Глава 15

— Ну и как все прошло? — с горящими глазами Лила приступила к расспросам.

— Так себе, — ответила Оливия.

В течение всего ленча Льюис оставался в приветливом, но несколько сардоническом настроении — он всячески демонстрировал покорность и понимание тщетности противостояния двум женщинам. В машине, когда они возвращались в офис, он задумчиво молчал. Оливия не знала, сердится он на нее или на свою мать. Льюис ни разу не высказал вслух своего отношения к подаренной квартире, хотя Оливии показалось, что он не в восторге от поступка матери.

— Ему понравилось, как ты выглядишь? — нетерпеливо выспрашивала Лила, пока Оливия снимала красный топ и туфли.

Оливия секунду поколебалась, а затем честно ответила:

— Мне кажется, он предпочитает мой обычный стиль.

Лила сморщила нос и фыркнула.

— С ним все в порядке? У него в жилах кровь или вода?

— На работе — вода.

— Как жаль.

— Не знаю, Лила. Мне кажется, правы те, кто говорит, что не надо смешивать бизнес и удовольствие. Любовная связь между боссом и секретаршей — это так тривиально и всегда чревато неприятностями.

— Да ладно! Ты рассуждаешь, как старая бабка. Небось, твоя матушка внушила тебе подобную чепуху.

"Только не моя”, — с иронией думала Оливия, идя по коридору в свой офис.

Льюис сидел на ее столе и даже не подумал встать, когда она вошла. Его брови выразительно изогнулись, когда он увидел застегнутую наглухо белую блузку и туфли без каблуков.

— Этот номер не пройдет, Оливия, — протянул он. —Моя оборона уже разрушена.

— В смысле?

— Я по-прежнему вижу тебя в этом облегающем красном топе. Таком же красном, как и твои губы, при одном взгляде на которые рождаются самые греховные мысли.., и желания. Почему-то мне кажется, что ты специально спровоцировала меня, потому что хочешь, чтобы я занялся с тобой любовью прямо на рабочем столе.

Сердце Оливии пустилось вскачь. А вдруг и вправду она подсознательно решила спровоцировать его на безумство?

— Но я человек слова, — с пафосом провозгласил Льюис. — Поэтому я ухожу домой. Надеюсь, завтра ты не наденешь ничего такого, что поднимет мое кровяное давление. И еще кое-что!

Во вторник напряжение не спало. Несмотря на то что Оливия надела свой самый бесполый и безликий наряд, не накрасила губы и даже не воспользовалась духами, атмосфера офиса была наэлектризована до предела. Ее попытка разрядить обстановку рассказом о своем визите к доктору не увенчалась успехом. Нетерпеливо выслушав информацию о том, что с ребенком и с ней все в полном порядке и что она взяла направление к хорошему акушеру, Льюис рявкнул:

— А где гарантия, что он на самом деле хороший? Оливия посмотрела на него в полной растерянности.

— Я проверю и его, и больницу, где он принимает роды. Не хочу, чтобы ты попала к какому-нибудь мошеннику-недоучке !

Оливия вздохнула, и глаза Льюиса подозрительно сузились.

— Почему ты вздыхаешь? Ты действительно хорошо себя чувствуешь? Или есть что-то, что ты скрыла от меня?

— Успокойся. Доктор сказал, что я в порядке и что у меня отменное здоровье.

— А как насчет секса?

— А что насчет секса?

На скулах Льюиса вздулись желваки.

— Ты спросила, можно ли тебе заниматься сексом?

— Спросила.

— И?..

— Можно, если только… — Оливия замолкла и закусила нижнюю губу.

— Если только что? — раздраженно допытывался Льюис.

— Если только мой партнер не очень труб. Льюис побледнел.

— Так вот чего ты боялась? В твоем представлении я просто какое-то животное, не контролирующее свою похоть?

— Нет!

— Да!

Дверь его кабинета с треском захлопнулась.

