ТРАНССИБИРСКИЙ ЭТАП

27 февраля 1999 года (в субботу) мы (я, Сергей Бардаханов и мой сын Виктор) на моем «Вольво-240» выехали из Новосибирска в Кемерово. В 11 часов возле часовни на Красном проспекте был дан официальный старт четвертого этапа. Присутствовали журналисты разных телеканалов. В 12 часов выехали из Новосибирска и через 3,5 часа были в Кемерово. Здесь нас встретили представители Кемеровского автомотоклуба во главе с его председателем Борисом Ивановым. Ночевали в квартире Виталия Трофимова. Нам был предложен отличный ужин (жена Виталия Галина постаралась). Нас сняли местные телевизионщики. И я по телефону дал интервью радиостанции «Маяк» (вернее, ее спортивному корреспонденту Евгению Штилю).

28 февраля в 9.30 выехали из Кемерово и прибыли в Красноярск в 15.30. Дорога второй день была хорошей (трасса подсохла и почти освободилась от снега), так что местами шли (так же, как и в первый день) со скоростью 140 км/час.

В Красноярске на посту ГИБДД «Емельяново» нас встретила представительница Красноярского совета Всероссийского общества автомобилистов (ВОА) Людмила Руденко, и в сопровождении патрульной машины ГИБДД мы проследовали сначала в гараж Красноярского совета ВОА (там помыли и оставили машину), а затем в гостиницу «Красноярск», где нам предстояло спать две ночи (Вите – одну, так как на следующий день я должен был отправить его обратно в Новосибирск поездом – он пропускал учебу). Людмила (в прошлом подполковник ГАИ) принесла в номер большую сумку с едой. Так что на ужин и завтрак пищи у нас хватало. Затем на машине патрульно-постовой службы для нас была организована экскурсия по левобережью Красноярска. Мы побывали в современном здании театра музыкальной комедии (построенном китайцами) и полюбовались цветным фонтаном, затем нас свозили в часовню на вершине холма, с которого открывался прекрасный вид на вечерний Красноярск. Одним словом, приняли нас великолепно. К тому же, как сказала Руденко, генерал Кашинов Павел Григорьевич (председатель Красноярского совета ВОА) согласился спонсировать нам 70 литров бензина.

1 марта для нас (опять же Красноярским советом ВОА) была проведена экскурсия по Красноярской ГЭС в Дивногорске, причем мы побывали внутри самой станции и походили по самому верху плотины (на это нужно было получить особое разрешение). Затем познакомился с Кашиновым. В 14.15 провел пресс-конференцию о своем путешествии (кстати, уже к моему приезду в Красноярск две местные газеты – «Дорожная газета» и «Красноярский рабочий» – опубликовали статьи о кругосветке). После пресс-конференции познакомился с велопутешественником Максимом Харченко. Вечером (в 21.54) отправил Витю поездом домой. Поздно вечером посмотрели новости трех красноярских телеканалов (6 канал ТВК, 9 канал Афонтово и 11 канал Прима-ТВ), в которых сообщалось о нашем приезде в Красноярск и о моей пресс-конференции. К сожалению, полдня шел снег, что могло на следующий день отразиться на скорости передвижения. К тому же обещали похолодание.

2 марта, проехав 1060 км за 13 часов, прибыли в Иркутск, переночевали у дяди Кеши – родственника Сергея Бардаханова. И 3 марта перед обедом, с помощью Владимира Вячеславовича Свинина (тоже родственника Сергея), провел в университете пресс-конференцию.

А в 14 часов пошли в консульство Монголии в Иркутске. И нам за 25 долларов (с каждого) дали монгольские визы.

В 17.30 тронулись в дальнейший путь и через 7,5 часов прибыли в Улан-Удэ к дому родителей Сергея (Прокопия Федоровича и Клавдии Кирилловны).

4 марта провел (не без помощи Прокопия Федоровича, экс-министра просвещения Бурятии) в Доме Печати пресс-конференцию, на которой было много журналистов. Познакомился с одной из «байкальских амазонок» – девушек-автомобилисток, совершающих путешествия без мужчин (вернее, почти без мужчин). В прошлом году они ездили в Китай и Монголию.

