Дьявол, который ее укротил

      – А-а, это… По ряду причин.
      – Я готова довольствоваться одной.
      – Вас терпеть не могут в обществе, если не считать, разумеется, бесконечного потока мужчин, которые еще не поняли, какая злобная вы фурия.
      – О нет, я вовсе не фурия. Но вам до этого не должно быть дела. Так что мне нужна причина более веская.
      – Прекрасно. Я считаю довольно странным, что девушка, такая прекрасная, как вы, может быть столь очевидно несчастной. Вот и решил исправить положение. Считайте это моим добрым деянием за этот год. И должен не согласиться с вашей реакцией на первую причину. Я всегда питал слабость к жертвам несправедливости и помогаю им, если могу, конечно. В вашем случае я на это способен.
      – Ну да, всем известно, что вы благородный защитник униженных и угнетенных, – признала она. – Даже я об этом слышала. Но сама не отношусь к той категории людей, которым требуется ваше покровительство. И не рекомендую даже намекать на это…
      – Конечно, относитесь, дорогая, – спокойно перебил он. – Назовите хотя бы одного человека, который симпатизирует вам, кроме, разумеется, ваших родителей и той толпы кретинов, о которых вы уже упоминали.
      – Моя горничная, – торжествующе произнесла Офелия, втайне радуясь, что нашлась с ответом.
      Рейфел закатил глаза к небу:
      – Горничные не в счет.
      – Идите к черту! – бросила она и, к его удивлению, встала из-за стола.
      – Куда вы?
      – Отправлюсь домой пешком, – сообщила она не оглядываясь.
      Рейфел расхохотался. Офелии волей-неволей пришлось помедлить перед дверью.
      – Я вполне серьезно, – процедила она. – Найду кого-нибудь, кто поможет мне вернуться в Лондон.
      – Уверен, что найдете, но на поиски скорее всего уйдет целый день. И что вы будете делать? В такую погоду можно не только замерзнуть, но и безнадежно заблудиться.
      Офелия тяжело дышала, очевидно, обуреваемая эмоциями. Пожалев ее, он предложил:
      – Возвращайтесь, садитесь, и я объясню, почему это не столь уж блестящая идея. Лучше съешьте еще кусочек тоста.
      Офелия молча прошла мимо него к противоположному концу стола, подняла стул, который освободила несколько минут назад, с грохотом поставила на пол, чтобы показать, как рассержена, и только потом уселась.
      – Слушаю, – проворчала она.
      Он едва удерживался от смеха. Пришлось набить рот тостом, что, разумеется, вынудило ее ждать ответа, а ведь они уже установили, что терпение – не самая сильная ее сторона. Но ее театральные выходки действительно его забавляли, тем более что она ничуть не притворялась. У Рейфела было такое чувство, что именно таким способом она привыкла добиваться своего. Придется добавить пункт «избалованная» к длинному списку ее недостатков.
      – Ну? – спросила она, окатив его ледяным взглядом.
      Он поспешно опустил глаза.
      – Кажется, я забыл упомянуть, в какой глуши находится Олдерс-Нест. Мой дед купил здесь огромный участок земли именно по той причине, что поблизости нет ни городов, ни деревень, ни даже других поместий, и выстроил этот дом в самом центре своих владений.
      – Зачем? – спросила она с искренним любопытством.
      – Прекрасный вопрос, который задавали члены нашей семьи все эти годы. Он решил получить нечто вроде убежища для себя, причем такого уединенного, что остальные родственники дважды подумают, прежде чем его навестить. Дед и не скрывал своих мотивов. В то время его дом был битком набит шумными детишками.
      – Но для того чтобы уехать подальше от назойливого семейства, вовсе ни к чему было строить столь величественный особняк. Сошло бы и что-то поскромнее.
      – Все тоже так считали, но, что ни говори, а дед был герцогом. И жилище менее роскошное просто не подобало такому знатному человеку.
      – Наверное, здесь он держал любовницу, – язвительно заметила она.
      Хорошо еще, что Рейфел успел проглотить кусочек тоста, иначе наверняка подавился бы.
      – Господи, что за странные мысли приходят вам в голову. Нет, он обожал жену и детей, и никогда не покидал их надолго. Просто иногда он ощущал потребность в полном покое и одиночестве. Не часто. Недели на две в году.
      Офелия небрежно пожала плечами, словно не оскорбила только что его и его семью своими беспочвенными утверждениями.
      – Это всего лишь предположение.
      – Нет. Это наглядная демонстрация вашей пресловутой злобы.
      – Ничего подобного! – возмутилась она.