Утром в среду после бессонной ночи Оливия чувствовала себя больной от раскаяния и желания. Она больше не боялась Льюиса, она боялась себя, слабости своей плоти. Любовь и желание разрывали ее, причиняя почти физическую боль. Если Льюис решил использовать секс, чтобы принудить ее выйти за него замуж, то он на правильном пути. У нее не осталось сил на сопротивление. Пусть будет, как будет!

Накануне Льюис предупредил ее, что в день отъезда она может не приходить на работу. Он заедет за ней на такси около десяти. Часы показывали девять, а Оливия еще не была готова.

Она долго колебалась между искушением вновь надеть что-нибудь провокационное и здравым смыслом, подсказывающим не делать этого. Последний победил, и Оливия надела обычный черный костюм с кремовой блузкой. Единственной уступкой, которую Оливия себе позволила, были две верхние расстегнутые пуговицы и распущенные волосы. Она прихватила их на макушке черепаховой заколкой, и волосы свободно падали ей на плечи.

Вряд ли Льюис найдет ее соблазнительной, хотя сейчас выглядела она более женственно, чем обычно в офисе. В последнюю минуту Оливия не удержалась и засунула в дорожную сумку маленькое черно-красное шелковое платье, которое, в соответствии с последними веяниями моды, больше походило на комбинацию. Она купила его в ноябре, готовясь встретить Рождество вместе с Николасом. Но это воспоминание не расстроило ее. Все ее мысли и желания были теперь связаны с Льюисом.

Без двух минут десять Оливия схватила жакет и сумку и спустилась вниз. Через пять минут у тротуара плавно затормозило такси. Пока водитель укладывал ее сумку в багажник, она уселась на заднее сиденье рядом с Льюисом.

— Доброе утро, — поздоровалась она.

— Доброе, — буркнул он в ответ.

Каждый исподтишка разглядывал другого, пока их взгляды не встретились. В строгом темно-синем костюме босс, как всегда, выглядел безупречно и.., очень сексуально. Мысли Оливии немедленно потекли совсем не по рабочему руслу, хотя она и пыталась обуздать взбесившиеся гормоны.

— Международный или внутренний терминал? спросил водитель, заводя двигатель.

— Внутренний.

— Понял.

Оливия была рада присутствию водителя. Она откинулась на спинку сиденья и занялась аутотренингом.

— Твоя поза не означает, что ты устала или плохо себя чувствуешь? — раздался у самого уха голос Льюиса.

Оливия резко повернула голову, встретив его внимательный взгляд.

— Я плохо спала этой ночью, — призналась она.

— Я тоже, — Взгляд синих глаз потеплел, а губы растянулись в многозначительной улыбке. — Сегодня ночью выспимся.

О приближающейся ночи Оливия неотступно думала весь день, не в силах сосредоточиться ни на чем другом. Полет. Мельбурн. Два невероятно занудных представителя рекламного агентства с неинтересными и неоригинальными предложениями. В шесть часов, когда лифт доставил их в апартаменты, Оливия почувствовала, что напряжение сменилось невероятной усталостью и вялостью в ногах.

— Ты выглядишь усталой, — нахмурившись, произнес Льюис.

— Десять минут в теплой ванне — и все будет в порядке.

— После ванны тебе следует полежать, а потом мы пообедаем.

Оливия улыбнулась, несмотря на тяжесть в груди.

— Это приказ или приглашение?

— Предложение, притом безо всякого подтекста. Не хочу, чтобы в ресторане ты клевала носом.

— Закажи обед в номер.

— Отличная мысль. Тогда ты сможешь упасть головой в суп.

— Ну уж нет! Я собираюсь надеть исключительно сексуальное платье и соблазнить тебя.

— Ты взяла с собой сексуальное платье специально, чтобы посягнуть на мою невинность? — Льюис рассмеялся. — Это самая веселая шутка, которую я слышал за последнее время.

— Ты предпочтешь заняться любовью до или после обеда? — Оливия решила довести игру до конца.

— До. В течение. И после. И еще раз после. И еще…

— Не думала, что ты настолько голоден, — с усмешкой произнесла Оливия.

