На следующий день Его Величество изъявил желание осмотреть город-порт Грозный и Новый Флот. Мы естественно не стали перечить самодержцу. Мне показалось, что немаловажную роль в решении императора отправиться в Крым, сыграла прогулка на турболете. Хотя в машину Дмитрий садился с опаской. Ушакова мы на этот раз усыплять не стали и адмирал наравне с императором смог насладиться всей прелестью полета. Пилотировавший «Сову» Бэтмен нарочно летел на небольшой высоте с минимальной скоростью. Поэтому в Грозный мы прибыли только в полдень. Залитый ярким светом город на берегу бухты был чудо как хорош. Мишка не преминул сделать несколько медленных кругов, давая полюбоваться с высоты птичьего полета на наше творение.
      Вдоволь насмотревшись на белоснежные здания Нижнего города и островерхие крыши теремов Верхнего, Дмитрий сходил по трапу в крошечном аэропорту с горящими от восхищения глазами.
      - Великолепно, господа, великолепно, я в полном восторге! – возбужденно говорил император. – Как вам удалось за полгода создать такое чудо?
      - Ничего особенного, государь, рецепт прост! – ответила подошедшая нас встречать Машенька. - Нужно много труда, немного удачи и толику здорового вкуса!
      - О, боярыня Мария! Рад снова вас видеть! Вы настоящее украшение этого города! – Дмитрий галантно, по-европейски поклонился. Мою жену он видел только один раз, вручая ей нашивки старшего воеводы, но, видимо, сохранил об этом случае хорошие воспоминания. – Вы настолько красивы, что я начинаю завидовать вашему мужу! Может быть, по примеру моего отца, мне следует отравить воеводу Иванова, освободив тем самым путь к вашему сердцу?
      Ну вот! Он уже и шутить начал как мы, в стиле черного юмора! Как говорится, с кем поведешься – так тебе и надо!
      - Боюсь, государь, - улыбнулась Мария, - что после потери моего драгоценного супруга, мне останется только, скинув последнюю одежду, бросится в бурное море. Чтобы сия пучина поглотила меня в один момент!
      - В общем, умрут все! – под общий смех закончил я. Пожалуй, шутку не понял только Ушаков.
      - Увидев над городом кружащую «сову», я поняла, что у нас гости, - продолжила Машенька. – Мои герои (кивок в сторону меня, Мишки, Гарика и Андрюхи) вряд ли стали бы любоваться панорамой. Им чуждо чувство прекрасного! Специально для гостей я распорядилась приготовить изысканный обед. Прошу за мной, господа!
      Возле аэродрома нас ждало два автомобиля «Москвич». Эти «Владимир Мономах-Гамма» были оборудованы кондиционерами, так что до Адмиралтейства мы доехали с комфортом.
      После застолья, превзошедшего даже вчерашний обед в лагере Скопина-Шуйского, император в сопровождении Ушакова и Гарика отправился осматривать корабли. Мишка и Андрюха с Олегом ушли организовывать погрузку морпехов на транспортники. В Адмиралтействе остался только я и Машуля.
      - Ну, как там на совещании? Что решили? – спросила Мария, когда мы поднялись из столовой в мой кабинет.
      - Выступаем завтра! Действовать будем по первоначальному плану, - ответил я, раскуривая сигару. – Мишка уходит к Босфору, Ушаков с Эйвазовым к Гезлеву, Гарик с Андрюхой к Кафе. А я поведу кавалерию на Бахчисарай.
      - Значит, завтра бухта опустеет, - грустно сказала жена. – Войска тоже покинут город. Скучно будет!
      - Ничего, это ненадолго! – утешил я жену.
      - И то правда! – сказала Маша, - да мне и скучать будет некогда, здесь работы полно! Вы разбежитесь шашками махать, а мне отдуваться!
      - А может быть, со мной поедешь? – загорелся я. – Ты когда в последний раз верхом ездила?
