Желтые короли (Записки нью-йоркского таксиста)

      И только теперь, много лет спустя, привели меня в "экспериментальный" корпус те последние пять страниц рукописи Гелия Снегирева, которые были дописаны уже после его смерти...
      Правительственный документ о помиловании Гелия был подписан в последний день марта, а 12 апреля в Украинском Институте нейрохирургии, в его закрытом, засекреченном корпусе профессор Михайловский прооперировал диссидента и удалил из области второго позвонка какую-то охватывающую, обжимающую -- опухоль...
      "Доброкачественная!" -- объявил профессор Михайловский жене Снегирева, проделав все биопсии, все исследования. Но после успешной операции больного не отпустили домой.
      Заключенному, который официально был освобожден из-под стражи, оставалось еще прожить 272 дня; но ни одного из них Гелий Снегирев так и не провел на свободе...
      "Нам, друзьям Гелия Снегирева, удалось получить разрешение на посещения, когда позади остался и внезапный перевод больного в сверхзасекреченное отделение Института нейрохирургии, и операция (на позвонке? у шеи ?), и внезапное появление его в "Октябрьской" больнице.
      Когда нас начали пропускать к Гелию, его истощенные, высохшие руки были еще способны держать карандаш. Так -- парализованный, двигая лишь одной кистью, царапая каракули. рвя бумагу -- он писал нам все то, что хотел бы сказать, но не мог: эта, больничная камера отличалась от тюремной лишь большим количеством микрофонов... Так и общались с ним те, кто хотел передать или услышать что-то важное -- разбирая его зигзаги, выписывая крупными буквами свои слова... И именно так в конце лета, когда пальцы уже сжимали карандаш из последних усилий, передал он нам свою последнюю просьбу: составить хронику этого его последнего -- больничного -- ада, и подсоединить ко всему предыдущему в качестве эпилога. Волю эту его мы здесь и выполняем..."
      Из записки Снегирева другу: "Поговаривают о повторной операции -полагаю, что спрятали еще не все концы".
      "В разговоре с близкими врач Гелия часто повторяет: "Положение не улучшается только из-за того, что после удаления опухоли на месте операции остались рубцы, сжимающие спинной мозг. Отсюда -- паралич". В ответ на предложение использовать иностранные противораковые препараты: "Что вы, совершенно не нужно, так как опухоль доброкачественная".
      Из записи беседы Гелия с другом: "Думаю, будут меня скоро кончать..."
      Снегирев сообщает друзьям о последнем своем решении: вызвать представителя КГБ и потребовать разрешения уехать за рубеж для лечения.
      "Я иду на этот шаг, понимая, что это конец -- ведь раскрыться они никак не могут. Но больше я так не могу".
      В течение следующих дней Гелий отдает последние распоряжение -- все устно, писать он уже не может. Среди них: после смерти пригласить на вскрытие одного из друзей, врача-патологоанатома.
      28 декабря 1978 года Гелий Снегирев скончался. Работники КГБ сообщили жене Гелия о его смерти после того, как вскрытие было закончено.
      Официальный диагноз: рак предстательной железы с метастазами во всех частях тела.
      По требованию КГБ похороны состоялись на следующий же день. В обход всех правил, принятых в киевской погребальной службе, тело было в тот же день кремировано и захоронено. Во время процедуры похорон крематорий охранялся работниками КГБ.
      "Фактов, которыми мы располагаем, безусловно, недостаточно... Но теплится в нас все же надежда, что рано или поздно и эта тайна станет известна миру, извлекутся из сейфов КГБ доказательства, свидетельствующие о еще одном подлом преступлении зловещей державы, а имя Гелия Снегирева займет свое место в нескончаемом ряду других мучеников правды, раздавленных тоталитарной машиной.
      Друзья Гелия. "
      Перечитывая предсмертную рукопись Г. И. Снегирева направленно -- как историю его болезни, я неотвратимо пришел к подозрению: врачи специальной медицинской бригады, приданной группе офицеров госбезопасности, умных, инициативных контрразведчиков, которым было поручено сломать диссидента -впрыснули "кубик" суспензии, добытой из раковой опухоли -- в межпозвонковый зазор ("Шприц!.. Январь... Японский укол!") и потом, в процессе застопорившегося следствия, наблюдали, как проявит себя их "союзник", прораставший в соединительные ткани позвоночника и одновременно -- активно метестазировавший...
