Глава 23

Ранульф смотрел вслед своей жене, так стремительно ускакавшей на поиски охотников, но на лице его уже не было той безмятежной улыбки. Рейна все же была одной из этих надменных благородных дам и в то же время сильно отличалась от них. Другая, окажись на ее месте, стала бы кричать на него, умолять, применила бы множество льстивых уловок, чтобы в конце концов добиться своего. Его леди была совсем не такой. Она или обжигала его своим ядовитым сарказмом, или просто-напросто выходила из себя, задыхаясь от злобы. Ни против одного, ни против другого Ранульф ничего не имел. Ее поведение даже забавляло его: сама она была маленькой и хрупкой, но темперамент позаимствовала, наверное, у дикого лесного зверя.

Однако он никак не мог понять, почему все-таки она разозлилась на него в этот раз. Неужели она действительно была против стремительных любовных ласк в лесу в такой замечательный весенний день?!

Вот леди Энн никогда не бывала против. По правде говоря, именно она и выступала зачинщиком их любовных шалостей, для удовлетворения которых всегда выбирала самые неподходящие места. Леди Монтфорд тоже пыталась соблазнить его в лесу, когда отправилась сопровождать его в одной из торговых поездок. И то, что он тогда не использовал ее, было отнюдь не связано с тем, что ему не нравилось место, или с тем, кем была эта женщина, — уже тогда Ранульф был шальным малым и следовал за своим желанием по непроходимым порой (для кого-то другого, но не для него) дорогам страсти, — просто он любил молоденьких женщин, а тридцатилетние старухи не возбуждали страсть пятнадцатилетнего юноши.

Ранульфу надоело вспоминать свое прошлое, которое к тому же было не очень приятным предметом для размышлении и могло запросто испортить его замечательное настроение. С того самого момента как он бросил своей жене вызов и победил, Ранульф чувствовал себя настоящим героем, а ведь он совсем не ожидал, что все так просто и легко получится. Конечно, Ранульф собирался рассказать вассалам о своем первом венчании с Рейной, однако он в глубине души чувствовал, что если бы Рейна привела разумные доводы в пользу того, что они должны продолжать обман, он бы немедля согласился с ней. Ведь она хорошо знала этих людей и могла предсказать их возможную реакцию на подобное откровение. То, например, что Рейна настаивала, чтобы сэр Генри по-прежнему пребывал в неведении, вполне Ранульфа устраивало и не вызывало с его стороны никаких возражений. Возможно, однажды, когда его будут представлять его оверлорду, он все же расскажет ему, как это действительно случилось, хотя Ранульф совсем не был уверен в этом. Если Рейна хотела, чтобы память ее отца не тревожили, — что ж, так тому и быть.

Но тем не менее Рейна с ним согласилась, пускай не во всем, но это доказывало, что она на самом деле была не такой уж непреклонной и своенравной, как другие благородные дамы, которые желали абсолютного себе повиновения. Он и сам страдал от подобной болезни, очередной приступ которой заставил его все-таки показать настоящие брачные простыни компании хихикающих женщин, которые ворвались в спальню Ранульфа, едва Ланзо закончил одевать его.

Застав его в одиночестве, они немало удивились, а когда он сказал им правду, то женщины ошеломленно замерли, и на миг в комнате воцарилась гробовая тишина. Но что более всего позабавило Ранульфа, так это их лица, когда они увидели истинные простыни. Они были поражены почти так же, как и сам Ранульф, когда увидел их в то утро. Однако у Ранульфа было перед этими застывшими от ужаса дамочками одно весьма существенное преимущество: когда он увидел простыни, его жена стояла рядом с ним и он мог убедиться, что она здорова и невредима. Им же такого счастья не выпало, и несчастные тряслись до тех пор, пока не увидели Рейну, вполне живую и бодрую.

