Это моя собака (Пять повестей для детей)

      - А вы знаете, господин пес, что в Соединенных Штатах собака жены экс-президента Буша тоже умеет писать и пишет книги?
      Я уже слышал об этой собаке, и его сообщение подсказало мне идею написать письмо жене экс-президента США, чтобы она передала егосвоей собаке.
      Я взял перо и такое письмо написал.
      "Борт теплохода "Дмитрий Шостакович", - начал я свое послание. Уважаемая госпожа Барбара Буш. Прошу вас великодушно простить меня за то, что я обратился к Вам, а не к Вашей собаке, книга которой о жизни в Белом Доме рекламируется в моей стране. К моему большому сожалению, я ее еще не читал идаже не знаю, вышла ли она на моей родине, потому что я отправился из Москвы в далеко путешествие.
      Но эта новость перед моим отъездом принесла мне искреннюю радость сознания того, что я не единственная на Земле собака-писатель.
      Ведь и нам, собакам, ведомо чувство справедливости, и нам в дружбе с человеком открываются глубже нравственные нормы, понятияморали, чести, возможность жить в дружбе и с себе подобными и даже с... кошками.
      Я, конечно, мечтаю дружить с четвероногой американской коллегой, обмениваться с нею своими впечатлениями о жизни собак и... людей, и своей философией. Уверен, госпожа Барбара, что это оБогатило бы духовно нас обоих. И если вы окажете мне любезность составить протекцию в нашемзнакомстве, я буду счастлив и предан Вам до конца своих дней.
      Завершая путешествие поСредиземному морю, постараюсь отправить это письмо и вторую книгу моих приключений из Италии, а сам поездом из Венеции вернусь вместе с хозяином в Москву.
      С замиранием собачьего сердца буду ждать ответа.
      Навсегда Ваш пес Пират.
      Мой постоянный адрес... "
      Я написал наш с Витей адрес и стал с этого момента ждать ответа. ... Вечером на верхней палубе было очень хорошо. Синьора Грация стояла, обдуваемая ветром, и смотрела на море. Дядя Сережа что-то объяснял Кароле, все больше жестами, а я тихо и скромно, видя все это, молчал, положив морду на холку Козетте.
      Скептик Тролль в стороне от своих знакомых и хозяйки, свернувшись калачиком, спал. Рядом с ним стоял мой хозяин Витя и завороженно глядел на звезды.
      Все как-то объединилось и миротворствовало в эту ночь. Даже луна в морском воздухе словно бы раздвоилась, и одна половина ее ласкала другую тихо и неторопливо.
      А потом все стали прощаться и отправились спать. Но мне уходить не хотелось.
      Я остался на палубе в одиночестве.
      Звездная Италия
      Вы никогда не думали, почему собаки лают на Луну? Я объясню вам. Они это делают потому, что им грустно. Часто это бывает неосознанно, вот как со мной в тот вечер.
      Мне хотелось повыть на Луну, и потому я спрятался за огромную гудящую трубу нашего теплохода. Она шумела, и никто мне там не мешал. И не слышал меня. Надо ведь быть тактичным, никого не пугать. Представьте себе, увидеть вдруг воющую собаку!..
      Надо мной, как кометы, проносились звезды. Когда-то Витя, глядя на них, показывал мне каждую и даже называл созвездия. Я вспомнил некоторые. Вот Большая Медведица распушила свой ковш, а вот и Малая и на хвосте у нее Полярная звезда сияет почти у самого горизонта, десятки Плеяд мерцают и веселятся в небе, Млечный Путь, какая-то слишком уж ясная голубая звезда, может быть, это Венера, а вот та розовая - наверняка Марс.
      Удивительно устроен неведомый небесный мир.
      Я повыл на Луну и вспомнил о своих близких.
      Я - пес, плыву на пароходе, а где-то там вдали затаинственными морями Мама-Маша и папа Пал Палыч думают о нас с Витей, волнуются и грустят.
      Я вспомнил и других своих друзей: бабушку Аграфену, и Крылатого гиппопотама, и кота Фому, и корову Фросю и подумал, что, если они тоже смотрят сейчас назвезды, быть может, также думают обо мне.
