- А вы сомневались?
      - Немного... Вы так похожи на обычного человека, без этих бычьих пальцовок...
      - Обычного? Ошибаетесь, любезный! Это все маскировка, камуфляж: я никогда не работал на государство и никогда не буду работать. Я живу так, как того желает мое сердце.
      - И чего оно желает?
      - Свободы, Андрей Андреевич. А чтобы быть свободным, надо всего-навсего этого захотеть и будет все, все слагаемые ее: деньги, власть, неуязвимость, неуловимость, если хотите...
      Андрей Андреевич сделал последнюю глубокую затяжку и закинул окурок далеко вниз, на клумбу:
      - "Если хотите..." Да нет, пожалуй не хочу.
      - Ваши проблемы.
      - Мои-то что... А вот по вам давно клиника плачет...
      - Знаю даже какая, - оборвал я его проповедь. - Вам пора, спасибо за службу, и... До свидания!
      - До свидания... - пробормотал Андрей Андреевич, дал задний ход в глубь мансарды, где его подхватил один из быков.
      Я закурил новую сигарету, наблюдая с балкона за удаляющейся "Волгой" с актером на борту.
      Вот так, между прочим, всегда. И с чего, спрашивается, они взяли, эти серые мыши, что они могут, вот так, походя, судить меня, клеить ценники, ярлыки и все такое прочее? С чего? Да и вообще... Как могут мыши судить кошку за то, что они их жрет? Это просто голод, утоляющийся голод Зверя, моего выколотого волка... Вот и все. Глава 14. "Вилка" для кроликов
      Отдаст иль не отдаст? Вот в чем вопрос... В смысле Снегирев, безусловно бабки. Легенда преподносилась уж слишком фантастическая, чтобы обычный, нормальный, в здравом рассудке и уме человек в нее сразу поверил. Но это все пустяки. Твердокаменно обосновать любую ерунду - это как раз по моей части. И это, наверное, настоящий смак и кайф, в такой работе.
      Засунуть подзащитному паяльник в задницу - проще простого, а вот сделать так, чтобы он сам, САМ, бабки приволок, да еще и униженно благодарил за оказанную милость... Это, действительно, героическая задача!
      Я решил эту задачу классическим, но все еще исправно работающим методом: так называемой "вилкой". Это когда подлая "мафия" нападает на беднягу клиента, но потом она же, то есть я хотел сказать: "ФСБ"... Хе-хе... Его же и отбивает.
      Итак, нападение. Оно было организовано сразу же по прибытию гражданина подзащитного на место работы, едва он успел сесть в свое роскошное кожаное кресло.
      Трое шустрых пацанов с серенькими, не запоминающимися лицами в одинаковых кожаных куртках лихо вырубили охранника, оборвали телефонные провода и уложили на пол персонал снегиревского офиса.
      Двое остались держать публику под стволами, а третий отправился исповедывать курганца. Тот со страху забился в узкую щель между шкафом и стеной, надеясь, таким образом спасти свою особо ценную шкуру.
      Парнишка без лишних церемоний ознакомил висок подзащитного со стволом "АКСУ":
      - Колись!
      - Как это?
      - Конкретно! Где бабки?
      Снегирев дрожащей рукой протянул ключ от сейфа. Но пацанчик был вполне опытный и ученый:
      - Нее... Сам открывай!
      Сейф открылся со второй попытки, обнажив внутренности, доверху набитые кипами бумаг. Пацанчик долго смотрел сначала в сейф, потом на курганца:
      - А где бабки?
      - А нету, - ответствовал тот.
      Пацанчик без размаха, коротко врезал ему ногой в живот. Курганец упал, загнулся, захрипел.
      - Запомни, сука! - шипел пацанчик в лицо подзащитному. - Времени у тебя мало осталось... Собирай бабки и сдавайся Гоше по хорошему... А не то...
      В кабинет заглянул один из соратников пацана:
      - Колян, уходим!
      Колян медленно спрятал автомат под куртку. Курганец все еще корчился на полу.
      - Мы уходим, - Колян что-то выколупывал из кармана. - Но мы вернемся, обязательно вернемся, запомни это!