      Но после долгих раздумий над рукописью, главный ее смысл (по крайней мере -- для меня) открылся не в уликах и не в доказательствах "медицинских методов" работы ГБ, а в том, что даже страшная судьба Гелия Снегирева не остановила людей, которые решились выполнить последнюю его просьбу: дописать эпилог к оборвавшейся исповеди... Ведь эти, не известные нам люди, как никто другой, понимали, что совершают шаг в пропасть, что их будут искать и найдут... 14.
      Однажды, когда я начитывал в студии записи очередной выпуск своей -списанной из советских журналов -- программы, за стеклянной перегородкой возник "один влиятельный американец". Дождавшись паузы, он сказал в микрофон:
      -- Когда закончите, зайдите, пожалуйста, ко мне. "Интересно, как у них обставляются подобные сцены? -- подумал я. --'По-американски: лимиты, дескать, исчерпаны, денег на вашу программу больше нет, или по-русски: "Как вы могли дойти до того, чтоб списывать из московских изданий, сукин вы сын?!.."
      В просторном кабинете, в котором до сих пор мне ни разу не довелось побывать, находились "профессор новостей" Кукин и мой редактор. Когда я вошел, разговор оборвался...
      -- Вашу передачу прослушивали и обсуждали мюнхенские рецензенты, -сказал американский босс.
      -- Это наша высшая, так сказать, инстанция, -- поспешил пояснить Кукин.
      -- Вот, почитайте сами, -- сказал редактор, протягивая мне полосу телетайпной, с перфорацией по краю, бумаги. Буквы прыгали перед глазами, я с трудом разобрал:
      "Глубокое понимание темы... Лояльный по отношению к советскому слушателю тон. Рекомендуется к повторной трансляции. Рассмотрите возможность удлинения программы до 18,5 минут..."
      Трое добропорядочных господ в ладно сшитых пиджаках благосклонно кивали головами, как бы приглашая меня в свое приятное общество, а я чувствовал, что мое лицо идет пятнами, будто они отхлестали меня по щекам... Противным, срывающимся голосом я сказал:
      -- Я на Западе сравнительно недавно и не знаю, как у вас принято... Посоветуйте мне: если я не согласен с тем, что вы принуждаете меня делать, куда мне на вас жаловаться?..
      Я не видел реакции на их лицах, потому что глядел в пол...
      -- Если сотрудник не согласен с политикой учреждения, в котором служит, -- натужно, с фальшивинкой! -- произнес невозмутимый джентльмен-редактор, -то он подает в отставку...
      Выражение это "подать в отставку" как-то не вязалось ни с потрепанной моей фигурой, ни с мизерным моим заработком, ни с моим социальным статусом. Ведь я и сам уже не мог разобраться, кем же я, в конце концов, стал: комментатором "Свободы", автором еженедельного радиообозрения, который вынужден подрабатывать в желтом кэбе, -- или же я таксист, который подрабатывает на эмигрантском радио?
      -- Спасибо! -- сказал я своим старшим коллегам: -- Мне надо подумать над тем, что вы мне сейчас объяснили.
      Я совсем не представлял себе, как жить дальше; но твердо знал, что теперь, на исходе пятого года пребывания в Америке, -- мне придется еще раз сломать свою жизнь и еще раз начать ее заново...
      Глава двадцатая. БИЗНЕС ДЛЯ ДУРАКОВ
      1.
      -- Поднимите правую руку! -- сказал судья Ванг. Сакраментальная торжественность наполнила паузу.
      -- Поклянитесь, что будете говорить правду. Только правду. Ничего, кроме правды...
      Но об этом: как мы получали американское гражданство, я расскажу позднее, а сейчас -- пора выполнять обещание. Книжка начинающего автора -не предвыборная речь; в том-то и особенность первой книжки, что на каждой ее странице, буквально на каждой, ты, читатель, выбираешь меня в писатели: обману, и -- захлопнешь...