— Дорогая, — промурлыкал босс, — ты даже не представляешь себе, насколько.

Льюис неукоснительно следовал плану — они занялись любовью до обеда, затем во время еды, а затем много раз после. И каждый раз он был настолько внимателен и нежен, что Оливия не выдержала и расплакалась. Встревоженный Льюис заглянул ей в глаза.

— Ты плачешь! — В синих глазах были боль и паника. — Это из-за меня? Я сделал тебе больно? Я обидел тебя, дорогая?

— Нет, Льюис, нет. Со мной все в порядке. — Но обращение “дорогая” вызвало новый поток слез. Сможет ли она когда-нибудь действительно стать его дорогой?

— Мы, беременные, просто излишне эмоциональны. Сейчас пройдет.

Льюис взял ее лицо в ладони и стал всматриваться в затуманенные слезами глаза.

— Твои слезы пугают меня до смерти, Оливия. Я все время думаю, что ты несчастлива из-за того, что это мой ребенок.

— Льюис, все не так, — воскликнула Оливия.

— Тебе бы хотелось, чтобы отцом был кто-то другой, да? — мрачно спросил он.

— Нет. Никогда! Я уверена, что ты будешь замечательным отцом.

Радостный огонек зажегся в глубине синих глаз.

— Ты правда так думаешь?

— Да. И я с радостью будут говорить всем, что отец моего ребенка — ты! А теперь поспи, Льюис. Наверное, ты очень устал.

— То есть ты даешь мне понять, что на сегодня достаточно? — с мягкой иронией спросил он.

— Именно так.

— А ты не забыла, кто из нас босс?

— Нет, — ответила Оливия, лукаво улыбаясь. — В настоящий момент босс — я!

— Ты так думаешь? Спорим?

Оливия поздно сообразила, что не следовало провоцировать Льюиса. Ее слова подействовали на него, как красная тряпка на быка.

— Нет.

— Почему?

— Я наверняка проиграю.

— Что заставляет тебя сомневаться в своей победе?

— Неспособность сопротивляться тебе — в твоих руках я превращаюсь в глину.

— Рад слышать это. Так кто же из нас босс в постели?

— Ты босс. Ты.

Поскольку это утверждение требовало немедленной проверки, уснули они лишь на рассвете.

В Сидней Льюис и Оливия вернулись в четверг вечером. Льюис был в прекрасном расположении духа. Во-первых, минувшей ночью он неоднократно подтвердил, что является боссом, во-вторых, они подписали контракт с третьим рекламным агентством. Три женщины, организовавшие рекламное агентство и являющиеся партнерами, высказали на встрече предложение, полностью совпадавшее с точкой зрения Льюиса и Оливии.

Оливия сразу отметила, что идея рекламной стратегии замечательная. В ней делалась ставка на следящих за собой женщин, которые живут насыщенной, но обыденной жизнью, имеют самую обычную работу. Предполагалось, что косметическую линию будут рекламировать четыре миловидные замужние дамы, имеющие детей, семью и работу. Было предложено множество вариантов — от кассира в супермаркете до воспитательницы детского сада, от автомеханика до медсестры. Рекламные ролики должны были демонстрировать, как эти женщины используют ту или иную продукцию линии “Все для женщин” в разное время суток. Было очевидно, что такая простая рекламная концепция может иметь успех.

— Поехали ко мне, — неожиданно сказал Льюис, когда в аэропорту они ожидали такси.

Подсознательно Оливия ждала и боялась этого предложения. Она полностью растворилась в Льюисе, слишком близко подпустила его к тайникам своего сердца. Видимо, он полностью уверовал в свою власть над ней и не сомневался, что теперь она ответит “да” на его предложение о замужестве.

— Я бы и рада, Льюис, — с извиняющейся улыбкой ответила Оливия, — но не могу. Я очень устала, и у меня нет чистых вещей.

— У меня хорошо оборудованная прачечная с сушилкой, — еще не сообразив, что это отказ, сказал Льюис и поцеловал Оливии руку.