      - Сережка, остынь! Кто-то из нас должен остаться в Грозном и координировать действия остальных! – веско сказала Маша. – Ты мне лучше скажи, кто из офицеров пойдет с тобой?
      - Из «Бетамирян» сотник Максим Соколов, а из местных – Степа Торопец, - ответил я.
      - С Соколовым ты ездил за Ушаковым, - начала вспоминать жена, - а Торопец это тот старший сотник, что в ночь негритянского десанта отстоял штаб гарнизона?
      - Он самый! Хороший паренек и командир грамотный!
      - Ну, тогда я за тебя спокойна! – подвела итог Мария, - с такими орлами тебе сам черт не страшен! Но всё-таки надо было лететь на турболете и с воздуха разнести этот окаянный «сарай-бахча»! Охота тебе попой седло протирать?
      - Машуль, удары с воздуха – это неспортивно! Вспомни, чем закончилась воздушная атака на Калке! Ладно, пойду, проверю своих улан, - я чмокнул жену в щечку, и потопал в казарму.
      Вечером выяснилось, что Дмитрий напросился в отряд Бэтмена. Императору приспичило своими глазами увидеть берега Босфора. Спорить с самодержцем мы не стали. Последняя перед большим походом вечеринка прошла непривычно скучно. Каждый был занят своими мыслями. Мы с Машей, не дожидаясь окончания банкета, сбежали в свой теремок и занялись любовью. Мы никогда не отличались в этом деле сдержанностью, но в этот раз побили все рекорды. Маша, словно предчувствуя долгую разлуку, никак не могла насытиться. Успокоились мы только в первом часу ночи. А в начале пятого утра уже встали, чтобы проводить корабли.
      Флот уходил без всякой помпезности, буднично, а ведь это был момент, к которому мы готовились долгие месяцы. На прощанье, помахав друзьям с пирса, я в последний раз поцеловал жену, и вскочил в седло подведенного вестовым коня. На ведущей в степь дороге меня уже ждали уланы. Увидев подъехавшего командира, запевалы громко грянули:
      Зеленою весной
      Под старою сосной
      С любимою Ванюша прощается
      Кольчугой он звенит
      И нежно говорит
      Не плачь, не плачь, Маруся, красавица!
      - Маруся, молчит и слезы льет! Как гусли душа её поет! Кап-кап-кап, из ясных глаз Маруси капают слезы на копье! – Подхватили припев сотни здоровых глоток.
      Поход начался.

      На столицу Крымского ханства, город Бахчисарай со мной пошли девятьсот восемьдесят человек, при двенадцати 80-мм орудиях. Уланский полк штатного состава. Пошли налегке, без обоза. Боеприпасы, продовольствие и воду везли на заводных лошадях. Путь был близкий и поднапрягшись, мы бы вполне успели добраться до цели за полдня. Но нам было выгодней вступить в бой на свежих лошадях, поэтому мы не торопились, планируя подойти к городу вечером и начать атаку на рассвете. Внезапность нападения должны обеспечить многочисленные разведгруппы, выдвинутые от основных сил на пять-десять километров.
      Дорога для нас была привычной. Уланский полк был переправлен в Крым в начале апреля. Целых два месяца я с кавалеристами ходил по окрестностям, досконально изучая местность и уничтожая татарские разъезды. К слову сказать, из допросов пленных мы узнали, что хан даже и не подозревает о столь близком присутствии русской базы. Во многом благодаря тому, что мы перехватывали абсолютно всех татарских разведчиков.
      Удара с тыла татары не ожидали. По нашим данным в Бахчисарае практически не было войск и совсем не было пушек. Всего лишь полторы-две тысячи ханских гвардейцев, пять-шесть сотен городской стражи. Стены, да и вообще какие-либо оборонительные сооружения в городе отсутствовали. Естественным препятствием являлась сложная гористая местность и скверные подъездные пути. Нормальных дорог было всего две, с севера и северо-запада. Всё остальное представляло собой широкие или узкие тропинки.
