Глаза Шарлотты округлились.
      – Господи, неужели?
      – Да, похоже, они подлинные. Но как мы с ними поступим?
      Шарлотта развела руками:
      – Ума не приложу. Может быть, Лючия права? Может их нужно каким-то образом вернуть в Италию?
      – Да, возможно, – кивнул Стюарт. – Но мы об этом еще подумаем. Эскизы ждали своего часа несколько веков – ничего не случится, если они подождут еще несколько дней.
      Шарлотта молча улыбнулась и направилась к двери. У порога она обернулась испросила:
      – А что только что передала вам Сьюзен?
      Стюарт вынул из кармана кольцо и протянул его Шарлотте:
      – Это кольцо моей матери. Мать подарила мне кольцо, чтобы я вручил его своей невесте.
      Улыбка исчезла с лица Шарлотты. Стюарт шагнул к ней и вложил кольцо ей в руку.
      – Я отдал его Сьюзен, потому что в тот момент находился на грани нервного срыва, – объяснил он. – Еще до встречи с вами я понимал, что поступаю неправильно, собираясь жениться на девушке, которую не люблю. Но я думал, что если переступлю через себя, то со временем все как-нибудь наладится. – Он поцеловал Шарлотту. – Если бы не это кольцо, мы, возможно, никогда бы не полюбили друг друга. – Немного смутившись, он продолжал: – Чтобы вернуть себе кольцо, мне пришлось тайком пробраться тогда в ваш дом. А не случись этого – и вы не пришли бы ко мне, понимаете? То есть кольцо помогло нам узнать друг друга!
      – В самом деле? – Шарлотта вскинула брови.
      Широко улыбнувшись, Стюарт продолжал:
      – А затем вы обвинили меня в том, что я увез Сьюзен. Потому что, наверное, просто представить не могли, что кто-нибудь смог бы устоять перед моим неотразимым обаянием!
      – Перестаньте сейчас же! – рассмеялась Шарлотта.
      – А после этого я помогал вам разыскивать Сьюзен, потому что не мог противостоять вашим чарам, – закончил Стюарт. – И вот теперь мы с вами вместе. Все так, как и должно быть!
      Глаза Шарлотты потеплели, и Стюарт, не удержавшись, снова поцеловал ее.
      Еще раз улыбнувшись, Шарлотта вышла из комнаты и направилась в сад, к Сьюзен. Стюарт же пошел в комнату своего отца. Постучав в дверь, он мысленно приготовился ко всему. Весьма вероятно, что его сейчас снова выгонят из дома, на этот раз – навсегда. Ведь из-за него Терранса ранили. Дверь открыл камердинер отца.
      – Как он? – спросил Стюарт.
      – Отдыхает. Можете войти к нему.
      Стюарт топтался в дверях, не решаясь войти.
      – А это его не слишком утомит?
      Камердинер покачал головой, и Стюарт вошел в комнату. Терранс сидел в кресле возле камина. Его вытянутая нога лежала на стуле, стоявшем рядом. Он был прикрыт одеялом, и повязок не было видно. Однако лицо казалось очень бледным.
      – Я пришел узнать, как ты себя чувствуешь, – начал Стюарт. В этот момент ему даже не верилось, что они вместе с отцом боролись с преступником. – И я… Я хотел выразить тебе признательность за помощь. Графиня Гриффолино и мисс Трэттер присоединяются к моим словам.
      – Эта женщина – дочь Генри Трэттера, не правда ли? – неожиданно спросил Терранс.
      – Да, – ответил Стюарт, немного удивившись. – А Сьюзен – дочь ее покойного брата.
      Терранс кивнул и насупил брови, размышляя о чем-то. Потом проговорил:
      – Я узнал ее пистолет – я сам преподнес его Трэттеру в подарок. Одно время мы с ним были лучшими друзьями. Трэттер был славным малым, никогда и ни в чем не шел на компромиссы и очень этим гордился. В момент гнева он прогнал свою дочь из дома и раскаивался в этом всю оставшуюся жизнь.
      Стюарт переминался с ноги на ногу. Он ожидал от отца чего угодно – только не такого откровенного разговора.
      – Она считает, что отец так ее и не простил.