      Наш теплоход мчался навстречу ветру, и вдруг я уловил за бортом, далеко-далеко у горизонта, какое-то свечение.
      Сперва я думал, что это звезды просыпались туда или Луна вдруг нырнула в волны, но когда пригляделся, похолодел от страха: я увидел светящийся корабль.
      Сразу вспомнил множество страшных историй на эту тему, читанных когда-то моим Витей, и решил, чтоэто корабль-призрак.
      Но вскоре мой страх исчез Я даже рассмеялся. Это был не корабль-призрак, а обыкновенная прогулочная яхта, на которой электрическими огнями было написано ее название. Она называлась "Южная Корона". Написано было латинскими буквами.
      Есть такое созвездие. И когда я поднял морду к небу, то понял, что эта самая Корона сияет сейчас как раз надо мной.
      И мне тут стало совсем грустно, потому что Южная Корона в наших широтах не видна и мои друзьявряд ли даже знают о ее существовании.
      Но Луну-то они наверняка видят.
      И поэтому я еще раз хорошенько повыл на Луну, а повыв, отправился к себе в каюту уже в хорошем настроении, потому что родилось во мне чувство выполненного долга, как будто бы я отправил своим друзьям нежную и долгожданную телеграмму.
      В одиннадцать часов утра было солнечно и ясно, и именно в это время моя лапа коснулась итальянской земли. Смею вас уверить, что немногим зарубежным собакам довелось пока испытать это счастье.
      А произошло это в порту моря, которое называется Адриатическим, или Ядранским, по имени. вероятно, магазина "Ядран", который находится в Москве и гдепродается красная посуда, которую так любит Мама-Маша. Она вообще любит все красное.
      Море это омывает берега Италии, Югославии и Албании. Оно чутьменьше, чем Ионическое. Площадь его сто сорок четыре тысячи квадратных километров, и соединяется оно с Ионическим морем широким проливом. Но оно значительно мельче Ионического - глубина его чуть больше километра. Кто там водится, я не знаю. Но, согласитесь, было бы странно, если бы явдруг разбудил дядю Сережу и стал бы его об этом спрашивать.
      Лапа на итальянской земле
      Порт Анкона - это большой город, где живут восемь тысяч жителей. Это очень красивый порт. В нем, как сообщил нам дядя Сережа, хорошо налажено производство майолики и изделий из стекла. Имеется Национальный музей областиМарке. Не знаю: французский художник с таким же именем имел отношение к этой области или нет? Дядя Сережа тоже не знал ничего об этом
      Между прочим, в этот самый город через Арку Трояна во втором веке нашей эры ввезли знаменитого Троянского коня. Что из этого вышло - всем известно.
      Арка стоит до сих пор, а вот коня нет, сколько я егони искал. Потом оказалось, что коня этого ввезли в Трою, а не в Анкон, но я ничуть не огорчился. Подумаешь, у мамы Маши есть подруга, которая искала в Сиракузах Пизанскую башню...
      А вообще в городе Анконе полно романских и готических построек времен средневековья. Но меня они мало волновали. Меня волновало другое.
      В этом городе пришло расставание.
      Именно здесь мы попрощались с Наташей и Троллем. За ними пришла серебристая "Ланча", из которой выскочил какой-то наш, похожий на приказчика в магазине, дипломат, и они укатили. Пока они садились вмашину, Тролль ругался от нетерпения.
      Мне их очень будет не хватать, но, надеюсь, вскоре мы увидимся...
      Дядя Сережа и Витя получили у капитана свои паспорта, взяли вещи, и мы, ну конечно же, стали выбирать, на чем ехать в Сенигаллию. Удивительно красивые здесь машины, на которых можно проехать по восточному побережью Италии. Мне они казались живыми, с умными глазами и постоянной улыбкой. Я так и не решил, на чем поеду: то ли на "Мазоратти", то ли на "Феррари", то ли на "Фиате".
