Жизнь полна неожиданностей

— То, что босс решил отдохнуть в компании ценного работника после напряженной трудовой недели, резко сказал он, — что мужчина решил сделать приятное женщине, которую уважает и которой восхищается, что одинокое человеческое существо мужского пола решило поужинать в компании приятной женщины, чтобы не возвращаться в пустой холодный дом.

Оливия услышала боль в голосе Льюиса, и ее сердце рванулось навстречу ему. Этим вечером она настолько защитилась на собственных проблемах, что ни разу не подумала о нем. Конечно, он одинок. Очень одинок. Видимо, именно одиночество сделало его столь легкой добычей на той рождественской вечеринке.

Может, сказав о ребенке, она облегчит его одиночество? Уменьшит боль, нанесенную Диной?

— Льюис…

— Что?

Во второй раз за этот вечер официант прерывал их в самый судьбоносный момент. Но если в первый раз они вернулись к прерванному разговору, то сейчас Оливия спохватилась и поняла, что чуть было не совершила самую большую ошибку в своей жизни.

Пока Льюис пробовал вино, пока официант разливал его по бокалам, она сумела взять свои эмоции под контроль. Оливия решила, что было бы преждевременно сообщать Льюису о беременности. Она должна узнать его получше, прежде чем подвергнуть себя и ребенка жесточайшему испытанию. Оливия уже давно решила для себя, что лучше растить ребенка одной, чем обречь его на нелюбовь и пренебрежение отца.

Нет, она пока не скажет Льюису о малыше.

— Что ты хотела мне сказать? — немедленно вернулся к прерванному разговору Льюис, как только официант отошел.

— Я?

— Ты начала что-то говорить.

— А, да.., я.., я не люблю шабли. Льюис чуть не поперхнулся.

— Тоща почему ты не сказала сразу? Я бы заказал что-нибудь другое. Сладкое или сухое? Белое или красное?

— Нет, спасибо. Минеральной воды.

— Бокал вина не повредит, Оливия. Он поможет расслабиться, и ты почувствуешь себя лучше.

Наверняка, но всем известно, что беременным алкоголь противопоказан.

— Спасибо, но я все-таки остановлюсь на минеральной воде.

Лицо Льюиса исказилось от гнева.

— Так вот что ты обо мне думаешь! Ты решила, что я привез тебя сюда, чтобы напоить и воспользоваться твоим состоянием, да?

Оливия оцепенела.

— Боже мой, Льюис! О чем вы говорите? Это последнее, что могло бы прийти мне в голову.

— А зря, — мрачно пробормотал он. — Потому что это не последнее, что приходит в голову мне!

Глава 8

Оливия широко раскрыла глаза, а Льюис усмехнулся.

— Неужели я сказал это? — произнес он с нескрываемым удивлением. — Оправдаться могу лишь тем, что думать и хотеть — это не значит делать. Да, Оливия? Если бы мужчин карали за их сексуальные помыслы, последние экземпляры уже были бы занесены в Красную книгу. Я где-то прочитал, что мужчина думает о сексе в среднем раз в десять минут. Это, конечно, преувеличение. — Губы Льюиса скривились в лукавой улыбке. — Я думаю, что раз в одиннадцать-двенадцать минут.

Блестящие от возбуждения синие глаза Льюиса блуждали по ее изумленному лицу, пока не остановились на ее приоткрытых губах. Увидев в глубине этих глаз недвусмысленный сексуальный призыв и еле сдерживаемое желание, Оливия быстренько закрыла рот. При этом ироничная улыбка на лице босса стала еще шире.

— Насколько я понимаю, в понедельник на своем столе я буду иметь удовольствие видеть твое заявление об уходе?

Оливия чуть не застонала. Его слова, его взгляд, слова об удовольствии и столе в офисе увлекли ее мысли в мир сексуальных фантазий, где она вновь была смелой и страстной женщиной…

Последствия не заставили себя ждать. Ее пульс участился, соски затвердели и наверняка проступили острыми пиками из-под тонкого шелка блузки. Слава Богу, что она не сняла жакет!

