Но Эдди был нездоров. Он был покалечен, и Джонни знал это. Знал это и Эдди. У него был выбор: либо смириться с оскорблением Роуз, либо попытаться выхватить больной рукой пистолет. Конечно, можно было сделать попытку достать пистолет и левой рукой, хотя это было страшно неудобно… Впрочем, в любом случае Эдди окажется мертв раньше, чем успеет вынуть пистолет из кобуры.

– Нет! – решительно вмешалась Роуз. Она встала перед Эдди, повернувшись спиной к молодому хулигану, который поносил ее. – Ты даже вилку держать не можешь, не то что пистолет!

Не успела она договорить, как огромная рука Калеба схватила Джонни за шиворот и развернула на сто восемьдесят градусов.

– Ты, щенок, слишком обнаглел! В Денвере последнее время только и говорят о твоих выходках! Тебе надо извиниться перед миссис Соренсон и сматываться из города, если не хочешь получить пулю в лоб.

Удивление Слейтера сменилось испугом, когда он понял, что Калеб не шутит. Одно дело в компании дружков оскорбить покалеченного человека, другое – оказаться лицом к лицу с Калебом, здоровым мужчиной и превосходным стрелком, который не боится ни самого Джонни, ни имеющего скандальную репутацию его старшего брата.

Джонни Слейтера прошиб пот. Он бросил взгляд на своих дружков, но те уже спрятали оружие, тем самым давая понять ему, что выпутываться он должен сам.

– Настало время образумиться, щенок, – сказал Калеб ледяным голосом.

Джонни стало не по себе. Он потянулся было за револьвером, но замер, остановленный тяжелым взглядом Калеба.

– Может, твой старший брат действительно матерый волк, но ты больше чем на койота не тянешь… Извинись перед дамой, Щенок Койота!

– Будь я проклят, если извинюсь перед…

Калеб на позволил Джонни закончить фразу. От сильнейшей оплеухи парень покачнулся, а его шикарная шляпа слетела и откатилась далеко в сторону. Когда до Джонни дошло, что происходит, было слишком поздно. Медленными, размеренными движениями Калеб наносил ему оплеуху за оплеухой, которые были не только болезненными, но и унизительными. Но еще большую боль причиняли ему презрительные слова Калеба.

– Вот тебе, паршивый Щенок Койота, за тех, кого ты убил выстрелом в спину… Вот тебе за женщин, которых ты оскорбил… Вот тебе за детей, у которых ты отобрал сладости… – За каждой фразой следовала звонкая, увесистая оплеуха. – А теперь бросай оружие, Щенок Койота!

– Как? – ошеломленно спросил Слейтер, тряся головой и отказываясь верить в происходящее.

– Отцепи пояс с оружием и брось его на пол.

Дрожащий от страха и бешенства Джонни стал неверными руками отстегивать пояс.

– Ты можешь считать себя мертвецом! Мой брат убьет тебя за это! – прошипел он.

– В любое время, когда Слейтер решится попытать счастья, – спокойно сказал Калеб, – пусть спросит Калеба Блэка.

Второй ремень полетел на пол.

– Если людям неизвестно это имя, – продолжал Калеб, – скажи своему брату, пусть спросит Человека из Юмы. А что касается тебя, Щенок Койота, ты поступил бы очень разумно, если бы никогда более не брал в руки оружие. Тот, кто прокладывает дорогу мечом, от меча и гибнет. И ты умрешь, парень. Если я увижу тебя с пушкой, пристрелю на месте… Ты меня слышишь?

Проглотив комок в горле, Джонни кивнул.

– Предупреждаю тебя в первый и последний раз. – Калеб обернулся к дружкам Слейтера и долго вглядывался в них. Одного из них он узнал. Это был охотник, прославившийся незаконным захватом участков в горах Сан-Хуана. – Бросайте оружие, ребята.

Еще несколько поясов с оружием полетели на пол.

– Вы попали в гадкую компанию… Как вы только терпите такую мразь!.. Что делать, у нас свободная страна. – Кивком головы Калеб указал им на дверь. – Валите отсюда!

Джонни и его приятели покинули столовую, излучая бешенство и страх. Как только закрылась дверь за последним из них, люди возбужденно заговорили, обсуждая этот случай, добавивший новые краски к легенде о Человеке из Юмы.