      И вдруг я увидел на причале Козетту со своей хозяйкой Каролой и тотчас же забыл про все машины. Я потянул Витюза поводок, а Козетта потянула Кароллу навстречу. А пока Витя прощался с Каролой, мы с Козеттой тоже попрощались. Но тут подошел дядя Сережа с какой-то полной дамой, вылезшей из пикантной серебристой "Альфы Ромео".
      - Галина Алексеевна, - сказала дама и почему-то добавила: - но можете называть меня Розой. Попаспорту я Роза.
      Мы немедленно поздоровались. Но все-таки стали называть ее на всякий случай Галиной Алексеевной.
      - Она отвезет вас в Сенигалию, - сказалдядя Сережа.
      Я запрыгал, но вдруг вспомнил о том, что Козетта с Каролой тоже ведь едут на собачью выставку, так почему бы не взять их с собой. И я всячески стал намекать на это переговаривавшимся дядя Сереже и Галине Алексеевне.
      Слава Богу, они меня поняли.
      Карола сперва недоверчиво отнеслись к предложению Галины Алексеевны, а потом, когда ее мама кивнула ей, приняла его.
      И мы - две собаки, три дамы и двое мужчин - полезли в "Альфу Ромео".
      Полчаса мы ехали по городу, завезли синьору Грацию на вокзал, оттуда она поедет к себе домой в Милан, поцеловали ее, наконец, выехали из города ипомчались вдоль побережья.
      Такого обилия красок моя собачья душа не выдержала.
      Впрочем, рассказывать о дороге, идущей вдоль побережья Адриатики, и о встреченных нами маленьких городах я не буду, там надо ездить.
      Мы завезли дядю Сережу в город РафаэляУрбино, где он должен был выступить на своем географическомсимпозиуме в те дни, что мы проведем в Сенигаллии. Потом мы за ним вернемся, и все вместе уже поедем в Венецию.
      Но я в общем даже был рад, чтоон нас покинет и что уехала синьора Грация, ведь путешествовать интересно, когда тебя подстерегает что-то удивительное... И не опекают взрослые.
      Восточный берег, отель и большая кость
      Ну что вам рассказать о нашем волшебном путешествии по побережью Адриатического моря? Я выглядывал из окна машины, и мен обдувал итальянский ветер. Мне было очень хорошо, потому что рядом был Витя и потому что рядом была Козетта.
      Но что это - у нее смешно дрожит хвост.
      - Что с вами? - спросил я, думая, что ей холодно.
      - Я боюсь, - ответила она.
      - Чего? - удивился я.
      - Отборочного тура.
      - А что, это разве так страшно?
      - Конечно, ведь если я не пройду этот тур, моя хозяйка будет очень недовольна. А мне не хочется ее огорчать.
      Я не знал, что сказать. Неужели это так важно? Пока я думал над словами Козетты, мы приехали.
      Сенигаллия оказалась маленьким, игрушечнымгородком.
      Галина Алексеевна, сидя за рулем такой же полной, как она сама "Альфа Ромео", никак не могла найти отель, в котором нам предстояло жить. Назывался он "Масси".
      А тут как раз подошел полицейский. Это была изящная девушка в коротенькой юбочке, с пистолетом и наручниками на бедрах. Она поприветствовала нас, заодно поинтересовавшись, какие у нас проблемы.
      Тогда я, вспомнив волшебные итальянские слова, сказанные когда-то дядей Сережей еще в Москве, в Итальянском посольстве, громко сказал полицейской девушке: "Папамолла".
      Получилось по-собачьи. Полицейская смущенно покраснела и немедленно отошла, потому что, я так подумал, Она удивилась, увидев говорящую собаку. А мы еще долго искали после этого отель "Масси".
      Вдруг Галина Алексеевна, проголодавшись, остановилась у кафе. В нем вкусно пахло и играла музыка.
      Здесь мы поужинали пастой фредда и пенне алларроббьята и пошли, наконец, в отель, на котором всеми цветами радуги переливался огромный пес, мы его тотчас же узнали. Это такая реклама. Отель действительно назывался "Масси". И принадлежал он милой хозяйке по имени Элизабета.