      Обещал же я, помнится, еще в самом начале, что каждый, кто ни возьмет в руки этот томик в желтой обложке, тому и откроется, как в паутине жизненных путей-перекрестков отыскать ту заветную стежку, что ведет к кисельным берегам при молочных реках: к беспечному достатку для любого и каждого и даже для тех, кому осточертело ходить на службу, но тем не менее хочется -вкусно пожить!..
      Что ж, слово -- не воробей, придется рассказать про стежку...
      Но ведь это не все! Сгоряча сболтнул я, кажется, что маршрут мой каким-то образом может обминуть годы бессонных трудов и годы иссушающего душу скопидомства: подвижнические хлеб и воду, пятый, без лифта, этаж...
      Ну, раз уж сболтнул, ничего теперь не поделаешь. Значит, именно так и придется аккуратненьким пунктиром и вычертить; в конце концов не Бог весть, какой секрет. А поскольку кое-кто из читающей публики, вероятно, поинтересуется, могут ли вступить на этот путь, ведущий к сказочной жизни те, у кого с изначальным капиталом туговато, ну, совсем ничего нету, отвечаю сразу же: могут -- все!..
      Эй, кэбби, ты вообще-то как: хорошо себя чувствуешь? Голова не болит? Может, хватит уже все писать и писать?.. Может, лучше покатаемся, проветримся, поедем в то самое заведение у моста Трайборо, которое ты повадился выдавать пассажирам за "женскую тюрьму"? Там тебя внимательно выслушают, там умеют слушать! И никто не станет ни перечить, ни сомневаться, А ты все-все расскажешь и про "маршрут", и про свое беспримерное, по-видимому, открытие. Ну, махнем?..
      Чтоб утихомирить всплески сарказма, уточняю: человек я вполне заурядный и никак не светоч ума. Но разве мало среди обеспеченной публики самых заурядных людей? Кто сказал вам, что публика эта -- сплошь интеллектуалы и таланты? Да ничем они не лучше, чем мы с тобой, читатель!.. А теперь, если ты со мною хоть в этом согласен, -- дай мне свою честную руку, и сквозь рассеивающийся мрак твоего неверия и мы бодрым спортивным шагом двинем прямо на станцию, с которой отправляется твой поезд -- в будущее!.. 2.
      Сесть в этот поезд так же просто, как и в любой другой, что отправляются ежеминутно с Центрального или Пенсильванского вокзалов: кто захочет, тот и садится... Чтобы ехать поездом, ничего, разумеется, не нужно ни знать, ни уметь; но, с другой стороны, ни природный ум, ни ямочки на щеках, ни дипломы престижных университетов ни капельки не помогут и ничего не ускорят. Поезд будет идти строго по расписанию: в первый год -- со скоростью один доллар в час...
      Да, не экспресс. А потому, приятель, если есть у тебя свои планы: если ты примериваешься открыть химчистку или магазин деликатесов, ждешь наследства или иного счастливого поворота в своей судьбе -- в добрый час! Но вот если тебе надеяться не на что, если ты ни к чему не пригоден и работать не хочешь, тогда -- идем! Впрочем, стой: может ты -- фантазер?.. Может, ты мечтаешь о яхтах, о несчетных миллионах и собственном "боинге"? Если это так, я помочь тебе не могу. Дороги к несметным богатствам я не знаю. Ты учти: я тебе обещаю всего-навсего квартирку в Кью-Гарденс и скромненький "катлас"... Правда, тысчонки две-три в месяц ты сможешь откладывать на черный день или на старость, а работать вы оба не будете: ни ты, ни жена... Ты согласен? Тогда -- пошли!.. 3.
      Чу, доносится перезвон инструментов -- то обходчики проверяют пути...
      Слышишь лязг буферов? Это катит состав... Во, какая -- тю-тю -- плывет мимо нас махина! Промелькнули огни, замер стук колес; что с тобою, приятель? Почему ты такой печальный?.. Ах, ты думал, что -- сразу? Не горюй, всему свое время, поедешь и ты! И не зайцем: не на крыше вагона, а с полным комфортом, как путешествуют люди бизнеса.
      Какой сегодня день? Четверг? В понедельник, самое позднее -- во вторник, ручаюсь: ты станешь самым настоящим бизнесменом!
