Глава 5

Но в ближайшем будущем их жизнь превратилась в кромешный ад и вавилонское столпотворение. Намерения Джиллиан сделать ее спокойной вылетели в окно вместе с драгоценной китайской вазой. К несчастью, в то мгновение, когда ваза отправилась в полет, окно было открыто. Но еще более огорчало то, что как раз в это время кэб подъехал к городскому дому Ноубла, и звук разбившегося о мостовую прямо перед ней хрупкого фарфора напугал лошадь, которая встала на дыбы и чуть было не опрокинула коляску.

Джиллиан и Ник ухватились за подушки в ожидании, пока кучер успокоит лошадей и выправит экипаж. Джиллиан тихо молилась, чтобы Ноубл не проснулся, но когда кучер спрыгнул на землю, дверь дома отворилась и какие-то люди выскочили на тротуар. Они ругались и тузили друг друга кулаками. Джиллиан поверх головы мужа старалась разглядеть драчунов, оказавшихся дворецкими графа, которые старались задушить один другого. Так как Крауч был на добрых полтора фута выше и килограммов на двадцать тяжелее, Тремейну-второму никак не удавалось крепко обхватить шею противника. Вокруг этой пары суетился низенький круглый Деверо, который, по всей видимости, был на стороне Крауча, так как подстрекал пирата к дальнейшим насильственным действиям. Джиллиан решила позднее поговорить с Деверо о его склонности к насилию и оттащила Ника от окошка, чтобы он случайно не выпал из экипажа. За спиной Тремейна-второго стоял другой Тремейн, старавшийся оторвать брата от гиганта с помощью предмета, на первый взгляд показавшегося Джиллиан кочергой. Однако второй брат прилип к противнику, как репей к длинношерстному шотландскому пони. Вопль разорвал вечернюю тишину, и еще один Тремейн – Джиллиан не могла определить точно, какой по счету, – скатившись с лестницы, бросился на дерущихся. Две служанки, высунувшиеся из открывшегося окна по соседству с разбитым, громко давали советы. Четверо дерущихся, сбившиеся в кучу, рухнули на землю и покатились клубком, в воздухе замелькали руки и ноги. Братоубийство прекратилось только после того, как появившийся из экипажа Ноубл громко выразил всем четверым свое неудовольствие. Джиллиан не могла точно сказать, что так подействовало на мужчин – громкость и красочность ругательств, сорвавшихся с уст Ноубла, или, быть может, вид их огромного, мрачного хозяина, завернувшегося в белую простыню. По ошеломленным взглядам и открытым ртам Джиллиан заподозрила последнее, но у нее не было возможности проверить свою догадку, так как Ноубл мощным рывком растащил в стороны своих слуг и гордо прошествовал в дом.

– Вообще-то я уверена, что это из-за простыни, – тихо сказала она, когда два часа спустя сидела в кровати мужа, прислонясь к спинке, и наблюдала, как он расхаживает перед камином. – Крауч отметил, что узел у тебя на плече завязан великолепно, а Тремейны смотрели так, будто у тебя на голове вдруг вырос мухомор. – Ее слова произвели мгновенный эффект. Ноубл остановился на полпути, повернулся к ней и одарил ее взглядом, которым могла бы гордиться сама горгона Медуза. Джиллиан осторожно пошевелила ногами, чтобы проверить, не превратились ли они в камень. – Во всяком случае, мне кажется, что все слуги с большим воодушевлением отнеслись к твоему необычному наряду.

Ноубл застыл на месте, и даже с противоположного конца спальни Джиллиан была ясно видна жилка, бешено пульсировавшая на шее мужа. «Это бессовестно, – пристыдила себя Джиллиан, – бедняга пережил ужасный вечер, а я совсем забыла, что должна утешать и успокаивать мужа. В конце концов, моя обязанность помочь ему расслабиться и забыть все неприятности, чтобы он мог наслаждаться порядком и покоем в доме». При мысли о мучениях, выпавших на долю Ноубла, на глаза Джиллиан навернулись слезы, и она взялась улучшать его настроение.

– Говоря «с воодушевлением», я не имела в виду, что они над тобой смеялись, дорогой, – заверила она мужа, но его молчание и хмурый взгляд стали еще красноречивее. – Да, они смеялись, но я уверена, что смеялись не над тобой, а скорее вместе с тобой. Понимаешь, о чем я говорю?