— Я.., я не думаю, что это необходимо, — выдавала она из себя.

— Я удивлен.

— Я тоже, — парировала Оливия. Она была вынуждена признать, что после возвращения стала намного острее реагировать на мужественную красоту своего босса. Но она не ожидала от себя столь острой чувственной реакции на его признание. И теперь в этом не обвинишь шампанское.

Ее матушка пришла бы в восторг, но Оливия не была настроена столь оптимистично. Ведь Льюис, по сути, выразил только свое сексуальное желание, и ничего больше, а также признался, что очень одинок.

Оливия была почти уверена, что в ее объятия его толкнули одиночество и разочарование. Любовные интрижки между боссом и секретаршей — явление весьма распространенное. Работа бок о бок по многу часов изо дня в день невольно рождает ощущение близости и легко перерастает в нечто большее.

Ее мать наивно полагает, что секс — это единственный способ завоевать мужчину. Оливия не была с ней согласна. Мужчины очень легко разделяют любовь и секс. Они могут получать удовольствие от занятий сексом, не испытывая к своей партнерше, по сути, никаких чувств. До сих пор Оливия была уверена, что женщины устроены по-другому. Но теперь уже сомневалась в этом.

Чем вызваны ее сексуальные фантазии и влечение к Льюису? Эмоциональными и сексуальными факторами? А вдруг она влюбилась в отца своего будущего ребенка? О господи, только не это!

Льюис склонил голову набок и внимательно следил за сменой выражений на ее лице. Заметив это, Оливия испугалась, что румянец, выступивший на ее щеках, может невольно выдать ее мысли. От этого ей стало еще хуже — ее бросило в жар, сердце застучало, как паровой молот, а пики сосков, казалось, готовы были проткнуть даже плотную ткань жакета.

— Хочешь, я дам торжественную клятву, что больше ни словом, ни взглядом не посягну на твое целомудрие? — спросил он с шутливой иронией.

Вопрос таил подвох. Сказать “да” — притворство, сказать “нет” — провокация.

— А вы готовы? — уклонилась Оливия от прямого ответа.

— Только если не будет другого выбора, — честно признался Льюис. — Я не хочу потерять тебя, Оливия.

— Я это поняла.

Как до обидного легко он отказался от своих притязаний, лишь бы она оставалась его секретаршей! Да, босс испытывает к ней явно не всепоглощающую страсть, иначе так легко он бы не сдался. И все-таки это лучше, чем когда он смотрел на нее как на пустое место.

— Мне кажется, официант хочет предложить нам меню, — перевела Оливия разговор в другое русло.

Вечер в роскошном ресторане превратился в пытку. Во всяком случае, для Оливии. Льюис с видимым удовольствием съел свою половину блюда из морепродуктов, которое готовится на двоих, и практически в одиночку выпил всю бутылку вина. Оливия едва притронулась к великолепной еде, поскольку от волнения у нее начисто пропал аппетит. Оливия смогла лишь немного расслабиться, когда их разговор коснулся безопасной темы — работы.

— Ты умеешь водить машину, Оливия? — спросил Льюис, когда они пили кофе.

Оливия подняла на него удивленный взгляд.

— Да. А что?

— Мне кажется, я немного перебрал. Поэтому или ты поведешь машину, или возьмем такси. Конечно, мне очень не хочется оставлять машину в этом районе. Я, безусловно, оплачу такси от моего дома до твоего…

— Я поведу, — с легким вздохом согласилась Оливия.

— У меня нет намерения заманить тебя в свою холостяцкую берлогу…

Оливия проигнорировала эту реплику. Льюис расплатился по счету, и они вышли на улицу. До машины, оставленной в двух кварталах, они шли быстро и молча.

— Теперь ваш черед указывать мне дорогу, — сказала она, усаживаясь за руль. — Я знаю, что вы живете в Черрибруке, но плохо ориентируюсь в этом районе. —Оно и понятно. Черрибрук — очень богатый и фешенебельный пригород.

— Ты очень хорошо водишь, — сказал Льюис через некоторое время. — Но ведь у тебя нет машины?

