Глава шестая

День был свежим и солнечным — таким, какие, несомненно, должны были нравиться местному населению. Эр Тома, вышедшего на площадь квартала С, пробила дрожь, и он запоздало натянул куртку, застегнул застежку и поднял воротник.

Сунув руки в карманы с меховой подкладкой, он зашагал прочь, не обращая внимания, куда идет и какими любопытными взглядами его провожают прохожие. Он прервал свое слепое бегство только тогда, когда путь ему преградила вода.

Резко остановившись, он, моргая, стал смотреть на широкий сверкающий простор, одновременно пытаясь навести порядок в пляшущих мыслях.

Ребенок получил имя йос-Галан.

Он снова задрожал, хотя достаточно долгая и быстрая ходьба успела его согреть.

Его меланти оказалось под угрозой — хотя это не должно было сильно его волновать, поскольку он уже немало сделал для того, чтобы его разрушить. Однако сейчас угроза была направлена и на меланти Клана Корвал. Чтобы Клан не знал о рождении йос-Галана? Корвал — один из Высоких Домов, и славится своей эксцентричностью (в обществе принято говорить об «одержимости Дракона» и «безумии Корвала»), но вся сила и разнообразие его меланти не сможет без ущерба перенести подобный удар.

Эр Том закрыл глаза, чтобы уберечь их от жидкого блеска озера. Почему? Почему она сделала это? Какой его проступок заслуживал подобного ответа? Такое суровое сведение счетов говорило о столь серьезном оскорблении, что ему следовало бы помнить о своей ошибке. Однако он ничего не мог вспомнить.

Он резко рассмеялся. Какой бы ни была причина, сведение счетов оказалось действенным! Йос-Галан, рожденный и выросший землянином, достигший взрослости, построивший свое меланти так, как у него это могло получиться, — а клан и семья в неведении… Будь Эр Том йос-Галан более сильным человеком, который знал бы свой долг настолько, чтобы пойти навстречу забвению, не ища новой встречи с причиной своего сердечного недуга… Поистине это сведение счетов было произведением искусства!

Но какой монетой оно было куплено? Если Энн сочла себя оскорбленной, если он унизил ее или почему-то не отдал ей должной чести…

— Постой!

Он открыл глаза, невидяще глядя поверх озера.

— Энн — землянка, — сказал он себе, начиная прозревать. Некоторые люди утверждали, что у землян нет ни меланти, ни чести. Эта точка зрения была популярна в основном среди тех, кто никогда не бывал за пределами самой Лиад или ближайших к ней планет. Купцы и разведчики, как правило, придерживались менее популярных убеждений, основанных на реальных наблюдениях.

Он сам вел торговлю с людьми, которые не были лиадийцами. И как и лиадийцы, некоторые из них были порядочными, другие, к сожалению, нет. Местные обычаи порой диктовали систему, которая была непривычной для лиадийского склада ума, но, когда ее удавалось понять, в ней обнаруживались порядочность и нечто вроде кодекса достойного поведения.

Даав шел еще дальше и утверждал, что меланти существует независимо от сознания человека и может быть определено путем внимательного наблюдения. После этого долгом человека с осознанным меланти было уважение к непробужденному сознанию и охрана спящего потенциала.

Эр Том считал точку зрения брата крайней. Пока не познакомился с Энн Дэвис.

Он знал, что Энн — человек чести. Он лично и достаточно долго наблюдал ее меланти и определил бы его, при всех отличиях в составных частях, как равное его собственному. Она не начала бы войну долга из злости и не использовала бы крайние меры сведения счетов для того, чтобы подкрепить шаткую уверенность в себе.

«Возможно ли, — медленно спросил он у себя, — чтобы Энн дала мальчику такое имя для того, чтобы оказать мне честь?»

Озеро ослепило его глаза, а парапет зашатался под ногами. Он крутил эту мысль в голове, пытаясь освоиться с ее странной формой и сжимая зубы, чтобы не закричать от возмущения, вызванного тем, что кто-то мог подумать такое.

Факты. Энн — человек чести. Между ними не было ничего, что требовало бы сведения счетов. Имя ребенка — йос-Галан. Следовательно, Энн своим поступком хотела оказать ему честь — или по крайней мере не хотела причинить ему вреда.

Он набрал полную грудь холодного воздуха, ощущая почти головокружительное облегчение из-за того, что здесь нет никакого сведения счетов, на которое он обязан отреагировать, что ему не нужно причинять вред той, кого ему хотелось только лелеять и оберегать.

Оставалось решить только, что следует предпринять относительно ребенка.

День уже клонился к вечеру. Шан плотно пообедал, упрямо отказался от сна и легко соблазнился на «Смешай и Составь».

Энн покачала головой. Ей уже три раза приходилось менять программу: казалось, Шан без труда выучивал простые фигуры. Ему нужен гувернер — или больше времени, чем она в состоянии ему уделять, — чтобы он мог учиться с нужной ему скоростью, чтобы программа его обучения была хорошо сбалансирована, чтобы ему не становилось скучно…

«Гувернер! — насмешливо сказала она себе уже не в первый раз. — Ага, умница, Энн Дэвис! И откуда у тебя возьмутся денежки на такую бредятину?»

Ее тревога выражалась в том, что она стала искать утешения в диалекте своего детства. Она снова тряхнула головой и направилась к письменному столу, где решительно включила терминал. «Займись-ка работой!» — строго приказала она себе.

Однако ее мысли не желали сосредотачиваться на работе, и после получаса, бесполезно потраченного на блуждание среди отдаленных от дела вопросов, она отказалась от заказанного времени и направилась к полухоре.

Сняв с инструмента чехол, она аккуратно сложила его в кресло, села на стул, переключила рычаги, установила ритмы, тональности, созвучия — и очень тихо начала играть. Эр Том не вернется. Разумом она это понимала. Его стремительный уход утром говорил сам за себя. И не стоит гадать, хорошо это или плохо. Она все утро пыталась понять это — и у нее так ничего и не получилось.

Ее руки неправильно легли на клавиши, вызвав диссонанс. Энн раздраженно подняла руку и переключила ритмы, однако игру не возобновила. Вместо этого она сидела, глядя на стертые пластиковые клавиши, борясь с ужасом, который грозил ее поглотить.

«Так не может продолжаться», — заявил он в ее воспоминаниях, и сейчас Энн прикусила губу. Эр Том — человек чести. Ему надо заботиться о своем меланти — своем статусе. Энн по незнанию поставила его меланти под угрозу, и Эр Том счел, что простого изменения фамилии Шана недостаточно, чтобы эту угрозу устранить.

Лиадийская литература была ее страстью. Она постоянно читала истории о Шане эл-Тразине — упивалась ими, искала среди забытых исследований варианты самых старинных текстов, отправляя свои записи знаменитым лиадийским прена-ма — сказителям. Она знала, что случается с теми, кто имел глупость поставить под угрозу меланти лиадийца.

Они втягивались в вендетту чести, что достаточно часто приводило их к разорению. А иногда — к смерти.

Не имеет значения то, что она любит Эр Тома йос-Галана, не имеет значения то, какие чувства он мог бы питать к ней при других обстоятельствах. Она подвергла риску его статус. Угрозу, которую она собой представляет, необходимо ликвидировать, ее дерзость — уничтожить, а его меланти надежно восстановить, независимо от того, какую боль он может причинить ей при этом.

Возможно, ему даже будет жалко причинять ей боль и он будет искренне сожалеть о ее несчастье, как Шан эл-Тразин искренне горевал о своей возлюбленной Льяде ро-Менлин, которая убила его напарника. Она заплатила за это полностью, и эту плату взял с нее Шан, как того требовала честь. А потом он всю оставшуюся жизнь горевал о ней…

Она ахнула — и вскочила со стула, чтобы пробежать через комнату и судорожно обнять сына.

— Ma, нет! — закричал этот юный джентльмен, извиваясь в ее объятиях.

— Ма, да! — заявила она, а потом наклонилась к нему, взъерошила ему волосы и прижала к себе, наслаждаясь теплом его тельца и слушая биение сердца. — Ма любит тебя! — сказала она яростно, хоть и шепотом.

Шан сгреб ее волосы.

— Ма?

— Да, — ответила она и пошла с ним на кухню. А потом снова вернулась в гостиную, чтобы направиться в спальню. — Мы… куда-нибудь уедем. К Ричарду.

Она остановилась в центре гостиной и глубоко вздохнула, чувствуя себя благословенно, чудесно спасенной. Еще раз поцеловав Шана, она наклонилась, чтобы поставить его на пол.

— Мы отправимся к Ричарду… Домой, на Новый Дублин. Мы улетим сегодня же… — Сегодня? А как же ее занятия, ее контракт? Это будет самоубийством для университетского преподавателя. А Эр Том найдет ее в доме брата, на Новом Дублине, печально подумала она. Ему придется ее найти. Этого требует честь. Она понурила голову и почувствовала, как к глазам снова подступают слезы.

— О боги…

Дверной звонок зазвенел.

Она стремительно обернулась: какой-то первобытный инстинкт требовал, чтобы она хватала сына и бежала.

Шан сидел на полу среди кубиков и терпеливо пытался установить параллелепипед на куб. И бежать ей было, в сущности, некуда.

Звонок повторился.

Она медленно прошла через комнату и открыла дверь.

Он поклонился, несмотря на свертки у себя в руках, и, выпрямившись, улыбнулся ей.

— Добрый вечер, — мягко проговорил он, словно этого утра никогда не было и он никогда не смотрел на нее с яростью во взгляде. — Сейчас уже после обеда?

Онемев, она смотрела на него, разрываясь между желанием захлопнуть дверь у него перед носом и обнять его так же отчаянно, как она обнимала Шана. — Энн?

Она вздрогнула и сумела выдавить из себя неестественную улыбку.

— По крайней мере после обеда Шана, — ответила она, отступая, чтобы он мог войти. — Но он упрямится и не хочет идти спать.

Эр Том посмотрел на мальчика, занятого своими кубиками.

— Вижу. — Он перевел взгляд на нее. — Я принес нашему сыну подарок. Можно мне его вручить?

Она с сомнением посмотрела на него. Нет, конечно, он не станет причинять вреда ребенку. Что бы он ни считал справедливым в отношении ее самой, его собственному ребенку ведь не должно ничто угрожать? Она судорожно сглотнула.

— Хорошо…

— Спасибо. — Он протянул ей меньший пакет. — Еще я принес вина. — Он замолчал, и его лиловые глаза пристально устремились на нее. — Ты выпьешь со мной, Энн?

Она задохнулась от резкого, почти болезненного чувства облегчения. Все будет в порядке, с головокружением подумала она. Разделить с кем-то вино — значит выказать добрую волю. Было бы бесчестно приглашать выпить своего напарника по вендетте. А Эр Том — человек чести.

На этот раз ее улыбка была искренней.

— Конечно, я выпью с тобой, Эр Том. — Она приняла у него пакет. — Сегодня наливать стану я. И готовить обед. Ты голоден?

Он улыбнулся.

— Я поем, если ты поешь.

— Договорились.

Собственный смех показался ей легкомысленным, но Эр Том, похоже, этого не заметил. Он уже шел к Шану.

Мальчику удалось построить мост, установив параллелепипед поверх двух кубов. Эр Том грациозно опустился на одно колено, глядя на сына поверх моста, и положил на пол большой пакет.

— Добрый вечер, Шан-сын, — проговорил он на мягком лиадийском.

Энн проглотила комок ужаса, стиснула в руках винную бутылку — и промолчала.

— Бракадабра, — сказал Шан, отрываясь от своего строительства и улыбаясь. — Салют!

— Я принес тебе подарок, — продолжал Эр Том по-прежнему по-лиадийски. — Надеюсь, он тебе понравится.

Под заинтересованным взглядом Шана он снял с подарка обертку и показал мягкую игрушку. Энн это животное показалось очень симпатичным: большие круглые уши, еще более круглые голубые глаза и добродушная улыбка на остренькой мордочке. Шан глубокомысленно рассмотрел ее, радостно вскрикнул и бросился игрушке на шею.

Эр Том тихо засмеялся в ответ и протянул руку, чтобы прикоснуться к смуглому личику. Шан теснее прижал к себе своего нового друга, поймал мужчину за палец второй рукой и снова радостно вскрикнул.

Энн бесшумно повернулась и ушла на кухню за рюмками и едой.

Она возилась на кухне дольше, чем было строго необходимо, нарезая сыр мелкими кусочками и фрукты тоже. А потом нелепо долго стояла, решая, какие именно крекеры подать.

И все это время чувство облегчения боролось в ней с остатками страха. Недоверие к Эр Тому шло вразрез всему, что она о нем знала. Он был ее другом, отцом ее сына. Этим утром произошло прискорбное недоразумение, конфликт культур, и ей следует благодарить всех богов за то, что Эр Том смог простить ей покушение на его меланти. Ей нужно очень тщательно следить за тем, чтобы снова не поставить его под угрозу. Даже привязанности к возлюбленной будет недостаточно, чтобы дважды остановить руку лиадийца…

Когда она наконец вернулась в гостиную, там оказалось странно тихо. Эр Том улыбнулся ей: он сидел на полу, привалившись к дивану. Шан растянулся у него на коленях, пристроив голову к Эр Тому на плечо и сжимая ручонкой круглое ухо мягкой зверушки. Он крепко спал.

— О нет! — Энн рассмеялась, чуть не уронив рюмки с подноса. — Мой бедный друг… — Она поставила поднос и опустилась на колени рядом с ним, протягивая руки. — Я положу его в постель.