Но Ноубл, вероятно, не разделял взглядов жены, так как было очевидно, что он с трудом сдерживается, чтобы не задушить ее. Джиллиан, мечтая, чтобы ее блаженство длилось не только одну брачную ночь, решила прекратить дальнейшие обсуждения, а утром, когда муж будет в менее воинственном настроении, узнать, кто желает ему зла. По ее расчетам, Ноубла, несомненно, обрадует, что ее интересует его самочувствие, и, несмотря на свое прежнее заявление, он удовлетворит ее жгучее любопытство. Она довольно улыбнулась, когда Ноубл издал в ответ на ее попытку ободрить его неясный гортанный звук: видимо, он был преисполнен благодарности за ее нежное внимание к нему.

– Мадам, – Ноублу наконец удалось разжать челюсти и произнести несколько слов, – чтобы я впредь не слышал от вас упоминания об этой чертовой простыне! Прошу вас даже из самых лучших побуждений никогда не возвращаться к этому вечеру. Забудьте об этом дне! Выбросьте его из головы! Сотрите из памяти! Я не желаю, чтобы мне когда-нибудь снова напомнили об унизительных событиях, связанных с одним из самых отвратительных дней моего существования!

Образ мускулистогр, натренированного, совершенно обнаженного тела мужа, прикованного к кровати, возник перед глазами Джиллиан, и у нее появились сильные сомнения, что она сумеет выбросить из памяти такую пленительную картину. К тому же она не была уверена, что захочет когда-нибудь ее забыть, так что его приказ забыть все представлял некоторую трудность для Джиллиан. Однако сейчас перед ней был разъяренный, как бык, ее муж. Он стоял, расставив ноги и упершись в бока сжатыми кулаками, и его поза ясно показывала, что прямой отказ повиноваться для нее неприемлем.

– Итак, миледи? Я жду.

Он был настолько взбешен, что, казалось, готов был поднять на нее руку, но Джиллиан не собиралась начинать семейную жизнь с льстивого обмана и, не в силах с ним согласиться, неопределенно повела плечом. От этого жеста край выцветшего голубого ночного халата сполз с ее плеча, взгляд Ноубла впился в оголившийся кусочек тела, и жилка у него на шее забилась еще быстрее. Жадный взгляд серебристых глаз привел Джиллиан в возбуждение, от которого ее руки покрылись мурашками. «Неужели все может быть так просто?» – удивилась она. Проснувшаяся женская интуиция побудила Джиллиан нарочито медленным движением повести другим плечом, чтобы халат окончательно соскользнул с ее плеч, а под ним она была нагая.

У Ноубла перехватило дыхание, он еще не дотронулся до Джиллиан, но у нее появилось ощущение, что в ее кожу вонзшщсь иголки, и она преднамеренно встала, позволив халату опуститься до бедер. Словно поперхнувшись, Ноубл издал какое-то мычание. Как это было ни удивительно, на самом деле все оказалось просто. Граф, который еще минуту назад, казалось, мечтал только о том, чтобы ухватить ее за горло, сейчас молча пожирал ее глазами. Вспышка незнакомого, не изведанного доселе чувства обожгла ее: должно быть, такова сила обольщения. Господи, это и вправду ее опьяняло! У Джиллиан закружилась голова от неожиданного открытия, и, полная великих замыслов, она, отбросив халат, встала перед мужем и, положив руку ему на затылок, запустила пальцы в его шелковистые волосы, а он сердито взглянул на нее.

– Дыши спокойнее, Ноубл, – шепнула Джиллиан, коснувшись кончиком языка уголка его рта, и с поцелуями двинулась к его уху. – Ты уже успокоился, любовь моя? – проворковала она, втягивая в рот мочку его уха.

– Не уверен, – прохрипел он мрачно, но она лишь улыбнулась, почувствовав на своей шее его прерывистое дыхание, и продолжила игры с его ухом, а он замер, безвольно опустив вниз сжатые в кулаки руки.

– Наверное, это из-за твоей одежды. Должно быть, она слишком тесная. – Джиллиан языком проложила дорожку по небритой щеке мужа, слегка укусила его в подбородок и двинулась вниз к кадыку.