— Нет. Ездить по городу на машине — расточительство. Автобус намного дешевле. У Николаев была малолитражка, и мы пользовались ею по выходным. Живя со мной, он был вынужден ездить на маленькой машине. Теперь у него “порше”.

— Давай не будем говорить о Николасе, — раздраженно произнес Льюис.

— Хорошо, не будем.

— Давай лучше включим музыку, — сухо предложил он.

— Хорошая мысль.

На этот раз Льюис поставил диск с музыкой из “Les Miserables”, которую Оливия сочла вполне подходящей к своему меланхоличному настроению. Через пятнадцать минут по указанию босса она свернула на широкую улицу, где расположилось несколько внушительных особняков. Ей не стоило бы удивляться, когда они подъехали к одному из них, и все-таки она удивилась.

Дом был огромен! Он представлял собой двухэтажное строение, сочетающее различные стили, с огромными окнами и балконами. В середине заросшего газона красовалась большая табличка “ПРОДАЕТСЯ”.

— Вы продаете этот дом? — удивленно спросила Оливия, притормозив у крыльца.

Льюис тем временем достал пульт дистанционного управления и открыл дверь гаража.

— Да, — коротко ответил он на ее вопрос. — По требованию адвоката Дины. Но в любом случае этот дом слишком велик для одного человека. Честно говоря, я никогда не любил его. Это был выбор Дины, не мой.

Свет в гараже зажегся автоматически, и Оливия въехала внутрь. Льюис был прав — только гараж был рассчитан на шесть машин.

— Ты должна ненадолго зайти в дом, — приказным тоном сказал босс. — Если ты, конечно, не предпочтешь в целях безопасности ждать на крыльце; пока я вызову такси и оно подъедет.

— Не глупите, Льюис, — сердито прервала его Оливия. — Я вам доверяю.

— Я польщен.

— Это не лесть, это констатация факта.

— Не делай из меня героя, Оливия, — резко произнес он, беря Оливию под локоть и вместе с ней направляясь к внутренней двери. — Вечер еще только начинается…

— ., а я такая красавица, — насмешливо продолжила Оливия.

Льюис резко остановился и, нахмурившись, посмотрел на нее сверху вниз.

— Мне послышались циничные нотки, или я ошибаюсь?

— Ой, ради Бога, Льюис! Вы же не станете отрицать, что я не из тех женщин, от которых мужчины не могут оторвать взгляда и рук.

— Не стану.

— Тогда о чем речь?

— О том, что ты из тех женщин, которые заставляют мужчин думать, а потом уже действовать.

Оливия усмехнулась.

— Безусловно. Любого мужчину, приблизившегося ко мне, я превращаю в такую же скучнейшую особь, как и сама. Именно поэтому Николас бросил меня. Он сказал, что должен разорвать оковы и глотнуть свежего воздуха, что я превратила его в бесхребетного зануду…

— Значит, ты считаешь, что превращаешь мужчин в скучных, бесхребетных зануд?

— Я считаю, что пробуждаю в них самое худшее.

— А вот с этим, Оливия, я согласен, — простонал Льюис, привлекая ее к себе. — Как раз сейчас ты пробудила худшие из моих инстинктов. — Он взял ее за подбородок. — Я обещал не делать этого, но не могу же я позволить своему личному помощнику думать, что ее босс.., как это.., скучный, бесхребетный зануда?

Его рот находился в опасной близости от ее губ.

— Дьявол, Оливия! Эта неделя доконала меня. Я чуть не умер, сдерживая себя, чтобы не смотреть и не прикасаться к тебе! При каждом взгляде на тебя я испытывал непреодолимое желание заключить тебя в объятия, распустить твои роскошные волосы и выпустить на волю ту смелую, соблазнительную женщину, которую никак не могу забыть!

Соблазнительная женщина? О ком это он?

— Ты не представляешь, как меня возбуждает твоя бесхитростность. Я смотрю на твою тонкую шею, на которой нет ни одного украшения, и хочу впиться в нее губами, оставляя отметины. Пожалуй, это я и сделаю, но чуть позже. Я сделаю это со всем твоим восхитительным телом, и ты не станешь меня останавливать, правда?