      – Гордость не позволяла ему признать, что он был не прав, – ответил Терранс. – Много лет он ждал, что дочь напишет ему и попросит разрешения вернуться, но так и не дождался. Потом он пытался ее разыскать, но было уже слишком поздно – она как сквозь землю провалилась. Родственники за границей, к которым он ее отправил, не имели представления, куда она исчезла, а сам Трэттер к тому времени был слишком стар, чтобы лично взяться за поиски.
      – Ее брат знал, где она, – резко заметил Стюарт. – Если бы хоть раз Трэттер смирил свою гордыню и спросил о ней у своего сына…
      – Да-да, Трэттер этого не сделал. Ей следовало самой приехать к отцу и попросить у него прошения.
      – К сожалению, гордости и силы воли у нее не меньше, чем у ее отца.
      Терранс вздохнул:
      – Похоже на то. – Он перевел взгляд на свою ногу. – Ведь у этой женщины не дрогнула рука выстрелить в негодяя. Да, у нее хватило духу.
      – Конечно, хватило. И она выстрелила ему в руку в тот момент, когда он приставил нож к моему горлу, – проговорил Стюарт.
      – Гм-м… у нее отличный глазомер, – заметил Терранс.
      – И твердая рука, – добавил его сын.
      Терранс фыркнул – и вдруг улыбнулся:
      – Кажется, ты по уши влюблен в нее, не правда ли? – Стюарт в смущении кивнул, и отец тут же спросил: – А она тебя любит? – Стюарт снова кивнул; он ожидал какого-то подвоха. – Тогда лучше женись на ней поскорее, пока тебя не опередили, – заявил Терранс. – В этой женщине есть внутренний стержень.
      – Да, есть. – Стюарт откашлялся. – Кстати, я уже попросил ее выйти за меня, и, к счастью, она согласилась.
      – Очень хорошо, – сказал Терранс. – В таком случае я возвращаю тебе твой доход. Хорошая жена будет держать мужа в узде и не позволит ему ввязываться в неприятности. Скажи своей невесте, что я очень ей благодарен. Она спасла нас обоих, не говоря уже о своей племяннице. – Терранс отвернулся к окну, и Стюарт, решив, что разговор закончен, направился к двери, но тут снова раздался голос отца: – И еще Шарлотта Трэттер напомнила мне, что гнев – не лучший советчик в семейных делах. Трэттер наказал свою дочь, вместо того чтобы наказать того, кто этого действительно заслуживал, – негодяя, который ее соблазнил. Он понял это в конце концов. Передай ей, что ее отец это понял. Когда гнев его покинул, он понял: тот мужчина просто воспользовался его дочерью, а он, отец, не смог ее защитить. Да, он все понял, но было слишком поздно, и он не мог уже ничего исправить. Но во всем, что случилось с ней, он винил не только ее, но и себя. – Терранс указал на стул: – Присядь.
      Стюарт медленно опустился на стул. Он смутно догадывался, что сейчас скажет Терранс, и сомневался, что захочет это услышать – особенно теперь.
      – Ты – не мой сын. – Стюарт молчал; он старался ничем не выдать своего волнения. Впрочем, слова Терранса не являлись для него новостью. – Но ты также и не сын моего отца, хотя многие ошибочно думают именно так. Я знаю, что некоторое время ты тоже так считал, но ты ошибался.
      Стюарт замер в изумлении. Замер в изумлении и в страхе перед неизвестностью. Какой же, в конце концов, окажется горькая правда?
      – Ты сын моего брата, Найджела, – сказал Терранс.
      Стюарт заморгал.
      – Твоего брата? – переспросил он. – Но ведь твой брат умер еще до моего рождения.
      Терранс кивнул и откинулся на спинку кресла.
