Давай вместе

Улыбка Маккаллен сменилась хмурой гримасой, и, приоткрыв занавес, она показала его темную сторону. Рассказала о его пристрастии к кокаину, на который у него едва хватало денег; о его паранойе; о том, как в период учебы в университете Глазго он следил за ней, настаивал на встрече каждые выходные; как он смешивал с грязью ее друзей и что у него снесет крышу, если он узнает, что она позирует мне.

Удивительно, как иногда плохое превращается в хорошее. Чем хуже она о нем говорила, тем лучше становилась моя перспектива. Этот парень мне уже почти нравился — так он мне помог.

И потом она сказала:

— Не знаю… иногда сама думаю, почему я до сих пор с ним.

Тут я подумал: Земля, Земля, проблема решена.

Но она продолжила:

— Глупости. Я не это имела в виду. Я его люблю. — Она недобро взглянула на бутылку пива и покачала головой: — Это все от пива и жары — как всегда. Забудь, что я сказала.

А я подумал: Земля — борту, внимание, у вас проблемы с двигателем.

Тогда я решил прибегнуть к крайним мерам и спросил:

— Думаешь, ты выйдешь за него?

Она пожала плечами. Понятно. Если бы такой вопрос задали мне, я бы тоже растерялся.

— Не знаю, может быть, но не сейчас.

— Почему?

Она задумалась на несколько секунд, а потом ответила:

— Рано еще, наверное.

— Он — твой первый парень? — В каком смысле?

— Первый парень, с которым у тебя серьезные и долгие отношения?

— Первый и единственный…

— Как так?

— Других просто не было. Должен признаться, я в шоке.

— Ты шутишь?

Она повернулась ко мне и посмотрела в глаза: — Нет.

— А тебе никогда… — Что?

— Ну, никогда не хотелось узнать, как все могло бы быть с другим парнем?

Она наклонилась вперед, затушила сигарету о землю.

— Иногда.

— Когда?

— Не знаю.

Я посмотрел на нее так, что и без слов стало ясно, о чем я думал.

— Вот как сейчас?

— Возможно.

Все. Она на крючке. Я улыбнулся, сощурил глаза и решил закрыть эту тему.

— Возможно — да или возможно — нет?

— Возможно, я не знаю. — Она взяла другую сигарету, выпустила колечко дыма. — А как у тебя? Девушка есть?

— Нет.

И так мы сидели, пристально глядя друг на друга, — она докуривала сигарету, а я допивал пиво. Маккаллен явно еще не приняла окончательного решения насчет меня, но она была рядом, и это меня возбуждало. И если не сейчас, то когда? Сегодня вечером? Да, точно. А если ничего не получится? Нет, этого я точно не переживу. Значит, так: ресторан, еще поболтаем, построим друг другу глазки, а потом она примет окончательное решение.

С этими мыслями я буквально пожирал ее глазами, жалея, что она обернута в полотенце. И тут я понял, что иногда можно быть волшебником и самому исполнять свои заветные желания.

— Пошли, — сказал я, — перекур окончен. Пора за работу.

Так мы и поступили. Пока Маккаллен укладывалась на диван, я прошел на кухню, позвонил и сказал, что не приду на вечеринку, куда мы собирались с Мэттом. Вместо этого я заказал столик на двоих в «Хот-Хаусе». Несмотря на свою проницательность, я и не предполагал, как долго мне придется обхаживать Маккаллен. Парой часов тут не обойтись, придется развернуть целую кампанию. Правда, понял я это позже — после того, как она отказалась пойти со мной поужинать:

— Мысль неплохая, но сегодня не получится. Джонс приезжает из Глазго завтра. Мне придется рано встать, чтобы встретить его на станции.

После этого она поцеловала меня на прощанье (снова в щеку) и ушла. Я смотрел, как она идет по улице, и тут до меня дошло: я ей понравился, но Джонс все же нравится ей больше. В этом вся загвоздка. И пока он нравится ей больше, чем я, шансов затащить ее в постель у меня нет. Так что придется затаиться и ждать.

Но я подожду.

Я буду наблюдать.