      Ещё ранней весной в город были засланы лазутчики, сумевшие войти в контакт с многочисленной диаспорой русских рабов. В ханской столице существовала сплоченная подпольная организация. В целях соблюдения секретности рабам не стали впрямую говорить о близости нашей базы и скором освобождении. О предстоящем штурме Бахчисарая только намекнули, чтобы в нужный момент рабы не метались по улицам, мешая войскам. В ответ на это главари подпольщиков заявили, что только и ждут повода поквитаться с хозяевами и в случае боевых действий готовы выставить несколько сотен крепких мужчин, уже разбитых на отряды. Все что им было нужно, это хоть какое-нибудь оружие и сигнал к выступлению.
      Два дня назад я предупредил подпольщиков о приблизительной дате штурма. Для их вооружения уланы везли в тюках запасные пики, сабли, несколько десятков пистолетов. Большого количества огнестрельного оружия рабам решили не давать, вряд ли среди них найдется много людей, хорошо умеющих стрелять.
      На ночевку мой полк остановился в двух-трех километрах от города. Костров, естественно, не разводили. Уланы перекусили всухомятку и прилегли отдохнуть после дневного перехода. При этом треть полка находилась в полной боевой готовности – ведь противник был совсем рядом. Мне в эту ночь поспать так и не удалось. Сразу после полуночи разведчики привели на стоянку несколько человек. Это оказались лидеры подполья и командиры их боевых отрядов. Пришлось три часа потратить на разъяснение этим людям плана завтрашнего боя. Были определены места встреч повстанцев с уланами для раздачи оружия и дальнейший ход совместных действий. Я потратил немало сил на то, чтобы убедить рабов действовать по плану, а не начать общую резню. Накипевшей злобы в этих мужиках было выше крыши. Пришлось пообещать устроить массовые расправы над хозяевами после захвата Бахчисарая. Удовлетворенные моим чуждым гуманизму заявлением, подпольщики вернулись в город.
      Незадолго до рассвета всё было готово к атаке. Бойцы передовой сотни скрытно подобрались к немногочисленным постам татар на расстояние броска ножа. Остальные уланы верхом, с пиками наперевес ждали в полукилометре от городской черты. Четыре орудия были сняты с передков и изготовились для стрельбы картечью. Оставшаяся часть моей артиллерии должна была развернуться позже.
      Сигналом к началу штурма послужили призывные крики муэдзинов. Правоверные потянулись в мечети на молитву. Этот момент давал наибольшую возможность сразу изолировать большую часть населения. Наружные посты татар были вырезаны практически мгновенно и конные уланы ворвались на узкие улочки предместий. Три эскадрона с четырьмя орудиями я направил к казарме ханской гвардии. Этим отрядом командовал Соколов. Два эскадрона, ведомые старшим сотником Торопцом пошли на казарму городской стражи. Сам же я, с четырьмя эскадронами и восемью орудиями, пробивался к ханскому дворцу.
      На улицах сразу стали завязываться короткие стычки. Жители Бахчисарая отнюдь не были мирными людьми. Почти все мужчины умели обращаться с оружием. К тому же, не все отправились в мечети, многие предпочитали молиться дома. Услышав снаружи шум, крики и выстрелы, татары, вооруженные чем попало, стали выбегать из дворов, наперерез нашей коннице. И чем глубже мы заходили в город, тем более отчаянное сопротивление нам оказывали. Несколько раз нам приходилось снимать пушки с передков и расчищать путь картечью. Среди моих людей появились первые потери.
      Я прилагал титанические усилия, чтобы бой не превратился во всеобщую свалку. Единственным нашим преимуществом была отличная организация и выучка войск. Если противнику удастся растащить сражение на массу небольших драк, то нам придется очень туго. Нас просто сомнут, за счет численного превосходства.