А вот до пресс-конференции и после нее мы пытались определить причину и устранить появившийся дефект в машине – в правую половину салона подавался вентилятором (после радиатора) холодный воздух (и пассажиру справа долго сидеть без движения становилось холодно), в то время как в левой половине было всё в порядке – на водителя струился теплый воздух. Лишь вечером смогли определить причину этого дефекта – правая половина радиатора была забита сцементировавшимся порошком герметика, которым мы (еще будучи в Новосибирске) устраняли течь в радиаторе. К сожалению, кроме положительного (течь в радиаторе действительно исчезла), появился и негативный эффект, устранить который в Улан-Удэ было проблематично.

5 марта выехать в Монголию (как я это планировал ранее) не удалось, так как у Сергея были срочные дела в Улан-Удэ. Днем я встретился с четырьмя из «байкальских амазонок» – Светланой, Ириной, Варварой и еще одной Светланой. Они, вроде как, собираются в 2000 году делать кругосветку, но маршрут еще не определили.

Ближе к вечеру вместе с Тумэном Дармаевым (который раньше работал в моем и Сергея Бардаханова институте – ИТПМ в Новосибирске) поехали на одну из СТО (станций технического обслуживания автомобилей), совладельцем которой является один из друзей Тумэна. Мастера этой СТО взялись устранить дефект (то есть распаять, прочистить и запаять радиатор). Но это сделать они могли только на следующий день. Так что пришлось еще на сутки отложить наш выезд в Монголию.

6 марта съездили в Иволгинский дацан – ведущий буддистский религиозный центр в Бурятии. Там даже есть здание, в котором останавливался далай-лама. Конечно, всё менее экзотично, чем в монастырях Тибета (особенно в Потале), которые я посещал в 1996 году (когда сплавлялся с Эвереста на плоту), но все равно весьма интересно. Неожиданно в дацане встретили тибетских монахов. Я им рассказал о том, что бывал в Потале (экс-резиденции далай-ламы), храме Джокханг и других тибетских монастырях и храмах.

К середине дня ребята из СТО устранили дефект в обогреве, и машина была готова. Так что настроились рано утром 7 марта ехать в Улан-Батор.

И 7 марта мы действительно достигли столицы Монголии. Правда, для этого пришлось встать в 4 часа утра, чтобы пораньше пригнать машину с СТО к подъезду дома Бардахановых и загрузиться дополнительными четырьмя канистрами с бензином (по 20 литров каждая), так как бензин в Монголии стоил около 5 руб/литр (250—270 тугриков при курсе продажи 45 тугриков за 1 рубль), то есть в два раза дороже, чем в Бурятии (где бензин по 2 руб.55коп/литр; кстати, это около 0,1 доллара, а самый дешевый бензин был в Кемерово и Новосибирске – по 2 руб/литр).

Российско-монгольская граница открывалась в 9 часов. К счастью, очередь оказалась небольшой, да и российские пограничники и таможенники достаточно дружественно отнеслись ко мне. А вот на монгольской таможне нас задержали почти на час. Как утверждали местные таможенники, машину с американскими номерами (хотя и принадлежащую российскому гражданину) они не могут пропустить в Монголию через этот КПП (контрольно-пропускной пункт) – мол, поезжайте в Наушки и переправляйте свою машину на железнодорожной платформе. Правда, в конце концов нас пропустили. В попутчики к нам напросился молодой монгольский майор полиции, преподающий в Улан-Баторе в Высшей полицейской школе.

С ним мы выехали в сторону Улан-Батора. Однако в Сухэ-Баторе сделали остановку часа на три. Дело в том, что один из друзей отца Сергея проживает именно там. Мы нашли его, и нам был устроен шикарный обед в кафе. За соседним столом группа молодых девушек весело отмечала День 8 марта (который наступит завтра), но в современной Монголии официально это уже не праздник (международный женский), а обычный рабочий день. Гостеприимный друг отца Сергея сообщил нам, что недалеко от Сухэ-Батора, в четырех километрах от трассы Кяхта (на монгольской территории Алтынбулак) – Улан-Батор стоит памятник Чингисхану, построенный четыре года назад. Решили на обратном пути осмотреть этот памятник.