С биноклем.

Днем и ночью.

Без сна и отдыха.

Мне не впервой играть в такие игры.

* * *

Чистосердечное признание No3:

Рабство

Место действия: моя спальня, хата Мэтта.

Время действия: 3 часа утра 13 апреля 1997 года.

Мэтт всегда предостерегал меня от повторных встреч. Его теория вкратце выглядит так:

а) суть отношений «на одну ночь» в том, что они длятся одну ночь;

б) повторные встречи ведут к дружбе;

в) дружба угрожает холостяцкому статусу. После этого случая я решил всегда следовать его советам.

Я распластался на кровати в чем мать родила. Верхом на мне, тоже раздетая, сидит Хейзел Аткинсон. С Аткинсон я познакомился у Барри на новогодней вечеринке. Мы улизнули в ночь на первое января, забрались на второй этаж и уединились в одной из свободных комнат. Утром около семи часов я разыскал Мэтта и упросил его отвезти меня обратно в Лондон как можно скорее. Не то чтобы ночь не удалась. Все было здорово. Не могу сказать, что Аткинсон мне не понравилась, наоборот. Дело в том, что ночка у нас получилась странная.

Аткинсон оказалась склонна к штучкам, которые люди старшего поколения называют «половыми извращениями». То есть ей нравилось связывать мужчин и заставлять их кричать. Я себя ханжой не считаю. Я не против экспериментов, даже если они граничат с психическими отклонениями. Поэтому в новогоднюю ночь я позволил ей привязать себя и, уж не сомневайтесь, кричал как миленький. Лучшее, что я могу сказать об этом сексуальном опыте, он был… познавательным. Но, как и в случае с латинским языком в школе, краткого курса было вполне достаточно. Как следствие, я не отвечал на звонки Аткинсон и удачно избегал вечеринок, где мог бы с ней столкнуться. Болван.

Как вы думаете, кого увидели мои пьяные глаза в баре «Клаксон» 12 апреля 1997 года в полдвенадцатого ночи? Ее, родимую, Хейзел Аткинсон, — стояла себе такая красивая, доступная и смотрела мне прямо в глаза. В нормальном состоянии я, разумеется, сбежал бы от нее без оглядки. Барри сказал мне, что из-за моей трусости Аткинсон причислила меня к недоразвитым одноклеточным организмам. Но я был пьян, и за последний час меня столько раз отшили, что я уже отказался от мысли снять кого-нибудь в тот вечер. А тут Аткинсон подошла ко мне и заговорила. Мне показалось, что она на меня совсем не сердится. И что оставалось делать? Конечно, я пригласил ее к себе.

Итак, вернемся к постели. Она привязала мои руки к одной спинке кровати, ноги — к другой. Я не возражал — знал, что за этим последует. Небольшое наказание, игра. Сначала она потребует, чтобы я произнес всякие слова, я их произнесу. А потом мы перейдем к приятной части процедуры — к сексу. Вот так, просто и без жеманства.

Но, к сожалению, Аткинсон была другого мнения.

— Значит, так, говнюк, — сказала она мне, — я решила тебя проучить, чтобы ты меня на всю жизнь запомнил.

Это мы уже проходили.

— Я плохо себя вел, да? — спросил я, подыгрывая ей и считая всю эту прелюдию не менее идиотской, чем в первый раз. — Я плохой мальчик и меня нужно наказать?

— Ты и не представляешь себе, насколько плохой. — Она посмотрела на меня недобрым взглядом. — Когда, говоришь, Мэтт возвращается из Бристоля?

— А что?

— Отвечай.

— Утром, около девяти, — ответил я, не совсем понимая, к чему все это.

Она взглянула на часы.

— Так, осталось семь часов. Нормально, может, и выживешь.

— Ты о чем это?

Она не ответила, просто слезла с кровати и начала одеваться.

— Знаешь, в чем твоя проблема, Джек? — спросила она, сидя на краю кровати и натягивая сапоги.

Я попытался высвободить руку, но тщетно. Подергал второй рукой, ногами — бесполезно. Колготки, которыми она меня привязала, оказались на редкость прочными.

