13

Калле спал беспокойно. Ему свилось, что он опять пошел искать Беппо. Он бродил один по бесконечно длинным пустынным дорогам, которые терялись в пугающем мраке. Калле надеялся встретить кого-нибудь и спросить про Беппо. но никто не показывался. Во всем мире было безлюдно и темно. И вдруг все переменилось. Он искал уже не Беппо, а что-то другое. Что-то гораздо более важное, только он никак не мог вспомнить, что именно. Калле чувствовал, что непременно должен вспомнить, словно от этого зависела его жизнь. Где-то там, в темноте, таился ответ, но он не мог его найти. И Калле до того измучился, что даже проснулся. Слава богу, это был только сон! Калле взглянул на часы. Всего лишь пять! Надо попытаться опять заснуть. Он зарылся носом в подушку, но странный сон не давал ему покоя. Даже проснувшись, Калле чувствовал, что должен что-то вспомнить. Это «что-то» сидело где-то глубоко в мозгу и ждало, когда его выпустят. Какая-то маленькая клеточка там, в глубине, знала, в чем дело. Калле озабоченно скреб себе затылок и сердито бормотал:

— Ну, давай же!

Но ничего не получалось, и Калле устал. Теперь он хотел спать и почувствовал, как им овладевает приятная дремота, означавшая, что сон близок.

И вдруг, когда он уже наполовину спал, маленькая клеточка в мозгу выпустила то, что держала. Это была всего одна фраза, произнесенная голосом Андерса:

— Если бы я не дал Беппо шоколаду, я бы пропал.

Калле подскочил и сел в постели. Куда только сон девался!

— Если бы я не дал Беппо шоколаду, я бы пропал, — повторил он медленно.

Что ж тут особенного? Почему ему так нужно было вспомнить именно эту фразу?

Да потому что… потому что… есть такая страшная возможность, что и…

Зайдя настолько далеко в своих размышлениях, Калле улегся и с головой укрылся одеялом.

«Калле Блюмквист, — предостерегающе сказал он себе, — не принимайся опять за старое! Не фантазируй, пожалуйста. Ведь мы, кажется, договорились: с этими глупостями покончено. Ты должен уснуть. Должен»!

«Я жертва вареной трески».

Опять голос Андерса. Как назло, не дает спать, да и только. И чего это он притащился и трещит без умолку? Лежал бы дома и болтал сам с собой, если уж его так распирает.

Увы, ничего не помогало. Страшные мысли просились наружу. Отогнать их было невозможно.

Что, если Андерса тошнило вовсе не от трески? Вареная треска гадость, что правда, то правда, но не будет же от нее тошнить всю ночь напролет. Что, если Беппо наелся вовсе не крысиного яду? Что, если это был… это был… отравленный шоколад?

Калле еще раз попытался осадить себя.

«Я вижу, знаменитый сыщик читал газеты, — издевался он, — и следил, очевидно, за всеми преступлениями последних лет. Но если даже кого-нибудь и отправили на тот свет отравленным шоколадом, то это еще не значит, что каждая шоколадка насквозь пропитана мышьяком».

Он продолжал размышлять. Мысли были тревожные.

«Ведь газеты читаю не я один, — думал он, — уголовной хроникой интересуюсь тоже не я один. Например, этим может заниматься некто в зеленых габардиновых брюках. Он очень боится. И он тоже мог прочесть статью, где говорится, как много сластей Ева-Лотта получила по почте. Ту самую статью, где написано, что Ева-Лотта может послужить оружием, которое разоблачит убийцу или как там еще… Ой, а вдруг это все и вправду так?»

Калле пулей выскочил из постели. Другая половина плитки ведь у него! Он и забыл совсем! Куда же он ее дел?

Вспомнил — в кармане синих штанов. Он с тех пор их и не надевал. И повезло же ему, если все было, как он предполагал.

А вообще-то что только не лезет в голову, когда проснешься в такую рань. Самое невероятное может показаться возможным. И, когда Калле при свете утреннего солнца отправился в одной пижаме в чулан разыскивать синие штаны, ему опять подумалось, что он просто вбил себе все это в голову, как всегда!

