(6) Сперва все оцепенели, потрясенные такой жестокостью, и на некоторое время водворилась тишина. Но потом, когда Клавдий собрался было, отстранив матрон, схватить девицу, женщины ответили на это жалобным плачем, а Вергиний, погрозив Аппию, сказал: (7) «За Ицилия, а не за тебя, Аппий, просватана моя дочь, и вырастил я ее для брака, а не для разврата. Тебе угодно, как скоту и зверю, совокупляться, с кем захочешь? Эти, быть может, и стерпят такое, но, я уверен, не те, в чьих руках оружие». (8) Толпа женщин и стоящие рядом защитники отталкивали Клавдия, но глашатай восстановил тишину.
      48. (1) Децемвир, потерявший от похоти разум, заявил, что не только по вчерашним нападкам Ицилия и буйству Вергиния, свидетели коих были все римляне, но и по другим достоверным сведениям он понял, что с целью посеять смуту в Городе всю ночь собирались сходки. (2) И потому, мол, он, зная о предстоящей борьбе, пришел сюда в сопровождении вооруженных людей, но не ради притеснения мирных граждан, а для того, чтобы, не роняя высокого сана, обуздать тех, кто нарушает общественное спокойствие. «И потому советую вам успокоиться, – сказал он. (3) – А вы, ликторы, расчистите путь в толпе, чтобы хозяин мог вернуть свою собственность!»
      Он произнес это громовым голосом и с такою злобой, что толпа расступилась, сама принося девушку в жертву насилию. (4) И тогда Вергиний, увидев, что помощи ждать не от кого, с мольбой обратился к Аппию: «Прости отцу ради его горя, если я сказал против себя неразумное слово, но позволь напоследок здесь, в присутствии девицы, расспросить кормилицу, как обстояло дело, чтобы я, если и правда не отец, ушел отсюда со спокойным сердцем». (5) Получив разрешение, он отошел с дочерью и кормилицей к лавкам, что расположены возле храма Венеры Очистительницы и зовутся теперь Новыми , и, выхватив там у мясника нож, воскликнул: «Только так, дочь моя, я могу сделать тебя свободной». Тут он пронзает грудь девушки и, обернувшись к судилищу, произносит: «Да падет проклятье за эту кровь на твою голову, Аппий!»
      (6) При виде ужасного злодеяния поднялся крик, и Аппий, выйдя из оцепенения, приказывает схватить Вергиния. Но тот, размахивая ножом, под защитой шедшей за ним толпы прокладывал себе путь к воротам. (7) Ицилий и Нумиторий, подняв бездыханное тело, показывали его народу, оплакивая красоту девушки, навлекшую на нее злодеяние Аппия, осуществить которое вынужден был отец. За ними шли рыдающие матроны: (8) для того ли растим мы наших детей? И таким образом вознаграждается целомудрие? Произнося и все остальное, что в таких случаях требует от женщин скорбь, они рыдали все сильней, не в силах сдержать слезы. (9) Мужчины, а больше всех Ицилий, негодуя говорили о потере трибунской власти и права на обжалование перед народом.
      49. (1) Толпу взволновала как чудовищность злодеяния, так и надежда, воспользовавшись происшедшим, вернуть себе свободу. (2) Аппий то вызывал Ицилия, то приказывал схватить его, но служителям не дали подойти, и тогда он сам, окруженный патрицианской молодежью, ринулся в толпу и приказал заключить Ицилия под стражу. (3) Ицилия, однако, обступила уже не просто толпа, рядом с ним были и Луций Валерий и Марк Гораций, которые оттолкнули ликтора, утверждая, что если Аппий прибегнет к праву, то они могут защитить Ицилия от частного лица, а если он применит силу, то и тогда они ему не уступят. Тут-то и вспыхнула жестокая распря. (4) Ликтор децемвира напал было на Валерия и Горация, но толпа разломала его фаски. Аппий поднялся, чтоб обратиться к народу, но Гораций и Валерий пошли вслед за ним. Народ слушал их, а децемвиру не давал говорить. (5) Уже Валерий, словно он был облечен властью, приказывал ликторам оставить в покое частного человека – это сломило дух Аппия, и в страхе за свою жизнь, закутав лицо, он бежал с форума и незаметно укрылся в близлежащем доме.