Рейна? Какое красивое имя! Ранульфу совсем не хотелось забывать его, а однажды его очаровательная супруга обвинила его именно в том, что он не помнил ее имени. Но впрочем, какая разница, как он ее называет?! И разве могло иметь значение то, где он решил заняться с ней любовью?! Неужели именно подобные мелочи так раздражали ее?.. Она попыталась было ему сопротивляться, но в то же время была мягкой и уступчивой, когда он ее целовал. А может, она разозлилась из-за того, что он не раздел ее? Можно подумать, что у него было на это время! Тот предатель, что обитал в его штанах, не позволил ему сделать этого, ибо был слишком нетерпелив. Никогда еще Ранульф так не терял контроль над этим безобразником! Причем подобные его шалости становились с недавних пор дурной привычкой…

А потом Ранульф подумал, что привычка эта ему очень даже нравилась, и широко улыбнулся, застегивая мантию. Но через мгновение он неожиданно разразился безумным хохотом, ибо на земле Ранульф увидел полоску белого льна. О! Она так разозлилась на него, что забыла даже про собственные подвязки!

Он бережно поднял столь интимную часть женского наряда, сделанную из самого нежного материала, к которому ему когда-либо приходилось прикасаться. Правда, Ранульф не мог вспомнить ощущений подобной нежности, когда сдирал с Рейны вышеупомянутую часть туалета, однако не мог же он не верить собственным глазам?! Ранульф приложил вещицу к лицу и вдохнул ее аромат, подумав, как нежит его милая женушка свое тело подобными прелестями. Образ ее появился перед глазами Ранульфа, а от запаха возбудилось все существо мужчины. Господи! Неужели снова?!

Ранульф торопливо засунул материю за пазуху. На этот раз он быстро успокоился, ибо представил себе, как разозлится его маленький генерал, когда он протянет ей подвязки… И от этих мыслей Ранульф снова весело рассмеялся.

И когда Уолтер наконец разыскал его, Ранульф все еще сидел и улыбался своим мыслям. Но выслушав гневные крики друга, потратившего уйму времени и сил на поиски, Ранульф вернулся к реальности.

— А что, нет другой причины для мужчины отстать от компании, кроме как той, что на него напали и прикончили?!

— А что еще я должен был думать, — пробурчал Уолтер, — когда ты исчез вместе с ней в лесах, которые тебе совершенно не знакомы?! Я только что встретил ее, она пронеслась мимо меня, словно буря, а взглянула так, будто хотела испепелить своими глазищами!

— Да, когда мы расстались, она была очень возмущена.

— Итак, вы остановились, чтобы поговорить…

— А вот зачем мы остановились, тебя, друг мой, не касается. Уолтера подобный ответ удовлетворил лишь на мгновение, а потом он все же взорвался:

— Так вы остановились для того, чтобы… Ранульф! Ты что, с ума сошел?! Господи! Ну скажи же, что ты не… Ты ведь не смог бы сделать это, клянусь святым Дунстаном! В лесу?! Неудивительно, что она опять разозлилась на тебя! Ты что же, не знаешь, что леди любят, когда за ними ухаживают галантно?!

Ранульф громко фыркнул:

— Зачем это я должен ухаживать за женой, которую уже завоевал?!

Уолтер коротко засмеялся:

— Думаю, ты слишком долго не общался с благородными дамами, а потому успел забыть, что жизнь с ними — это вечное потакание их настроению, обидам и капризам. А твоя леди ко всему прочему еще и хозяйка твоего дома! Вспомнишь ты еще об ухаживаниях, когда от ветхости твоя одежда рассыплется, обед будет пресным и остывшим, а постель не согрета раскаленными кирпичами, когда придет лютая зима.

Ранульф лишь улыбнулся, выслушав столь мрачный прогноз на будущее, представленный ему Уолтером.

— Я без этого всегда вполне нормально обходился.

— Но теперь-то у тебя есть жена, которая либо будет следить за твоими удобствами, либо нет. Так что нет особых причин самому заранее от этого отказываться, лорд Ранульф.