      Никакого дела ты не знаешь? Не бери себе в голову, не боги горшки обжигают... Вообще ни к чему не пригоден?.. Ерунда!.. Денег нету? Это, конечно, хуже... Неужели совсем ничего? Но сабвейный жетон -- есть?.. Ну, вот видишь, а ты -- прибеднялся. Мы с тобой заскочим в парочку офисов, познакомимся с другими бизнесменами, подмахнем пару бумажек и -- чихнуть не успеешь, как завертится-закрутится самый простой и самый надежный -- бизнес для всех и каждого, бизнес для дураков!.. 4.
      Деловых встреч, которые превратят мечтателя -- в предпринимателя, будет всего две, и первая из них произойдет в конторе спекулянта, который перепродает медальоны. Да, мне известно, что еще минуту назад у тебя, читатель, и мысли не было покупать такси, но ведь я тебе этого и не предлагаю. И ни один спекулянт не предложит. И причина, надеюсь, понятна...
      Конторы таксистских брокеров размещаются и на площади Колумба, и в здании "Пан-Ам", и на сомнительной Десятой авеню, но мы покинем Манхеттен... Мы отправимся в закоулки самого грязного Квинса или в Южный Бронкс, туда, гце на углах сшиваются стаи шпаны; лучше не надевать на шею хвастливую золотую цепочку...
      В скверные районы посылаю я тебя, читатель, не для пущей экзотики, а потому, что едва ты начнешь разговор о бизнесе, едва ты откроешь рот, как твой коллега бизнесмен немедленно тебя раскусит. Как бы тщательно ни подготовил я тебя, любому брокеру сразу же станет ясно не только, что ты голоштанник, но и то, что ты лодырь, которцй водить такси вовсе и не собирается (ведь ты же -- не собираешься?), и в чем состоит твой дешевый фокус... Потому-то и нужен нам особый спекулянт: злобный, тонущий в долгах, запутавшийся в мелких аферах, которому обязательно, хоть раз в неделю, кто-нибудь бьет морду и у которого весь офис -- это обшарпанный письменный стол, приютившийся в заброшенном складе между грудами разобранных на детали, ворованных кэбов...
      Соберись, подходя к столу. Но приятное впечатление произвести не старайся: не сияй, не заискивай, не здоровайся. Взгляни прямо в тухлые злые глазки и скажи:
      -- Джерри, мне надо взять в аренду медальон. Цыц, никаких вопросов! Ты за этим пришел... "А кэб у тебя есть?" -- спросит Джерри, и ты смотри же, не ляпни: "Какой еще кэб? Нету у меня никакого кэба и на кой он мне сдался?" Джерри задал исключительно важный вопрос и отвечать на него нужно сугубо по-деловому:
      -- Я хочу, Джерри, арендовать медальон с покупкой кэба.
      -- Нового? -- на всякий случай спросит Джерри, и лицо его чуть-чуть посветлеет, когда ты ответишь, что новый кэб тебе ни к чему; вполне сгодится подержанный.
      -- Какой же марки машину ты хочешь? -- спросит Джерри, интересуясь на самом деле вовсе не маркой, а -- тобой, кто ты есть и чем ты дышишь, и уж тут-то не нужно играть с ним в прятки. Скажи откровенно:
      -- Мне все равно: хоть "форд", хоть "додж", лишь бы машина была хорошая.
      И Джерри поймет, что в этот кэб ты не сядешь... Но ты не стесняйся, ты дай понять, что "левые номера" с тобой не проходят и за всякую рухлядь ты переплачивать не намерен; все должно быть честно; зато за медальон и машину -- пожалуйста! -- приготовлен у тебя полновесный аванс -- пятнадцать сотен...
      Ох, какой ты!.. Да, помню я, помню, что у тебя никаких сотен нет. Но ты должен сказать, будто есть. Так среди бизнесменов принято. Если ты этого не скажешь, Джерри может подумать, что ты фрукт похлеще его... А как только ты упомянешь эти пятнадцать сотен, он смекнет, что у тебя за душой -- ни гроша, но оценит твою тактичность... Джерри привык вырывать свой кусок у таких, как ты: клиенты с деньгами к нему не заглядывают; а потому церемониться с ним нечего; требуй, а не проси:
      -- Джерри, ты можешь сделать, чтоб я в понедельник -- выехал?