Он поцеловал ее. Он целовал ее до тех пор, пока не почувствовал, что Оливия робко отвечает ему. Тогда Льюис подхватил ее на руки и понес в глубь темного дома. У Оливии не было сил протестовать. Ей казалось, что ее подхватил бурный поток, сопротивляться которому бессмысленно. Плыть против течения было бы бесполезно и опасно. Значит, она должна не сопротивляться и отдаться на волю течения. Должна…

— Ты ведь тоже этого хочешь, — не спрашивал, настаивал Льюис, перескакивая со своей бесценной ношей через две ступеньки. — Я знаю, что хочешь.

— Хочу, — услышала Оливия свой шепот в ночной тиши. —Очень…

Глава 9

Льюис локтем включил верхний свет. Оливия зажмурилась, а когда открыла глаза, в изумлении огляделась по сторонам.

Это была наверняка хозяйская спальня. Она была огромна.

Огромна, элегантна и очень женственна. Интерьер был выдержан в темно-розовых тонах с вкраплением голубого и кремового цвета. Крупные розы на ковре сочетались с мелкими розочками на обоях. Огромная кровать была застлана розовым покрывалом с оборками. У Оливии мелькнула неприятная мысль о том, что на этой кровати Льюис занимался любовью с Диной, но она не нашла в себе сил сказать хоть слово.

По выражению ее лица Льюис почувствовал ее состояние, потому что резко развернулся и выскочил из комнаты вместе со своей ношей. Он ногой открыл дверь другой комнаты, и они оказались в еще одной спальне, на этот раз выдержанной в зеленых и золотистых тонах. У Оливии мелькнула мысль, что здесь ей нравится намного больше, чем там, в приторно-розовой. Она всегда ненавидела розовый цвет.

Льюис бережно опустил ее на кровать и начал снова целовать, но на этот раз более нежно. Он потерся губами о ее губы, а затем обвел кончиком языка их контур. Оливии очень нравилось то, что он делает, нравился привкус вина и кофе на его языке.

— Какая ты сладкая, — пробормотал Льюис, затем оторвался от ее рта и с улыбкой посмотрел на нее сверху вниз.

Оливия открыла глаза. Льюис был чертовски хорош с этим выражением самоуверенности на лице! Он был мужчиной, а не мальчишкой. Мужчиной, который хорошо знает, что он делает в жизни и в постели.

— Ты хотя бы представляешь себе, как соблазнительна? — спросил он, проводя по ее невероятно чувствительным губам большим пальцем. Почувствовав, как Оливия содрогнулась от этой ласки, он удовлетворенно улыбнулся. — Конечно, не представляешь, продолжал Льюис мурлыкающим голосом, расстегивая пуговки ее жакета. — И мне это нравится. Все, что ты говоришь и делаешь, от этого становится еще более возбуждающим. Не смущайся… Ведь на Рождество я уже видел тебя настоящую, но тогда все закончилось так быстро…

Настоящую? Оливия никогда не думала, что та женщина, в которую, как ей казалось, она перевоплотилась на несколько часов, и была настоящая она. А вдруг Льюис прав? Сейчас она не пьяна, но чувствует себя как во хмелю. Она пьяна от желания, от его близости и не в силах дождаться, когда его обнаженное тело сольется с ней в любовном экстазе.

— Я знаю, что под этими строгими костюмами и блузками скрывается страстная обольстительница. Давай выпустим ее на свободу! — С этими словами Льюис снял с нее жакет и блузку и ошеломленно замер, глядя на отнюдь не скромный и не консервативный, а очень изящный и эротичный кремовый кружевной бюстгальтер, который не мог скрыть полные полукружия груди с напрягшимися сосками.

Оливия смутилась, а губы Льюиса растянулись в чувственной, греховной улыбке.

— Оливия, Оливия… Ну кто устоит перед таким соблазном? — протянул он и начал ласкать кончиком языка сосок прямо через кружево.

Оливия почувствовала, как участилось его дыхание и напряглись мышцы спины.

