Глава 9

Черный Граф, бессердечный и черствый тип, который, как говорят, задушил, застрелил или зарезал собственную жену (вариант определялся рассказчиком); прославившийся своей вспыльчивостью, который только за последние несколько лет вызвал на дуэль четверых (и всем, кроме одного, всадил по пуле в плечо); чьим именем заботливые мамаши пугали своих глупых дочерей, заставляя их обратить внимание на более подходящих кавалеров, этот самый Черный Граф чувствовал почти головокружительную легкость и, откинувшись на подушки мягко покачивающегося на рессорах экипажа, тихо посмеивался. Он крепко обнимал жену, которая уютно устроилась рядом, положив голову ему на плечо, и ее тепло окутывало его коконом счастья. Вдыхая запах Джиллиан, граф про себя радовался, что она его не предала. Он не ошибся, решив, что она будет ему подходящей парой, в ней было все, что он хотел видеть в женщине: ум, любовь, пылкость, доброе сердце. Она принадлежала ему и только ему, и у него не было сомнений, что Джиллиан никогда не отдастся другому. Ноубл наслаждался счастьем, ключом бившим у него в душе и озарявшим ее. Рухнули ледяные оковы, много лет крепко сжимавшие его сердце, свет Джиллиан изгнал мрак, таившийся в дальних его уголках, изгнал сомнения, подозрения, и недоверие, и мучительную боль одиночества. Ноубл даже не догадывался, как крепко эта боль держала его в своих жестоких объятиях, пока Джиллиан не победила и ее. Ноубл чувствовал себя свободнее, чем когда-либо с тех пор, как стал мужчиной. Теперь он мог предаваться всем чувствам, доступным другим: любви, счастью, радости. Впервые за свою взрослую жизнь Ноубл сознательно перестал контролировать себя и погрузился в восхитительное чувство, доставлявшее ему такое же наслаждение, как и умение владеть собой. Поцеловав Джиллиан в макушку, он решил, что отныне перестанет подчиняться порядку и строгой дисциплине, а вместе с Джиллиан и Ником будет жить в счастливом, блистательном хаосе и радоваться каждой прожитой минуте. Джиллиан спала, уткнувшись ему носом в шею, и ее легкое как пушинка дыхание овевало его кожу. Пусть себе спит, потому что у него были планы отпраздновать свое новое счастье, и ей потребуются силы, чтобы полностью разделить с ним праздник. Ноубл потер бы руки от восторга, не обнимай он жену. Ну что ж, пока он с удовольствием займется планами на будущее.

А планы эти состояли в том, что Ноубл решил познакомить Джиллиан со всеми способами занятия любовью, со всеми известными ему позами. Вероятно, он придумает и новые – в эту минуту он чувствовал себя очень изобретательным. Он будет ласкать ее с кончиков пальцев стройных ног и закончит огненной короной волос, отдав должное всему, что находится между этими двумя точками. Он проложит путь из поцелуев вверх по этим длинным ногам и, на мгновение остановившись у ворот в рай, отправится дальше через нежный округлый живот к двум восхитительным вершинам наслаждения. Отдав им дань уважения, он задержится лишь для того, чтобы убедиться, что каждая изящная рука получила положенную ей порцию внимания, а затем двинется вверх к сладостному рту и будет играть с ним, пока Джиллиан не застонет и не выгнется ему навстречу. «Да, да, это отличный план», – сказал себе довольный Ноубл.

– Милорд!

– В чем дело? – Тряхнув головой, Ноубл с трудом отогнал образы, переполнявшие его мысли.

– Милорд, не соблаговолите ли выйти из кареты? – У открытой дверцы экипажа стоял слуга, и Ноубл понял, что они уже дома. «Дом. Дом и Джиллиан, какие сладостные слова, – пришло ему в голову. – Джиллиан дома. Джиллиан дома в моей постели».

– Милорд!

– Одну минуту. Ее милость отдыхает. – Ноубл подождал, пока слуга отойдет от дверцы, и поцелуем разбудил Джиллиан. – Пойдем, дорогая, ты устала, и тебе нужно отдохнуть.

– На самом деле я не так уж устала, – зевнув, ответила Джиллиан.

Ноубл улыбнулся про себя, подумав о том, какой она будет усталой после его упоительных ласк и страстных объятий. Он помог ей выйти из экипажа и, поддавшись легкомысленному, страстному побуждению, поднял ее на руки.

– Ноубл! Что ты делаешь? Уверяю тебя, я вполне в состоянии идти, – запротестовала Джиллиан, смутившись его поступком на виду у слуг и господ, проезжавших мимо в экипажах.

