– Ты здесь, Жан-Клод? Я даже дыхания твоего не слышу.
– Мне нет необходимости дышать, ma petite, как ты хорошо знаешь.
– Это просто пословица.
Он вздохнул, и у меня по коже пробежала дрожь – на этот раз он звучал очень сексуально. Он мог действовать на меня своей силой – и все равно закрываться, как дьявол. Я вот, когда так глухо закроюсь, отрезаю себя от своих способностей.
– Прекрати, не надо меня отвлекать голосом. О чем это Малькольм не может говорить без того, чтобы его убили?
– Тебе не понравится мой ответ, ma petite.
– Ты скажи, а решать я буду.
– Не могу. Я под той же клятвой, что и Малькольм, что и все вампиры, где бы они ни были.
– Все вампиры?
– Oui.
– Да кто мог бы – или что могло бы – вынудить вас всех к подобной клятве? – Я задумалась над своим вопросом и тут же нашла ответ. – Конечно, совет вампиров. Который правит всеми вами.
– Oui.
– И ты мне не станешь говорить ничего о том, что происходит?
– Я не могу, ma petite.
– Что ж, это чертовски досадно.
– Ты понятия не имеешь, как это досадно, ma petite.
– Я твой слуга-человек. Это не посвящает меня во все твои тайны?
– Да, но это не моя тайна.
– Что значит – не твоя.
– Это значит, ma petite, что я не могу обсуждать ее с тобой, если не получу специального разрешения.
– А как ты его получишь?
– Не дай бог, чтобы я когда-нибудь мог тебе ответить на этот вопрос.
– А это что значит?
– Это значит вот что: если я буду в состоянии с тобой об этом говорить открыто, значит, к нам обратились. А это будет очень нехорошо, если к нам обратится это.
– Это? Это какой-то предмет, а не личность?
– Я ничего больше не скажу.
Я знала, что могла бы нажать на его щиты, иногда они давали трещину. Сейчас я об этом подумала, и он будто прочел мои мысли – а может, и не «будто».
– Пожалуйста, ma petite, не надо на меня давить.
– Насколько это плохо?
– Достаточно плохо, но думаю, что это не наше «плохо». Я думаю, Малькольм будет отвечать за свои преступления перед вампирской юстицией, будем мы что-то делать или нет.
– Так что, эта личность, или это явление, охотится за Малькольмом?
– Вероятно. Этот легальный статус – вещь очень новая. Мне известно, что некоторые старейшие вампирские политики им очень озадачены. Возможно, некоторые решили воспользоваться им в своих интересах.
– У меня два месяца назад был случай, когда один вампир подставил другого, пытался повесить на него убийство. Я не хочу убивать ни в чем не виновного.
– Можно ли о каком бы то ни было вампире такое сказать?
– Жан-Клод, не вешай мне на уши этот расистский фундаментализм.
– Мы чудовища, ma petite. Ты знаешь, что я искренне так считаю.
– Да, но ты не хочешь возвращения к недобрым старым дням, когда на вас круглый год был сезон охоты.
– Нет, этого я не хочу.
Какой-то подтекст угадывался за сухим тоном его голоса.
– Ты очень плотно экранируешься, я не ощущаю твоих чувств. Так плотно ты экранируешься только когда боишься. Боишься всерьез.
– Я боюсь, что ты возьмешь из моего разума то, о чем мне запрещено тебе сообщать. Для нас не существует способа «обдурить», выражаясь твоим термином, это правило. Если ты даже прочтешь эту тайну у меня в мыслях, случайно, это может послужить основанием для казни нас обоих.
– Да что же это за тайна такая?
– Я уже рассказал все что мог.
– Мне сегодня приходить ночевать в «Цирк Проклятых»? Будем ставить фургоны в круг?
Он помолчал, потом ответил:
– Нет, не надо.
– Ты не слишком уверен.
– Я думаю, что очень было бы нехорошо, если бы ты сегодня спала со мной, ma petite. Секс и сны – в это время убираются щиты, и ты можешь узнать то, что узнавать никак не должна.
– Ты хочешь сказать, что мы не увидимся, пока не решится этот вопрос?