      – Поскольку вы не знаете ни моих родных, ни деда, подобные измышления можно назвать не иначе как мелочными, грязными и клеветническими. Кстати, если мужчина содержит любовницу, он не запрет ее в Богом забытом месте, куда можно добраться не менее чем за несколько дней.
      – Полагаю, вы судите по собственному опыту.
      Она неисправима! Неужели не понимает, что оскорбляет людей? Неужели ехидство и змеиный яд так въелись в ее душу, что иным способом она просто не умеет общаться?
      Она точно угадала, о чем он думает.
      – О, неужели вы считаете, что после случившегося мне следует быть с вами более сердечной? Я еще и не начала оскорблять вас. Дайте мне время. Я над этим работаю.
      Рейфел усмехнулся и покачал головой. Боже, он и не рассчитывал на ее остроумие.
      – Конечно, я не ожидал от вас сердечности… пока. Именно над этим я и работаю, помните? Но да, я исхожу из собственного опыта. Разве вы не слышали о моей репутации повесы и распутника?
      – Слышала. Но не поверила. Потому что вы – следующий герцог Норфорд, – пояснила она, чопорно поджав губы, – а это означает, что вы достаточно осмотрительны, чтобы вступить в права и получить титул без всяких скандалов, чернящих ваше имя.
      – Понятно. Вы считаете скандальным, когда холостой мужчина содержит любовницу?
      – Н-нет, – нахмурилась она, – но полагаю, я имела в виду женатых мужчин.
      – Все в порядке, дорогая. Можете спокойно признать, что вообще не думали на эту тему. С вами ведь часто бывает такое? Говорите не подумав?
      Опять она мило покраснела. Придется как следует потрудиться, чтобы довести ее до багровых пятен на щеках.
      – Если вы считаете, что уже достаточно вываляли меня в грязи, – прошипела она, – вернемся к нашим делам.
      – Привести вам достаточно веский довод, почему уйти отсюда пешком вовсе не безопасно?
      – Да, и это тоже. Не хотите же вы, чтобы я поверила, будто этот дом находится в таком отдалении, что я не смогу найти помощи у соседей?
      – Здесь нет соседей, – ухмыльнулся Рейфел. – Но вы можете расспросить слуг. Они скажут вам, что дом Бартоломью, специально построенный для управителя, – единственный на добрых пятьдесят миль в округе, а ближайший рынок – еще дальше. Или не слышали, как Нэн упомянула, что ее отца не будет целый день, потому что он уехал на рынок?
      – Но это невыносимо!
      – Видите ли, именно потому я и привез вас сюда, а не в одно из других поместий. По крайней мере здесь вам позволено свободно гулять по дому и участку.
      – То есть вы не собираетесь сажать меня под замок?
      – Совершенно верно.
      Офелия недоуменно моргнула.
      – Я всего лишь шутила.
      – Понимаю, зато я вполне серьезен. И чем раньше вы осознаете всю степень моей решимости помочь вам, тем скорее мы уедем отсюда.
      – И каким же образом вы намереваетесь мне помочь? – саркастически осведомилась она. – Собираетесь открывать школу? Давать уроки обаяния? И для этого похищаете учеников?
      – И нечего нести вздор!
      – Весь ваш план смехотворен, но если для меня не приготовили классную комнату, каково же расписание уроков?
      – До этой минуты я еще не пробовал ничего столь устрашающего. По-моему, нам не стоит торопиться. Посмотрим, как все пойдет.
      «Устрашающего»? У Офелии больно закололо сердце.
      – Поскольку вы, очевидно, считаете меня совсем пропащей, почему бы не признать, что вы сделали ошибку, и не отвезти меня домой?
      – Считай я вас совсем пропащей, нас здесь не было бы. И нет, возвратить вас домой – это не выход.
      Офелия скрипнула зубами.
      – Вы по-прежнему не дали вразумительного ответа, почему все же решили вмешаться в мою жизнь. А вам не приходило в голову, что мне нравится быть такой, какова я есть? И что я вовсе не хочу меняться?
      – Чепуха. Вы несчастны и поэтому стремитесь сделать несчастными всех окружающих. Офелия, даже ребенок может это понять! О Господи, только не смейте плакать!
      Но Офелия уже выскочила из комнаты, надежно скрыв навернувшиеся на глаза слезы. Рейфел не стал ее останавливать. Чертовы плаксы! Он не мог выносить искренних женских слез и не хотел, чтобы она знала это и использовала против него. Но он не ожидал, что его стрела так точно попадет в цель. Вопрос заключается в том, что сделало ее такой?!
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.