Глава 12

Томас и Роури обвенчались в маленькой церквушке Ларами, их свидетелями были Дэвид и Барбара Селлер.

Глаза Роури стали влажными, когда Томас обвязал ее палец золотистой свадебной лентой своей матери, которую он всегда носил с собой вместо цепочки для часов.

После венчания все четверо поспешили обратно на станцию, поскольку Селлерам нужно было ехать дальше. Здесь новобрачные простились с этой милой парой. Роури стало невыразимо жаль, что людей, присутствовавших на самом важном событии в ее жизни, они, возможно, никогда не увидят.

– Ты не хочешь послать отцу телеграмму? – спросил Томас, заметив на обратном пути здание телеграфа.

– Нет. Завтра мы уже будем в Огдене. Я сама ему все скажу.

– Думаю, он будет очень рад узнать, что ты вышла замуж именно за меня, – с иронией заметил Томас. – Затем он пойдет за ружьем.

Сам Томас послал телеграмму Стюартам – людям, которых считал самыми близкими. Заполняя бланк, он заметил:

– Рурк и Анжела не простят, что я не сделал этого в Сент-Луисе.

Роури рассмеялась.

– Они, наверное, удивятся, когда получат телеграмму.

– Не думаю. Рурк уже подозревал, что к этому все идет. Не знаю почему.

Она тронула его за руку.

– Думаю, тебе повезло, что у тебя есть такие друзья, как Рурк и Анжела.

– Это теперь и твои друзья. Не забывай этого никогда. И если тебе будет трудно, а меня не окажется рядом, ты всегда можешь положиться на них.

Ее глаза блеснули.

– Это наш медовый месяц, Томас. Не будь таким мрачным. Не пугай меня.

Он взял ее за руку.

– Ты права. С нами ничего не произойдет. У нас все только начинается. Перед нами – вся жизнь. – Он внимательно посмотрел на нее. – Но сейчас у нас только двенадцать часов до прибытия поезда. Идем в гостиницу.

Их свадебный завтрак в ресторанчике гостиницы состоял из жареного картофеля и большого пересоленного бифштекса, который показался Роури самым серьезным испытанием за все время путешествия. Увидев, с какой безнадежностью Роури воюет со своим блюдом, Томас сжал ей руку.

– Как только кончится мой контракт с железной дорогой, мы отправимся в свадебное путешествие в Англию или Францию. Мы посетим самые лучшие рестораны, и ты познакомишься с самой лучшей кухней мира.

Ее глаза сверкнули:

– Медовый месяц в Лондоне и Париже! Это так здорово звучит! А ты уже был когда-нибудь в Европе?

Томас кивнул.

– Мы с Рурком совершили большое путешествие, когда окончили колледж. Мы тогда были беспечными холостяками, – улыбнулся он.

У нее дрогнули губы:

– Могу представить, сколько вы разбили сердец в Европе.

– И в большей части Британской империи. Но дни эти навсегда ушли. – Он стал серьезным. – Я и Рурк теперь солидные, остепенившиеся, женатые мужчины.

Она некоторое время внимательно на него смотрела.

– Ты… не жалеешь об этом?

– Жалею? О чем? – удивился Томас, поднося ко рту кусок бифштекса.

– О том, что ты женатый мужчина. Он взглянул на нее с удивлением.

– Почему ты спрашиваешь? Роури опустила глаза.

– Думаю, я вела себя с тобой очень бесстыдно… и, может, заставила жениться.

– Ну-ка посмотри на меня.

Она подняла глаза и увидела взгляд Томаса, полный теплой укоризны.

– Ты думаешь, меня так просто заставить? Раньше, как ты, может быть, заметила, женить меня на себе не смог никто. Потому что раньше я никого не любил. – Некоторое время он внимательно смотрел на нее, затем сжал ее руку. – Что это, обычный страх новобрачной, или ты передумала?

Ее лицо осветилось улыбкой, и теперь она положила свою руку на его.

– Я не могу передумать, я люблю тебя.

– Смотри, еще не поздно. А если тебе нужны свадебное платье, фата и все такое прочее, то мы можем подождать…

Роури трагично закатила глаза:

– Это ты можешь…

– Хорошо, тогда покончим с этим. Кстати, что мы делаем здесь, миссис Грэхем, когда нас наверху ждет кровать? Это не ущелье в горах, битком набитое индейцами, и не вагон, в котором спит множество пассажиров. Большая, мягкая кровать в отдельном номере полностью в нашем распоряжении.

