4

ЭМИ

Ситуация, так сказать, скользкая. Этого я не планировала. Меньше чем десять минут назад Джек поцеловал меня на заднем сиденье такси. Не знаю, что он вложил в этот поцелуй, но почти уверена, что на кончике языка у него был какой-то наркотик, потому что я потеряла контроль над собой.

Сначала у меня было такое чувство, что я снимаюсь в сцене поцелуя мелодрамы из разряда «детям до 16», а потом я оказалась главной героиней порнофильма «Шалунишка Эми». Эй, Эми?

Земля вызывает планету Шлюх, отзовитесь. Я лежу на лестнице Джека, выкинув лифчик на перила, мои ноги на его плечах… и хотя ощущения мои… аааааа… да… ммммммммммм… Да… ниже… дааааааа, в мыслях — ПОЛНАЯ ПАНИКА. В голове какофония голосов и мнений.

Голос мамы. Ведешь себя как дешевая потаскуха. Что он о тебе подумает?

Мое самолюбие. Он увидит твой целлюлит и подумает, что ты жирный монстр.

Мой живот. Я больше не могу втягиваться, и если он сейчас на меня посмотрит, то увидит настоящий размер!

Мой страх. Что, если сейчас войдет Мэтт? Или еще хуже… Что, если… если… от меня пахнет!

Хотя это в принципе невозможно, потому что я отмокала в ванне до скрипуче чистого состояния, но мало ли…

И главное, я стесняюсь и чувствую себя как дура от того, что стесняюсь. Ну, когда кто-то засовывает свой язык туда… ммммммммммммммммм и начинает нежно лизать… аааааааахххххххх… там… такое ведь не каждый день случается? Такого не позволишь сделать любому Тому, Дику или Гарри. Это так интимно. Это личное. И поэтому чувствуешь себя очень уязвимой.

И если Джек Росситер думает, что с такой ерундой в голове я смогу достичь оргазма, он глубоко заблуждается.

Но, с другой стороны, мне совсем не хочется, чтобы он останавливался. Мне так давно этого не делали, а когда девушке выпадает шанс — она обязана им воспользоваться. Кроме того, Джек — просто герой, достает до тех мест, куда другие и не совались.

Мне приятно. Приятно, потому что он хочет сделать мне приятно. И вообще приятно. И Хел будет очень рада. Нет, она будет вне себя от счастья.

— Наконец-то, блин, — скажет она.

Я счастлива. Прощай, мой съемный распылитель душа, и да здравствует одушевленный его заменитель — мужчина!

Большая редкость в наше время.

Настоящее сокровище.

Да чего там, чудо!

Потому что до сих пор все мои парни были инвалидами по этой части.

Возьмем, к примеру, Энди. Мистер «А ну-ка, крошка, раздвинь-ка ножки» (руки у тебя не заняты, так могла бы рубашку погладить). Через три месяца я собрала все свое мужество и заговорила о том, что занятия в постели можно разнообразить. Я мялась, бубнила, и так и сяк, а когда Энди посмотрел на меня в полном недоумении и принялся дочитывать воскресную газету, я почувствовала себя окончательно униженной.

Но на следующий день, совершенно неожиданно, он завалил меня на матрас, как только я пришла с работы, и наклонился вниз. От шока я чуть не умерла. Просто поверить не могла в свое счастье. Я ободряюще извивалась, стонала, и в тот момент, когда решила, что все-таки могла бы выйти за Энди замуж, он остановился. Просто остановился. Примерно через минуту. А затем многозначительно подытожил: «Вот! Добро пожаловать домой».

Но Джек не такой. Ему это нравится. Он даже звуки какие-то издает. Похотливые звуки. Я тоже, но так продолжаться не может. Еще немного, и парень челюсть вывихнет, и вообще, мне хочется его приласкать. Очень.

Я обхватываю его голову, которой очень повезло с густой шевелюрой. Его волосы приятно пахнут, хорошо подстрижены, и, самое главное, они волнистые. Я провожу по ним рукой и не могу сдержать нежного стона. Джек намек понял. Он поднимает взгляд и дарит мне влажную улыбку.

— Ты великолепна, — говорит он, и мое сердце учащенно бьется.