      Минут через сорок мне удалось пробиться к дворцу. На площади перед ним стояло сотни две ханских гвардейцев. Мои уланы, потерявшие несколько человек убитыми и ранеными и сами пустившие кровь, озверели. Подвергнув татар короткому, но беглому обстрелу из пистолетов, мои бойцы бросились врукопашную. С гвардейцами было покончено за считанные минуты. Слегка поумерив пыл разошедшихся улан, я послал два эскадрона на левый и правый фланги, чтобы полностью окружить дворцовый комплекс. Третий эскадрон с орудиями остался на площади, прикрывать тыл. А с четвертым я ворвался во дворец. Здесь, согласно плану, со мной соединился небольшой, всего в два десятка, отряд личных ханских рабов. Эти люди, прекрасно знали запутанное расположение помещений и сумели быстро провести моих бойцов в ханские покои. Последняя стычка случилась на крыльце гарема. Бывшие рабы, почти без нашей помощи буквально растерзали полусотню внутренней стражи.
      Небольшая заминка в узких дверях и мы врываемся во внутренний дворик гарема. Среди многочисленных бассейнов, полотняных навесов и розовых кустов с криками мечутся перепуганные наложницы и евнухи. Из небольшого каменного домика, покрытого замысловатой красивейшей резьбой вдруг доносятся жуткие крики. Я ускоряю шаг и почти бегом влетаю внутрь. При моем появлении несколько молоденьких женщин отпрянули от распростертого на полу обезображенного трупа. Такое ощущение, что этого мужчину просто рвали на куски.
      - Это хан! Казы-Гирей! – сказал влетевший сразу за мной дворцовый раб. – Девчонки добрались до него первыми!
      Ещё раз взглянув на окровавленное тело, я равнодушно отвернулся. Так ему и надо! Насколько я помнил из донесений лазутчиков, любимым развлечением хана было сдирание кожи с живых людей, в том числе не угодивших ему наложниц.
      Достав рацию, я по очереди связался с Соколовым и Торопцом. Сообщил им о взятии дворца и смерти хана. Соколов порадовал меня сообщением, что гвардия полностью уничтожена. Торопец сказал, что городские стражники сумели забаррикадироваться в своей казарме. Я немедленно распорядился перекинуть сотнику пушки.
      К полудню всякое сопротивление в Бахчисарае было подавлено. Освобожденные рабы самозабвенно занимались сведением счетов с бывшими хозяевами. Улицы были завалены трупами татар. В нескольких местах начались пожары. Понять этих людей было можно. Они были вырваны пленом из привычной среды, подвергнуты пыткам и унижениям, и теперь жаждали расквитаться с обидчиками. Поэтому я не стал принимать жестких мер. Проехав по городу и посмотрев на творящиеся безобразия, я только к вечеру дал приказ своим уланам прекратить беспорядки. Основная масса рабов благоразумно решила не испытывать судьбу. Дождавшись, пока мстительный пыл мужиков иссякнет, уланы стали мягко, уговорами и шутками вытеснять толпу за город. Там был развернут временный лагерь, где людей осматривало несколько лекарей, кому надо оказывали медицинскую помощь. Завтра бывших рабов зарегистрируют, сформируют в команды и под охраной улан проводят в Грозный.
      Император Дмитрий распорядился в кратчайшие сроки отправлять освобожденных к местам их жительства. Проезд и пропитание оплачивала казна. В дальнейшем этим людям должна была оказываться солидная денежная помощь. Тех же, кто продолжал пылать местью, предлагалось зачислять в армию. Для их приема в Грозном было организовано несколько учебных батальонов.
      Но несколько десятков рабов, распаленных убийствами, продолжали бесчинствовать. Я, не раздумывая, отдал приказ стрелять. Мародеры были схвачены и расстреляны на месте. Вместе с темнотой, в Бахчисарай пришла тишина.