Джиллиан была рада, что Ноубл по возвращении домой надел не свою обычную домашнюю одежду, а брюки, рубашку и жилет и не повязал шейного платка, который по-мешал бы се путешествию по его телу. Одной рукой она все еще ерошила ему волосы, а другой расстегивала пуговицы жилета и пыталась сбросить его с плеч мужа, продолжая целовать ямочку на шее. Ноубл застонал, и Джиллиан с некоторым разочарованием почувствовала, что и сама с трудом дышит. Но тепло, которое, казалось, излучал Ноубл, тепло, пробравшее ее до самых внутренностей, уже распространялось по всему ее телу, заставляя радостно вздрагивать. И без того вся в огне, Джиллиан страстно желала, чтобы этот огонь разгорелся еще сильнее. Одну за другой Джиллиан расстегивала перламутровые пуговицы рубашки Ноубла, сопровождая каждую расстегнутую пуговицу легким поцелуем в грудь. Она была зачарована игрой мускулов, которые напрягались под ее поцелуями, и не обращала внимания на то, что мягкие волосы на груди мужа щекочут ей нос. На этом Джиллиан не остановилась. Стянув с Ноубла рубашку, она опустилась перед ним на колени и взялась за его ремень. Не совсем уверенная, приятна ли мужу ее дерзость, с потемневшими от страсти глазами она взглянула на Ноубла, как бы спрашивая разрешения продолжить. Жилка на его щеке дрогнула дважды, и Джиллиан сочла это за поощрение. Она быстро освободила его от одежды и залюбовалась его великолепным телом.

– Ты красив как бог, Ноубл, – радостно воскликнула Джиллиан и коснулась рукой его возбудившейся плоти.

По-видимому, ее прикосновения обладали большей силой, чем она полагала, потому что Ноубл рывком поднял ее с колен, быстрым движением бросил на кровать и мгновенно накрыл своим разгоряченным телом.

– Теперь моя очередь, – хрипло выдохнул он, прижимаясь к ее губам.

Ноубл молча в изнеможении лежал на спине. Он хотел бы сказать жене, какое огромное, ни с чем не сравнимое удовольствие она ему доставила, но у него не было сил на то, чтобы пошевелить губами и даже заставить свой мозг связать несколько слов. Почему занятие любовью с Джиллиан приносит ему такое глубокое душевное удовлетворение? Почему ее тепло проникает в самые укромные уголки его заледеневшего сердца? Он считал, что мужчине непозволительно так легко подчиняться желаниям жены и мгновенно терять над собой контроль. Если Джиллиан могла сотворить с ним такое всего лишь на второй день после свадьбы, какой же властью над ним она будет обладать через неделю семейной жизни? Через месяц? Через год?

Джиллиан легонько коснулась его плеча. Ноубл понимал, чего она хочет, но был слишком потрясен ходом своих мыслей. Если он даст жене власть над своим сердцем, она его предаст. Джиллиан заметила, что муж хмурится, и приподнялась на локте.

– Ты мной недоволен? А мне показалось, что тебе было приятно. Я ошибаюсь?

Ноубл не мог позволить Джиллиан похитить свое сердце, как его похитила Элизабет, не мог снова пройти через эту боль. Первая жена причинила ему ужасные страдания, и Ноубл инстинктивно чувствовал, что, если то же произойдет с Джиллиан, он этого не вынесет. Предательство Элизабет разбило ему сердце. Предательство Джиллиан уничтожит его полностью.

– Ноубл! – Положив руку графу на грудь, Джиллиан почувствовала, что его сердце все еще бешено стучит. – Я сделала что-то такое, что тебе неприятно? – Она выглядела обиженной и в то же время смущенной.

Стиснув зубы, Ноубл боролся с желанием притянуть ее к себе и прошептать слова любви, уткнуться лицом в сладостно пахнущую шею и не отпускать от себя Джиллиан, пока холод и мрак, царившие у него внутри, не сгинут навсегда. Он не мог дать Джиллиан того, чего она желала, не мог позволить себе снова стать беззащитным. Его сердце пронзила жгучая боль, растопив ледяную корку. Он потянулся потереть больное место, и тут ему на руку упала слеза. Джиллиан омывала его слезами, и он, едва не задохнувшись, резко притянул жену к себе и прижал ее голову к своей груди, сознавая, что вел себя отвратительно, и понимая, что ничего не может с этим поделать.

– Спи, любовь моя. Ты не сделала ничего такого, что было бы мне неприятно.