За все время Виллоу не произнесла ни слова. Когда дружки Слейтера скрылись, она с шумом выдохнула воздух и вынула из кожаного кармана руку, которой сжимала маленький пистолет.

Наконец люди успокоились и вернулись к своим делам. Некоторые окружили лежащее на полу оружие и огромного человека, чьи глаза горели золотым огнем, как глаза разъяренного льва. Так стоял бы над поверженными ангел-мститель.

Калеб повернулся к Роуз.

– Сожалею, что тебе пришлось выслушать всю эту грязь, – просто сказал он.

Роуз хотела что-то сказать, улыбнулась дрожащими губами и смогла лишь шепотом произнести.

– Ты славный человек, Калеб Блэк. Отныне в моем доме для тебя всегда будет место за столом.

Калеб улыбнулся в ответ и, к удивлению Виллоу, ласково потрепал ее по щеке.

– Спасибо тебе, – просто сказал Эдди – Я твой должник.

Калеб покачал головой.

– Ты находка для Роуз. Другой платы мне не надо.

– Джонни рано или поздно будет стрелять тебе в спину, – будничным тоном добавил Эдди. – Тебе надо было убить его, коль представлялся такой шанс.

– В комнате было много женщин. Я не хотел затевать перестрелку. Какой-нибудь шальной выстрел – и…

– Ты ведь метко стреляешь.

Калеб пожал плечами и стал собирать оружие.

– Джонни – вонючий хорек, это факт, но он никого из моих близких не убил. Он оскорбил Роуз, я ответил ему тем же. Больше мне нет до него дела.

– Око за око, – негромко сказала Виллоу. – У вас такой закон на Западе?

Калеб резко выпрямился и повернулся к ней.

– Это не мой закон, южная леди! Это закон божий: «Если совершено не правое дело, ты должен отомстить, глаз за глаз, зуб за зуб, рука за руку, рана за рану, ушиб за ушиб».

Убежденность, с какой говорил Калеб, казалась физически ощутимой, так что невольная дрожь пробежала по телу Виллоу.

– А как насчет того, чтобы прощать? – спросила она. – Подставить вторую щеку?

– Такую роскошь можно позволить себе только в городе, где достаточно полицейских, чтобы вправить мозги подонку вроде Щенка Койота. В Денвере с правосудием плохо. А там, куда мы направляемся, о законе и слыхом не слыхивали. Если человек подставит там вторую щеку, его будут бить до потери человеческого облика… Или пока он не ответит тем же. В этих горах каждый заботится о себе сам, и никто другой за него это не сделает.

– А что делать женщине? – вырвалось у Виллоу.

– Ей нужно сидеть в городе, – грубовато ответил Калеб. – Или взять в мужья человека, который защитит ее и детей. Вот так обстоят здесь дела, южная леди… Сам себе отстреливаешь дичь, сам разделываешь, сам готовишь, ешь и снова идешь на охоту. – Калеб прищурился, приблизился к ней почти вплотную и тихо, почти шепотом, спросил:

– Вы все еще хотите найти… мужа?

Виллоу подняла глаза на стоящего рядом великана с охапкой оружия и встретила его холодный, тяжелый взгляд. Она вновь испытала беспокойство, как это было при первой встрече

От него исходила опасность.

Но затем она вспомнила, как ласково потрепал он Роуз по щеке. Без сомнения, Калеб был жестким человеком, но его порядочность не вызывала сомнении. Она безотчетно верила ему в душе.

– Да, – ответила Виллоу.

Казалось, ее твердость удивила Калеба, но он лишь коротко бросил:

– Готовьтесь к отъезду. Мы отправляемся через час.

– Как? Но ведь уже темнеет и…

– Через час, южная леди, будьте у платной конюшни. Иначе я приду и вытащу вас из номера.

Через час и три минуты кто-то нетерпеливо стучал в дверь номера Виллоу. Она безуспешно пыталась застегнуть капризную пуговицу на корсаже дорожного костюма.

– Кто там? – спросила Виллоу, продевая пуговицу в маленькую петлю.

– Калеб Блэк. Вы опаздываете!

Голос был грубый, низкий, красивый. Где-то под ложечкой у нее родилось ощущение страха. Это удивило ее, потому что она никогда раньше не боялась мужчин.

Затем Виллоу поняла, что дело было не в страхе. Просто Калеб был непредсказуем и не похож на других, и она не знала, чего от него ждать. Как, впрочем, и того, какова будет ее собственная реакция. И, конечно, несколько обескураживала его магическая способность вызывать странные ощущения под ложечкой даже тогда, когда говорил с ней через дверь.

