Глава 31

Может быть, в тот момент Таню действительно не интересовал этот вопрос, но на следующий день она не удержалась и спросила Лазаря о шрамах Штефана за завтраком.

— Шрамы? — удивился тот. — О, это очень деликатная тема, принцесса.

— Одна из тех, которые Штефан не любит обсуждать, — добавил Андор.

— Ах, ради Бога, не надо говорить о том, что не понравится его величеству! — воскликнула Таня, презрительно усмехнувшись.

Лазарь посмотрел на нее с укоризной.

— Вы опрометчиво себя ведете, принцесса, — сказал он. — Если бы вы только знали, как неприятно всем видеть Штефана в таком состоянии…

Андор перебил его:

— " Она знает, но, как и большинству женщин, ей все равно, каким образом добиться своего.

— Это совсем не так, — отрезала Таня, попробовав обидеться, и недовольно пожала плечами. — Не хотите говорить — не надо. Я сама спрошу Штефана при случае, несмотря на всю щекотливость вопроса.

Они оба всплеснули руками:

— Не одно, так другое…

— Женщины ничем не гнушаются…

— Что за крики! — оборвала их Таня с явным презрением в голосе. — Вселенская тайна из-за пустяков! А может, — добавила она вдруг, хитро прищурившись, — Штефан стыдится этого?

— Стыдится? — Лазарь от удивления даже привстал и, перегнувшись через стол, негодующе уставился на Таню. — Штефан рисковал своей жизнью, чтобы спасти другого человека. Здесь нечего стыдиться, ваше высочество.

— — Так почему же ты сразу не сказал об этом? — воскликнула Таня. — Похоже, он герой.

— Расскажи ей, Андор, — и Лазарь опустился на стул. — Может, поймет наконец и перестанет об этом говорить, во всяком случае, оставит Штефана в покое.

Андор начал свой рассказ словно нехотя:

— Штефан всегда отличался отвагой, не боялся опасности, бросался в бой не задумываясь. Это не было глупой бравадой, это настоящая храбрость. В то время ему только что исполнилось двадцать два года, никаких обязанностей, кроме получения образования, у него не было. Кстати, науки давались ему достаточно легко в отличие от всех нас. Он беззаботно проводил время, каждое его желание тут же исполнялось…

— Не уклоняйся от главного, — перебил его Лазарь, — принцессе совсем не обязательно знать, как ему весело жилось и какие радости у него были в то время, когда она терпела лишения.

Таня искренне подивилась его словам, но вспомнила пламенную речь Штефана, когда он негодовал по поводу ее несчастной судьбы, объясняя, что для нее было сделано все, чтобы обеспечить счастливую и безбедную жизнь в далекой стране. Он тогда ужасно рассердился, но не на нее, а из-за той несправедливости, которая случилась с ней. Тогда, слушая Штефана, она не совсем поняла смысла сказанного. Теперь же, после замечания Лазаря, Таня призадумалась, не считают ли они, что незадачливую принцессу ожесточила ее судьба? Натерпелась, не имея всего того, что ей полагалось…

Такие мысли никогда не приходили Тане в голову, обделенной она себя не считала. Откуда ей было знать, что ее должны были холить и лелеять, угождать ей, обучать, наряжать, развлекать? Она выросла в таверне, принимая свой образ жизни как должное, работая день и ночь, и единственное, что заботило ее, — как бы не угодить в постель к какому-нибудь проходимцу. А они считают, что ей недоставало красивых вещей, платьев и прочего. Какая чепуха!

— Простите, ваше высочество, — покраснев, сказал Андор.

Он действительно выглядел виноватым, считая, что обидел Таню, но это было не так.

— Не говори глупости! — сказала Таня. — Меня вовсе не впечатляют замечательные привилегии Штефана. Чему завидовать? Он даже не может сам себе выбрать жену.

— У него и нет никого, чтобы выбирать, — уверил ее Андор и вдруг добавил; — Больше нет.

— Андор! — воскликнул Лазарь. Девушка усмехнулась.

— Ты думаешь, меня ранит известие о том, что он собирался на ком-то еще жениться? Ему уже лет тридцать или около того, так? Удивительно, если за эти годы у него ни разу не возникло подобного желания.

— Я не старше Штефана, но никогда не хотел жениться, — сказал Лазарь.

— И я тоже, — подтвердил Андор.

— А он хотел, — не уступала Таня. — Представляю себе, как он разбушевался, узнав о существовании своей нареченной! Истинно королевский гнев обрушился на все ваши бедные головы! Не так ли?