Она что-то пробормотала, не поднимая головы, но из-за крови, громко стучавшей у Ноубла в ушах, он не мог разобрать, что именно. Лежа в его объятиях, Джиллиан почувствовала, как напряженное тело понемногу расслабилось, и прижалась губами к пульсирующей жилке на его шее. Она прислушивалась к биению его сердца, которое постепенно успокаивалось и билось теперь равномерно, и думала о будущем, показавшемся ей вдруг мрачным и неопределенным: «Как я могу бороться с привидениями, которые его мучают, если Ноубл не признает их существования? Разве я могу заставить его любить меня, если он все еще тоскует по своей первой жене?» В тысячный раз она задалась вопросом, что же случилось в ту ночь, когда умерла Элизабет, и почему Ноубла обвиняют в ее смерти. Джиллиан не понимала, как можно называть холодным, бессердечным убийцей человека, который до сих пор так горюет.

Ноубл тихо усмехнулся во сне, что-то проворчал и повернулся на бок, увлекая за собой Джиллиан. Он прижался к ее спине грудью, согнул ноги в коленях и крепкой рукой обнял за талию. Джиллиан блаженно улыбнулась, нежась в окутывающей ее теплоте, и пообещала себе сделать все для того, чтобы тень Элизабет больше не появлялась в их спальне. Выяснив правду, она сумеет помочь Ноублу справиться с его страхами и научит его снова жить с открытым сердцем. Джиллиан теснее прижалась к теплой груди мужа и погрузилась в сон, напоследок сказав себе, что завтра же начнет свое расследование и будет неусыпно следить, чтобы в их жизни воцарились порядок и спокойствие.

– Жена, я не желаю, чтобы мои распоряжения игнорировались. Ты привыкла вести беспорядочную, сумбурную и беспокойную жизнь, а мне это не нравится! У нас все будет во имя размеренности и порядка. И ты обязана подчиняться моим указаниям!

– Я не против, но прошу пересмотреть кое-какие из них. – Ты хочешь слишком многого, Джиллиан. Чарлз! —

Ножом, которым Ноубл намазывал мармелад на тост, он указал на двух сидевших возле него псов; они выжидательно смотрели на него, а из их пасти ручьем текли слюни. – Сделайте одолжение, уведите этих зверей, от Пиддла на ковре целая лужа.

– Это у Эрпа течет слюна, а на Пиддле специальный намордник. Правда, Ноубл, если бы ты только понял, что мое присутствие здесь…

– Во всяком случае, они больше не доставят никаких других неприятностей. – Фыркнув, он некоторое время хмуро смотрел на собак, следовавших за слугой, а потом обернулся к жене.

Джиллиан почувствовала, что внутри у нее все сжалось. «Я делаю это только ради него самого. Наступит день, когда он упадет передо мной на колени и поблагодарит за вмешательство. А пока мне просто нужно быть сильной», – сказала себе Джиллиан.

– Если ты отошлешь меня назад, я вернусь, и все. – Она выпрямилась и твердо взглянула в его волшебные серебристые глаза.

– Вы угрожаете мне, мадам? – Его глаза потемнели, на щеке заиграл желвак.

– Ничуть. – Странно, но Джиллиан никогда прежде не замечала, чтобы у него дергалась щека. Сейчас ей нужно было тщательно подобрать слова, чтобы Ноубл не воспринял их как вызов. Джиллиан обнаружила, что мужчины не любят, когда им перечат. – Я прошу тебя, Ноубл, позволь мне остаться. Мы женаты всего три дня, и я просто не хочу с тобой расставаться. – Не обращая внимания на слугу, стоявшего наготове позади ее стула, Джиллиан накрыла ладонью руку мужа, и он помрачнел еще сильнее. – Если ты отошлешь меня обратно, я буду по тебе скучать.

Ноубл отшатнулся, словно она его ударила, жестом велел слуге выйти и, прищурившись, набросился на жену:

– Ты опять мне угрожаешь! Что ты будешь делать, чтобы избавиться от одиночества? Искать успокоения в объятиях другого?