На этот раз Ранульф просто дико загоготал.

— Лорд Ранульф!!! Ты собираешься воспользоваться моим отличным настроением для того, чтобы поиздеваться? Не советую! Я доволен тем, что у меня есть, так что уж позволь мне самому разобраться и с моей женой, и с ее проделками.

Уолтер покачал головой, пожал плечами и наконец с улыбкой произнес:

— Доволен?! И ни слова благодарности тому, кто уговорил эту своевольную леди выйти за тебя замуж!

— Это кто ее уговорил?! Да это моя смазливая физиономия убедила ее лучше всяких слов. Не она ли упала в обморок от одного только моего вида?!

— Да, не могу не признать, что она здорово повалялась у твоих ног!

Молодые люди продолжали подобную перепалку, пока не достигли остальных охотников. Животное наконец подстрелили, и теперь вся компания с возбуждением обсуждала гон и рассматривала огромного лося. Уолтер с радостью присоединился к веселой и шумной толпе, а Ранульф был снова сильно поражен в самое сердце при виде своей жены, особенно потому, что она его абсолютно не замечала.

Он не мог не задуматься над тем, что только что сказал Уолтер. Неужели он был все-таки прав?! Может быть, ему действительно не следовало быть таким грубым со своей женой? Как мог он забыть, что она такая маленькая, по крайней мере маленькая по сравнению с ним! Может, он причинил ей боль?! Возможно, это ее чертово упрямство не позволяло ей признаться, что он действительно делает ей больно, а вместо этого она просто начинала злиться?

К тому же что знал Ранульф о благородных дамах? Честно говоря, только то, что не мог их терпеть. Те две, которых ему довелось узнать раньше, действительно причинили ему столько боли и вреда, что настроили Ранульфа на всю оставшуюся жизнь против подобных лицемерок. А теперь он был женат на одной из их числа, на той, которую совершенно не понимал и часто задумывался над истинным значением ее слова или взгляда. Она заставила его сомневаться даже в его собственном поведении, хотя он знал, что выбрал единственно верный путь.

Как она все же была права, когда говорила, что он совершенно не умеет общаться с женщинами. Подобное поведение можно было бы простить слугам или простолюдинам, кому с трудом удавалось выкроить для своей пассии свободную минутку. С обыкновенными девками всегда было гораздо проще договориться, стоило лишь подарить им дешевую безделушку или принести какое-нибудь лакомство, а то и просто взять задаром, ибо мужчина, подобный Ранульфу, был в новинку для них, и им хотелось испытать вкус его наверняка особой любви великана.

Ранульфу никогда еще не приходилось ухаживать за женщинами, даже за леди Энн, поскольку по ее инициативе и начался их столь бурный роман. И она никогда не жаловалась на его грубость, если он даже бывал с ней груб. Как ни силился Ранульф, он не мог вспомнить ничего примечательного из всех тех проделок, которые они совершали, кроме того только, что всегда это происходило очень быстро, поскольку любовники боялись, что кто-нибудь их заметит. Но тогда ему было всего пятнадцать лет, и он был действительно покорен. А когда рассудок его наконец прояснился, Ранульф обнаружил, что за сладостным дурманом любви не заметил гнусного обмана, но было уже слишком поздно.

Конечно, в глубине души Ранульф понимал, что несправедливо сравнивать всех леди с этой предательницей и блудницей Энн, однако он никак не мог пересилить себя. Что же касается его жены, то он был честен с ней и еще прежде чем она сделала свой окончательный выбор, он предупредил ее, что жизнь оставила на нем свой чудовищный отпечаток, что галантности ему действительно не хватает. Ранульф не оправдывал себя, но тем не менее общеизвестно, что ребенок воспитывается, глядя на тех взрослых, что окружают его, перенимая их манеры и привычки. Воспитание же Ранульфа проходило сначала у приемного отца, а потом продолжилось у Монтфорда. Оба «воспитателя» были на редкость грубы, жестоки и часто изъяснялись при помощи тумаков. Уолтер беззлобно подшучивал над Ранульфом, однако, проведя столько лет в Монтфорде, он и сам подрастерял свои галантные манеры.