— Это невероятно! — жарко выдохнул он. Он положил обе ладони на ее груди и стал потирать соски прямо через ткань. От жгучего наслаждения Оливия застонала и выгнулась.

— Мне даже жалко снимать его, — прошептал Льюис, ловко расстегивая застежку. Вещица за вещицей он избавил ее от одежды, пока она не осталась посреди кровати обнаженная, часто дышащая от возбуждения.

— Я быстро, — пробормотал Льюис, нетерпеливо сдергивая с себя одежду. Но этих коротких мгновений Оливии хватило, чтобы увидеть, как совершенно его тело. Через секунду он подхватил ее на руки и куда-то понес.

— Вообще-то это должно было быть третьим пунктом, — произнес он, поставив Оливию на пол.

— Третьим пунктом? — недоуменно спросила она.

— Если я правильно помню, то первым должен был быть стол в моем офисе, затем оргия в моей лаборатории… — Руки Льюиса были повсюду — они успевали гладить ее груди, живот, спину, ягодицы.

Оливия смутилась, вспомнив ту чушь, которую несла на вечеринке, выдавая ее за свои эротические фантазии.

— Ты действительно мечтала проделать все это со мной? — хрипло спросил Льюис.

— Нет.., не тогда, — призналась Оливия.

— А когда?

— После… Ну, после того, — призналась она честно.

— Где сперва?

Разговор был ужасно неприличным, но таким возбуждающим.

— На столе, — выдохнула Оливия и покраснела.

— Не смущайся. — Льюис указательным пальцем приподнял ее лицо за подбородок. — Нет ничего стыдного в том, что ты думаешь о таких вещах или даже делаешь их. Особенно с человеком, который понимает тебя и заботится о тебе. Я действительно очень хорошо отношусь к тебе. Поверь, Оливия. Ты не должна чувствовать себя виноватой и жалеть о содеянном. Сейчас тобой движут не месть и не обида. Сейчас мы с тобой просто мужчина и женщина, которые желают друг друга, хотят заняться любовью, как это повелось со времен Адама и Евы. Это не стыдно и не грешно. Секс — это чудесный дар природы, им надо наслаждаться, а не стыдиться.

Льюис продолжал уговаривать ее, а сам тем временем включил душ и поставил ее под ласковые струи. Затем он присоединился к ней, и Оливия очутилась в волшебном мире эротических грез. Его намыленные руки скользили по ее телу, ласкали, исследовали, дразнили, сулили неземное блаженство.

Закрыв глаза и подставив лицо под теплые струи, Оливия полностью отдалась во власть его рук и губ. Она стояла спиной к Льюису, не видя, но чувствуя каждое его движение. Вот его губы пробежались по ее плечам и задержались на шее, а руки гладили и массировали ее предплечья. Оливия чувствовала, как к ее ягодицам прижимается его горячая, возбужденная плоть.

— Оливия, — услышала она у самого уха, — в прошлый раз ты сказала, что я могу не предохраняться. А как сейчас?

— Что? А, да… Все в порядке.

Ей не хотелось ни говорить, ни думать. Все, что ей было сейчас нужно, — поскорее ощутить его внутри себя.

Инстинктивно она раздвинула ноги, давая доступ его плоти. Льюис застонал, принимая приглашение, затем взял ее руки и положил их на кафельную стену, заставив слегка податься вперед и прогнуться. Теперь струи душа ласкали спину и ягодицы Оливии, и она как-то отстранение подумала, что даже в самых смелых своих фантазиях не представляла, что будет заниматься с Льюисом любовью. Под душем. В такой позе.

Она почувствовала, как руки Льюиса сжали ее ягодицы и слегка раздвинули их. Дрожь предвкушения непроизвольно сотрясла все ее тело. Когда его пальцы скользнули по внутренней стороне бедра и погрузились в ее влажную плоть, Оливия хрипло застонала. Ощущение было пронзительным, но ей не хватало его внутри себя.

— Да, моя хорошая, да, — пообещал он, почувствовав, что Оливия готова принять его.

