А вскоре ее ждал следующий сюрприз. Коль он был студентом выпускного курса, его учеба, оказывается, была важнее, чем ее образование. Именно ей пришлось сократить число посещаемых занятий, а также перебиваться случайными заработками, дабы пополнить скудный студенческий паек. В конце концов у нее вошло в привычку уступать хитроумным и витиевато изложенным предложениям и просьбам Луиса. И посему, когда в один прекрасный день он, задушевно глядя ей в глаза и тяжело вздыхая, объяснил, что денег им все равно не хватает, Карла бросила колледж и начала работать.

Как осла морковкой, постоянно соблазняя обещанием жениться, Луис продержал ее в таком положении в общей сложности почти два года. За это время он успел окончить колледж и решил продолжить обучение. И все же он просчитался в одном, очень важном, вопросе. Луис был слишком уверен, что сможет дурачить Карлу сколько ему заблагорассудится.

Но хотя Карла и была молода, глупой ее никак нельзя было назвать. И, не посещая теперь занятий, она тем не менее приобретала некий эквивалент докторской степени в области человеческой натуры, как полноправный представитель рабочего класса. Ее вполне приличный заработок улетучивался как дым – на квартплату и удобства, на краски, холсты и прочие вещи, а также на еду, которую Луис поглощал со здоровым аппетитом молодости.

Приближалась вторая годовщина их совместного проживания, а золотого колечка на левом безымянном пальце все еще не было. И в один прекрасный момент Карла оглянулась на свою жизнь, поговорила со своим сердцем, покопалась в душе и пришла к неутешительному, но несомненному выводу.

Луис не любил ее. Она была важным средством, обеспечивающим его жизнь, комфорт и достаток. И он без зазрения совести использовал ее. К счастью, прозрение не принесло таких сердечных страданий, как можно было бы ожидать. Тяжелее всего для Карлы было обнаружить, что она не только сама его не любила, но еще и сознательно позволила себя использовать. Покидая Луиса, она оставила ему все с таким трудом ею заработанное, дав себе клятву: никогда и никому впредь не позволять себя использовать.

Ни за что!!!

Годы, последовавшие за разрывом, не были для нее простыми. Работая помногу часов в день и ограничивая себя во всем, Карла вернула все долги, набежавшие за время жизни с Луисом. Затем копила, откладывая сумму, необходимую для возвращения в колледж. Учась в колледже, продолжала работать неполный день. Дабы сэкономить деньги, пожертвовала своим гордым одиночеством и сняла жилье на паях с двумя девушками, с которыми познакомилась, едва вернулась в колледж. Они были ровесницами, и схожие финансовые проблемы свели их вместе. Наделав немало глупостей в тот период, Карла, однако, никогда не сожалела, что оказалась в одной квартире с Алисией и Эндри.

Бывали мгновения, и довольно часто, когда чувство одиночества наваливалось на нее и потребность в чем-либо или ком-либо доводила ее до отчаяния. Только усилие воли, да еще безоглядное стремление к цели помогли пережить эти моменты. Она мечтала получить диплом и завести свою собственную галерею. В общем, если не считать тяжелой работы и нескончаемых долгов, Карла была довольна жизнью.

А теперь очередной мужчина захотел использовать ее в своих целях.

Сам по себе этот факт не обеспокоил бы Карлу: многие мужчины на протяжении последних лет постоянно чего-то от нее хотели. Нет, вовсе не оттого она сейчас была не в силах заснуть, ворочаясь в постели. Неожиданно для себя она вдруг ощутила жгучую потребность в любви и покое.