Она встала.

— Зря ты меня разозлил.

С этими словами Аткинсон вышла из комнаты, и через несколько секунд я услышал, как хлопнула входная дверь.

Я подождал.

Начало сводить мышцы.

Губы пересохли.

Я еще подождал.

И еще подождал.

Пока до меня не дошло, что она не вернется.

Я о многом передумал в ту ночь.

Наверное, никогда в моей голове не было столько мыслей сразу. Большинство из них были полной ерундой. Я боялся умереть, боялся, что Мэтт не вернется или вернется сама Аткинсон с хлыстом и яйцерезкой. Но Главная Мысль, постоянно пульсировавшая в моей голове, была такой: если я умру, то умру в полном одиночестве, так и не найдя ту, с кем бы мне хотелось прожить остаток своих дней. И она останется одна на этом свете, так и не успев найти меня. И некого будет винить, кроме себя самого. Кажется, я начал понимать, для чего Аткинсон меня тут привязала.

Наконец в дверях возник Мэтт. Вид у него был ошеломленный.

— Только не говори, — с трудом прохрипел я.

— Не говорить чего?

— Что ты меня предупреждал.

Он присел на кровать и начал развязывать мне ноги.

— Аткинсон? — спросил он. — Да.

— Так я и думал.

СВИДАНИЕ

Закрывая за собой дверь дома, я испытываю неведомое доселе чувство. Как будто в желудке кто-то поселился. Кто-то пернатый. И этот пернатый друг ужасно сильно щекочется. Сначала я думаю, что не надо было пить днем на пустой желудок, и решаю по дороге купить пакетик чипсов. Но потом понимаю, отчего я так странно себя чувствую, — я волнуюсь. Причина очевидна — Эми. Точнее, мое свидание с Эми. Как бы я ни старался, другого объяснения найти не могу. Мне интересна она. Мне интересно, чем кончится наше свидание и смогу ли я ее соблазнить. «Зак» — классное место. Обожаю этот бар. Серьезно, будь это заведение женщиной, я бы сегодня не встречался с Эми. Потому что я бы уже был женат на Заке и воспитывал наших закитят на далеком необитаемом острове. Все в этом баре прекрасно: диванчики, уютные столики, большое открытое пространство, приглушенный свет и приятная музыка. Да еще дом Мэтта прямо за углом.

Пять минут — и я уже там, пришел чуть пораньше, к 7.30. Для пятницы в баре народу немного. Но еще не вечер. Все обычные работяги наверняка еще не добрались до дома — зашли куда-нибудь выпить по дороге.

Быстро оцениваю расположение столиков и выбираю тот, что в углу, подальше от бильярда, не слишком близко к динамикам, — там, где ничто не мешает общению. Небрежно кидаю пиджак Мэтта на стул у стены, занимая для себя место. Надо сделать так, чтобы Эми сидела напротив. Тогда она сможет смотреть либо на меня, либо на кирпичную стену, что дает мне хороший шанс удержать ее внимание.

Беру свой бумажник и, на правах завсегдатая, иду поболтать с Джанет, хозяйкой бара. Кто такой Зак? Я как-то поинтересовался и узнал всю историю. Зак — бывший муж Джанет. Он сбежал от нее со своей секретаршей. Джанет при разводе отсудила у него кучу денег, купила на них бар и назвала именем бывшего мужа, чтобы насолить. Те три года, что я ее знаю, Джанет все время было тридцать шесть лет, и, похоже, становиться старше она пока не собирается. Джанет — веселая, можно даже сказать эксцентричная, и мы начинаем наш разговор с того места, где остановились во вторник вечером, словно я отсутствовал минут пять, не больше. Я пью вторую бутылку «Лабатта», которую она пожертвовала в Фонд Голодающего Художника, когда слышу за спиной голос. Голос произносит: «Привет, Джек». Я пытаюсь оценить выражение лица Джанет. На нем написано: «Повезло тебе!» Я оборачиваюсь и вижу, что она права: мне очень повезло.