Когда он стал медленно входить в нее сзади, Оливия снова застонала. Льюис вошел глубоко, заполнил ее собой, но тут же стал выходить, оставляя ощущение пустоты. Оливия протестующе замычала, и он тут же вернулся, проникнув еще глубже. Она никогда не занималась сексом в такой позе: испытываемые ощущения были такими сильными и восхитительно-непереносимыми, что у нее все поплыло перед глазами.

— Еще.., еще.., не останавливайся, — молила она, бессознательно двигаясь взад и вперед в едином с Льюисом ритме. — О, пожалуйста.., не останавливайся.

Она почувствовала, как его левая рука скользнула вниз по ее животу, между дрожащими, широко разведенными в стороны ногами, и стала ласкать потайной, чувствительный бугорок. В теле Оливии что-то взорвалось. Она достигла пика, успев осознать, что Льюис тоже достиг его.

Она бы упала на колени, если б сильные руки не поддержали и крепко не прижали ее к себе. Его губы проложили дорожку легких, успокаивающих поцелуев сначала по плечам, затем вниз по позвоночнику.

— Тебе было хорошо? — прошептал Льюис.

— Ммм, — ответила она с легким вздохом. Это все, на что она была сейчас способна.

— Тебе нужно поспать, — сказал он.

— Ммм, — раздалось в ответ.

Мягкими, нежными прикосновениями Льюис заботливо вымыл Оливию под душем, затем выключил воду и вытер женщину насухо большим кремовым полотенцем. Отбросив промокшее полотенце в сторону, он взял другое, завернул в него Оливию и отнес в спальню. Он уложил ее на прохладные простыни, и в этот момент она сомкнула руки у него на шее и притянула к себе.

— Ложись со мной, Льюис, — попросила она.

— Лягу, хотя знаю, что этого делать не стоит. — Вид у него был неуверенный.

— Почему?

— Потому что ты все еще любишь Николаев и тебе будет неприятно видеть меня утром рядом с собой в постели. Я знаю…

— Ты сказал: ни вины, ни сожалений…

— Это было до того. Ты плохо знаешь мужчин, Оливия. Охваченные страстью, они говорят то, что в их интересах. А теперь спи. Я спущусь и проверю, все ли заперто, а затем вернусь и присоединюсь к тебе.

Ее сердце сладко защемило, когда Льюис заботливо укрыл ее одеялом. Интересно, сильно ли исказил он правду, говоря, что хорошо к ней относится? И что значит хорошо? А может, он просто хотел добиться желаемого?

Оливия покраснела, вспомнив, с какой страстью и желанием она совсем недавно занималась сексом под душем и какое при этом испытывала наслаждение. На этот раз у нее нет оправданий — ни выпитого шампанского, ни обиды на Николаев и желания взять реванш. Льюис ошибся — Оливия больше не думала о Николасе, он бесповоротно остался в прошлом. А единственный, кем были заняты ее мысли все эти дни, единственный мужчина, которого она хотела, единственный мужчина, которого любила…

Оливия нахмурилась. Почему она никогда не задумывалась о том, что же она, в конце концов, чувствует к Льюису? Ведь раньше она всегда была уверена в своих чувствах. Но Льюис спутал все карты. А может, их спутал ребенок?

Подумав о существе, растущем в ней, Оливия заволновалась. Не навредили ли ему их с Льюисом пылкие занятия любовью?

Наверняка нет. Оливия вспомнила, как ее сестра говорила, что занимается любовью в течение всей беременности. Более того, по словам Кэрол в этот период она особенно возбудима и сексуальна. Кроме того, в шесть недель малыш не больше орешка. Глупо так пугаться.

Но эта внезапная паника сказала Оливии о многом. Ребенок стал реальностью, а она начинала чувствовать себя матерью. И что же ей делать?

Услышав быстрые шаги на лестнице, Оливия свернулась калачиком на своей половине постели и притворилась спящей. Она не пошевелилась и тогда, когда под тяжестью тела Льюиса прогнулась кровать. Но когда его обнаженные ягодицы прикоснулись к ее, она чуть не вздрогнула.

