По тюрьмам

Возникает общая картина: два очень молодых одиноких самца разломали на части тонкую изящную куклу одиннадцати лет, не умея с нею обращаться. Передавили тонкую шейку. Движимые любопытством похоти, изучая ее, как изучают будильник, передавили шею, и кукла умерла. А школьный Волк с братом, пошатываясь и не понимая, что произошло, отправились спать.

Позднее, весь сентябрь и часть октября я видел их прикованными отдельно от нас, обычно на продоле, цепляли их наручниками к разным стенам. У них была изоляция, так как боялись, что мы, «нормальные» зэки, можем наказать их за девочку. Точнее, администрация красной тюрьмы нисколько не опасалась, что мы изобьем братьев, нанесем им увечья либо замочим; ибо в красной тюрьме хозяин — администрация. И как правило, ничто не происходит без ее ведома. Они установили братьям режим изоляции, поскольку таковой им полагается по характеру преступления, которое они совершили. Помимо отдельного от нас содержания на продоле, изоляция подразумевала, что на суд-допрос их возили в одиночных боксах. Андрей Чванов сидел на спецу, внизу. Один ли он сидел в камере, мне неизвестно. Цибисов же сидел, а возможно и сидит, на втором этаже, где-то от 120-й до 122-й хаты. С кем сидит, я не выяснил.

Вокруг этих ребят была особая аура. Ну конечно, отчасти эта аура складывалась из стыдной страсти, ведь изнасилование — преступление страсти и стыда. Дополнительное усиление ауры происходило еще оттого, что они изнасиловали и убили малолетнюю куклу. То есть, в сущности, нарушили древнейшее, соблюдаемое всеми, и развитыми и примитивными, племенами табу — растлили и убили девочку-ребенка. Оттого всякий раз, когда я их видел (как боязливые, снятые с дистанции спортсмены они стояли, понуря головы с одной поднятой лапой, пристегнутой к трубе отопления), я испытывал незнакомое чувство Мистической Вселенской Тяжести. На третьяке сидели во множестве и убийцы, но они убили половозрелых здоровых существ, умеющих за себя постоять, имевших для этого мышцы, кулаки и зачастую оружие. А тут жертвой была кукла. К тому же для столкновения на тропинке мрачный РОК выбрал в качестве орудий убийства этих сомнительных существ. Потому что оба также юные, зеленые. Один — недоумок-дворник с припадками, другой — вчерашний школьник 18 лет, совершили заклание. Некая образцово-показательная несправедливость, грустное недоумение случилось на той тропинке меж двух водопадов на речке Гуселке.

Тюремные изгои, они замутняли мое сознание своим появлением в той неземной тюрьме, которая существует помимо тюрьмы земной, т.е. помимо хаты, звона ключей, продола. Эти ребята занимали в той тюрьме значительное место, где-то рядом с Сочаном, Хитрым, ибо велика была их трагедия. Даже больше трагедии Сочана, ибо в мире метафизическом они совершили гораздо большее преступление.

12 октября меня привезли вместе с ними из облсуда. Нас выстроили на продоле. Чванова отделили от нас немедленно и поместили в клетку у двери. Рядом со мной остался подросток в черной лыжной шапочке. Я долгое время не мог опознать братьев. Но тут продольный отошел от нас, и подросток в шапочке обратился к стоящему в клетке: «Ты держись, Андрей, на суде я все возьму на себя». Тут только до меня дошло, что это насильники Чванов и Цибисов… Вернулся продольный и повел меня и Цибисова на второй этаж в хаты. Порядок такой: мы идем впереди, конвойный офицер за нами. На нашем этаже мы становимся лицом к стене. Офицер проходит, открывает дверь, входит на этаж. Мы идем за ним и без команды проходим каждый к своей камере. Моя № 125 располагалась дальше по продолу. Когда я проходил мимо Цибисова, уже стоявшего у его хаты, он прошептал: «Удачи тебе, Эдик!»

Я неожиданно для себя ответил: «Тебе тоже». И, войдя в хату, я долго еще размышлял о Цибисове, Чванове, девочке, о себе тоже. О моей книге «Дневник неудачника», о девочках, подростках, Волках, о сказке «Красная Шапочка».