      – Да, он умер за восемь месяцев до твоего рождения. Он соблазнил твою мать, которая была слишком молодой и слишком доверчивой. Она всегда благоговела перед ним, а он воспользовался ее привязанностью. Когда же она поняла, что ждет ребенка, ее отец пришел к нашему отцу и потребовал, чтобы Найджел женился на его дочери. К всеобщему удивлению, Белмейн согласился и приказал Найджелу жениться, чтобы прикрыть грех. Но брат был слишком горд и только рассмеялся над этим предложением. Девушка была дочерью фермера, а он, Найджел, – наследником Белмейна. Отец рассердился и дал брату один день на размышления. Он сказал, что если Найджел не одумается, то не будет больше получать содержание. Ты, конечно, можешь подумать, что Найджел – негодяй. Но таким уж воспитал его наш отец. Он привык думать, что никто не имеет права ему приказывать. А Белмейн полагал, что по-прежнему имеет влияние на сына, считал, что тот не посмеет его ослушаться. Но у моего брата были свои представления о моральных нормах, и он никогда никого не слушал. Когда Найджел узнал, что его лишат средств, если он не женится на девушке, он ужасно обиделся и пулей вылетел из дома. И заявил, что поедет в Лондон и найдет себе там богатую невесту. Так как Белмейн не мог полностью лишить его наследства, брат сказал, что будет просто ждать, когда отец умрет. И уехал. А Белмейн кричал ему вслед о долге и чести.
      Терранс помолчал немного.
      – А на следующее утро бездыханное тело Найджела было найдено на дне ущелья. Наверное, его лошадь чего-то испугалась и сорвалась в ущелье вместе с седоком. Горе сломило отца – ведь он потерял старшего сына, своего наследника. Фермер же, понимая, что шансы спасти честь дочери уменьшаются, снова пришел к Белмейну. Он выразил готовность принять две тысячи фунтов, чтобы его дочь могла уехать и начать новую жизнь в другом месте. Но моему отцу был нужен этот ребенок – сын Найджела и будущий виконт. И если бы девушка покинула их края, то Белмейн никогда бы не увидел своего внука.
      – Поэтому ты женился на ней! – выдохнул Стюарт.
      Терранс снова улыбнулся, что удивило Стюарта, – очень уж редко мистер Дрейк улыбался.
      – Я был давно в нее влюблен. С тех пор, как ей исполнилось пятнадцать лет. Она была красивой девушкой, очень милой и веселой. Как только Найджел обратил на нее внимание, она перестала меня замечать. Мне кажется, она любила брата, потому что после его смерти она уже никогда не была прежней. Но я по-прежнему любил ее всем сердцем и с радостью женился на ней.
      Стюарт опустил глаза. Теперь ему стало все понятно. Терранс невзлюбил ребенка, являвшегося свидетельством любви его жены к другому мужчине. Если бы в такой ситуации оказалась Шарлотта… Стюарт на мгновение прикрыл глаза. Разлюбил ли бы он ее, если бы она носила под сердцем ребенка своего любовника? Трудно было сейчас ответить на этот вопрос, но он подозревал, что, возможно, никогда не смог бы смотреть на этого ребенка, не испытывая душевной боли.
      А его мать! Его бедная мать! Любимый разбил ее сердце и бросил. И ради своего будущего ребенка ей пришлось выйти замуж за другого. Она никогда не любила ни Терранса, ни Белмейна – она пожертвовала своими чувствами ради сына. Ради него, Стюарта.
      – Возможно, у нас с ней все бы со временем как-нибудь наладилось, – продолжал Терранс. Воспоминания о счастье, которое он пережил когда-то, смягчили его обычно суровые черты, и Терранс стал казаться моложе и даже красивее. – Твоя мать очень хотела ребенка, а я мечтал, чтобы она была счастлива. Я обещал себе: как только ребенок родится, мы попробуем начать все сначала. Мечтал, что потом у нас родятся общие дети и мы заживем спокойно и счастливо. Мечтал, что со временем твоя Мать забудет моего брата. Я ничего ей не говорил – просто ждал твоего рождения, чтобы она наконец-то обратила свою любовь на меня. Но этому не суждено было случиться. Твоя мать умерла в родах, и мне пришлось воспитывать незаконного ребенка моего брата как своего родного сына.
      У Стюарта все поплыло перед глазами.
      – Что?! – выкрикнул он.
      Терранс потупился.
      – Тебе, беспомощному младенцу, требовалась мать. А Амелия была бедной родственницей твоей матери. Белмейн одобрил мое решение, и мы с ней тайно обвенчались, чтобы выдать тебя за нашего сына. – Стюарт был потрясен услышанным. Терранс же нервно теребил край одеяла у себя на коленях. – Но ты – вылитый Найджел, его точная копия. Всю ненависть, которую я питал к своему легкомысленному брату, я невольно перенес на тебя. Он украл у меня девушку, которую я любил, соблазнил ее и погубил, и в итоге его ребенок ее убил. Я все время старался не видеть в тебе моего покойного брата и мечтал воспитать тебя так, чтобы ты не был на него похож своим характером. Но каждый раз, когда я смотрел на тебя, я видел Найджела, и, когда Белмейн предложил, чтобы вы с Амелией жили в Барроуфилде, я согласился. Так было лучше для всех нас.
