Глава двадцать девятая

Энн со вздохом отодвинулась от компьютера. Поднявшись из-за стола, она потянулась, встав на цыпочки, — и плитки потолка оказались в дюйме от кончиков ее пальцев.

«Пришлось улететь на Лиад и поселиться среди людей, которые вдвое тебя ниже, чтобы найти достаточно высокие потолки». Ухмыльнувшись, она опустила руки и посмотрела в сторону рабочего стола доктора йо-Керы, за которым сидел Шан, склонив шелковистую головку над «Доскобучем».

«Доскобуч» оказался саморегулирующимся по скорости и самопрограммирующимся чудом, которому удавалось полностью завладеть вниманием Шана. Энн склонила к плечу голову, наблюдая за тем, как работает ее сын, и ощущая где-то в подсознании жужжание сосредоточенной решимости.

«Точь-в-точь как его ма, — подумала она, чувствуя, как ее губы изгибаются в улыбке. — И его па тоже, по правде говоря».

Ее улыбка стала чуть печальной. Она проснулась в сером рассвете, почувствовав прикосновение теплых губ к ее щеке и нежные пальцы, гладившие ее волосы.

— Спи дальше, милая, — прошептал Эр Том на низком лиадийском, в интимной модальности, предназначенной только для близкой родни. — Мы встретимся вечером.

Сонно послушная Энн свернулась под одеялом и снова проснулась уже несколько часов спустя, когда солнце уже вовсю светило. Она с изумлением поняла, что за одну ночь услышала от Эр Тома даже две ласковые фразы.

«Да возлюбят боги этого человека, — с досадой подумала она. — Как же я уеду, если он теперь станет нежным?»

— Ма? — Шан оторвался от своего прибора. — Говорит — играй и отдыхай.

— Модуль закончен?

Она подошла к нему и наклонилась, чтобы взглянуть на миниатюрный экран.

«ПОРА ПОДВИГАТЬСЯ!» Верхняя строчка была написана на земном, веселыми синими буквами. Ниже, зелеными буквами шел приблизительный перевод на лиадийский: «ИГРАЙ ТЕЛОМ, ОТДЫХАЙ УМОМ».

Энн моргнула и посмотрела на светлую макушку сына.

— Что здесь говорится? — спросила она, указывая на земные буквы.

— Время двигаться, — ответил Шан терпеливо, хотя и не совсем правильно.

Энн указала на лиадийскую строчку.

— А здесь что говорится, Шанни?

— Иганин братха, виан сеунтор. — Он запрокинул голову назад, устремив на нее большие серебристые глаза. — Играй телом, отдыхай умом. Так Мирада говорит. Мирада говорит, пилоты бегут и думают.

— Ну, тут Мирада определенно прав, — с иронией отозвалась Энн, вспоминая, как Эр Том безумно метнулся между громадной самоходкой и своим сыном.

«Рассчитал ту траекторию с точностью до миллиметра, паренек, — подумала она. — А потом назвал это пустяком». Она вздохнула и прикоснулась кончиками пальцев к щеке сына.

— Тебе очень нравится Мирада, Шанни?

— Люблю Мираду. — Он серьезно заморгал. — Теперь играть, ма?

Она со смехом взъерошила ему волосы.

— Настоящий мошенник. — Она печально покачала головой. — Думаю, мне тоже не мешает отдохнуть. Как тебе это понравится, парнишка? Сейчас мы с тобой сбегаем в буфет в дальнем конце коридора, чего-нибудь пожуем, а потом вернемся сюда еще на час, чтобы я могла закончить одну мысль. Ладно?

— Ладно! — энергично согласился он, вскакивая с места. — Последний победитель — тухлое яйцо!

Понятиям первого победителя и последнего победителя Шана научил Джерзи: эта философская концепция была предельно далека от лиадийского образа мыслей. Энн чуть помедлила, чтобы обвести взглядом маленький и уютный кабинет доктора йо-Керы.

Лиад.

Лиадийцы.