«И все-таки небольшое исследование для порядка никогда не повредит! — заключил он. — Азбука сыскного дела!»

Его воображаемый собеседник, долго державшийся в стороне, очевидно, только и ждал этой заветной фразы.

Он не замедлил явиться, чтобы выяснить, что задумал знаменитый сыщик.

«Что собирается делать господин Блюмквист?» — спросил он благоговейно.

«Я же сказал — небольшое исследование».

Калле вдруг опять стал знаменитым сыщиком. Стал, и все тут! Он уже давно не был им, да ему и не хотелось. Когда дошло до дела, ему сразу расхотелось быть сыщиком. Но сейчас он сам настолько сомневался в справедливости своих подозрений, что невольно поддался искушению поиграть в старую игру.

Калле вытащил рз кармана синих штанов кусок шоколада и показал своему воображаемому собеседнику.

«У меня есть основания предполагать, что этот шоколад отравлен мышьяком».

Воображаемый собеседник поежился от страха.

«Ведь такие вещи случались и раньше, — безжалостно продолжал знаменитый сыщик. — А преступники часто подражают друг другу».

«Но как же узнать, есть там мышьяк или нет?» — спросил воображаемый собеседник, растерянно глядя на шоколад.

«Надо сделать небольшой опыт, — спокойно ответил знаменитый сыщик. — Способ Марша. Я как раз этим и собираюсь заняться».

Воображаемый собеседник восторженно оглядел чулан.

«Да у вас здесь прелестная лаборатория! — воскликнул он. — Насколько я понимаю, вы сведущий химик».

«Как вам сказать… сведущий… Конечно, большую часть своей долгой жизни я посвятил изучению химии, — согласился знаменитый сыщик. — Химия и криминалистика неразделимы, мой юный друг. Понимаете?»

Если бы здесь присутствовали бедные родители Калле, они могли бы подтвердить, что большая часть долгой жизни знаменитого сыщика была действительно посвящена изучению химии, и как раз в этом чулане. Правда, они, скорее всего, выразились бы несколько иначе. Они, пожалуй, предпочли бы сказать, что он несколько раз пытался взорвать себя и весь дом, чтобы удовлетворить свое исследовательское любопытство, которое не всегда подкреплялось точными знаниями.

Но воображаемому собеседнику был чужд скепсис, свойственный родителям. Он с интересом наблюдал, как знаменитый сыщик доставал с полки какие-то приборы, спиртовку, разные стеклянные трубки и банки.

«А как его делают, этот опыт?» — спросил он нетерпеливо.

Знаменитый сыщик только и ждал случая просветить своего собеседника.

«Прежде всего нам нужен аппарат для получения водорода, — важно сказал он. — Вот он. Это обыкновенная колба, в которую я наливаю серную кислоту и кладу несколько кусочков цинка. Тут выделяется водород, так? Если теперь сюда ввести мышьяк в каком угодно виде, то получится газ А8Нз — мышьяковистый водород. Отсюда газ поступает для просушивания в трубку с сухим хлористым кальцием, а затем вот в эту узенькую трубочку. Здесь мы подогреваем газ на спиртовке, и он распадается на водород и чистый мышьяк, причем мышьяк осаждается на стенках трубки в виде блестящего серо-черного налета. Так называемое мышьяковое зеркало — надеюсь, вы о нем слышали, мой молодой друг?»

Его молодой друг никогда ни о чем не слышал, но он с неослабевающим интересом следил за всеми приготовлениями.

«Но не забудьте — я вовсе не утверждаю, что в шоколаде действительно есть мышьяк, — заметил Калле, когда он наконец зажег спиртовку. — Просто я для порядка делаю небольшой опыт и искренне надеюсь, что мои подозрения неосновательны».

В чулане воцарилась тишина. Знаменитый сыщик настолько погрузился в исследования, что совсем позабыл о своем юном друге.

Стеклянная трубочка подогрета. Калле измельчил кусочек шоколада, всыпал его через воронку в колбу и принялся ждать затаив дыхание.

Что такое? Да это же оно! Мышьяковое зеркало!