      – Почему мне никто ни о чем не рассказывал? – пробормотал Стюарт.
      Терранс тяжело вздохнул.
      – Мы узнали, что у Амелии не может быть детей. Если бы она родила ребенка – моего ребенка, – мы бы, возможно, сказали тебе правду. А возможно, и нет – было бы слишком жестоко раскрыть позорную тайну. Ведь твоя мать зачала тебя в грехе…
      Стюарт молчал, стараясь осмыслить услышанное. Да, теперь все стало на свои места. Рассказ Терранса многое объяснял. Например, объяснял привязанность, которую дед Стюарта питал к его матери – то есть к Амелии. Объяснял и некоторую отчужденность в отношениях Терранса и Амелии. И теперь стало понятно, почему много лет назад Терранс отправился с ним к оврагу, где скорее всего погиб его отец, – именно там он попросил Стюарта не называть его «папа». Более того, теперь стало ясно, почему Терранс вышел из себя, когда до него дошли слухи о поведении Стюарта – когда он якобы опозорил Элизу Пенниуорт.
      Шаги за спиной отвлекли Стюарта от раздумий. Оглянувшись, он увидел мать. Она вошла в комнату с подносом в руках. Ее лицо было очень бледным.
      – Все это – почти правда, – спокойно проговорила она.
      Терранс вздрогнул услышав ее голос.
      – Прошу тебя, Амелия…
      – Терранс, неужели ты и в самом деле думаешь, что я ничего не рассказала Стюарту потому, что не могла иметь своих детей? – Амелия вздохнула и прошла в глубину комнаты. – Я могла бы рассказать Стюарту правду много лет назад. Ведь это – его семейная история, и он вправе ее знать. Но ты запретил мне это делать, потому что продолжал любить мать Стюарта, а у меня не хватало мужества посмотреть правде в глаза и смириться с этим. – Она повернулась к Стюарту, и губы ее задрожали. – Я люблю тебя, как родного сына, Стюарт. И я поняла это задолго до того, как узнала, что у меня никогда не будет своих детей. Ты ведь был несчастным невинным ребенком и не мог нести ответственность за то, что совершили Найджел или Эми.
      Стюарт молчал, и в ушах у него звучали имена его родителей – Найджела и Эми.
      – Я уже давно не люблю Эми, – пробормотал Терранс.
      Амелия повернулась к мужу.
      – Но ты ее любил, – сказала она. – Ты все время ее любил. Ты не замечал меня – даже после того, как мы поженились. В твоем сердце было место только для нее. Я вышла за тебя замуж, потому что любила тебя, но ты никогда бы даже не взглянул в мою сторону, если бы… если бы не Стюарт.
      Стюарт поднялся на ноги. Эта история его уже не касалась, и он не должен был ее сейчас слушать.
      – Простите… – пробормотал он, направляясь к двери. Проходя мимо матери, он остановился и поцеловал ее в щеку. – Спасибо тебе, мама.
      – А ты прости меня, дорогой мой. За многое прости. Но я старалась быть тебе хорошей матерью. – Она грустно улыбнулась; и Стюарту была понятна эта грусть.
      Всю жизнь Амелия разрывалась между любовью к мужу, который не отвечал ей взаимностью, и единственным ребенком, который даже не был ее сыном.
      Стюарт снова перевел взгляд на Терранса, смотревшего на Амелию с искренним изумлением. Он мысленно посочувствовал Террансу – ведь тот только что узнал, что всю свою жизнь отталкивал от себя свое счастье, изо всех сил цепляясь за прошлое.
      – Амелия, я и не подозревал… – уже выходя из комнаты, услышал Стюарт слова Терранса.
      Прикрыв за собой дверь, Стюарт бросился разыскивать Шарлотту, чтобы поделиться с ней услышанным. Он нашел ее в гостиной с Лючией, возле которой вертелся Энгус Уитли. Когда Стюарт топтался в дверях, им объявили о приходе еще одного гостя. Уитли же, увидев друга, проворно вскочил со стула.