Дорога до Дархана была плохой. «Наш» майор пообещал после Дархана улучшение трассы. Однако оно оказалось кратковременным, и затем снова пошли ямы в асфальте. А потом мы оказались в горах на дороге, занесенной снегом. После наиболее высокого перевала Ноён (1772 м) ситуация несколько упростилась, но колдобины преследовали нас почти до конца продвижения к монгольской столице. Лишь километров за тридцать до Улан-Батора дорога приняла более-менее нормальный вид.

Если Сухэ-Батор и Дархан оказались небольшими городками-селами, то Улан-Батор – настоящий город (только жилых микрорайонов с девятиэтажными домами – более пятнадцати). С помощью нашего попутчика-майора мы связались с женщиной-монголкой Машей, которая раньше училась в СССР в медицинском институте (с ней была предварительная договоренность по линии Свинина Владимира Вячеславовича, один из учеников которого является братом этой Маши). У нее дома мы и переночевали. Также связался с корреспондентом РИА «Новости» в Монголии Александром Альтманом. Договорились с ним, что он на следующий день проведет для нас экскурсию по Улан-Батору (старое название которого Урга), а затем отправит по своим каналам информацию о нашем путешествии.

Ориентиры в монгольском обществе (по сравнению с советским периодом) резко изменились в сторону частного предпринимательства. В Улан-Баторе достаточно много джипов, встречаются и легковые иномарки, правда, в основном не новые.

Последствия наступления Нового года – Сагалганара (а это событие случилось 17 февраля) до сих пор сказывались. Например, еще по пути в столицу Монголии мы обогнали несколько грузовых машин с лошадьми, которых везли с соревнований, посвященных Новому году (году зайца, или кролика).

8-ое марта провели в Улан-Баторе. Утром, находясь еще в квартире Маши, дал интервью корреспондентам двух монгольских газет – «Онодыр» («Сегодня») и «Одрийн Сонин» («Газеты дня») (специально для второй газеты с ее корреспонденткой Оюной мы ездили фотографироваться в центр города – на площадь Сухэ-Батора). Также рассказал о своем путешествии Александру Альтману из РИА «Новости». Александр в течение дня провел для нас экскурсию по Улан-Батору. Кроме площади Сухэ-Батора, мы посетили гандан Тэгчилэн – буддистский монастырь в столице Монголии («гандан» по-монгольски означает то же, что «дацан» по-бурятски). Днем переехали в гостиничный номер агентства РИА «Новости» и вечер провели в компании Александра Альтмана и его жены Марины. К тому же Альтман помог нам бензином, презентовав 30 литров.

9 марта утром Александр вывел (на своей машине) нас за город, и мы поехали обратно, в сторону границы Монголии и России (селений Алтынбулак и Кяхта). Через пару километров после Сухэ-Батора свернули вправо на проселочную дорогу и вскоре достигли «Камня Чингисхана» – камня, на котором что-то написано на древнемонгольском языке (но что именно – я не знаю). Этот камень каким-то образом связан с Чингисханом.

На российской стороне границы мне выписали разрешение на временный ввоз моей машины в Россию на два месяца с указанием пункта назначения – город Магадан.

На прохождение границы ушло три часа, поэтому мы прибыли в Улан-Удэ в 20 часов. В доме Сергея Бардаханова меня ждал Борис Оненко, приехавший из Новосибирска. Вот таким путем и произошла смена моего напарника по путешествию – теперь со мной на восток вместо Сергея поедет Борис.

10 марта выехали из Улан-Удэ и через 7 часов прибыли в Читу (между этими городами расстояние около 680 км). Дорога, по российским меркам, отличная. Почти постоянно шел со скоростью 110 км/час, иногда 130. Машин на трассе было мало, что облегчало движение.

Вечером прибыли к дому Смородских (Владимира Николаевича и Валентины Григорьевны) – родителей моего друга Бориса Смородского, с которым я работаю в одном институте (ИТПМ). Встретили нас очень хорошо. Тут же связался с председателем Читинского совета ВОА Тавельским Владимиром Александровичем. Тот заехал за нами и сопроводил нас до гаража ВОА, где мы оставили свою машину.

11 марта (с помощью Тавельского) провел пресс-конференцию перед читинскими журналистами-газетчиками и телекорреспондентами, а до этого встретился сначала с представителями читинской мэрии, а затем – с заместителем губернатора Читинской области Окуневым Владимиром Викторовичем. В результате второй встречи местный предприниматель Михайлов презентовал мне 500 рублей, а благодаря посещению мэрии нас на следующий день должны были заправить бесплатно пятьюдесятью литрами бензина.