      От привкуса разлившейся желчи, от неприязни к тебе Джерри скривится, но скажет: "Что за вопрос!" -- и выложит на стол -- КОНТРАКТ... 5.
      А вдруг -- не выложит? Разве не может случиться, что спекулянт расфыркается, психанет и под какие-то выдуманные полторы тысячи бизнес делать не станет?
      К твоему сведению, недоверчивый мой читатель, полторы эти тысячи вовсе не выдумка, и Джерри, в отличие от тебя, прекрасно знает, откуда они возьмутся. Но вполне допускаю, что какие-то деньги: пятьсот или триста, на худой конец, долларов он потребует сразу, и если у тебя нет ничего...
      Вот именно! Что -- тогда?
      Тогда ты -- обидишься; скажешь, что твоя честность известна всем, а если кое-кто думает о тебе иначе, что, стало быть, сам такой и есть...
      Ну, и -- ?
      И мы пойдем делать бизнес с Мухаммедом.
      А если и -- Мухаммед...
      Попытаем счастья у Анастаса или у Сахира...
      А если и эти -- тоже?
      Но так не бывает. Спекулянтам всегда нужны клиенты без денег.
      Нужны?
      Еще как!
      Зачем?
      Люди, у которых нет денег, соглашаются на любые условия. Если сегодня цена за аренду медальона четыреста пятьдесят долларов в неделю, Джерри вырвет у тебя пятьсот; потому-то он и поспешил подсунуть тебе Контракт -годовой или двухгодичный...
      На кой же черт мне -- подписывать?
      Но у тебя нет денег... Неужели ты думаешь, что тот драндулет с двумя сотнями тысяч миль на спидометре, который Джерри всучил тебе, лопоухому, согласился бы купить хоть кто-нибудь, кроме тебя?..
      Ну, так и я не хочу! Что я -- хуже всех?
      Ты не хуже, но у тебя ведь -- нет денег. Самое главное сейчас для тебя -- провернуть сделку, а старенький кэб ты же все равно не будешь водить...
      Но изношенную машину придется чинить!
      И чинить ее будешь -- не ты...
      А платить, интересно, кто будет?
      Платить придется тебе. И сдерет с тебя Джерри три шкуры те, у кого в кармане пусто, всегда платят вдвойне. Но ты переживай в меру.. Хотя разбитую колымагу ты купишь не "понарошку" и обещанные пятнадцать сотен отдашь сполна и, как миленький, будешь выплачивать и рассрочку, и проценты, и аренду; но ты постарайся все же утешиться мыслью, что зарабатывать все эти сумасшедшие деньги будешь -- не ты... 6.
      С тяжелым сердцем, облапошенный, расстанешься ты с брокером, читатель, но это -- обманчивое чувство. Подписанный контракт, сторгованный кэб, уж какой он ни есть, -- это шаг на подножку поезда...
      Теперь желающих вступить с тобой в деловые отношения найдутся десятки в любом районе Нью-Йорка, но мы вернемся в Ман-хеттен.
      Ты, наверное, помнишь, читатель, встреченного мельком в первых главах мальчишку-кэбби из русских эмигрантов, Иоську, который стеснялся мочиться на асфальт и возил с собой баночку с крышечкой? Он не засиделся за баранкой, а придумал для себя иное, связанное с такси занятие. Именно в из-за этого его з а н я т''и я нам и придется разыскать Иоську, который за эти годы обзавелся семьей, стал отцом двух дочурок и хозяином девяти медальонов...
      Найдем мы Иоську на Вест-сайде, в районе Двадцатых улиц, около ремонтной мастерской, где чинятся Иоськины "тачки". Он клиент важный: заваливает механиков работой, и потому владелец мастерской разрешает ему пользоваться телефоном.
      Дряхлый Иоськин "рафик", доверху набитый запчастями: пружинами, радиаторами, рессорами, шлангами, обычно запаркован у входа в мастерскую, а сам Иоська околачивается внутри. Когда раздается звонок, он выхватывает трубку, и довольно часто оказывается, что звонят -- ему.