      (6) На помощь ему с противоположной стороны форума врывается Спурий Оппий. Он видит, что сила одержала победу над властью. Приведенный в замешательство подаваемыми со всех сторон советами, с многими из которых он соглашался, Оппий наконец приказал созвать сенат. (7) И это успокоило толпу, питавшую надежды с помощью сената положить конец власти децемвиров, чьи действия вызывали очевидное недовольство большинства сенаторов. (8) Сенат решил не раздражать плебеев и прежде всего позаботиться о том, чтоб появление Вергиния в войске не вызвало волнений.
      50. (1) В лагерь, располагавшийся тогда на Вецилиевой горе, были отправлены младшие сенаторы с приказом децемвирам не допустить восстания в войске. (2) Но Вергиний вызвал здесь еще больше волнения, чем в Риме. (3) Ведь помимо того, что он привел с собою толпу почти в четыреста человек, которые пошли за ним, воспламененные гнусностью случившегося, весь лагерь был поражен, увидав, что в руках у него клинок, а сам он забрызган кровью. Мелькавшие повсюду тоги заставляли думать, что горожан в лагере значительно больше, чем на самом деле. (4) На вопрос, что все это значит, Вергиний долго не отвечал ни слова и только плакал. Наконец те, кто в смятении метался по лагерю, собрались вместе. Воцарилась тишина, и Вергиний по порядку изложил, как было дело. (5) Простирая руки и взывая к соратникам, он заклинал не приписывать ему преступления Аппия Клавдия и не отворачиваться от него как от убийцы дочери . (6) Дороже собственной была ему жизнь дочери, если б только она могла жить, сохраняя свободу и достоинство, но когда он увидел, как ее, точно рабыню, схватили, чтоб обесчестить, то предпочел ее смерть позору, так что его жестокость была лишь выражением милосердия. (7) Сам же он остался жить в единственной надежде с помощью соратников отомстить за смерть дочери. Ведь и у них есть дочери, сестры, жены, а похоть Аппия Клавдия не угасла вместе с Вергинией, и безнаказанность сделает его еще более необузданным. (8) Пусть чужое несчастье предостережет их против подобных посягательств. Что же касается его самого, то судьба уже лишила его жены, а дочь, не пережившая позора, приняла хоть и мучительную, но славную смерть – (9) в его доме некому теперь утолить похоть Аппия. При новых притеснениях он сумеет постоять за себя с тем же присутствием духа, с каким мстил за дочь, а остальные пусть сами позаботятся о себе и своих детях.
      (10) В ответ на жалобы Вергиния собравшиеся кричали, что отомстят за его муки и постоят за свою свободу. Смешавшиеся с толпою воинов граждане, жалуясь, как и он, старались показать, насколько зрелище происшедшего было страшней того, о чем говорил Вергиний. и сообщали, что (11) в Риме с децемвирами покончено, – тут вновь прибывшие из города в лагерь сказали, что Аппий, едва спасшись от смерти, удалился в изгнание, затем призвали наконец воинов бросить клич «К оружию!» и под знаменами двинуться на Рим. (12) Децемвиры, потрясенные как тем, что видели сами, так и тем, что, по сообщениям, творилось в Риме, сновали по лагерю, пытаясь унять волнения. Не подчинялись даже тем из них, кто действовал мягко, те же, кто пытался пользоваться властью, слышали в ответ, что против них найдутся и силы, и оружие. (13) Итак, войско пошло на Рим и заняло Авентинский холм, призывая плебеев выступить за возвращение свободы и избрание народных трибунов. Другой крамолы в их речах не было. (14) Спурий Оппий открыл заседание сената. От принятия суровых мер решено было отказаться: ведь повод к мятежу подали сами децемвиры. (15) К войску отправили посольство в составе трех бывших консулов – Спурия Тарпея, Гая Юлия и Публия Сульпиция, чтоб те от имени сената спросили, кто отдал приказ оставить лагерь, для чего они с оружием в руках пришли на Авентинский холм и, бросив воевать с врагом, напали на собственное отечество. (16) Ответ у воинов, конечно, был, не было лишь того, кто произнес бы его, им недоставало вождя, и никто не хотел навлечь на себя зависть остальных. Из толпы выкрикнули только, чтоб прислали Луция Валерия и Марка Горация: им, мол, мы дадим ответ.