– Увидимся, ma petite, но не сегодня. Я обдумаю нашу ситуацию и к завтрашнему вечеру выберу для нас образ действий.
– Образ действий? А каковы возможности?
– Я не решаюсь говорить.
– Нет уж, черт возьми, Жан-Клод, говори!
Я слегка разозлилась. Но под ложечкой у меня свернулся ком не от злости – от страха.
– Если все обойдется, ты никогда его не узнаешь, этого секрета.
– Но это нечто такое, что совет мог послать убить Малькольма и уничтожить его церковь?
– Я не могу ответить на твои вопросы.
– Не хочешь.
– Нет, ma petite, не могу. Тебе не приходило в голову, что это может быть заговор наших врагов с целью дать им перед вампирским законом повод нас уничтожить?
Вдруг мне стало холодно.
– Нет, я об этом не подумала.
– Подумай теперь, ma petite.
– Ты хочешь сказать, они кого-то прислали, чтобы – если ты мне об этом скажешь, – он, оно или они могли бы нас убить. Ты думаешь, что в совете кто-то поставил на нашу тесную метафизическую связь, которая не даст тебе сохранить от меня что-либо в секрете. А если я его узнаю, то убьют тогда не только Малькольма, но и нас тоже.
– Разумная мысль, ma petite.
– Очень извилистая и коварная мысль.
– Вампиры очень любят мыслить извилисто, ma petite. А насчет коварной – они скорее назвали бы ее остроумной.
– Пусть называют как хотят. А по-моему, так поступают трусы.
– О нет, ma petite. Совсем нам не надо, чтобы кто-нибудь из членов совета посвятил нам все свое внимание в форме вызова мне. Это было бы очень, очень нехорошо.
– Так что? Я сегодня иду на свидание с Натэниелом и делаю вид, что этого разговора не было?
– Нечто вроде этого, ma petite.
– Я не могу притвориться, будто не знаю о прибытии в город кого-то большого и страшного.
– Если эта сущность не охотится за нами, скажи спасибо и не копайся в этом. Я тебя умоляю, Анита, ради всех, кого ты любишь: не ищи ответа на эту загадку.
Он назвал меня настоящим именем, а это всегда плохой признак.
– Я не могу просто притвориться, будто ничего не происходит, Жан-Клод. Ты меня даже не попросишь быть осторожнее обычного?
– Ты всегда осторожна, ma petite. Я никогда не боюсь, что какая-нибудь пакость тебя застанет врасплох. Одна из граней твоего очарования для меня – что ты способна сама о себе позаботиться.
– Даже против того, что способно так напугать и тебя, и Малькольма?
– Я тебе доверяю, ma petite. Доверяешь ли ты мне?
Вопрос был непростой, но я все же сказала:
– Да.
– Ответ неуверенно прозвучал почему-то.
– Я тебе доверяю, но… Я не люблю секретов, и я не доверяю совету. И у меня ордер на ликвидацию вампира, который скорее всего невиновен. А завтра придет еще один ордер. Оба вампира – члены Церкви Вечной Жизни. Пусть я не согласна с философией Малькольма, но его последователи обычно от убийств держатся подальше. Если я на этой неделе получу третий ордер на прихожанина Малькольма, значит, это подстава. Писаный закон, Жан-Клод, мне тут очень мало оставляет простора для виляния.
– На самом деле простора для виляния у тебя очень много, ma petite.
– Много-то много, но если я не выполню ордер в отведенные сроки, меня могут попросить к ответу. Я теперь федеральный маршал, и меня запросто можно вызвать на ковер и потребовать объяснений.
– Такое уже делали с новыми федеральными маршалами?
– Пока не было. Но если у меня на руках будет ордер, а убийства с тем же почерком будут продолжаться, мне нужно будет суметь объяснить, почему я не убила Салли Хантер. Полиция – любое полицейское ведомство – не удовлетворится объяснением «это секрет».
– Сколько уже погибло человек?
– По одной жертве на ордер, но если я буду медлить с выполнением, то этот неведомый убийца – не станет ли убивать еще, чтобы заставить меня действовать?
– Возможно.
– Возможно, – повторила я.
– Oui.