И он меня целует. (Уфф. Я совсем не пахну!)

Но это не просто поцелуй.

Это тот самый поцелуй.

В эту секунду — потому, что у него восхитительное тело, и потому, что я тону в его глазах, и потому, что ему не лень было сделать мне приятно, и потому, что он нравится мне больше, чем Мел Гибсон, Брэд Питт и тот парень из сериала «Соседи», вместе взятые, — я принимаю ответственное решение: оттрахать его до смерти.

Сказано — сделано.

Но сейчас мне кажется, что Джек и впрямь умирает! Или умирает, или он сейчас кончит, что вполне логично после нашего марафонского захода.

— Я кончаю, — выдыхает он.

И я вижу, как его лоб морщится и рот открывается. И потом он сделал самое лучшее, что можно себе представить. Он произнес мое имя и не перепутал его. В тот самый момент!

Класс!

Он рухнул на меня, и я чувствую, как мощно бьется его сердце.

Я нежно провожу пальцами по его спине и смотрю в потолок.

Из десяти он заслужил семь баллов. Нет, это было бы нечестно. Восемь. Но все равно еще есть над чем поработать.

Секс в первый раз — это всегда разочарование. Мне всегда казалось, будто секс — это что-то необыкновенное: как в любовных романах, с бурной страстью и одновременным оргазмом силой в скромное землетрясение и длиною в несколько часов. Поэтому, когда Уэйн Картрайт (до сих пор не могу поверить, что меня лишил девственности парень с таким жутким именем) выловил из своих джинсов-труб нечто сильно смахивающее на куриные потроха, я от удивления потеряла дар речи.

На следующий день я прокралась в комнату отдыха, надеясь хоть мельком увидеть Уэйна, и случайно подслушала, как он со своими друзьями обсуждал, что такое идеальный секс. Я застыла, завороженно слушая. Однако, когда они единодушно пришли к выводу, что самое главное — кончить вместе, я сильно заволновалась. Шансы, что Уэйн-микропенис-Картрайт сможет довести меня до хоть сколько-нибудь приятного физического состояния, не вызывая при этом отвращения, были ничтожны. Но, черт возьми, фригидной меня никто не назовет! Итак, за одну ночь я придумала свой новый имидж: Эми Кросби — Королева Симулированных Оргазмов. Мэг Райан? Ха! В подметки мне не годится!

Но симуляция — дело опасное. Я обнаружила, что каждый раз стараюсь все больше просто из любопытства: сможет ли меня кто-нибудь раскусить? Но нет, ни один из моих мерзавцев не догадался!

Итак, всего двенадцать (Джек — двенадцатый) парней, и во мне наконец открылась чувственность. Правда, придется смириться с тем фактом, что я не из тех, кто может достигнуть вагинального оргазма без дополнительной стимуляции. Ну и что? Все равно все они врут.

Джек тихонько мурлычет, пока я глажу его по спине. В идеале мне бы хотелось, чтобы он сейчас снова зарылся носом под одеяло и закончил начатое, но я знаю, что это невозможно, ибо в сексе есть два золотых правила.

Правило первое: парни этого никогда не делают.

Правило второе: всегда кончай первой.

И если тебе не удалось справиться с номером два, то нечего винить парня за номер один. Так что Джек сошел с рельсов, хотя все части моего тела продолжают кричать: «А мне? А я? А сюда?»

Джек переворачивается на бок и гладит меня по голове. Мы улыбаемся, глядя друг на друга, и меня переполняет чувство нежности к нему. Да так сильно переполняет, что губы начинают функционировать отдельно от мозга.

— Джек, ты мне очень, очень нравишься. Ты лучше всех, — шепчу я.

И не успев произнести это, понимаю, что приз за самую неуместную фразу десятилетия бесспорно достается мне. И зачем только я распустила свой язык? Джек с обеспокоенным видом нежно достает из меня свой пенис (десять баллов из десяти), придерживая увядший презерватив. За доли секунды он хорошо отработанным движением снимает резинку, завязывает в узел и кидает на пол. (Эту процедуру он явно проделывал не раз). — Все, я выдохся, — устало говорит он, рухнув рядом со мной и обнимая меня.