      51. (1) Когда послы удалились, Вергиний стал внушать воинам, что причина их колебаний в столь нетрудном деле кроется в отсутствии предводителя, а потому ответ они дали хотя и разумный, но все же случайный, принятый хотя и с общего согласия, но не по здравом размышлении. (2) Он предлагает избрать десять верховных предводителей и, памятуя об их воинском звании, объявить их военными трибунами . (3) Но, когда ему первому предложили это почетное звание, он отказался: «Приберегите это ваше решение до лучших времен; (4) и мне, не отмстившему еще за дочь, не доставит радости почетное званье, и вам в это тревожное для государства время не нужны предводители, заранее вызывающие ненависть. (5) А если я могу быть вам полезен, вы можете воспользоваться мною и в качестве частного лица». (6) Таким образом, избрали десять военных трибунов.
      (7) Неспокойно было и в войске, воевавшем против сабинян. По почину Ицилия и Нумитория здесь тоже отвергли власть децемвиров, ибо воспоминание о возмутившем всех убийстве Сикция усугубилось известием о гнусном преследовании девушки, павшей жертвой похоти. (8) Как только Ицилий услышал об избрании на Авентине военных трибунов, то, опасаясь, как бы городские выборы не оказались повторением предварительных войсковых, а те, кого избрали военными трибунами, не стали бы трибунами народными, (9) он, как человек опытный в обращении с народом а сам стремившийся к трибунской власти, позаботился о том, чтоб еще до похода на Рим столько же военных трибунов было избрано и здесь. (10) Войдя в Коллинские ворота, они пересекли Город и строем под знаменами пошли на Авентин. Там оба войска соединились и поручили двадцати военным трибунам избрать из своего числа двух верховных предводителей. Избрали Марка Оппия и Секста Манилия.
      (11) Встревоженные положением государства, сенаторы заседали каждый день, больше времени потратив на склоки, чем на совещания. (12) Децемвирам вменялись в вину и убийство Сикция, и Аппиева похоть, и неудачи в войне. Валерию и Горацию предложили отправиться на Авентин. Те отказывались идти, если децемвиры не сложат с себя полномочия, срок которых истек еще в прошлом году. (13) Децемвиры возражали, что сложат с себя власть и перейдут в разряд частных граждан не раньше, чем будут приняты законы, ради которых они и были избраны.
      52. (1) Бывший народный трибун Марк Дуиллий довел до сведения войска, что дело не двигается с места из-за бесконечных споров, а сенаторы-де только тогда вполне осознают случившееся, когда увидят пустой город. (2) Он и убедил народ перебраться с Авентина на Священную гору : пусть Священная гора напомнит о стойкости плебеев, пусть все задумаются, сможет ли в государстве восстановиться согласие без восстановления власти трибунов. (3) Войско прошло по Номентанской дороге, которая ныне зовется Фикулейской, и стало лагерем на Священной горе, подражая предкам в сдержанности и не применяя насилия. За войском отправились остальные плебеи: дома остались лишь немощные старики. (4) Следом шли жены и дети, жалобно причитая, на кого их оставляют в городе, где не святы ни целомудрие, ни свобода.