Карле с некоторых пор не хотелось усложнять свою жизнь, допуская в нее мужчину. И тем не менее она согласилась принять предложение Джарида. И согласилась, чтобы он был ее гидом и наставником во время запланированной прогулки по Аризоне и прочим малоизвестным ей западным землям. А принимая во внимание ее изнывающие от тоски и одиночества душу и тело и не говоря уже о том, что она готова была растаять от одного взгляда Джарида Крэдоуга, – она не видела другого способа прожить эти две недели вдвоем с ним, кроме как поддаться очевидным желаниям – своим и его. Быть может, где-то на уровне подсознания у нее созрело решение поехать с Джаридом, потому что втайне она желала, чтобы эта «неизбежная» связь возникла? Мысль, как огнем, обожгла Карлу, по телу разлилась горячая волна томительной дрожи, и что-то сжало ей грудь.

Черт возьми, она хочет его! А собственно, почему бы и нет? В ее жизни был всего один мужчина, а ей ведь уже двадцать семь! Почему бы не заняться любовью с Джаридом... хотя бы в эти две короткие недели?..

Внутренний жар понемногу спал после того, к она призвала на помощь разум и постаралась реально взглянуть на вещи. Цена за приятное времяпрепровождение с Джаридом могла оказаться слишком высокой. Сев в смятой постели, Карла покачала головой и пробормотала вслух то, о чем только что думала:

– Нет никаких сомнений, ты просто сошла с ума.

Вздрогнув от того, каким хриплым показался ей собственный голос, Карла громко рассмеялась и поднесла руку ко рту, прикрывая зевок. Глаза слипались, тяжелели веки. Наконец напряжение отпустило ее, совершенно обессиленная, она упала на постель и, широко зевнув, вновь забралась под одеяло.

Воспоминания о прошлом и мысли о будущем теперь ушли куда-то, и, купаясь в изумительной неге, охватившей ее на грани между сном и явью, Карла совсем не тревожилась. Ей было уютно. Ей было спокойно. Она забудет прошлое и предоставит будущему самому о себе позаботиться.

Зевнув еще раз, Карла свернулась в своей любимой позе. Глаза блаженно закрылись, на губах появилась довольная улыбка. Но вдруг запоздалое воспоминание пронзило ее мозг: его дед!

Карла распахнула глаза и поджала губы, пытаясь вспомнить точные слова Джарида о картине, которые ускорили их первое свидание. Сказанная им фраза ускользала от нее – она слишком хотела спать, чтобы заставить себя сосредоточиться, – но что-то в ней было насчет того, что эта картина – портрет его деда. Только вот что?..

Однако Карла была не в силах долго бороться с собой и вскоре погрузилась в сладкий сон.

На следующее утро она проспала, а так как подобное случалось редко, то Карла чувствовала себя разбитой и не вполне готовой к действию. Это чувство не понравилось ей, и она, конечно, обвинила во всем Джарида.

«Это все из-за него», – шипела Карла по пути к черному ходу галереи, после того как припарковала машину во дворе. Она не сомневалась, что ее отвратительное состояние было прямым результатом последовательности событий, каждое из которых спровоцировал Джарид Крэдоуг. Взять хотя бы его неслыханное поведение в такой важный для нее день открытия галереи! Начав с прямого оскорбления, он в довершение всего подстраивает ей хитроумную ловушку, чтобы соблазнить на эту ознакомительную прогулку, да еще и предлагает самого себя в роли гида!

Нет, об этом и речи быть не может, решила Карла, категорически отрекаясь от своей вчерашней слабости. Отперев дверь, она вошла в офис. Она не может – более того, не желает! – ехать с ним. И, словно пытаясь укрепиться в своем решении, она с силой захлопнула дверь.

– Ты уверена, что закрыла ее?

Карла вздрогнула – как от неожиданности, так и от нотки холодного любопытства, прозвучавшего в этом до боли знакомом голосе.

Страшно перепуганная и раздосадованная, она яростно взглянула на Джарида, стоявшего, лениво опершись о косяк в проеме двери.

– Ты что, поставил себе цель пугать меня каждое утро? – спросила она, но, не дав ему ответить сразу, продолжила: – Что ты здесь, собственно, делаешь?

От его мягкого, приглушенного смеха по ее позвоночнику пробежал горячий озноб.