Я подвигаюсь ближе к нему, прижимаюсь ухом к его пушистой груди. Мне так хочется взять свои последние слова обратно или хотя бы узнать, что он об этом думает, что чувствует, что все это для него значит. Вдруг я впадаю в полное отчаяние, меня волнует только одна вещь на свете: что он обо мне думает.

Понимаю, что это глупо. За последние два часа я всем своим телом отдалась ему и успела насчитать не меньше девяти поз, что весьма недурно для первого раза. И, полагаю, у меня есть все основания считать, что я ему нравлюсь. Иначе и быть не может.

С другой стороны, понятно, что меня поимели. В полном смысле этого слова. В процессе любовной игры я потеряла голову, и назад дороги уже нет. Поэтому мне нужно обсудить мое нынешнее положение. Я хочу знать, я должна услышать, что для него это не было развлечением на одну ночь и что утром он будет рад меня видеть в своей постели.

Да поговори же со мной!

— Джек? — шепчу я, поглаживая его по животу.

Но Джек пребывает в блаженном неведении о моих душевных муках, потому что уже спит.

Он просто отключился, словно не спал неделю. Нет, до него теперь не достучаться. И большую часть ночи я лежу, задыхаясь, думая, знает ли он, что в одной из следующих реинкарнаций ему непременно предстоит стать морской звездой.

Девять утра, и, судя по солнечным лучам, пробивающимся сквозь шторы, день обещает быть жарким. Я очень хочу, чтобы Джек проснулся. Хочу увидеть его глаза, забраться под одеяло и заняться полусонным сексом. Но вместо этого я лежу рядом с ним, слушаю, как он храпит, и чувствую, как мой мочевой пузырь раздувается до размеров сливного бачка.

Снимаю с шеи его руку, выныриваю из постели и по дороге к двери надеваю его рубашку. С нежностью смотрю, как он переворачивается и что-то бормочет во сне. Его волосы совсем взъерошились.

Выходя из ванной, я все еще улыбаюсь, довольная своей победой и легкостью в мочевом пузыре, и тут сталкиваюсь с Мэттом — грудь в грудь. Ой! Чувствую, как краснею до кончиков ногтей, стоя в рубашке Джека, которая едва прикрывает мой голый зад. Мэтт изумлен, а я ощущаю себя бесстыжей девицей.

— Джек еще спит, конечно? — улыбается он. Я утвердительно киваю, избегая его взгляда:

— Да, без задних ног.

— Тогда пошли, выпьем чаю.

— Нет, не могу… — начинаю я. Мэтт пристально смотрит на меня сверху вниз. Вблизи он оказался выше, а в этой майке и мешковатых шортах выглядит изумительно. У него крепкое тело, отличный загар непонятно откуда, и, вопреки своей воле, несмотря на то что только что встала с постели Джека, я чувствую преступное волнение. Эй, я всего лишь женщина из плоти и крови!

— Пошли. Он еще сто лет спать будет, — шепчет Мэтт заговорщицким тоном, и я ему улыбаюсь. Его голубые глаза словно танцуют по моему лицу, и я согласно киваю.

Одергиваю рубашку, сжимаю коленки и семеню за ним по коридору, как японская наложница, восхищенно наблюдая за его небрежной размашистой походкой. У него ухоженные ступни — лучше, чем у Джека, это точно.

После вчерашнего ужина кухня напоминает развалины после бомбежки. Мэтт осторожно извлекает чайник из кучи тарелок на столе.

— Извини за беспорядок, — бормочу я, — у нас не было времени… прибраться.

Мэтт смеется:

— Значит, ночь удалась?

Он открывает ставни, и кухню заливает теплым светом и голосами птиц. Как в рекламе.

— Да, было здорово, — признаюсь я, опираясь на косяк двери и наблюдая за Мэттом. Так, не поняла, чего это я вдруг вздохнула? — Джек отлично готовит.

Мэтт наливает в чайник воду.

— Да. Я давно его уговариваю пойти на курсы шеф-поваров.

— У него бы получилось.

— Знаю. Но он слишком занят. Сама понимаешь, художник.

— Да, похоже, график у него напряженный, все эти модели…

Он включает чайник.

— С ними не соскучишься. Они из него все соки выжимают.