Сзади стоит Эми и улыбается так, что невозможно не улыбнуться ей в ответ. Она завораживает, как завораживает ребенка яркая погремушка. В прошлый раз, когда она оплакивала свою невостребованную сексуальность и рыдала о безответной симпатии к Мэтту, бедняжка так расхлюпалась, что ее губы стали похожи на спаривающихся слизней, если не сказать хуже. Теперь же, я должен признать (и мне приятно это отметить), на ее губах отчетливо написано «П-О-Ц-Е-Л-У-Й». Что касается одежды, на ней черная стильная юбочка и серый облегающий свитерок «обними меня». Выглядит отлично. Нет, серьезно. Потрясающе! И смотрит уверенно. Она выдерживает мой пристальный взгляд, и я ощущаю новый прилив волнения. Я улыбаюсь в ответ, и слова сами льются рекой.

— Привет, Эми. Выглядишь чудесно.

— Спасибо. Приятно снова тебя видеть.

— Что будешь пить?

— Водку с тоником.

— С лимоном? — спрашивает Джанет, наливая коктейль.

— С лаймом, пожалуйста.

Джанет нарезает лайм и надевает дольку на краешек бокала. Я достаю бумажник, но Джанет, дай ей бог здоровья, машет на меня рукой и передает бокал Эми.

— Не беспокойся, Джек, — говорит она мне. — Я запишу это на твой счет.

— Спасибо, — отвечаю я искренне.

На заметку: Джек, отдай Джанет картину, которую давно обещал ей подарить. Кроме того, что вы друзья, ты просто обязан отплатить ей за доброту.

Несколько секунд мы с Эми смотрим друг на друга, потом она отпивает из своего бокала и оглядывает бар. Странно как-то: в прошлый раз мы всю ночь напролет пили и болтали, раскрыли друг другу самые страшные тайны, и все равно сейчас между нами какая-то напряженная тишина. «Просто скажи что-нибудь, заполни тишину, Джек», — приказываю я себе.

— Я свой пиджак кинул вон туда, — говорю я, указывая на стол в углу.

Мы идем к столу, садимся, закуриваем, затягиваемся, выдыхаем. Время от времени поднимаем бокалы, отпиваем по большому глотку.

Наконец она говорит:

— Наверное, я должна для начала извиниться.

— За что?

— За то, что вела себя как полная дура в прошлую пятницу.

Думаю, мне следовало здесь не согласиться, сказать: «Нет-нет, что ты, совсем не как дура».

Похоже, ей и вправду очень неловко, и настоящий джентльмен именно так бы и поступил. Но это было бы глупо. Она бы решила, что меня зацепили ее душевные излияния и что я вообще такие моменты очень даже люблю. Но меня они не зацепили, и я их не люблю. По крайней мере, не в такой ситуации и не с человеком, которого я едва знаю. И уж не в том случае, когда девушка убивается по Мэтту.

— В субботу утром, — поправляю я.

— Что?

— В субботу утром. Ты вела себя как полная дура в субботу утром. Часов в шесть. А в пятницу вечером все было классно. Да и в субботу утром тоже, часов до шести.

— Пока меня не понесло?

— Пока тебя не понесло.

— Но все равно извини.

— Ничего страшного. Всех несет время от времени. В демократическом государстве это не возбраняется.

— И все-таки я тебя тогда напугала, да?

— Нет, — вру я, — нисколько.

— Ну да, — улыбается она (в первый раз, как мы сели за стол). — Значит, мне не стоит придавать большого значения тому, что ты сбежал тогда из квартиры как ошпаренный? — Она вопросительно поднимает брови. — Или ты так рассвет встречаешь? Обычная утренняя процедура?

Я смеюсь и тут же вспоминаю прошлую пятницу. Помню, что в день рождения Мэтта я общался с ней больше, чем с ним, — до сих пор не могу поверить, что способен на такую «измену». Помню, как она меня рассмешила. И самое удивительное, что, когда ее мозги затуманились и она впала в безумство, я остался с ней. Я даже пытался ее успокоить и отложил свое неминуемое бегство на целых полчаса! Знаю, почему она мне понравилась. Потому что была откровенна. В ней не было никакого дурацкого притворства. Впервые за долгое время я встретил девушку, с которой не нужно было нести чушь и ломать комедию.