      – Слава Богу, Дрейк! – воскликнул он с жаром. – Надеюсь, у тебя все в порядке. Садись же скорее, а мне пора уходить. Я должен быть у своих родителей, которых не видел несколько недель.
      – Что случилось? – Стюарт покосился на Лючию. – Я думал, что дело идет к помолвке.
      – Да, но только… Дело в том… Видишь ли, Дрейк, она – слишком уж властная, – шепотом объяснил Уитли. – Никогда не позволяет мужчине быть главным, если ты понимаешь, что я имею в виду. С ней очень трудно, понимаешь?
      Стараясь не рассмеяться, Стюарт спросил:
      – Сколько тебе сейчас лет, Уит?
      Уитли взглянул на него с удивлением.
      – Через месяц исполнится тридцать. А что?
      Стюарт покачал головой:
      – Ничего. Если хочешь, я попрощаюсь с дамами вместо тебя.
      – Ты настоящий друг, Дрейк. – Уитли похлопал Стюарта по плечу и незаметно выскользнул из комнаты.
      Напоследок он бросил взгляд на Лючию, поглощенную разговором с Шарлоттой. Казалось, итальянке было абсолютно безразлично, ушел Уитли или остался.
      Стюарт уже хотел направиться в ту часть комнаты, где сидели Шарлотта и Лючия, но тут услышал знакомый голос:
      – Боже милостивый, Дрейк! Только не говори мне, что это именно та женщина, которая спала в моей постели. – У порога стоял Филипп, разглядывавший женщин.
      Стюарт нахмурился и проворчал:
      – В тот момент то была моя постель, и ты прекрасно это знаешь.
      Но Филипп не отрывал взгляда вовсе не от Шарлотты, а от Лючии. Заметив это, Стюарт сказал:
      – Нет-нет, со мной была не Лючия да Понте. Со мной была та красивая женщина, что сидит рядом, немного ниже ростом.
      Филипп же смотрел на Лючию как завороженный.
      – Великолепно! Так что же ты стоишь? Представь меня поскорее.
      Стюарт кивнул и подвел друга к женщинам, радуясь, что Пип займет место Уитли.
      – Лючия, Шарлотта, позвольте представить вам моего старинного друга, лорда Филиппа Линдевилла, – сказал он с учтивым поклоном. – Филипп, это графиня де Гриффолино и синьора да Понте, недавно приехавшие из Милана.
      – Ах, Милан… – мечтательно проговорил лорд Филипп и тут же поклонился дамам. – Милан – замечательный город.
      – Да, действительно, – согласилась Лючия, внимательно глядя на лорда Линдевилла.
      Они с ним были почти одного роста и оба – смуглые. У Филиппа были темные волнистые волосы, довольно длинные, и темные же глаза. Внешне он очень походил на своего брата герцога Уэра, только был более смуглый. Шарлотта отметила про себя, что рядом с Лючией он отлично бы смотрелся.
      – Вы были там недавно, милорд? – спросила Лючия.
      – Всего месяц, как приехал оттуда, – ответил Филипп; казалось, он уже забыл о существовании Шарлотты. – Знаете, за этот месяц я ужасно соскучился по Милану, по его богатой культуре и по его сердечным обитателям.
      Лючия величаво кивнула, выгодно продемонстрировав изящество своей шеи.
      – Я тоже соскучилась. Этот город почти двадцать лет был моим домом. Но видите ли, я отважилась покинуть его, чтобы отправиться на поиски увлекательных приключений, которые ожидала встретить в Англии.
      – Отличная мысль, – улыбнулся Филипп. – Полагаю, вы нашли здесь то, что искали.
      Лючия вздохнула:
      – К сожалению, нет. В какой-то момент мне показалось, что я и впрямь кое-что нашла, но затем оказалось, что я ошибалась. Если бы не моя дорогая подруга Шарлотта, я бы уже давно увяла от скуки.
      – Этого ни в коем случае нельзя допустить, – с серьезнейшим видом заявил Филипп и протянул итальянке руку: – Идемте, мы с вами обсудим, какие развлечения вам будут наиболее интересны.
      Лючия поднялась и охотно взяла лорда Линдевилла под руку.
