Глава 20

У Саймона мелькнула слабая надежда — а вдруг Ариана и впрямь разделяла с ним тот волшебный сон? Пламя захлестнуло его с такой силой, что он не смог вымолвить ни слова. Одной рукой он отыскал на лежанке вышитую сумочку с лекарствами, которую ему дала Кассандра, и его пальцы быстро нащупали знакомый горшочек с бальзамом.

— Возьми, вот он, — хрипло произнес Саймон, протягивая его Ариане.

Ариана сняла крышку и погрузила два пальчика в густую мазь.

— Как приятно он пахнет, — пробормотала она.

— Это твой запах — запах луны, расцветающих роз и далекой грозы.

Ариана грустно улыбнулась и покачала головой.

— Нет, это совсем не мой запах.

— Твой еще прекраснее — у меня даже нет слов описать его. Он так прекрасен, что я мог бы окунуться в него и забыть обо всем на свете.

Ариана осторожно заглянула ему в глаза, и утихшее было тревожное чувство вновь поднялось со дна ее души. И с ним вместе возвратились ее давние страхи.

— Мне кажется, ты закусил удила, — прошептала она.

— Я не увезу тебя против твоей воли. Ты веришь мне?

Ариана прерывисто вздохнула, затем кивнула головой и зачерпнула немного бальзама.

— Благодарю, — произнес Саймон.

— За бальзам?

— За доверие. — Он слабо улыбнулся. — Ну, и за бальзам, конечно, тоже — как бы искусно ни была выкована кольчуга, она все же натирает тело.

Сначала осторожно, затем все более уверенно Ариана стала растирать руками его обнаженную грудь. Когда прошло первое ощущение неловкости и смущения, она вдруг обнаружила, что ей нравится прикасаться к его телу. Это чувство было так необычно, что все больше увлекало ее.

И ей было приятно.

Ариана зачерпнула еще немножко бальзама, вновь прикоснулась ладонями к груди Саймона, и вдруг дрожь пронзила ее тело.

Память об уже однажды ночью пережитом ужасе заставила ее сжаться от страха.

— Ты такой горячий! — прошептала она.

— Там, где твои нежные пальчики прикасаются ко мне, я воспламеняюсь.

Ариана взглянула в его полуприкрытые глаза и поняла, что он говорит правду. И снова задрожала. Пальцы ее непроизвольно сжались, так что ногти впились в кожу на его мускулистой груди.

Саймон задохнулся, словно от боли.

Она тотчас отдернула руки.

— Ой, прости меня, ради Бога, — быстро произнесла Ариана. — Я не хотела сделать тебе больно.

— Тогда сделай так еще раз, соловушка.

— Что сделать?

— Потрогай меня своими острыми коготками.

— Но тебе и впрямь не больно?

— Мне больно, только когда ты останавливаешься, как сейчас.

Ариана вновь неуверенно положила руки ему на плечи.

— Продолжай же, — прошептал он, наклоняясь к ее лбу. — Познай меня. И себя тоже.

Пальцы Арианы пробежали по его груди, слегка царапая ее ногтями.

Дыхание Саймона участилось, по его телу пробежала дрожь.

— Ты уверен, что тебе это приятно? — с сомнением в голосе спросила Ариана.

— Да. Настанет день, когда ты это тоже почувствуешь.

Голос его был хриплым, напряженным. Ариана бросила на него удивленный взгляд.

— И когда же он настанет, этот день? — прошептала она.

— Когда мои ласки больше не будут вызывать у тебя отвращение.

— Поверь, ты мне совсем не противен, — тихо сказала Ариана.

— Только в моих мечтах, — пробормотал Саймон себе под нос.

— Что?

— Если это и на самом деле так, — мягко возразил он, — может, ты поцелуешь меня?

— Вот так?

Теплые губы Арианы легко прикоснулись к его плечу, но эта ласка была такой неожиданно чувственной, что Саймон вздрогнул и негромко выругался.

Ариана быстро выпрямилась.

— Это то, чего тебе хотелось? — спросила она.

— Да, и даже больше, чем я мог ожидать, — хрипло ответил он.

— Правда? И ты хочешь еще?

— Еще, и еще, и… — Саймон с трудом прервал поток торопливых слов. — Да, прошу тебя — еще один поцелуй твоих ласковых губ.

Ариана тихонько вздохнула, и Саймон почувствовал ее теплое дыхание на своей груди. Девушка вновь склонилась к нему и ласково коснулась его губами. Продолжая мягкими движениями втирать бальзам в его кожу, покрытую на груди густой золотистой порослью, она губами изучала его с настойчивостью, которую не могла объяснить.

