Глава 9

Вздыхая, Элисса незаметно потерла поясницу. Печь хлеб еще на одиннадцать едоков, особенно после целого дня езды верхом по заросшим травой пастбищам и сосновым лесам Лэддер-Эс, тяжело.

В первый день появления новых людей Хантер приказал Джимпу готовить еду для всего барака. Сам Хантер продолжал питаться в доме. Джимп – хороший повар, но печь хлеб не умел, и эта работа досталась Пенни и Элиссе.

Но Пенни как следует не окрепла после болезни, и месить тесто и делать бесчисленные батоны взялась Элисса. Она пыталась заниматься и стиркой, и чисткой одежды, но Пенни воспротивилась – должна же быть от нее какая-то польза.

– Как ты себя сегодня чувствуешь? – спросила Элисса вечером, когда они закончили мыть кухню.

– Лучше, спасибо. Твой травяной настой, похоже, помогает.

– Но ты такие лицо скорчила, когда пила, – засмеялась Элисса.

Пенни улыбнулась, и огладила руками ситцевое платье, кинув взгляд на изношенные ботинки.

– Потому что у него вкус гуталина, – сказала Пенни.

– Правда? А когда это ты успела попробовать армейские ботинки Хантера?

Пенни прыснула и покачала головой.

– Ну честно, Сэсси, ты совершенно неисправима.

– Ах, если бы я была исправи-и-ма, – протянула Элисса на манер Моргана, – мои кузины стерли бы меня в порошок, без конца исправляя и улучшая.

– Поосторожнее, – сказала Пенни, – а то за них это сделает Хантер.

Элисса бросила на Пенни быстрый взгляд, но та не заметила. Морщинки вокруг ее рта и глаз становились все заметнее.

Жить в ожидании, что вот-вот останешься на улице, разоришься или налетчики выгонят тебя из дома, очень трудно.

– Ну, Хантер больше лает, чем кусается, – усмехнулась Элисса.

– Зря так думаешь. Он серьезный мужчина.

– Может быть, но сейчас он уже чаще улыбается, чем в первые дни. Ты не заметила?

– Нет.

– Ну что ж, а я заметила, – сказала Элисса. Пенни провела руками по юбке и фартуку, снова разглаживая их.

Элисса уловила мрачноватое выражение лица Пенни.

– Тебя не болезнь замучила, – тихо сказала Элисса. – Ты боишься налета Калпепперов, так ведь?

Пенни молча покачала головой.

– Ну тогда из-за Билла, – заявила Элисса. В карих глазах Пенни стояли слезы.

– Да, он не появляется здесь с тех пор, как ты вернулась, – сказала она. – Как только Билл взглянул на тебя, он увидел Глорию и не мог высидеть больше двух минут.

– Не мою мать он увидел, – насмешливо сказала Элисса. – Он взбесился, что я не захотела продать ему Лэддер-Эс,

Пенни ничего не ответила.

– А Билл не бывает здесь, когда я выезжаю на пастбище?

– Нет.

– Странно.

– Ничего странного! Что ему тут… делать?

Горечь в голосе Пенни резанула по натянутым нервам Элиссы.

– Билл не должен надеяться, что я продам дом. Даже ему, – подчеркнула Элисса.

Пенни снова молча покачала головой. И не из-за несогласия с Элиссой. От безнадежности.

– А ты уверена, что Билл не был тут без меня? – спросила Элисса.

Пенни стиснула руки под фартуком.

– Уверена, – равнодушно проговорила она. – А что?

– Да почти каждый раз, когда я проезжаю мимо Уинд-Гэп, вижу свежие следы между Ладдер-Эс и Би-Бар.

– Наверное, ты ошибаешься.

Деревянный голос подруги и легкое дрожание рук говорили Элиссе, что эта тема болезненна для Пенни. Ничего хорошего от такого разговора не получится.

– Ладно, не важно, – тихо сказала она. – На кухне чисто, лампы горят, и я хочу танцевать. – Элисса протянула руки и улыбнулась. – Давай. Когда танцуешь – жить легче. Ты разве не знаешь?