– Я выйду через несколько минут, – сказала Виллоу изменившимся голосом.

– Или вы выйдете через тридцать секунд, или я войду к вам.

– Мистер Блэк!

Она не закончила фразы, ибо услышала, как в двери поворачивается ключ.

– Я не одета!

– Двадцать секунд.

Не теряя больше, времени на споры, Виллоу стала торопливо застегивать корсаж. Но она не успела застегнуть и половины пуговиц, как дверь распахнулась. Увидев широкоплечего мужчину в дверях, Виллоу остолбенела от неожиданности. Взору Калеба представился лифчик из тонкого батиста с вышивкой и бархатистая ложбинка между полными округлыми грудями.

Покраснев до корней золотых волос, Виллоу попыталась запахнуть корсаж. Но уже в следующую минуту ею овладело бешенство, и к ее щекам прихлынула краска уже не смущения, а гнева.

– Убирайтесь из моей комнаты!

– Не стоит горячиться, милая дама, – насмешливо произнес Калеб, закрывая за собой дверь. – У вас нет ничего такого, чего я еще не видел.

Шокированная Виллоу не нашлась, что возразить, и сказала первое, что пришло ей в голову:

– Откуда у вас ключи от моего номера?

– Выпросил. Который из саквояжей вы берете?

Виллоу понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Верно, Калеб не пощадил ее скромность, но и не проявил никакого интереса к ней. Он скользнул по ее расстегнутому корсажу и по груди совершенно безразличным взглядом. Можно утешаться только тем, что он видел в ней всего лишь замужнюю даму

Тем не менее такое равнодушие к ней как к женщине почему-то задело Виллоу, после чего она разозлилась еще больше – и на него, и на себя.

– Я беру с собой весь багаж, – сказала она твердо.

Калеб покачал головой.

– Берите только один саквояж.

– Но знаете…

– У нас нет времени для споров, – нетерпеливо перебил девушку Калеб. – Мы выезжаем немедленно и налегке Надвигается гроза. Если мы поспешим, наши следы будут смыты еще до того, как кто-либо узнает о нашем отъезде.

Виллоу вспомнила об угрозе Джонни Слейтера и нахмурилась.

– Вы полагаете, что Слейтер-старший увяжется за нами?

– Может, Джед Слейтер, а может, кто-нибудь другой. Кто не соблазнится свободной женщиной и красавцами-скакунами? Здесь сшивается уйма мужчин, которые не ходят по воскресеньям в церковь

– Мистер Блэк, но я ведь не свободная женщина!

Калеб пожал плечами

– Ну и что? Вы для них добыча. Какой саквояж вы берете?

Виллоу не решилась снова возражать. Она подошла к сумкам поменьше, вынула из них часть вещей и уложила в большой саквояж.

– Вот этот, – лаконично сказала она.

Калеб взял саквояж и направился к двери, искоса взглянув на полурасстегнутый корсаж. Когда он вошел в номер и увидел нежные округлости и легкую тень между ними, ему понадобилось огромное усилие воли, чтобы преодолеть желание оттолкнуть руки Виллоу, уткнуться в обольстительную ложбинку лицом и ощутить бархатистость девичьего тела.

– Южная леди, – сказал, не поворачиваясь, Калеб, – мы…

– Меня зовут Виллоу Моран.

– …не на бал собираемся, – закончил он фразу, проигнорировав ее реплику. – Этот ваш карнавальный костюм для верховой езды ни к черту не годен. Когда ваша длиннющая юбка намокнет, она будет весить больше, чем вы сами. Наденьте что-нибудь другое

– Например?

– Брюки, – отрезал Калеб.

Виллоу прищурилась. Он был поистине практичным человеком.

– Это невозможно, – сказала она, адресуясь скорее к себе, нежели к Калебу.

– Жены индейцев постоянно ходят в них… Здесь не равнина. Здесь едва ли не самая суровая страна, которую создал бог Зачем вам нужно, чтобы длиннющая юбка развевалась по ветру и цеплялась за каждый куст?

– Нужно подумать. Но у меня нет ничего более подходящего.

Калеб бросил на Виллоу взгляд через плечо. При свете лампы можно было подумать, что у него горят глаза.

– Тогда, по крайней мере, снимите нижнюю юбку, – сказал он без обиняков.