Лазарь кивнул.

— Но вскоре понял, что прекрасно без нее обойдется, — добавил он, — она же всего-навсего такая же…

Он осекся и покраснел; Таня и так все поняла.

— Ясно, еще одна шлюха, — сказала она за него и встала. — Убирайтесь отсюда оба! Таня почувствовала прилив ярости.

— Но принцесса! Я не собирался сравнивать…

— Черт побери, так я и поверила! Иначе бы ты провалился сквозь землю от стыда, прежде чем сказать это. А я-то думала, что хоть вы не способны на подобные заявления!

— Если вас так задевает это слово, принцесса Татьяна, — раздался вдруг голос Василия, неожиданно появившегося в дверях, — вам следует каким-то образом доказать свою невинность.

Таня обернулась и грозно глянула на самого язвительного, а потому ненавистного ей человека. Но вдруг поняла, что злиться ей не на что: для них это истина, которую невозможно отрицать голословно.

Иошка так ей и объяснил. Если посмотреть на все их глазами, то тут и думать нечего. Они застали ее развлекающей пьяную толпу недвусмысленными танцами, прислуживающей в таверне ораве пьяных мужиков… Естественно, после этого с ее стороны довольно лицемерно возмущаться.

Однако как трудно быть рассудительной! Таня привыкла общаться с теми, кто давно ее знает и, несмотря ни на что, не подумает о ней плохо. Но у нее совсем вылетело из головы, что впервые она предстала перед Василием сидящей в таверне на коленях у Штефана. Едва ли Штефан потом стал всем объяснять, что это была случайность, — у нее же деньги лежали в подоле! Таня успела забыть, что она иногда весьма опрометчиво говорила им назло всякое глупое вранье, но они-то принимали все за чистую монету!

И тем не менее она не могла простить им такую бесцеремонность по отношению к себе. Василий постоянно оскорблял ее, теперь даже Лазарь…

Таня смерила Василия презрительным взглядом и уселась за стол, приняв величественный, по ее мнению, вид.

— Тебя сюда никто не приглашал, — заявила она, — они пусть остаются, а тебе здесь нечего делать.

Василий, как всегда, не обратил на ее слова внимания и подошел ближе к столу.

— Нам всем приказано составить вам компанию, развлекать и занимать разговорами. Заметьте, все получается весьма удачно — интересная беседа завязалась, но я не уверен, что Штефану понравилась бы обсуждаемая тема.

— Она поинтересовалась шрамами Штефана, — поторопился объяснить Лазарь. — Не стоило нам говорить об этом. Пусть уж лучше Штефан сам…

— Праздное любопытство необходимо удовлетворять, — ответил Василий, вдруг рассердившись.

В его глазах появилось точно такое же выражение, какое бывало у Штефана. Он пронизывал взглядом Таню.

— Еще бы, вы, конечно, не могли пропустить этот изъян на его лице! — сказал он язвительно. — Все женщины одинаковы, им важна только внешность. Вы никогда не смотрите глубже, не видите души человека.

Таня едва не задохнулась от обиды на такую несправедливость.

— Вот здесь ты не прав, Василий, — сказала она, — лично в тебе я вижу только то, что спрятано за красивой оболочкой.

Больше Таня ничего не добавила, выразив взглядом все негодование и презрение, на которое была способна.

Василий расплылся в ехидной улыбке:

— Так вы скрестили шпаги со мной, принцесса? Я могу сделать так, что через секунду вы расплачетесь.

— Не сомневаюсь, что ты так и сделаешь. Ты большой специалист по этой части: унизить любого, кто, по-твоему, не достоин уважения, и, конечно же, меня в первую очередь. А кто я для тебя? Шлюха, которой нелишне напомнить о ее древнейшей профессии, потому что она постоянно почему-то забывает об этом. Но я хочу спросить, из праздного любопытства, конечно, — как ты поступишь, если вдруг выяснится, что, осудив меня, ты ошибся? Что, если я, увидев еще в детстве мужчин с самой неприглядной стороны, поклялась себе не иметь никогда с ними дела, тем более за деньги?

— Это только предположение, принцесса. Не хотите ли вы сказать, что у вас не было выбора и вам пришлось заниматься этим?

Таня так и не поняла, что заставило Лазаря задать этот обескураживающий вопрос. Действительно ли ему важно это уточнение или он издевается? Но Таня предпочла бы разобраться в этом после ответа Василия. Этот напыщенный индюк опять презрительно смотрел на нее. Значит, доволен вопросом Лазаря. Надо же, какой вывод они сделали из ее слов.