      Здесь нас завтра утром должна была ждать Три Лепестка Черной Розы и здесь же, в этом отеле, живут владельцы собак со своими питомцами.
      Это я сразу понял, потому что наш приход был приветствуем невероятным лаем.
      Среди многочисленных лаев я, кажется, узнал знакомый голос. Несомненно, онпринадлежал Троллю.
      Значит, он и Наташа тоже живут в этой же гостинице.
      Что ж, это прекрасно!
      А Наташа, между прочим, москвичка, и как было бы хорошо, если бы она подружилась бы с мамой Машей...
      Я тоже ответил лаем. Моему примеру последовала и Козетта, которая, по-моему, почти уже перестала дрожать и бояться. Это произошло после того, как я отогнал полицейскую девицу.
      Как мало нужно современным женщинам!
      Галина Алексеевна любезно устроила нас в отдельном номере, получила номер для себя, мы попрощались с Козеттой и Каролой до завтра и отправились спать, потому что завтра предстоял всем нам весьма хлопотный день. Галина Алексеевна - журналистка, и ее задача - сопровождать нас по собачьей выставке и написать об этом статью.
      Я сразу догадался, что она журналистка, потому что, даже сидя за рулем, она часто что-то быстро записывала в записную книжку.
      А пока все спали, мне не спалось. Я вышел на балкон, и показалось мне, что я посмотрел в калейдоскоп. Мир вокруг былстоль же многокрасочен, как витраж.
      Несколько раз меня позвал Витя, и я не стал егонервировать, вернулся в комнату и забрался было наего кровать, но...
      - Фу, Пиратка, - сказал Витя, - ты же не дома. Вон твое место.
      И он показал мне на настоящую конуру, построенную прямо в номере отеля.
      "Неужели это для меня? " - подумал я, но в конуру забрался и подумал, как тут все удобно.
      Стояла приготовленная питьевая вода, а рядом в мисочке какая-то пища: мулино о бианко. Я понюхал, попробовал, хотя и был после кафесыт. Но, памятуя о поговорке: "Лучше пусть живот разорвется, чем еда остается", поел.
      А потом я обнаружил еще и огромную кость, но у меня уже не было сил ее глодать, я обнял ее и заснул. И только утром обнаружил, что она не настоящая, хотя пахнет мясом.
      Я с удовольствием поглодал ее утром. На ней была марка фирмы: "Домус сервисе льи амичи дель уомо".
      Стук в дверь заставил нас с Витей вспомнить, чтомы здесь по делу.
      В номер отеля входила Три Лепестка Черной Розы. На тоненькой цепочке она вела очаровательную собачку, которую звали Эвелина.
      Она оказалась милой девочкой и была такая же длинная, как Тролль, только рыженькая.
      Мне понравились ее имя и мордочка.
      - Пират, - учтиво представился я, и мы вышлина улицу.
      У дверей отеля я вдруг увидел Козетту и рядом Каролу.
      Не могу назвать себя легкомысленным. Но я почувствовал себя на мгновение взволнованным встречей с Эвелиной и, следовательно, виноватым перед Козеттой, хотя никаких обязательств я никому не давал.
      Во мне забушевал рефлектирующий интеллигент, я горячо заспорил сам с собой о том, что нравственно, а что нет, запутался, пришел было к выводу, что "нравственно" - это то, что нравится.
      Я обругал себя дворнягой. И старался больше не думать об этих чужеземных девчонках, а вести себя солидно. К тому же Козетта в этот момент повернулась к... Троллю. Боже, что я увидел! Тролль обнюхивается с моей Козеттой. А это все равно, что в человеческой жизни - поцеловать даме ручку.
      Я немного сам себя успокоил, но тем не менее после такого женского непостоянства почел себя вправе вообще забыть о прекрасном поле.
      Самый счастливый день
      Согласитесь, странно было бы из моих уст услышать описание старинной крепости, к которой мы поднялись по извилистой дороге. Пусть ее описывают люди.
      Я попробую описать площадь перед ней. на которой я увидел такое количество самых невероятных собак, что даже не представлял себе, что такие существуют.