Как бы там ни было, Ранульф был таким, каким был, и если его жену не устраивали его привычки, то она могла поискать себе мужа где-нибудь еще…

На этой мысли хорошее настроение Ранульфа закончилось: ну уж нет! Не позволит он ей подобного! Леди уже связала свою жизнь с его нерушимыми узами брака, так что теперь должна была попридержать свои требования и подчиниться своему господину!

Однако Ранульф все еще признавал тот факт, что его собственное отношение к Рейне не могло быть названо ни мягким, ни нежным.

С того самого момента, как он впервые встретил ее, Ранульф уже успел причинить ей массу неприятностей: ударил ее о каменный пол, связал, замотал в одеяло, приказал завалить мешками с зерном, грубо вывалил из того самого одеяла на землю… И только Господь Бог знает, что он сделал с ней в их первую брачную ночь, ибо сам Ранульф был настолько пьян, что не мог бы вспомнить и того, что вообще принимал участие в подобном истязании. Ранульф сейчас признавал, что все это было несправедливо по отношению к Рейне, поэтому он мог бы хоть постараться быть с ней не таким жестоким теперь. Так, кажется, она сказала…

По крайней мере, решил Ранульф, он попытается вести себя так, как нравится ей. А наградой ему будут те удобства и знаки внимания, о которых говорил Уолтер. К тому же она так много дала ему, гораздо больше, чем он мог надеяться получить. Да, он обязательно постарается…

Глава 24

Не успела кавалькада всадников подъехать к воротам замка, а настроение Рейны было уже праздничным и веселым. Несмотря на то, что сама она не получила никакого удовольствия от охоты, ее гости были просто в восторге от подобного приключения. Они все еще не могли успокоиться и наперебой обсуждали события минувшего утра. Было довольно рано, и Рейна предложила, чтобы все отдохнули и освежились, прежде чем продолжится веселье. Большинство гостей после обеда собирались покинуть гостеприимный замок и отправиться по домам, и хотя Рейна любила шумные компании, на этот раз ей хотелось, чтобы жизнь в замке вошла в свое обычное русло и наступило долгожданное облегчение.

Раньше она всегда просила гостей задержаться подольше, но сейчас ей просто необходимо было остаться одной, чтобы осознать, что действительно произошло за эти последние дни с ее беззаботной недавно жизнью. Рейна не возражала бы, даже если бы ее супруг решил на какое-то время покинуть замок, однако она боялась, что реакция его на подобное предложение будет просто чудовищной.

Но ей не суждено было избавиться не только от своего неугомонного супруга, а и от гостей, ибо когда она вошла в зал, то увидела, что волей судьбы в замке оказался еще один. Навстречу Рейне направлялся Джон де Ласкель, который до этого весело болтал с леди Элен, уютно расположившись в одном из кресел, стоявших подле камина.

Рейна невольно замедлила шаг. О! Какую дикую злобу почувствовала она, увидев его сияющее лицо. Если бы он прибыл в Клайдон всего на несколько дней раньше, то не Ранульф Фитц Хью, а именно он был бы сейчас ее мужем! Как бы тогда могло все измениться! Одна проклятая неделя!.. Но через мгновение Рейне удалось взять себя в руки. Она была бессильна что-либо изменить:

Джон занимался решением своих собственных дел, а потом ездил принимать во владение земли брата. Рейна не могла обвинять его в своих неудачах, как бы сильно ей этого ни хотелось. К тому же она забыла, что сама выбрала Ранульфа, а в основе ее выбора лежали более чем веские причины. И это только ее персональная неудача, что она действительно начинала ненавидеть своего собственного мужа.