      Он что-то бросил под Снегирева и быстро вышел из кабинета. Это "что-то" громко хлопнуло. Курганец рассмотрел то, что подкатилось ему под живот, похолодел и позорно, тонко-кастрированно завизжал...
      Визжал он, наверное, минуты три. А может четыре. Или пять. И только потом прекратил это дурацкое занятие и более внимательно осмотрел предмет, лежащий в опасной близости от его желудка, почек и печени.
      Это была граната. Наступательная такая. У которой взорвался запал, но отчего-то не подорвался основной заряд. Учебная, наверное, хе... Сколько было нервов изорвано в клочья... Ужас.
      Я вполне представляю его состояние. Но если честно - сам бы купился на таком фокусе. Купился, однозначно. Только на сей раз не я, а Снегирев. Вот он наверное валялся под столом, жадно глотая воздух пересохшей глоткой, гадая, повезло ему или нет... Это гадание дало минут десять форы пацанам для ухода - тоже надо учесть.
      Еще минут пятнадцать-двадцать ушли на ахи-вздохи и развязывание персонала. А освобожденный персонал, небось еще четверть часа уговаривал Снегирева накапать в милицию... А время на тяжкие колебания и раздумья...
      В общем, пацаны вполне успели доехать до дачи, доложиться о проделанной работе, перекурить и устроиться отдохнуть во дворе. И только тогда зазвонил телефон.
      Я взял трубку. Это был Снегирев, нервно орущий прямо в ухо:
      - Товарищ подполковник!
      Ишь ты, как запел... А гусь свинье, между прочим, не товарищ! Но так я только подумал... Отвечал же совсем по другому:
      - А-аа, гражданин Снегирев! Что там у вас?
      - Обижают! Пацаны паритовские наехали, дескать, гони бабки и все тут!
      Эти самые пацаны как раз этот момент не на жизнь, а насмерть сражались во дворе в нарды.
      - Ясно. Вы откуда звоните?
      - Из дома.
      - Вот там и оставайтесь. Ни в коем случае никуда не выходите, а мы немедленно выставим пост наружного наблюдения и приступим к розыску этих самых "пацанов".
      - Спасибо!
      Да всегда пожалуйста. И все-таки, разводить этаких кроликов, как курганец, это в кайф! В подобных операциях я всегда испытывал потрясающий подъем адреналина, как при прыжке с парашютом, но не в тот момент, когда основной купол уже раскрылся и ты, как елочная игрушка, висишь над землей, а именно тогда, когда все еще находишься в свободном падении, а небо, облака, воздух, стремительно и быстро пролетают мимо тебя, сливаясь в одно серое, влажное, упругое неразборчивое нечто...
      Я сразу засек время, дав самому себе три часа на поиск "пацанов". Во время этого напряженного поиска я проделал массу всевозможных важных дел: чудно вздремнул, перекусил, поплавал в бассейне и только тогда звякнул подзащитному:
      - Товарищ Снегирев?
      - Да, это я. А вы...
      - Да, тот самый.
      - Ясно. Что мне делать?
      - Ваша проблема решена. Мы сейчас за вами заедем.
      Он жутко обрадовался:
      - Как? Уже?
      - Уже. Наша контора слово держит.
      - Жду!
      - Ждите.
      Впереди была финальная сцена. И как бы ее обозвать? М-мм... Наверное, этак: "Кровь в карьере". Точно!
      Я с трудом оторвал от игры не на шутку увлекшихся пацанов:
      - Эй! Хорош фишки мутить! Все по машинам - клиент ждет.
      Народ засуетился, нарды долой. все рассаживались по машинам: трое в куртках и двое в "тройках" сели в "Волгу", а я с двумя парнями в строгих костюмах в "Ауди". "Волга" поехала прямиком на место финальной сцены, а я к господину, пардон - товарищу! Снегиреву. Домой.
      Он видимо дежурил возле окна, потому что выскочил из подъезда раньше, чем я успел открыть дверцу автомобиля. Он открыл ее сам, мигом пролез внутрь, как клоп под кожу. И сразу напористо так, как в лавке за колбасой:
      - Здрасте! Неужели нашли?