      И вот мы тоже среди них: пекинесы и бультерьеры, сенбернары и колли, бульдоги и шпицы, борзые, московские сторожевые и мастифы, долматины и бассеты, овчарки и гончие, доги и чи-хуа-хуа и даже не знаю, кто еще. И все мы стояли и чинно ждали, когда дойдет наша очередь до освидетельствования. Мы ходили по кругу на веревочках, мы брали препятствия и лазали по стенам, мы... чего мы только не делали, даже летали. Я от усталости чуть не заснул прямо при всех.
      Но это было бы неприлично, и потому я держался.
      Да и марка не позволяла: я был единственным московским псом, которому довелось принимать участие в этом вернисаже.
      Наконец мы получили документы с правом участвовать в большом собачьем празднике в Венеции. И даже не в празднике, а в марше.
      Витя, которому как представителю большой страны, предоставили слово, предложил назвать этот марш Маршем любви к ближнему и дружбы, потому что, сказал он, и это правда, надо всем людям дружить так, как дружат собаки. Надо у них учиться преданности и доброте.
      Правда, какая-то шавка все время гавкала во время Витиного выступления, но другие собаки нас полностью поддержали. А она к тому же гавкала с таким акцентом, что ее просто многие не поняли.
      Да и Тролль вовремя вмешался и сказал ей такое, что она после этого вообще перестала гавкать...
      И вдруг я увидел Козетту. Она улыбнулась. Она тоже получила призовое место и тоже будет принимать участие в торжествах. Я подбежал к ней и поцеловал ее уже открыто. В глазах ее стояли слезы.
      - Вы в самом деле искренни сейчас? - спросила она.
      - Конечно, вы мне невероятно симпатичны.
      - А Эвелина?
      - Но она просто знакомая.
      - Правда? - спросила Козетта, и в вопросе ее было столько женского нетерпения, что я поспешил уверитьее в своих чувствах.
      - Знаете, - продолжала она, - а ведь это вы помогли мне получить приз.
      - Вот как?
      - Да. Я так разозлилась на вас, увидев вас с ней, что решила во что бы то ни стало выиграть, чтобы вам доказать что-то... ... Это было впервые в моей жизни. Я сказал собаке: "Люблю".
      Приз для Эвелины
      А вот Три Лепестка Черной Розы со своей собачкой была расстроена. Им не дали приза и диплома, и тогда, посоветовавшись с Витей, я предложил им свой.
      Собачка чуть качнула хвостом, но гордость не позволила ей принять этот подарок. И тогда Витя совершил поистинемужской поступок. Он подошел к членам жюри с Эвелиной, и уж не знаю, что он там им сказал, но вернулсяон с дипломом.
      Тут только я понял, почему Наташа и Тролль вначале показались мне недоступными. Они, оказывается, были членами жюри. Что ж, тем лучше. Я думаю, чтоЭвелина им тоже нравилась, особенно Тролю, а чтосперва не получила приз - так это от застенчивости...
      А потом мы все вместе гуляли по городу и радовались жизни.
      Витю узнавали на улице и кричали: "Бон джорно, синьор "Перестройка"! Я их чуть не укусил.
      А Витя, по-моему, был очень доволен.
      Был доволен и я, и не только за Витю, а еще и тем, что и Козетта и Эвелина бежали рядом и весело помахивали своими хвостами.
      На одном из перекрестков в условленном месте нас ждала в машине Галина Алексеевна.
      - Пиратка, Козетта, Эвелина, скорее сюда! - закричала она, и мы припустили к ней. В машине нас ждал дядя Сережа.
      Перецеловались и перелизались мы вволю. Нас благополучно доставила на вокзал Галина Алексеевна, которую мы тоже все лизнули по очереди. Она пошла с дядей Сережей дальше по перрону, а я стал озираться по сторонам, удивляясь, где же наш поезд. Потому что то, что стояло на рельсах, было похоже больше на ракету, которая почему-то лежит возле перрона.
      Но оказалось, что это он и есть. Витя изо всех сил старался не удивиться.