– Это викторина? – насмешливо протянул он. Затем, следуя ее примеру, тут же продолжил: – А за правильный ответ будет приз?

Карла сжала зубы от досады и издала какой-то странный гортанный звук, как будто ей не хватало воздуха – Так да или нет? – настаивал он.

– Ты... ты... – резко выдохнула Карла. – Чего тебе здесь надо, утром, в такой час?

Последние слова она почти выкрикнула задрожавшим от напряжения голосом, невольно вспомнив свои ночные переживания.

Джарид печально покачал головой.

– За ответ приза не будет, – произнес он словно про себя. – Вопрос слишком легкий.

У Карлы не было больше сил переносить эту муку. Рассудок и терпение отказались ей служить, и, вся трепеща от охватившего ее возбуждения, она крикнула:

– Ну что же ты?

– Да, мэм.

Безразлично холодный вид мгновенно слетел с него, он выпрямился и большими шагами направился к ней.

– Вот уж действительно приз, – удовлетворенно сказал он, сжимая ее в объятиях. – А я вроде бы и на вопросы не отвечал.

Игнорируя ее возмущенный вздох, он нагнул голову и буквально смял ее рот своими губами.

Его поцелуй был властен и требовал... всю ее без остатка – ее повиновения, отзыва и страсти. Карла попыталась собраться с силами и оттолкнуть его, но осуществить это на деле было все равно, что перестать дышать. Ищущие движения его языка заставляли гореть и покалывать кожу, ей казалось, что она тает, растворяясь в его вдруг ставшем таким твердым теле. Языки их сражались в сладостной дуэли, рассыпая в каждый уголок ее тела стрелы наслаждения. Она вздрогнула и застонала, когда его рука, поднимаясь мучительно медленно, скользнула по талии и сжала грудь, давно уже болезненно напрягшуюся.

– Ответ ли это на твой вопрос? – спросил Джарид, чуть оторвавшись от ее влажных и дрожащих губ. – Я хочу тебя.

И на своей истосковавшейся шее она почувствовала его горячие поцелуи.

– Я хочу тебя утром. Я хочу тебя вечером. Он обвел языком ямку у основания шеи.

– Я хотел тебя всю прошлую ночь.

Это признание Джарида, напомнив о ее собственной беспокойной ночи, окончательно свело на нет решение Карлы, принятое несколько секунд назад.

– Я знаю, – прошептала она и застонала, когда его пальцы нащупали и приласкали набухший сосок ее груди.

– Знаешь? – Джарид поднял голову и заглянул в ее затуманенные страстью глаза. – Конечно, знаешь, – ответил он за нее. – Ты ведь хочешь меня прямо сейчас, правда, солнышко?

Карле следовало возмутиться, что он так откровенно использовал щекотливость ситуации и ее, Карлы, слабость, и в глубине души она так и поступила. Но, полностью погруженная в несбыточные ощущения, в тот момент она не хотела тратить силы на возражения. Все, на что она была сейчас способна, – это промолчать.

– Карла? – В тихом голосе Джарида слышалось обещание неземного блаженства.

Всей душой веря этому обещанию, Карла все же упрямо покачала головой.

– Я все равно заставлю тебя ответить, ты же знаешь, – хрипло сказал он, вызывая очередной стон прикосновением своих длинных и проворных пальцев.

Охваченная дрожью нетерпения, не в состоянии вымолвить ни слова, она вновь покачала головой. А. когда он медленно, многозначительно улыбаясь, Нагнул голову и прижался губами к шелковой блестящей материи, облегавшей грудь, силы совсем покинули ее.

Искусные движения его губ, словно стремясь свести ее с ума, творили утонченную пытку. Затуманенный негой мозг отказывался работать, для нее сейчас не существовало ни галереи, ни бесконечной череды нерешенных вопросов, ни клиентов, которым надлежало угождать. Время остановилось, и было совсем не важно, что сейчас – день или ночь. Единственное, что существовало и имело значение, – это мучительное наслаждение, которое дарили его губы, руки, тело. Все остальное в этой реальной жизни превратилось для нее в назойливую помеху, все более раздражающую. И как часть этой реальности, неожиданно прозвучал голос ее помощницы:

– Карла, я... О! О, Боже!