Страшное доказательство его правоты. Не веря своим глазам, Калле уставился на пробирку. В глубине души он все время сомневался. Теперь сомнения рассеялись. Но ведь это означает… означает что-то ужасное!

Дрожащими руками он погасил спиртовку. Воображаемого собеседника уже не было. Он исчез в тот самый момент, когда знаменитый опытный сыщик опять превратился в маленького испуганного Калле.

Немного погодя Андерса разбудил свист под окном — условный сигнал Белой розы. Среди гераней и фикусов на подоконнике показалась его сонная физиономия. Возле мастерской стоял Калле и махал ему.

— Что, пожар, что ли? Чего ты будишь людей в такую рань?

— Не болтай и выходи! — отрезал Калле.

Когда Андерс наконец спустился, Калле посмотрел на него серьезно и спросил:

— Пробовал ты тот шоколад, прежде чем дать Беппо?

Андерс изумленно вытаращил глаза.

— И ты примчался сюда в семь утра, только чтоб меня об этом спросить?

— Да, потому что в нем был мышьяк, — сообщил Калле спокойно и тихо.

Лицо Андерса вытянулось и побледнело.

— Не помню, — прошептал он. — То есть я облизал пальцы… Я же Мумрика вымазал в этой каше, которая получилась у меня в кармане… А ты уверен, что…

— Да, — сказал Калле сурово. — Теперь пошли в полицию.

На ходу он рассказал Андерсу об опыте и страшной истине, которую обнаружил. Друзья думали про Еву-Лотту, и на душе у них было мрачно, как никогда в жизни. Они решили, что Eвe-Лотте пока ничего не нужно говорить.

Потом Андерс подумал про Беппо.

— Ведь это я его отравил! — Он чуть не плакал. — Если Беппо умрет, я никогда больше не смогу посмотреть в глаза Сикстену!

— Беппо не умрет. Ты же знаешь, что ветеринар сказал, — утешал его Капле.Ему целую кучу лекарств дали, и промывание желудка сделали, и все на свете. Еще хорошо, что Беппо съел шоколад, а не ты и не Ева-Лотта.

— И не ты, — добавил Андерс.

Они оба содрогнулись.

— Так или иначе одно мне совершенно ясно, — сказал Андерс, когда они свернули к полицейскому участку.

— Что?

— Этим делом должен заняться ты, Калле, иначе никакого толку не будет. Я же с самого начала говорил.

14

— Мы должны найти убийцу, должны! — сказал комиссар полиции, ударяя тяжелым кулаком по столу.

Вот уже четырнадцать дней он бьется над этим необычайно запутанным делом. А сейчас ему нужно уехать. Поле деятельности государственной полиции обширно, и его ждут дела в другом месте. Но он оставляет здесь троих сотрудников. С утра пораньше он собрал их на совещание с участием местной полиции.

— Насколько я понимаю, — продолжал он, — за эти четырнадцать дней мы добились лишь одного: ни один человек не осмеливается теперь надеть зеленые брюки.

Он уныло покачал головой. Они работали не покладая рук. Они исследовали все возможные варианты. Но положение не прояснилось ни на йоту. Убийца возник из ничего и канул в ничто. И никто его не видал, кроме одного-единственного человека — Евы-Лотты Лисандер.

Общественность помогала по мере сил. Поступило множество сообщений о людях, носящих темно-зеленые кабардиновые брюки. Некоторые на всякий случай доносили обо всех им известных синих, серых и даже коричневых габардиновых брюках. А вчера комиссар получил анонимное письмо следующего содержания: «У портного Андерссона парень жулик у него черные штаны чистая правда так что не сумлевайтись посадите ево».

— Если от нас хотят, чтобы мы арестовывали людей за то, что они носят черные брюки, то неудивительно, что все зеленые габардиновые брюки исчезли, как по волшебству, — сказал, смеясь, комиссар.

Еву-Лотту несколько раз вызывали для очной ставки с разными типами, которые казались комиссару особенно подозрительными. Их ставили в ряд со множеством других людей, одетых почти так же; затем Еву-Лотту спрашивали, нет ли среди них того, кого она видела тогда в Прериях.