– Не могу. Она пришита к верхней.

По окну застучал дождь. Вдали зарокотал гром. Калеб посмотрел на стекающие по стеклу капли, покачал головой и открыл дверь. Удостоверившись, что снаружи никого нет, он дал знак Виллоу следовать за ним.

– Что будет с моим остальным багажом? – спросила Виллоу.

– Он останется до вашего возвращения у Роуз.

Виллоу молча шла вслед за Калебом по темному коридору, стараясь не касаться своего спутника, хотя это было почти невозможно. Калеб был крупный мужчина, он оставлял ей слишком мало места, когда они шли рядом. Внезапно она осознала, что ее влечет к нему, и почувствовала, как жар приливает к ее щекам.

Лампы потушили совсем недавно, и в коридоре еще держался запах тлеющих фитилей.

– Налево, – тихо сказал Калеб.

Она повернула налево, хотя и не могла понять, куда они направляются, поскольку вестибюль остался справа.

– Куда мы идем; мистер Блэк?

– Спокойно, – еле слышно ответил он.

Виллоу взглянула через плечо и поняла, что сейчас не время задавать вопросы. В своей темной дорожной одежде Калеб следовал за ней, словно большая мрачная тень. Он и шума производил не больше тени. Если бы не сверкнувший на мгновение взгляд да не блик от металлической пряжки, могло показаться, что он полностью растворился в темноте.

Чувствуя себя неуютно, Виллоу напряженно вглядывалась в темноту, стараясь, подобно Калебу, ступать медленно и бесшумно. Однако в своих длинных шуршащих юбках она была не в состоянии с ним соперничать.

– Подождите, – тихо сказал Калеб.

Виллоу резко остановилась, ощутив прикосновение Калеба и его дыхание, когда он наклонился к ее уху.

– Я пойду первым. Ступеньки здесь узкие и неровные. Обопритесь о мое плечо.

Он протиснулся вперед, повернулся к ней спиной и замер в ожидании. Чуть поколебавшись, Виллоу положила руку Калебу на плечо. Даже сквозь плотную ткань куртки она чувствовала тепло его тела.

Она перевела дыхание. С того времени, как ушел воевать ее жених, она никогда не оказывалась так близко к мужчине.

Но в присутствии Стивена у нее никогда так не колотилось сердце и никогда не подкашивались от слабости ноги.

Когда Калеб без предупреждения сделал шаг вперед, Виллоу оступилась и схватилась за его плечо. Калеб успел повернуться и с удивительной легкостью подхватил ее. Она почувствовала, что его руки обняли ее за талию и прижали к себе. У Виллоу перехватило в горле, когда он зашептал ей на ухо:

– Если вам так трудно идти в. этой чертовой юбке, я могу обрезать ее до колен охотничьим ножом.

Виллоу инстинктивно уцепилась за руку Калеба.

– Просто я не ожидала, что вы шагнете, – шепотом сказала она.

Калеб взглянул в лицо Виллоу, но в темноте увидел лишь бледное пятно. Это обрадовало его: значит, она тоже не сможет рассмотреть его лицо и прочитать в его глазах желание. От нее пахло лавандой и солнцем… А талия была так-тонка… Он ощущал ладонью ее тепло… У Калеба хватило сил преодолеть искушение скользнуть ладонью по округлым бедрам, которые прижимались к нему.

Он резко отпустил Виллоу, поднял саквояж и двинулся вперед. Не сразу маленькая девичья рука снова легла на его плечо. Прикосновение обожгло Калеба и бросило его в дрожь. Он молча проклинал эту неожиданную вспышку страсти. Он понял, что ему предстоит пройти через все муки ада, прежде чем удастся выведать, где скрывается злополучный Рено.

Однако он готов был пойти на это, ибо другого способа восстановить справедливость у Калеба не было. Этот негодяй соблазнил и бросил Ребекку; она умерла, давая жизнь его ребенку, а ребенок пережил свою мать лишь на несколько часов.

После смерти Ребекки Калеб удвоил усилия по розыску Рено, однако напасть на его след не удавалось. Куда бы ни приходил Калеб, он повсюду слышал одно: Рено либо вообще там не появлялся, либо уже ушел. Взятки не помогали: мексиканцы и индейцы, поселенцы и золотоискатели – никто не выдавал его. Этот обольститель невинных девушек был уважаемым человеком среди местного населения, не отказывал никому ни в деньгах, ни в помощи. Тот, кто хотел напасть на след Рено, должен был рассчитывать только на самого себя.