      На вагоне, куда мы садились, была нарисованасобака. И у меня отлегло от сердца. Значит, нас приветят и в поезде, значит, не выгонят.
      И в этом вагоне все было устроено так, что даже собакам было удобно ехать. Специальные загоны для нашего брата. А над каждым загоном металлический кармашек для билета.
      Билет меня, правда, огорчил: а нем было написано, что по нем могут ездить кошки, собаки и обезьяны. Что я, носорог, что ли, чтобы ездить по обезьяньему билету?
      И в загончик я не пошел, потому что там хоть ихорошо, но мне ведь надо не просто ехать, но и посмотреть мир, и сделать записи для будущей книги, поэтому я, виляя хвостом, испросил разрешения смотреть в окно. Еще бы, ведь мы ехали по Италии!
      Город на воде
      Какая собака может похвастаться, что за нейгонялся хозяин по перрону, и где! Страшно сказать: в Венеции.
      А все потому, что продавец воды кричал: аква, аква... И ярешил, что это квакают лягушки, и побежал смотреть. Интересно ведь, что они квакают здесь по-итальянски.
      В соседнем вагоне, в первом классе, ехала Галина Алексеевна с дядей Сережей. Мы пошли их навестить, хотя, честно говоря, в тот вагон мы не должны были и заходить.
      Дядя Сережа спросил Витю, есть ли у него деньги, и Витя ответил "да".
      Меня потрепала по холке и заказала прохладного глачолли Галина Алексеевна. Глачолли - это мороженое, только собачье, без молока. У нас оно называется "ледок". Перекусив, мы отправились в наш вагон, чтобыс невероятной страстью смотреть в окно.
      Это ж надо! Едем по Италии!
      И тут мне пришло в голову, что Италия - собачья страна. Ведь прародитель Италии - Рим. А Рим построили Ромул и Рем, а их, в свою очередь, выкормила волчица. А волчица - это почти собака...
      Я даже почти не удивился, когда в окнах поезда замелькал город.
      - Смотри, Пиратка, это Венеция! - закричал Витя, но я так устал, что попервоначалу даже не среагировал на город, в котором мечтает побывать каждая собака. А потом, конечно, удивился, но вел себя нарочито тихо.
      Из окна поезда мы увидели кусок вокзала, книжныйкиоск с газетами и мороженым одновременно, и я, как истинный иностранец, медленно и с чувством собственногодостоинства полез из вагона, но не выдержал ипринялся носиться по перрону. Витя догнал меня, перекинул через плечо свою сумку и взял меня на поводок. Я попросил его об этом сам, не только чтобы не потеряться, а потому, что я за себя в Венеции не мог поручиться.
      Город меня поразил своим величием. Сперва он мне напомнил Ленинград, или, вернее, Санкт-Петербург. Потом он мне напомнил все то доброе и ласковое, что я видел в жизни.
      Дядя Сережа, конечно, стал рассказывать про Венецию по-научному, как пишут в книгах.
      - Венеция, - говорил он, - имеет триста шестьдесят тысяч жителей. Расположена она на ста восемнадцати островах Венецианской лагуны Адриатического мора, разделенных ста пятьюдесятью протоками и каналами, через которые переброшено около четырехсот мостов.
      Венеция - город-музей. В нем имеется институт по изучению Адриатики, Академия искусств и оперныйтеатр.
      Выдающийся архитектурный памятник девятого - восемнадцатого веков.
      А Дворец дожей, а...
      Нет, я лучше побегаю по городу сам и в гондолах сам покатаюсь.. ... Галина Алексеевна отправилась по своим делам.
      А перед нами открылась удивительная картина: в городе улиц не было, а были сплошные каналы, и поним, как машины по улицам, носились самые невероятные суда. Здесь были и моторные лодки, и баржи, ибаркасы, и парусные яхты, и еще множество неведомых мне посудин. Даже такси тут были из лодок. Тридцать шесть мостов я насчитал, стоя на одном месте, а дядя Сережа, когда мы пошли вверх по улице к древней части города, на одной только улице тринадцать бензоколонок. Он - урбанист, а я - романтик, поэтому мы с ним считали разные вещи. Но для чего здесь бензоколонки, когда не машин, я так и не понял. Может быть, для лодок?