– Ты знаешь, это очень быстро может стать невыносимо.
– В прошлом ты использовала свою свободу действий, чтобы отменять ордера. Ты спасла нашего Эвери.
– Он не «наш» Эвери.
– Он был бы твой, если ты ему позволила.
В его голосе слышался едва-едва заметный интонационный подтекст.
– Ты ревнуешь к Эвери Сибруку? Он же всего только два года как мертв.
– Не ревную в том смысле, который ты имеешь в виду.
– А в каком?
– Это мою кровь он пил, когда приносил мне клятву, ma petite, но не на меня он смотрит. Я считаюсь его мастером, но если бы мы отдали ему противоположные приказы, не уверен, что выиграл бы это соревнование.
– Ты хочешь сказать, что я его держу сильнее, чем ты?
– Я хочу сказать, что такая возможность есть.
Настал мой черед помолчать. Я – некромант, не просто аниматор зомби, но настоящий, истинный некромант. И могу я гораздо больше, чем просто управлять зомби. Мы еще только пытаемся выяснить, насколько больше.
– Малькольм сказал, что уже не знает, кто из нас с тобой чья жертва.
– У него бывают дурацкие идеи, но это не значит, что он дурак.
– Кажется, я это понимаю.
– Тогда я буду говорить прямо. Езжай на свое свидание с Натэниелом, празднуйте вашу почти-годовщину. Это не наша война – пока что. Может быть, и не будет нашей. Не сделай ее нашей, иначе это может быть гибель всех, кого мы любим.
– Ну, спасибо! После этого жизнерадостного напутствия мне как нечего делать будет сидеть в кино и радоваться картине.
Честно говоря, у меня вообще была какая-то дурацкая неловкость по поводу этого свидания. Натэниел хотел отпраздновать нашу годовщину. Беда была в том, что мы не могли договориться, когда именно наши отношения сменились с дружеских на более чем дружеские. Поэтому мы просто выбрали дату и назвали ее почти-годовщиной. Если бы я не так смущалась, я бы выбрала датой годовщину первого нашего сношения. Но я просто не могла придумать, как объяснить эту дату друзьям.
Жан-Клод вздохнул, и на этот раз без всякой сексуальности, просто с досадой, как мне показалось.
– Я хотел, чтобы эта ваша почти-годовщина прошла хорошо, ma petite. Не только ради тебя и Натэниела, но раз он сумел преодолеть твою неприязнь к романтике, быть может, и остальным тоже выпал бы шанс отметить с тобой памятные даты.
– И какую же дату выбрал бы ты для нас? – спросила я полным язвительности голосом.
– Первую ночь нашей любви, потому что тогда ты по-настоящему позволила себе меня любить.
– Черт побери, ты заранее придумал.
– Почему тебя так раздражают сантименты, ma petite?
Хотела бы я ему ответить, но не могла. Честно говоря, даже и не знала.
– Не знаю, и извини, что от меня такой геморрой. И прости, что не даю тебе и другим ребятам выполнять все романтические жесты, которые вам хочется. Прости, что так тяжело меня любить.
– Вот теперь ты к себе слишком сурова.
– Я злюсь, мне страшно, мне обломили кайф, и я не хочу с тобой ругаться, потому что твоей вины в этом нет. Но сейчас после твоих слов я чувствую, что не могу отменить сегодня свидание с Натэниелом. – Я сама услышала свои слова и поняла их. – Ах ты сукин ты сын, ты же нарочно! Ты меня подтолкнул к тому, чтобы я свидание не отменяла!
– Возможно, но ты его первая настоящая подруга, а ему двадцать. Для него это очень важно – сегодняшнее свидание.
– Оно у него со мной, а не с тобой.
– Oui, но если мужчины твоей жизни счастливы, то сама ты тоже счастливее, а это облегчает мне жизнь.
– Ах ты гад ползучий! – Я не могла не засмеяться.
– И я не лгал, ma petite. Я был бы очень рад вместе с тобой отмечать раз в год ту ночь, когда ты пришла ко мне. Если твоя первая попытка скромно отметить памятную дату не удастся, то более серьезные романтические жесты тоже не пойдут. А я хочу, чтобы они были.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.