— Ну ладно, — признаюсь я, — сбежал. Но это не из-за тебя. Просто очень устал. — На свой риск слегка смеюсь. — Мы ведь у тебя почти бутылку виски выдули. У меня в голове такое творилось… будто в мозг иголки впивались.

— Я тоже была не в лучшей форме, — сознается она. — Пришлось применить план реабилитации КВН.

— Что?

— Ну, знаешь… план КВН, — повторяет она. Но поскольку я не имею ни малейшего представления, что очевидно, она расшифровывает: — Кофе, Ванна, Нурофен.

Я улыбаюсь:

— Надо будет запомнить на будущее.

— Всегда помогает.

После этих слов снова наступает тишина. Мы покончили с самой скользкой темой — ее «выкидонами» из-за Мэтта и моим бегством из-за ее «выкидонов». Более того, мы обсудили эту тему, ни разу не упомянув имя Мэтта. Что ж, остались только она и я.

Так, и что дальше? О чем теперь поговорим? Выбор тем, конечно, широк — свобода слова, понимаете ли. Проблема в том, что меня волнуют только три темы — она, я и как нам соединиться, — но все они сейчас неуместны. Такие вещи обсуждаются в особое время в особом месте. В любом случае, бар «Зак» — не место, а четверть девятого — не время. Сначала нужно соблюсти еще кое-какие формальности — выпить, поболтать, поужинать, уехать домой на такси. Терпение, брат мой, терпение, и воздастся тебе. Я открываю рот, чтобы отколоть какую-нибудь шутку и повернуть наш разговор в приятное русло, но тут появляется Джанет и предлагает нам еще чего-нибудь выпить. Отказаться было бы грубо. Мы принимаем предложение, и Джанет фланирует обратно к барной стойке, дав нам повод для беседы.

— Слушай, — говорит Эми, на секунду обернувшись и взглянув вслед Джанет, — как это получается: я хожу сюда в среднем раз в месяц уже почти год, и эта женщина меня даже не узнала? Зато тебя знает по имени и, видимо, достаточно хорошо, раз завела для тебя личный счет, вопреки табличке над стойкой — «В кредит не отпускаем».

— Понимаешь, я тут практически живу. Дом Мэтта сразу за углом. А Джанет наша подруга.

Затор расчищен, и мы продолжаем беседу. Разговаривая, я, как Пуаро, мысленно заполняю пробелы нашей пьяной болтовни на прошлой неделе. К тому времени, когда мы выходим из такси у дверей «Хот-Хауса», личное дело Эми уже зафиксировано в моем списке.

Имя: Эми Кросби. Возраст: 25.

Семейное положение: НЕ ЗАМУЖЕМ.

Квалификация: английский язык, география, история искусства — начальный курс, диплом по текстильному производству.

Опыт работы: с момента окончания колледжа — временное трудоустройство в различных областях.

Прошлые связи: неопределенное количество. Одна была точно. Жили вместе. Уже в прошлом.

Прочие навыки: умеет вести беседу, красиво улыбается, обалденная грудь.

* * *

В ресторане нас проводит к столику соблазнительная официанточка в униформе: короткий черный низ, облегающий белый верх. Когда она слева, я смотрю строго направо, когда она справа, я смотрю только налево. Клянусь, девушки чуют, когда ты смотришь на другую особь женского пола. У них это врожденное шестое чувство. ЧС (чутье на соперниц). Поэтому, пока милашка усаживает нас за стол и вручает меню, я сознательно стараюсь ее не замечать. Ее для меня нет. Только Эми. Дорогая, я вижу только тебя…

С видом знатока просматриваю карту вин, выбираю бутылку чего-то по сходной цене и делаю первый шаг, заказывая самое дешевое горячее блюдо, — в надежде, что она поймет намек и не потребует омаров. Расправляем салфетки и разговариваем. Я рассказываю о себе — стандартный, отрепетированный поверхностный рассказ. Что я пишу, где тусуюсь. Предпринимаю политическую хитрость: даю ей возможность сказать, что ей нравится, и делаю вид, что увлекаюсь тем же. Действие рассчитано на подсознание: я тот, кто тебе нужен. Голосуй за Джека Росситера, и тебя ждет Светлое Будущее.