      Я распорядился развернуть временный лагерь и созвал командиров на разбор полетов. Через час, разместив войска и организовав конвоирование пленных татар, офицеры собрались в моем шатре. Я с радостью заметил, что потерь среди комсостава нет. Офицеры стали по старшинству рапортовать о перипетиях прошедшего сражения. Сработали отлично! Потери среди улан составили тридцать семь человек убитыми и восемьдесят шесть ранеными. А татары, по самым предварительным расчетам потеряли около восьми тысяч человек. Количество пленных пока не поддавалось исчислению. Все офицеры единодушно признали, что боевые отряды подпольщиков оказали им самую мощную поддержку. Их участие позволило уланам, не путаясь в лабиринте узких улиц, самыми кратчайшими путями выходить на нужные позиции. Да и в рукопашном бою разъяренные мужики проявили себя великолепно. Я приказал вестовым немедленно разыскать командиров подполья, чтобы лично поблагодарить их за помощь.
      Когда с благодарностями было покончено, я прочитал бывшим рабам краткую лекцию, объяснив политику императора в отношении освобождаемых из плена. Это вызвало большую радость, чем «спасибо» за помощь в бою. Наперебой обсуждая услышанное, мужики разошлись к своим. Я отдал офицерам необходимые распоряжения на завтрашний день и отпустил их. Начала сказываться усталость, хотелось тяпнуть рюмку коньяку и лечь спать, но нужно было выполнить ещё одно дело.
      Достав спутниковый видеотелефон (стараниями Маши было запущено четыре «бетамирянских» спутника, два – связных и два – разведывательных), я по очереди обзвонил всех друзей. Наскоро организовав режим телеконференции мы обсудили последние новости. Флотские группировки вышли на рубежи десантирования. Фрегат «Рюрик» с находящимися на нем Мишкой и Дмитрием ещё не достиг берегов Босфора. У Марии в Грозном всё было спокойно. Друзья наперебой поздравили меня с успехом. Поболтав с полчасика, я, сославшись на усталость, извинился и прервал связь.
      А коньячку я в тот вечер всё-таки выпил. Под тост: «С почином!», я опрокинул рюмку и сразу завалился спать.
      Пробуждение оказалось не из легких. Меня кто-то настойчиво тряс за плечо. Спросонок, ещё толком не разлепив глаза, я пообещал будившему, что разобью ему в кровь всю морду, если он не перестанет меня взбалтывать. В ответ мне бесцеремонно плеснули в лицо водой из фляги. Я проснулся окончательно. Надо мной стоял сотник Соколов.
      - Беда, командир! – покусывая губы от волнения, сказал Максим. – Только что прискакал гонец от разведчиков. На Бахчисарай с севера идет огромная орда. По предварительным прикидкам, от сорока до шестидесяти тысяч человек!
      - Значит вчера кто-то из жителей города сумел вырваться и привел подмогу! – сказал я, отбирая у сотника флягу и выливая из неё остатки воды себе на голову. – Боевая тревога! Всем офицерам собраться у меня через пять минут! Не забудь привести разведчика!
      Соколов пулей выскочил из палатки. Через несколько секунд снаружи донеслись слова команд и трели командирских свистков. Я, покряхтывая от боли в не отдохнувших мышцах, натянул китель и легкие уланские доспехи. Застегивая под подбородком ремешок шлема, вышел на воздух. Снаружи было абсолютно темно. Луна уже ушла, а до рассвета оставалось часа полтора.
      В этих условиях полк был собран и построен в рекордные сроки. Уже через три минуты офицеры, проверив своих людей, стали подходить ко мне. Мои глаза уже немного привыкли к слабому свету звезд и я всмотрелся в лица своих подчиненных. Все были спокойны, никакого волнения. Молодцы, ребята!
      Соколов привел разведчика – немолодого кряжистого урядника. Я сразу вспомнил этого дядьку. Он начинал служить рядовым, во 2-м Драгунском полку. От такого бойца вряд ли будет исходить ложная информация.
      - Докладывай, Савелий! – приказал я, вспомнив имя урядника.