Они оба бросили салфетки и наперегонки побежали вверх по лестнице.

Наверху Томас сгреб свою жену в объятия к понес на руках. Но когда новобрачные с грохотом распахнули дверь, они увидели горничную, удивленно к ним обернувшуюся.

Томас опустил Роури на пол.

– О, извините, мы думали, что комната пуста.

– Я скоро закончу прибирать, сэр, – произнесла горничная, понимающе улыбаясь. Она проработала в гостинице достаточно много времени, чтобы сразу определить: перед ней новобрачные.

Томас подмигнул Роури:

– Хочешь вернуться и доесть свой ненаглядный бифштекс?

– Нет, думаю, мне лучше отправиться в туалетную комнату и переодеться. – Она взяла чемодан и поспешила по коридору, бросив на мужа выразительный взгляд.

Томас, чувствуя неловкость, отправился в ванную комнату этажом ниже.

Закрывшись на замок, Роури дрожащими руками заколола волосы и сбросила с себя платье. Томас был прав: она действительно испытывала страх новобрачной. Возможно, теплая ванна поможет ей успокоиться.

Вода и в самом деле погрузила ее в блаженное состояние, и прошла целая четверть часа, прежде чем Роури сообразила, что слишком задерживается. Она поспешно выбралась из ванны и натянула платье.

Когда она вернулась в комнату, Томас стоял у окна, внимательно глядя на улицу. Увидев ее, он задернул занавески, чтобы яркое утреннее солнце не било в глаза.

– Сколько здесь народу, – недовольно произнес он. – Как раз напротив нас стоит бродячий цирк.

В его волосах поблескивали капельки воды, и Роури подумала, что он очень хорошо выглядит в светло-синем костюме, так замечательно оттеняющем его природную смуглость.

Когда он подошел к двери, чтобы задвинуть засов, ее сердце тяжело и быстро забилось. Наконец-то они остались вдвоем.

Он подошел к ней и заключил в свои объятия.

– Вот и все, Роури. Теперь нам не помешает никто. Даже если эта чертова гостиница загорится, это меня все равно не остановит.

Она ждала этого момента так же долго и с таким же нетерпением, как и он. И она хотела наконец отдать этому человеку себя всю, до последней клеточки. Мысль о том, что этот момент сейчас настанет, вызывала в ней трепет.

Томас хорошо понимал, что творится в ее душе. Как бы Роури ни пыталась показать свое самообладание, ей было трудно бороться и со своей страстью, и с обычным страхом новобрачной перед первой ночью.

Он стал вынимать из ее прически заколки. Упавшие волосы накрыли ее плечи, как покрывало. Он легонько провел по ним рукой.

– Они так удивительно пахнут. – Его голос и его дыхание у ее уха начали разжигать в ней желание. – Не бойся, любовь моя, – продолжил Томас. – Думай только о том, как долго мы оба ждали этого момента.

Роури обняла его за шею. Его рот прижался к ее губам, и это тоже родило в ней упоительный отклик. Она почувствовала, что ее напряженность начинает куда-то уходить, уступая место другим ощущениям.

Тяжело дыша, она опустила голову ему на грудь, чувствуя, как его ладони скользят по ее шее и спине.

Затем он обхватил ее щеки ладонями и заглянул ей в глаза, и этот добрый, теплый взгляд каким-то удивительным образом тоже распалял в ней желание.

– Я забыл обо всем, что было и будет. У нас есть только это мгновение, – прошептал он ей на ухо.

Тихий хрипловатый шепот звучал для нее как ласка.

– Я тоже, – выдохнула она и вздрогнула от холода, когда он спустил платье с ее плеч.

Но Томас почему-то убрал руки. Роури открыла глаза и увидела, что он раздевается. Ей стало неловко, и она, покраснев, отвела взгляд. Он взял ее руки и прижал к своей груди.

– Посмотри на меня, Роури. Ты должна знать, какой я. Моя нагота не должна тебя смущать.

Она никогда раньше не видела обнаженного мужчину. А теперь перед ней стоял молодой греческий бог, мускулистый, сильный, с классически правильными пропорциями.

– Ты так красив, Томас, – только и произнесла она.

– Мужчина не может быть красив, – возразил он. – Красивым может быть только женское тело… как у тебя.