Целая культура, где ведутся счеты, где меланти и сохранность меланти считается жизненно важными. Культура с жесточайшей конкуренцией во всех мыслимых областях, где люди делятся на два лагеря — родичей и противников.

На Лиад никогда не бывает первых победителей и последних победителей.

На Лиад ты выигрываешь. Или проигрываешь.

Энн содрогнулась, вспомнив горестный полубред Друсил тел-Баны. Имело ли место какое-то таинственное сведение официальных счетов, в котором доктор йо-Кера проиграл, тем самым лишившись центрального доказательства работы всей его жизни?

И при этом лишился и жизни тоже?

— Ма?

Шан потянул ее за руку, заставив выйти из мрачных раздумий. Она улыбнулась ему.

— Ма ведет себя как глупая девчонка. Не обращай внимания.

Она открыла дверь, потом дернула ее, убеждаясь в том, что она заперта, а потом снова посмотрела на сына и картинно бросила его руку.

— Последний победитель — тухлое яйцо! — крикнула она, и они побежали.

Ей понадобилось больше часа — и даже двух, — чтобы закончить систематический просмотр файлов доктора йо-Керы.

В какой-то момент она заставила себя оторваться от работы, вызвать Треаллу Фантрол и оставить два сообщения: одно — хозяйке дома, извиняясь за то, что не сможет присутствовать на главной трапезе.

И одно — Эр Тому, несколько более теплое, с сожалениями по тому же поводу и надеждой увидеться с ним позже.

«Ты совсем потеряла стыд, — сказала она себе. — Почему бы прямо сейчас не попрактиковаться в том, как ты будешь с ним расставаться?»

Но, с другой стороны, у нее еще будет масса времени для того, чтобы привыкать к жизни без Эр Тома — потом. Энн вздохнула и посмотрела на Шана, который свернулся на крышке рабочего стола, крепко заснув в гнездышке из ее жакета, пристроив голову на Мыше.

Он проснулся сам в тот момент, когда она закончила копировать данные. Диск с тихим шипением выехал из паза. Она вынула его и отключила главную систему, качая головой.

Поиски не дали результата.

Конечно, она это предвидела, однако надежда оставалась. Надежно пряча диск в портфель, она решила, что следующим этапом должен стать поиск в книгах. Это было пугающей задачей, которая скорее всего займет гораздо больше времени, чем у нее осталось до начала следующего семестра.

Интересно, можно ли будет договориться с Эр Томом о скидке, чтобы перевезти все эти вещи на Университет.

«Книги вместо балласта, — подумала с усталым смешком. — А почему бы и нет?»

— Ну ладно, паренек. Отправляемся домой!

Шан зевнул и вылез из ее жакета. Она подхватила его под мышки и поставила на пол.

— Собери свои вещи и пойдем.

— Ладно.

Очень скоро «Доскобуч» уже был уложен в сумку, Шан был облачен в куртку, а Мыш сидел у него на руках. Энн тоже набросила жакет, еще раз обвела взглядом крошечный кабинет, крепко сжала в руке ручку портфеля и кивнула сыну.

— Смотри, держись рядом со мной. Она убедилась, что дверь заперта, дважды проверив замок, повернулась — и чуть было не налетела на мужчину, оказавшегося у ее локтя.

— Ради…

Она отступила на шаг, так что ее спина прижалась к двери, и поднесла руку к горлу в жесте удивления.

Мужчина лет тридцати со странно невыразительным лицом и непонятно тусклыми карими глазами, в аккуратном незапоминающемся костюме и с аккуратной неопределенной прической — тоже отступил на шаг и низко поклонился.

— Я прошу у вас прощения, — произнес он на лишенном всяких интонаций торговом. — Мне показалось, что вы испытываете затруднения с дверью, и я решил предложить вам помощь.

Энн посмотрела на него сверху вниз — довольно далеко вниз, поскольку он оказался намного ниже Эр Тома — и ответила ему четким поклоном незнакомца, обращающегося к жителю другой планеты.