      Улан коротко, но точно рассказал, что его разъезд наткнулся на крупные силы татар. Случилось это на закате, километрах в пятнадцати отсюда. До самой темноты разведчики следили за ордой, уточняя численность и намерения. По всем наблюдениям выходило, что идут татары именно по нашу душу. Оставив своих бойцов вести дальнейшее сопровождение противника, урядник поскакал к полку.
      - Отлично, Савелий! Хорошо поработал! – похвалил я разведчика. – Передохни чуток и возвращайся к своим! Глаз с орды не спускать! Да, захвати с собой побольше воды, день будет жарким!
      - Всем понятна серьезность угрозы, господа? – повернулся я к офицерам. – У нас в строю осталось девятьсот человек. Ещё три-четыре тысячи могут выставить бывшие рабы. Силы явно неравны! А ведь нам нужно прикрыть тридцать-сорок тысяч освобожденных. Какие будут предложения? Начнем с самого младшего – подхорунжий Воробьев, говори!
      - Выйти навстречу и атаковать! – воскликнул безусый подхорунжий, бросив руку на эфес сабли. Ещё несколько молодых офицеров, командиров эскадронов, сказали, лязгая оружием, что согласны с Воробьевым.
      - Орлы, орлы! – усмехнувшись, сказал я, похлопывая ребят по плечам. – Что скажет бог войны?
      - Нужно занять глухую оборону и вызвать подкрепление! – высказался рослый сотник, командир артиллерийского дивизиона. – Боеприпасов и продовольствия достаточно, а от Грозного сюда всего один переход.
      Его подчиненные, командиры батарей, покивали головами, соглашаясь со старшим. Правильно, основательные пушкари и должны были предпочесть позиционный вариант. Я выжидательно посмотрел на двоих оставшихся – Соколова и Торопца. Они переглянулись.
      - Надо вставать в оборону и вызывать поддержку с воздуха, - сказал Максим. Торопец кивнул. – С двумя турболетами тут и делать нечего!
      - Интересная идея! – ответил я. – Так как все высказались, перехожу ко второй части совещания. Отвечаю всем по порядку. Атаковать многотысячную орду – предложение смелое, но безрассудное до глупости! Насколько бы мы их не превосходили качественно, но численное преимущество, есть численное преимущество. Мы будем растерзаны в считанные минуты!
      - А я слышал, что пять лет назад, под Москвой вы разбили такую же по численности орду! – смущенный моей суровой отповедью сказал Воробьев.
      - Так и войск у меня было почти тридцать тысяч, да и пушек полсотни! – ответил я. – Продолжим… Сесть в оборону – дело хорошее, но вы забыли, что сейчас все войска, способные прийти нам на помощь – в разгоне! Оставшаяся в Грозном пара тысяч человек нам не поможет. Только оголит укрепления города! Да и обороняться здесь не очень удобно. Собственных укреплений у ханской столицы не водится, а построить свои мы просто не успеваем! Далее, вызвать воздушную поддержку можно, вот только ближайший к турболетам пилоты – я и ты, Максим. Остальные умельцы находятся в десантных батальонах и абордажных командах флота. Другие предложения будут?
      - Никак нет! – понуро ответили сраженные моими доводами офицеры.
      - Тогда слушайте приказ! – начал я, внимательно глядя на подчиненных. - Мы немедленно начнем эвакуацию освобожденных в Грозный. Прикрывать их пойдет сотник Соколов! Да-да, Максим, не надо зыркать на меня глазами! Обеспечишь безопасность перехода этим людям! Такую ответственную задачу я могу доверить только тебе! Возьмешь один эскадрон. А по прибытии в Грозный, возьмешь турболет и вылетишь к нам на помощь! Но только после того, как последний человек зайдет за внешние укрепления города! Понял меня, Максим, не раньше!
      - Так точно! – еле сдерживаясь, чтобы не начать при всех перечить командиру, отчеканил Соколов. – Разрешите выполнять?
      - Действуй! Возьми эскадрон Воробьева!
      - Господин воевода! Да как же так? Вы на врага, а я в тыл? – чуть не плача завел Воробьев.