      Палило солнце, когда мы подошли к великому множеству серых и желтых камней, каждый величиной с наш теплоход. Это были типовые развалины древнего города. Мы спустились в пещеру, потом обошли огромный цирк. Всюду в этом цирке, похожем на Колизей, каким он нарисован в Витином учебнике истории, росли старинные деревья, сухие и колючие. Я проникся таким уважением к древности, что даже перестал бегать и лаять.
      И вдруг прямо перед нами в самом центре этой древности оказалось суперсовременное кафе, куда я инстинктивно забежал, туда же следом за мной зашли дядя Сережа и Витя.
      - Проголодались? - спросил дядя Сережа.
      Конечно же нет, но разве в летнее кафе на земле древних ходят только затем, чтобы насытиться? Нет, конечно, Мы пришли насладиться отдыхом.
      - Что будем есть? - спросил дядя Сережа, усаживаясь за столик и приглашая меня и Витю последовать его примеру.
      - Джелато, - гавкнул я, да так, что туристы с соседних столиков оглянулись.
      - Джелато, - согласился дядя Сережа и заказал три разноцветных порции этого удивительного, этого холодного в жаркий день и очень вкусного мороженого. Когда мы его поели, я вспомнил о Козетте, по которой соскучился... Ну и, конечно, о Тролле, который неизвестно о чем теперь с Козеттой разговаривает, пока его хозяйкалюбезничает с хозяином отеля, который находится прямо в воде и похож поэтому на корабль.
      - Завтра продолжение собачьего вернисажа, - сказала Три Лепестка Черной Розы, - поэтому надо экипировать наших собак.
      В одной фразе она произнесла два непонятных слова, но смысл был ясен: завтра выставка, и нам с Эвелиной надо приодеться.
      Но я ошибся - не приодеться. Нас повели в самую настоящую парикмахерскую, усадили в кресло, точно такое, в каком в Москве стрижется Пал Палыч, ив итоге сделали из нас действительно красавцев. И никого это не удивляло, хотя я всячески старался привлечь своим гордым видом внимание прохожих на улице через стеклянную витрину.
      А после парикмахерской Три Лепестка Черной Розы повела нас по специальным собачьим магазинам, но я магазины - я уже говорил об этом - не очень люблю, поэтому особенно не смотрю, что там в них продается, да к тому же это довольно однообразно: искусственные кости, лекарства, поводки, игрушки, домики, корзинки для транспортировки, шампунь, искусственные зубы, одежда, даже обувь, почти настоящие кустики для пи-пи, костюмы, лифчики для сучек, переносные уборные, нахвостники, даже искусственная кучка дерьма, пахнущая духами, и еще многое такое, что нужно скорее людям, чем нам. Да к тому же и Москве теперь таких магазинов сколько угодно.
      Витя купил мне шляпу.
      По-моему, Эвелине все это тоже не очень понравилось. Но шляпу надели и ей.
      Собака должна быть собакой, а то ведь приодетая и причесанная собака еще и государственный постзахочетзанять. Я не думаю, что нам надо перенимать западный культ отношения к животным, что-то в нем есть ненатуральное. Другое дело - общее отношение. Да, за границей нигде я не слыхал худого слова в свой адрес. Никто меня не пихнул, не обозвал. И в кафе пускают с собаками.
      Эвелина говорит, это потому, что я собственность моего Вити, и по закону о собственности меня никтоне может тронуть, но я не верю: какая же я собственность?
      И вдруг я подумал: неужели Козетта тоже собственность Каролы?
      Этого я уж никак не могу понять, мы же не плюшевые собачки...
      Живые герои
      Из всех итальянцев на свете я знал только Пиноккио и Чиполлино.
      Но их все знают, они национальные герои Италии.
      На площади Святого Марка я видал много представителей детских сказок.