      -- На день или на ночь? -- сходу уточняет Иоська и тотчас же объявляет радостным голосом: -- Уже договорились! Именно то, что вам нужно, у меня сейчас есть! -- и переходит на вдумчивую интонацию честняги: -- Ну зачем даже говорить такие вещи?.. Абсолютно... Как новенькая!..
      И заканчивает твердым, как гранит:
      -- Уговор для меня дороже всяких денег: вы начнете работать -- с сегодняшнего дня...
      Называть хозяина девяти медальонов Иоськой не полагается, и обратиться к нему следует так:
      -- Джозеф , мне нужны водители...
      -- Двое? -- спросит Иоська, и тут его нужно подправить:
      -- Трое...
      Из-под сиденья "рафика" на свет появится замусоленная тетрадка:
      -- Машина в приличном состоянии? -- поинтересуется Иоська-Джозеф, и нужно ли в данном случае подсказывать ответ? Язык человека, уже пообещавшего пятнадцать сотен аванса (пусть даже каких-то ирреальных, но все же -пятнадцать сотен долларов!) сам найдет и подходящие слова, и ту единственно правильную интонацию -- легкой обиды, с которой они будут произнесены.
      -- Джозеф, о чем ты говоришь?! Что значит: "в приличном состоянии"? Кэб -- как новенький!
      "Кэб в хор. сост." -- несколько снижая оценку, пометит Иоська в тетрадке и сам распишет схему рабочего расписания, при которой драндулет, за который еще нужно платить и платить,, не будет простаивать ни минуты, поскольку гонять его будут трое водителей:
      Вод-N 1 5 ут. -- 5 веч., понед. -- пят. -- 350 долл.
      Вод-N 2 5 веч. -- 5 ут., понед. -- пят. -- 375 долл.
      Вод-N 3 48 час. -- суб. + воскр. -- 220 долл.
      Даже человек без воображения увидит за этой простенькой выкладкой уютненькое купе с занавесочками в подрагивающем на стыках рельсов вагоне... Кучу долларов принесут в конце следующей недели водилы NN 1,2 и З! Но львиную долю из этой кучи придется отдать -- за аренду медальона и в виде первой выплаты за драндулет. Излишек же, который остается, к сожалению, очень скромен -- всего пара сотен, не больше; и стоило ли вообще городить огород? Но будь справедлив: ведь и вкалывал за эти деньги -- не ты...
      Между тем, Иоська Джозеф уже захлопнет тетрадку, поблагодарит тебя (непременно поблагодарит!), пожмет, уж не зная, как бы от тебя избавиться, твою честную руку, и ты почувству ешь, что и в самом деле пора уходить, но ты не в состоянии сделать ни шагу... Ноги станут чугунными: "О, проклятие!.. Все погибло!.."
      Деловые контакты, в которые ты так простодушно поверил, замечательная схема: "Вод.М1+Вод.М2+Вод.МЗ", а самое главное -- живые деньги, которые предстояло получить всего через несколько дней -- о, как больно! -- все это миф, мираж...
      Разве затравленный Джерри, которому раз в неделю бьют морду, отдаст ключи от драндулета без оговоренных полутора тысяч! Да скорей Гудзон потечет вспять, в Кастильские горы!.. Что-о? Какой еще к свиньям контракт? Под ним покамест стоит только ваша подпись. Джерри запросто дает подписать эту бумажку -- клиенту; он сам, пока дважды не пересчитает "бабки" -- ни в жизнь не подпишет!.. Где же взять ничтожные эти сотни, без которых все расползается, словно веревочная лестница в кошмарном сне? О, лучше бы, наверное, не дожить до этого часа!.. 7.
      Друг мой, друг мой, как-нибудь лунной ночью, проснувшись в глядящем на океан небоскребе где-то на Барбадосе или в Акапулько, или ином, средней руки курорте, огладишь ты разметавшуюся рядом двухсотдолларовую богиню, подумаешь, что имеешь полное право разбудить ее, но тебе это вредно; нашаришь на тумбочке сигареты и, пустив в потолок струйку дыма, задумаешься о необычайной своей судьбе, о том, кем ты был и кем ты стал!..