Однако неожиданно я столкнулся с дилеммой: каким путем ехать из Читы в Сковородино – через Сретенск по реке Шилка (как это я планировал раньше), либо через Чернышевск и Могочу (частично по новой, строящейся, трассе «Амур»). Я встретил несколько человек, которые прошли либо первым, либо вторым путем, и каждый из них рекомендовал свой маршрут. Но дополнительным фактором в пользу чернышевского варианта могло стать то, что в читинской обладминистрации пообещали нам помочь с бесплатным размещением в гостиницах в Чернышевске и Могоче. Впрочем, все это должно было проясниться на следующий день, в пятницу.

12 марта полдня провел в областной администрации. Вместе с Тавельским и начальником отдела промышленности, транспорта и связи Волковым Владимиром Борисовичем пытались решить вопрос о бесплатной заправке бензином. В конце концов он решился положительно – «Вольво» заправили 100 литрами топлива. Правда, это случилось лишь в 14 часов. А в 15 часов мы тронулись в Чернышевск и через четыре часа прибыли туда. К счастью, благодаря помощи Волкова, еще в 11 часов удалось встретиться с заместителем главы районной администрации из Чернышевска Неделяевым Виктором Владимировичем. В результате этой встречи нам в Чернышевске были предоставлены бесплатно гостиница и теплый гараж. Вечером в читинской программе «За Байкалом» рассказали о нашем путешествии.

Кстати, в этот же день прибыл в Читу и автопробег «Москвичей» Москва-Владивосток. Естественно, ехать по зимнику до Сковородино участники этого пробега не собирались, а решили переправиться на платформах по железной дороге аж до Свободного. А нам на следующий день предстояло пойти зимником до Могочи. Начиналась самая сложная часть четвертого этапа кругосветки.

13 марта добрались до Могочи. На это (от Чернышевска) потребовалось девять часов (проехали около 400 км). Самый сложный отрезок пути – примерно 20 км после Зилово – преодолевали долго: очень много глубоких ям, несколько раз ударялись днищем машины, а в одном месте даже пришлось зарывать лопатой очень глубокий ров, не позволявший его перемахнуть. Затем дорога упростилась, ям стало меньше, и, самое главное, они уже были менее глубокими. Дальше наш путь проходил по зимнему «автобану» – замерзшей реке Белый Урюм. Отличная гладкая дорога (местами я шел со скоростью 80-90 км/час) иногда прерывалась наледями и трещинами во льду. Довольно интересная картина, когда проезжаешь по реке под железнодорожным или пешеходным мостом. Затем опять вернулись на «сушу». После Ксеньевки дорога стала несколько хуже, но перед Могочей опять улучшилась. Нужно обязательно отметить, что, начиная от Зилово, дорога – чистый зимник, по нему проехать можно только зимой. А летом здесь – болота, речки, и проехать никак нельзя.

В Могоче (благодаря звонку Волкова) заместитель председателя местной районной администрации Уфимцев Александр Михайлович организовал нам отличную встречу – нам предоставили бесплатный двухместный номер в гостинице и ужин. Машину оставили во дворе районного отделения милиции. Дал интервью главному редактору местной газеты «Могочинский рабочий» Липкало Тамаре Владимировне.

На следующий день должны были въехать в Амурскую область и достичь Сковородино. На этом пути предстояло преодолеть плохой участок между Амазаром и Ерофеем Павловичем.

14 марта проехали от Могочи до Ерофея Павловича. Выехали поздно, так как у нас ночью из гостиничного номера украли термос. Гостиница была пустой, и кроме пьяного сторожа, сделать это было некому. У меня сначала было желание разобраться с этим делом, но так как женщина-администратор на работе не появилась (и разбираться было не с кем), то в 9 часов мы поехали дальше. Путь был похож на вчерашний. Сначала – хороший участок трассы (отстроенный отрезок магистрали «Амур»), а затем дорога испортилась. Преодолели очень много канав. Затем было 70 км зимника по реке Амазар и далее 46 км по умеренного качества дороге до Ерофея Павловича. На этот раз (в отличие от вчерашней реки Белый Урюм) трасса по реке Амазар была не очень хорошей (хотя скорость продвижения была сравнительно высокой, около 40 км/час). На реке встретилось много мест, где лед был разбит. Также много было разбросанных по поверхности замерзшей реки отдельных кусков льда.