— Не надо, Льюис. — Оливия осторожно высвободила руку. — Ты смущаешь меня.

Льюис нахмурился и подозрительно посмотрел на Оливию.

— Я думал, этой ночью с играми было покончено. Разве ты не хочешь меня так же, как я хочу тебя?

— Льюис, здесь не место и не время выяснять отношения, — прошептала она.

— Если ты сейчас не поедешь со мной, я больше не стану предлагать тебе выйти за меня замуж, так и знай! — выкрикнул Льюис. Несколько человек из очереди на такси с любопытством посмотрели на них.

Оливия не верила своим ушам. Неужели Льюис готов опуститься до шантажа, лишь бы заполучить ее в постель по первому требованию?

— Не думала, что ты можешь быть таким негодяем, в сердцах бросила она, больше не думая о том, что теперь вся очередь прислушивается к их перебранке.

Льюис бросил на нее гневный взгляд и молча отвернулся. Выражение его лица стало мрачным и отстраненным. О! Оливия хорошо знала это выражение лица босса. Таким оно бывало перед наказанием или увольнением служащего.

Отчаяние клещами сжало ее сердце. Неужели достаточно одного акта непослушания, и всему конец?

Оливия почувствовала, как к горлу подступают рыдания. Но нет! Она не доставит ему такого удовольствия. Оливия смотрела в спину бесконечно любимого ею мужчины, и ее сердце разрывалось от боли.

Глава 16

Утром в пятницу Оливия проснулась совершенно разбитой. Это не было утренним недомоганием беременной, на нее накатила глубокая депрессия. Она с трудом выбралась из постели, за завтраком не смогла проглотить ни кусочка, душ и одевание заняли втрое больше времени, чем обычно.

Когда с двадцатиминутным опозданием Оливия чуть ли не вползла в здание компании, все сотрудники уставились на нее, поскольку на их памяти это было впервые. Оливия пробормотала какое-то малоубедительное объяснение и поспешила в свой офис. В распахнутых дверях ее поджидал Льюис.

С несчастным выражением лица он двинулся ей навстречу, но у Оливии не было настроения объясняться. Обида и разочарование глубоко укоренились в ее сердце в эту бессонную ночь. Все, на что ее хватило, это пробормотать: “Доброе утро”.

Когда Оливия попыталась обойти босса и сесть за свой рабочий стол, тот мертвой хваткой вцепился ей в локоть.

— Оливия, пожалуйста.., извини меня… Я совсем не то имел в виду.

Она даже не взглянула на него. Льюис вздохнул и отпустил ее руку.

— Прими хотя бы мои извинения, — попросил он.

— Нет, — отрезала Оливия, по-прежнему не глядя на него. — Разреши мне занять мое рабочее место, я и так опоздала.

— Оливия, я…

Она резко подняла голову и бросила на Льюиса холодный взгляд.

— Если ты снова намерен выяснять наши отношения на публике, Льюис Альтман, то прежде хорошо подумай. Тем более, что между нами больше нет никаких отношений, кроме деловых!

Оливия села на стул и включила компьютер, пытаясь сосредоточиться на работе. Но как могла она работать, если сердце колотилось в горле, а голова шла кругом?

Через десять минут Льюис вновь возник возле ее стола.

— Оливия, мы должны поговорить.

— Не сейчас, Льюис. — Она даже не подняла головы.

— Сейчас! — выкрикнул он. Выдержка изменила Оливии.

— Нам не о чем говорить, — произнесла она с холодной яростью. — Ты оказался совсем не таким, каким я тебя представляла. На поверку ты оказался высокомерным и эгоистичным. В течение часа я положу тебе на стол заявление об уходе.

Неверие и ужас отразились на лице Льюиса.

— Но ты не можешь! Ради Бога, я хочу сказать… Оливия, у тебя будет мой ребенок!