— Ну а что ты скажешь о себе? — спрашивает она.

— В каком смысле?

— О себе, тебе самом. Чем ты живешь? Чего хочешь в этой жизни?

Я пытаюсь увильнуть:

— Ну, это серьезный вопрос.

— Что ж, дай мне серьезный ответ.

Конечно, у меня есть ответ на этот вопрос. Как и у всех остальных. Ответ всегда один и тот же: любви. Есть, конечно, и другие желания, но я не говорю о них никому — вдруг не сбудутся. Это такие желания из разряда «в ОДИН ПРЕКРАСНЫЙ ДЕНЬ». Например, в один прекрасный день я хотел бы влюбиться. В один прекрасный день я хочу жениться на той женщине, которую полюблю. Я хочу, чтобы в один прекрасный день у меня появились дом и семья. И в одно прекрасное утро, в шесть часов, в воскресенье, я проснулся бы от того, что наши дети прибежали к нам в спальню, как я когда-то бегал будить своих родителей. Но этот прекрасный день еще не настал. И может быть, никогда не настанет.

— Не знаю, — говорю я неуверенно, — наверное, хочу, чтобы всегда было весело.

— Ладно, — продолжает она, — и когда в последний раз тебе было по-настоящему весело?

— Это легкий вопрос, — улыбаюсь я, — когда ходил в «Хэмли» купить подарок на день рождения своему племяннику.

— У тебя есть племянник?

— Да, сын моего старшего брата. Он классный. Племянник, в смысле. А брат, Билли, ну… он немного… не знаю. Мы с Кейт мало с ним общались.

— Почему?

— Ну, он нормальный и все такое. Нет, он правда хороший человек. Но он намного старше нас. У него совсем другие интересы. Ему уже под сорок. Он женился и остепенился, еще когда был моложе меня. Встретил девушку, влюбился, и все. Потом сразу появились дети, и жизнь, собственно, закончилась. Ужас.

— То есть любовь, дети — это не для тебя?

— Мне не хотелось бы остепениться, осесть. По крайней мере не сейчас.

— Ясно. — Она напряженно на меня смотрит, и я не могу понять, о чем она думает. Потом она расслабляется и спрашивает: — И что ты ему купил?

— Кому?

— Племяннику твоему.

— А, Джону. Я купил ему машину с дистанционным управлением. Знаешь, такую спортивную, скоростную. Машина — зверь. Мы с Мэттом решили проверить ее, ну на тот случай, если она неисправная.

— Ага, проверить, — говорит она, едва сдерживая смех. — В самом деле, не поиграть же вам захотелось.

— Да что ты! — отвечаю я, безуспешно пытаясь скрыть ухмылку. — Мы же взрослые люди. Я просто думал о Джоне. Ужасно ведь получить в подарок неисправную машинку, так? Нужно было убедиться, что она работает.

Она кивает.

— Короче, — продолжаю я, — мы вынесли ее в сад, проверили, как работает дистанционное управление, покатали ее. А потом построили пару трамплинов на дорожке. И…

У нее челюсть отвисает.

— Вы построили трамплины?

— Да так, ничего особенного. Пару досок из сарая достали, подперли кирпичами. Просто чтобы проверить подвеску…

— В конце концов ты ее подарил Джону? — прерывает она мой рассказ.

— М-м-м, нет еще. Надо сначала грязь с колес счистить и колесо одно починить. Переднее. — Я отпиваю большой глоток вина и виновато ухмыляюсь. — Оно немного треснуло после последнего прыжка.

— Да уж, для человека, который не хочет иметь детей, ты сам большой ребенок.

Время пролетело незаметно, и вдруг я понимаю, что, кроме нас, посетителей в ресторане не осталось. Зову уставшего официанта и прошу принести счет. Я даже сам по нему плачу и почти решительно отвергаю предложение Эми разделить расходы пополам.