Улыбаясь ей, он успел подняться на три ступеньки парадной лестницы, когда громкий хлопок нарушил вечернее спокойствие. Громкий звук эхом отразился от дома, и немедленно вслед за ним бешено застучали подковы: лошади, запряженные в маленькую коляску, понеслись вскачь прочь от их дома.

Ноубл мгновенно собрался с мыслями. Опустив Джиллиан на землю, он быстро осмотрел ее и, обернувшись к кучеру, приказал догнать экипаж, из которого прозвучал выстрел, но было уже слишком поздно. Тремейн уже спешил к ним на звук выстрела.

– Что это было, Ноубл? Стреляли не из ружья.

– Из пистолета, дорогая, – мрачно ответил он и, не обращая внимания на боль в плече, жестом приказал Тремейну сесть в экипаж. – За ним, дурень! Ты вооружен?

– Да, милорд, – кивнул Тремейн, взял поводья у грума и поскакал в погоню за преступниками.

– Ноубл, ты ранен!

Лорд Уэссекс снова поднял жену на руки, а Джиллиан осматривала его рану.

– О, дорогой, позволь, я помогу тебе. Крауч! Крауч, пошлите кого-нибудь за доктором. Дикон, помогите его милости подняться по лестнице. Чарлз, скажите на кухне, что понадобится много горячей воды. Ради Бога, Ноубл, сейчас же отпусти меня! Ты ранен, и тебе нельзя напрягаться!

Не обращая внимания на ее протесты, Ноубл отнес Джиллиан вверх по лестнице в ее спальню и усадил в кресло.

– Рана не опасная, мадам. Тремейн займется ею. А пока примите ванну, мы увидимся, как только будет покончено с этим неприятным инцидентом.

Джиллиан в изумлении смотрела вслед мужу, который вышел из комнаты, словно ничего не случилось, но вскоре пришла в себя и отправилась проверить, занялись ли Тремейн и Крауч раной Ноубла. Она обрадовалась, увидев, что рана несерьезная – пуля, пройдя навылет, только слегка задела предплечье.

– Пожалуй, вам следует сперва сделать глоток, – посоветовал Тремейн, держа бутылку бренди, из которой собирался плеснуть на рану.

– О, великолепное предложение, – согласилась Джиллиан.

– Нет, я в этом не нуждаюсь, – прищурившись, ответил Ноубл. Когда жена склонилась над ним, чтобы взглянуть на рану, перед ним открылась теплая соблазнительная впадинка на ее груди, и он понял, что ему нужно не бренди, а только Джиллиан.

– Не глупи, Ноубл, тебе может быть больно. Давай промочи горло.

Вскинув голову, он несколько секунд недоверчиво смотрел на жену, а затем, насмешливо приподняв бровь, перевел взгляд на Крауча.

– Давайте, милорд, последуйте совету старого знатока. – Крауч с ухмылкой протянул графу бутылку.

Скривившись и буркнув, что поговорит с Краучем позже, Ноубл хлебнул обжигающей жидкости.

Когда рану обработали, Джиллиан решила, что теперь вполне может принять ванну. Что вселилось в ее мужа? Его поведение в доме леди Гейфилд, несмотря на необычность ситуации, доставило ей удовольствие, но и совершенно сбило с толку. Когда Ноубл припер ее к стене в спальне леди Гейфилд, Джиллиан меньше всего ожидала, что за этим последует. И сейчас при воспоминании о случившемся у нее подгибались коленки. Нет, она ожидала совсем не этого. Ей казалось, что Ноубл будет рвать и метать из-за ее свидания с лордом Карлайлом, а он вместо этого отдал ей всего себя и доставил ни с чем не сравнимое удовольствие.

Джиллиан размышляла над причудами загадочного человека, за которого вышла замуж, и скребла пемзой ладони. К счастью, синева почти сошла, и лишь слабые следы краски напоминали ей о том, как ее необдуманное, безрассудное поведение довело Ноубла до безумия. Она снова вздохнула, на сей раз сочувствуя мужу: бедный; сначала он был не в духе, а потом неизвестный злодей его ранил. На мгновение помрачнев и наморщив лоб, Джиллиан задумалась, как облегчить мужу боль, а затем просияла. «Это именно то, что нужно!» – сказала она себе, вспомнив изумительную брошюру, которую недавно приобрела.

Джиллиан босиком обошла комнату, собрала все необходимое и с полными руками пузырьков и баночек прошла в смежную спальню Ноубла. Его громкое ворчание раздавалось из туалетной комнаты, и Джиллиан просунула голову в дверь.

– Тремейн-второй догнал коляску?