      - Нашли.
      - Здорово! Вот это оперативность! Впечатляет...
      Еще бы! На это и было все рассчитано.
      - И что теперь?
      - А теперь вы их должны опознать.
      - Уж я-то опознаю...
      - Надеюсь, - я легонько толкнул водилу в плечо. - Поехали!
      Мы немного помотались по городу, проехали городские окраины, цыганский поселок, состоящий из кривобоких домишек и полуразрушенных заборов, облепленных грязной цыганской ребятней.
      - А куда это мы едем? - Снегирев наконец набрался смелости спросить.
      - В карьер.
      - В карьер? В какой еще карьер?
      - В нормальный такой карьер, где щебенку добывают.
      От такой информации Снегирев начал стремительно бледнеть:
      - Зачем в карьер? Не надо в карьер!
      Но я был жесток:
      - Надо, гражданин Снегирев... Надо!
      Он сразу заткнулся. Далее дорога шла густым перелеском, круто в гору. Даже трехлитровый движок "Ауди" вытягивал подъем только на второй скорости. Еще немного, еще чуть-чуть, последний бой, он самый...
      Хопа! Мы выбрались на вершину подъема, перелесок расступился, открыв вид ровной площадки, сплошь усыпанной гравием. На площадке стояла "Волга", парняга, из тех, что в галстуках и костюмах. Мы вышли наружу и осмотрелись...
      Зрелище было еще то... Прямо под нами отвесным обрывом начинался огромный затопленный карьер. До воды было примерно метров пятьдесят, а под водой, по слухам, все сто.
      Я оглянулся на Снегирева. Того заметно трясло - каменные джунгли произвели на него свое мрачно-величественное впечатление. Эта площадка была самой высокой точкой, с нее был виден не один, а добрый десяток затопленных, или все еще работающих огромных индустриальных ям...
      - А где... - начал было Снегирев.
      Где эти проклятые расхитители капиталистической собственности? Я молча подвел его к краю обрыва и показал вниз. Снегирев пошатнулся, я крепко ухватил его за одежду.
      Все трое болтались прямо под нами, намертво привязанные под мышками кольцом альпинистского каната. Морды пацанов были серьезно разбиты.
      - Ну что? - равнодушно спросил я. - Они?
      - Они самые... - отчего-то шепотом ответил курганец.
      Я громко окликнул висящих внизу пацанов:
      - Эй, ребята, слышите? Он вас опознал!
      Ребята подняли головы вверх, увидели рожу курганца и хрипло, в унисон зарычали, что-то такое нехорошее и матерное.
      Снегирев тут же отпрянул назад, послав мне испуганный взгляд. Я поймал этот взгляд и ответно успокоил бедолагу клиента:
      - Не бойтесь...э-эээ...товарищ Снегирев. Открою вам одну маленькую тайну все дерьмо, которым они вас попытались нагрузить, было последним в этой жизни...
      Тот не понял:
      - Как это?
      - Да очень просто!
      Я протянул руку назад, один из парней вложил мне в ладонь приличных размеров тесак, которым я с одного удара перерубил все три каната, удерживающие пацанов на скале.
      Снизу раздались дикие крики, глухой удар о камни... Снегирев нервно хрустнул пальцами и сглотнул слюну, до сих пор не веря в то, что только что видел:
      - Скажите...
      - Что?
      - Они... Мертвы?
      - Мертвее не бывает.
      Снегирев опять взволнованно дернул кадыком. Пора его убирать отсюда.
      - Садитесь в машину, вас отвезут домой.
      - А вы?
      - А я останусь. Сами понимаете, тут нужно все убрать, подчистить...
      - Понимаю...
      Он медленно направился к машине какой-то вялой, ватной походкой. Сел в салон, хлопнул дверцей, но тут же снова ее открыл:
      - Один вопрос...
      Я подошел поближе:
      - Что такое?
      - Да нет, ничего... Просто я хотел сказать... Спасибо вам!
      Похоже, бедняга был всерьез тронут моей заботой. Но я ведь такой прагматичный "гэбист":
      - Да на здоровье! Но одного "спасибо" маловато будет...