– Почему? Если женское тело может быть красивым… или картина… или песня… или даже поэма, то почему не мужское тело? – удивилась она и сделала шаг вперед. – Твое тело прекрасно. – Ее пальцы скользнули по широким плечам, по груди, животу и дрогнули, коснувшись его греховно напрягшейся плоти.

Чувствуя, что желание стремительно нарастает, он взял Роури на руки и перенес на кровать.

Когда она открыла глаза, то встретила его взгляд, полный любви и нежности. Она протянула руки ему навстречу, он с силой привлек ее к себе и снова, с еще большей страстью, накрыл ее губы своими.

– О Боже, Роури, как я тебя люблю, – шептал он между поцелуями.

Его губы спустились к ее груди. Каждое движение его рта отдавалось в ее теле невыразимым наслаждением. Она застонала, как бы моля о пощаде, и его губы снова вернулись к ее губам.

– Томас, – шептала она, как в бреду, – не останавливайся, только не останавливайся.

Движения его рук заставляли ее сердце биться чаще. Казалось, его удары отдаются в каждой клеточке тела. Горячая кровь бушевала в венах, как огонь.

Дрожа от наслаждения, она почувствовала, как он обхватывает ее бедра руками и прижимает к своим. В этот момент желание в ней было так же велико, как и в нем; она обхватила его шею и раздвинула бедра.

Его тело пожирала жажда наслаждения, но он заставил себя не торопиться. Это была их первая близость, и он боялся причинить ей боль. Он продолжал ласкать ее, пока не почувствовал, что ее сотрясает дрожь. Только после этого он решился проникнуть в горячее лоно.

Его первая попытка вызвала у нее сдавленный крик боли, Томас почувствовал, как она напряглась от страха.

– Не бойся, дорогая, постарайся расслабиться. Это больно только одно мгновение.

Роури попыталась последовать его совету, но тело ее не слушалось.

– Дорогая, ты совершенно готова к этому. Доверься мне, – уверил он ее. Затем поцеловал, обхватил ладонями ее ягодицы и, стараясь не торопиться, проник в нее.

От боли она задохнулась, но не проронила ни звука.

Несколько секунд он не двигался, чувствуя, как горячая волна захлестывает его. Затем опустил голову.

Зеленые глаза, которые смотрели на него когда-то с таким доверием, теперь были полны подозрения.

– Все худшее позади, дорогая, – поспешил он ее успокоить.

Несколько секунд Роури и Томас не отрываясь глядели друг на друга, потом ее зеленые изумруды снова заискрились. Он с облегчением поцеловал ее.

– Теперь нам останутся одни удовольствия, – прошептал он и вновь привлек ее к себе.

Он сделал это так чувственно и жадно, что разбудил в ней целый вихрь желаний. Их языки сплелись в горячем дуэте, а тела стали как бы единым целым, переживающим невероятное наслаждение.

Прошло немало минут, прежде чем Томас поднял голову и взглянул на Роури. Он откинул с ее лба спутанные волосы и, не в силах справиться с искушением, поцеловал ее в кончик носа. Она подняла руку и провела пальцем по его губам.

– Я люблю тебя, Томас. Он улыбнулся.

– Ты забрала у меня те слова, которые я хотел произнести.

– Ты хочешь сказать, что мы оба любим тебя, Томас? – рассмеялась она.

Он, шутливо зарычав, подмял ее под себя. Когда она очутилась под ним, он откровенно залюбовался смеющимися сверкающими глазами и лицом, все еще полным страсти.

Она пробежалась пальцами по его плечам и груди.

– Знаете, доктор Грэхем, без вашего медицинского саквояжа и одежды вы совсем не похожи на доктора.

Он откинулся на подушки и привлек ее к себе.

– А откуда вы знаете, как выглядят обнаженные доктора, миссис Грэхем?

– Миссис Грэхем. Мне нравится, как это звучит, – решила она переменить тему.

– Мне тоже, – произнес он. – И этим именем вы обязаны мне.

Она повернулась, чтобы провести пальцем по его груди.

– Томас, теперь я твоя жена, и ты можешь раскрыть мне тайну, отчего у тебя такая мускулистая грудь. Слушай, меня мучает зависть: твоя грудь чуть ли не больше, чем моя. – Ее палец проделал путь от его груди к животу.