До ее квартиры не больше мили, и отчасти потому, что ночь выдалась как на заказ — теплая, летняя, специально для прогулок под звездным небом, а отчасти потому, что денег у меня осталось ровно столько, чтобы доехать на такси до ближайшего поворота, я предлагаю проводить ее до дома.

— То, что ты мне в прошлый раз сказала… ну, что у тебя сто лет не было секса, — это правда?

Этот вопрос ее мог сильно разозлить. К счастью, она не обиделась.

— Ага. Почти шесть месяцев, если жестокая правда тебя не пугает. Можно сказать, личный рекорд. А почему ты спросил?

— Просто я удивлен.

— Почему?

— Не знаю… Ты симпатичная… С тобой весело. Ты не похожа на девушек, которые остаются в одиночестве, — если, конечно, ты этого сама не хочешь…

Она смеется в ответ:

— Хватит с меня всяких придурков, теперь буду ждать мужчину, который мне действительно небезразличен.

— В смысле «куда все путные мужики подевались»?

— Точно.

Мы сворачиваем в переулок, проходим метров пятьдесят в полной тишине и останавливаемся перед домом типовой застройки.

— Здесь?

— Да, вот я и дома.

— Что ж… — говорю я.

— Что ж… — говорит она.

Вдруг мне мучительно захотелось оказаться тем самым хорошим парнем, которого она ждет, и я вообразил, что Эми:

а) предложит мне зайти к ней на чашечку кофе;

б) включит музыку и сядет рядом со мной на диван в гостиной, будет пить кофе и ждать, когда я начну действовать;

в) забудет про кофе и набросится на меня. Однако, к моему ужасу, она делает то, чего я совсем не ожидаю:

а) благодарит за приятный вечер и за то, что проводил ее до дома;

б) быстро целует меня на прощанье и отстраняется;

в) просит позвонить ей на следующей неделе. Потом поворачивается ко мне спиной и идет к входной двери, открывает ее, заходит и уверенно закрывает за собой.

Я стою.

Тупо пялюсь на дверь.

— Что за хрень!

Это все, что я могу сказать. Других слов просто нет. Отныне и навсегда забудьте, что порядочным людям везет.

УДАЧА

— Ты шутишь? — говорит Мэтт.

Утро следующего дня. Пару минут назад он вошел в кухню и обнаружил меня склонившимся над столом, с безумным от бессонницы взглядом, прикованным к облачку пара, поднимающемуся над кружкой чая. Мое душевное здоровье явно не в порядке. Он спросил меня, что случилось. И я вкратце рассказал о катастрофе, которая постигла меня прошлой ночью.

— Шутишь? — повторяет Мэтт.

— По мне похоже, что я шучу? — огрызаюсь в ответ я.

Он садится напротив, проводит рукой по взъерошенным волосам.

— Нет, друг мой, по тебе похоже, что ты не в себе.

— Спасибо.

Он пожимает плечами.

— Что думаешь делать? Позвонишь ей?

— По-моему, теперь ты шутишь!

— Почему? Она наверняка на тебя запала. Думаю, стоит попытаться во второй раз, если тебе это нужно, конечно. Нужно?

— Конечно, нужно! Иначе чего бы ради я вчера потащил ее в ресторан? Дело не в этом.

— А в чем?

— В том. Я могу пойти с ней на свидание. Тут все нормально. Но если девушка меня динамит, а потом просит ей позвонить и ждет, что я снова приглашу ее на свидание, — вот тут я пас, Я не понимаю. Я так не согласен. Что я, по-твоему, должен делать? В следующий раз она может выкинуть то же самое — разведет меня и бросит. И еще раз. А потом, как в «Дне сурка»<Голливудская комедия (1993), реж. Гарольд Рэмис. >, я заранее буду знать, что ни фига не выйдет. — Я сую в рот сигарету. — Дело в том, Мэтт; что вчера все шло идеально, но она все равно отшила меня у самого порога своего дома. И меня это бесит!

— Ну не то чтобы уж совсем отшила. Она же тебя чмокнула.