— Так вот в чем дело! Это первое и единственное, что тебя беспокоит? Для тебя любая женщина была бы хороша, если бы она носила твоего ребенка? Плюс немного секса и опыт секретарской работы, да? Я начинаю симпатизировать Дине. Если представить на минуту, что я имела несчастье выйти за тебя замуж, я бы тоже развелась с тобой. Ты, по сути, ничего не смыслишь в женщинах и ничего не знаешь о настоящей любви! Твой словарь начинается и заканчивается буквой “я”. Я, Льюис Альтман!

Оливия видела, что ее отравленные стрелы попадают в цель. Льюис выглядел обескураженным и виноватым, но она уже не могла остановиться.

— Знаешь, вначале я поверила, что под внешностью амбициозного преуспевающего бизнесмена скрывается добрый и щедрый мужчина. И ты бываешь таким, когда тебе это выгодно и нужно добиться желаемого, насмешливо добавила она. — На данном этапе желаемое — твой бесценный ребенок. Я как-то сказала, что ты будешь замечательным отцом, но теперь я уже сомневаюсь в этом. Мне кажется, ребенок будет для тебя не живым существом, личностью, а просто еще одним продуктом, произведенным тобой и отражающим твое раздутое “эго”. Я сделала ошибку, назвав тебя однажды глубоким. Ты мелочный и пустой! А теперь оставь меня, Льюис, или я сама уйду. Мне не нужны ни ты, ни эта работа, ни твои деньги!

Оливия ждала, даже хотела, чтобы он начал спорить, но Льюис молча повернулся и ушел в кабинет, подозрительно тихо притворив за собой дверь.

Подбородок Оливии задрожал, на глазах выступили слезы. Она осознала, что перегнула палку. Конечно же, Льюис вовсе не так плох, она явно переборщила, сильно его обидев. Теперь она потеряла его навсегда.

Оливия, Оливия! Какая же ты дура!

Она была уже готова встать и, поджав хвост, пойти в кабинет Льюиса с извинениями, когда дверь офиса открылась и на пороге возник улыбающийся Николас.

— Привет, Лив, — приветствовал он Оливию, внимательно следя за выражением ее лица.

Не дождавшись ответа, Николас закрыл дверь и подошел к ее столу.

— Я приезжал домой в среду вечером, чтобы повидать тебя, но не застал. Потом я позвонил в офис, и мне сказали, что ты улетела с боссом в Мельбурн, но сегодня вернешься. Наверное, я не должен был приходить на работу, но до вечера я бы просто не дожил.

Оливия по-прежнему молчала, только качала головой. Неужели когда-то этот парень с белокурыми волосами и худощавой фигурой казался ей верхом совершенства? Сейчас она видела перед собой молодого человека с еще окончательно не оформившимися чертами лица и фигурой. Даже сверхмодный костюм не мог скрыть его незрелости.

Неужели ее вкус успел измениться так кардинально? Теперь ей нравились высокие, темноволосые мужчины с проницательным взглядом умных глаз, твердыми мускулами и нежными, умелыми губами.

Господи, Льюис, что я натворила?

Увидев Николаев “во плоти”, Оливия поразилась, как быстро он канул в ее прошлое. Он стал лишь воспоминанием, навсегда покинув ее сердце и мысли.

— Что тебе нужно, Николас? — спросила она спокойно. В ее голосе не было ничего, кроме удивления.

— Ты, Лив! — воскликнул он.

Оливия невольно рассмеялась — еще недавно она бы многое отдала, чтобы услышать эти слова.

На красивом лице Николаев появилось виноватое выражение.

— Я знаю, что очень обидел тебя. Прости меня, Оливия. Моим единственным извинением может служить то, что я был слишком молод. И глуп.

— Ты и сейчас такой, Николас.