– Я много занимался боксом в колледже, – хрипло проговорил Томас: это поглаживание вызывало в нем новую волну желания. – Может, моя грудь и шире, но она не так привлекательна, как твоя. Но ради научной достоверности мы можем их сейчас измерить.

Он накрыл ее грудь ладонью, видимо, для того, чтобы осуществить нужный замер. Но научный подход, видимо, требовал многих измерений, поскольку он энергично принялся делать это в разных направлениях.

Его губы накрыли ее рот, она ответила на поцелуй, и он возобновил научное исследование с нарастающей интенсивностью.

В ту ночь они проспали всего несколько часов и, когда проснулись, снова прильнули друг к другу. Выбрались из постели они только на закате, когда до отхода поезда оставалось два часа. Им обоим хотелось задержаться в Ларами подольше, но Томасу на следующий день надо было выйти на работу.

– Если бы не это происшествие с бизонами, мы могли бы остаться здесь еще на ночь, – воскликнула Роури, закрывая свой чемодан.

– Дорогая, если бы не это крушение, мы бы не были сейчас женаты, – напомнил он.

– Ах, да. Мне пришлось лежать совсем рядом с той женщиной. – Роури изменилась в лице. – Интересно, куда она потом подевалась?

– Да, интересно. Кто бы ни была эта незнакомка, она заслужила право присутствовать на свадьбе.

Они погрузили чемоданы в багажный вагон и успели пообедать в ресторане вокзала, пока он не начал заполняться народом. После этого, хотя до отхода оставался всего час, они решили прогуляться по городу.

Вскоре они увидели палатки бродячего цирка. Зазывала попытался соблазнить их глотателем шпаг, бородатой женщиной и мужчиной-змеей.

– Я бы пропустил эту палатку, если ты не возражаешь, – произнес Томас.

Они перешли к другой палатке, где несколько солдат местного гарнизона соревновались в меткости. Каждый промах вызывал у солдат веселое оживление и дружеские подшучивания.

В следующую палатку большую толпу привлек дрессированный медведь, который принимал мясо из рук смельчаков. Мясо, само собой разумеется, продавал дрессировщик.

Роури не разделила горячего интереса Томаса к зрелищу. Ее внимание привлек фургон «профессора Омнипотента».

– «Непревзойденный и прославленный врач-астролог», – прочитала она вслух крупную надпись на стене фургона.

– Поразительно, – равнодушно проговорил Томас.

Роури стала читать надпись дальше, и в ее глазах загорелся неподдельный интерес.

– Профессор Омнипотент не только всесторонне изучил египетские, арабские и персидские астрологические трактаты, но также постиг астрологическую науку персидских магов. – У нее поднялись брови. – И тайное учение индийских философов, – добавила она.

Томас иронично рассмеялся, увлекая Роури прочь.

– У него наверняка распухли мозги от стольких знаний.

– Почему ты такой недоверчивый, доктор Грэхем? – высвободила она свою руку. – Дайте мне пятьдесят центов. Я хочу, чтобы какой-нибудь хороший астролог составил мой гороскоп.

Томас достал монетку.

– Надеюсь, он вычислит по звездам, что тебе не следует опаздывать на поезд. – Томас направился к палатке с медведем.

Она вернулась очень быстро, с округлившимися от изумления глазами.

– Томас, я снова видела его.

– Кого, дорогая?

– Того мужчину, который изображал женщину. Он был в фургоне профессора Омнипотента.

– Значит, ему надоело резать глотку по ночам и он стал продавать гороскопы по пятьдесят центов за штуку.

– Я бы не стала шутить, Томас. Может, он убил профессора Омнипотента или сделал еще что-нибудь подобное. Пойдем со мной, я покажу тебе.

– Роури, у нас уже нет времени, надо спешить на поезд. – Взяв за руку, он потащил ее к вокзалу.

– Но это он! Я бы узнала его где угодно! – запротестовала она, оборачиваясь назад.

Вскоре после того, как они вернулись на вокзал, раздалось привычное «поезд отправляется!», перекрывающее выкрики спешащих пассажиров и постукивание колес другого поезда. Забравшись в вагон, Роури с разочарованием стала смотреть в окно на уплывающий назад город. Загадка так и осталась неразгаданной.

К вечеру поезд выехал на песчаную равнину. По обе стороны от дороги простиралась пустыня, которую чуть оживляли лишь заросли полыни.

Когда стемнело, Роури и Томас отправились на свои места. Для свадебного путешествия полки вагона были явно тесноваты, смущало и наличие множества соседей.

– Знаешь, дорогая, лет десять тому назад, когда Рурк и я были… ну, беспечными холостяками и наши головы были заняты только девушками, такая полка нас бы не остановила. Я уверен, что Рурк как-нибудь смог бы отгородиться от остального мира и сделал бы полку попросторнее.

– Да эти полки не больше, чем сиденья, – рассмеялась она, стараясь высвободить ноги, запутавшиеся в простынях.

Он стукнулся головой о потолок и схватился рукой за затылок.

– Пожалуй, для головы здесь места нет.

Борьба с полкой закончилась полной победой последней. Молодожены прекратили всякие попытки заняться любовью. Обнявшись, они пожелали друг другу спокойной ночи и заснули так невинно, как, наверное, спали только Адам и Ева в раю.

К утру пейзаж за окном резко изменился. Вдалеке на фоне синего неба показались белые пики гор. Мимо окон проплывали могучие утесы, расцвеченные в разные цвета радуги. Дорога вилась между гор, подобно змее, следуя очертаниям каньона, созданного некогда Богом, а теперь использованного «Юнион пасифик».

Над зарослями сосен и бузины вверх уходили скалы, по прихоти природы превращенные в причудливые арки, башни и разные замысловатые фигуры. Между скалами вдали можно было увидеть озеро.

Когда наконец показался Огден, Роури не могла скрыть радости. Она была счастлива вновь почувствовать себя дома. Выбежав на перрон, она оглянулась вокруг, радостно узнавая знакомые дома. Внезапно ее взгляд задержался на одном из пассажиров, но рассмотреть его она не успела – человек отвернулся и быстро пошел прочь.

Поскольку Томас отправился за багажом Роури побежала к багажной стойке. Увидев мужа в самом конце длинной очереди, она немедленно схватила его за руку и потащила за собой.

– Куда мы направляемся? – удивился он.

– Увидишь.

Вернувшись на место, где она заметила незнакомца, Роури остановилась. В спешащей толпе пассажиров его уже не было.

Томас сложил руки на груди и устало улыбнулся:

– Снова профессор Омнипотент? Роури кивнула утвердительно.

– Угу, – сказал Томас тоном, какой бывал у него, вероятно, при зубной боли. – Ты не возражаешь, если я снова встану в очередь?

– Но он же был здесь минуту назад, – пробормотала она. – Я знаю, что видела его.

Но ее муж был уже далеко.

Глава 13

Было слишком поздно, чтобы ехать на лошадях в «Округ Си».

– Мы отправимся туда сразу, как только рассветет, – сказал Томас, доставая ключи от своего городского дома.

Дом был достаточно большим для одного, но для двоих, конечно, надо было подыскать что-то более просторное и удобное.

– Я думала, что мы будем жить на ранчо, – произнесла Роури, оглядывая его небогатые апартаменты, которые состояли из кабинета для приема больных, спальни и небольшой комнатки с умывальником.

– Роури, ты же знаешь, что я работаю на железной дороге. Я должен находиться там, где меня можно легко разыскать в случае необходимости. А здесь ко мне могут обратиться не только рабочие железной дороги, но и жители палаточного городка. Я не могу уехать на ранчо. К тому же твой отец будет против.

– Я об этом как-то не подумала, – протянула она и еще раз оглядела полупустую спальню, в которой стояли только кровать, туалетный столик и этажерка. – Придется с этим мириться, пока не кончится твой контракт. – Она улыбнулась. – А что ты обычно себе готовишь?

– Обычно я ем в палаточном городке или в столовом вагоне. Но ты можешь готовить на плите в моей приемной. – Его губы насмешливо дрогнули.

Ее разочарование было очевидно, и Томас обнял ее за плечи.

– Для меня одного этого было достаточно. Мы поженились довольно неожиданно. Уверен, нам удастся найти жилище получше.

Роури подошла к кровати и села на краешек. Это ее немножко оживило:

– По крайней мере одна необходимая вещь здесь есть.

Томас стянул с себя куртку и бросил на пол. За курткой последовал галстук. Когда он двинулся к ней, расстегивая пуговицы рубашки, в его глазах горело желание.

– И она гораздо больше, чем вагонная полка.

Роури спала, когда внезапно распахнувшаяся дверь ударилась о стену. В темную комнату ворвалось несколько человек. Роури вскрикнула. Томас попытался подняться с кровати, но на него навалились сразу несколько человек, которые стащили его на пол и засунули в рот кляп.

Роури метнулась туда, где, она знала, находился пистолет Томаса, но запуталась в одеяле и, упав, ударилась о ножку кровати. От удара она потеряла сознание.

Томасу удалось сбросить одного из нападавших, и освободившейся рукой он двинул в лицо другому так, что тот отлетел к стене. Но на него тут же набросились еще двое и повалили на пол. К ним присоединился третий. Втроем они перевернули Томаса лицом вниз и связали ему руки веревкой, затем, натянув на него брюки, налетчики связали ему и ноги. Роури они завернули в простыню и, взвалив на плечи, отнесли в ожидавший неподалеку фургон. Следом выволокли и Томаса.

После этого налетчики взобрались на лошадей и фургон медленно двинулся из города. Все похищение заняло несколько минут, и в городе никто ничего не заметил.

Лежа на полу фургона, Томас попытался освободиться от веревок, но узлы были завязаны мастерски. От холода по его телу пробегала дрожь. Он никак не мог понять, зачем этим людям понадобилось его похищать и что это за люди. Бандитами они определенно не были, поскольку ни один из них не стал утруждать себя поисками в доме каких-либо ценностей.

Взглянув на Роури, Томас увидел, что она без сознания. Связанный, с кляпом во рту, единственное, что он смог, – это приложить голову к ее груди. Услышав, что ее сердце бьется, он мысленно возблагодарил Бога.

Через полчаса возница натянул вожжи, заставляя лошадей остановиться. Томаса выволокли из фургона, и он с удивлением увидел, что из темноты к нему выходит Т. Дж. Коллахен.

– Что с ней? – спросил Коллахен, взглянув на лежавшую без сознания дочь.

– Мы не трогали ее, Ти Джей. Она запуталась в одеяле и упала, – последовал ответ.

– Она сильно ударилась? – спросил Коллахен, склоняясь к Роури. В его голосе слышалась тревога. – Отнесите ее в дом, а этого ублюдка оттащите в конюшню, пока мы все не приготовили. – Он даже не посмотрел в сторону Томаса.

Томаса отволокли в конюшню и оставили лежать на полу. Дверь захлопнулась, и он остался в темноте один.

Он снова попытался освободиться, но узлы были достаточно крепкими. Теперь его уже не мучила мысль о том, кто его захватил, и он тревожился только за Роури.

Вскоре дверь распахнулась, и в конюшню проник серый свет раннего утра. Вошли несколько человек, которые поставили Томаса на ноги и повели за собой.

«Бог мой, уж не собираются ли они меня повесить?» – вдруг с ужасом подумал Томас.

Один из ковбоев вытащил нож и разрезал веревки, связывающие его руки и ноги. Томаса повернули лицом к стволу дерева и связали руки снова – за деревом, так чтобы он не мог двинуться.

Затем хлопнула дверь. Он повернул голову и увидел, как из дома выходит отец Роури. В руках он держал плеть. И только теперь Томас понял, что с ним собираются сделать.

Изо рта вынули кляп, и он жадно глотнул воздух. Прошло некоторое время, прежде чем он смог что-то произнести.

– Роури… Что с ней?

– Это не твоя забота, – прорычал Коллахен. Он расправил кнут и поднял руку. Удар кнута, взметнувший пыль вокруг Томаса, прозвучал, как выстрел.

– Коллахен, ты рехнулся! – воскликнул Томас.

– Вы, железнодорожный сброд, шныряете здесь, причиняя нам бездну хлопот. Теперь ты не будешь увиваться за моей дочерью! Я преподам тебе урок, который ты никогда не забудешь! – выкрикнул владелец ранчо.

И он обрушил удар на спину Томаса, горячий, как раскаленный металл. Чтобы не вскрикнуть, Томас задержал дыхание. Несколько секунд он ничего не видел, на глазах выступили слезы.

– Вы не понимаете, Роури и я…

Слова оборвались так же резко, как резко обрушился на него кнут, оставивший на плече кровавый след. Томас упал на колени.

Роури медленно открыла глаза. С усилием подняв голову, она осмотрелась и узнала свою спальню на ранчо. Голова болела. Роури приложила руку ко лбу и обнаружила спекшуюся кровь. Изумленная всем этим, она откинулась на подушки, стараясь собраться с мыслями. И тут ей вспомнилось все.