      - Не понял, подхорунжий! Ты, что, со мной пререкаться вздумал? – искусно имитируя гнев, рявкнул я на парня. – Немедленно выполнять приказ!!!
      Соколов с Воробьевым, ссутулившись, чуть ли не бегом припустили к своим людям. На востоке показалась розовая полоска зари. Звезды начали бледнеть. Ещё час и станет совсем светло. Но за это время нам нужно сделать очень много.
      - А нам предстоит прикрыть эвакуацию, - повернулся я к оставшимся офицерам, оторвав взгляд от неба. – И поступим мы так…

      Полдня мы пятимся по выжженной солнцем, пыльной степи. За нашей спиной тянутся в сторону Грозного многотысячные колонны беженцев. Среди освобожденных оказались не только наши соотечественники. Много поляков, сербов, болгар, армян. Почти нет стариков и детей. Зато больше половины – молодые женщины. Хватает там и крепких мужчин, горящих желанием схлестнуться с врагом. Но у меня нет для них оружия, а ставить в строй безоружных я не хочу.
      Почти четыре тысячи бывших рабов составляют сейчас пешую часть моего отряда. Первоначально я выстроил их в две четырехшеренговые линии, с длиной по фронту пятьсот метров. По два эскадрона улан встали на флангах. Остальные уланы составили резерв под моим личным командованием. Все двенадцать наших орудий были развернуты в одну линию, перед пехотой.
      Первые шеренги пехотинцев были вооружены уланскими пиками и татарскими копьями. В заднюю линию были розданы все наличные запасы огнестрельного оружия. Но основная масса вооружена трофейными саблями, мало пригодными в бою против конницы. А поскольку уже после первой атаки татар необученные люди смешали ряды, фаланга превратилась в обыкновенную толпу. Поэтому весь путь от подожженного нами Бахчисарая до этого места засыпан телами ополченцев. Однако мы продолжаем держаться.
      Собирать беженцев мы начали ещё затемно. Но пока собрали всех, пока построили, уже рассвело. Но всё-таки колонны освобожденных успели отойти от Бахчисарая на пять километров, когда на мой отряд налетел авангард орды. Первая схватка закончилась в нашу пользу. Растерявшихся от неожиданной встречи татар подпустили на картечный выстрел и скосили в упор. Потерь среди моих людей не было. Но татары быстро поняли, что противостоящие им русские весьма малочисленны и принялись атаковать беспрестанно. Охватить строй пехоты с флангов им мешали уланы. А более глубокие обходы блокировал я, со своим резервом. Поэтому орда бросалась в лоб. Наши артиллеристы успевали сделать два залпа, затем начиналась рукопашная. Несмотря на сломанный строй пехоты, прорваться через него татарам не удавалось. Получившие накануне свободу мужики не хотели назад, в рабство и сражались ожесточенно. Гибли десятками, но забирали и вражеские жизни. Снова и снова татары откатывались назад. Так продолжалось довольно долго.
      Около полудня командование противника сумело сообразить, что наш отряд может кого-то прикрывать. Обходя мой правый фланг по широкой дуге, к нам за спину устремилось тысячи три татар. Я со своими эскадронами немедленно рванул наперерез. Уланы открыли беглый огонь метров со ста. У каждого, кроме карабина, по два двуствольных пистолета. Татарские сотни превратились в кровавую свалку людей и лошадей. И в эту массу мы врубились на полном скаку. Уцелевшие татары, не принимая боя стали разбегаться в разные стороны. Но нашлись среди них и стойкие бойцы, которые выдержали обстрел и первый удар. Завязалась ожесточенная рубка. Место схватки заволокли густые облака пыли. Видимость упала до трех-четырех метров. Находясь в самом центре побоища, я едва успевал отбивать направленные в меня удары появляющихся из серых клубов всадников. Своих и чужих в этом мареве можно было различить только по деталям одежды и характерным уланским шлемам. Несколько вражеских клинков скользнуло по наплечникам, пара стрел ткнулось в зерцало. Я сумел завалить трех или четырех татар и вступил в поединок с очередным, оказавшимся умелым фехтовальщиком. Ловко отбив несколько моих выпадов, татарин контратаковал. Я едва успел откинуться на круп коня, уклоняясь от жалящей полоски кривой сабли. Обменявшись ещё несколькими ударами, резко меняю ритм и ловлю противника на прием из арсенала кендо . Не отбивая, а отводя его саблю, переворачиваю кисть руки и обратным движением своего клинка рассекаю татарину горло. Он, хрипя, падает под копыта коней. Из густой пыльной завесы на меня выскакивают ещё три всадника в меховых шапках. Да, мать же вашу! Достали! Терпение моё лопается, бросив поводья, левой рукой выхватываю из седельной кобуры АК-104 и даю короткую очередь. Разорванные попаданиями минигранат тела окутывает кровавая взвесь. Больше на меня никто не нападает.