      (5) Обезлюдевший Рим превратился в пустыню, на форуме не было никого, кроме нескольких стариков. И вот когда собравшиеся на заседание сенаторы увидали опустевший форум, многие из них, а не только Гораций с Валерием стали громко выражать недовольство: (6) «Чего еще вы ждете, отцы-сенаторы? Децемвиры не желают покончить со своим упрямством, а вы намерены допустить, чтоб все было предано огню и разрушению? А вы, децемвиры? Что же это за власть, за которую вы так крепко держитесь? (7) Или вы собираетесь вершить суд над крышами и стенами? И вам не стыдно, что ликторов на форуме чуть ли не больше, чем остальных граждан? Что вы будете делать, если на Город нападет неприятель? Что если плебеи, увидав, что на нас не действует их уход, вернутся с оружием в руках? (8) Или вы хотите, чтобы ваша власть пала вместе с самим Городом? Придется, стало быть, либо расстаться с плебеями, либо вернуть народных трибунов. Мы легче обходимся без своих должностей, чем они. (9) Неожиданно для себя они добились от наших отцов власти, а, вкусив однажды ее сладость, неужели они смирятся с ее утратой, тем более что мы свою власть не делаем более терпимой, дабы у них не было надобности защищать себя?» (10) Эти слова, раздававшиеся со всех сторон, заставили децемвиров подтвердить, что, раз так, они подчиняются сенату и признают себя побежденными его единодушием. (11) Они заклинали лишь о том, чтобы их уберегли от людской ненависти и пролитием их крови не приучали плебеев к тому, что патрициев можно казнить.
      53. (1) Тогда Валерий и Гораций были посланы к плебеям, чтобы на условиях, какие они сочтут нужными, возвратить их и привести дело к соглашению; также им было поручено оберечь децемвиров от гнева и ярости толпы. (2) По прибытии в лагерь Валерий и Гораций были встречены плебеями с восторгом как несомненные освободители – такими они показали себя и в начале волнений, и при их исходе. За это им и воздали благодарность. (3) От имени толпы говорил Ицилий. Когда речь зашла об условиях, он в ответ на вопрос послов о требованиях плебеев в соответствии с заранее принятым решением заявил, что на справедливость своих требований они возлагают больше надежд, чем на оружие. (4) Ибо требуют они, во-первых, восстановления власти трибунов и права обжалованья перед народом – того, что было их опорой, пока не избрали децемвиров, а во-вторых, помилования для тех, кто призывал войско и народ добиваться возвращения свободы. (5) Только для децемвиров требовали они жестокой казни, полагая, что по справедливости децемвиры будут им выданы, они грозились сжечь их живьем. (6) «Размышляя здраво, – отвечали послы, – ваши требования справедливы настолько, что были бы выполнены и без их предъявления, ибо вы просите поруки вашей свободы, а не разрешения притеснять других. (7) А гнев ваш заслуживает только прощения, но не поощрения, ибо, ненавидя жестокость, вы сами выказываете жестокость и, не обретя еще свободы, уже хотите господствовать над противником. (8) Неужели никогда не перестанут плебеи Рима казнить патрициев, патриции – плебеев и мир не водворится в нашем государстве? (9) Вам теперь нужнее щит, чем меч. Более чем достаточным унижением будет для них сделаться простыми гражданами, не нанося и не испытывая ущерба. (10) А если даже когда-нибудь вы захотите внушать страх, то, вернув себе ваших должностных лиц и ваши законы, вы получите в свои руки суды о нас самих и о нашем имуществе; тогда и будете выносить приговоры, как того потребует каждое дело, а теперь вам довольно возвращенья свободы».