Поколебавшись, Пенни взяла протянутые руки.

Элисса присела в облаке бледно-зеленого шелка платья и золота нижних юбок. Она запела чистым контральто, закружилась, увлекая Пенни. Они вальсировали по кухне, пока Элисса не охрипла и не остановилась, едва дыша. Грудь Пенни тоже часто вздымалась.

– Ну хватит, – сказала она, задыхаясь и хохоча. – Я еле держусь на ногах.

Качая головой, Пенни опустилась на деревянный стул возле кухонного стола, за которым они ели каждый день, потом подняла глаза и… увидела Хантера. Он стоял на пороге и наблюдал за ними с бесстрастным лицом, а темные, цвета антрацита глаза горели огнем.

– Ты лучше пригласи Хантера, – предложила Пенни. – Я думаю, он не задохнется от нескольких кругов по кухне.

Элисса резко повернулась, юбки взметнулись и описали дугу, точно крылья экзотической бабочки. Она еще раз повернулась и подплыла в ритме вальса к Хантеру. Низко присела, грациозно поднялась и протянула к нему руки.

– Нет, – бросил он.

– Почему? – с вызовом спросила она. – Такой мужчина, как ты, не должен бояться вальса.

– Я разучился танцевать за войну.

Хантер посмотрел на Пенни.

– Однако, мадам, – сказал он ей, – если от вальса вы способны улыбаться, как сейчас, я проделал бы круг-другой с вами по кухне.

Слова Хантера окатили Элиссу будто ледяная вода, задев больнее, чем высокомерие английских аристократов.

В Англии она привыкла к пренебрежению со стороны мужчин. Они не проявляли к Элиссе ни малейшего интереса, узнав, что за ней нет огромного состояния. Или, напротив, преследовали, полагая, что смешная маленькая американка станет легкой добычей для титулованного мужчины.

Элисса надеялась, что в Америке будет все по-другому.

И опять то же самое.

– Обязательно потанцуй с Хантером, – тихо сказала Элисса Пенни. – Я не хочу мешать вашему удовольствию.

И прежде чем Пении успела что-то ответить, Элисса повернулась и вышла через заднюю дверь в осеннюю ночь. Холодный воздух ворвался внутрь когда она закрывала за собой дверь кухни.

Пенни задумчиво посмотрела на Хантера.

– Вам хочется танцевать со мной не больше, чем с дойной коровой, – сказала она, – зачем вы настраиваете Элиссу против меня?

По удивленному лицу Хантера Пенни поняла – он не собирался этого делать.

Хантер что-то пробормотал вполголоса и поворошил пальцами чистые длинные волосы.

– Я пытаюсь отучить Сэсси флиртовать со мной, – признался он.

– Почему?

Хантер снова удивился.

Пенни спокойно продолжала:

– Она единственная владелица Лэддер-Эс, молодая, здоровая, хорошенькая и явно неравнодушна к вам.

Хантер мрачно ухмыльнулся.

– Она неравнодушна ко всем, кто в штанах, – заявил он дерзко.

– Нет. Это все, кто в штанах, неравнодушны к ней. И неудивительно. Она копия своей матери.

– Я уже был женат на хорошенькой маленькой кокетке и такую ошибку больше не повторю.

Вздохнув, Пенни закрыла глаза. Сейчас она казалась старше своих тридцати лет.

– Мужчины, – тихо произнесла она. – Зачем только Бог сотворил их?

– То же самое я мог бы сказать о женщинах.

– Да уж конечно.

Пенни открыла глаза, в них сквозило сожаление и разочарование. Хантер поморщился.

– А как насчет Билла Морленда? – спросил он, меняя тему.

Пенни ошарашенно вытаращила глаза, большие и темные.

– Что вы имеете в виду? – спросила она.

– Да я слышал, вы с ней говорили о Билле. Что раньше он приезжал сюда, а теперь нет. Что он хотел Лэддер-Эс и Элиссу.

– Он хотел Глорию.

– Может, когда-то да. Но, судя по вашим словам, теперь у него на уме Элисса.