— Спасибо, — ответила она, выбрав в высоком лиадийском модальность неродственника, которая была холодной. Весьма холодной. — Я не испытывала никаких затруднений. Я просто хотела убедиться, что замок защелкнулся.

Незнакомец на секунду отвел взгляд, а потом снова поклонился, на этот раз выражая уважение к знаниям. Когда он снова заговорил, то перешел на высокий лиадийский, в модальность студента, обращающегося к преподавателю:

— Вы должны простить меня, если вас обидело мое использование торгового. Поначалу я не догадался, что вы, конечно же, достопочтенный филолог, который будет завершать работу доктора йо-Керы. — Он прижал руку к сердцу в формальном приветствии. — Я — Фил Тор Кинрэ, техник-лингвист и аспирант.

Энн наклонила голову.

— Я — Энн Дэвис с Университета, филолог-лингвист.

— Конечно. Но я задержал вас в коридоре! Пожалуйста, позвольте мне донести ваш портфель и проводить вас до…

— Ма!

Голос Шана звучал пронзительно. Энн удивленно посмотрела на него и увидела, что он смотрит на стоящего перед ней мужчину… с испугом?

— Домой, ма! Домой сейчас!

— О боже!

Наклонившись, она подхватила его на руки, почувствовав, как дрожит его тело. Она адресовала аспиранту с невыразительным лицом рассеянную виноватую улыбку.

— Сожалею, сударь. Мой ребенок требует внимания. В другой раз мы поговорим.

— В другой раз. — Фил Тор Кинрэ четко ей поклонился. — Почитаю за честь познакомиться с вами, филолог Дэвис.

— И я считаю честью знакомство с вами.

Энн едва понимала, что именно она говорит. Шан никогда — НИКОГДА! — не пугался незнакомых людей. Ее начало подташнивать от страха. Повернувшись, она быстро пошла по коридору, спеша вернуться к машине.

Терпеливый шофер устроил их на заднем сиденье и быстро оставил университетский городок позади. Постепенно дрожь Шана унялась. Он вздохнул и прижался к ней.

— Теперь все хорошо, Шанни?

— Угу.

Энн потерлась щекой о его волосы, и сама тоже почувствовала себя значительно лучше. «Право же, — сказала она себе. — Что за глупости, Энни Дэвис»…

— Что случилось? — тихо спросила она у сына. Он уткнулся лицом ей в шею.

— Нет искорок, — прошептал он и снова вздрогнул.

Она выходила из детской, намереваясь разыскать Эр Тома, когда ее перехватил не кто иной, как дворецкий йос-Галанов.

— Прошу прощения, филолог Дэвис. — Величественный я суровый, он наклонил голову. — Тоделм йос-Галан просит зас доставить ей удовольствие своим обществом. Она в Малой гостиной.

Эта просьба, с иронией сказала себе Энн, по силе равна приказу. Подавив вздох, она кивнула. — Я буду счастлива побыть в обществе Тоделма йос-Га-лан, — ответила она, радуясь тому, что модальность согласия высасывает всякий привкус нечестности из ее слов.

— Следуйте за мной, пожалуйста, — сказал дворецкий и быстро развернулся на месте.

— Вина филологу Дэвис, — приказала Петрелла йос-Га-лан, и ей было подано вино.

Господин пак-Ора также подлил вина в чашу, стоявшую подле старухи, а потом ушел, чуть слышно щелкнув замком двери.

Петрелла взяла свою чашу и поднесла к губам. Ее движения были четкими и официальными. Энн последовала ее примеру: сделала маленький глоток вина и бережно отставила рюмку.

— Вам удобно в нашем доме, филолог?

Этим вечером Петрелла избрала модальность хозяина дома, разговаривающего с гостем.

Энн наклонила голову и ответила в соответствующей модальности.

— Мне чрезвычайно удобно. Благодарю вас за заботу, сударыня.

— А!

Петрелла опустила взгляд и чуть поправила на среднем пальце левой руки кольцо с эмалью. А потом она резко подняла взгляд, и ее поблекшие голубые глаза стали очень внимательными.