Ноубл обернулся на ее голос с помрачневшим лицом и бросил на нее страстный взгляд, который обжег ее даже сквозь халат.

– Нет. – Его гнев улетучился, и лицо прояснилось. – Тот экипаж мчался слишком быстро.

– Очень жаль. Будешь продолжать поиски негодяя?

– Нет, не буду, – кашлянув, ответил он с каким-то непонятным выражением.

– Великолепно. Я хотела бы испробовать на тебе одну небольшую процедуру.

– Не сомневаюсь, она будет очень полезна. – Ноубл сжимал и разжимал руки; казалось, у него першит в горле, и он снова откашлялся.

Кивнув, Джиллиан вернулась в его спальню, села на кровать и, потянувшись за книжкой, взглянула на появившегося в дверях Ноубла. Сбросив на ходу халат, он стремительно пересек комнату прежде, чем ее пальцы коснулись книжки.

– Ноубл! – вскрикнула Джиллиан, когда он пылко привлек ее к себе. – Милорд, ваше плечо…

– Успокойся, дорогая, просто немного задело кожу. – Он ласково коснулся губами ее виска.

Он шептал ей на ухо горячие, страстные слова, от которых по ее спине пробежал трепет наслаждения, отозвавшись в самом центре ее существа.

– В этой книжке… Твой организм… Божественное исцеление… Аравийские благовония, Ноубл… Исцеление…

– О да, любовь моя, они великолепно исцеляют. Позволь мне показать, сколь эффективно они действуют…

Неимоверным усилием Джиллиан освободилась из объятий мужа и от его соблазняющих, колдовских губ.

– Ты ранен, Ноубл, и я не могу тебе позволить подвергать опасности свою жизнь.

Ноубл одарил ее улыбкой, от которой во всем теле Джиллиан вспыхнул огонь. Боже правый, разве она могла себя сдерживать, когда граф огненным взглядом смотрел на нее голодными глазами, и этот голод могла утолить только она? Протянув руку, Джиллиан взяла книжку и поднесла к его лицу.

– «Божественное исцеление организма». Ноубл, я думаю, мы могли бы, учитывая твое самочувствие, воспользоваться редкими аравийскими благовониями и эссенциями для поправки твоего здоровья.

Ноубл улыбнулся еще шире, и огонь в теле Джиллиан превратился в адский костер. Она строго напомнила себе, что муж ранен и не отдает себе отчета в своих поступках, что от боли он потерял голову и что ее обязанность проследить, чтобы он не причинил себе еще большего вреда.

– Если ты ляжешь, дорогой, – Джиллиан указала книжкой на кровать, – я подготовлю эссенцию. Жидкость должна быть не очень горячей, чтобы не доставить неприятных ощущений. Сначала я нанесу ее на твое тело, а потом разотру его благовониями, чтобы обеспечить баланс телесных жидкостей. Одним словом… – Джиллиан обратилась к книжке. Под взглядом мужа она едва сдерживалась, чтобы не броситься к нему в объятия. «Распутница – вот кто ты, – сказала себе Джиллиан. – Гадко и стыдно думать о таком, когда муж мучительно страдает». – Одним словом, я должна уделить особое внимание определенным… э-э… органам твоего тела, чтобы восстановить их молодость и силу.

– Моих органов? – неожиданно заинтересовавшись, Ноубл потянулся к книжице. – Ты должна уделить особое внимание определенным органам? Так там сказано?

– Да, в этом состоит лечение. Твоя кровь должна очиститься, если я выполню с… некоторыми частями твоего тела процедуры, описанные в конце книги.

– «Классические процедуры Эроса», – пробормотал он, читая заголовок, и перевернул страницу.

– Возможно, сейчас это тебе не по силам…

Но ей не удалось закончить. Джиллиан и глазом не успела моргнуть, как Ноубл отшвырнул ее халат в сторону и, уложив ее на середину постели, крепко придавил, держа перед ней книжку.

– Вот первая, – прохрипел Ноубл, и Джиллиан забеспокоилась, не боль ли от раны вызвала этот хрип. – Сперва ты выполнишь ее, потом следующую, а если я после этого останусь в живых, то и весь остальной дьявольский набор процедур Эроса.

– Ты уверен, что готов к этому? – Джиллиан взглянула на страницу раскрытой книжечки, которой он перед ней размахивал. – Твоя рана…

– Очищается, – выдохнул он, не отводя взгляда от ее груди, и Джиллиан почувствовала, как ее захлестывают исходящие от него токи желания. – Мне необходимо очистить кровь. Немедленно!

– Что ж, если ты уверен, что готов… – Джиллиан осторожно перевернула мужа на спину и через тяжело вздымавшуюся широкую грудь потянулась за аравийскими маслами.