      54. (1) Получив от собрания разрешение действовать по своему усмотрению, послы обещали вернуться в лагерь, завершив дело в Риме. (2) Явившись в Город, они изложили сенаторам условия плебеев, с которыми тут же согласились все децемвиры, не найдя в них упоминаний о казни, чего так опасались. (3) Только Аппий, вызывавший своею чрезмерной жестокостью особое озлобление плебеев и мерою собственной ненависти измерявший ненависть к себе других, сказал: «Я знаю, какая судьба меня ждет. (4) Вижу, что нападение на нас отложено до тех пор, пока наш враг не получит оружия. Ненависть утоляется только кровью. Но и я, не колеблясь, откажусь от звания децемвира!» (5) Сенатское постановление предписывает децемвирам немедленно сложить с себя полномочия, а великому понтифику Квинту Фурию – избрать народных трибунов и запрещает преследовать кого бы то ни было за уход войска и плебеев.
      (6) После принятия постановления сенаторы разошлись, а децемвиры явились на форум и при всеобщем ликовании сложили с себя полномочия.
      (7) Новость эту сообщили войску. Послов в лагерь сопровождали все остававшиеся в Городе. Навстречу одной толпе шла в веселье другая – из лагеря. Все поздравляли друг друга с восстановлением в Риме свободы и согласия. (8) Послы обратились к собравшемуся народу: «Во имя блага, счастья и процветания вашего и Рима вернитесь в отечество, к богам, женам и детям вашим, но не теряйте той воздержности, благодаря которой здесь не было тронуто ни одного поля, несмотря на острую нужду в столь многом у такого множества людей. Идите на Авентин, откуда вы выступили! (9) Там, на счастливом месте, где впервые положено было начало вашей свободе, вы изберете народных трибунов. Там будет ждать вас великий понтифик, чтобы провести выборы». (10) Все это было встречено с одобрением. А потом они взяли свои знамена и двинулись в Рим, радуясь не меньше тех, кто выходил им навстречу. С оружием в руках они спокойно прошли через Город на Авентин.
      (11) Там под предводительством великого понтифика были немедленно избраны народные трибуны: первым – Луций Вергиний, за ним – Луций Ицилий и дядя Вергиния Публий Нумиторий – зачинщики ухода плебеев, (12) затем – Гай Сициний, потомок того Сициния, что, по преданию, был избран на Священной горе первым народным трибуном, и Марк Дуиллий, отменно исполнявший свой долг трибуна перед тем, как были избраны децемвиры, и позже весьма усердно помогавший плебеям в борьбе с ними. (13) Больше в надежде на будущие, чем за настоящие их заслуги избрали также Марка Титиния, Марка Помпония, Гая Апрония, Аппия Виллия и Гая Оппия. (14) По вступлении в должность Луций Ицилий сразу внес в собрание, а народ утвердил запрет на преследование кого бы то ни было за уход, случившийся по вине децемвиров. (15) Тотчас же Марк Дуиллий провел предложение об избрании консулов с правом обжалования их действий перед народом. Собрание плебеев приняло эти решения на Фламиниевом лугу, который теперь зовется Фламиниевым цирком .
      55. (1) Затем интеррекс провел избрание консулов, каковыми стали Луций Валерий и Марк Гораций, тут же вступившие в должность. Эти консулы пользовались расположением народа, не притесняли патрициев, но все-таки раздражали их, (2) ибо все, что вело к упрочению свободы плебеев, рассматривалось патрициями как умаление их могущества. (3) Прежде всего, чтобы разрешить спорный в некотором роде вопрос о том, должны ли патриции подчиняться плебейским постановлениям, консулы в народном собрании по центуриям провели закон, который делал решения, принятые плебеями на собраниях по трибам, обязательными для всего народа и таким