— Нет, — каждый раз отвечала Ева-Лотта.

Ей пришлось также просмотреть огромное количество фотографий, но и на них она никого не узнала.

— Они такие все добрые, — говорила она, с любопытством рассматривая изображения убийц и воров.

Всех без исключения обитателей Плутовской горки допросили, что они знают о личной жизни Грена. Полицию особенно интересовало, не заметил ли кто чего-нибудь особенного вечером того дня, когда, как было установлено, к Грену приходил человек в габардиновых брюках. Как же, как же — именно в тот вечер почти все заметили нечто совершенно из ряда вон выходящее. На Плутовской горке стоял такой шум и гам, словно по меньшей мере с десяток убийц истребляли друг друга!

Это было небезынтересно. Но комиссар быстро выяснил, что речь шла всего-навсего о войне Роз. Правда, некоторые лица, в том числе Калле Блюмквист, показали, что как раз в то время они слышали шум отъезжающего автомобиля. Было установлено, что это не мог быть автомобиль, в котором доктор Форсберг приезжал навестить Хромого Фредрика.

Дядя Бьорк поддел Калле.

— Эх, ты, а еще знаменитый сыщик! Не мог сбегать номер записать! Так-то ты выполняешь свой долг?

— Да за мной же трое Алых гнались как угорелые! — защищался пристыженный Калле.

Чтобы связаться с клиентами Грена, пришлось как следует поработать. Большинство людей, фамилии которых стояли на векселях, удалось разыскать. Они жили в самых различных уголках страны.

— Некто, у кого есть машина… Что ж, возможно, — произнес комиссар, встряхнувшись, словно сердитый пес. — Он вполне может жить за тысячу километров отсюда. Он мог оставить машину около Усадьбы, затем быстро вернуться к ней и укатить к черту на кулички, прежде чем мы вообще что-либо узнали.

— Тем более что возле Усадьбы никто не живет, — сказал Бьорк, — и дороги вокруг пустынные. Да, трудно придумать лучшее место для такой встречи.

— А это свидетельствует о некотором знании местности, не так ли? — заметил комиссар.

— Возможно, — ответил Бьорк. — Но это могло быть и чистой случайностью.

Сразу после того как нашли Грена, полиция тщательно изучила все окрестные дороги — искали следы машины. Тщетно. Проливной дождь оказал преступнику неоценимую услугу.

А как они искали потерянный вексель! Осмотрели каждый куст, каждый камень, каждую кочку. Но роковая бумага как сквозь землю провалилась.

— Исчезла так же бесследно, как убийца, — комиссар вздохнул. — Удивительно — чтоб человек не подавал ни малейших признаков жизни!

В передней послышались возбужденные мальчишечьи голоса. Ребята, судя по всему, хотели видеть комиссара полиции, было слышно, как молодой полицейский уверял их, что у комиссара совещание и его нельзя беспокоить. Ребячьи голоса стали настойчивее:

— А мы должны его видеть во что бы то ни стало!

Бьорк узнал голос Андерса и вышел.

— Дядя Бьорк, — заторопился Андерс, как только увидел его, — мы насчет того убийства… Теперь Калле взялся…

— Ничего я не взялся, — возмущенно перебил Калле, — только…

Дядя Бьорк смотрел на них с упреком.

— Я ведь говорил, кажется, что это дело не для мальчиков и знаменитых сыщиков, — сказал он. — Можете спокойно доверить расследование государственной полиции. Марш домой!

Но тут Андерс разозлился на самого дядю Бьорка, которого всегда глубоко ценил и уважал.

— Марш домой?! — закричал он. — Марш домой, и пускай убийца отравит мышьяком весь город, так, да?

Калле поспешил на помощь. Он вытащил остатки шоколадной плитки и объяснил серьезно:

— Дядя Бьорк, кто-то прислал Еве-Лотте отравленный шоколад.

Глаза Калле выражали мольбу. Но Бьорк больше не упрямился.

— Идите сюда, — сказал он и пропустил мальчиков вперед.