      Ты будешь вспоминать, скорее всего, о приятном, согревающем душу, -например, о том, как скупал по дешевке отслужившие свой срок полицейские машины, которые потом перекрашивал в желтый цвет; словно живой, встанет у тебя перед глазами первый твой брокер Джерри, и ты непременно добредешь до той жестокой минуты, когда чуть было не поскользнувшись в лужице машинного масла у въезда в ремонтную мастерскую, ты судорожно схватился за рукав Иоськиной курточки... Только никогда не вспоминай об этой вспышке отчаяния со стыдом...
      Ну и что, если зыркнул на тебя, словно на сумасшедшего, Иоська? И совсем уж ерунда, что ты выставил себя перед ним "лопухом", не знающим азов бизнеса. Зато ведь, оказавшись во мнимой финансовой ловушке, ты не стал малодуно советоваться, как бы тебе извернуться, а проявил характер: побагровел и вызверился на ни в чем перед тобой не повинного хлопца -- с той дикой, бессмысленной лютостью, которая и была порукой конечного твоего успеха!
      -- Слушай, Джозеф! -- заорал ты не своим голосом: -- Слушай и запомни: я считаю, что у меня есть водитель, когда он положит на стол залог, "пети-мети". Без денег мой кэб я не дам никому!
      -- Да мы чти тут -- в игрушки играем?! -- попятился Иоська, дивясь такому напору. -- Каждый водитель кладет на бочку залог за машину -- пятьсот монет...
      И ты -- спасен. Пятнадцать сотен, которые вымогал Джерри, принесет шоферня!.. Но и переведя облегченно дух, ты не сразу отпустил Иоську. Ты уже вошел в раж, распалился и стал многословно оговаривать то, что оговаривать было совершенно излишне: что если украдут счетчик или взломают багажник, снимут скаты или разобьют стекло...
      Однако Иоська терпеливо, как мама, успокоил тебя: прежде чем сесть за руль, каждый водитель обязан подписать документ о своей стопроцентной ответственности за машину...
      А если он попадет в аварию и свернет себе шею? А если, -- не приведи Бог, -- его пристрелит грабитель? Ведь вдова затаскает по судам, обдерет, как липку!
      Не обдерет. Иоська свое дело знает. Ни один водитель не сядет в твой кэб, пока не подпишет и другой документ о том, что ты его не нанимал и ответственности за него не несешь. Он -- самостоятельный подрядчик. Перед лицом Закона вы два абсолютно равноправных партнера: он -- поскольку работает, ты -- поскольку отнимаешь у него деньги!.. 8.
      Дни рождения бизнеса наполнены, впрочем, не только страхами и суетой. Они приносят и маленькие, неповторимые радости... Все эти дни жена будет поминутно обмирать со страху, а ты -- рассеивать ее тревоги:
      -- А бензин? Ты подумал, во что обойдется только бензин? -- выпалит вдруг жена, и ты разъяснишь, что бензин покупают водители...
      -- А страховку кто будет оплачивать?
      -- Неужели непонятно, -- откликнешься ты утомленным голосом.
      -- Страховку оплачивает хозяин медальона.
      -- А если водитель заболеет?
      -- Тогда, наверное, он пойдет к доктору...
      -- При чем здесь твои дурацкие шуточки?! -- взовьется жена.
      -- Кто заплатит за потерянные дни?
      И до чего же это приятно, когда жена предоставляет нам повод блеснуть юридическими познаниями! Водитель арендует кэб на тех же условиях, что жилец арендует квартиру. Уважительных причин, по которым можно пропустить очередной платеж -- не бывает; задолженность водителя автоматически погашается за счет пяти сотен внесенного им залога...
      -- А если водитель уволится?
      -- Джозеф пришлет другого.
      -- Да кто он такой, твой Джозеф? С какой стати он будет искать для нас водителей и откуда он их берет?
      Лучший способ успокоить и себя, и жену по данному поводу -- это купить номер "Пост" или "Ныоз", раскрыть газету на разделе "Спрос труда" и отыскать в нем колонку, где мелькает призывное: "ТАКСИСТ -- САМ СЕБЕ ХОЗЯИН!". Под одним из таких объявлений, где сулятся баснословные заработки и новые кэбы, непременно обнаружится уже знакомый номер телефона -- Иоськин!..