Джарид, словно не чувствуя неловкости, был по-прежнему нетороплив. Продолжая одной рукой обнимать Карлу за талию, он выпрямился, лениво развернулся и мрачно посмотрел на Анну.

– Я... Мне очень жаль, – пролепетала она, и щеки ее в этот момент могли соперничать с красками аризонского заката. – Я... э-э... не думала...

Не в силах договорить, она бросала беспомощные взгляды то на патронессу, то на высокого мужчину, обнявшего Карлу, словно защищая ее от всего мира.

В отличие от залившейся краской Анны, Карла побледнела как полотно. Она открыла было рот, чтобы заговорить, но Джарид, по-видимому, соображал быстрее.

– Не надо извинений, – подбодрил он упавшую духом девушку. Затем продолжил: – Если вы дадите нам секундочку, я в два счета очищу помещение.

– Ох! – вздохнула Анна, и кровь с новой силой прилила к ее прелестным щекам. – Да, конечно!

Резко развернувшись, она пулей вылетела из офиса.

Тихий смех Джарида помог Карле справиться с охватившим ее оцепенением.

– О Господи! – простонала она. – Не могу себе представить, что теперь подумает Анна.

– А я могу.

Его невозмутимо-веселый тон заставил Карлу в недоумении посмотреть на него. Темные, почти черные глаза Джарида излучали загадочный свет, лучистые морщинки в уголках глаз углубились, губы едва сдерживали улыбку. Сбросив его руку со своей талии, она отпрянула от него.

– Тебе это кажется смешным? – с негодованием спросила она.

Джарид, больше не сдерживаясь, рассмеялся, увлекая и Карлу беззаботным весельем.

– Черт возьми, конечно! Такая милая крошка! И он указал рукой на дверь, за которой скрылась Анна.

– Ну еще бы, тебе легко смеяться! – разозлилась Карла. – А мне каково сейчас пойти туда и смотреть в глаза этой «милой крошке»! – Она с шумом втянула воздух, затем медленно выдохнула: – И что, скажи на милость, мне теперь говорить ей?

Он беззаботно пожал плечами. Это плавное движение мощных плеч на какое-то мгновение заворожило Карлу. Но безразличным тоном произнесенные слова мгновенно вернули ее к действительности.

– Тебе не надо ничего говорить. – И он снисходительно улыбнулся.

– Надо же, какая глубокая мысль! – проворчала она, все больше хмурясь после нескольких безуспешных попыток придать сбившимся на затылке волосам пристойный и деловой вид.

– Я и не претендую на глубину. – В его тоне слышалось какое-то неясное нетерпение. – Тебе не надо ничего объяснять ни Анне, ни кому бы то ни было. Ты – хозяйка!

Его тон удивил ее. Повернувшись к нему, Карла почувствовала, как судорожно сжалось горло под странно напряженным взглядом его черных глаз.

– Что ты... – попыталась она спросить, но словно не слыша ее, Джарид заговорил странным глухим голосом:

– Они очень длинные?

– Что? – Карла изумленно захлопала глазами. Джарид задумчиво смотрел на нее.

– Твои волосы, – объяснил он. – Они такого богатого, ослепительно каштанового цвета. Они очень длинные?

Карла глотнула – в горле вдруг пересохло.

– До плеч, – ответила она, внезапно охрипнув.

– Я хочу дотронуться до них, зарыться в них пальцами.

Краем глаза Карла заметила, что, словно подтверждая эти слова, его пальцы чуть шевельнулись. Она почувствовала, как стало покалывать кожу на голове. Словно под гипнозом его черных глаз, ее тело качнулось в сторону Джарида.