Заночевали в вагончике шиномонтажников, заплатив 50 рублей за троих: место машины в теплом гараже тоже пришлось оплачивать. До Сковородино оставалось около 200 км.

15 марта выехали из Ерофея Павловича (кстати, поселок так назван по имени Хабарова – с точки зрения россиян, первооткрывателя этих мест) и, проехав около 200 км, попали в Сковородино. На этом участке наиболее сложный участок – от Ерофея Павловича до Мадалана (порядка 120 км), причем на первых восьмидесяти километрах (до Уруши) – очень много больших и глубоких ям, но все они успешно объезжаются. Скорость движения на этом участке – около 20 км/час. За Мадаланом дорога улучшается, а от Тахтамыгды идет уже отличный «грейдер», где я шел со скоростью около 90-100 км/час.

Таким образом, зимник от Зилово до Тахтамыгды (протяженностью около 700 км) был пройден немногим более, чем за 20 часов. На пути периодически встречались перевернутые и, естественно, полностью разграбленные автомашины. Некоторые из них были сожжены.

А после Сковородино пошла отличная дорога, примерно через 165 км приводящая к Тынде – «столице» БАМа (Байкало-Амурской железнодорожной магистрали). Несмотря на наледи на дороге, шел со скоростью 100 км/час. Перед самой Тындой дорога покрыта асфальтом.

В Тынде мэр города Шульц Марк Борисович выделил нам двухместный номер в гостинице «Юность» и место в теплом гараже для нашей машины. По телефону дал интервью Жене Штилю из радиостанции «Маяк».

Пару слов нужно сказать и о цене на бензин (93-ий, который мы обычно использовали). Если в Улан-Удэ его стоимость была 2 руб.55коп. за литр, в Чите и Чернышевске – 3 рубля, в Могоче – 3 руб.50коп., то на зимнике цена подскочила до 5 рублей. В Сковородино и Невере топливо уже стоило 4 руб/литр, в Соловьевке 93-го бензина вообще не было в продаже (76-ой – по 3 рубля), а в Тынде цена бензина упала. Здесь он (93-ий) стоил 3 руб.50коп. Было очевидно, что дальше он не станет дешевле. Так что заполнили бак и все канистры бензином по 3.50. На следующий день предстоял длительный переход до Якутска.

16 марта одолели тысячу километров до Якутска за 12 часов. Дорога была, в целом, хорошая, хотя на многих участках покрытая льдом. Каких-либо серьезных проблем в связи с этим мы избежали, но неприятность случилась уже перед самым Якутском (за 100 км до него). Уже в темноте на повороте при скорости 100 км/час я налетел на камень, почему-то оказавшийся на ровной и чистой (на протяжении всего пути от Тынды) дороге, камень ударил по рулевой тяге и повредил бензобак. Так что теперь в Якутске, кроме поисков спонсоров на маршрут Якутск-Магадан-Якутск (а у меня деньги остались только на обратный путь из Якутска в Новосибирск), предстояло заваривать бензобак.

17 марта провел пресс-конференцию в здании якутского телецентра. Дал интервью корреспондентам якутских ТВ, радио и трех местных газет – «Эхо столицы», «Якутск вечерний» и «Якутия». Виктор Журавлев, корреспондент РИА «Новости», у которого мы остановились, передал информацию о моем появлении в Якутске по своим каналам.

Поиски спонсоров, к сожалению, не увенчались успехом. Зато весьма ценным было знакомство с Александром Мяриным. Он дал мне несколько номеров телефонов его знакомых и родственников на пути Якутск-Магадан (в Хандыге, Усть-Нере, Томторе и Сусумане). Александр сам увлекается автопробегами по северу. Также я побывал в гостях у Бескрованова Виктора Васильевича – профессора ЯГУ, специалиста по алмазам (его координаты дал Волков из Читы).

18 марта поиски спонсоров продолжались, но на этот раз с ограниченным успехом. Лишь Николай Румянцев из «Колми-95» выделил нам сто литров бензина (кстати, Николай – большой любитель автогонок).