      Семьдесят долларов за каждое объявление платит Иоська. Но каждый водитель, который получает работу при посредничестве Иоськи, платит ему пятьдесят долларов, и каждый хозяин тоже дает пятьдесят -- за каждого водителя... Вкусно? Тоже хочется? Не уйдет от нас и этот кусок!.. 9.
      Наш поезд в будущее -- уже тронулся! Так плавно, так естественно, что вроде бы и незаметно, когда же именно это произошло. Метафорическое движение его поначалу едва ощутимо; но где-то в глубине души наивного, только-только начавшего деловую жизнь бизнесмена, уже поселилось ласковое, как котенок, чувство тайной гордости за себя, сумевшего засадить троих шоферюг в старый кэб, купленный на их же, по сути, "бабки"; и теперь по улицам Нью-Йорка среди тысяч желтых машин колесит -- и твоя!.. И пусть твоя новая жизнь по-прежнему скудна и убога, но теперь ты знаешь, что это -- не навсегда! Там, впереди, за синими далями уже горит огонек надежды: в дождь и в метель, от зари до зари, двадцать четыре часа в сутки трое сосватанных Джозе-фом "боссов" крутят и крутят баранку твоего драндулета, и каждый час ты становишься на ОДИН ДОЛЛАР богаче... Всего лишь на один доллар, но зато -- и когда трясешься в сабвее, и когда смотришь телевизор, и когда спишь -синхронно с ударами твоего сердца тикает безостановочный счетчик... Только во имя самого для тебя, молодой бизнесмен, святого, не прикасайся к отсчитанным им долларам! Нарушивших эту заповедь неминуемо ждет беда...
      Чем чаще будет ломаться кэб, тем чаще придется бегать к Иоське за новыми водителями, и настанет день, когда станет ясно, что машину под арендуемым медальон-ом -- пора менять. Это испытание придет с неотвратимостью захода солнца, и с расточителями первых долларов не станет связываться даже Джерри.
      Но если быть благоразумным, то через полгода удачно инвестированный сабвейный жетон превратится тысчонок эдак в пять или даже шесть; так что, в случае чего, уже можно уплатить за новый старый кэб, который, хоть и под проклятия водил, но послужит, послужит, а когда загашничек опять нарастет, настанет время расширять бизнес...
      Еще один медальон с покупкой драндулета будет взят в аренду, и уже шестеро "боссов" будут толкать поезд; и ты оглянуться не успеешь, как их -"боссов" -- станет девять!..
      Чем больше, однако, денег будет протекать между пальцами, тем болезненней будет ощущаться очевидная несправедливость того, что тебе достаются крохи по сравнению с доходами хозяев медальонов, которые ведь загребают жар -- твоими руками...
      Ты начнешь принюхиваться к непомерным ценам, наведаешься к брокеру, справишься об условиях банковского займа... Но, заглядывая в брокерские офисы на Лексингтон и на Десятой авеню, ты раз за разом будешь наталкиваться на стену -- чудовищных размеров первый взнос.
      Даже при условии, что по Нью-Йорку колесят уже три укомплектованных тобой такси, собрать требуемую сумму практически невозможно.
      Так значит, нужно запустить еще три "тачки", засадить еще девять "водил", пусть работают!..
      Э, легко болтать языком... С желтыми машинами постоянно что-то случается: то поломка, то авария; да и "боссы" вынимают душу. Чего только стоят ночные, часика в три, звоночки:
      -- В машине не крутится руль, на ней нельзя работать!
      Этот идиот не знает, что, если не крутится руль, нужно нажать на газ -тогда руль повернется...
      -- Я застрял на Фар Рокавей...
      "Застрял"? Он захлопнул в машине ключи и теперь среди ночи поднимает хозяина. Возьми, остолоп, каменюку, трахни по стеклу, открой замок, а утром -- вставь новое стекло! Раз заплатишь, -- впредь не застрянешь... Но так говорить нельзя. Нужно встать, одеться и -- отвезти запасные ключи.