образом дал трибунам сильнейшее оружие для проведения их законопредложений . (4) Вслед за тем они не только восстановили закон об обжаловании консульских действий перед народом, единственный залог свободы, отнятый пришедшими к власти децемвирами, но даже упрочили его на будущие времена, (5) объявив нерушимым новый закон, запрещавший избрание каких бы то ни было должностных лиц без права обжалования их действий: всякого, кто его нарушит, можно и должно убить, и это убийство не будет считаться уголовным преступлением. (6) Вслед за возвращением прав на обжалование и поддержку трибунов, чем консулы достаточно укрепили положение плебеев, они восстановили также почти уже позабытую священную неприкосновенность самих трибунов, (7) обновив после большого перерыва прежнее чиноположение и прибавив к священной клятве блюсти неприкосновенность трибунов закон, по которому всякий, кто причинит ущерб народным трибунам, эдилам или десяти судьям , обрекается в жертву Юпитеру, а имущество его распродается в пользу храма Цереры, Либера и Либеры . (8) Законоведы говорят, что законом этим еще не утверждается чья-либо священная неприкосновенность, но тот, кто причинил какой-нибудь вред кому-нибудь из упомянутых должностных лиц, обрекается в жертву Юпитеру; поэтому, хоть само задержание и заключение эдила под стражу высшими должностными лицами и незаконно, ибо закон запрещает причинять им какой-либо вред, (9) все же оно доказывает, что эдил не считается обладающим священной неприкосновенностью; (10) трибуны же благодаря старинной клятве, данной плебеями при первом их избрании , неприкосновенны. (11) Были и такие, кто толковал закон Горация в том смысле, что он обеспечивает безопасность также и консулов и преторов, которых выбирают с соблюдением тех же обрядов , что и консулов; (12) а консул, мол, назывался также и судьею . Это толкование следует, однако, отвергнуть на том основании, что в те времена консула принято было называть не судьею, но претором. (13) Такие законы были приняты в консульство Валерия и Горация.
      Эти же консулы постановили препровождать плебейским эдилам в храм Цереры сенатские решения, а прежде они утаивались или искажались по произволу консулов. (14) Народный трибун Марк Дуиллий предложил плебеям закон, который они приняли, о том, что всякий, кто оставит плебеев без трибунов или захочет избрать консулов без права обжалования, подлежит каре розгами или топором. (15) Все это было утверждено хотя и против воли, но и без противодействия патрициев, потому что никто из них пока не подвергся такой жестокости.
      56. (1) После того как и власть трибунов, и свобода плебеев были вполне обеспечены, трибуны сочли своевременным и безопасным начать по одному преследовать децемвиров и выбрали первым обвинителем Вергиния, первым ответчиком – Аппия. (2) Когда Вергиний призвал Аппия к суду и тот пришел на форум в плотном окружении патрицианской молодежи, все, как только взглянули на Аппия и его спутников, сразу вспомнили об ужасном времени его правления. (3) Тогда Вергиний сказал: «Речи придуманы для изложения сомнительных дел, и потому я не собираюсь тратить время на обвинение против того, чью жестокость вы сами пресекли силой оружия, и не позволю, чтоб к прочим своим злодеяниям он прибавил бесстыдную самозащиту. (4) Все нечестивое и богомерзкое, что совершал ты день за днем в продолжении двух лет, я прощаю тебе, Аппий Клавдий! Есть только одно преступление, в котором ты должен оправдаться перед судьею, и, если ты не докажешь, что своим приговором не передал, вопреки законам, свободного человека в рабство , я прикажу взять тебя под стражу!»