— Пришлось? А ты думал, Лазарь, мой нож за поясом служил украшением? — напомнила ему Таня. — Любой, кому вздумалось протянуть ко мне свои грязные лапы, получил бы по заслугам, моя рука не дрогнула бы, поверь.

Таня сделала паузу. «А к Штефану это не относится, — подумала вдруг она, — и вообще он не в счет, здесь совсем другое».

— Так ты ответишь на мой вопрос, Василий? Пофантазируй и вообрази, что я оказалась чиста и непорочна как дитя. Как ты тогда поступишь?

— Боюсь, моей фантазии на это не хватит, — снова съязвил он.

— Ну уж нет. — Таня начинала сердиться. — Ты ничего не сделаешь, Василий. Просто наплетешь еще что-нибудь про меня, лишь бы только обвинить.

— Вы очень низкого мнения обо мне, принцесса, — сказал он удивленно.

— Уверяю, ниже некуда. Василий выглядел озадаченным.

— Хорошо, поиграем в эту глупую игру и пофантазируем, как вы предлагаете. Если обнаружится, что вы девственница, то это прежде всего разозлит Штефана, потому что вы никогда в этом не сознавались. Но тогда я принесу свои извинения, может, даже буду молить о прощении на коленях. Правда, Штефан может потребовать большего за мою оплошность.

Все это звучало недостаточно серьезно, и Таня улыбнулась:

— Потребует отрубить тебе голову?

— Нет, отрезать язык.

— И ты подчинишься?

— Разумеется.

— Тогда начинай молиться, чтобы избежать наказания, Василий. За одно это я готова пожертвовать своей девственностью.

— Лучше бы вам нечем было жертвовать, принцесса. Вы невнимательны: когда я сказал, что Штефан рассердится, я имел в виду — на вас. Если в первую брачную ночь вы предъявите доказательства своей невинности, то менее всего ожидайте счастливого удивления от Штефана.

Слова прозвучали так угрожающе, что у Тани пробежал холодок по коже. Но она ответила:

— Вижу, у тебя очень богатое воображение, Василий.

Глава 32

Долгое морское путешествие почти подходило к концу, так как корабль уже плыл вдоль берегов Европы. Таня стояла на палубе, когда услыхала разговор Василия и Андора, уточнявших их путь. Они, кстати, сразу объяснили Тане, что в Кардинию с моря не попасть, страна расположена в центре Восточной Европы и есть два пути — на север, через Балтийское море, и на юг, через Адриатическое. Предпочтительным оказался путь на север, так как Средиземное море было во власти турок, а они подчас вели себя как настоящие пираты.

Василий сообщил Тане, что они остановятся в Данциге, расположенном на берегу Пруссии. Оттуда придется добираться сухопутным путем до Кардинии, и на это уйдет пара недель, не меньше, потому что погода в это время может оказаться весьма капризной. Таню не очень интересовали все эти подробности, хотя теплый климат южных морей подошел бы ей больше, чем сырость и холод, которые она едва переносила с тех пор, как они обогнули Данию. Она не привыкла к такой погоде и чувствовала себя проста ужасно.

Несколькими днями раньше они подошли вплотную к берегу Франции, и ей понравился увиденный пейзаж. Потом корабль останавливался ненадолго, чтобы пополнить запасы, и Таня смогла с палубы разглядеть иностранный порт, который показался ей очень любопытным, совсем непохожим на американские города. Теперь же она лицезрела довольно скучный вид прусских прибрежных земель.

Если бы не занимательные беседы между ней и ее спутниками, девушка просто впала бы в уныние. Надо заметить, что весь путь ей уделяли достаточно внимания: то рассказывали о стране, в которую она направлялась, то знакомили с правилами придворного этикета. Это было даже смешно, потому что ни один из приятелей, несмотря на свои высокие титулы, не придерживался этих правил.

Постепенно разговор на палубе перекинулся на обитателей королевского дворца. Были упомянуты два-три влиятельных человека, потом заговорили о Штефане. И тут вдруг Тане захотелось узнать о происхождении пресловутых шрамов подробнее. Она так прямо и спросила Василия, который некоторое время внимательно смотрел на нее, стараясь понять, не праздное ли это снова любопытство. Он выразительно глянул на Андора, и тот понял, что может все рассказать девушке.