      Он соображал секунды три:
      - Завтра. Завтра я привезу деньги.
      - Хорошо. Утром вам позвонят, скажут куда привезти, - я сам с силой захлопнул дверцу машины.
      "Волга" стала разворачиваться по площадке, а я прикурил сигарету своеобразный таймер, во время уничтожения которого, машина с господином Снегиревым на борту, должна была отъехать на безопасное расстояние.
      Докурив, подошел к обрыву и негромко сказал вниз:
      - Все, хорош, ребята! Цирк уехал.
      Вот Снегирев-то этого не видел! Пацана были закреплены на скале страховочными веревками, а весь полет у них занял не более полуметра. Мы сбросили им веревки с карабинами, которые они перецепили на свои "беседки", надетые прямо поверх бандитской амуниции.
      Подняв пацанов на площадку, мы все вместе долго хохотали, вспоминая обстоятельства дела. Нас веселило все: и размазанный кетчуп на физиономиях пацанов и обалдевшая рожа Снегирева, смоделированные крики "умирающих" и удары бьющихся о камни тел...
      Приятно быть победителем-хитрецом, объегорившим всех и вся, очень приятно. Дело оставалось за малым - завтра поутру забить с господином Снегиревым стрелочку и забрать свое честно заработанное лавэ. А потом - сво-бо-да! Глава 15. Победа!
      Утром Снегиреву позвонили. Не я, один из парней Рыжего, у которого оказался самый хрипато-конспиративный голос.
      Стрелка была забита классически: под мостом кольцевой развязки. А чтобы все было донельзя шпионажно, я обложил развязку людьми с радиостанциями, которые периодически бормотали в эфир всякую чепуху, типа: "Первый, первый, все чисто... Второй на связи... Третий тоже...Там же..."
      На Снегирева это хриплое бормотание действовало весьма успокаивающе. Он перестал оглядываться и открыл багажник, извлекая оттуда оговоренное нечто вступительный взнос.
      Вступительный взнос для вхождения под крышу ФСБ тоже был привезен классически: в черном "дипломате". Я открыл "дипломат" - денег там было полным-полно и все отчего-то мелкими купюрами. Фильмов, наверное, насмотрелся, засранец. И весьма препаршивых, надо отметить, фильмов. Но я очень тщательно пересчитал всю наличность - надо быть аккуратным и сквалыжным в глазах клиента, больше уважать будет.
      А пересчитав, одобрительно хлопнул Снегирева по плечу:
      - Вот теперь все в порядке!
      Тот даже порозовел:
      - Вы действительно так думаете?
      - Действительно... Думаю.
      Я врал. В этот момент я думал только об одном: как побыстрее избавиться от навязчивого курганца. Но тот никак не хотел уходить, волновался и хватал меня за пуговицу рубашки:
      - Я могу быть спокоен за свое будущее?
      Все-таки у него было немало всевозможных косяков, раз он так пекся о собственной безопасности, то есть - шкуре. Но отвечал я весьма твердо и убеждительно:
      - А то как же! Можете быть совершенно спокойны. Идите, отдыхайте.
      Я кое-как распрощался с господином кроликом...э-эээ... то есть я хотел сказать - Снегиревым, и поехал к Рыжему в офис. По дороге остановился у киоска купить сигарет, заодно отцепил свои законные двадцать пять тысяч и спрятал их в багажник, под запаску.
      Уже на подъезде к офису меня тормознул гаишник. Сам виноват: забылся, задумался и вот результат - превысил какую-то поганую скорость. Медленно прижимаясь к обочине, я взвешивал шансы. "Ауди" в угоне, но документы безупречны, плюс - мой поддельный статус подполковника безопасности.
      Машина плавно остановилась. Гаишник так же неторопливо приближался. Он уже был рядом, когда я принял решение: ва-банк!
      Я быстро и решительно вышел навстречу гаишнику, на ходу распахивая пиджак и как бы случайно засвечивая наплечную кобуру с газовым пистолетом - точная копия "ПМ", даже рукоятка такая же, светло-коричневая. Гаишник напрягся, а я так же нагло и уверенно предъявил свои левые корочки и сухо скомандовал:
      - Ваши документы, сержант! Немедленно!