– Ну же, – ободряюще пробормотал Джарид. «Нет!» – Карла внезапно пришла в себя и, расправив плечи, подняла руку, указав на выход.

– Убирайся! – скомандовала она решительным тоном.

Его улыбка подсказала ей, что он прекрасно осведомлен о битве, разыгравшейся сейчас в ее душе.

– Нет, пока мы не решим наше дело. – Он резко покачал головой, и пряди его небрежно подстриженных, неухоженных волос взметнулись вверх и упали на лоб.

У Карлы даже пальцы закололо от томительного желания пригладить его взлохмаченные темные космы. Борясь с этим чувством, она опустила плечи и сомкнула руки за спиной.

– Какое еще дело? – подозрительно сощурившись, спросила она.

– Ты прекрасно знаешь, какое. – Он лениво приподнял бровь. – Или ты уже успела забыть о нашей прогулке, которую мы обсуждали вчера вечером?

Удивительно – а быть может, и не очень, учитывая, сколько беспокойства он уже причинил ей, – но Карла действительно забыла об этом путешествии. Вместе с тем она вспомнила и то, что каких-то пятнадцать минут назад приняла решение все отменить.

– Ах... Джарид...

– Ах, Джарид! Я много лет Джарид, – безжалостно оборвал он ее. – И я не собираюсь давать тебе возможности улизнуть!

Карла вспыхнула.

– Ты не собираешься! – воскликнула она. – А интересно, каким это образом ты намерен не дать мне улизнуть?

Он улыбнулся своей особенной улыбкой и приблизился на шаг.

– А что, может, порадуем твою помощницу повторным представлением? – сказал он вкрадчивым голосом.

полная решимости устоять перед его напором, Карла крепче стала на ноги.

– Предупреждаю тебя, Джарид. Лучше не трогай меня, – сказала она и с отчаянием поняла, как неубедительно прозвучал ее дрожащий голос.

– А иначе что? – спросил он с явным интересом.

Уже оказавшись в кольце его рук и понимая всю слабость своего положения, Карла закрыла глаза.

– Джарид, не надо, – попросила она и посмотрела на него с нескрываемой мольбой. – У меня много работы.

К ее удивлению, его взгляд внезапно потеплел.

– Поужинай со мной у меня дома сегодня вечером.

В его голосе явственно слышалась просьба, и доверие Карлы переросло в изумление. Сомневаясь во всем – в его голосе, в нем самом, – она осторожно взглянула ему в глаза.

– Я не знаю.

– Ты не рассуждай, – сказал он с напором. Ты чувствуй.

А так как именно чувства она и боялась, Карла медленно покачала головой.

– Карла... ну, пожалуйста...

Его низкий, глубокий голос очаровывал ее, лишая способности сопротивляться. Охваченная бурей эмоций, Карла не могла не залюбоваться им в тот момент.

Джарид был великолепен даже в роли просителя. Его мужественное лицо оставалось напряженно бесстрастным, в то время как глаза излучали мягкий свет. Спину он держал идеально прямо, могучие плечи и грудь казались твердыми, как камень. Руки были свободно опущены вдоль тела, а пальцы сжаты в тяжелые кулаки. Длинные сильные ноги, слегка расставленные и напряженные, напоминали перевернутую букву V, восходящую от мускулистых икр через крепкие бедра к узкому тазу и плоскому животу. Цивилизованный наряд по последней моде только подчеркивал волнующе дикарский вид.

Карла посмотрела, восхитилась и... не смогла отказаться.

– В котором часу?

Джарид поднял руку. Карла отпрянула.

– Да не паникуй ты, – рассмеялся он, заставив тем самым еще сильнее вспыхнуть ее щеки.

– Ты доведешь и не до этого, – не задумываясь, ответила Карла.

Джарид перестал смеяться.

– Верно, – серьезно сказал он. – А ты меня. От удивления Карла широко раскрыла глаза, но, пока она готовилась сказать что-нибудь в ответ, Джарид направился к... двери. Подойдя к ней он схватился за блестящую металлическую так, словно собирался вырвать ее напрочь.