Сон долго не шел, а когда она наконец уснула, рухнули все возведенные ею барьеры. Поэтому, когда на рассвете Оливия почувствовала, как Льюис гладит ее груди, она не воспротивилась его ласкам, а, наоборот, потянулась к нему всем телом. Он накрыл ее тело своим и вошел в нее прежде, чем она проснулась окончательно. Оливия инстинктивно обняла Льюиса ногами за талию и приподняла бедра ему навстречу. Их слияние в предрассветной тиши было медленным и нежным. Она гладила его спину, а Льюис покрывал ее лицо легкими, трепетными поцелуями.

Они снова достигли оргазма одновременно. Когда в ее объятиях Льюис конвульсивно вздрогнул, ее окатила волна нежности и радости. Им очень хорошо вместе. Может, они и не любят друг друга, но нежность и забота присутствуют в их отношениях. Не могут люди заниматься любовью так, если их не связывают глубокие чувства.

Оливия вновь провалилась в сон, но на этот раз ее крепко обнимали руки босса.

Глава 10

Ее разбудил запах кофе. Она почувствовала его, еще даже не открыв глаза. Оливия уже откинула стеганое одеяло, чтобы выбраться из постели, но в этот момент в комнату с дымящейся чашкой в руках вошел Льюис. Вовремя вспомнив, что она полностью обнажена, Оливия быстро юркнула обратно под одеяло.

Небритый, но с влажными после душа волосами, Льюис был одет в поношенные джинсы и красную футболку. Оливия впервые увидела своего босса не в костюме, и он показался ей еще более сексуальным и привлекательным.

— Доброе утро, — жизнерадостно приветствовал он Оливию. — Хорошо спалось?

— Э-э… Да, спасибо, — пробормотала Оливия, натягивая одеяло до подбородка.

Выразительно вздохнув, Льюис поставил чашку на тумбочку и сел на кровать рядом с Оливией.

— Перестань, Оливия, — с усмешкой сказал он. — Я думал, эту стадию мы уже прошли.

— Какую стадию?

— Замешательства, стеснения. Оливия, мы — любовники. Это уже произошло, и время вспять не повернуть.

Ты ведь не жалеешь? — вдруг с беспокойством спросил Льюис и даже подался вперед, ожидая ее ответа.

— Нет. Правда.

— Тогда в чем проблема?

— Я.., я просто не ожидала такой заботы — кофе в постель. Ты балуешь меня, а я к этому не привыкла. —Высунув руку из-под одеяла, Оливия взяла чашку и сделала несколько глотков.

— Тогда привыкай, — сказал Льюис, глядя на нее сияющими синими глазами. — Вскоре ты поймешь, что в жизни я совсем другой, чем в офисе. Мне нравится заботиться о своей женщине, а ты — моя женщина, Оливия. Вот так обстоят дела!

Оливия была ошарашена этим неожиданным признанием. Полночи она занималась самобичеванием из-за того, что оказалась такой легкой добычей, не просто дала себя соблазнить, но активно участвовала в этом. Ей казалось, что Льюис окончательно разочаровался в ней. Она уснула и проснулась с этой мыслью. А в действительности все оказалось совсем иначе…

— Я.., я бы очень хотела быть твоей женщиной, Льюис, но…

— Но что? То, что я сказал сейчас, это именно то, чего я хочу.

— А ты подумал, что будет в офисе? — Оливия изо всех сил сдерживала рвущуюся наружу радость. —Все будут перешептываться и хихикать…

— А зачем им знать о нас? — прервал Льюис. Сердце Оливии болезненно сжалось.

— Ты хочешь скрывать наши отношения?

— Некоторое время. Пока мой развод не вступит в силу. Лично я плевать хотел на сплетни, но я знаю, как они могут ранить такую чистую и чувствительную натуру, как ты.

От этих слов Оливия пришла в восторг, ей показалась, что у нее даже крылышки пробиваются. Эти слова доставили ей огромное удовольствие, почти как если бы Льюис сказал, что…

Но если Льюис рассчитывает на длительные взаимоотношения, рано или поздно ей придется сказать о ребенке. Этот секрет скоро перестанет быть секретом. Наверное, в этой ситуации — чем раньше, тем лучше…

— Льюис…

— Да?