      – Как это мило с вашей стороны, милорд, – проговорила она томным голосом.
      Филипп весело рассмеялся, и они с Лючией направились в противоположный конец комнаты. Шарлотта посмотрела им вслед и улыбнулась – было похоже, что Лючия наконец-то нашла свою музу. Теперь ей, вероятно, придется подыскивать себе фортепиано получше.
      – Сколько ему лет? – шепотом спросила Шарлотта, повернувшись к Стюарту.
      – Двадцать пять, – ответил он с лукавой улыбкой. – То есть ему осталось всего пять лет до тридцати.
      Шарлотта расхохоталась, и Стюарт рассмеялся вместе с ней. Ему очень нравилось смешить Шарлотту, и он готов был делать это всю жизнь. Осмотревшись, он понял, что никто не обращает на них внимания, и повел Шарлотту в сад – туда, где в зарослях жасмина стояла скамейка.
      Стюарт рассказал Шарлотте о том, что узнал в этот день от Терранса – о ее отце и о своем. Кое-что он опустил, потому что еще не вполне свыкся с тем, что услышал сегодня. В конце концов, он успеет поведать ей обо всем – ведь впереди у них целая жизнь. Ему до сих пор казалось невероятным, что они с Шарлоттой больше никогда не расстанутся.
      – А еще он решил вернуть мне мое содержание, – закончил свой рассказ Стюарт. – Следовательно, вы можете не опасаться, что выйдете замуж за нищего.
      – Ах, Стюарт… – Шарлотта улыбнулась и покачала головой. – Теперь вы сможете сохранить за собой Оуквуд-Парк, верно?
      Он кивнул:
      – Да, верно. Но пока Сьюзен не выйдет замуж, мы можем жить в Ханифилде. К тому времени дом в Оуквуде будет приведен в жилой вид.
      Она пожала его руку.
      – Как все это прекрасно, Стюарт! Какое счастье!
      Он окинул взглядом сад. Сьюзен, весело смеясь, играла с терьером Амелии. Собака приносила ей палку, которую Сьюзен бросала. Вскоре Филипп и Лючия тоже вышли в сад, они увлеченно беседовали о чем-то, стоя возле дома.
      – Самое главное, что все здоровы и счастливы. Вот это – настоящее счастье. Даже у Терранса, возможно, теперь полегчает на душе. После того, как он узнал, что жена любила его все эти годы. Я не могу обвинять его за излишнюю строгость. Ведь вся его жизнь стала расплатой за чужие грехи.
      – По крайней мере он вовремя понял, что рядом с ним – любящая женщина, – сказала Шарлотта.
      – А вы, дорогая? Вы немного успокоились, узнав, что ваш отец жалел о том, что выгнал вас из дома?
      Шарлотта вздохнула.
      – Да, наверное, успокоилась. Только жаль, что сейчас уже ничего не исправишь. Но я не стану из-за этого расстраиваться. И пусть прошлое остается в прошлом.
      – А это значит, что нужно ценить настоящее и позаботиться о будущем. И о том, что мы будем делать. – Стюарт подхватил Шарлотту на руки. – Когда ты выйдешь за меня замуж? Где хочешь жить? И увидит ли кто-нибудь, если я поцелую тебя прямо здесь и сейчас?
      – Ну и пусть смотрят. – Она поцеловала Стюарта, потом положила голову ему на плечо. – Итак, Сьюзен вернулась. С ней все в порядке, и она извлекла урок из своей ошибки. Твой отец понял, что был к тебе несправедлив, а твоя мать не будет разрываться между своим мужем и тобой. У Лючии появился новый источник вдохновения, по крайней мере еще лет на пять. Думаю, она останется в Лондоне, чтобы заткнуть за пояс Марчеллу Рескатти и поставить ее на место. А у меня есть теперь бесценное итальянское сокровище, которое на самом деле – не совсем мое. И еще – невообразимое количество бесполезных статуй и картин, которых хватит на то, чтобы заполнить целый музей, и которые, к великому сожалению, принадлежат мне. В общем, сегодня выдался удачный денек.
      – А еще я, – сказал Стюарт. – Не забывай про меня.
      – О, про тебя я никогда не забуду, – тихо проговорила Шарлотта, обнимая его. – Ты навеки в моем сердце.