Когда Калле и Андерс окончили свой рассказ, стало совсем тихо, долго никто не говорил ни слова. Наконец комиссар сказал:

— Кажется, я жаловался, что убийца не подает никаких признаков жизни?

Он взвесил шоколад в руке. Да, не такие признаки жизни он имел в виду. Потом он испытующе посмотрел на Андерса и Калле. Конечно, не исключена возможность, что они ошибаются. Он же не знал, в какой мере можно положиться на познания Калле в химии и насколько верить его показаниям о мышьяковом зеркале. Может быть, у мальчишки просто фантазия разыгралась. Ладно, химическая экспертиза покажет.

А эта история с собакой несомненно подозрительна! Неплохо было бы произвести анализ и другой половины плитки, той, которую съела собака. Ведь Беппо сильно рвало. Но мальчики уверили, что вчера вечером они тщательно убрали за ним. Иными словами, сделали все, чтобы уничтожить следы… И в довершение всего, как утверждали друзья, Ева-Лотта выбросила конверт, в котором был прислан шоколад. «Да этот ребенок просто бросается ценными бумагами!» — подумал комиссар. Но откуда она могла знать, что конверт будет иметь какое-то значение? Как бы там ни было, его надо попробовать найти, хотя шансов на успех очень мало. Он повернулся к Андерсу.

— У тебя не осталось хоть малюсенького кусочка твоей половины плитки?спросил он.

Андерс покачал головой.

— Нет, я все Беппо отдал. А сам только пальцы облизал.

— Ну, а в кармане? Карман, наверное, испачкался?

— Мама вчера же штаны постирала.

— Жаль, — сказал комиссар.

Он помолчал немного, потом пристально взглянул в глаза Андерсу.

— Во всем этом меня занимает одна вещь. Ты сказал, что вчера ночью тебе что-то нужно было в кухне у почтмейстера. Ты влез в окно, когда все спали. Сам понимаешь — как старый полицейский я нахожу все это довольно странным. Нельзя ли точнее узнать, что именно тебе там было нужно?

— Ну… это…— пробормотал Андерс, вконец смутившись.

— Так что же? — повторил комиссар.

— Мы Мумрика…

— Ради бога, только не говори, пожалуйста, что опять он тут замешан! — взмолился комиссар. — Этот ваш Мумрик становится уже подозрительным. Всякий раз, когда что-нибудь случается, он тут как тут.

— Мне только надо было положить его в глобус к Сикстену, — стал объяснять Андерс извиняющимся тоном.

Но его прервал дикий вопль Калле:

— Мумрик! На нем еще должен быть шоколад — Андерс его вымазал, когда сунул в карман!

Лицо комиссара озарила широкая улыбка.

— Пожалуй, настало время господину Великому Мумрику предоставить себя в распоряжение полиции, — объявил он.

Таким образом, Мумрику предстояло еще раз путешествовать в сопровождении полицейского эскорта! Бьорк срочно направился в дом почтмейстера. За ним по пятам следовали Калле и Андерс.

— Избалуем мы Мумрика, — сказал Калле. — Кончится тем, что он при каждом переезде будет требовать, чтобы его сопровождала конная полиция!

Несмотря на мрачность обстоятельств, которые вынуждали забрать Мумрика, и несмотря на подавленное настроение, друзья невольно в какой-то мере смотрели на происходящее глазами рыцарей Белой розы. Ведь теперь, когда выяснилось, что Андерс, сам того не зная, отравил Беппо, тайну убежища Мумрика все равно уже нельзя было скрыть… Предстояло все рассказать Сикстену, а это означало, что он тут же захватит талисман.

И вдруг вмешивается полиция и берет Мумрика под свою охрану! Как ни переживали Калле и Андерс за ЕвуЛотту и Беппо, они не могли отметить, что это получается просто здорово!

— И вообще, если хочешь знать, Мумрик спас нам жизнь, — заключил Калле,потому что если бы ты не пошел спрятать его в глобус, Беппо не съел бы тот шоколад. А если бы Беппо не съел шоколад, все могло обернуться куда хуже. Ведь не все же так хорошо переносят мышьяк, как Беппо!

Дядя Бьорк и Андерс согласились с этим.