      (5) У Аппия не было никакой надежды ни на помощь трибунов, ни на суд народа, а все-таки он обратился к трибунам, но никто не вмешался, и, когда уже был послан человек схватить его, Аппий воскликнул: «Я обращаюсь к народу!» (6) Это слово – единственная защита свободы – произнесено было устами того, кто недавно сам оспаривал свободу другого, и, когда оно было услышано, воцарилась тишина. (7) Но каждый думал про себя, что есть еще боги, которым небезразличны дела людей, и хоть поздно, но тяжко карают они за гордыню и жестокость. (8) Перед нами обжалует приговор тот, кто сам упразднил право на обжалованье; отнявший у народа все права к народу же и взывает о помощи; узником, лишенным права на свободу, становится тот, кто своим приговором объявил свободного человека рабом, – вот о чем шептали в толпе, пока Аппий взывал о помощи к римлянам. (9) Он напоминал и о заслугах перед государством, которые имели на военном и гражданском поприще его предки, и о том, что ему самому принесла несчастье преданность плебеям, заставившая его для уравнения законов отказаться от консульства, что вызвало страшное озлобление патрициев, и о своих законах, бесполезных теперь для их создателя, которого ведут в темницу. (10) Впрочем, о том, что есть в нем дурного и хорошего, он будет спорить лишь тогда, когда ему предоставят возможность защищаться; а теперь, мол, по общему праву гражданства в назначенный ему, римскому гражданину, день суда он просит дозволения говорить перед судом римского народа. Он не настолько боится ненависти к себе, чтобы не надеяться более на справедливость и милосердие своих сограждан. (11) Если же его поведут в темницу без суда, он будет жаловаться народным трибунам, заклиная их не подражать тем, кто им ненавистен. (12) А если трибуны признаются в том, что они сговорились упразднить право обжалованья, в чем были уже обвинены децемвиры, то он призовет на помощь народ, взывая к консульским и трибунским законам об обжаловании, принятым в этом году. (13) Для кого существует право обжалованья, если он не может им воспользоваться до приговора и суда? Защитят ли эти законы незнатного человека, если даже он, Аппий Клавдий, не нашел в них опоры? На его примере будет видно, что именно – свобода или произвол – упрочено новыми законами и имеет ли действительную силу право обжалованья беззаконий должностных лиц перед трибунами и народом, или это только пустые слова .
      57. (1) Вергиний возразил на это, что один лишь Аппий Клавдий стоит вне закона, не причастный ни государству, ни согражданам. (2) Взгляните, люди, на трибунал , оплот всех его преступлений, откуда этот пожизненный децемвир, от которого не было защиты ни имуществу граждан, ни их достоинству, ни самой их жизни, (3) всем грозил розгами и топором, в презрении к богам и людям окружив себя палачами вместо ликторов. От грабежей и убийств он перешел к утолению своей похоти и, на глазах народа римского вырвав из объятий отца родную дочь, отдал ее, как военную добычу, своему спальнику. (4) С этого места произнес он свой жестокий и нечестивый приговор и вложил в руку отцу оружие против дочери; отсюда, взволнованный больше неудачей своей гнусной затеи, чем самим убийством, он отдал приказ бросить в темницу жениха и деда, поднявших бездыханное тело девушки. И для него воздвигнута темница, которую он привык называть жилищем для плебеев Рима. (5) А потому, сколько б раз ни просил Аппий обжалованья, столько же раз и он, Вергиний, будет обвинять его перед судьей в том, что он свободного человека объявил рабом, а в случае отказа предстать перед судом Вергиний прикажет заключить его под стражу. (6) Без чьих-либо возражений, но при большом волнении плебеев, которым уже казалась чрезмерной вольность, с какою они карали такого человека, Аппий был препровожден в темницу. Трибун заранее назначил день суда.
      (7) Между тем от герников и латинов явились в Рим послы с поздравлениями по случаю восстановления согласия между патрициями и плебеями, в честь которого они принесли на Капитолий в дар Юпитеру Всеблагому Величайшему золотой венок – небольшой, по мере их скромных возможностей, ибо благочестия в тогдашних богослужениях было больше, чем роскоши. (8) От этих же послов были получены сведения о том, что эквы и вольски изо всех сил готовятся к войне. (9) Итак, консулы поделили между собою обязанности. Горацию достались сабиняне, Валерию – эквы. Когда для этих войн объявили набор, плебеи выказали такую готовность, что записалась не только молодежь, но и немало добровольцев из числа уже отслуживших свой срок, благодаря чему войско было и умножено, и укреплено опытными воинами. (10) Прежде чем войско покинуло Город, для всеобщего обозрения были выставлены вырезанные на меди законы децемвиров, известные под названием законов двенадцати таблиц . Как пишут некоторые, это сделали по приказу трибунов эдилы.