Пальцы Пенни сжались в кулаки в складках юбки. Услышать от Хантера то, чего она больше всего боялась, было равносильно удару ножа в сердце.

– Я знаю, что такое, когда у соседа чешутся руки на девушку, – сказал Хантер. – А если она еще и кокетка, то можно быть уверенным…

Он не договорил, увидев печальное лицо Пенни, – она боялась, что он окажется прав.

«Ну что ж, – сказал себе Хантер, – это по крайней мере объясняет, откуда паутина едва заметных тропинок между Лэддер-Эс и Би-Бар. Точно так же, как когда-то между моим ранчо и соседним, в Техасе. Эти тропинки протоптали двое, встречавшиеся тайно от всех».

Но от этого настроение Хантера не поднялось. Представив, как Элисса тайком ускользает из дома и дрожит от страсти в руках другого мужчины, Хантер прямо зашелся от гнева.

«Кто-то должен наконец проучить эту маленькую кокетку. Судя по следам, у нее уже есть один любовник. Так нет, она еще пытается соблазнить другого, который попадается ей на глаза. И так поступают все женщины. Почему?»

Хантер много раз задавал себе этот вопрос и никогда не находил ответа. Вплоть до нынешнего дня он так и не понял, почему Белинда и после замужества настойчиво гонялась за другими мужчинами.

– Простите, – сказал Хантер Пенни, – я совсем не хотел вас разволновать, я знаю, вы плохо себя чувствовали в последнее время.

Пенни с трудом улыбнулась.

– Не беспокойтесь, – ласково добавил Хантер. – Я и Морган, мы разберемся с этими Калпепперами. Никто не отнимет у вас дом.

Пенни снова улыбнулась, но резкие складки вокруг рта остались.

– Если вы меня простите, пойду проверю лошадей. Боже мой, как не хватает ним объезженных лошадей. Если кто-то не запрет дверь загона, мы останемся пешими.

– Да, конечно, спокойной ночи, Хантер.

– Спокойной ночи, мадам. Отдыхайте. Калпепперы не появятся здесь до конца осени.

– Что?

– Они, конечно, будут стрелять по мальчикам время от времени. Калпепперы – бандиты, не фермеры, они не отличат зад коровы от переда.

– А тогда зачем им Лэддер-Эс?

– За ними охотятся, они много чего натворили после войны.

Лицо Хантера не изменилось, но голос прозвучал так, что Пенни порадовалась – она не Калпеппер.

– Они дождутся, пока мы сгоним весь скот и рассортируем лошадей, – сказал Хантер.

– А потом?

Хантер медленно улыбнулся не самой приятной улыбкой.

– А потом Калпепперы промахнутся. И очень сильно. Так что спите спокойно, мадам, до начала стрельбы несколько недель.

Хантер повернулся и вышел. Он рассчитывал найти Элиссу в сарае, возле Леопарда. Он уже понял: когда девушку что-то волновало, тревожило, она убегала на конюшню.

А Хантер не сомневался – Элисса встревожена. Он видел смятение в ее глазах, ей не удалось обмануть его холодностью брошенных на прощание слов.

В сарае было темно и пусто, никого, кроме Багл-Боя и Леопарда. Хантер зажег фонарь и прошел до середины широкого прохода. Жеребцы, положив головы на двери загонов, казалось, вели молчаливый лошадиный разговор. Багл-Бой заржал, приветствуя Хантера. Леопард поднял голову, шумно втянул запах и снова опустил морду на загородку.

Хантер поговорил с обоими жеребцами, потом проверил еду и воду в каждом стойле. И хотя не было необходимости, он принес свежей воды и насыпал зерна обоим, потому как оба хорошо потрудились в последнюю неделю. Леопард отнесся к Хантеру совершенно спокойно, даже когда он провел рукой по лоснящейся мускулистой шее. – Может, Сэсси и права, – сказал Хантер. – И ты дерешься, только когда тебе навязывают драку.

Еще раз потрепав Леопарда по пятнистому боку, Хантер задул фонарь и вышел из сарая. Он говорил с лошадьми ласковым голосом, но лицо оставалось суровым.