— Великий Мумрик — особа, достойная всяческого уважения, — сказал Бьорк, открывая калитку почтмейстерского сада.

Беппо лежал в корзинке на веранде, все еще слабый, но бесспорно живой. Сикстен сидел рядом и смотрел на пса взглядом, полным преданности и обожания. Ведь он взял эту собаку совсем маленьким щеночком и не собирается с ней расставаться!

Услышав стук калитки, он повернулся, и глаза его округлились от изумления.

— Привет, Сикстен, — поздоровался Бьорк. — Я пришел за Мумриком.

15

По правде говоря, люди помнят о совершившемся преступлении не так уж долго. Некоторое время они говорят о нем, обсуждают, строят догадки, ужасаются, переживают, возмущаются нерасторопностью полиции, но в конце концов теряют интерес к случившемуся, находят новые темы для разговоров, новый повод ужасаться и негодовать.

Быстрее всех забыли об этом, конечно, самые молодые — участники войны Роз, завоеватели Великого Мумрика. У них столько дел и всяческих забот. И кто это сказал, что летние каникулы длинные? Какая чепуха! Они ужасно, немилосердно коротки, просто хоть плачь! Золотые деньки так и бегут. Жалко упустить хоть минуту. Нельзя же позволить, чтобы последняя солнечная неделя каникул была омрачена мыслями о страшном преступлении.

А вот матери забывают не так скоро. Они еще долго держат дома своих маленьких светловолосых дочек, боятся выпустить их из виду. Если мамы не слышат, как их сыновья галдят неподалеку, они с беспокойством выглядывают из окон. Время от времени они опрометью выбегают из дому, чтобы убедиться, что с их любимцами ничего не приключилось. И долго еще с волнением обследуют содержимое почтовых ящиков, боясь обнаружить там что-нибудь опасное.

Но в конце концов и матери устают волноваться. Их мысли переключаются на другое. А сыновья и дочери, которые терпели массу неприятностей из-за всех этих треволнений, облегченно вздыхают и снова приходят на свои излюбленные места войн и игр.

И только один человек не забывает — сам преступник. Он помнит, что сделал. Помнит, когда ложится спать, помнит, когда встает, помнит каждую минуту, днем и ночью, помнит даже во сне.

Он знает, что есть человек, который видел его лицо в самый неподходящий момент, и он боится этого человека. Насколько возможно, он пытается изменить свою внешность. Он бреет усы и стрижется ежиком. Он никогда больше не надевает зеленые габардиновые брюки, они спрятаны у него в "гардеробе, и он не решается их продать, чтобы не вызвать подозрений. И все-таки боится.

Еще он боится, что кто-нибудь найдет в конце концов вексель, который он потерял. Вексель с его именем.

Каждый день он боится раскрыть газету, чтобы не прочесть там, что бумага наконец найдена и преступник вот-вот будет схвачен. Он в таком страхе, что не может удержаться и время от времени идет на место преступления, чтобы поискать в зарослях потерянный вексель, хотя знает, что это бесполезно.

Он должен еще и еще раз убедиться, что страшная бумажка не лежит где-нибудь в прошлогодней траве или под камнем. Поэтому он иногда садится в машину и мчится за шестьдесят километров, к хорошо знакомому месту на окраине Прерий. Ведь он пошел на все, не остановившись даже перед убийством, чтобы только избавиться от своих бесконечных долгов, которые не давали ему спокойно жить. Так неужели он теперь пропадет из-за какой-то ничтожной бумажки?

Он ни разу не подумал, что оборвал человеку жизнь, что по его вине старик никогда не увидит, как это лето сменится осенью. Он думает только о себе. Он должен спастись любой ценой. Но он боится. А когда человек боится, он очень опасен.

Мумрик еще не вернулся из Стокгольма, с химической экспертизы, но полицию уже известили, что в мельчайших частицах шоколада, прилипших к Мумрику, действительно обнаружены следы мышьяка. А в той части плитки, что была у Калле, мышьяку оказалось достаточно, чтобы убить человека. Какое счастье, что ребятам опротивел шоколад и они даже не притронулись к этой плитке!