– Так в котором часу? – повторил он, нахмурясь.

Однако ни его голос, ни сердитое выражение лица нисколько не напугали Карлу. Если ее и знобило, то уж никак не от испуга. Это была просто реакция на возбуждение, сжигающее ее изнутри.

– В семь? – хриплым шепотом спросила она.

– В половине седьмого, – решительно сказал он.

Она постояла недвижно какую-то секунду, разрываясь между тягой к нему и ожидавшими ее делами. Затем вздохнула и ответила:

– Я буду готова.

Эффект, который эти слова произвели на Джарида, был сравним разве что с ударом молнии. В первое мгновение он словно окаменел, а затем вдруг вздрогнул всем своим длинным телом. Его рука разжалась, выпуская дверную ручку, а через миг вновь стиснула ее, едва не раздавив.

Душой настроенная на него, Карла всем своим естеством понимала его чувства. Несколько секунд, растянувшихся в вечность, они смотрели друг другу в глаза. Расстояния между ними – в несколько футов – сейчас просто не существовало. Они были одним целым в их собственном времени и пространстве.

Когда Джарид вдруг резко повернул ручку и распахнул дверь, бесконечность времени столь же резко сжалась в мгновение.

Карла моргнула, возвращаясь в реальный мир.

– В половине седьмого, – повторил он.

Не в силах оторвать от него глаз, Карла кивнула. Когда он повернулся, чтобы выйти, она что-то вспомнила и бросилась за ним.

– Джарид, подожди! Я хочу у тебя кое-что спросить!

Повернув голову, Джарид посмотрел на нее через плечо и вопросительно выгнул бровь: – Что именно?

Карла мотнула головой в сторону галереи.

– Эта картина, – поспешно выдохнула она. Вчера вечером ты говорил что-то о своем деде. Что, этот портрет действительно...

– Портрет моего деда? – за нее закончил Джарид.

– Да.

Его улыбка была ослепительнее этого прекрасного утра. Он просто сказал:

–Да. Но...

– Все остальное сегодня вечером, милая. – И, дав такое обещание, Джарид ушел, оставив задумчиво нахмурившуюся Карлу перед закрытой дверью.

Из глубокой задумчивости Карлу вывел взволнованный голос Анны: – Вы смотрите на эту картину уже целый час. Мне начинает казаться, что она околдовала вас.

Отрывая отрешенный взгляд от портрета деда Джарида, Карла, повернувшись, рассеянно улыбнулась своей хмурой помощнице.

– Или вас околдовал художник? – спросила Анна без тени улыбки.

Карлу смутило старательно скрываемое неодобрение в голосе Анны. Ее улыбка медленно угасала по мере того, как она изучающе смотрела на помощницу. Карла отметила напряжение и не свойственную девушке жесткость, которую приобрел всегда такие нежные, милые черты ее лица. Так как странное отношение никак не вязалось с преклонением перед Джаридом, которое Анна не пыталась скрыть в день открытия галереи. Это казалось бессмысленным. Если только...

Прочитав явное осуждение во взгляде Анны, Карла вспомнила, что та была свидетельницей недавней пылкой сцены. Может, девушка ревновала?

В Карле шевельнулась жалость. Нежно улыбаясь, она спросила как можно мягче:

– Что беспокоит тебя, Анна?

– Он! – почти истерическим жестом Анна указала на портрет.

Грубое пренебрежение, прозвучавшее в ее тоне, задело Карлу. Жалости пришлось потесниться, уступив место раздражению.

Погасив улыбку, Карла нахмурилась. В ней сейчас боролись два чувства – вновь переживаемый стыд, который она испытала, оказавшись застигнутой в объятиях Джарида, а также гнев на Анну, позволившую себе проявить неуважение к нему. Однако понимая, что возникшее между ними напряжение следует немного разрядить, Карла глубоко вздохнула и попыталась успокоиться.