Ариана провела кончиком языка по гладкой коже, под которой прощупывались упругие мускулы его груди, потом коснулась губами натянутой жилки на его шее, слегка ероша пальцами золотистую бородку.

Повинуясь какому-то странному желанию, Ариана сомкнутыми губами осторожно куснула мягкую мочку его уха.

Саймон рассмеялся в ответ на эту неожиданную ласку. То, что он не принуждал ее к этому, придало Ариане смелости, и она продолжала исследовать его тело уже более уверенно. Вскоре Ариана с удивлением обнаружила, что проводит своим влажным язычком по краю его уха, следуя по его извилинам дальше, вглубь, пока ее не остановило внезапное препятствие.

Тогда она вернулась назад, к мочке его уха, и повторила весь путь язычком, слегка покусывая при этом нежную кожу. Ей нравилось чувствовать трепет, пробегающий по ее телу, когда она прикасалась к Саймону. Ее губы ласкали его, а пальцы пробежали по его груди вниз, к маленьким соскам, скрывавшимся в густых и мягких курчавых зарослях. Легонько покусывая его шею, Ариана осторожно поглаживала затвердевшие соски ласковыми, дразнящими движениями.

— Кто научил тебя этому? — со стоном вырвалось у Саймона, когда у него уже не было сил выносить сладостную муку.

Ариана неохотно отняла губы от его шеи.

— Что ты имеешь в виду? — пробормотала она.

— Вот это.

Саймон слегка приподнял густые волосы Арианы, открывая маленькое ушко, которое он стал ласкать губами и языком, пока девушка не задрожала в его руках и ее ноготки не впились ему в кожу. С осторожной нежностью Саймон коснулся кончиками пальцев ее грудей, и их соски сразу же превратились в тугие бархатные бутоны.

Ариана приглушенно вскрикнула и накрыла его пальцы своими ладонями. Саймон застыл, ожидая, что сейчас она опять отпрянет от него, как это было уже не раз. Но вместо этого Ариана чуть-чуть качнулась к нему, еще крепче прижимая его руки к своей груди, очарованная его сладкими ласками.

— Кто научил тебя? — повторил Саймон, наклоняясь к ее уху и вновь проводя по нему кончиком языка.

Вихрь ощущений закружил Ариапу — она не могла ни о чем думать, а тем более говорить.

— Мне это приснилось… меня так кто-то ласкал… во сне, — прерывисто зашептала она.

Желание захлестнуло Саймона при мысли о том, что Ариана разделяла с ним тот волшебный чувственный сон.

— Там, в твоем сне… это было тебе отвратительно? — прошептал он.

— Боже мой, конечно, нет.

— А сейчас, наяву?

Саймон легонько сжал упругие бархатные узелки и нежно провел по ним пальцами.

— Сейчас тебе это неприятно? — шепнул он.

— Нет.

Дыхание Арианы участилось, сердце бешено колотилось у нее в груди, когда Саймон вновь приник губами к ее уху. Как в тумане, она вдруг почувствовала, что ее руки еще крепче сжали его пальцы, блуждающие по ее груди, сжимающие и поглаживающие ее, пока коралловые соски не набухли от желания. Тогда он наклонил голову и языком описал кольцо вокруг тугого розового соска. Тонкая льняная ткань сорочки Арианы только усиливала чувственное очарование ласки. Девушка откинула голову, трепет пробежал по ее телу.

— Ты боишься? — тихо спросил ее Саймон.

— Да… то есть нет. Я… не знаю. Я сейчас как полураспустившийся цветок, которого коснулись первые лучи солнца, — его лепестки вспыхнули внутренним светом, он трепещет в ожидании… чуда.

Саймон глубоко вздохнул и выпрямился так, чтобы видеть лицо Арианы. Ее дымчатые глаза подернула знойная пелена — они мерцали и переливались, предаваясь воспоминанию о пережитой боли и аметистовой мечте.

— Что еще тебе снилось? — прошептал Саймон. — Скажи мне, соловушка.

— Я не могу! — чуть слышно произнесла Ариана.

Саймон чувствовал сквозь тонкую ткань ее рубашки, как краска смущения залила ее тело.

— Ну, тогда покажи мне, — улыбнулся он, склоняясь к ее уху.

Она затрясла головой.

— Это… это потрясет тебя.

— Если я свалюсь в обмороке, дашь мне вина.

Сознание того, что одно ее слово может повергнуть этого сильного мужчину в трепет, обезоружило Ариану. Она зачерпнула еще немного бальзама и вновь стала растирать его грудь.