      - А в чем дело? - он как будто стал ниже ростом.
      - Дело в том, - компетентно объясняю я. - Что уже месяц в этом районе пасется шайка жуликов, выдающих себя за сотрудников ГАИ... Короче, ваши документы!
      Он растерянно протянул мне свое удостоверение. Я самым внимательнейшим образом его проработал. В этой сцене сбывались мечты каждого автоводилы поставить инспектора ГАИ в стойку модели "раком".
      Я проверил у него все, что только мог: от удостоверения до наручных часов. И только тогда разрешил ему расслабиться:
      - Все в порядке... Вы свободны, сержант!
      Он удалился, скромно и виновато. А я продолжил свой путь в офис Рыжего. В офисе меня ждал потрясающий сюрприз. И звали этот сюрприз - Гоша Паритов. Сюрприз хлебал кофе, Рыжий - водочку. По огурчики венгерские, маринованные. Я тоже не стал отставать от коллектива, соорудив себе дикий коктейль из перемолотых кофейных зерен, сахара и двух чайных ложек коньяку. Добавил кипятка, размешал, попробовал, прикурил сигарету и только тогда спросил Паритова:
      - Ты же вроде в тюрьме?
      Но Гоша только снисходительно улыбался. Он жутко любил удивлять окружающих своим всемогуществом:
      - Конечно в тюрьме. На нарах лежу. Разве незаметно?
      Я бросил "дипломат" на стол, буркнул:
      - Нет, не заметно. Даже совсем не заметно... Вот деньги.
      Паритов удовлетворенно засопел и открыл чемоданчик.
      - Отлично, Студент! Чистая работа. Свое, как я вижу, ты уже взял...
      - Угу, - согласился я. - Вроде как в расчете?
      - В каком? - ухмыльнулся Гоша.
      - Я свободен? Во всех смыслах?
      - Во всех... Гм... - От нас - да. От себя - вряд ли...
      Сегодня я что-то туго соображал:
      - Как это?
      - Узнаешь еще... Будь здоров!
      - Буду, - клятвенно пообещал я Паритову и отправился на свежий воздух.
      Криминальную "Ауди" я бросил во дворе, за пару кварталов от своего дома. Добыл из под запаски сверток с деньгами и дальше пошел пешком, медленно и устало.
      Итак, победа. Полная и повсеместная. Я свободен, при бабках, но... Не при делах. Но дела - вещь самообразующаяся, если только есть ради чего, ради кого...Я сразу вспомнил ее, которую попытался забыть в горячке разводок - Катю.
      Завтра. Завтра я начну и буду биться за нее, как тигр, и пусть только попробует кто-нибудь встать поперек дороги! А пока я шел домой по одной единственной причине: утро вечера мудренее.
      Еще поднимаясь по лестнице к своей квартире, я услышал заливающийся трелями телефон. Я рванул, как в армии, на краповый. Быть может, это звонила Катя? Открыл дверь, но телефон все еще продолжал верещать и я поднял трубку:
      - Слушаю.
      - Это Юля, - у нее всегда был очень характерный тембр голоса, чуть глуховатый и одновременно разбитной, я вспоминал его... Юля, Юля... Юля?!
      - Юлька, ты?!! - я почти вскрикнул, но тут же осекся - когда-то это имя для меня значило слишком много.
      Я с трудом совладал с собой, задавая простой и обычный для такого случая вопрос:
      - Как у тебя дела?
      - Нормально. А у тебя?
      - Потихоньку.
      - Ты сейчас стал таким... э-ээ... крутым, вроде?
      - Да, есть такое дело.
      Мы замолчали. Я был застигнут врасплох ее звонком, растерян, сбит с толку и совершенно не знал, о чем говорить.
      - Ты знаешь... - прервала она затягивающуюся паузу. - Я развелась.
      Я молчал.
      - Ты что, не слышишь? Я развелась!
      Я даже представил себе ее взгляд, полный неуверенности и тоски. И опять я виноват. Вселил, понимаешь, в ее слабое женское сердце массу надежд и разочарований, успел упасть и подняться над обстоятельствами, а теперь коварно отваливал в сторону, по-подлому забыв, что было... Да и было ли? До сих пор не знаю.