Отбросив все неприятные мысли и сожаления, Рейна почувствовала, что просто очень рада видеть своего старого друга, поскольку с момента их последней встречи прошло уже около года. Он похудел, вероятно, из-за болезни, выглядел немного бледнее обычного, но во всем остальном не изменился и был прежним Джоном. Его зеленые глаза излучали теплоту и нежность, а лицо озарилось радостью встречи с Рейной. Она счастливо улыбнулась ему и бросилась в его дружеские объятия.

— Леди Элен рассказала мне, что тебя можно поздравить, Рейна! Ты затем так торопила меня в своих письмах, потому что хотела, чтобы я стал свидетелем этого небывалого торжества?

Рейна радостно согласилась с его предположением:

— Совершенно верно. Я так мечтала, чтобы ты принял участие в церемонии венчания!

Едва закончив сказанное, Рейна прикусила язык, ибо поняла, что не нарочно произнесла неосторожную фразу, истинное значение которой было абсолютно очевидно для собравшихся вокруг людей. Рейна оглянулась и увидела, что стоящий сзади нее слуга многозначительно ухмыляется, Тео, прислонившись к стене, корчится от беззвучного смеха, драматично закатывая глаза, а Симон и Кист поспешно отвернулись, спрятав лица от ее испытующего взгляда.

Но что еще могла она сказать?! Джона немало бы возбудила сама мысль о том, что он мог стать ее супругом и хозяином Клайдона, особенно теперь, когда при помощи той власти, что имел лорд Клайдона, он смог бы решить ряд своих собственных дел, Рейна и не собиралась вовсе говорить ему, что она предпочитала бы видеть его на месте Ранульфа, ибо было уже слишком поздно что-либо менять, а ее излишние откровения могли только зря растревожить его душу и честолюбие.

— Но почему такая таинственность? Разве нельзя было написать более конкретно?

— Что?! А, вот ты о чем! Дело в том, что у меня возникли сложности с одним из моих соседей, который перехватывает моих гонцов, — уклончиво проговорила Рейнз. — Понимаешь, он сам хотел жениться на мне.

— Готов поспорить, что это не кто иной, как лорд Фольк.

Однако об этом мы можем поговорить позже. Скажи лучше, кто тот достойный джентльмен, который завоевал твое сердце?

Джон пытался рассмотреть незнакомых ему людей, стоящих за ее спиной. Боже! Как она могла забыть про Ранульфа хотя бы на мгновение?!

Рейна обернулась и обнаружила, что он стоит совсем рядом, так близко, что ее нос ткнулся в его мощную грудь. Черт возьми, неужели он тоже слышал, как она мечтательно проговорила ту фразу о своем желании видеть Джона на церемонии венчания? Однако на лице Ранульфа, которое Рейне все-таки удалось рассмотреть, хотя она едва не сломала себе шею, отражалось лишь любопытство. Рейна догадалась, что он и понятия не имеет, кто такой Джон, поскольку не вспомнил его имени, которое и слышал-то всего пару раз.

Рейна поспешила представить их друг другу, надеясь, что сможет увести Джона и не дать ему поговорить с Ранульфом, однако ничего у нее не вышло. Она и сама точно не знала, чего боялась, возможно, того, что Ранульф, узнав Джона, посчитает его своим соперником и разозлится или устроит скандал. Она взглянула на Ранульфа, пытаясь разобраться в его чувствах и мыслях, однако ответом на ее немой вопрос была высоко поднятая золотая бровь и едва различимая гримаса веселья, которую он так старательно прятал под маской вежливости.

— Итак, где я мог слышать это имя? — спросил он ее.

— Я могла упомянуть его в вашем присутствии, милорд, — произнесла Рейна с нажимом и поспешно обратилась к Джону:

— Следуй за мной, думаю, ты не отказался бы освежиться с дороги, прежде чем мы сядем за стол. Сэр Генри уехал сегодня утром, так что ты можешь расположиться в его покоях.