      Там был и пес Пого, и Тан-тан, и древний герой Астерикс времен галлов, и, Чиполино, и Пиноккио, ималенькие голубые существа в белых колпаках штрумфы, и Красная Шапочка, и Кот в Сапогах, и Гато Сильвестро.
      Неужели они все итальянцы?
      Очень скоро все выяснилось. Галина Алексеевна объяснила, что, попадая в Италию, герои даже французских, немецких и датских сказок тотчас же становятся итальянцами.
      И герои сказоккивали мне, а Эвелина объяснила, кто есть кто, и знакомила меня с ними.
      Совсем как у нас, только у нас Мурзилка, Самоделкин, Незнайка, но суть-то ведь одна.
      Меня отпустили с поводка, и я стал обнюхивать этих героев, чтобы чувствовали мое дружелюбие. Я это делал намеренно, ведь наверняка в этот сквер придут и другие собаки, почувствуют, что здесь был я с миссией дружбы.
      Я твердо верю в то время, когда не только собаки будут обнюхиваться и дети дружить, но и взрослые, увидев, какой посреди братьев наших меньших царит мир, тоже станут братьями.
      Я долго стоял перед сказочными фигурами, а когда оглянулся, то вокруг были какие-то чужие люди и не было ни Вити, ни Трех Лепестков Черной Розы, ниГалины Алексеевны, которая вообще редко была с нами. У нее было множество разных дел, она часто возвращалась с тяжелыми сумками, потом так же часто исчезала, а сумки таскал дядя Сережа.
      Но сейчас не было рядом никого. Куда-то все подевались. Я подождал еще, но их все не было. Тогда я решил искать дорогу сам, но, конечно, не нашел.
      Я брел понуро по венецианским тротуарам, дважды переплывал каналы, меня пропускали, советовали, сочувствовали, но... безрезультатно.
      И вдруг я увидел, что небо потемнело. Я задрал морду и увидел нечто такое, чего не видел никогда в жизни и даже не мог себе представить. Надо мной плыл огромный надувной шар, который называется дирижабль. Он вдруг стал снижаться прямо надо мной, словно сфотографировал, а потом вдруг взмыл ввысь. И тотчас же к тому месту, где я стоял и удивлялся, подошел полицейский в серой блузе и, нагнувшись, погладил меня.
      "Это еще не хватало", - подумал я и снова вспомнил волшебное итальянское слов, но на этот раз его не произнес.
      Но ничего страшного не произошло, уже через пять минут я был в полицейском комиссариате, где встретился с Витей, Тремя Лепестками Черной Розы, Эвелиной, Галиной Алексеевной и дядей Сережей.
      Что же случилось? А вот что. Засмотревшись надетский городок, я потерялся. И Три Лепестка Черной Розы тотчас же сообщили о моих приметах вполицию.
      А дальше с помощью дирижабля меня просто увидели.
      Хорошая штука дирижабль, надо бы такой, только поменьше, завести дома, а то Пал Палыч и Витя вечно теряют свои вещи. Но не такой, конечно, который рекламирует в Москве неинтересные газеты.
      После беседы с приятным комиссаром полиции мы отправились домой на отдых, ведь завтра нам предстоял серьезный день.
      Этот день, как я уже понял, засыпая в гостинице Великого канала, серьезным был еще и потому, что нам предстоял собачий Марш любви к ближнему, и потому, что я, может быть, в последний раз увижу Козетту.
      Мой выбор
      Когда я шел с Витей утром на выставку собак, я подумал: подумаешь, марш! Ну погавкаем и разойдемся.
      Но не тут-то было. Марш-то происходил на небольшом пароходике, который плавал по Великому каналу - так называется главная река в Венеции. Под общее ворчание мы посмотрели дворцы Контарини и Дарио, проплыли у самой Церкви Дей Фрари, видели мосты и невероятной красоты дома.
      А устроители марша нас не заставляли ни прыгать, ни бегать: оказывается, это был не только Марш любви к ближнему, но и доброты.
      И мне было очень приятно, что и Козетта, и Эвелина, и Тролль, и друзья, и, конечно, я сам оказались на этом пароходе.