      - Не молчи... Скажи хоть слово. Ты же всегда находил, что сказать, так скажи...
      А вот не скажу. Голоса из прошлого - всегда болезненная и очень ненужная вещь. А я не могу быть предателем настоящего. Ужасно грубо и нетактично, но я отключил телефон. Все, для всех меня нет.
      Стоп. А если Катя... Вдруг, а? Нет, я все прекрасно понимал, насколько это ботва: ждать у моря погоды. Нужно идти самому, падать на колени, каяться, что-то доказывать, хоть что-то, но делать... Но все же... Вдруг?
      В общем, я включил аппарат обратно. И он тут же, как по волшебству, вновь ожил бодрыми трелями. Я радостно схватился за трубку, но услышал там баритонистый такой голос:
      - Здорово!
      - Привет.
      - Хочешь приколоться?
      - Валяй.
      - Что там у тебя на правой руке?
      - Синяк. Вчера подружка укусила.
      - А ты?
      - И я ее тоже. Только не в руку, а гораздо ниже. Продолжать, извращенец?
      Голос заметно напрягся:
      - У тебя на руке татуировка волка, а человек, который делал тебе эту татуировку, умер сегодня ночью.
      Мне сразу как-то расхотелось шутить:
      - Как, почему, отчего?
      - От цирроза печени. А почему... Потому, что его время вышло. Жаль, что твое пока нет. Пока нет...
      - Кто ты?
      - Ты знаешь, кто я. Помнишь, как я лежал за палаткой?
      У меня что-то случилось с дыханием:
      - Что?!
      - То самое. И помни - я приду за тобой. Завтра. В афганском кафе, ровно в двенадцать.
      Он положил трубку.
      Вот те раз! Какой, однако, сегодня день на сюрпризы! Причем телефонной природы.
      "Вот те два!" - шепнуло нехорошее предчувствие. "То ли еще будет... ". И я согласился с ним. С предчувствием, то есть. Глава 16. Откровения
      Всю ночь я честно пытался заснуть, но... Не мог. Две мысли грызли меня: что там с Катериной и как победить моего личного демона, то есть самого себя, в себе. Кое-как дожив до утра, я долго пил кофе и приводил нервы в порядок. А когда мне показалось, что привел, взял машину и рванул к Кате домой.
      Я летел к ней как на крыльях, выжимая из мотора все, что только возможно, абсолютно наплевав на красный свет светофоров и опасность разбиться на виражах. На заднем сиденье теснились алые ряды роз, пьяня одним своим ароматом, я вез эти стройные ряды ей, только ей, в знак своей любви и признательности за одно только ее существование.
      Уже скоро. Еще поворот... Газу, газу! Кыш все с дороги - я еду! К ней еду! Последний поворот, я влетаю во двор. Бегом в лифт и вот я уже вовсю трезвоню в дверь. Открывает ее мама, сочувственно сообщает, что Кати нет, что он ушла туда-то...
      Я еду "туда". Обшариваю все и вся, расспрашиваю людей, но... Мимо. Ее там уж не было. Как заколдованный круг, мне давали новые адреса, я мчался туда, искал, расспрашивал, но везде опаздывал, где на двадцать минут, где на пять...
      Я начинал психовать, заводиться. И как следствие - делать ошибки. А как только я понял, насколько взвинчен, сразу прекратил поиски. Я не хотел, чтобы она увидела меня таким: разбитым и дерганым. Очень не хотел. А поэтому, развернул автомобиль и поехал на загадочную двенадцатичасовую встречу.
      Никогда не носил часов, но на встречу в "афганском" кафе умудрился прибыть ровно в двенадцать ноль-ноль. Случайность или судьба? Внутри было пусто, если не принимать во внимание двух все еще зевающих официанток и улыбающегося за столиком алкаша Петровича.
      Я сел к нему:
      - Ты тут чего делаешь?
      - У тебе здесь, кажется, встречка назначена?
      Я уже не удивляюсь его всезнанию - настолько устал после бессонной ночи, что мне все по фигу:
      - Ну?