Рейна отчаянно пыталась утащить его подальше от Ранульфа, прежде чем тот успел бы что-либо еще сказать. Он все прекрасно понял, но предпочел притвориться. Но что такого забавного он увидел? То, что ростом Джон был гораздо ближе к Рейне, чем к нему? То, что у ее друга не было таких же мускулов и в плечах он был гораздо уже? Да, Джон был деликатного сложения, но он был добр и нежен с Рейной в отличие от ее супруга и уж точно не стал бы заниматься с ней любовью в лесах, как дикарь.

Когда она вернулась в зал, то первым звуком, донесшимся до ее слуха, был раскатистый смех мужа. Он стоял в окружении своих друзей, Уолтера, Серла и других, и она сжала от злости кулаки, представив, как они насмехаются над ее драгоценным Джоном. Ну уж подобное она терпеть не собиралась и решительно направилась к компании мужчин, пока возмущение ее было велико, чтобы усмирить Ранульфа.

— Я бы хотела поговорить с вами наедине, милорд.

— Не как маленький генерал, но как моя жена? Несомненно, он просто подшучивал над ней, однако Рейна еще ни разу не слышала шуток от своего угрюмого мужа и совершенно серьезно восприняла его слова. Даже если он и вознамерился пошутить, она не собиралась поддерживать его, поскольку настроение Рейны не соответствовало шутливому разговору, а как раз наоборот.

Она взглянула на него, не собираясь повторять то, что уже однажды сказала. Однако он не подумал и с места сдвинуться. Тогда Рейна многозначительно уставилась на его друзей и продолжала обжигать их своим красноречивым взглядом до тех пор, пока эти тупоголовые идиоты не поняли намека и не удалились.

— В этом не было необходимости, миледи, — сказал Ранульф, весело глядя на презлющую Рейну. — У меня нет от них секретов.

Рейна не знала почему, но слова его заставили ее вспыхнуть. Ведь не стал бы он им рассказывать о том, что он с ней делал, когда они оставались наедине?! Нет, наверняка не стал бы, ведь хвастаться здесь было абсолютно нечем…

— Я рада, что у вас есть друзья, с которыми вы можете поделиться своими взглядами и размышлениями. У меня тоже есть друзья, однако я не рассказываю им обо всем том, что со мной происходит. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду, милорд?

— Не совсем.

Она заскрежетала зубами из-за его невыносимого упрямства, ведь он прекрасно понимал, что она хочет сказать ему! Его улыбочка лучше всяких слов сказала ей об этом.

— Ну что ж, в таком случае я постараюсь объяснить вам все подоходчивее. Не смейте даже намекать лорду Джону о той истинной причине, по которой я вызывала его сюда. Не стоит ему об этом узнавать сейчас. Однако гораздо важнее, что именно я не хочу, чтобы он что-либо узнал.

— А если я проигнорирую ваше желание? Глаза Рейны превратились в узенькие щелочки. — Вы хотите досадить мне? Ну что ж, воля ваша. Несомненно, у вас есть на это все права, но не забывайте, что долг платежом красен, и знайте, что я найду способ поквитаться с вами.

В этот момент Рейне было уже наплевать на то, как воспримет Ранульф подобное оскорбление. Однако вместо того, чтобы рассвирепеть, что она посмела угрожать ему, он искренне рассмеялся.

— Не сомневаюсь, Рейна, что ты смогла бы придумать что-то ужасное для того, чтобы только отомстить мне. Но тебе вовсе не стоит переживать из-за этого твоего маленького приятеля. До тех пор, пока твои махинации и обманы не причиняют вреда мне, я никому не выдам свою маленькую лгунью.

Услышав наконец, как он впервые произнес ее имя, Рейна опешила. Поэтому она и не смогла сразу уяснить истинный смысл его слов. Когда же до нее дошло то, что он просто предложил ей свою поддержку, и не только в этом случае, но и на будущее, если в этом появится необходимость, Рейна и вовсе растерялась. Неужели он действительно имел это в виду?!