– Угрожаю тебе? – Джиллиан чувствовала себя так, будто ее ударили. – Ноубл, я тебе не угрожаю, поверь. Неужели ты считаешь меня настолько непорядочной? Неужели ты и правда допускаешь, что я способна искать утешения у других мужчин? – Она заметила, как при этих словах у него застыло лицо. – Ты полагаешь, что я могу с кем-то другим заниматься… теми чудесными, восхитительными вещами, которыми мы занимались с тобой прошедшей ночью? Как ты мог подумать, что мне этого захочется? Неужели ты не ценишь мою… – Она прервала себя, пока у нее не вырвалось слово «любовь»; было совершенно очевидно, что Ноубл еще не готов его услышать.

– Не ценю вашу – что, мадам? – Подними он брови еще выше, и они улетели бы с его лица.

– Не ценишь мою… мою… жажду твоих ласк? – «Да, жажду ласк, вполне подходит, – одобрила она свой выбор. – Пусть он почувствует, что меня влечет к нему. А говорить сейчас о любви не совсем кстати».

– Э-э… Да, конечно, ценю, но я совсем не…

– Конечно, я не угрожаю вам, милорд. А что до остального, то мне правда будет одиноко, но я никогда не стану стремиться в объятия другого мужчины. Я хочу быть только с моим мужем.

Джиллиан надеялась, что граф не заметит, как дрожит ее голос. Желание броситься к нему и осыпать его поцелуями до тех пор, пока не исчезнет боль, притаившаяся в его глазах, было почти непреодолимым. Хотя не исключено, что к этому желанию примешивалась изрядная доза жалости к самой себе – Джиллиан чувствовала себя обиженной. Ноубл, по – видимому, так сильно любил Элизабет, что не мог допустить Джиллиан в свою жизнь, и это глубоко ее ранило. Но она утешала себя тем, что пройдет время и Ноубл поймет, как ему повезло, что он женился на ней. Нескольких недель будет достаточно, чтобы он пришел к этой мысли, а до тех пор ей нужно набраться терпения.

– Сомневаюсь, что одной-двух недель будет достаточно для чего-то, касающегося меня, дорогая, но я не самодур. Можешь остаться на две недели, – нехотя разрешил Ноубл и снова занялся завтраком. – К тому времени сезон окончится, и ты вернешься в Нидеркоут.

Джиллиан прокляла свою дурную привычку, но ей было не до того, чтобы следить, не высказывает ли она свои мысли вслух, – ее одолевали другие заботы. Ей очень хотелось расспросить Ноубла о его планах на предстоящие две недели, но она удержалась и вместо этого тихо поблагодарила его.

– По поводу вчерашнего вечера, Ноубл… – При этих ее словах граф побагровел. – Мне хотелось бы поговорить с тобой о том, что произошло вчера вечером. Я не уверена, что понимаю…

– Дикон, поставьте блюдо на стол, – распорядился Ноубл, нахмурившись, и слуга оставил их одних. – Я хотел бы, дорогая, чтобы ты в присутствии слуг не обсуждала наши… э-э… вечерние занятия. А теперь вернемся к твоим вопросам. Мне кажется, кое-что из того, что мы делали вчера вечером, для тебя… хм… внове. Пожалуй, ты была удивлена своим поведением, так же как и я, хотя все было возбуждающим и приятным.

– Ну, для меня это не так уж внове, как ты думаешь, – перебила она, намазывая на тост мармелад. – Признаюсь, я делала это и прежде.

Ноублу показалось, что его ударили по лицу.

– Что? – переспросил он, выпучив глаза. – Ты только что сказала, что делала это и прежде?

– О да, пару раз. Мой дядя имел обыкновение говорить, что я вконец испорченная девчонка, но я ничего не могла с собой поделать. Иногда мне это было просто необходимо, понимаешь. Это так необычно, так… так… О, не знаю, как это описать. Но, думаю, в этом нет надобности, тебе и самому знакомо это чувство.

– Я-то, безусловно, знаю, но не думал, что моя жена придет на супружеское ложе с такими обширными познаниями! – Ноубл почернел, как грозовая туча, и еда чуть не застряла у него в горле, а Джиллиан никак не могла взять в толк, почему ее супруг так разъярился.

– В самом деле, Ноубл, я знаю, что это неприлично, но я не представляла себе, что ты так расстроишься. Конечно, я больше не буду этого делать, раз это так тебя огорчает.

– Надеюсь, что не будешь! – рявкнул он, не обращая внимания на воспоминания о высшем блаженстве, которое подарили ему эти губы. – Я хочу знать имена, Джиллиан, имена мужчин, с которыми ты развлекалась подобным образом!