      58. (1) Гай Клавдий, ненавидевший децемвиров за их злодеяния и больше всех озлобленный дерзостью племянника, давно уже перебрался на свою старую родину, в Регилл, но теперь, несмотря на преклонный возраст, явился вымаливать прощенье тому, от чьих пороков бежал сам. В лохмотьях, сопровождаемый родными и друзьями, ходил он по форуму, обращаясь к каждому, кого встречал, с заклинаниями не пятнать несмываемым позором род Клавдиев, чтобы (2) никто не думал, что они достойны заключения в темницу. Человек, чье изображение будет в величайшем почете у потомков , законодатель и основоположник римского права, сидит сейчас под стражей среди ночных воров и бродяг! (3) Он призывал хоть ненадолго сменить гнев на здравое размышление и в ответ на мольбы целого рода Клавдиев помиловать Аппия, чтобы из ненависти к нему одному не оттолкнуть от себя стольких просителей. (4) И сам он, Гай Клавдий, сделал это лишь ради родового имени, а не потому, что заключил мир с Аппием, желая вызволить его из беды. Свобода была добыта доблестью, а упрочить согласие сословий может лишь кротость.
      (5) Некоторые почувствовали сострадание к нему самому, а не к его подзащитному, Вергиний же заклинал пожалеть его и дочь и внимать мольбам не рода Клавдиев, уже властвовавших над плебеями, но родичей Вергинии, трех трибунов, которые, хотя и избраны в помощь плебеям, сами ищут у них защиты и помощи. Слезы Вергиния были убедительней. (6) Лишенный надежды, Аппий покончил с собой, не дождавшись суда.
      (7) Вслед за этим другой ненавистнейший человек, Спурий Оппий, подвергся преследованию Публия Нумитория за то, что был в Городе при оглашении его товарищем неправедного приговора. (8) Однако его собственные беззакония вызывали еще большую ненависть, чем непротивление чужим. Привели свидетеля, который побывал в двадцати семи походах, восемь раз был награжден один от всей центурии, он принес для всеобщего обозрения свои награды и, разорвав на себе одежду, выставил напоказ исполосованную розгами спину, выражая полную готовность отдать себя на растерзание Оппию уже как частному лицу, если тот докажет перед судом, что знает за ним хоть какую-то провинность. (9) Оппия тоже отвели в темницу, где, не дожидаясь дня суда, он кончил жизнь самоубийством. Имущество Клавдия и Оппия трибуны обратили в доход государства. Остальные децемвиры отправились в изгнание, и их имущество отошло в казну. (10) Притязавший на Вергинию Марк Клавдий был осужден по приговору, но прощен самим Вергинием и отпущен, после чего ушел изгнанником в Тибур , а маны Вергинии, которой после смерти повезло больше, чем при жизни, – столько домов обошли они, требуя пени, – успокоились не прежде, чем покарали последнего преступника.
      59. (1) Великий страх обуял патрициев, перед которыми трибуны явились в том же обличьи, что и децемвиры, но тут народный трибун Марк Дуиллий благоразумно пресек это чрезмерное своевластие. (2) «Врагам, покушавшимся на нашу свободу, мы отплатили сполна, – сказал он.– И потому в этом году я не позволю, чтоб хоть кто-нибудь был вызван в суд или препровожден в темницу. (3) Ибо в другой раз не взыщешь за старые и уже забытые прегрешения, после того как и новые искуплены казнью децемвиров, а неустанная забота обоих консулов, охраняющих вашу свободу, служит залогом того, что вмешательства трибунов не потребуется».
      (4) Сдержанность трибуна сразу избавила патрициев от страха, но зато заронила в них ненависть к консулам, которые казались им всецело преданными плебеям, так что о благополучии и свободе патрициев больше пеклись плебейские должностные лица, чем патрицианские, и даже своими карами трибуны пресытились прежде, чем консулы собрались воспротивиться их произволу. (5) Вот почему многие объясняли нерешительность сената, утвердившего внесенные консулами законы, лишь опасным положением, в какое попало тогда государство.