Что Цибисов знает обо мне? Читал ли он мои книги? Перефразируя любимое мной стихотворение Гумилева «Мои читатели» я могу теперь написать: «Пацан, изнасиловавший и убивший одиннадцатилетнюю девочку, прошептал у меня за спиной в Саратовском централе: „Удачи тебе, Эдик!“

Эта его фраза потревожила меня тогда и продолжает тревожить.

24 октября Цибисова и Чванова судили. Как и обещал, Цибисов взял всю вину на себя и получил 20 лет лишения свободы в колонии строгого режима. Его двоюродный брат Андрей Чванов — четыре года.

Фраза «Удачи тебе, Эдик!» шепотом за спиной от мальчика-убийцы, исполнявшего роль Волка на новогоднем спектакле, продолжает меня тревожить.

ГЛАВА 6

Чеченцев труднее отличить в русской толпе зэков, чем других кавказцев. Ну, во-первых, они в большинстве своем не черные, и горбоносых среди них немного. Много шатенов, рыжих, прямоносых. Они небольшие и компактные. Держатся они, как правило, спокойно и уверенно. Зачастую их общеобразовательный уровень выше, чем у русских зэков. Они умеют себя поставить. Кажутся, а может, и есть, душевнее и дружелюбнее. Говорят, что, когда их собирается много, они становятся другими — наглеют и пытаются помыкать русскими. Со многими с ними я не имел дела, потому не знаю. Они общительны, это точно. Может быть, это качество вызвано необходимостью выживания во враждебном окружении, как и дружелюбие, я предполагаю.

Об Ильясе Абуеве я слышал задолго до того, как встретил его. Он сидел в 126-й хате, рядом с моей 125-й, сидел вместе с Сочаном и Матвеем. Наш старший Игорь говорил мне, что Ильяс сидит за похищение 13-летней девочки из Саратова, Аллы Гейфман, дочери крупного предпринимателя. Дело в том, что Игорь сидел некоторое время в 126-й с подельником Ильяса — Ахмедом Дакаевым — и знал подробности их дела, так что и об Ахмеде Дакаеве я тоже слышал. Я познакомился с ними в один день. И вот как это произошло. Когда меня завели в адвокатскую, там, оказалось, собрался молчаливый контингент. Все они были погружены в свои зэковские думы, когда я туда вошел, все стояли вдоль стен и летали себе одиноко. Где-то все были, улетали. Где-то, но только не в тюрьме. Среднерусские невыразительные лица, направленные внутрь себя глаза. А я уже с утра принял порцию новостей, это было 12 сентября, и жаждал ими поделиться. И стоял, нахохлившись, коренастый парень со сломанным носом. Выше меня ростом. Под олимпийкой и топорщащимися спортивными брюками угадывалась арматура спортсмена. Я опознал его не как Дакаева, а как подходящего собеседника. «По ящику сейчас видел, — сказал я, — вице-премьера „ЛУКОЙЛа“ спиздили. А Путин предъявил Грузии ультиматум. Почти война».

Он ответил. Говорил так, как будто у него кавказские камешки во рту. Он сказал, что с одной войной не разделались, а вторую начинать не под силу.

Я сказал ему, что сидел в Лефортово с Алхазуровым. Он сказал, что «за меня» слышал. «Кто же тебя не знает, Эдик!» — и мы поехали… За то, за се, он передал привет Игорю. Когда я спросил, какая у него статья, он сказал, что «вымогательство». Когда в тот же вечер я сообщил о своем новом знакомстве Игорю, тот выразил мнение, что чеченец постеснялся признаться мне в похищении. Однако, разобравшись, я понял, что Ахмед говорил правду. Ни он, ни его подельники не обвиняются в похищении.