— А ты видел его работы? Хорошие?

— Просто отличные, — кивает он. — Но последнюю еще не видел.

— А, ту, с Салли? — Меня одолевает любопытство. — А какая она?

Мэтт что-то застеснялся.

— Ну, не знаю, как сказать…

Пытается выгораживать Джека — очень мило с его стороны.

— Да ладно, — смеюсь я, — можешь не стесняться в выражениях. Джек сказал, что она старая проститутка.

Мэтт запрокидывает голову и хохочет, солнечный свет падает на его лицо. Потом смотрит на меня, и мной овладевает беспокойство.

— Ты что? — спрашиваю я.

— Тебе эта рубашка идет.

— Это его. — Я тереблю подол.

— Хм. Мне она нравится. Тебе обычный или с бергамотом?

Да он со мной заигрывает. На ноги смотрит!

— Обычный, пожалуй. Давай я помою посуду, — предлагаю я и боком, как покалеченный краб, пробираюсь к раковине. Конечно, я хорошо помню, что трусов на мне нет, и уверена, что Мэтт об этом знает. Не могу заставить себя посмотреть ему в глаза.

Он тянется мимо меня к шкафу над раковиной, чтобы достать чай, и я замечаю, что от него приятно пахнет — не каким-нибудь лосьоном или одеколоном, просто чистотой и мылом. Его рука так близко от меня, что я чувствую на своей коже прикосновение его волосков. Рядом с локтем шрам, и, совершенно несознательно, я его тронула. У него теплая кожа.

— Откуда он у тебя?

— Это я его поранил.

Мы оба поворачиваемся и видим в дверях Джека.

— Я столкнул его с дерева, если тебе это в самом деле интересно.

Судя по лицу Джека, он жалеет, что толкнул Мэтта тогда не слишком сильно. Я смущенно одергиваю рубашку.

Мэтт закидывает на плечо кухонное полотенце, словно ничего не произошло, но сам кидает на меня жгучие взгляды. И Джек их тоже замечает.

— Чаю, дружище? — спрашивает Мэтт. Джек утвердительно мычит.

Мэтт подмигивает мне, закатывает глаза, и я чувствую, что меня загнали в угол. Подвигаюсь ближе к Джеку, но он вздергивает бровь в ответ на мой убогий маневр и демонстративно смотрит в сад.

Мэтт макает в чашках пакетики.

— Так чем ты сегодня занимаешься? — спрашиваю я Мэтта, нащупывая тему для беседы и пытаясь показать, что все нормально, но у самой голос виноватый.

Мэтт пожимает плечами:

— Наверное, дома останусь, позагораю в саду, футбол посмотрю. Джек, ты матч смотреть будешь?

Джек тоже пожимает плечами, явно расстроенный:

— Не знаю. Сегодня, наверное, буду работать.

— Как хочешь, — говорит Мэтт, быстро давая отступного. Насвистывая что-то, он уходит из кухни. Придется мне самой все расхлебывать.

Как мне заставить Джека услышать меня, как рассеять эти хмурые тучи? И зачем только я встала с постели? Ну почему я не проснулась вместе с ним? Он смотрит на меня как на чужую, и я его понимаю. Если бы я застала его на кухне гладящим Хел по руке наутро после нашего секса, я бы устроила истерику. Не могу придумать, что бы такого сказать о Мэтте или как объяснить, что у меня не было выбора и мне пришлось пойти на кухню. Но, даже мысленно репетируя свою речь, понимаю, что стоит мне только заговорить, и будет казаться, что я оправдываюсь, словно между нами и вправду что-то было.

— Сахар? — тихо спрашиваю я.

— Нет, спасибо, — отказывается он, присаживаясь к столу.

Я передаю Джеку чашку. Вид у него задумчивый. Ну почему в жизни нельзя все перемотать обратно и начать сначала? Полная катастрофа.

— У тебя много работы?

— Да.

— А-а… — Я рассматриваю пол.

Джек отпивает чай.

— А у тебя какие планы?

Это звучит явно не как приглашение. Я неопределенно пожимаю плечами. Что тут можно сказать? Если он меня сейчас выгонит, остаток дня я проведу в трауре, громко рыдая. Но не думаю, что ему нужно об этом знать.