Для Рейны не важно было, правильно она поняла его или нет, но ей стало невыносимо стыдно за произнесенные только что слова. И чувство это усилилось от сознания того, что она опустилась до уровня обычной для Ранульфа грубости.

Никогда она не думала, что была такой ранимой и чувствительной. Рейна подозревала, что виной произошедшей в ней перемены был тот случай в лесу, однако она предпочла не поднимать эту неприятную тему в разговоре с Ранульфом. Ей не хотелось портить его хорошее настроение, тем более пока в замке еще находились гости, которые могли стать нежелательными свидетелями перепалок между Ре иной и Ранульфом.

С искренним раскаянием, не поднимая головы, Рейна произнесла:

— Благодарю вас, милорд.

— Нет уж, мне не нужны изъявления благодарности за то, что вам положено, так же как я сам не благодарю вас за то, что принадлежит мне по праву.

Она подняла на него глаза, загоревшиеся вдруг каким-то подозрительным блеском, а его улыбка сказала ей, что она совершенно точно поняла истинный смысл его слов. Он напоминал ей, пускай лишь едва заметно, что у него есть право на то, чтобы заниматься с ней любовью в лесу или в любом другом месте, которое он сам сочтет подходящим. Раскаяние Рейны мгновенно исчезло, словно и не бывало.

Однако прежде чем она сообразила, что ответить ему, Ранульф снова произнес:

— А теперь ответьте мне, неужели вы действительно хотели бы, чтобы вашим мужем стал этот маленький…

— Замолчите, замолчите! — проскрежетала Рейна. — И как вы только смеете судить о человеке, которого и видели-то всего несколько мгновений?

— Мне достаточно было лишь бегло осмотреть его, чтобы понять: стоит мне поглубже вдохнуть — его сдует…

Рейна действительно рассвирепела, когда увидела, что искорки смеха вновь появились в его васильковых глазах.

— Вы так думаете? — с вызовом сказала она. — Возможно, Джон и не побеждал на различных турнирах, но то, как мастерски он владеет мечом и щитом, полностью возмещает некоторые недостатки его фигуры.

— Я желаю проверить это…

Насмешливо взглянув на Ранульфа, Рейна надменно приподняла одну бровь:

— Что? Мощь вашего дыхания против его меча?!

— Я не это имел в виду, — фыркнул Ранульф.

— Естественно. Но если вы посмеете вытащить свой меч для какого-либо занятия помимо разрезания куска мяса, лежащего на вашей тарелке, я отрежу вам уши, то же самое ожидает любого подобного вам болвана, если он решится на такую глупость!

— Думаете, вы сможете до них дотянуться?! Рейна подумала, что Ранульф опустился настолько, что принял вызов, брошенный ему женщиной.

— Если понадобится, я воспользуюсь стулом, — ответила она. В ответ Ранульф снова рассмеялся:

— Когда я рядом, вам не нужен никакой стул. Когда Ранульф склонился в ее сторону, чтобы дотянуться до ее талии и, подняв Рейну на уровень своего лица, доказать всю правоту своих слов, она как ужаленная отскочила в сторону, испуганно озираясь вокруг в надежде, что никто из обитателей замка или ее гостей не наблюдает за возмутительными проделками ее мужа. Однако, удостоверившись, что они были совершенно одни, Рейна ничуть не успокоилась.

— Господи! На сегодня с меня вашего общества довольно! К тому же мне предстоит масса дел, а я трачу свое драгоценное время на вас!

— Рейна!

Она было отвернулась от него, но была вынуждена снова посмотреть в его сторону, готовая, если это понадобится ей, проклинать его со всем пылом, на который только была способна. Она успела лишь приоткрыть рот, когда почувствовала, что Ранульф сжимает ее в своих объятиях и в то же время вертит чем-то перед ее носом.