Девочку похитили 20 мая 1999 года, когда она возвращалась домой из школы. Люди в милицейской форме посадили Аллу в свою машину, усыпили и вывезли в Чечню. Но этот эпизод обвиняемым Абуеву, Дакаеву, Хизряеву и Джаватханову не вменили. Само похищение совершили другие люди. И они, непосредственные похитители Аллы, все еще не установлены. Как считают следователи областной прокуратуры, похищение Аллы организовал чеченец Абдулбек Ахматханов. Его родной брат Зайнды Ахматханов одно время якобы отвечал за вооружение масхадовской армии, руководил мастерскими, где производили оружие. Абдулбек торговал в Саратове лесом. Григорий Гейфман, отец Аллы, глава фирмы «РИМ», был, конечно, ему известен. С тех пор Ахматханов умер. Алла в декабре 1999 года «была освобождена в результате спецоперации ГУБОП МВД РФ, Северокавказского РУБОП после длительных переговоров при содействии Приволжского РУБОП». К тому времени отец Аллы выплатил в два приема 200 тысяч долларов похитителям.

Из материалов дела, попавших в СМИ, явствует, что Алла попала на территорию Чечни через день после своего исчезновения из Саратова. «Преступная группировка, которая занималась именно проведением „мероприятия“ по перевозке девочки, сдала ее на границе мятежной республики из рук в руки группировке, в которую входили подсудимые». Те перевезли пленницу с завязанными глазами на автомобиле сначала в Грозный, а потом в Шали. Там Аллу Гейфман содержали поочередно в нескольких семьях. Содержали ее в разных условиях — где в подвале, где прямо в доме и без охраны, совершенно не опасаясь, что она убежит. Бежать среди чужих было некуда. В то самое время в доме Гейфмана раздались первые телефонные звонки с требованиями выкупа. Мужские голоса требовали вначале 3 миллиона долларов, затем планку опустили до 2 миллионов. Периодически девочку заставляли принимать участие в телефонных переговорах.

1 июня была предпринята акция устрашения: у Аллы отрезали палец на руке. Для проведения операции был приглашен местный врач. Ребенку вкололи обезболивающее, провели ампутацию и сделали перевязку. Палец упаковали и вместе с видеокассетой, на которой были записаны просьбы Аллы о помощи, отвезли с нарочным в Саратов.

Где-то между 1 июня и 2 августа через цепочку посредников отец Аллы Григорий Гейфман выплатил вымогателям вначале 118 тысяч долларов на границе Чечни и Ингушетии, на трассе Мескер-Юрт — Назрань. Затем на том же месте были выплачены еще 82 тысячи долларов. Передача части денег, однако, не удовлетворила вымогателей. Второй палец Алле отрезал тот же доктор, что и первый.

Менты, как и спецслужбы, любят приписывать себе результаты деятельности других лиц. Спецоперация ГУБОПов и РУБОПов на деле расшифровывается как простая сдача чеченцами девочки в руки правоохранительным органам. Алла вернулась к родителям благодаря еще одному посреднику-чеченцу. Он сидит в одной из тюрем Центральной России по обвинению в убийстве. У него богатое криминальное прошлое и незавидное будущее. Потому он решил облегчить свою участь. Люди его тейпа забрали Аллу у людей Ахматханова и передали сотрудникам Приволжского РУБОП. За его посредничество влиятельному чеченцу обещали значительное смягчение наказания.

Таким образом, в сентябре 2002 года я встретился с Ахмедом Дакаевым в облупленной, тронутой лишаем адвокатской под сводами Саратовского централа. Никакой неприязни я к нему не чувствовал. И мне, и ему одинаково угрожало мрачными сроками — отъемом кусков жизни русское государство. Было бы странно, если бы мы относились друг к другу враждебно. Это в американских фильмах с удовольствием изображают, как воюют и даже гибнут в тюремных расовых и межнациональных войнах, схлестываясь, негры с испаноязычными, белые с мексиканцами и так далее. В Саратовском централе в этом смысле нет ни эллина, ни иудея. Все мы стояли на сборке одинаково страдающие под сапогом государства, что я, русский, что он, чеченец. Из адвокатской нас повели порциями в воронок. Ахмеда посадили в стакан воронка, а меня в черный общак. Черный потому, что свет в нем менты не включают. «Садись, Эдик!» — подтянул меня кто-то. Подтянул, потому что когда входишь в воронок, то ничего не видишь, там кромешная тьма. Привыкнув к темноте, я разглядел соседа, подтянувшего меня.