Когда она провела ладонями по его соскам, из груди его вырвался слабый стон. Она повторила ласку, внутренне удивляясь той власти, которая ей дана над его чувствами.

— Расскажи мне свой сон, — хрипло произнес он.

— Вы принуждаете меня, мой господин?

— Как же я могу принуждать тебя? Ведь в этот раз ты держишь в руках поводья, а не я.

Эти слова осветили душу Арианы, словно солнечный луч, и давние страхи отступили перед этим светом.

— Признайся мне, соловушка. Поделись со мной своей тайной мечтой, от которой ты заливаешься румянцем, подобно небу на рассвете.

Саймон мягко сжал розовые тугие соски ее грудей, набухшие под его пальцами. Он снова почувствовал, как горячая волна пробежала по телу Арианы и залила краской смущения ее щеки, и медленно выпустил ее грудь из сладкого плена своих рук.

Ариана порывисто вздохнула и приникла головой к его плечу. Ее затвердевшие соски потерлись о его грудь, и это одновременно успокоило и взволновало ее.

— Во сне я видела… — Ариана в нерешительности остановилась.

— Что же? — подбодрил ее Саймон.

— Нет, я не могу это сказать.

— Тогда покажи.

— Прямо на тебе? — нерешительно спросила она.

— Ну да — если тебе это легче сделать.

— Не знаю, Саймон, я…

— Ну что тебя тревожит?

— Скажи, тебе не покажется отвратительным, если я прикоснусь к тебе там, внизу?

— Никогда. Твои прикосновения никогда не будут мне неприятны.

— Я имею в виду… — Ариана коротко вздохнула, набираясь смелости, и пробежала руками вниз по его мускулистому торсу. — Здесь!

— Матерь Божья! — произнес Саймон сквозь стиснутые зубы.

Ариана быстро отдернула руки.

— Вот видишь, — прошептала она с несчастным видом, — я предупреждала, что тебе это будет неприятно, а ты меня не послушал.

Саймон со свистом втянул в себя воздух.

— Ты не поняла меня, — досадливо произнес он.

— Нет, это ты ничего не понял!

Саймон прикоснулся лбом к ее лбу.

— Соловушка, сделай так снова.

— Что сделать?

— Прикоснись ко мне.

— Там?

— Да.

— Тебе действительно этого хочется?

— Да, клянусь всеми святыми.

Руки Арианы неуверенно пробежали от его груди к пояснице, затем скользнули по мускулистому животу к его бедрам. Она провела ладонями по всей длине его возбужденной плоти, скрытой под мягкой кожей.

— Ты такой твердый! — прошептала она.

— Как ты можешь чувствовать это? — хрипло сказал он. — Твое прикосновение легче, чем крылышко бабочки.

Руки Арианы снова легко пробежали по его телу, и он застонал и придвинулся к ней, следуя за движениями ее ладоней.

Страх вдруг охватил Ариану — урок, за который она заплатила такую цену, вновь напомнил ей, что мужчина, опутанный сетями похоти, превращается в животное.

— Саймон! — прошептала она.

— Соловушка, коснись меня еще. Или я… неприятен тебе?

Ариана судорожно вздохнула — в ней боролись яркий волшебный сон и мрачная темнота ночного кошмара. Голос Саймона не был ни груб, ни безумен. Но и Джеффри Красавец был вполне сдержанным и любезным кавалером — вплоть до той самой ночи, когда он обесчестил ее перед лицом церкви и семьи.

«Боже милосердный, что же я делаю? Вопреки голосу рассудка, забыв обо всей боли, которую мне довелось испытать по милости мужчин, я готова на деле стать женой Саймона?

И как только я это сделаю, он возненавидит меня так же, как и мой отец, — я стану в его глазах шлюхой, распутной ведьмой».

— Ответь мне, Ариана!

— Ты мне совсем не противен. Но я… боюсь.

— Чего?

Мысли Арианы спутались и закружились диким вихрем — ей трудно было объяснить, чем именно был вызван ее страх, и поэтому она сказала то, что представлялось ей наиболее ясным и понятным.

— Мне страшно, потому что… — произнесла она, пробежав кончиками пальцев по его возбужденной плоти, — потому что Господь создал это женщинам в наказание.

— Ты не права — это создано, чтобы дарить наслаждение женщине.

— Я не знаю ни одной женщины, которая бы так думала, — мрачно заметила Ариана.

Саймон хотел было ей возразить, но ее легкое прикосновение вызвало в нем такое мучительное желание, что он даже почувствовал боль.