      Две или три минуты пытаюсь выбраться из пыльного облака, постоянно натыкаясь на горы трупов. Живые, ни свои ни чужие мне не попадаются. Наконец вырываюсь на простор. На первый взгляд кажется, что общая обстановка не изменилась. На горизонте по-прежнему видны столбы черного дыма, над горящим Бахчисараем. Сбежавшие в начале боя татарские сотни частично достигли своих основных сил. Несколько десятков татар сумели прорваться в тыл и наткнулись на колонны беженцев. Пришлось вступать в бой эскадрону Воробьева. Прорвавшихся перебили за считанные секунды.
      Фаланга нашей пехоты продолжает медленно отступать. Ездящий вдоль строя Степа Торопец с урядниками стараются выровнять шеренги. Из серой, клубящейся массы на месте конной сшибки начинают выскакивать уцелевшие уланы. Выплюнув набившуюся в рот пыль, достаю командирский свисток и сигналю общий сбор. Бойцы подтягиваются ко мне. Черт, как мало их осталось! Всего около трех сотен, а в атаку со мной пошло больше пяти!
      В среде татарской орды происходит какое-то оживление. Внезапно от общей массы отделяются и, наращивая скорость, устремляются к нам тысяч пять. Что-то в облике этих всадников кажется мне странным. Достаю бинокль и вглядываюсь повнимательней. Ну, так и есть! На всех воинах одинаковые посеребренные шлемы и кольчуги. Ханские гвардейцы! То-то мне все утро царапала глаза некая странность в противнике. Только сейчас, при виде гвардейцев до меня доходит, что над татарским войском развевается ханский бунчук. Значит, этой ордой командует кто-то из сыновей поверженного вчера Казы-Гирея.
      Гвардейцы между тем всё приближаются. Теперь уже даже невооруженным взглядом видно, что у них соблюдается нечто вроде упорядоченного строя. Заряжай! – кричу я своим бойцам. Понимая, что игры кончились, достаю «Калашников» и открываю огонь по атакующим. Аккуратно веду стволом вдоль четкой линии первой шеренги. Автомат слегка вибрирует в моих руках, со сверхзвуковой скоростью отправляя в сторону татар тонкостенные пули, наполненные гель-взрывчаткой. Гвардейцы валятся десятками. Да, что там! Счет уже перевалил за сотню! Но остальных это не останавливает, они так и продолжают скакать вперед сквозь кровавые облачка, оставшиеся от убиенных товарищей. Что же это такое?! Создается впечатление, что в атаку идут боевые роботы!
      Лихорадочно меняю магазин и снова жму на спусковой крючок. Расстояние сократилось до трехсот метров и длинные очереди из АК-104 производят эффект, близкий к действию косы на росистом лугу. Первая шеренга просто исчезает! Но татары упорно продолжают приближаться! Товсь! – ору я своим ребятам. Уланы вскидывают карабины. Пли!!! – грохает мощный залп. Ещё пара сотен гвардейцев падает под копыта скачущих во втором ряду, но движение не останавливается!