Калеб искал неотступно и непрерывно. Дело осложнялось тем, что Рено выбирал нехоженые тропы, его маршруты были непредсказуемы. Он охотился за испанским сокровищем – золотом. Подобно одинокому волку, он рыскал в горах, ходил тропами, которые забыли даже индейцы, преодолевал труднопроходимые каменные каньоны и безымянные завьюженные перевалы Калеб почитал золотоискателей глупцами, но любовь Рено к горам и нехоженым тропам мог понять. Где-то в душе он считал, что, не соверши Рено подлость по отношению к его сестре, они могли бы стать друзьями. Однако Ребекка была мертва. Рено также должен умереть.

Жизнь за жизнь.

– Осторожно, ступеньки, – бесстрастным тоном предупредил Калеб.

По тому, как опустилось плечо Калеба, Виллоу поняла, что они у начала лестницы. Она попыталась носком нащупать ступеньки. Калеб сделал шаг вниз, и ее пальцы оторвались от его плеча.

– Подождите, – шепотом сказала она. – Я не вижу, куда идти.

Она почувствовала, с какой готовностью он повернулся

– Подержите, – сказал он и передал ей саквояж.

В следующее мгновение она оказалась у Калеба на руках.

– Что вы делаете? – задыхаясь, спросила Виллоу.

– Помолчите.

Этот сдержанный предостерегающий шепот заставил Вил-лоу замолчать. Мир закачался и закружился вокруг нее. Вил-лоу брали на руки только в детстве. Она испытала чувство беспомощности, которое усугублялось темнотой. Она уткнулась лицом в могучую грудь Калеба, до боли в пальцах сжимая ручку саквояжа. Через несколько шагов ее страхи поубавились. Калеб преодолел в темноте плохо сколоченную лестницу уверенно, как кошка. Виллоу облегченно вздохнула и слегка разжала пальцы. Калеб ощущал тепло дыхания Виллоу. Он стиснул зубы, чтобы не поддаться искушению прижаться к ее губам. Когда ступеньки кончились, он резко поставил Виллоу на ноги, молча взял саквояж и двинулся вперед, даже не взглянув на нее.

Виллоу сделала еще один глубокий вдох, стараясь забыть о том, как сильные руки Калеба обнимали ее талию и колени; забыть о неповторимом мужском запахе, от которого у нее закружилась голова. Внутренне дрожа, она оправила платье, задавая себе вопрос, почему так взволнована. Она осаживала взглядом вооруженных солдат, а сейчас приходила в замешательство перед этим странным человеком.

Калеб и Виллоу вышли через запасной выход, бесшумно прикрыв за собой дверь. Они прошли по аллее мимо свалок и отбросов. Ветер доносил запах костра. Подобрав длинную шерстяную юбку, Виллоу следовала за Калебом. Дождь хлестал ей в лицо. Виллоу пожалела, что на голове у нее всего лишь маленькая дорожная шляпка, которая не способна защитить от холодных струй.

Они добрались до конюшни и вошли в нее с черного хода. Калеб не скрывал своего нетерпения. Он понимал, что их отъезд не останется незамеченным, и, чтобы оторваться от преследователей, придется гнать во весь опор. Как ни защищала Виллоу арабских скакунов, Калеб оставался при своем убеждении, что эти красивые, элегантные животные, которых он увидел в стойлах, не смогут тягаться с лошадьми монтановской породы.

У Джеда Слейтера и других головорезов лошади были выносливые, рослые, вскормленные зерном, способные выдержать любую гонку – не чета тем, на которых ездят пастухи и полицейские в городах. Калеб не рассчитывал превзойти их в скорости или замести следы двух своих и пяти лошадей Виллоу, он должен был как-то перехитрить людей, которые неизбежно увяжутся за ними. Или победить их в перестрелке.

Будет много охотников из числа предателей, дезертиров и прочего отребья до дорогих скакунов и золотоволосой молодой женщины.

Калеба постоянно преследовал запах лаванды, он приказал себе не замечать его, но это ему плохо удавалось. Чертыхаясь про себя, он нащупал спички на дверном косяке, запалил фонарь и пальцами, затушил спичку, прежде чем бросить ее на грязный пол.