— Есть одна вещь, которую я.., я… — Уже открыв рот, чтобы сказать о беременности, Оливия вновь испытала страх и неуверенность. Ведь Льюис не сказал ни одного слова о любви. Он еще не разведен и не может жениться по объективным причинам, не говоря уже о субъективных. Может быть, все, что ему нужно от нее, — это секс? А вдруг он все-таки будет настаивать на аборте?

— Ну, говори, — резко произнес Льюис. От резкости его тона Оливия широко раскрыла глаза, но так ничего и не смогла сказать.

— Я знаю, что ты меня не любишь, — быстро заговорил он. — Я и не рассчитывал на это, понимая, как нелегко тебе снова довериться мужчине после того, как Николас причинил тебе такую боль. Буду честен с тобой, Оливия. Я тоже не влюблен в тебя. Во всяком случае, я не испытываю той слепой, всепоглощающей страсти, которая делает нас безумцами, бросает в омут мучительных отношений и, по сути, ведет в никуда.

Оливия слушала его правильные, рассудительные слова и не могла понять, почему ей так горько и тревожно на душе.

Дверной звонок заставил Льюиса удивленно нахмуриться.

— Кого это принесло в субботу в такую рань?

— Надеюсь, это не твоя мама, — пересохшими от волнения губами прошептала Оливия.

— Вряд ли. По субботам мама ходит по магазинам. Хотя она не стала бы возражать против твоего присутствия в моей постели. Удивлена?

Льюис встал.

— Пей кофе, — бросил он через плечо, — а я пока узнаю, кому понадобился.

Оливия машинально бросила взгляд на часы единственный предмет на ее обнаженном теле — и удивилась: было почти десять часов. Не такая уж и рань!

Она услышала шаги Льюиса, который спускался вниз по лестнице, а затем его раздраженный голос:

— Боже мой, Дина, что ты здесь делаешь в такой час? Ответ Оливия не расслышала, зато голос Льюиса эхом разнесся по просторному холлу.

— Ты сама видела объявление. Я же не виноват, что ты заломила цену, намного превышающую рыночную. Покупатели, знаешь ли, не дураки, в отличие от некоторых мужей.

Оливия отставила чашку с недопитым кофе, выбралась из кровати и прошла в ванную. Она не могла больше слушать этот разговор, голос Льюиса, выдающий его эмоции и боль.

Оливия резко открутила кран и встала под горячие струи душа. Схватив шампунь, она яростно намылила волосы и вдруг осознала, что плачет. Горькими, жгучими слезами.

Это был момент истины. Ее будто озарило, что она любит своего босса, любит той самой слепой, всепоглощающей, страстной любовью, какой Льюис любит свою жену.

— Боже мой! — всхлипнула она и закрыла лицо руками.

Этого делать не стоило. Шампунь попал ей в глаза и стал жечь сильнее слез. Оливия долго терла их под водой, пока жжение не прекратилось, зато глаза стали красными, как у кролика. Она все стояла и стояла под душем, пытаясь справиться с нахлынувшим отчаянием и взять себя в руки.

Наконец Оливия заставила себя выбраться из-под душа, одеться и причесаться.

Через пятнадцать минут она выглядела так, словно провела весь день в офисе. Черный жакет застегнут на все пуговицы, влажные волосы забраны в тугой узел на затылке. Даже губы не накрашенные, поскольку сумка с помадой так и осталась на полу в гараже Льюиса.

Оливия вгляделась в свое отражение. Добрая старая Оливия! Вот все и встало на свои места. Она не могла понять, как вчера вечером Льюис мог хотеть ее. Рядом с его красавицей-женой, белокурой Диной, Оливия выглядела синим чулком.

С площадки второго этажа она осторожно посмотрела вниз. Входная дверь была закрыта, холл пуст. Либо Льюис вышел на улицу и там продолжает разговор с женой, либо Дина уже ушла. Оливия очень надеялась на второе.