— Ты меня не слушаешь, Мэтт. Я не для того водил ее в «Хот-Хаус» и потратил кучу бабок, чтобы она меня на прощанье чмокнула. Это в детсаде девочки мальчиков чмокают. Если бы мне вчера хотелось только что-нибудь лизнуть, я бы купил себе пломбир хренов!

— Я только хотел помочь. — Ухмылка не слишком убеждает меня в искренности его намерений.

— Тоже мне помощь.

— Не принимай все так близко к сердцу. Наверняка есть вполне разумное объяснение ее поведению.

— Например?

— Я не знаю. Может быть, она немного старомодна. Не хочет показаться доступной.

— Она не старомодна. Что угодно, только не это.

— Может, у нее месячные.

От этой темы у меня окончательно распухает голова, поэтому я решительно ее меняю (тему, а не голову):

— А ты как? Вечеринка удалась?

— Да, — отвечает он, затягиваясь моей сигаретой. — Приходила Линда, спрашивала про тебя.

Линда — навязчивая дура, удовольствие на одну ночь, а потом шесть недель кошмаров. Бесконечные телефонные звонки, письма, электронные послания… в общем, Фрейд в свое время что угодно отдал бы за такую пациентку.

— Что ты ей сказал?

— Как мы и договорились: что ты подался в монахи. Не выходишь на улицу. Дал обет безбрачия. И все такое.

— И она тебе поверила?

— Ты что, сомневаешься в моей способности убеждать девушек?

— Помилуй, как можно!

— Правильно.

Я забираю у него свою сигарету.

— А с этим как? Удалось?

Можно не отвечать. Слышу звук приближающихся шагов, дверь в кухню открывается, и входит девушка. Хорошенькая, должен признать. Даже несмотря на следы от подушки на лице. И несмотря на то, что завернута она в старый халат Мэтта — единственный немодный и сентиментальный предмет его гардероба.

— Привет, — говорит она слегка охрипшим от сигарет и выпивки голосом. — Я Саян.

— Очень рад, — бормочу в ответ я.

— Можно я сделаю себе кофе? — спрашивает она Мэтта, направляясь к чайнику.

— Валяй, — отвечает Мэтт, — только по-быстрому. Нам с Джеком через полчаса уезжать в Бристоль.

Она немного теряется. — А…

— Моей маме исполняется шестьдесят. Хотим сделать ей сюрприз. Я же вчера тебе говорил, помнишь?

Нет, она не помнит, да и откуда? Если не ошибаюсь, это уже десятая вечеринка, которую Мэтт устраивает своей матушке в честь шестидесятилетия. Неважно. Девица говорит, что поторопится. Какое-то время я сижу рядом, слушая, как небольшая вежливая беседа сокращается до двух фраз. Потом извиняюсь, говорю, что мне надо собрать сумку для поездки в Бристоль, и ухожу. Мэтт подмигивает мне в признательность за мое добровольное участие в представлении. Не могу заставить себя подмигнуть ему в ответ. Откровенно говоря, он меня немного взбесил. Да, конечно, это зависть. Он сидит на кухне с девушкой, которую трахал всю ночь, и теперь она так благодарно на него смотрит. А моя где? Да, интересно знать. Эй, Эми! — так и хочется крикнуть ей. — А моя где?

* * *

Неудовлетворенность и разочарование гнетут меня весь день. Поначалу мне удается их игнорировать. Но недолго. В субботу вечером иду выпить вместе с Хлоей, Мэттом и компанией. Когда Хлоя спрашивает, как у нас прошло с Эми, я отвечаю: «Нормально». Она хочет узнать подробности, но я резко обрываю разговор. Потом напиваюсь и подкатываю к какой-то девчонке. Только ничего не получается, и домой я еду один, на такси.

Конечно, я прекрасно понимаю, что это Знак. То, что произошло между мной и Эми, сильно пошатнуло мою уверенность. Я все делаю правильно, но ни хрена не выходит. Что это значит? Неужто Мэтт прав? Или я теряю форму? А может, мои холостяцкие деньки клонятся к закату? И Эми меня захомутала?