Лошади приветственно заржали при появлении Виллоу и потянулись к ней. Виллоу потрепала по холке своих любимцев, пока Калеб с интересом разглядывал их точеные головы, острые торчащие уши и широко поставленные умные глаза. Он вынужден был признать, что лошади изумительно красивы и отлично тренированы. Когда Виллоу выводила их из стойла, они вышагивали уверенно и с достоинством, не выказывая ни малейшего страха при виде длинных пляшущих теней, отбрасываемых раскачивающимся фонарем.

Полное послушание продемонстрировал и жеребец, хотя по всему было видно, что он с характером! Красновато-коричневая шкура лоснилась при свете фонаря, когда он нетерпеливо переступал с ноги на ногу. На лбу его белела звездочка, на передней правой ноге виднелся белый носок. Он двигался пружинисто, в нем чувствовалась огромная нерастраченная энергия. Каждое его движение, каждый мускул, каждая линия тела говорили о его породистости.

– Красив, как дьявол, – заключил Калеб. – Его надо поскорее уводить из Денвера.

– Измаил не только сильный, но и добрый.

Калеб хмыкнул.

– Я сейчас говорю не о характере. Такой жеребец способен ввести в искушение даже святого, не то что людей, с которыми нам предстоит встречаться. Любому бродяге или индейцу стоит только бросить на этого жеребца взгляд, как тут же захочется оказаться на нем верхом.

Виллоу ничего не сказала. Она успела заметить, что чем дальше продвигалась на Запад, тем больший интерес вызывали ее лошади. Она не могла расстаться с ними, скорее готова была отрубить себе пальцы. Виллоу любила лошадей. Они представляли собой все, что осталось ей от прошлого, и были тем, что помогало надеяться на будущее.

В тишине Виллоу вывела лошадей из стойла. Две из четырех кобыл были также светло-коричневой масти, две другие каштанового оттенка, с черными гривами и хвостами. Поступь каждой из них отличалась мягкостью и благородством.

– Матерь божья! – пробормотал Калеб, разглядывая всех пятерых. – Хотел бы я знать, как можно добраться до Сан-Хуана с такими красавцами и не привлечь внимание бродяг и бандитов! Легче обратить день в ночь.

Виллоу нагнулась, чтобы проверить у лошадей копыта Умные животные делали все, чтобы облегчить ей задачу. Стоило Виллоу коснуться ноги лошади, как та выставляла ей копыто для осмотра. Потом Виллоу расчесала гриву Измаила и накинула попону.

Когда Виллоу стала крепить дамское седло, Калеба подмывало удержать ее. При езде в горных условиях это неудобно и для наездника, и для лошади.

Однако Калеб промолчал, ибо это входило в его планы. Когда их начнут искать, станут говорить о женщине в длинной юбке, которая среди ночи выехала из конюшни на жеребце с дамским седлом, что редко увидишь к западу от

Миссисипи.

Но через несколько дней никакого дамского седла не будет, даже если для этого Калебу придется разрезать его oxoтничьим ножом на узкие полоски.

Калеб вывел двух собственных меринов. Они были уже готовы к путешествию. Калеб приторочил саквояж Виллоу к вьючному седлу и накрыл его брезентом. При виде двух новых лошадей Измаил раздул ноздри и задвигал ушами. Но руководила им не враждебность, а простое лошадиное

Любопытство.

Калеб нарочно потряс пончо перед самым носом Измаила, но тот остался спокойным. Калеб надел на себя пончо, дружелюбно потрепал жеребца по холке. Несмотря на изящество, свойственное всем арабским скакунам, Измаил был плотным и крепким.

Когда Виллоу покончила с приготовлениями, Калеб подошел и проверил копыта каждого животного. Они подчинились ему, практически не выказав беспокойства. Затем он проверил седло и подпругу.

– Нормально? – спросила Виллоу.

– Разве может это быть нормальным? – кивнул Калеб в сторону дамского седла, натягивая перчатки из оленьей кожи. – Счастлив, что не я сижу на этой уродливой штуке.

Бросив искоса взгляд на Калеба, Виллоу подвела Измаила к подставке, предназначенной для того, чтобы садиться в седло. Калеб взял жеребца за повод и остановил Виллоу.

– На маршруте не будет никаких подставок, – заметил он. Затем нагнулся, переплел пальцы рук и посмотрел на нее ясными глазами.

– Смелей, голубушка. Ведь вам с того самого мгновения, как только вы увидели меня, хочется, чтобы я оказался у вас под каблуком.