Остроносый, улыбающийся мужик. Это и был Ильяс Абуев — второй участник процеса по делу Гейфман. Задержали его в 2001 году. До самого ареста он служил командиром роты военной комендатуры в Шали. Позднее я встречал его еще несколько раз и рассмотрел. Аккуратный, подтянутый, череп покрыт шерстью черных волос. Нос прямой, лицо белое, роста среднего. Довольно веселый.

Из газеты «Саратовский Арбат»: «В суде все четверо подсудимых изменили показания, данные на предварительном следствии. Они заявили, что брали вину на себя, потому что боялись — Абдулбек Ахматханов отомстит их семьям».

— Нельзя судить этих людей, игнорируя обстановку, которая была в то время в Чечне, где власть принадлежит бандитам, — говорит Алексей Удот, защищавший Ильяса Абуева. — Вся вина моего подзащитного в том, что он стоял рядом, когда Ахматханову посредник передавал деньги. Сразу после прихода федеральных войск Абуев рассказал местному главе администрации о похищении девочки, но тот не стал предавать дело огласке. А теперь Абуева судят.

— Абуев делал такое заявление на следствии, но подтвердить его не удалось, — рассказывает следователь Александр Ковалев. — Мы отправили в Чечню поручение местным правоохранительным органам допросить этого главу администрации. Но оно не выполнено. К тому же, если Абуев действительно хотел рассказать о преступлении, почему не пошел в прокуратуру, милицию, ФСБ? Где он был полтора года?

Сначала Аллу держали в квартире любовницы Зайнды Ахметханова. Затем перевезли в Шали в дом Ахмеда Дакаева. В прошлом Дакаев выполнял поручения Ахматханова — торговал его лесом. В доме Дакаева Алла прожила целый месяц летом 1999 года (с 1 июня) и потом жила еще некоторое время в октябре.

Сам Дакаев и его семья относились, судя по всему, к пленнице неплохо. Алла однажды даже просила, чтобы Дакаев поехал с ней на телефонные переговоры, остальных чеченцев девочка боялась.

Суд решил, что Дакаев в вымогательстве не замешан, но помогал преступникам удерживать девочку в Чечне.

— Аллу привезли к нам поздно вечером, — рассказывает жена Дакаева Аминат Каюмова, — сначала она не хотела оставаться, боялась нас. Потом увидела, что в комнате спят наши дети, и успокоилась. Она была сплошь в комариных укусах… Жила Алла вместе с нами, ела то же, что и мои дети, играла с ними, спала рядом, по ночам я водила ее купаться на речку, от бомбежек учила прятаться под окнами дома, в подвал она боялась идти… — Аминат говорит, что привязалась к Алле и переживала за нее. Хотела ехать в Хасавюрт, чтобы связаться с родителями девочки, но побоялась, что бандиты расправятся с ее детьми. — Я просила прощения у Аллы, когда она жила у нас. В суде не стала извиняться перед девочкой, потому что это было бы не то, но сейчас снова прошу у нее прощения, — говорит женщина. — В Чечне волчий закон: сильный давит слабого. Только у нас в Шали из чеченских же семей были похищены трое детей и с родителей требовали выкуп. Что я могла сделать для Аллы? Чем помочь? И сейчас я по-прежнему боюсь за моих детей.

Следователь Ковалев: «Действительно, Дакаев относился к девочке неплохо. Но выходить из его дома она могла только в сопровождении провожатого. А за то, что Алла жила у Дакаева, он получил от Ахматханова 4 тысячи долларов. Поэтому мы сочли его соучастником преступления».

В суде эта информация не проверялась, но следствие якобы располагало сведениями, что Дакаев и Абуев якобы принимали участие в обмене Аллы в декабре 1999 года. Ахматханов привлек их потому, что опасался: его людей могут перестрелять.