– А что именно тебя беспокоит? – довольно резко спросила она.

– Он может сделать вас несчастной, Карла! – воскликнула Анна и, забывшись от волнения, схватила патронессу за руку, – а мне будет очень плохо, если с вами что-нибудь случится! Вы слишком хорошая для этого!

От этих слов Карла смутилась окончательно. Страстный, искренний голос Анны выражал подлинное участие, что исключало всякую возможность ревности. Карла тряхнула головой:

– Слишком хорошая для чего, Анна? Что может случиться со мной?

– Джарид Крэдоуг. – Это имя девушка произвела с неподдельным отвращением.

Карла остолбенела.

– Анна, я не понимаю, – сказала она, когда обрела дар речи. – Недавно ты буквально трепетала от одного взгляда на него. А теперь... – И она недоуменно пожала плечами. Анна крепче сжала ей руку.

– Я восхищалась художником, а не человеком, – объяснила она.

Карла нахмурилась.

– Но художник и человек – одно лицо, Анна! – воскликнула она.

– Нет! – запротестовала девушка. – Художник Джарид Крэдоуг освящен гением. А как человек —он испорченный и жестокий!

– О Анна, хватит! – раздраженно вздохнула Карла.

Хотя она сразу поняла, что Джарид был более чем в достаточной степени наделен высокомерием и самолюбием, но оценка Анны показалась ей совершенно несправедливой.

– Может, ты немного преувеличиваешь? —мягко спросила Карла.

Анна резко замотала головой:

– Если бы ничего не было, я бы не стала так говорить!

Поскольку Карла никак не отреагировала на это заявление, Анна удивленно воскликнула:

– Неужели вы не знаете, что о нем рассказывают?!

Карла вздернула подбородок:

– Я не слушаю сплетен, Анна! Их содержание – обычно досужий вымысел, а если и правда, то искаженная!

Анна улыбнулась и вздохнула.

– В общем-то я согласна с вами, – признала она, – но именно в этом случае, я думаю, вам следовало бы прислушаться.

– Почему? – спросила Карла, невольно смутившись.

– Потому что большая часть этих сплетен – чистая правда, – сказала Анна, а затем цинично улыбнулась. – Гений сам признался.

Карла ничего не хотела знать. Ей не хотелось услышать то, что Анна, очевидно, была готова рассказать ей. Ее губы еще покалывало от его горячих поцелуев, все ее чувства были полны им, и каждая клеточка тела еще жаждала тела Джарида.

«Провались все к черту!» – мысленно взбунтовалась Карла, сжимая пальцы в кулаки. Ей не хочется ничего знать!

Она уже была готова закрыть эту тему, просто отвернувшись от Анны, когда яркое воспоминание внезапно пронзило ее мозг. Карла вдруг отчетливо припомнила поведение Джарида и его оскорбительные слова в ее адрес еще каких-то три... нет, два с половиной дня назад.

«Способен ли Джарид на жестокость?» – спросила она себя. Ответ пришел немедленно. Да, поняла она, он мог быть жестоким, если этого хотел. И Карла покорно опустила плечи.

– Хорошо, Анна, – сказала она упавшим голосом. – Полагаю, ты многое можешь для меня прояснить.

Анна прикусила губу.

– Карла, поймите меня правильно, пожалуйста. Я только потому заговорила об этом, что не хочу видеть вас несчастной.

Карла кивнула. Печальное лицо девушки убедило ее, что ею двигали не ревность и не зависть, побудительные причины большинства наветов.

– Я понимаю, – проговорила она, – и я ценю твою заботу.

– Но, с другой стороны... – начала было Анна, но замолчала, заметив посетителя, входящего в галерею.

– Я обслужу его? – спросила она, кивая на пожилого господина, застенчиво улыбавшегося им.