«Сэсси, должно быть, убежала танцевать со своим любовником», – с горечью подумал Хантер.

Полная луна заливала щедрым светом землю, расцвечивая темноту тысячью нежных серебристых полутеней. От такой красоты у Хантера сжалось сердце.

Однажды, когда он еще ухаживал за Белиндой, стояла такая же лунная ночь.

И много раз она потом предавала его при таком же свете луны.

«Интересно, по какой из троп убежала Сэсси? – спросил Хантер у ночи. – И где он встречает ее? На земле Би-Бар или Лэддер-Эс?»

Хантер замер, облитый лунным светом. Он еще раз мысленно прошелся по едва заметным тропкам, они начинались сразу за кухней и вели к огороду. Одной горной тропы не было, но едва видимые нити соединяли Лэддер-Эс и Би-Бар точно паутина, сплетенная огромным пауком.

С хребта Уинд-Гэп можно спокойно разглядеть эти тропки. Они доступны наблюдателю с острым глазом.

"Не удивится ли она, увидев меня на этом хребте, когда будет возвращаться?

Я бы тогда как следует пропесочил ее за то, что она подвергает всех риску только ради того, чтобы увидеться с любовником".

И большими нетерпеливыми шагами Хантер направился вдоль забора. Выйдя за сарай, он обогнул огород и устремился к рядам фруктовых деревьев, ограждавших посадки от холодных весенних ветров. Справа журчал ручеек Хаус-Крик, очень мелодично, словно аккомпанировал серебристому свету луны.

Хантер, уверенный в правоте своих подозрений, едва не прозевал Элиссу. Она шла вдоль длинных грядок, засаженных травами, и казалась воздушной, точно сотканной из лунного света и бледного шелка, эдаким серебристым привидением, не оставлявшим на земле никаких следов.

Хантер застыл, спрятавшись за раскидистую яблоню. Темная одежда, темные волосы, темная щетина, загорелая кожа делали его невидимым.

Потом он повернул голову. Поток лунного света упал между яблонями и коснулся его лица, глаза сверкнули серебром.

«На этот раз она решила не ходить к любовнику», – удовлетворенно подумал Хантер.

На этот раз. Но ходила прежде, иначе откуда паутина следов между двумя ранчо?

Хантер смотрел, как Элисса пробиралась среди грядок с травами, медленно, ласково касаясь листьев и цветов. Пальцы, словно нежные мотыльки, порхали над растениями.

Тишина стояла такая, что Хантер различал шуршание шелковых юбок, задевающих листья и стебли, вздохи ручейка и мелодию вальса, шепотом напеваемую под луной.

Помедлив, девушка склонилась над кустами розмарина, росшего в конце каждой грядки. Она что-то сказала, но Хантер не расслышал, зато видел тонкие пальчики, дотрагивающиеся до веточек.

Элисса повернулась и пошла вдоль другой грядки, несколько шагов – и она оказалась рядом с неподвижным Хантером. Ее причудливые слова теперь он слышал отчетливо.

– Ах, виконт Ореган, – бормотала Элисса, – как замечательно вы сегодня выглядите в зеленом камзоле.

Низко склонившись, она взяла ветку орегана в ладони, потом сорвала ее и нежно помахала ею, как бы танцуя.

– Если бы не ваши слабые корешки, – прошептала она, – я бы взяла вас на руки и вальсировала с вами всю ночь. Но подумать только о скандале…

Улыбнувшись, Элисса пошла дальше.

– О герцогиня Мята Перечная! Я никак не ожидала увидеть вас сегодня вечером, – бормотала Элисса. – Я польщена.

Она глубоко присела, поднялась, вскинула голову, точно прислушиваясь к ответу, потом печально улыбнулась, погладила листочки перечной мяты и, сорвав один, сунула в рот и медленно разжевала.

– Ой, какая прелестная оборка у вас на платье, – сказала Элисса. – Я должна непременно узнать имя вашей портнихи. Ах, это та же, что у графини Мяты Колосистой? Ну конечно, я должна была сама догадаться.

Элисса наклонилась и потерлась щекой о мяту перечную, достававшую ей до пояса. Выпрямилась и прошла дальше.

Время от времени она останавливалась и вдыхала аромат трав, будто это дорогие французские духи. Потом устремлялась дальше, дальше, прикасаясь, пробуя, погружая лицо.

Она не заметила Хантера в тени яблони. Медленно провальсировала мимо него, напевая с закрытыми глазами. Она не пропустила ни одной грядки, называла растения по именам, на ходу придумывала им забавные прозвища.

Обрывки слов долетали до Хантера и непонятно почему бередили сердце.

А потом он вдруг догадался и пожалел о своей догадке.

«Маленькая Эм была такая же. Ей не с кем было дома играть, и она каждому камню и каждой птице придумывала имена. И пела им песенки».

Тоска по умершему ребенку накатила на Хантера, вцепилась клещами в грудь. Он стоял, не двигаясь, позволяя боли захватить его целиком, как случалось не раз.

И потом медленно, очень медленно, с каждым ударом сердца боль отпускала, уходя в темноту ночи.

В конце грядки Элисса повернула в обратную сторону. Она шла, закрыв глаза, с одной стороны от нее были травы, с другой – деревья, стволов которых она касалась, чтобы не сбиться с пути.

– Баронет Петрушка, ты с каждым днем становишься сильнее. Твои семена с помощью моей руки разлетелись по земле, и твои детишки на следующий год заполонят весь мой сад.

Ответом Элиссе был лишь шум ручья. Но она ничего другого и не ждала.

– А, принцесса Розмарин! Какая невероятная честь. Ваше присутствие украшает мой скромный огород.

Элисса остановилась возле куста, ветки которого, как канделябры, поднимались клуне. Бледная тыльная сторона узких листьев сверкала в призрачном свете, словно маленькие язычки пламени.

– Какое прелестное платье, – пробормотала Элисса. – Ему нет равных. Даже роза зарыдает от зависти.

Элисса оторвала стебелек розмарина, потерла между пальцами и глубоко вдохнула нежный аромат. Волосы сверкнули серебристым пламенем.

Хантера охватил огонь, такой же, как по приезде на Лэддер-Эс, при первом взгляде на Элиссу, вышедшую на крыльцо в свете фонаря.

Он никогда не чувствовал столь глубокой страсти, даже когда Белинда завлекала его, склоняя к женитьбе.

«Я должен бежать отсюда. Так же, как и сейчас – повернуться и пойти в дом».

Но он не двинулся, застыв в кустах, словно изваяние. Элисса сорвала еще веточку розмарина, расстегнула пуговицу на корсете и засунула между грудей.

Хантер перестал дышать.

Он спрашивал себя – видела ли его Элисса? Не поэтому ли решила подразнить своими прелестями? Он вспомнил, как она скользила в танце по кухне, протягивала к нему руки, приглашая повальсировать. Воспоминания обожгли его. Наблюдая, как ее пальчики гладят ароматные листья, он готов был волком выть на луну.

Элисса, словно серебристая молния, ослепила его.

Хантер понял наконец, почему от нее всегда так хорошо пахло. Она пользуется розмарином и тимьяном, а не духами с крепким запахом, как Белинда, – та поливалась духами с ароматом магнолии.

Хантер сделал шаг навстречу Элиссе, потом другой, его, как дикое животное, невольно тянуло на пламя в темноте ночи.

Когда он сделал третий шаг, под ногой хрустнула веточка.

Глава 10

Испуганно вскрикнув, Элисса повернулась. В лунном свете глаза были большие, темные и непроницаемые, как сама ночь.

Узнав Хантера, она тотчас отвернулась. Обычно ловкие пальцы путались, когда она попыталась застегнуть маленькие пуговицы на лифе платья.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Элисса, стоя спиной к Хантеру. – Я думала, ты вальсируешь с Пенни.

– Я хотел посмотреть, с кем ты встречаешься.

– Встречаюсь? На огороде? Ночью?

– Да, – сказал Хантер.

– Господи, зачем?

– Скажем, для… разговора.