– Ноубл!

– О Боже!

– Ноубл, я не уверена, но, кажется, тебе нравится, когда я растираю тебя благовониями.

– О да, нравится!

– Но в инструкции не сказано, что в эту минуту ты должен так тяжело дышать.

– О боги!

– Ноубл, дорогой, мы только на второй классической процедуре Эроса. Как, по-твоему, я сумею выполнить все двенадцать, если ты тратишь силы на то, чтобы корчиться и стонать?

– Господи, какие муки!

– Ой, прости, у меня соскользнула рука. Эти аравийские благовония определенно разогревают те места, куда их накладывают, верно?

– Нет, это невыносимо!

– Секунду, дорогой, я только прочитаю указания к третьей процедуре. Позволь взглянуть… «Нанести эфирную эссенцию на источник силы и мужественности». Интересно, где находится этот источник? Думаешь, здесь?

– Дай мне силы вытерпеть это, Господи!

– Да, видимо, это и есть источник силы и мужественности. Думаешь, он снова поведет себя таким образом, если я еще раз дотронусь до него?

– О!

– Изумительно! Еще раз?

– Это безумие!

– Бесподобно! Ноубл, мне хотелось бы, чтобы ты раскрыл глаза и посмотрел на это. Я и не представляла себе, что такое возможно. Ты великолепно владеешь мышцами!

– Джиллиан!

– Что, любимый?

– Хочу тебя. Сейчас же!

– Прости? – Джиллиан взглянула на изнемогающего от страсти мужа. Он тяжело дышал, изо всех сил вцепившись в постель, а его грудь после очищения крови ярко блестела от пота. Ноубл приподнял Джиллиан за бедра и привлек к себе.

– Но ты весь в благовониях и эссенциях, – сказала Джиллиан. – Жаль, если они будут потрачены впустую.

Он крепко прижимал ее к своему умащенному телу и, едва сдерживаясь, скрежетал зубами, не давая излиться семени.

– Возможно, процессу очищения пошло бы на пользу, если бы я… ах… тебя успокоила.

Джиллиан уловила ритм движения, ее глаза потемнели от страсти, и Ноубл напрягся всем телом, когда Джиллиан медленно опустилась на него. Ее тепло окутало Ноубла, доставив ни с чем не сравнимое, почти болезненное наслаждение. Она заскользила вниз, мучительно медленно, дюйм за дюймом поглощая его, и Ноубл, окончательно растеряв самообладание, полностью слился с ее телом и душой. Он возносился все выше и выше, пока не почувствовал, что сейчас расколется на миллион ярких, блестящих осколков. Достигнув оргазма, он выкрикнул имя Джиллиан, выплескивая все эмоции своего вновь распахнувшегося сердца, воспевая ей хвалу и нашептывая слова любви и благодарности. Ноубл опередил жену в этом путешествии в рай и, ощущая ее губы у себя на губах, щеках и глазах, удивился, что такие простые ласки могли быть столь приятными. Он почувствовал, как его охватывает странная летаргия, но она мгновенно исчезла, как только Джиллиан пошевелилась и улыбнулась ему.

Ноубл заглянул в яркие, сияющие зеленые глаза жены, доставившей ему столько наслаждения.

– Мне понадобятся твои аравийские масла. – Он усмехнулся, заметив морщину, прорезавшую ее лоб. – Ты выглядишь усталой, дорогая. Мне кажется, твоя кровь тоже нуждается в очищении.

Глава 10

– Миледи?

Джиллиан, тихо застонав, поглубже зарылась головой в подушку.

– Миледи! – снова раздался тот же надоедливый голос, выводивший ее из блаженного расслабленного состояния, в котором она пребывала с тех пор, как ее господин умастил ее благовониями собственного тела – неоднократно и весьма энергично. – Миледи, к вам гости.

«Классические процедуры» оказались завораживающе приятными, но настоящим счастьем наполнили Джиллиан слова, которые произнес Ноубл среди возгласов страсти и удовольствия: он признался, что любит ее. «Я люблю тебя» – этими словами она упивалась, лелеяла их, хранила в своем сердце.

– В вашей малой гостиной гости, миледи.

На самом деле Ноубл скорее всего даже не заметил, что признался ей в любви, но он произнес эти слова, и это означало, что глубоко внутри, возможно, в самом крошечном уголке его сердца, Джиллиан потеснила его любимую Элизабет. Если бы только Джиллиан могла подпитывать эту любовь, чтобы она росла, Ноубл в конце концов полюбил бы свою теперешнюю жену так, как любил прежнюю леди Уэссекс.