      - Ну, ну... Баранки гну! - весело отвечает он. - Я тебе и разжую, что к чему.
      - Разжевывай... Я тоже поем.
      Я заказал пиццу и колу. Петрович беспрестанно улыбался, но его улыбка становилась все более и более напряженной:
      - Удивляешься?
      - Не-а.
      - Вот это правильно. Только договоримся сразу - безо всяких там глупых драк и преждевременных инфарктов, хорошо?
      - Хорошо. Но не тяни кота за хвост.
      - Не буду. Ты знаешь, кем я работаю?
      Я задумался. А ведь действительно! Я даже не знал, чем этот жук промышляет по жизни.
      - Ну и кем?
      - Я судмедэксперт.
      - Ну и..?
      - И давным-давно работаю на Паритова.
      - Ах вот как... - я сразу забыл о еде, откинулся на спинку стула, разглядывая серьезную физиономию Петровича.
      Старина Паритов оказался на высоте: так грамотно подставить меня на левой телке и так четко разыграть попавшую ему в руки козырную карту мог только он. А инструментом во всей этой сложной комбинации послужила липовая экспертиза "мэйд ин" Петрович.
      Одно только не ясно:
      - Петрович, ты на кой черт мне все это рассказываешь?
      Тот хмыкает, тянется за сигаретой:
      - А ведь хороший, просто отличный вопрос! Помнишь медсестру? Там, в госпитале?
      - Веру Евгеньевну?
      - Да. А ты откуда про нее знаешь?
      - А учились мы вместе.
      Как тесен мир! Иногда даже слишком...
      - И что она тебе рассказала?
      - А то, что ты ей сам и рассказывал: про духа, который влез тебе в мозги, про татуировку и про все прочее такое...
      Вот черт... И кто просил ее трепаться про все дерьмо, которым я поделился, поделился с ней как с другом, но друг воспринял мой рассказ как прикол, еще один неудачный прикол... Но это все было очень давно. Давно... И, как говорится неправда. Так что Петрович жестоко обломается, пытаясь поймать меня на этой фишке.
      Я перехожу в наступление:
      - Ну и что? Мало ли у кого какие глюки спьяну? Только не ври, что тебе твои покойники не снятся.
      Петрович не отрицает:
      - Раньше снились, бывало. Но я быстро выучился лечить эти сны так же как и ты, водочкой.
      - Я уже давно не пью.
      - А кто пьет-то? Никто не пьет! Просто каждый находит себе свой собственный сдвиг, чтобы занять мозги. Когда он один - с этим еще можно существовать. Но когда их целый букет, как у тебя... Это...Мрм-м... - он долго пытался подобрать нужное слово и наконец нашел. - Клиника!
      - Ого! А примерчик можно?
      - А запросто! - у него в голосе понемногу прорезались мефистофельские нотки. - Ты что, всерьез думаешь, что Катя тебя... В смысле действительно встречается только с тобой?
      Я хорошенько подумал:
      - Вряд ли. У нее тысяча поклонников. А среди них иногда попадаются действительно интересные типы.
      - И ты об этом так спокойно говоришь?
      - А что тут такого?
      - Э-ээ... Ничего...
      Заткнулся, слава Богу. Я хладнокровно продолжил трапезу: аппетитно и неторопливо прикончил пиццу, обильно политую острым кетчупом, в довершение запил кока-колой.
      Петрович наблюдал. Он слишком явно хотел меня зацепить, вывести из себя, чтобы я схватил его за отвороты пиджака и как следует тряхнул, заорал: "Ты врешь, гадина! Ты все врешь!". И чтобы посетители кафе с пугливым интересом обернулись на нас... Но этот фокус не прокатит. Точно не прокатит.
      Я очень благодушно улыбнулся ему и полез в карман за сигаретами. Но вот досада - курева на месте не оказалось. Хм, странно... Вроде было... А впрочем, обронил, наверное где-нибудь. Я не долго думая похитил сигарету из пачки Петровича. Тот не возражал. Прикурил, выкашлял дешевый дым советского "Бонда":
      - Так зачем ты меня сюда пригласил?