Последняя упрямая пуговица наконец залезла в петельку.

Элисса быстро вздохнула, приходя в себя. Потом повернулась и оказалась лицом к лицу с мужчиной, из-за которого убежала в огород, желая обрести спокойствие в уединении.

– Если такой умный, догадайся, – сказала она. Хантер молчал.

– Да, в последнее время очень трудно найти приличного собеседника, – продолжала Элисса низким, нарочито сладким голосом.

– Надеешься встретить Микки? – наигранно спокойно поинтересовался Хантер. – Или охотишься на Билла?

– Я «охочусь» за миром и покоем. Люди слишком утомительны.

– Особенно женщины, – усмехнулся Хантер.

– Прежде всего один мужчина. Который груб без всяких причин. Резок. Невыносим. И абсолютно не прав. Так что ты понимаешь, что мне нужно.

– Слова, – кивнул Хантер.

– Да, слова, – согласилась она. – Слова тоже бывают разные. Например, приятные. Галантные. Тебе, конечно, все это чуждо, я ничуть не сомневаюсь. Но моему саду – нет.

– И ты говоришь со своими растениями.

– Да, и с огромным удовольствием. Я наслаждаюсь общением с ними.

Хантер старался не улыбаться. Ему почти удавалось.

– Я их пропалываю, подрезаю, удобряю, поливаю, холю и лелею изо всех сил, – заявила Элисса.

– Я заметил.

– Прекрасно.

Хантер пропустил укол мимо ушей.

– Когда тебя что-то выводит из себя, – проговорил он медленно, – ты идешь в огород, да?

– Такую привычку я завела еще в Англии. Вообще там я много времени проводила в саду, и меня прозвали крестьянкой. Это, конечно, одно из прозвищ.

Повисло молчание, Хантер пытался не смотреть на веточку розмарина, торчавшую в мягкой тени между грудей.

Внезапно, не давая себе отчета, он спросил:

– А кто такой Билл Морленд?

– Сводный брат отца.

– Никакого родства?

– Как я сказала, моего отца…

– Сводный брат, – резко закончил Хантер. – И никакого кровного родства.

– Нет. Правда, я звала Билла дядей, но это лишь из уважения.

Хантер прищурился и подумал, а почему девушка могла бы перестать называть мужчину дядей. И первое, что пришло в голову, конечно, секс.

– Так, значит, Билл – дядя из уважения? – уточнил Хантер.

– Да.

– Очень плохо. Если придется иметь дело с бандой Калпепперов, тебе для поддержки нужно что-то посерьезней, чем дядя «из уважения».

– Что-то вроде тебя? – ехидно спросила Элисса. Уголок рта Хантера дрогнул в улыбке.

– Нет, Сэсси. Я джентльмен.

Элисса засмеялась.

– Джентльмен, – передразнила она. – Ну надо же, а я до сих пор не заметила.

Холодное презрение в ее тоне царапнуло и без того натянутые нервы Хантера.

– Придержи язык, – посоветовал Хантер. – Иначе я возьму то, чем ты меня постоянно искушаешь.

– Я ничем тебя не искушаю, кроме зарплаты.

– Да ну? – ехидно спросил он. – А как насчет вальса на кухне? Ты стояла так близко, приглашая меня, что я чувствовал твое дыхание.

– Ну извини, – беззаботно пожала плечами Элисса. – Больше никогда в жизни не приглашу тебя на танец.

– Если бы я не был джентльменом, – настаивал Хантер, – я бы принял предложение, оно светилось в твоей улыбке, и зацеловал бы до умопомрачения.

– Никогда еще ни один мужчина не доводил меня до умопомрачения.

Хантер улыбнулся.

Элисса вдруг поняла – дразнить Хантера, как английских родственников, нельзя. Потому что они не вызывали у нее чисто женского беспокойства. А Хантер вызывал.

Особенно когда стоял так близко и она чувствовала жар его сквозь одежду сердца.

– Потанцуй со мной, – сказал он тихо.

– Но ты же разучился.

– Да, разучился.