Мягкая игрушка ей помешала. Даже во сне хватка сына оказалась железной, но Эр Том терпеливо разжал сонные пальчики и передал освобожденную игрушку Энн. Она приняла ее и провела Эр Тома с сыном на руках в спальню, где он бережно уложил его на раскладушку.

Он молча ждал, пока она удобно устраивала обоих друзей в постели, а потом увела его в гостиную, полуприкрыв за ними дверь.

Глава седьмая

— Лететь на Лиад? — Энн бережно отставила в сторону свою рюмку. — Мне незачем ехать на Лиад, Эр Том.

— О!

Он наклонил голову, следя за тем, чтобы в его поведении была только мягкость. Нехорошо было демонстрировать ей свой гнев. От него не укрылась ее тревога, когда он попросил впустить его сегодня вечером. Он встретился с ней взглядом, как и положено вести себя с дорогим другом, и легко провел кончиками пальцев по тыльной стороне ее кисти.

— Нашего ребенка должен Увидеть Делм. Она медленно сделала глубокий вдох.

— Полагаю, — проговорила она с осторожностью, которая так отличалась от обычной манеры ее разговора с ним, — что твоего делма этот вопрос волновать не должен. Я утром уже сказала, что поменяю фамилию Шана на Дэвис, и я тебя не обманывала. Завтра мне с утра на работу. Я зайду в Центральную администрацию и сделаю запрос в Земную перепись. Самое большое три дня — и…

— Нет. — Он поймал ее руку обеими руками и с трудом заставил свой голос оставаться мягким. — Энн, разве Шан… не ребенок наших тел?

Она заморгала, высвобождая свою руку.

— Конечно, да. Я же сказала тебе.

В ее голосе прозвучало раздражение — и вполне законное. Кто такой Эр Том йос-Галан, чтобы ставить под сомнение слово равного ему взрослого человека? Он склонил голову.

— Прости меня, друг. Совершенно точно, ты мне это сказала. И тем самым интерес Делма разбужен. Ты сказала, что дитя нашего наслаждения — это йос-Галан. Долг требует, чтобы Делм вел счет йос-Галанам и следил за тем, чтобы клан…

Тут он запнулся, пытаясь среди множества земных слов — форма и размер которых были какими-то неправильными — найти то, которое выразило бы обязанности клана в таком деле.

— Я сказала, — Энн воспользовалась паузой, которую создало его замешательство, — что его фамилия будет изменена на Дэвис. Через три дня, Эр Том, новых йос-Галанов не будет, и твоему делму будет некого считать.

— Ты сказала, что он — йос-Галан. Ты готова взять эти слова обратно и лжесвидетельствовать против себя? — Не его дело ее укорять. И его не касается, если она пожелает очернить свое меланти. Однако его сердце болело, потому что он научил ее бояться его, и теперь страх заставляет ее поступиться честью. — Энн?

Она вздохнула:

— Эр Том, он остается тем же ребенком, какая бы у него ни была фамилия — Дэвис или йос-Галан!

— Да! — Радость охватила его, и он снова поймал ее руки, смеясь от облегчения, потому что она все-таки не отвратила своего лица от чести. — Совершенно верно! И поэтому Делм совершенно определенно должен Увидеть его. И скоро, как ты поймешь. Я буду пилотировать корабль — тебе не нужно тревожиться. И корабль полностью полетоспособен. До Лиад надо…

— Постой.

На ее лице отразились смешанные чувства: хмурость, которая странно переходила в улыбку. И она покачала головой, хотя это излюбленное движение далеко не всегда означало отрицание, но иногда должно было передать удивление, нетерпение или печаль. Она отняла у него одну свою руку и едва ощутимо провела пальцами по его правой щеке. И снова покачала головой — как ему показалось, недоуменно.

— Это действительно так важно — чтобы твой делм сейчас увидел Шана?

Важно? Это было жизненно необходимо. Быть вне клана означало быть вне жизни.

— Да, — ответил он ей.

— Ладно. Тогда пусть твой делм прилетит сюда.

— Ха!

Она была вправе просить этого, хотя немного нашлось бы людей столь уверенных в своем меланти, чтобы потребовать от Корвала явиться к ним. Эр Том наклонил голову,

— Понимаешь, дело в том, что… пока его собственные дети не достигнут совершеннолетия… я остаюсь признанным наследником Делма. Мудрость предписывает, чтобы мы с ним одновременно не покидали планету. Клан будет очарован твоей любезностью, если ты сама прибудешь к Корвалу.