— Полагаю, это ваше? — спросил он с фальшивым равнодушием. — Не стоит вам, жена моя, разбрасывать подобные вещички. Это, знаете ли, может навести мужчину на определенные мысли…

Рейна не могла понять, о чем идет речь, пока наконец не увидела, что он держал в руках: глядя на свои подвязки, пунцово-красная Рейна задыхалась от гнева. В ужасе выхватила она их и засунула за рукав, стараясь не смотреть на Ранульфа. Она поспешно, чуть ли не бегом, удалилась, стараясь скрыться прежде, чем он заметит, какой маленькой, просто крохотной, она вдруг стала…

Глава 25

Сумеречное небо затянули неприветливые тучи, предвещавшие дождь, однако Рейна успела достичь башни прежде, чем первые капли его упали на землю. Весь остаток дня она провела в деревне, ухаживая за больными, что никак не удавалось ей сделать в последние дни. Для нее это была своеобразная традиция — каждые несколько дней ходить в деревню и проводить там один-два часа с регулярным осмотром, если, конечно, никто из жителей не был серьезно болен и ему не требовалась ее срочная помощь, как, например, это случилось сегодня.

Сестра ее пекаря, не доносившая до срока одного ребенка, снова забеременела, и ей срочно требовалась порция штокрозы. Для старого Дельвина Рейна приготовила целый букет разнообразных трав, чтобы подлечить его вздувшиеся сосуды. Красная Альма, деревенская потаскушка, повредила во время доения ногу, на которую пребольно наступило животное, и маленькая ранка постепенно превратилась в большущее гноящееся отверстие, по-видимому, из-за занесенной в него инфекции. Рейна оставила ей хвоща для нескольких процедур и немного драгоценной мази, приготовленной из первоцвета, которую Альме удалось-таки выманить у Рейны для того, чтобы скрыть свои веснушки. А кроме этого, Рейне пришлось осмотреть еще множество больных: кто просто простудился, а у кого-то еще и горло покраснело, столкнулась она и с приступами лихорадки, а также укусом собаки, пострадавшему от которого требовалась настойка от бешенства, а еще приготовила лекарство для тех, кто страдал от гноящихся экзем и язв стригущего лишая. И пока Рейна занималась всем этим, она успела сделать и для себя целительную настойку из фиалок, которая обладала потрясающим успокаивающим эффектом.

Рейна пробыла в деревне гораздо дольше, чем того действительно требовали дела. Даже несмотря на то что ей так давно уже не удавалось посетить своих пациентов, она поразительно быстро управилась с работой, занявшей у нее всего пару часов. За это время она успела осмотреть всех тех, кто нуждался в немедленной помощи, и приготовить необходимые настойки и другие лекарства. Осталась же она для того, чтобы ответить на множество вопросов, касающихся нового господина Клайдона, и для того, чтобы… спрятаться. Она не хотела, да и не могла скрывать свое малодушие под вежливой маской извинений, а потому просто боялась встречать своих гостей, прекрасно зная, что притворщица из нее была никудышная.

Но кто мог бы обвинить ее в этом? Из-за нее задержали обед, потому что она просто не смогла заставить себя спуститься в зал раньше, а потом во время трапезы сидела, заливаясь яркой краской стыда, всякий раз как чувствовала пристальный взгляд Ранульфа, обращенный в ее сторону. Она не была уверена, но догадывалась, что он все еще посмеивается над ней. Могла ли она когда-нибудь вообразить, что ей придется пережить подобное унижение, а все из-за того, что в ее наряде отсутствовала маленькая, но важная часть нижнего белья?! Но он, этот дьявол, этот негодяй, он все знал! О! Как он мог так насмеяться над ней!

Рейна исчезла так быстро, как только смогла, и даже теперь ей совсем не хотелось возвращаться домой. Она так надеялась, что Симону удастся уговорить Ранульфа поехать с ним, чтобы осмотреть некоторые поместья, и, вернувшись в замок, она его не застанет…

Спешиваясь с лошади, Рейна увидела, что за ней наблюдает Оулмер.