С этими словами Хантер поклонился, протянул руку, как если бы они стояли на полированном полу бального зала, а вокруг – дамы в шелках и мужчины, одетые с иголочки.

Элисса положила руку на руку Хантера. Ни слова не говоря, он повел ее к ручью, где листья огромного тополя что-то шептали ночи и вздрагивали от дыхания ветерка. Под старым деревом земля была чистой, лишь опавшие листья шуршали под ногами, как ворсистый ковер.

– Я споткнусь, – сказала Элисса, вздрагивая.

– Я тебя удержу.

Хантер повернулся лицом к Элиссе, взял ее левую руку и осторожно положил себе на грудь. Правая рука скользнула на изгиб талии.

У Элиссы пересохло во рту – надо же, когда другие мужчины вот так обнимали в танце, ее совершенно не трогало. Некоторые пытались прижать покрепче, притянуть поближе, и это только раздражало, И пульс оставался ровным. Голова не кружилась ни от прикосновения, ни от взгляда. Никто не вызывал в ее сердце сильного и таинственного огня.

Сейчас происходило все точно так, как Элиссе однажды приснилось. Ночь. Луна. Аромат розмарина. Журчание воды. Устремленный на нее взгляд Хантера, от которого сердце переворачивалось.

– Ну подпой нам, – попросил он шепотом.

Элисса попыталась, но не вышло. Потом девушка проглотила слюну и снова попыталась.

Наконец в ночи слегка неуверенно зазвучала мелодия вальса.

Хантер кружил Элиссу, как в танцевальном зале, полном смеха, залитом ярким светом. Она послушно подчинялась ему, он уверенно вел ее, несмотря на неровности земли.

Элисса споткнулась и сразу почувствовала сильную гибкую руку Хантера. Он поддержал девушку без всяких усилий и выдохнул какое-то слово ей в волосы.

– Что ты сказал? – прошептала она.

– Ничего.

– Но ты что-то сказал.

Вальсируя, Хантер провел ее полный круг, потом второй, третий и кружил до тех пор, пока она не стала задыхаться. С улыбкой Элисса наблюдала за ним, в ее глазах появилась мольба, но она продолжала напевать мелодию вальса.

– Я мечтала об этом, – призналась Элисса.

– О танце?

– О танце. Луне. О тебе.

Она почувствовала, как слегка напряглось его тело.

– Извини, – сказала она. – Мои кузины ругали меня за нескромность.

Хантер не хотел обсуждать свободную манеру повеления Элиссы, которая шокировала английских кузин. Он и думать не хотел об этом. Он просто хотел немного насладиться сам, прежде чем остановится и объяснит Элиссе – не все мужчины способны хорошо владеть собой, когда женщина их дразнит.

Пылая страстью, Хантер позволил рукам делать то, чего они давно хотели. Он медленно привлек Элиссу ближе, потом еще ближе.

Девушка напряглась, почувствовав сквозь шелк прикосновение его бедер.

– Почему ты сопротивляешься? – прошептал Хантер. – Ты так же сильно этого хочешь, как и я.

– Чего?

– Этого.

И он осторожно поцеловал Элиссу.

Первое прикосновение к ее губам обожгло так, что Хантер едва не застонал. Глубина страсти потрясла его самого.

Хантер хотел просунуть язык между губами Элиссы, но только дурак полностью раскрывает свою страсть перед кокеткой.

А Хантер не дурак.

Все, что он себе разрешил, – поцеловать и легонько прикусить губы Элиссы, которая не противилась.

В ее дыхании он уловил запах мяты, и он подействовал на него, как крепкое виски.

Она снова напряглась, сопротивляясь. Хантер ослабил объятие, продолжая целовать.

Каждое прикосновение к ней действовало на его чувства, как новое сухое полено на пылающий в печи огонь.

Зубы сильно впились в изгиб нижней губы Элиссы. И, захватив мягкую плоть, он принялся водить по ней кончиком языка. Страсть и вкус мяты смешались, у Хантера закружилась голова.

Он почувствовал, как Элисса задрожала от его ласк, он еще раз провел языком по ее губе и снова ощутил вкус мяты. Потом отстранился, запоминая тепло и нежность.