— Да в принципе, никаких.

Украдкой смотрю на него. Неужели он не видит, что я готова хоть сейчас кинуться к нему на шею, а потом остаться там на всю жизнь хоть банным листом — лишь бы с ним. Если между нами все кончено, я этого не вынесу.

Пауза.

— Красиво там, — кивает он в сторону сада.

Нет, нет, только не это! Пожалуйста, не надо светской беседы о погоде. Это уже выше моих сил. Я сглатываю и смотрю в окно.

— Ненавижу в такие дни торчать в городе. В такой день надо ехать на пляж, — тихо говорю я, отхлебывая чай.

Перевожу взгляд на Джека. Терять мне уже нечего. Нужно попросить, только постараться, чтобы просьба не выглядела как мольба.

— Не хочешь прошвырнуться в Брайтон? Мы могли бы успеть на электричку и через пару часов были бы на море.

Во мне говорит отчаяние. Джек глядит на меня с изумлением. Потом произносит:

— А почему бы и нет?

Сначала я подумала, что ослышалась. Смотрю на него влюбленными глазами, с открытым от удивления ртом, пока смысл сказанного не доходит до меня.

— Здорово! — И от радости подпрыгиваю, словно меня током ударило. Я так ему благодарна, что готова ноги целовать. Как я только могла подумать, что у Мэтта они лучше?!

По дороге ко мне — должна же я надеть что-то более подходящее для пляжа, чем шпильки и чулки с подвязками, — я то и дело поглядываю на Джека, проверяю, не рассеялся ли мираж. И что он на самом деле идет рядом со мной.

Он тут, на моей кухне. Мне выпал второй шанс! Думаю, это заслуживает заголовка в бульварной прессе. «УНИКАЛЬНЫЙ СЛУЧАЙ: СТАРАЯ ДЕВА СПАСЕНА ОТ ГИБЕЛИ В ПОСЛЕДНИЙ МОМЕНТ!»

Пока он пытается выкопать из вечной мерзлоты моего старенького холодильника поддон для льда, я порхающей походкой бегу к себе в спальню и целую своего плюшевого мишку.

— Миша, у меня на кухне мужчина, и он занимается мужским делом! — шепчу я ему. Миша смотрит на меня своим обычным стеклянным взглядом. — Ну, так и будешь молчать? Что мне сегодня надеть? Я срываю с себя одежду и переворачиваю весь шкаф в поисках голубого сарафана. Но, надев его, замечаю пятно от красного вина прямо на левой груди. Как обычно. Возвращаюсь к потертым джинсовым шортам и майке. Слишком банально? До боли напоминает «Ангелы Чарли»? Миша, помоги!

Джек едет налегке. Он берет с собой только то, что на нем надето. И как парням это удается? Как они могут обходиться без косметички и чековой книжки? Не понимаю. И сама не заметила, как на постели набралась целая куча вещей «первой необходимости»: расческа, косметика, бикини (не слишком ли смело?), солнцезащитные очки, пляжное полотенце, джинсы (вдруг похолодает), кофта, запасные трусы (мама бы мной гордилась), дезодорант, бейсболка. И это еще не полный комплект.

Роюсь в комоде и напеваю песенку про отпуск Клиффа Ричарда. Так, надо поторапливаться, пока я не запела арию из «Звуков музыки»<Классический голливудский мюзикл (1965), получил пять премий «Оскар», реж. Роберт Уайз. >, — это было бы уж слишком. Щедро брызгаюсь духами, не забыв надушить и самые интимные места.

Уже собравшись задвинуть ящик, замечаю презервативы. Хватаю всю коробку и загадываю желание: пусть Джек опять захочет меня…

Стоп, это же супердлинный размер. Черт!

Я знаю, что Джек неплохо оснащен, но за пределы разумного его достоинство не выходит, так что очень длинные резинки могут оказаться не кстати. Бросаюсь к ящику в углу, где у меня хранится всякая ерунда. Ага! Вот он — большой бумажный пакет, полный суперпрочных презервативов, ароматы и цвета в ассортименте — гуманитарная помощь от злющей тетки из клиники планирования семьи. У них уже наверняка истек срок годности, но проверять каждую пачку у меня нет времени.