День 19 марта оказался, к сожалению, крайне неудачным. Когда мы отъехали от Якутска (в сторону Хандыги) совсем немного, случилась большая неприятность – лопнул корпус рейки рулевого управления, видимо, серьезно поврежденный при наезде на камень еще перед Якутском. Машину рвануло вправо, и мы оказались в сугробе. Самая большая неприятность была в том, что этот корпус – алюминиевый, и его варить можно только аргоновой сваркой. Естественно, мы вернулись в Якутск. Но уже был вечер, причем пятницы, и впереди – два выходных дня. К тому же, как нас уверили на местной СТО (хозяин которой был знакомым знакомого Бориса Оненко), аргоном варят в Якутске только в аэропорту. Мы съездили в аэропорт, там нам сказали, что сварщик появится только в понедельник. К тому же выяснилось, что в аэропорту аргона в тот момент не было. Так что сварить аргоновой сваркой алюминиевый корпус рулевой тяги оказалось серьезной проблемой. Суббота ушла на бесплодные поиски аппарата аргоновой сварки. И лишь благодаря Виктору Бескрованову, у которого мы остановились в Якутске на этот раз, и его знакомому Сергею Борисову из Института проблем Севера, мы вышли на Николая Попова, сварщика из этого института, и Коля в воскресенье заварил корпус нашей рейки (причем сделал он это совершенно бесплатно).

Повторно из Якутска мы выехали 23 марта (накануне ночевали у Володи Колесова) вместе с Иваном Егошиным из Хандыги и прибыли в Хандыгу через 7 часов (до нее от Якутска 420 км). Здесь познакомился с исполняющим обязанности главы Томпонского улуса (района) Шадриным Ильей Семеновичем, который выделил нам 40 литров бензина, а 80 литров подарил местный коммерсант.

Зимник от Ытык-Кюёля до Хандыги (на пути из Якутска) оказался не таким страшным, как этого можно было ожидать. Часть этого зимника проходит по реке Алдан.

Район Хандыги был мне знаком – раньше я уже сплавлялся здесь по реке Хандыга (в отрогах красивейшего Верхоянского хребта). Правда, тот сплав оказался драматическим и чуть не закончился для меня трагически (после переворота байдарки в сбесившейся из-за непрекращавшегося дождя реке – уровень воды в ней, как засвидетельствовал работник водомерного поста в селении Прижим, поднялся за сутки на пять (!) метров – я в течение двух минут был под водой: меня затянуло под скалу в какую-то подводную нишу, и оттуда всплыть на водную поверхность удалось с огромным трудом; а вода, к слову, была ледяной). Кстати, на пути от Тынды до Якутска мы с Борисом проехали через поселок Нагорный и город Томмот, где в свое время я (во главе большой группы туристов-водников) начинал и заканчивал сплав еще по одной якутской реке – Тимптону (это был 600-километровый водный поход по «ненаселенке», то есть на своем пути мы тогда не встретили ни одного человека).

24 марта за 10 часов (до нее было около 600 км) доехали до Усть-Неры – столицы Оймяконского района, самого холодного района в северном полушарии (здесь в свое время была зафиксирована рекордно низкая температура -71,20С, а жители двух поселков – Томтора и Оймякона – до сих пор спорят, где холодней). Так как мы ехали в конце марта (а это делалось умышленно в конце зимы), то «на улице» было сравнительно «тепло» – «лишь» 35 градусов мороза. Начиная от Хандыги, мы уже двигались по всемирно-печально известному Колымскому тракту, построенному на костях заключенных.

На участке Хандыга – Усть-Нера наиболее опасный отрезок пути от Теплого Ключа до поселка Кюбюмэ (протяженностью около 300 км). Его отличает отсутствие поселков на пути, встречается лишь несколько домиков. Так что если ваша машина сломается на этом участке, то у вас есть шанс замерзнуть. А на водораздельном перевале (высотой около 1100 м, разделяющем бассейны рек Алдан и Индигирка, а конкретнее – их притоки, реки Хандыга и Кюбюмэ) находится метеостанция, где живет и работает супружеская пара Дима и Римма (кстати, Дима родом из Новосибирска).

В Усть-Нере остановились на ночь у Игоря Быкова, туриста и горнолыжника. На следующий день он помог с поисками «бензиновых» спонсоров, выделивших нам 110 литров топлива.