Элисса вздохнула, аромат мяты Хантер воспринял как приглашение и не мог отказать. Его язык нырнул следом за языком Элиссы. Хантер целовал так нежно, что девушка, хрипло застонав, обмякла в руках Хантера. Душа его торжествовала, плоть желала. Ему безумно хотелось овладеть ею, заполнить ее всю, до краев своим огнем, но он заставил себя медленно терзать ее рот с таким видом, будто отдавал дань нечаянно возникшей между ними вспышке чувственности.

Как и положено искушенному джентльмену, он играл с огнем.

Сдержанные, но дразнящие ласки Хантера интриговали Элиссу и разжигали в ней страсть, жажду чего-то, что она не могла определить словами. Но знала – это существует.

Язык Хантера ритмично двигался во рту Элиссы, и она интуитивно чувствовала – вот это и есть что-то…

Неизъяснимое, неизведанное удовольствие захлестнуло ее, еще один хриплый стон вырвался из горла Элиссы. Близость Хантера пьянила ее сильнее вина. Она тянулась к нему губами, сама прижималась к его рту, повторяя языком то, что делал его язык, чему она только что научилась. Она как бы кружилась в чувственном танце, и земля уплывала из-под ног.

И поцелуй получился страстным, такого Элисса никогда раньше не знала. Хантер весь горел, снова и снова зажигаясь от ее ласк.

Хантер что-то пробормотал возле губ Элиссы, а в ответ получил белозубую улыбку. Она ухватила его нижнюю губу зубами, и от такой ласки из его груди вырвался стон.

Элисса тут же отстранилась.

– Я не хотела… – начала она.

Но не закончила. Хантер впился так сильно в ее губы, так глубоко засунул язык и целовал, будто желая пронзить ее насквозь.

Сперва Элисса просто уступала телу Хантера, потом сама начала обнимать и прижиматься теснее, испытывая жажду близости с такой силой, что ее трясло.

Но как бы она ни корчилась, как бы ни прижималась к Хантеру, она не могла добиться близости, которая удовлетворила бы страстные позывы ее плоти.

То же самое происходило и с Хантером. Он сгорал от желания, его тело затвердело, а губы почти посинели от попыток через поцелуй проникнуть в нее. Его руки переместились с плеч Элиссы на бедра, впились в ее ягодицы.

Изумленно и с удовольствием она вскрикнула, а он с новой силой продолжал ласкать ее, и снова она вознаградила его гортанным воплем, вырвавшимся из глубины обмякшего тела.

Когда длинные ловкие пальцы Хантера оказалось у нее на груди, она напряглась, потом, ощутив несказанное наслаждение, задрожала и пошевелилась, как бы приглашая его продолжать, интуитивно чувствуя, что это хоть как-то успокоит ее.

Хантер снова что-то проговорил. Никогда в жизни он не имел дела с женщиной, которая бы так жаждала его и подходила ему по силе чувственности, с такой страстью требовала его ласк.

Понимая, что останавливаться не стоит да он и не хочет этого, Хантер принялся расстегивать пуговички на лифе платья, и пока он трудился над ними, не отрывал губ от ее рта.

Когда наконец он расстегнул последнюю пуговицу, ему в лицо пахнуло сильным ароматом розмарина.

Как будто пламенем.

Хантер застонал. Ему хотелось целовать соски, поднявшиеся от его прикосновения, но он никак не мог отстраниться от губ Элиссы.

В глубине сознания Элиссы мелькнула мысль – ее платье расстегнуто, корсет в беспорядке, а руки Хантера гладят ее нагую грудь.

Но нагота не беспокоила ее. Единственное, чего она желала, – чтобы на призывы ее тела Хантер отвечал успокаивающими и одновременно возбуждающими ласками. Наконец Хантеру удалось оторваться ото рта Элис-сы. Аромат розмарина окутал ее лицо, он вдохнул его, благословляя, и припал к нежнейшей на свете груди.

Прохлада лунной ночи, освежившая разгоряченную кожу Элиссы, доставила удовольствие.