Грудной голос и ленивая улыбка оказали прямо-таки магическое действие на Виллоу. Она как-то застенчиво улыбнулась и поставила ногу, словно в стремя, на скрещенные руки Калеба.

Но в отличие от стремени, Калеб был живой. И сильный. Он поднял Виллоу без малейшего напряжения. Правая нога девушки, скрытая под юбками, перенеслась через расположенный не по центру выступ седла. Выступ да стремя с левой стороны – этим и исчерпывались точки опоры в дамском седле, изобретенном для того, чтобы покрасоваться где-нибудь в парке, и абсолютно не приспособленном для серьезной езды.

– Спасибо, – сказала Виллоу, глядя сверху на Калеба.

– Не стоит меня благодарить. Эта ночь может оказаться самой трудной в вашей жизни. – Калеб отвернулся, затем спросил через плечо:

– У вас нет приличной шляпы или дорожного плаща с капюшоном?

– Я собиралась купить все, что мне требуется, завтра.

Калеб что-то негромко буркнул.

– Мой дорожный костюм теплый, – сказала Виллоу. – Он предназначен для зимы.

– В Западной Виргинии.

– У нас там бывает снег.

– Как часто, какой глубины и ездите ли вы по нему на лошади целый день? – не без иронии спросил Калеб.

– Но сейчас идет дождь, а не снег.

Калеб молча снял пончо и протянул его Виллоу.

– Надевайте.

– Вы очень добры, но я не могу это принять…

– Я уже говорил вам, что я никакой не добрый, – почти зарычал Калеб. – Надевайте это пончо, пока я не запихал вас в него, как поросенка в мешок.

На мгновение в карих глазах зажглись мятежные искорки. Однако после некоторого размышления Виллоу все же взяла пончо и через голову натянула на себя. Оно было скроено в расчете на широкие плечи Калеба. Виллоу, можно сказать, утонула в нем.

– Господи, какая же вы маленькая! – пробормотал Калеб с досадой.

– Во мне пять футов и три дюйма, я была самая высокая девушка в нашей долине.

– Чертовски малорослая долина…

Калеб достал из кармана кожаный ремень и присобрал им пончо вокруг тонкой талии Виллоу. Затем он порылся в своих багажных сумках и извлек оттуда длинный шерстяной шарф.

– Наклонитесь.

Виллоу повиновалась. Ей не пришлось наклоняться слишком низко, хотя она и сидела на лошади. Калеб был необычайно рослый мужчина. Он надежно обмотал ей голову шарфом, завязав концы на подбородке. Он едва сдерживался, чтобы не рассмеяться: белоснежная кожа лица и коралловые губы девушки плохо сочетались с грязно-серого цвета шарфом.

Затем Калеб направился к своей лошади и достал плотный кожаный жилет. Как и все его вещи, он был немаркой расцветки, без каких-либо украшений и из первоклассного материала. В сочетании с плотной шерстяной рубашкой с длинными рукавами жилет способен был защитить от холода, пусть и не столь надежно, как пончо. Калеб надел жилет, привязал концы поводьев от кобыл к вьючному седлу и взобрался на высокого мерина с легкостью человека, всю жизнь проведшего в седле.

– У вас есть перчатки? – отрывисто спросил он.

Виллоу кивнула.

– Наденьте их.

– Мистер Блэк…

– Называйте меня по имени, южная леди, – перебил он ее. – Здесь условности ни к чему!

– Калеб, мне жарко.

Уголки его рта чуть приподнялись, изобразив подобие улыбки.

– Спешите насладиться этим. Все это очень скоро кончится.

Калеб тронул поводья и выехал из конюшни во тьму, где его встретил безотрадный, назойливый дождь. За ним тотчас же без всякого принуждения последовала его вьючная лошадь. Лишь мгновение помешкав, вперед двинулись кобылы Измаил негромко заржал, огорченный тем, что его разлучили с кобылами.

– Все нормально, – Виллоу ободряюще похлопала жеребца по холке. – Все нормально, мой мальчик.

Она на несколько мгновений придержала жеребца Измаил рвался вперед. Он с готовностью выехал в дождливую тьму и пошел ровным шагом, лишь пофыркивая под холодными струями

«Все будет хорошо, – мысленно сказала себе Виллоу, отворачиваясь от ледяных струй дождя, хлещущих по щекам. – Иначе это будет самой большой ошибкой в моей жизни»