— Ваше владение высоким лиадийским достойно похвалы, если мне будет позволено сделать комплимент, — проговорила она с официальным холодком. — Возможно, нельзя было рассчитывать на то, что ваше понимание обычаев окажется таким же четким. — Тут она чуть улыбнулась — также прохладно. — И действительно, мне известно, насколько разнятся обычаи от планеты к планете. Чтобы никогда не сделать ошибки, нужно обладать зрением разведчика. Увы, немногим из нас удается достичь столь глубокого понимания.

Энн с сомнением смотрела на старую даму, гадая, не намерена ли та устроить ей выволочку за пропущенный обед. Она осторожно наклонила голову.

— Насколько известно, чалекет капитана йос-Галана был разведчиком.

— Действительно был. Детей йос-Фелиумов часто направляют в Разведку: находят, что подготовка их приручает. — Она помолчала. — Разведчики учат, что все обычаи равно обязательны, что, вполне возможно, верно в масштабе галактики. На Лиад дела обстоят совершенно иначе.

Энн молчала, крепко сжав руки на коленях и дожидаясь, чтобы хозяйка дома перешла к существу дела.

Бледная улыбка скользнула по тонким губам Петреллы, и она наклонила голову, словно молодая женщина что-то ответила.

— Можно кое-что вам сказать, филолог Дэвис?

— Конечно.

— Вы, — проговорила Петрелла после секундной паузы, — родили моему сыну ребенка. Знайте, что мы благодарны. В данный период истории Клана, когда прямые линии стали столь немногочисленными, любой ребенок, каким бы неправильным ни было его появление, становится сокровищем. Вы не должны сомневаться в том, что благодарность клана будет должным образом выражена, как и в том, что ребенок будет получать всяческую заботу, внимание и обучение.

Она помолчала, пристально глядя на Энн, и та горячо надеялась на то, что ее лицо остается в должной мере бесстрастным, ничем не выдавая ее недоумения.

— Однако существует необходимость, — медленно продолжила Петрелла. — Она существовала до того, как появились вы и ребенок, которого вы дали Корвалу. Она существует и сейчас, не изменившись. Каким бы сокровищем для клана ни стал ваш сын, нельзя отрицать того, что он лишь наполовину принадлежит к Книге Кланов. Такого нельзя принять в качестве наследника того, кто скоро станет Тоделмом йос-Галаном. А-тоделм это сознает. Он знает также, что ему избрана супруга по контракту и что ему необходимо вступить в брак. И действительно, собрание в честь будущего подписания контракта должно состояться в этом доме вечером второго дня. Вы приглашены присутствовать на этом собрании, если захотите пожелать А-тоделму и его невесте счастья. «Захочу пожелать ему счастья? — подумала Энн, ощущая удар ледяного, невообразимого горя. — Неужели нельзя было дождаться, пока я уеду?» Ей отчаянно хотелось выкрикнуть этот вопрос в лицо женщины, сидевшей напротив нее. Но вместо этого она проглотила крик и молчала, сжав руки на коленях в кулаки, усилием воли разглаживая свое лицо.

Блеклые глаза Петреллы снова внимательно всмотрелись в нее. И снова она наклонила голову, как будто Энн дала ей какой-то подобающий к случаю ответ.

— Мой сын высоко о вас отзывается, филолог. Думаю, что разделенное вами наслаждение должно надолго остаться в памяти. Однако теперь А-тоделму пора исполнить свой долг. Он будет рассчитывать на то, что вы отойдете в сторону.

Она опустила глаза, рассеянно потирая кольцо пальцем.

— Полагаю, — пробормотала она, — что даже среди землян возлюбленная должна уступать место жене.

«Спи дальше, милая», — нежно прошептал Эр Том в ее воспоминаниях.