— Итак, слушайте, — начал он. — Как-то весной Шандор, Штефан и младший брат Штефана Мартин отправились в лес на охоту. Надо заметить, они каждый год несколько недель проводили в своем охотничьем домике втроем, не считая, конечно, доброго десятка слуг. Зима в том году была долгой и суровой, ходили слухи, что на местных крестьян нападали голодные волки. Десятилетнему Мартину строго-настрого запретили ходить в лес одному, но он и не подумал внять предостережениям взрослых и при первой возможности убежал погулять… Как только Штефан услышал его крики, сразу бросился на помощь.

— Мне все понятно, — прошептала Таня, перебив рассказчика, но Андор словно не слышал ее.

— — Я был там тогда, и Василий тоже. Мы оба и несколько гвардейцев последовали за Штефаном, но замешкались и не успели удержать — спасая брата, тот опрометью кинулся в рассвирепевшую стаю. Он бил их ногами, кулаками, отрывал от Мартина, но они все равно бросались на мальчика и его защитника. Мы были близко, но выстрелить не могли. Штефану удалось убить четырех волков, он заколол их ножом с размаху. Вдруг еще один зверь вцепился зубами прямо в его лицо, а другой — в ногу, причем мертвой хваткой, и Штефан бил его ножом, не видя уже ничего…

— Господи, Андор, — воскликнул Василий, заметив, как побледнела Таня. — Ты так разошелся, словно перед тобой компания дружков-охотников! Их бы впечатлили эти кровавые подробности. Для Тани это уж слишком.

Андор оторопел:

— Прошу прощения, принцесса! Я ведь словно увидел все снова, как тогда…

— Тебе не за что извиняться, — уверила его Таня, пытаясь взять себя в руки, — я же сама попросила рассказать мне, правда?

— Тогда, может, вы не будете замечать этих шрамов на его лице? — спросил Василий.

Девушка вздохнула:

— Это ты беспокоишься о них больше, чем я, Василий. Когда я впервые увидела Штефана, меня в первую очередь привлекли его необычные глаза — в них был такой яркий сатанинский блеск, что я решила, что передо мной сам дьявол, но чертовски привлекательный дьявол. И только гораздо позже, когда я действительно заметила, на его лице шрамы, я почувствовала…

— Отвращение? — продолжил по-своему ее мысль Василий.

Только он мог предположить Самое плохое! И это после того как осадил Андора, пощадив ее чувства? Таня была несколько удивлена, но не стала сердиться на Василия.

— Нет, совсем другое. Я почувствовала сострадание к этому человеку, который испытал боль. Мне слишком хорошо известно, что это такое.

Василий язвительно усмехнулся.

— Неужели? Но, принцесса, мы все были свидетелями того, как вы не позволили Штефану даже притронуться к вам.

— Что? Когда?

— В таверне. Помните, мы расспрашивали вас о метке? Штефан тогда протянул руку к вашему лицу, инстинктивно желая вас успокоить, но вы отпрянули от него в явном отвращении!

— Я защищалась, болван! Защищалась! — воскликнула Таня. — Он мог этим невинным жестом стереть мой грим. Я никогда никому не позволяла дотрагиваться до моего лица только по этой причине. А знаешь, когда мне действительно противен Штефан? Когда он ведет себя, как ты!

Ей удалось уязвить Василия, вид у него был озадаченный, и он оставил явное оскорбление, брошенное ему в лицо, без ответа. Однако Андор вдруг решил защитить своего короля от нападок Тани, неверно истолковав ее последние слова.

— Во время того ужасного несчастья Штефан даже больше пострадал духовно, чем физически. Ведь брата не удалось спасти, и он считает, что все было напрасно, и увечье его в том числе. Он же мучается до сих пор и из-за этого часто ведет себя так непредсказуемо.

И Таня, и Василий уставились на Андора, видимо, не ожидая от него столь тонкого объяснения непостижимого характера молодого короля. Таня тут же забыла свои обиды, но Василий вдруг решил поддеть ее, — на его лице появилось выражение недоверия.

— Вы давеча сказали — защищались? — переспросил он, возвращаясь к ее словам. — Что вы все-таки защищали? От чего и от кого? Неужели вам так неприятно прикосновение мужчины?

Таня вспыхнула — опять он затеял старый спор! Вдруг позади раздался голос неожиданно подошедшего Лазаря:

— Осторожно, Василий! Не то тебе придется извиняться. Ты не забыл свое обещание?

Таня обернулась к Лазарю, хотела ему что-то сказать, как вдруг заметила в дальнем конце палубы Штефана. Он подошел к капитану, и девушка стала внимательно следить за каждым его движением, каждым жестом: как он наклонился, чтобы расслышать, что ему говорят, как взмахнул рукой, указывая куда-то на берег, как откинул назад непослушную прядь черных волос… Таня заметила, что у Штефана отросли волосы. На нем было странное широкое пальто, отороченное мехом и прихваченное поясом. Правда, Таня уже видела такие на других, но на Штефане ей было непривычно видеть такую одежду.