— Разотри меня бальзамом, — сказал Саймон. Голос его прозвучал низко и хрипло. — Мне это поможет, а у тебя будет возможность убедиться, что не все мужчины — похотливые животные.

Он захватил зубами нижнюю губу Арианы, легонько укусил ее и провел по ней кончиком языка. Ариана вздрогнула и приглушенно вскрикнула.

Но она не отстранилась от него, как раньше, а приникла к нему еще теснее.

— Научи меня ласкам и нежности, — прошептал Саймон. — Сейчас твои руки лежат на поводьях, и я тебе подчиняюсь.

Ариаиа вновь опустила руки на его бедра. Пальцы ее дрожали — то ли от страха, то ли от возбуждения, она и сама не знала Несколько раз неуверенно проведя ладонью по его плоти, она надавила посильнее.

Затем помедлила, удивленная размерами его мужского естества Она тихонько погладила его по всей длине горячей плоти.

— Странно, ты здесь такой гладкий и одновременно такой твердый, — пробормотала Ариана, лаская Саймона любопытными пальчиками. — А ты чувствуешь что-нибудь?

— О дьявол, — вырвалось у Саймона. — Мне больно!

Ариана в ужасе застыла.

— Ой, я не хотела поранить тебя. Правда, не хотела. Я…

— Ты можешь меня излечить, — прервал он ее быстрые извинения.

— Но как же?

— У меня слишком тесные штаны — распусти на них шнуровку.

Прерывисто дыша, Ариана несколько мгновений пристально изучала глаза Саймона, в глубине которых жарко вспыхивали огненные искры.

«Научи меня ласкам и нежности. Сейчас твои руки лежат па поводьях, и я тебе подчиняюсь».

Дрожащими пальцами Ариана ослабила тугую шнуровку, и вот уже его возбужденная горячая плоть лежала у нее в ладонях Она погладила ее с осторожной нежностью.

— Так тебе лучше? — беспокойно спросила она.

Саймон застонал сквозь зубы и подавил готовое вырваться проклятие. Его прошиб пот.

В неровном свете костра его лицо казалось искаженным от боли.

— Тебе и впрямь так больно? — потрясенно прошептала Ариана.

— Черт побери! — хрипло пробормотал Саймон.

— Может быть, тебе поможет бальзам?

Дрожь пробежала по телу Саймона.

— Бальзам? Боже мой, да, конечно, — произнес он сквозь стиснутые зубы. — Излечи меня, соловушка.

Теплый, подбитый мехом плащ скрывал их обоих, в то время как Ариана втирала ароматный бальзам в разгоряченную плоть Саймона.

— Когда-нибудь я подарю тебе такие же ласки, — хрипло произнес Саймон.

— Но мое тело совсем не похоже на твое.

— Разумеется! Ты мягче самых нежных лепестков, которые когда-либо сотворил Господь.

Ариана нащупала конец его плоти и осторожно исследовала его, в то время как страстные слова Саймона теплом разливались по ее телу.

— Твой женственный цветок нежен и прекрасен, — прошептал он. — Я готов ласкать и целовать его бесконечно. Я сгораю от желания окунуться в знойный источник твоей чувственности и погрузиться с тобой в омут страсти.

Слова Саймона обжигали Ариану, как языки пламени, — она вся зарделась румянцем, затрепетала от неведомого ранее ощущения, дыхание ее стало учащенным и прерывистым. Ее руки скользнули еще ниже и обнаружили напряженные сферы, полные семени, могущего дать жизнь многим поколениям. Ариана исследовала горячую плоть любопытными и осторожными пальчиками.

Саймон наблюдал за ней сквозь полуприкрытые веки. Ее лицо было скрыто под копной густых полночных волос, и пламя костра отбрасывало на него призрачные тени, так что Саймон никак не мог рассмотреть, какие чувства оно отражает — горячее желание, холодное отвращение или… сомнение?

Саймон закрыл глаза и перестал задавать себе вопросы, на которые он все равно не мог получить ответ, — для него имело значение только то, что происходило с ним сейчас, тот огонь, который сжигал его изнутри.

— Твои пальчики обжигают меня, как пламя, — вздрогнув, прошептал он. — Боже милосердный, да ты меня просто убиваешь.

— Нет-нет, — горячо зашептала Ариана, уловив напряжение в его голосе. — Я только хотела уменьшить твою боль и совсем не хотела причинить тебе страдания.

— Тогда излечи меня!

— Можно ли это сделать без… — Голос ее замер.