– Нет, я сама, – ответила Карла, в ответ приветливо улыбаясь господину. – А ты не могла бы пока сварить побольше кофе? Уже время обеда, а мы еще не завтракали.

Карла почти полчаса проговорила с вежливым господином, который оказался новичком в мире искусства, но страстно желал приобщиться. В результате, когда она наконец освободилась и направилась в офис к Анне, ее душевное состояние значительно улучшилось – в немалой степени благодаря удачно заключенной сделке.

Проводив клиента до выхода, Карла перевернула табличку в витрине, поменяв таким образом надпись на ней с «Открыто» на «Откроется через час», затем заперла дверь и, негромко напевая себе под нос, пошла в офис. Картина, представшая перед ее глазами, едва открылась дверь маленькой комнаты, неприятной тяжестью легла на душу: Анна, сгорбившись, сидела за письменным столом, с задумчивым выражением уставившись в чашку с кофе, словно пытаясь найти ответы на все вопросы в глубине разбавленной молоком темной жидкости.

Подавив унылый вздох, Карла расправила плечи и бодро прошла к кофеварке, стоявшей на металлическом шкафчике с документами.

– О’кей, Анна, у нас есть час времени, – сказала она, наполнила керамическую кружку дымящимся напитком и посмотрела на Анну, подняв брови. – Я полагаю, нам следует поторопиться.

В ответном взгляде карих глаз было что-то печально-детское:

– Вы действительно так сильно очарованы им?

Карла пожала плечами. Даже угроза потери выгоднейшей сделки не смогла бы заставить ее сейчас признаться в бесшабашном разгуле самых разнообразных эмоций, вызванных в ней Джаридом, и в том, что очарованность была лишь одним из этих ощущений.

– И да, и нет, – солгала она. – Я – стреляный воробей и вполне позабочусь о себе сама, – продолжила Карла, пытаясь изобразить уверенность, которой не чувствовала. – Просто расскажи мне все, что считаешь нужным, а я сама решу, что с этим делать.

– Хорошо, это ваше дело.

Анна вздохнула протяжно и печально. Затем нахмурилась:

– Вы ведь, наверное, знаете, что отец Джарида Крэдоуга, – очень известный в Аризоне человек, правда?

Карла задумчиво прищурилась, роясь в своей памяти. Она действительно слышала это имя, запомнившееся из-за своей необычности, но совершенно не находила никакой более или менее конкретной информации, связанной с ним. Сообразно с этим она и ответила Анне:

– Имя мне знакомо, но... – Не зная, чем закончить, она виновато улыбнулась: – Я, боюсь, былa слишком занята делами, связанными с галерей, чтобы замечать события, не относящиеся к работе. – Она нахмурилась: – Да и зачем? Неужели мне так обязательно знать, чем известен отец Джарида?

– Да, – твердо ответила девушка. – Дело в том, видите ли, что Рис Крэдоуг в настоящее время разорен...

Она остановилась, чтобы отпить кофе и, как позднее поняла Карла, чтобы сделать паузу для большего эффекта:

– И разорен он был усилиями одного-единственного человека, тем не менее ухитрившегося одолеть его мощь... – своего сына.

Хотя Карла чувствовала всевозрастающее смущение, картина пока не становилась для нее яснее. Еще сильнее нахмурив брови, она опустилась на стул, стоявший во главе стола.

– Ты меня запутала окончательно, Анна, – сказала она устало. – Зачем Джариду вредить своему отцу?

– Потому, что Джарид ведет происхождение от апачей.

– Не думала, что когда-нибудь услышу от тебя такое! – воскликнула Карла, вскочив со стула столь резко, что кофе, выплеснувшись через край покачнувшейся кружки, брызнул ей на руку. Подпрыгнув от неожиданности, она схватила кружку и с сердитым стуком поставила ее на место. Карла не на шутку рассердилась. Она терпеть не могла убеждения, которое, как ей показалось, только что прозвучало в словах Анны: мол, раз Джарид частично индеец, то, значит, он в такой же степени – дикарь.