Третьего из подсудимых, Саламбека Джаватханова, привезли к нам на третьяк из Москвы, и я его встретил однажды на сборке и впоследствии несколько раз видел издалека. Это крупный, немолодой человек с расшлепанным носом. Мы поговорили с ним о московских тюрьмах. Джаватханов, так же как и четвертый подельник Хизряев, якобы был осужден в Москве по статье «Самоуправство». Ахмед Дакаев будто бы получил срок за разбой в городе Тольятти. Впрочем, сам он мне о сроке в Тольятти не говорил, а СМИ могут и ошибаться, и злонамеренно лгать. Я знаю это на своей шкуре. Фильм Первого канала «Охота на призрака», сочиненный по мотивам моего уголовного дела телебандитами, доходит до самой низменной лжи. Так, в фильме есть врезка, где показаны огромные еврохоромы, якобы помещение партизанской базы, обнаруженной на Алтае. Показаны нары человек на сто, в то время как в избушке, откуда нас брала группа захвата, могли едва поместиться три железные кровати. Это только один эпизод лжи, а их в фильме множество.

В тюрьме плавают всякие люди. Часть их (нас) совершила свои преступления обдуманно, часть — случайно. Безусловно, в российских тюрьмах находится самая энергичная часть населения России. Безусловно, определенное количество людей будет находиться в тюрьмах при любом режиме. Но значительная часть заключена потому, что это государство не умеет привлекать на свою сторону энергию и волю буйной части населения. И тупо гнобит людей, которые в иное время покоряли бы для него Турцию или Пакистан, стреляли бы в стычках на караванных тропах агентами Коминтерна. К этой категории относятся и чеченцы. Удивительна пассионарная живучесть этого небольшого горного народа, бросившего вызов чванливой и жестокой России. Их женщины некрасивы, низкорослы и черны, но они рождают мужчин острых, сильных и непокоримых, как куски колючей проволоки.

В воронке они быстро порешали свои дела. Дакаева вывели из стакана и прихватили наручником к решке. Ильяс Абуев встал, подошел к решке, и они затараторили на своем чеченском, перемежая речь русскими словами.

Когда хоть чуть заикнешься о чеченской воинственности, обыватель обыкновенно парирует заявлением: «А они нашим солдатикам головы отрезают». На это можно ответить, что у этих ребят все серьезно, они «ваты не катают» и защищают свою независимость со звериной жестокостью. Их воинские манеры оставляют желать лучшего. Добавлю также, что наши солдатики успешно учатся: научились отрезать головы чеченцам. Таких, как полковник Буданов, в Российской армии — тысячи. Война есть война, а кавказские горцы, безусловно, всегда будут дичее русских ребят — обитателей спальных районов больших городов. Но в тюрьме все равны — и разбойник, и мытарь, и святой, — все мы корчимся на наших крестах, на нашей Голгофе. И горцы, и русские мальчики. На преступление уходит мгновение, если оно необдуманное, и несколько дней, ну недель в жизни, если оно приготовлялось. А в мрачных чистилищах тюрем люди живут годами, а впереди еще дисциплинарный ад зон…

ГЛАВА 7

На сборке, как в клубе Зэка. Общаешься со знакомыми, узнаешь новости, знакомишься. К тому, что все это сопровождается рыком служебных собак и утренним хриплым матом конвойных, привыкаешь. Есть лица, которые тебе приятно видеть, есть неприятные тебе зэки. Как-то утром мы стояли в клетке под лестницей, и было нас немного: Жадай, я его уже упоминал, — худая жердь в темных очках, подельник Игоря из моей хаты, еще тогда только начавший судиться Хитрый, еще какие-то ребята, кажется, там стоял с нами и Серега Михайлов, кажется, тогда уже завезли его, а может, это был не он там с нами. А сзади стоял Лисихин в темно-синей олимпийке. Я не знал тогда еще, кто он такой, но обратил внимание на его стабильное, статичное тело и движущиеся супервнимательные глаза. Жадай, осужденный за разбой и грабеж, получил аж 12,5 года ввиду множественности эпизодов, сам он с простосердечным юмором уверял, что столько не заслуживает — заслуживает девять лет, так он говорил. Потому Жадай написал кассацию в Верховный суд и доознакомливался со своим уголовным делом, с протоколами судебных заседаний и собирался ехать судиться в Москву. 23 октября он и поехал в Москву вместе с еще четырьмя подельниками, а Игорь не поехал. И горько сожалел об этом, измаявшись ожиданием впоследствии. Всего их проходили по делу, кажется, девять человек. Устойчивую группу они не составляли, просто были многолетними друзьями и знакомыми. На самом деле большинство преступлений в России совершается случайными группами рядом живущих друзей, знакомых и собутыльников. Группы из них делают следователи. Жадай уехал 23 октября в Москву и на конец января, когда пишутся эти строки, он еще не вернулся из Москвы, и я не знаю, отменили им приговор или нет. Игорь из моей бывшей хаты № 125 получил меньше всех, как наводчик он получил 5 лет. Но и он подал кассацию, и он хотел пересмотра приговора, считая, что преступления не совершал. Я помогал ему в свое время сочинять дополнения к кассации…

Ну так вот, мы стояли там под лестницей, и Жадай энергично щелкал, как большой скворец, а Хитрый, еще исполненный надежд, еще не приговоренный к пыжу, что-то острил в ответ, и Серега Михайлов высмеивал наш третьяк и наших старших, оскорбляя их и всячески называя нехорошими словами. Так мы там стояли. А сзади Лисихин, как волк, перемещал свои с пленочкой глаза, натянутые возле носа. Куртка-олимпийка застегнута до горла.

Там еще стоял один пацан, молодой, совсем пиздюк. Жадай спросил его: «А у тебя какие статьи, пацан?» Пацан смутился и замялся.

Жадай-скворец раскрыл рот: «131-я или 132-я, наверное, мохнатый сейф ломанул? Да ты не стесняйся, тут таких, как ты, немало».

Пацан справился с волнением и назвал статью 105-ю, часть 2-ю и статью 162-ю.

«Достойные статьи!» — взорвался радостью Жадай, и мы тоже порадовались за пацана, что он не насильник, не ломанул мохнатый сейф, но убийца с отягчающими и грабитель. В тюрьме своя логика, свои законы и нормы внутреннего поведения. На Лисихина я подумал, что вот полукровка какой-то очень серьезный стоит.

На деле позднее и оказалось, что он полукровка, из Бурятии откуда-то. Может, он и сам не знает, кто у него в роду кто, но черты чингисхановского племени присутствуют.

Через несколько дней мы узнали, что Лисихин убежал из прокуратуры, из кабинета следователя на третьем этаже. В момент, когда конвойный вышел отлить, он открыл каким-то образом наручник и выпрыгнул в окно. Якобы наручником он был пристегнут к батарее парового отопления. Далее он сел в такси и укатил. И с тех пор мы его в тюрьме не видели. А увидели только совсем недавно в передаче «Криминал». Подлая такая телепрограмма, которая учит граждан сдавать в органы МВД сбежавших заключенных. А еще представляет нас как диких зверей, которых не грех сдавать за деньги ментам. В сущности, это человеконенавистническая программа, восстанавливающая одну часть граждан против другой. В основе такой программы лежит библейская ментальность, согласно которой все вещи, люди и явления делятся на две только категории: Добра и Зла. Программа «Криминал» относит заключенных к категории Абсолютного Зла. А Абсолютное Зло следует травить, преследовать и сдавать за 100 тысяч рублей правоохранительным органам. Вот чему учит программа «Криминал», гордо заявляющая, что объявила войну криминалу. Впрочем, на такой же библейской позиции стоят и другие телепрограммы, эксплуатирующие тему преступности. Согласно библейским представлениям, преступник — дикий зверь. Его нужно травить и доконать. Однажды совершивший преступление во Зле и пребудет, — так они вещают ежедневно на телеволнах.

На самом деле преступник — всего лишь человек, преступивший границы дозволенного законом. Если закон глупый или нечеткий, количество преступивших его может быть огромно.