«Боже всемогущий, плохо уже то, что по милости Джеффри я боюсь того, в чем, по-видимому, другие женщины находят удовольствие. Но вдвойне ужасно, что он лишил меня невинности, которая должна была бы стать моим даром Саймону.

А теперь… Я не смогу смотреть ему в лицо и видеть в его глазах отвращение ко мне. Он возненавидит меня.

Как мой отец.

И священник.

Он решит, что я распутница, блудница.

Как мне заставить его поверить в обратное? Ах, если бы он знал, что я ничего так не хочу, как прикасаться к нему, ласкать его, быть к нему так близко, как только возможно, и даже еще ближе.

Он не подавляет меня своей силой — скорее привлекает своей нежностью. Он никогда не стал бы удерживать меня против моей воли».

— Ты хочешь сказать, можно ли это сделать без плотского соединения? — спросил Саймон, когда она замолчала. — Я правильно тебя понял?

—Да.

— Ну так я тебе отвечу: да, возможно. Конечно, это не бог весть что, но все же лучше, чем ничего.

Ариана почти не прислушивалась к его словам — она поняла только, что может как-то облегчить напряжение, сковавшее горячее тело Саймона.

— Скажи мне, — настойчиво произнесла Ариана. — Позволь мне сделать это.

Вместо ответа Саймон взял ее за обе руки, показывая, где дотрагиваться и как ласкать, где возбуждать плоть дразнящими движениями, где остановиться.

Внезапно Ариана почувствовала, как по телу Саймона пробежала дрожь, из груди его вырвался сдавленный стон, и что-то похожее на шелковистую кровь потекло у нее между пальцами. Она посмотрела вниз, но не увидела ничего под меховым плащом.

— Саймон! — беспокойно позвала его Ариана. — С тобой все в порядке? Мне показалось, что у тебя… кровь.

Саймон не мог не улыбнуться ее наивным словам, хотя все его тело сотрясала дрожь наслаждения при каждом осторожном прикосновении ее пальчиков к его все еще возбужденной плоти.

— Нет, это не кровь, соловушка.

— Но я же чувствую, — настаивала она. — Только кровь может быть такой густой.

— То, что ты почувствовала, — это наши с тобой неродившиеся дети. И ты никогда не узнаешь их, пока нас не соединит страсть.

Глаза Арианы расширились, превратившись в загадочные темные озера. Ей почудилось, что внутри нее все горит огнем — она чуть не задохнулась от этого незнакомого ощущения. Она вдруг стала бояться самой себя: напряженная, трепещущая от желания грудь, знойная плоть между бедрами, зовущая к наслаждению.

Внезапно в душе ее поднялось смутное воспоминание — сон, который она видела однажды.

«Мерцающий свет светильника и запах роз. И бальзам, окутавший теплом каждую частичку моего тела.

Проникавший в меня повсюду».

— Ты так же заботился обо мне, когда я лежала без памяти? — спросила она, внезапно застыв, как мраморная статуя.

Явный упрек в ее голосе застал Саймона врасплох: ее руки ласкали его, вызывая новую волну желания, и вот теперь она снова смотрит на него, как на опасного незнакомца.

Саймон молча стиснул зубы, пытаясь усмирить бешеный ток крови по жилам. Но это плохо получалось — Ариана сидела, тесно прижавшись к нему, ее пальцы были такими нежными, и он все еще чувствовал ее страсть.

— Это было только однажды, — произнес он низким, хриплым голосом в ответ на ее вопрос.

— Когда же?

— Когда ты уже почти поправилась. Помнишь?

— Я…

Внезапно у нее захватило дух — так живо ей вспомнилась та ночь.

Она была тогда погружена в таинственный сон, но сон этот нисколько не напоминал о ее давнем ночном кошмаре — руки и губы, ласкавшие ее, были скорее нежными, чем грубыми; голос чуть хрипловатый, но не от выпитого вина, дыхание чистое, без запаха эля.

— Ты прикасался ко мне, — прошептала она.

—Да.

— Даже…

Ее голос замер, но Саймон понял, что она хотела сказать.

— Да, — произнес он, — даже здесь.

Рука Саймона скользнула у Арианы между бедрами, и его ладонь нежно накрыла ее горячую плоть.

Ариана судорожно вздрогнула и отстранилась от него так, будто Саймон хлестнул ее кнутом. Разум твердил ей, что Саймон никогда не стал бы принуждать ее так жестоко, как это сделал Джеффри, но память о пережитых боли и оскорблении оказалась сильнее, и Ариана застыла в оцепенении.