— Нет, я повзрослел. — С этими словами Николас обогнул стол и опустился перед ней на колени. Когда же он схватил руки Оливии и прижал к своей груди, та от неожиданности вскрикнула. — Я был таким. Пока не осознал, как сильно я люблю тебя, — со страстью в голосе стал говорить он. — Я не могу жить без тебя. Ты нужна мне. Пожалуйста, разреши мне вернуться. Обещаю, что больше никогда не взгляну на другую женщину. Иветт — просто потаскушка, ее даже сравнивать с тобой нельзя. Ты лучше всех. Теперь я знаю это точно. Давай немедленно поженимся. Лив, скажи, что ты прощаешь меня, что все еще любишь. Бог свидетель, я не знаю, что с собой сделаю, если это не так!

— Зато я знаю! Ты уберешься отсюда ко всем чертям!

Услышав голос босса, Оливия резко выдернула свои руки из цепких рук Николаев и ужаснулась. Рядом со столом стоял разъяренный отец ее будущего ребенка и смотрел на Николаев так, словно собирался убить его.

— Оливия не примет тебя обратно, лицемерный ублюдок! Ты должен знать, что…

— Льюис! — прервала его Оливия прежде, чем он успел обмолвиться о ее беременности. — Не надо, — попросила она.

— Но ты же не собираешься принять его обратно! —От одной мысли об этом Льюис побледнел.

Николас поднялся с колен. Его лицо покраснело, он выглядел смущенным.

— Лив, не слушай его. Мы предназначены друг для друга, ты сама говорила это не раз.

— Извини, Николас, но ты опоздал, — решительно произнесла Оливия. —Ты мне больше не нужен.

— Не могу поверить!

— Придется. Ты слышал, что сказала Оливия? снова вмешался Льюис. — Ты ей больше не нужен. Проваливай отсюда!

Сжав кулаки, Николас подскочил к Льюису.

— Послушай, тебя никто не спрашивает! Не лезь в наш разговор! Может, ты и босс Оливии, но я — ее жених. Она моя, заруби себе на носу! Была и будет моей!

— Неужели? — Льюис сделал шаг вперед, и Николас невольно отступил. — А теперь послушай ты меня! Может, Оливия и была твоей. Когда-то. Но теперь она моя! Да-да, ты не ослышался, моя! Навсегда! Я люблю ее. И уверен, что и она любит меня и нуждается во мне.

— Любит тебя! — Николас насмешливо улыбнулся. —Лив не может тебя любить!

— Да, я люблю его, Николас, — раздался голос Оливии. При этом лицо ее было обращено к Льюису. — Я очень люблю его. Мне кажется, я любила его всегда…

Оливия увидела, как синие глаза Льюиса расширились в недоумении, а затем засветились таким облегчением, таким счастьем, что она больше не сомневалась — Льюис любит ее, действительно любит.

— Но.., но… — забормотал Николас.

— Я не только люблю его, я жду от него ребенка.

— Ребенка? — Голос Николаев сорвался на фальцет. —Когда же ты успела? Меня не было только два месяца, два проклятых месяца! Значит, ты закрутила с ним шашни, когда мы были еще вместе, да? Я, дурак, чувствовал себя виноватым перед тобой из-за Иветт, а ты все это время трахалась тут со своим боссом! Я-то был уверен, что ты особенная, а ты — потаскуха почище Иветт…

Последующие события развивались молниеносно. Только что Льюис стоял у стола, а через мгновение он уже вытаскивал Николаев за шиворот в коридор. Пнув его напоследок под зад, босс вернулся в офис.

Оливия бросилась в его объятия.

— Господи, Льюис! — прорыдала она. Он взял ее лицо в ладони и долго смотрел ей в глаза.

— Ты сказала правду? Ты любишь меня?

— Конечно, люблю.

— И всегда любила?

— Я поняла, что мои чувства к тебе изменились, в первый день после возвращения с рождественских каникул. Но осознать, что это и есть любовь, помогла мне стычка с Диной.

— И меня ревность подтолкнула к решительным действиям. Когда я увидел Николаев у твоих ног, прижимающего твои руки к груди, мне захотелось разорвать его на части. А когда я услышал, что он просит тебя принять его обратно, я еле сдержался, чтобы не закричать “нет!”. Я так боялся услышать твой ответ, боялся, что ты все еще любишь его.