Из передачи «Криминал» мы узнали, что это был второй побег Лисихина. Тюрьма стала гордиться Лисихиным. Побег придает зэку совершенно особый статус. Правда и то, что побег был для него единственным спасением. На нем висели два убийства, и по всем параметрам он должен был получить пыжа. Тюрьма вспомнила, что Лисихин не курил, занимался спортом, был пацаном молчаливым и достойным. Тюрьма стала упоминать о Лисихине ежедневно, поглаживать его мысленно, тюрьма влюбилась в Лисихина.

Одно из его (приписываемых ему) убийств — он стрелял из машины по водителю движущейся иномарки, машина, в которой сидел Лисихин, тоже двигалась, — доказывало, что Виталий Лисихин — отличный стрелок. Из четырех выстрелов из движущейся машины в движущуюся три попали в цель. Однако это виртуозное, иначе не назовешь, убийство было совершено с целью ограбления, но принесло мизерные деньги — несколько сот рублей. За исполнение — «пятерка», за организацию и разведку — «двойка», так можно было проставить оценки Лисихину, если бы существовало жюри, оценивающее преступления, и я был бы председателем этого жюри.

Когда меня ненадолго (на две недели) загнали на двойку, я много раз слышал на сборке фамилию Рис. Как позднее оказалось, это был подельник Лисихина. Рис, я помню, однажды заболел, ему вызвали доктора, и мы некоторое время сидели в воронке, дожидаясь Риса. Так и не дождались. В итоге менты между собой сообщили друг другу, что Рис никуда сегодня не поедет. Рис был высоким хмурым мужиком лет сорока. А Лисихину сейчас, должно быть, 32 года. Где-то там на свободе он бродит — живая легенда Саратовского централа. Стоя на сборке, зэка предполагают, что он изменил внешность и давно ушел из России. Мы предполагаем, что он ушел в Казахстан или в Узбекистан. Может, он перевозит наркотики или ловит рыбу в Амударье. А по вечерам к нему приходят телки. И мы вздыхаем, стоя в адвокатской, дожидаясь шмона.

Задумавшись, я проанализировал сейчас его глаза пленочками, довольно белый цвет лица и пришел к выводу, что в нем есть и китайская кровь, в этом Лисихине. Очень отдаленная китайская кровь.

ГЛАВА 8

13 сентября мы стояли с Матвеем в адвокатской, и я помню, что говорили об Иностранном легионе. У меня было что ему рассказывать. Историю легиона я знал хорошо. И даже как-то в Ницце познакомился с бывшим легионером, ставшим писателем. Я рассказал Матвею о традициях легиона, о Дне легиона, когда в 1830 году в селении Камерон, на краю Сахары, горстка легионеров отбивалась от превосходящих сил противника, в данном случае испанских войск. Рассказал, как легионеры полегли все и что в тот знаменательный день сражения при Камероне с тех пор достают из музея легиона деревянную руку командира Иностранного легиона капитана Д’Анжу и воздают руке воинские почести. Что в этот праздничный день на обед легионерам подают кровяные сосиски la budone. При этом исполняется песня, начинающаяся словами: «Вот ля будон, ля будон, ля будон!»

Матвей внимательно слушал меня, и глаза его горели. Он молодой пацан, ему, по моим расчетам, лет около 23-х, поэтому жизнь у него все-таки впереди, невзирая на тюрьму. После тюрьмы все зэки, кого я знаю, хотят бежать из России. Вольные люди могут сказать, конечно, что с них взять. С преступников. Однако можно рассуждать и по-иному, и тогда приходишь к выводу, что в России жить невыносимо, потому все стремятся убежать из нее. А в Иностранный легион Матвея, конечно, возьмут, он мощный пацан — мастер спорта по классической борьбе. До ареста работал преподавателем физического воспитания в аграрном университете.

Матвея будут судить по делу аж с тремя трупами. Однако по одному эпизоду только, да и то он обвиняется лишь в том, что навел преступников на наводчика. Так что он может выпутаться. А наводчик на наводчика переводится на нормальный язык так: однажды, сидя в кафе «Спорт», два других подсудимых, подельники Матвея Павел и Руслан, спросили Матвея, не знает ли он богатенького объекта. Матвей сказал, что у него есть приятель — охранник фирмы, который знает уйму таких людей. И познакомил с этим охранником. Вот такая роль Матвея. Правда, следствие дополнительно утверждает, что 4 ноября, в день убийства некоего Игоря Панферова, за рулем автомобиля, который привез Павла и Руслана к месту преступления, сидел Матвей. Однако у защиты есть свидетели, утверждающие, что именно в этот день Матвей присутствовал на занятиях с юными борцами, обучая их приемам.