Смятение поднималось к ней, грозя сорвать хрупкую маску спокойствия. Ей показалось, что она вся дрожит. Подвергать слово Тоделма йос-Галан сомнению было бы роковой ошибкой. И даже вопрос о том, каков будет статус Шана в Клане Корвал, показал бы ее слабость, сделал бы ее уязвимой…

Она осторожно наклонила голову.

— Я благодарна за заботу Дома, — проговорила она, сосредоточившись на том, чтобы точно придерживаться модальности гостя, обращающегося к хозяину дома. — Естественно, не хотелось бы совершать ошибок…

Больше ничего ей в голову не приходило, но, похоже, этого оказалось достаточно.

Петрелла улыбнулась своей холодной, истерзанной улыбкой и подняла руку, на которой свободно крутилось кольцо Тоделма.

— Пожалуйста, не будем больше об этом. Дом считает честью направлять гостя.

— Да, конечно. — Энн встала, отчаянно приказывая своим ослабевшим ногам держать ее, и поклонилась хозяйке дома. — Я уверена, что вы простите меня за столь ранний уход, — сказала она, хотя отнюдь не была в этом уверена. — День у меня выдался долгим и довольно утомительным. Я испытываю необходимость в отдыхе.

— Конечно, — отозвалась Петрелла, взмахнув рукой с остатками изящества. — Доброго здоровья гостю.

— И хозяину, — ответила Энн, как полагалось, после чего заставила себя медленными и твердыми шагами уйти из комнаты.

Глава тридцатая

«Ребенок будет получать всяческую заботу, внимание и обучение…

Засыпай, дорогая…

Даже среди землян возлюбленная должна уступать место жене…

Я не вор, чтобы красть нашего сына…

Нет искорок!

Благодарность клана будет выражена…»

— Энн?

Ахнув, она обернулась, выставив вперед руки, словно пытаясь защититься.

Эр Том поймал обе руки с наполовину сжатыми кулаками. Его пальцы были поразительно теплыми, надежно сильными. Ее друг, ее возлюбленный, ее союзник против Лиад и ужасов лиадийских обычаев…

Который все-таки солгал и украл ее сына. Который приходил к ней в постель с ласковыми словами на губах, а сам в это время планировал жениться на другой…

— Энн!

Его пальцы сжались сильнее, встревоженные лиловые глаза смотрели на нее с лица, на котором ясно читалось изумление.

Она сделала над собой невероятное, мучительное усилие. Было бы роковой ошибкой отталкивать Эр Тома. Было бы роковой ошибкой считать… считать…

— Ты делаешь мне больно.

Ее голос прозвучал монотонно, с холодной сталью. Холодная сталь, смертельно опасная для принца эльфов…

Его пальцы немного разжались, но не отпустили ее. На обращенном к ней лице отражалось беспокойство, казавшееся совершенно неподдельным. Он обратился к ней на низком лиадийском.

— Что случилось, любимая? Ты дрожишь…

— Я иду от твоей матери…

Она выпалила правду на земном, не успев придумать, какая ложь лучше всего прикроет ее волнение.

Однако оказалось, что правда сослужила ей достаточно хорошую службу. Глаза Эр Тома гневно потемнели, губы угрожающе сжались.

— Понимаю. Нам необходимо поговорить. — Он окинул взглядом коридор. — Сюда. — Он потянул ее за руки. — Пожалуйста, Энн. Пойдем, посиди со мной.

Она разрешила ему провести ее по незнакомому коридору, откуда они попали в комнату, где вся мебель была закрыта чехлами, а свет лился из пыльной люстры под потолком.

Ее мысли уже начали работать — гладко и неестественно четко, складываясь в планы. Ее разум ушел за границы боли и недоумения и был занят только необходимостью.

— Сюда, — снова повторил Эр Том.

Его земной звучал довольно нечетко, явно говоря о его собственном волнении. Он отпустил ее, чтобы сбросить чехол с кушетки у холодного камина, свернув ткань в небрежный узел и отбросив в сторону.

— Пожалуйста, Энн. Сядь.

Она послушалась, свернувшись в углу кушетки с высокой спинкой. Эр Том сел рядом с ней, повернувшись боком, пристроив одно колено на выцветшем парчовом сиденье и упершись локтем в спинку. Вид у него был элегантный: воплощение грации и красоты в рубашке с широкими рукавами и брюках с мягким ворсом. Энн отвела взгляд.

— Моя мать тебя расстроила, — мягко сказал Эр Том. — Я сожалею об этом. Ты расскажешь мне, о чем она говорила?

Энн обдумала его вопрос, заставив себя оставаться холодной. Прежде всего ей нужно получить подтверждение своих самых страшных подозрений. Однако она должна получить это подтверждение так, чтобы Эр Том не заподозрил о том, что она планирует.

— Твоя мать… смутила меня… относительно пары вещей. Мне казалось, что я понимаю…

Она замялась, но все же заставила себя встретиться с ним взглядом.

— Шан принят в Клан Корвал, правда?

В глазах Эр Тома промелькнула какая-то тень — но слишком быстро, чтобы она смогла ее понять.

— Да, конечно.

— Но твоя мать сказала, что он не… недостаточно хорош, чтобы быть твоим наследником, — продолжила Энн, пристально наблюдая за ним.

В его глазах снова появился гнев, хотя она почувствовала, что это чувство адресовано его матери, а не ей самой. Он протянул узкую руку без колец.

— Энн…

— Просто дело в том, — сказала она, обращаясь к холодным кирпичам камина, — если Шанни будет для твоего клана обузой, может быть, мне стоило бы просто увезти его на Университет…

— А! — Его рука на секунду сжала ее колено. Ее тело приятно потеплело под тканью брюк. — Конечно, Шан не будет обузой для Клана. Клан рад детям — и вдвойне рад такому ребенку, как наш сын! Утащить его от родичей и дома, когда Клан только-только принял его, как собственного…

Он неуверенно посмотрел на нее.

— Постарайся понять, денубиа. Моя мать принадлежит… к старому миру. Она всегда держалась Книги Кланов и Кодекса Лиад. Измениться сейчас, когда она больна и так много потеряла, служа Клану… — Он повел плечами. — Не думаю, чтобы она смогла. И, со всем уважением, мы, кто ей близок, не должны требовать от нее такой перемены.

Секунду он, похоже, колебался. Его рука потянулась к ее щеке — и снова упала ему на колено.

— Я сожалею… очень сожалею, что она нашла необходимым говорить с тобой о нашем сыне в таких тонах. Если ты согласишься, то я попрошу тебя принять извинения, которые я за нее выражаю.

У нее в горле словно застрял камень, который не давал дороги словам, почти прервал дыхание. То, что он способен так нежно просить за мать, которая не выказывает ему ни грамма тепла, которая призывает его к себе так, словно он ее раб, а не сын… Энн наконец удалось набрать воздуха в легкие, несмотря на камень в горле.

«Подтверждение, — объявила странная новая часть ее сознания, которая так активно строила планы. — Мы идем дальше».

— Я… Конечно, я ее прощаю, — сказала она камину. — Перемены даются трудно, даже тем из нас, кто… не стар и не… не болен…

Она резко кашлянула, и теперь у нее в голосе вообще не осталось стали.

— Твоя мать сказала мне, что ты собираешься жениться…

— Нет!

Его руки лежали у нее на плечах, дыхание шевелило тонкие волоски у ее виска. Энн отодвинулась дальше в угол кушетки. В горле у нее застряло рыдание.

— Энн! Нет, денубиа, выслушай меня…

Его руки поднялись с ее плеч и нежно обхватили ее лицо, нежно, но решительно поворачивая ее лицо к нему.

— Пожалуйста, Энн, ты должна мне доверять.

Доверять ему? Когда он только что признался во лжи, в похищении ребенка, в злоупотреблении доверием, которое она ему дарила, чтобы… Нет.

На Лиад ты выигрываешь. Или проигрываешь.

А ей совершенно необходимо выиграть.

Она позволила ему повернуть ее лицо. Она открыла глаза, встретилась с ним взглядом — и неожиданно увидела в лиловых глубинах его глаз нежность, заботу и томление.

Эр Том улыбнулся — очень нежно — и провел подушечками больших пальцев по ее щекам в двойной ласке, а потом убрал руки.

— Я люблю тебя, Энн. Всегда помни это.

— Я тоже тебя люблю, — услышала она собственные слова. И это была правда. Да сжалятся над ней боги — ведь этот человек украл ее сына.

«Не важно, — сказал ей хладнокровный планировщик, поселившийся в уголке ее сознания. — Обезоруживай его правдой, тем лучше. Пусть все его подозрения будут полностью развеяны. Тогда твой план сработает».

Он отодвинулся (как ей показалось, неохотно) и аккуратно сложил руки у себя на колене. Обращенное к ней лицо было открытым, взгляд — нежным и встревоженным.

— Этот брак, которого желает моя мать, — тихо сказал он ей, — он из старого мира, и как послушный сын я должен согласиться на союз и дать Клану моего наследника. Этот долг мне давно следовало исполнить. — Он наклонил голову, и на секунду тревога пересилила нежность. — Ты должна понять: так… принято поступать и… в этом не было для тебя обиды.

— Я понимаю, — отозвалась она и услышала, что в ее голос снова вернулась сталь.

Эр Том наклонил голову.

— Так. Но случилось так, что есть ты, и есть наш сын, и мы двое… любим. Между нами есть узы, которые… даже спустя такой срок… остаются все такими же прочными. Неразрывными. Это правда, Энн, так ведь?

— Правда. «Правда…»

— Поскольку мы не хотим расставаться, поскольку мы хотим в действительности стать спутниками жизни, то брак, на который надеется моя мать, — это… ничто. Я просил совета по этому вопросу. Союз спутников жизни между нами будет разрешен, если Делм услышит из твоих уст, что это не только мое желание, но и твое. Я сожалею, что моя мать попыталась… вмешаться в игру… стараясь разделить нас и разорвать узы, которые нас связывают.

Если мы будем стоять рядом, если будем держаться как спутники жизни, которыми мы скоро станем, то она не сможет победить, — горячо говорил Эр Том. — Возможно, будет трудно, но мы добьемся своего. Нам надо только дать ей то, чего она хочет — в какой-то мере. Она желает, чтобы эта леди пришла сюда и познакомилась со мной. И мы не спорим, понимаешь? Эта леди — дитя. Я ей не нужен. Ей нужен почет от брака с а-тоделмом, от рождения ребенка для Корвала.

Неуместность… предложенного брака можно будет легко ей продемонстрировать, мягко и со всем уважением, как раз во время такого собрания, какое планирует моя мать.

Его пальцы больно стиснули Энн руку, но она промолчала.

— Нам надо только стоять рядом, — серьезно повторил он еще раз. — Ты не должна позволить себя запугать и заставить уехать из нашего дома. Сделать это — значит отдать победу моей матери. Тебе надо только прийти на собрание и держаться спокойно. Почему тебе так не поступить? Когда собрание закончится, мы предстанем перед Делмом, рука в руке, и попросим его принять то, что уже реально существует.

Спутники жизни? На секунду ей показалось, что она кувыркается в пустоте, потеряв все привычные вехи своей жизни. На секунду ей показалось, что этот план лучше, что так рядом с ней останется ее сын и ее возлюбленный тоже, без лукавства, без лжи, без боли. На секунду она почувствовала желание броситься ему в объятия и выплакать всю свою боль и смятение, отдать все на его волю…

Эта секунда миновала. Холодный разум возобладал. Эр Том лгал. С самого начала он намеревался украсть у нее Шана, хоть и клялся, что не станет делать такого. Не было оснований думать, что его предложение о союзе спутников жизни более честное, чем другие его обманы.

— Энн?

Она перевела взгляд на колени, на пальцы, змеями перевивавшиеся друг с другом, так что побелели костяшки ее холодных пальцев.