Она услышала голоса, отвлекшие ее от мыслено Штефане. Василий спросил Лазаря:

— Ты слышал, что она сказала?

— Конечно. Она утверждает, что ей удалось остаться невинной благодаря уродовавшему ее гриму. Даже нас это сбило с толку, и мы не догадались, что это всего-навсего уловка.

— Я слыхал в таверне, что ее можно было купить за пару монет, Лазарь, — утверждал Василий.

Тут Таня очнулась и повернулась лицом к Василию. Взгляд ее снова стал колючим.

— Кто это сказал тебе? — воскликнула она.

— Парни из таверны. Двое. Таня не поверила.

— Они так и сказали: «Таню Доббс можно купить»?

— Да… Впрочем, нет. Если быть точным, они сказали, что танцовщица продает любовь за пару монет. А Штефан уверял нас, что танцовщица — ты.

«Так, значит, все эти гадкие намеки из-за того, что проклятая Эйприл сломала тогда ногу? — подумала Таня. — Да это же смешно!» Но смеяться ей не хотелось.

— Надо же! — сказала она, храбро посмотрев Василию прямо в глаза. — Они были правы! Танцовщица действительно торговала телом. Все это знали, кроме Доббса, который не позволял этим заниматься в его доме, и если бы пронюхал про амуры, выгнал бы танцовщицу взашей, несмотря на то что именно она приносила доход таверне.

— Так вы не отрицаете это?

— Как можно? Я даже сама ее однажды застала в весьма пикантном виде — с задранной юбкой.

— Ее?

— Эйприл! — выпалила Таня с негодованием. — Нашу танцовщицу. Ту самую, которая в тот день сломала ногу, и мне ничего не оставалось, как самой выйти на сцену, чтобы не терпеть огромные убытки. Мне это далось нелегко, потому что я давно не танцевала. Последний раз лет в тринадцать.., или четырнадцать… Да я же толком не знаю, сколько мне лет! Сколько?

— О Господи! — только и сказал Василий.

— Вам исполнилось двадцать в июне, ваше высочество! — ответил Андор. — День вашего рождения — первое июня.

— Первое июня… — прошептала Таня слова, которые так давно хотела услышать, и продолжала неприятное объяснение:

— Так вот, мне было четырнадцать лет, когда я последний раз вышла на сцену с этим танцем. Я некоторое время заменяла нашу основную танцовщицу, которая удрала с любовником. Она и научила меня этому искусству, у меня хорошо получалось, и Доббс заставил меня танцевать, чтобы не растерять публику. Но настал момент, когда больше выступать было нельзя, так как завсегдатаи стали узнавать меня. Доббс решил, что меня надо занять другой работой, нашел девушку, которую я обучила танцу живота. Неплохо было бы иметь двух танцовщиц, чтобы была замена, но Доббс всегда скупился и решил, что и одной достаточно. Мне оставалось только обучать девчонок, которые приходили работать на сцене время от времени. Вернее, я это делала, помимо моей основной работы в таверне.

Таня замолчала, обвела взглядом слушателей и не смогла удержаться от замечания:

— Но вы мне не поверили, конечно. Проститутки такие удивительные лгуньи!

На этот раз даже с Василием что-то произошло. Он смотрел на нее с необычной теплотой.

— Таня… — начал он.

— Не надо!

— Таня, пожалуйста…

— Даже не смей! Не приму твоих извинений! Оставь меня! ; — .

— Пойми, ведь я люблю своего несчастного кузена! Я не мог смириться с мыслью, что ему придется жениться на женщине, которая может предать его.

— Хорошо. Пусть так. Может, я со временем и пойму все, что ты сказал. Но сейчас…

— Надо все рассказать Штефану, — предложил вдруг Лазарь.

Таня вздрогнула и повернулась к нему, но тут же бросила взгляд туда, где недавно стоял Штефан, — никого… Куда он исчез? Пошел к себе в каюту? Испарился, лишь бы с ней не встречаться. Да видел ли он ее здесь, на палубе? Боже, они так давно не виделись, а путешествие подходит к концу. Как он может так долго прятаться от нее?

Таня неожиданно почувствовала себя усталой и измученной. Она больше не может испытывать никаких чувств, они просто опустошили ее. Гордость — очень опасная штука, особенно когда она довлеет над всеми остальными чувствами…