Дело Матвея (вообще-то он Олег Матвеев) состоит из двух эпизодов: 4 ноября 2001 года, ограбления и убийства 37-летнего Игоря Панферова, валютчика, и второй эпизод: ограбления и убийства Сергея Петрякова и его подруги Ульяны Смольниковой 21 января 2002 года.

Эпизод первый выглядит так: 4 ноября вечером валютчик Игорь Панферов вместе с женой и дочкой подъехал в автомашине к своему дому на улице Рабочей. Панферов вышел из машины первым, вошел в подъезд, включил там свет и вернулся, чтобы взять из машины плетеную корзину с продуктами и полиэтиленовый пакет, в котором лежали деньги. Этот пакет он только что забрал на крытом рынке у своего брата, вместе они занимались валютными операциями. В пакете находились 170 тысяч рублей. Жена и дочь зашли тем временем в тамбур своего дома и остановились, чтобы подождать Панферова. Здесь в подъезде они и услышали четыре выстрела. Ирина Панферова выскочила из подъезда и увидела спины двух парней, загородивших мужа у машины. Она закричала. Один из парней выстрелил в нее. От испуга Панферова упала на асфальт. Только из лежачего положения она смогла увидеть, что ее муж лежит рядом с открытой дверью водителя и на лице его кровь. Парни схватили затем пакет и побежали в сторону частных домов.

Второй эпизод. Житель дома по улице Челюскинцев вышел 21 января в восемь вечера покурить на лестничную площадку первого этажа. Услышав хлопки на улице, он подумал, что дети балуются петардами, но решил на всякий случай посмотреть. Дверь подъезда не открывалась. Мужик надавил на дверь и обнаружил, что на крыльце подъезда лежит девушка с простреленной головой и это ее тело мешает открыть дверь. Девушка была еще жива, произносила бессвязные слова. Рядом на снегу лежал парень. Под ним растекалась лужа крови. Они были знакомы жителям дома. Знали, что их зовут Ульяна и Сергей. Смольникова умерла в больнице. Уже позднее выяснилось, что у Сергея пропал дорогой портфель из черной кожи. Грабители прихватили его с собой, рассчитывая найти в нем крупную сумму денег, но не нашли ничего, кроме документов и деловых бумаг. Именно на бизнесмена Сергея Петрякова указал «разбойникам» охранник фирмы, с которым их познакомил Матвей. По словам охранника, этот парень постоянно носил в портфеле до полутора миллионов рублей.

Согласно обвинительному заключению исполнителем обоих эпизодов убийств был Павел К. Подельник его, Руслан Ю., обвиняется в том, что вместе с ним похитил деньги и имущество убитого Игоря Панферова. Ни Руслана, ни Павла я в тюрьме не встретил. Или же встретил, но они не назвались и ничем мне в память не запали. Матвей же запал и здоровенным бойцовским торсом, и мягкой общительностью. Он похож на такого олимпийского медведя с улыбкой. Дело в том, что преступники уделяют совершению преступлений мгновения, часы или дни. А в остальное время они пребывают людьми: спокойными или нервными, выносимыми или плохо выносимыми, страстными или безвольными. Иногда, стоя на сборке и наблюдая за зэка, я мысленно представляю нас как ребят одного батальона под названием «третьяк». Вместе мы куда-то пробиваемся с боями. В такие моменты Матвей представляется мне молодым, толковым и храбрым лейтенантом. Ведь такие качества, как мужество, доблесть, храбрость, отвага, бравада, произрастают в человеке где-то рядом со способностью на преступление. Человечеству лишь стыдно это признавать, но на самом деле это именно так. Матвея возьмут в Иностранный легион, только вот он там, конечно, не уживется, думаю я. Ему я об этом не говорю.