      Петрович изумляется:
      - Кто? Я? Я тебя никуда не приглашал.
      - Недопонял? - я действительно его не понял.
      - Чего тут непонятного? Я просто зашел сюда пожрать после ночного дежурства.
      - И все?
      - Конечно все, - Петрович обеспокоенно смотрел на меня. - Слушай, Студент, ты плохо выглядишь... Очень плохо. Нервный какой-то, дерганый... Что-то случилось?
      - Ты зачем раскололся-то?
      - Я же тебе говорил, Студент, нравишься ты мне. А поскольку Гоша тебя отпустил, я и отдал тебе все расклады.
      Я уже вообще ничего не понимал. Но все равно сделал вид, что полностью разобрался в ситуации. Зато Петрович не делал вида всезнающего идиота - он просто удивлялся:
      - Ты зря принимаешь меня за какого-то монстра, Студент, - мягко укоряет он меня. - Я тебе друг, помни это... А тебе обязательно нужно отдохнуть. Съезди куда-нибудь... Море, пляж, девочки, то, се...
      - Угу, - соглашаюсь я. - Ты извини, если что...
      - Да все нормально!
      Я пошатываясь вышел из кафе. Быть может мне вообще все приснилось: Афган, Гоша, Катя, это дурацкий звонок? Тогда что есть правда? Отец как-то сказал, что я балбес. Правда, наверное. И не просто балбес, балбес свободный, поразительно свободный - от всего, всех и вся.
      Я нарезал на машине пару кругов по городу и неожиданно для самого себя свернул на трассу. Проехал около десяти километров до указателя и остановился на обочине. Направо пойдешь... Налево... Гм, налево... Да в общем-то один хрен. Мимо с ревом проносилась многотонная дребедень, воняющая соляркой и немытыми дальнобойщиками, а я все еще сидел в машине, разглядывая здоровенный синий щит с белыми стрелками направлений.
      Внезапно мне в голову пришла забавная мысль. А что есть вот прямо сейчас, взять и рвануть по указателям, найдя свое новое пристанище, вот этак, случайно? Эта мысль мне очень даже понравилась. Начать новую жизнь... И все снова... Как знать, быть может на этот раз мне повезет?
      Я даже выжал сцепление и включил передачу, но что-то остановило меня. Посмотрел назад и понял, что именно: розы, алые, как кровь, розы... Вернее, их аромат. Пока я метался по горячему городскому асфальту, они увяли, опустили свои чудные, туго спеленутые природой головки. Они должны были принадлежать ей, но раз так...
      Я вышел из машины, достал это букетище и положил на обочине. Отошел в сторону, заценил - прямо как у подножия постамента... Дьявол... Этот постамент уж больно смахивал на надгробный.
      Ненавижу такие постаменты: слишком много их было в моей жизни. И они до сих пор мучили меня, как и эти цветы. Цветы...
      Я раздобыл в багажнике пластиковую бутылку из-под газировки, стравил с патрубка бензонасоса около литра бензина и вылил все это дело на букет. Спичка...
      Букет вспыхнул мгновенно. Алый цвет роз поначалу еще пробивался сквозь языки пламени, но лепестки очень скоро обуглились, а пламя тоже стало желтым и коптящим.
      Я не стал досматривать процедуру казни до конца. Завел машину и решительно развернул агрегат по направлению к городу. Был ли у меня план? Не знаю, наверное... Какая-нибудь ерунда всегда есть.
      Итак, я возвращался домой. Я уже забыл сколько дней не спал, а в голове бродила такая мешанина... В которой я окончательно запутался. Окончательно и бесповоротно, как в вязком и нескончаемом болоте.
      Завтра. Все будет завтра... Если будет. Глава 18. Грызть себя
      Когда ты победитель и победил, это видно сразу. Извне. В такое время кто-нибудь тебя непременно похвалит, ласково гладя по шерстке: "Хороший песик, хороший... Не лаешь, не кусаешь, кушаешь хорошо...".
      А вот беспричинно тяпнуть бы такого зубами по горлу, а потом прислонить слабой спинкой к теплой стенке и проникновенно спросить: