Лиад (№2) - Агент перемен

— Не то что лиадийский, — согласилась она, — в котором вообще невозможно составить фразу.

— Высокий язык бывает негибким, — задумчиво признал он. — Но это потому, что его предназначение очень сходно с земным: передавать информацию, решать торговые и технические вопросы, держать других на расстоянии. Низкий язык существует для того, чтобы выражать чувства, отношения — человеческие вещи. Большая часть смысла содержится в интонации: похоже на то, как работают педали на омнихоре. Это для того, чтобы использовать слова более эффективно.

— Похоже, учить его нелегко.

— Учится он легче, чем объясняется, по-моему. Это обнаружила Энн. Кажется, именно поэтому она так и не закончила свою вторую грамматику.

Мири пошевелилась, досадуя на то, что держит кружку.

— У Точильщика в библиотеке есть ее книга о высоком лиадийском. Я подумала, что выучу язык как следует, раз мне надо убить почти три недели.

Он внимательно посмотрел на нее.

— Значит, ты отправишься к своей семье?

— У меня нет… О! Ты имел в виду тот Клан — Как-его-там. — Она покачала головой. — Они мне не семья.

— Эроб — твой Клан, Мири. Я уверен, что они горды были бы узнать о существовании такого отпрыска, как ты.

— Ну, не знаю, с чего бы, — озадаченно ответила она. — Явилась бы я к ним, как черт к монаху.

Вал Кон поднял бровь:

— Прости, не понял?

— Вот видишь? А нас даже познакомили.

Он покачал головой и нахмурился.

— Ты — дочь Клана, отважная и сильная, с быстрым восприятием и мышлением. Я не знаю Дома, который был бы настолько богат людьми, чтобы отвернуться от тебя. Ты была бы для Эроба ценным приобретением. Они радостно приняли бы тебя, и ты получила бы права, причитающиеся тебе по рождению.

— Об этом речи не идет, — заявила Мири. — Я их не знаю, и они меня не знают. Я определенно не обратилась бы к ним, окажись я в беде. Уж скорее пошла бы к Точильщику.

Наступило недолгое молчание.

— Возможно, — тихо проговорил он, — если ты будешь в беде, то лучше пойти к Точильщику.

Мири осторожно поставила кружку на траву рядом с собой. Казалось, Вал Кон этого не заметил.

— А как ты стал братом Точильщика? — спросила она, больше потому, что затянувшаяся пауза ее смутила, чем потому, что собиралась задать такой вопрос.

Он снова поднял бровь:

— По праву дракона, которого мы с ним победили.

— Дракона?!

— Признай за мной некоторое знакомство с этим видом. Дракон занимает видное место на гербе Клана Корвал.

— И он выдыхал огонь и все такое прочее?

— Возможно, — признался он, — что мы поразили его прежде, чем он закончил высшее образование. Однако он бесспорно был драконом. Полагаю, он компенсировал свою неспособность дышать огнем тем, что отрастил по крайней мере в три раза больше зубов, чем нужно, и вырастил их в три раза более длинными, чем, на мой взгляд, было строго необходимо. Ужас до чего страшный.

Она всмотрелась в его лицо, угадывая какую-то шутку, и уловила едва заметную тень того, что могло оказаться… озорством?

— Значит, вы с Точильщиком на пару его убили, — предположила она, — просто хрустальным кинжалом и горсткой камушков.

— Нет, у Точильщика было копье. А у меня, конечно, был пулевой пистолет, но эта тварь была такая огромная, что стрелять в нее — значило только даром время тратить. — Он покачал головой. — Я обалдел от страха и схватился за пояс в поисках оружия покрупнее. Самым сильным, что у меня было, оказалась ракетница, и я выстрелил ему в морду. Это отвлекло его как раз на то время, которое нужно было Точильщику, чтобы нанести смертельный удар. Везение.

— Некоторым везет, — согласилась она недоверчиво. — Ты уверен, что не забыл упомянуть еще о чем-нибудь? И ничего не придумал?

— Все случилось именно так, — сказал она, округлив глаза. — А зачем мне это придумывать? Точильщик рассказал бы тебе то же самое.

— И почему я в этом сомневаюсь? — вопросила она, но тут же подняла руку. — Не важно. Мне не хочется заставлять тебя лжесвидетельствовать. — Она указала на кружку. — Так ты хочешь вина или не хочешь?

— Я бы очень хотел выпить этого вина, — сказал он, не делая движения, чтобы его взять, и даже на него не глядя. Лицо у него стало совершенно серьезным, и он пристально смотрел ей в глаза. — В чем дело, Мири?

«А, дьявол», — подумала она.

— В каком смысле?

Вал Кон отбросил прядь со лба и поднял брови.

— Значит, мне определить порядок объяснений?

Он стал ждать, но она его переждала, и его губы едва заметно изогнулись.

— Хорошо. Почему ты меня толкнула — чтобы не сказать загнала — в ловушку?

Она помедлила, мысленно услышав его голос: «Я намерен говорить тебе правду…» Столько долгов, поняла она вдруг. И каждый надо вернуть в той же валюте.

Она нервно облизала губы и попыталась объясниться.

— Мне хотелось подчеркнуть — добиться, чтобы ты понял, — что, возможно, ты не тот человек, которым был раньше. Но мне кажется, что ты и не такой, каким себе кажешься. — Она помолчала, пытаясь выразиться яснее. — Всякий, кто что-то делает, иногда делает такое, чем не приходится гордиться. И надо… надо на этом научиться и стараться больше не повторять ту же ошибку.

Она глубоко вздохнула и с трудом справилась с желанием закрыть глаза.

— И не надо… брать на себя целиком всю вину за то, что тебя заставил сделать кто-то другой. Особенно когда, — заключила она стремительно, — совершенно ясно, что этот другой прошелся у тебя по мозгам в сапогах и сильно подпортил все контакты!

На его губах промелькнула улыбка.

— Почему ты взяла на себя такую обузу — доказывать этот факт? При том, что, веришь ты этому или нет, я опасен и непредсказуем?

— Я не хочу… чтобы ты погиб. А когда тебя переделывают по чьим-то требованиям — это ведь смерть, согласен?

Он ответил после короткого молчания:

— Возможно. Но что тебе до этого?

Она повела головой — это был не совсем жест отрицания. И при этом она не отвела взгляда.

— Ты сказал, что был разведчиком — разведчиком-первопроходцем…

— Да.

Она почувствовала, что напрягается, но постаралась не обращать на это внимания.

— Ты помнишь, как это — быть разведчиком?

Его брови плотно сдвинулись.

— Как я могу не помнить?

— Просто проверяю. — Она постаралась говорить совершенно спокойно. — Разведчики — это не то же, что шпионы.

— Правильно, — хладнокровно ответил он. — Чтобы стать шпионом, разведчику надо немало обучаться. — Он помолчал, я потом мягко добавил: — Я прошел все это обучение, Мири.

— Так ты говоришь. Но ты помнишь, каково быть разведчиком, а это уже больше, чем я ожидала…

Она оборвала фразу, а потом заговорила вроде бы о другом:

— Ты знаешь, что такое друзья — есть ведь Точильщик — и что такое напарники… Ладно, — сказала она, похоже, разобравшись со всем к своему удовлетворению. — Мне есть дело, потому что ты пытаешься быть моим другом. Может, ты даже не знаешь почему — это не страшно, потому что я тебе друг, и будь я проклята, если понимаю, почему это так. И мы напарники — хотя, кажется, у нас это не очень получается. Люди, — продолжила она с видом человека, объясняющего элементарные истины, — помогают своим друзьям. На этом и держится мир. Если бы люди не помогали своим друзьям, он бы развалился. Я против этого, поэтому я помогаю моим друзьям. — Она пристально посмотрела на него, пораженная выразившимся на его лице беспокойством. — Ты все это понял, Крепкий Парень?

Он закрыл глаза и опустил голову.

— Так как, не вышло у меня? — спросила она после паузы, которую ее натянутые до предела нервы восприняли как бесконечную.

Его плечи дернулись, и он поднял голову.

— Надеюсь, что вышло, — пробормотал он.

Резко выпрямившись, он улыбнулся, глядя ей в глаза.

— Друга иметь хорошо.

Взяв кружку, он отпил большой глоток и протянул вино ей.

Она застыла с наполовину вытянутой рукой, вглядываясь в его лицо. Его улыбка стала шире, осветив глубины глаз, и он едва заметно кивнул.

С трепещущим сердцем она приняла кружку и допила оставшееся вино, ответно улыбнувшись.

Вал Кон ухмыльнулся и встал на ноги, с поклоном предложив ей руку. Она положила пальцы ему на ладонь.

— Как ты думаешь, обед уже готов? — спросил он, пока они шли по садовой дорожке к скрытой за цветами двери.

— Думаю, обед уже сгорел, — ответила она. — Я никогда не умела готовить.

Двигатель начал работать полчаса назад. Протянув руку за кружкой, Вал Кон замер, заинтересовавшись движением, которое началось за спиной у Мири.

Пол начал колыхаться, меняя цвет с коричневого на фиолетовый. Вздохнув, он закрыл глаза.

— Уже начинается? Кажется, в прошлый раз на это ушел почти час.

Его глаза изумленно распахнулись.

— И ты тоже?

— Думаешь, ты особенный? Хотя я пока… Не-а, вот и мы! — Стена прямо за ним вспыхнула оранжевым. — Гадость! Никогда не любила оранжевый. — Она вздохнула. — И вообще, чертовски глупый принцип для космического двигателя.

Вал Кон отпил немного вина.

— Похоже, мне в школе не мешало учиться прилежнее. — Он повел кружкой, указывая на все, что их окружало. — По-твоему, это — эффект работы двигателя?

— Так говорят осведомленные лица, — заверила его Мири. — В книге «Космические двигатели для чайников» говорится, что двигатель на замещении электронов основан на принципе, по которому электрон прибывает на новую орбиту раньше, чем ушел со старой. Так что корабль со всем содержимым, а это включает и нас с тобой, во время работы двигателя находится одновременно в двух разных местах.

Она сделала глоток, стараясь не обращать внимания на то, что стол начал пульсировать и светиться.

Вал Кон уставился на нее с выражением глубочайшего недоверия.

— Поправь меня, если я ошибаюсь. Это означает, что каждый электрон корабля и всего его содержимого, включая, как мне напомнили, и нас с тобой, возбуждается дважды на каждое возбуждение в нормальном пространстве?

— По-моему, звучит правильно. Но я солдат, а не физик.

Он посмотрел через ее плечо в сторону мостика. Пол теперь переливался разными цветами, и его прорезали темные молнии, а из пульта сочились лиловые и малиновые пары. Скамейка пилота светилась голубыми змеистыми полосками.

Сделав глубокий вдох, он протяжно выдохнул и тихо произнес что-то на языке, звучавшем, как стекло, ломающееся под стальной кувалдой.

— Чего-чего? — заинтересованно переспросила Мири.

— Не важно. Не годится, чтобы юнейшая из сестер Точильщика слышала, как его брат о нем отзывается.

— Я как раз об этом думала, — сказала она, допивая вино и бережно возвращая кружку на переливающийся стол. — Насколько Точильщик не похож на нас в том, как он относится… ко всему этому? Может, такие перемены происходят настолько быстро, что он ничего не успевает заметить. Или, может, он вообще этого не видит. — Она нахмурилась. — А мы-то это видим?

Он повел плечами.

— Если сознание обрабатывает нечто как опыт, значит, это опыт. Возможно, реальность определить труднее, чем истину…

— Зрительные эффекты не такие уж неприятные, — призналась Мири спустя минуту. — Лучше всего сосредоточиться на чем-то другом и дать им уйти на второй план. Или мы можем спать следующие три недели… Наверное, нет. В прошлый раз видела очень странные сны. А ты?

Вал Кон рассматривал навигационный комплекс: в это мгновение казалось, будто он превратился в аквариум со снующими во все стороны разноцветными рыбками разного размера.

— Я снова не вижу, — рассеянно пробормотал он, а потом тряхнул головой и снова стал смотреть ей в лицо. — У меня такое чувство, что грибное суфле — хотя оно чрезвычайно вкусное — за три недели может слегка надоесть. Не желаешь ли помочь мне совершить обход корабля? Возможно, мы отыщем кладовку с различными видами человеческой еды.

У нее загорелись глаза:

— Кофе!

Он ухмыльнулся, встал и потянулся:

— Случались вещи и более странные.

Командир корабля, икстранец Хализ, анализировал данные сканирования: один корабль, со слабой защитой, с тремя жизненными формами. Несомненно земной и в нормальной ситуации не заслуживающий внимания. Однако в последнее время с добычей не везло, и экипаж проголодался.

— Выйти в нормальное пространство.

Добыча немедленно возникла перед ними: частная яхта, которая могла похвалиться только скоростью. Командору в прошлом уже приходилось видеть два таких судна: оба были личными кораблями, принадлежавшими одному человеку, а не военному отряду. У них не было вооружения, а щиты были просто жалкими.

— Скан-контакт, — объявил адъютант, как только прозвучала низкая нота гонга. Спустя мгновение он добавил: — Постороннее сканирование. Нас увидели.

Корабль на экране развернулся и начал ускорение.

— Местное радио, — доложил адъютант. — Похоже, они вызывают помощь!

— Ответные сигналы? — спросил Хализ.

— Отсутствуют.

В голосе адъютанта звучало радостное предвкушение битвы. Хализ ощутил ответную радость.

— Преследуем.

Точильщик сам ответил на вызов и кивнул, узнав говорящего.

— Ксавьер Понстелла Инг, приятного вам дня.

— И вам также, сударь, — ответил Инг, низко наклоняя голову. — Я получил запрошенную вами информацию относительно Герберта Алана Костелло.

— Вы очень добры. Есть ли также новые известия относительно физического состояния этого индивидуума?

— Пальцы пришиты и, судя по всему, нервы будут приживаться, а кости — срастаться. Конечно, следующие несколько дней будут решающими, но врач полон оптимизма.

— Это — радостное известие. Я сообщу моему родичу, и он возрадуется.

Инг в этом усомнился, однако не стал высказывать это вслух. Не годится оскорблять старого джентльмена.

— Относительно других вещей, которые вы хотели узнать: работодатель Герберта Алана Костелло — человек по имени Джастин Хостро, частный предприниматель из Эконси. Я сожалею, что не смог узнать у помощника мистера Хостро точный размер заработной платы, получаемой Гербертом Аланом Костелло…

— Индивидуум Хостро мне известен, — объявил Точильщик, прервав его совершенно не в манере Стаи. — Мы вели с ним дела. Я сам переговорю с ним по этому поводу. Да, полагаю, так будет лучше всего. — Он снова кивнул человеку в зеленом мундире. — Ксавьер Понстелла Инг, вы были в высшей степени любезны и услужливы. Я благодарю вас за заботу о моем родиче и за вашу готовность принять во внимание наши обычаи. Мой Клан не забудет.

— Я выполнял свои обязанности, — заверил его Инг. — И я радуюсь тому, что смог вам служить.

— Тогда радости вам, Ксавьер Понстелла Инг, и хорошей, долгой жизни.

Глава 19

«Это, — строго говорил себе Вал Кон, — должно прекратиться». Однако не было особой надежды на то, что это произойдет в ближайшее время.

Мири была права: визуальные эффекты легко было игнорировать. Надо было просто сосредоточиться на очередном деле и не отвлекаться на расплывчатые двери, углы или потолки, а также вспышки ярких цветов. Такое не могло происходить. Поэтому надо было просто проходить через все это.

Физиологические эффекты были вопросом более сложным.

Рубашка ласкала ему грудь и руки при каждом движении, когда он с наслаждением проводил ладонями по обтянутым кожей бедрам. Когда он досадливо поднял руку, чтобы отбросить упавшие на глаза волосы, скользнувшая сквозь пальцы шелковистая субстанция чуть не заставила его прослезиться от блаженства. Он раздраженно прижал руку к мерцающей стене и вел по ней в течение нескольких шагов, но и тут вынужден был признать свое поражение.

Все было таким тактильно приятным!

Были вещи и похуже. В этот момент перед ним шла Мири, так что Вал Кон мог любоваться ее стройной сильной фигуркой и дразнящим покачиванием бедер. Это зрелище доставляло ему наслаждение, которое само по себе не было удивительным. Он уже довольно давно заметил, что созерцание физической оболочки Мири приносит ему определенное удовлетворение. Он даже подметил за собой тенденцию смотреть на нее все чаще и чаще. И это не внушало ему особой тревоги.

Однако теперь, когда биение двигателя рождало в его теле и сознании множество мелодий чувственности, это стало весьма тревожным.

Перед его внутренним взором возникло мерцание — и он увидел формулу, показавшую, как он мог бы заполучить ее к своему (но не их взаимному) полному удовольствию. ВВЗ колебалась между 0,985 и 0,993.

«Убирайся!» — мысленно прорычал он, и Контур погас, оставив во рту металлический привкус.

Необходимо было выбрать менее опасную позицию. Удлинив шаги, он пошел рядом с Мири, что обеспечило им обоим большую безопасность. Или так он хотел надеяться. Она повернула к нему лицо и улыбнулась, давая возможность полюбоваться нежным изгибом ее шеи и тем, что скрывалось под шнуровкой ее белоснежной рубашки.

Он резко остановился, зажмурившись и заскрипев зубами. «Опять ошибся, — подумал он. — Это становится закономерностью».

Ее ладонь согрела ему руку, и он стремительно открыл глаза, обнаружив, что она встала ближе, чем ему хотелось бы — и все же недостаточно близко, — и заглядывает ему в лицо. На ее лице сочувствие боролось со смехом.

— Немножко похоти никому еще не повредило.

Он встряхнул головой, словно это движение могло проветрить ему голову.

— Прошло много времени.

— С таким-то лицом? Не надо врать своей бабушке. — Смех победил сочувствие. — Готова поспорить, что в Галактике полно зеленоглазых ребятишек.

— Бесчисленное множество, — согласился он. — Но все не мои.

— Какая расточительность! — прошептала она, скользнув ближе, так что их бедра соприкоснулись. Медленно, явно наслаждаясь каждым движением не меньше, чем он, она провела ладонями вверх по его рукам от локтей до плеч. — Сможем на этом сосредоточиться.

Его руки самовольно легли ей на талию, некрепко ее удерживая. Он заметил, что дрожит. «Да, — подумал он неожиданно, с уверенностью хорошо сработавшей интуиции, к которой не примешивался яд воздействия двигателя. — Да, да и да!»

Нет.

Чуть отстранившись, он всмотрелся в ее лицо и нашел то, что искал в мягкой складке губ и глубине глаз. С поразительной ясностью он понял, что видел все это уже довольно давно — только она об этом не подозревала. Всю жизнь Мири вела игру в одиночку, и если она сможет отвергнуть свои ощущения, пока они не вышли на уровень сознания, списать их на вызванное эффектом двигателя удовольствие…

Он отстранился еще на дюйм.

— Подожди.

Она напряженно застыла и сжала губы.

— Наверное, я не лучше Полесты, да?

На ее лице отразилась обида — но и облегчение.

— Ах, Мири…

Он уткнулся лицом в ее теплые яркие волосы, потерся лицом и лбом об их шелковые пряди, взъерошив ей челку и наполовину распустив косу. Его отступление было рассчитано с точностью до миллисекунды. Чтобы убрать руки с ее талии, понадобилось больше дисциплинированности, чем для того броска, который не сломал Полесте шею.

— Ну…

Уголки ее губ опустились, и она наполовину отвернулась. Он поймал одну маленькую ручку и дождался, чтобы она снова повернулась и посмотрела на него.

— Когда двигатель отключится, — сказал Вал Кон.

Мири нахмурилась:

— Что?

— Давай вернемся к этому разговору, когда снова выйдем в нормальное пространство. — Он склонил голову набок и чуть улыбнулся. — Не сердись на меня, Мири.

Напряженное лицо смягчила тень улыбки. Она отняла руку и пошла дальше.

— Твое место в дурдоме, друг мой.

— Наблюдатель!

— Да, Т"карэ?

— Передай моему родичу Эксперту мои сожаления по поводу тех сложностей, которые я могу доставить ему, попросив, чтобы ты сопровождал меня туда, где ведет свои дела Джастин Хостро.

— Да, Т"карэ.

— Скажи также нашему родичу, что в том случае, если в течение трех стандартных часов он не получит от нас известий либо по комму, либо путем нашего возвращения, то ему следует сообщить об этом событии моему брату Т"карэзиана"аб, передав ему моим голосом, что ему следует действовать так, как он будет считать должным в данном случае, постоянно помня о том, что в случае нашего невозвращения Джастина Хостро следует считать виновным в захвате ножей четырех членов нашего Клана.

— Как это, родич?

— Возможно, это преувеличение, — уже мягче сказал Точильщик, — но когда имеешь дело с Кланами людей, следует быть готовым к плохо продуманным действиям. Сделай, как я сказал. Мы отправимся через пятнадцать единиц, которые эти создания наименовали минутами.

Добыча оказалась легкой, грабеж не принес ничего стоящего. Однако успех вдохнул в экипаж новую жизнь, и командор Хализ, довольный тем, что удача повернулась к ним лицом, отдал приказ увести корабль в подпространство.

* * *

— В какую сторону теперь? — спросила Мири у развилки коридоров.

Вал Кон посмотрел на развилку со своим новым чувством ясности и указал направо:

— Туда.

— Ты у нас главный.

Она прошла следом за ним по выбранному коридору, мрачно глядя на коварные стены — что оказалось неудачной мыслью. Тогда она перевела взгляд на Вал Кона, шедшего впереди. В некотором отношении этот выбор был не лучше, хотя смотреть на него было приятнее, чем на стены. Она живо вспомнила его теплоту и стройную силу, то, что обещали его руки, сомкнувшиеся у нее на талии, — и до крови закусила губу, стараясь идти ровно, хотя ее трясло от желания.

Он остановился и наклонился к стене, словно что-то изучая. Хотя как можно изучать что бы то ни было при нынешней буре ощущений, Мири понять не могла. Она прислонилась к стене напротив и стала ждать.

Вал Кон прижал ладони к стене и, казалось, попытался что-то оттолкнуть. После нескольких минут усилий он покачал головой и выпрямился.

— В чем дело? — спросила Мири.

— Здесь та кладовая, которая нам нужна, — ответил он, не поворачиваясь к ней. — Но она заперта, а я не могу толком рассмотреть пластину замка: она плывет и меняется.

Это был полный абсурд! По другую сторону двери были еда, питье и музыка — он это знал. Чтобы его остановила такая мелочь, как неспособность телесного зрения воспринять…

Ответ возник прямо за его глазами, в том пространстве, которое было отведено под появление Контура, и повис там, светясь. Его аура сильно напоминала интуитивную догадку. Конфигурация запирающей пластины стала четкой. Он подумал об увиденном изображении — и дверь отъехала в сторону без его прикосновения.

Вал Кон остался стоять.

— А я не знала, что ты так можешь, — заметила Мири с другой стороны коридора.

— А я и не могу, — сказал он и шагнул вперед.

Открытая дверь склада оказалась не иллюзорной. Он прошел внутрь.

Спустя мгновение Мири оттолкнулась от стены и двинулась за ним.

Это оказалось ошибкой. В ту секунду, когда она перешагнула порог, на нее навалились всевозможные запахи: пряности, древесные опилки, шерсть, мята, мускус… Вкупе со зрительными и тактильными ощущениями это оказалось чересчур. Более чем чересчур.

Она тяжело опустилась на первый предмет, который показался настоящим. Крепко обняв себя руками, она скорчилась, закрыв глаза. Ее трясло, словно заболевшего ребенка.

Она этого не вынесет. Восемь часов? Немыслимо!

— Мири. Мири!

— Что?

Это слово было хриплым всхлипом.

— Протяни руку и возьми вот это. Мири! Протяни руку и возьми вот это. Сейчас же.

Вал Кон явно не оставит ее в покое, пока она не послушается. Ей удалось высвободить одну руку и огромным усилием открыть глаза.

Вал Кон сидел у ее ног на меняющемся полу и протягивал ей откупоренную бутылку вина. Мири приняла ее, недоуменно заморгав.

— И что теперь?

— Пей.

— Пить? Из горлышка?

Собственный смех показался ей неприятно пронзительным, но любая шутка была лучше, чем никакая.

— Было достаточно трудно найти вино, чтобы еще искать рюмки, — недовольно ответил он. — Пей.

Она покачала головой.

— Вечно приказываешь мне что-то сделать. Никаких доводов, только…

— Алкоголь подавляет ощущения, — сказал он. — Пей вино.

— Иди к черту!

Он сделал глоток.

— Наверное, — задумчиво проговорил он, — я смог бы влить его тебе в глотку.

— Тиран.

Но она сделала большой глоток, решив пить вино так, как пьют кинак: не наслаждаясь его вкусом, а чтобы опьянеть.

Спустя минуту она остановилась, чтобы перевести дыхание, ухмыляясь и тряся головой.

— А я-то считала тебя парнем, который всегда видел только правое!

Он изогнул бровь:

— Как антоним к левому?

— Как антоним к неправому! — Она замолчала, чтобы сделать еще глоток. — Я-то росла там, где о праве не слышали. Там не было ни денег, ни перспектив, ни образования, ни мозгов.

— О! Тогда ты считала правильно. Клан Корвал очень древний. У нас было много времени на то, чтобы накопить богатство. Вероятно, деньги определили высокое качество моего образования, отчего мне было легче сдать испытания, чтобы учиться на разведчика. — Он сделал большой глоток. — Однако я не думаю, чтобы мозги были исключительным уделом тех, кто… видит только правое.

— Да неужели? — Она подалась вперед, что было рискованно, хотя дрожь у нее почти прошла. — Почему ты сказал тогда «нет»?

Теперь он уже поднял обе брови.

— Просвещенный эгоизм. Двигатель все еще работает.

— А я-то не заметила! — Она села прямее и приложилась к бутылке. — Как тебе удался этот номер с дверью?

Вал Кон медленно отхлебнул вина и поставил бутылку на взбрыкивающий пол рядом с собой.

— Когда я стал подрастать, то заметил, что у меня есть способность… брать предметы… физически к ним не прикасаясь. В моем Клане такие способности встречаются. Однако испытания показали, что мой талант слишком слаб, чтобы его серьезно развивать, хотя меня научили его контролировать так, чтобы он не препятствовал нормальной жизни. Этот талант не возрастал и не исчезал — он остался прежним, когда я повзрослел. Я иногда с ним играл, но для того, чтобы использовать его для чего-то серьезного, требовалось прилагать слишком много усилий. За то время, что я простирал свои мысли и переносил к себе чашку с другого конца комнаты, я мог пройти то же расстояние, взять чашку руками, попробовать ее содержимое — и устать гораздо меньше.

Он замолчал, чтобы поднять бутылку и снова выпить вина.

— А потом мой талант исчез. Я… — Он глубоко вздохнул, мысленно восстанавливая цепочку событий. Да, время совпадает. Слишком многое требовало Равновесия… — Думаю, что… энергия… вырабатываемая некоторыми функциями, не связанными с выживанием, используется для подпитки Контура.

Мири больше не дрожала, но чувствовала холод.

— Функции, не связанные с выживанием? Например, такие, как сны? Или либидо?

Он закрыл глаза и кивнул.

— Или музыка. Или самые слабые… экстрасенсорные способности. — Он открыл глаза. — В ту ночь, когда мы встретились, я играл впервые за почти четыре года.

Она наклонила голову набок.

— Если у тебя их не было, а теперь появились — это значит, что Контур загнулся? Или… это какое-то механическое устройство у тебя в голове? Что они сделали?

— Что они сделали… — Он пожал плечами. — Я более или менее уверен, что это — не материальный имплантат, введенный в мозг. Это было бы не эффективно, поскольку в конце концов ткани отторгают имплантированное устройство.

Он снова приложился к бутылке, обдумывая проблему.

— Думаю, это должно быть похоже на… управляющую программу, наложенную на…

Он замолчал, почувствовав, что в нем поднимается нечто, похожее на гнев — только это чувство несло с собой глубочайший холод, а не огонь.

— Наложенную на и замещающую собой, — продолжила Мири, пристально наблюдая за его лицом, — тот набор программ, который зовется Вал Коном йос-Фелиумом.

Вал Кон не ответил. Они оба пришли к правильному выводу.

— Вал Кон!

— Да?

— Мне что-то не нравится твое начальство.

Он мимолетно улыбнулся.

— Мне тоже.

— Но теперь она накрылась, да? — настаивала Мири.

«Так ли?» — спросил он у себя. И ответом оказалось немедленное включение уравнения, показавшего последние цифры его шансов на выживание. Прогноз ВДВ на тридцать дней составлял теперь 0,06.

— Нет.

— Что же тогда случилось? Что-то же должно было вызвать… О! — Она закрыла глаза и тут же снова их открыла. — Двигатель.

Он допил остатки вина, несколько мгновений смотрел на извивающуюся бутылку, а потом отставил ее в сторону.

— Похоже на то. Кажется, когда двигатель корабля работает и каждый электрон у меня в голове возбуждается дважды, у меня хватает способностей, чтобы держать в равновесии то, что у меня было изначально, и то, что было в меня вложено. И даже больше. Прежде я никогда не мог пользоваться магическим зрением настолько эффективно, чтобы удалось поймать изображение запирающей пластины и код замка.

Мири тоже допила вино и поставила бутылку на пол.

— И что теперь случится?

— Корабль будет работать еще какое-то время, а потом отдохнет. — Он посмотрел ей в глаза и чуть улыбнулся. — Ты чувствуешь себя лучше?

— Лучше. Так, словно меня побили. Сшибли с ног. Растоптали. И переехали. Но определенно лучше. Что теперь?

Он встал, в последнюю секунду вспомнив, что подавать ей руку не следует.

— Я предлагаю забрать продукты и все необходимое из запасов, пока у меня работает дополнительное зрение.

* * *

Хунтавас приземлились на планету всего через несколько часов после прилета, несмотря на повышенные ставки бакшиша, необходимые для подобной скорости. На планете деньги с необычайной щедростью были потрачены на покупку всевозможных данных о посадках кораблей, прибытии новых лиц, выдаче виз и заполнении анкет.

— Их здесь нет, — сказал Джефферсон спустя несколько часов, с отвращением отбрасывая последнюю пачку бумаг.

— Как это — нет? А где им еще быть? Может, они прилетели и снова ушли в прыжок? Ты это проверял?

Борг Тансер, заместитель командующего операцией, был невысоким крепким мужчиной, склонным к некоторому занудству. Он метко стрелял и быстро соображал в трудной ситуации, так что Джефферсону с ним повезло. И сейчас он себе об этом напомнил.