— Я уже очень давно не люблю его. Я люблю тебя, Льюис.

— Повтори еще раз, любимая. Твои слова звучат музыкой в моем сердце.

— Я люблю тебя, Льюис.

— И я люблю тебя. Господи, как же я люблю тебя! Их признания прервали громкие аплодисменты.

Льюис и Оливия резко обернулись. Увидев в дверях столпившихся сотрудников, Оливия покраснела, Льюис же выглядел очень довольным.

— Оливия, в присутствии “высокого собрания” я снова спрашиваю тебя: ты выйдешь за меня замуж?

— Да, — громко и четко произнесла Оливия. — Да, выйду. — Из ее глаз хлынули слезы.

— Благодарю тебя, Господи! — прошептал Льюис и крепко прижал ее к себе.

ЭПИЛОГ

— Какой же ты красавец, — бормотал Льюис, склонившись к личику своего новорожденного сына. Малыш лежал на руках отца и смотрел на него широко распахнутыми, настороженными глазками.

— Медсестра сказала, что он слишком красив для мальчика, — со смехом произнесла Оливия. Прошел только час после рождения малыша, а память о долгих часах нестерпимой боли отступила, оставив место ликующему счастью.

Тем не менее Оливия пообещала себе, что в следующий раз она приедет в роддом заранее, чтобы иметь возможность воспользоваться всеми теми чудодейственными обезболивающими средствами, о которых ей рассказывал доктор. Просто Оливия вовремя не сообразила, что роды уже начались, пока не отошли воды, а потом события стали развиваться стремительно. Поездка в больницу показалась ей бесконечной, хотя заняла всего пятнадцать минут. Оливия изо всех сил сдерживала стоны, но, когда доктор в родильном отделении сказал, что слишком поздно принимать какие-либо обезболивающие средства, она-таки застонала и продолжала стонать до тех пор, пока ей на руки не положили новорожденного сына.

— Будущая гроза женщин, — сказал Льюис, с улыбкой глядя на крошечного “сердцееда”. — Особенно с такими глазами. У него твои глаза, дорогая. — Льюис подошел к изголовью и поцеловал Оливию в потрескавшиеся губы.

— Но у меня не голубые глаза, — заметила она.

— Глупышка, — мягко произнес Льюис. — Все дети рождаются с голубыми глазами. Вот увидишь, через несколько месяцев у нашего сына будут красивые карие глаза его матери.

Оливия зарделась от удовольствия. Льюис часто баловал ее всяческими комплиментами и похвалами, заставляя чувствовать себя особенной, желанной, любимой. Ему все в ней нравилось, даже страсть к планированию.

— Давай, наконец, определимся с именем, а то набегут родственники и засыплют своими предложениями. Надо выбрать такое имя, из которого нельзя было бы сделать кличку и в то же время можно было придумать ласковое домашнее прозвище.

— Как насчет Льюис-младший?

— Упаси Боже! У меня было множество кличек в школе.

— Тогда предлагай ты, — попросила Оливия, чувствуя, что у Льюиса уже есть имя на примете. — А я выберу имя для девочки, когда она у нас родится. — Честно говоря, Оливия уже составила длинный перечень женских имен, поскольку мать убедила ее, что, судя по всем приметам, у нее обязательно родится девочка. Бабушкины сказки! В следующий раз она узнает пол ребенка с помощью ультразвука. Оливия всегда предпочитала все планировать и готовиться заранее.

— Как тебе Кристофер? — сказал Льюис. — Конечно, все будут звать его Крис, но мне нравится.

— Мне тоже нравится. А второе имя? Можно назвать его в честь моего отца?

— Кристофер Дэвид Альтман, — медленно, словно пробуя на вкус, произнес Льюис. — По-моему, то, что надо.

— Наш сын вырастет сильным и мужественным, как его отец.

Льюис посмотрел на жену долгим взглядом, полным любви и гордости.

— Любовь моя, как после того, что ты пережила сегодня, ты еще можешь улыбаться и рассуждать о других детях?