– Имена мужчин? – Джиллиан недоуменно взглянула на мужа. – Но мужчины здесь совсем ни при чем, Ноубл.

Он выронил вилку и покачал головой. Дело, наверное, в том, что он плохо ее расслышал. Возможно, у него в ушах были серные пробки. Или у него галлюцинации. А может, это страшный ночной кошмар, вдруг ставший явью. Одной мысли о том, что его жена, его очаровательная невинная Джиллиан, имела сношения с другими мужчинами, было довольно, чтобы его кровь закипела. Но представить себе, что она проделывала это с женщиной, – нет, ему этого не постичь! Он снова покачал головой и глубоко вздохнул.

– Джиллиан…

– Честно говоря, дорогой, у меня не было какого-то определенного компаньона. Я просто хотела узнать, какие при этом испытываешь чувства, понимаешь, и… – Она пожала плечами. – Так как они оказались под рукой, я воспользовалась такой возможностью.

– Они?! Они оказались под рукой? Значит, не один?

– Ну да, Ноубл. Ты же не думаешь, что я возилась бы с одним, верно?

«Безумие, чистейшее безумие. Всему должно быть объяснение: я сошел с ума и просто не заметил этого», – решил Ноубл.

– Ты же не думаешь, что я хотела выглядеть неприлично?

Ноубл хотел подобрать слова, но разум отказывался ему повиноваться. «Безумие. Или ад. Возможно, я умер и оказался в аду». Ноублу годилось и то и другое объяснение.

– Поэтому, когда вчера вечером снова представилась возможность это проделать, я не могла устоять. Но я сделала все как нужно. Надеюсь, ты это заметил.

Ноубл, по-прежнему ничего не понимая, только ошеломленно моргал. О да, он заметил. «Как нужно» в этом случае не совсем подходящее определение, она довела его до того, что он утратил контроль над собой уже через несколько секунд ее ласк. Огонь, который Джиллиан зажгла в нем, до сих пор горел у него внутри, расплавляя ледяную корку, о существовании которой он даже не подозревал.

– И к тому же со мной был Ник, так что все было хорошо.

– Что ты сказала? – Ноубл постарался сосредоточиться.

– Со мной был Ник.

– Джиллиан, – ему в голову понемногу закрадывалось подозрение, – о чем именно ты говоришь?

– О том, что вчера вечером отправилась тебя спасать. – Недовольно взглянув на него, она положила себе еще кусочек филея. – Переодевшись в мужское платье.

Уф… Джиллиан говорила о своем переодевании в одежду слуги, а он было подумал, что она имела в виду… У Ноубла словно гора свалилась с плеч, и он усмехнулся собственным дурацким мыслям, глупым, идиотским мыслям о том, чего не было и чего никогда не могло быть.

– Ты больше на меня не сердишься, правда?

Он сердился, но испытывал такое облегчение, что решил быть милостивым и великодушно простил ей все прегрешения. – Джиллиан выслушала его выговор с таким терпением, на какое только была способна, а затем решила воспользоваться неожиданной переменой в настроении графа и спросила его о том, что более всего занимало ее мысли:

– Ты знаешь, кто хотел бы причинить тебе зло, Ноубл?

– Это тебя не касается, дорогая, – резко ответил он, отодвинув тарелку, – но о твоей безопасности я позабочусь, в этом можешь не сомневаться.

– О моей? – Джиллиан удивленно посмотрела на своего мрачного мужа, не понимая, почему он о ней беспокоится, ведь это он стал жертвой чьих-то гнусных козней. – Но ведь это не меня ударили по голове и привязали…

– Да, да, мы оба знаем, что произошло. И тем не менее тебя это не касается. Я приму меры, чтобы этого больше не случилось. Ради твоей безопасности я попрошу Крауча сопровождать тебя, когда ты будешь выходить из дома. Какие у тебя планы на сегодня?

– Но, Ноубл, если позволишь, чтобы я помогла тебе, я уверена, мы вместе сможем выяснить, кто…

– Я ценю твое предложение, но в твоей помощи нет необходимости, – твердо сказал он, высокомерно нахмурившись.

«Честно говоря, он страшно упрям. Если бы он только понял, что я могу помочь ему, что я ему нужна…» – Джиллиан вздохнула и ответила на его вопрос: