Путин. Наш среди чужих

Ольга Видова

Путин. Наш среди чужих

Становление личности

Владимир Путин родился 7 октября 1952 года.

Его отец, Владимир Спиридонович, выходец из села Поминово Тверской области, до Великой Отечественной войны был комсомольским активистом.

Женился на девушке из соседнего села Заречье, Шеломовой Марии. Во время войны Маша Шеломова находилась в блокадном Ленинграде, выжила, после войны работала санитаркой. Ее мать, бабушку Владимира Путина, в октябре 1941 года застрелили гитлеровцы. Случилось это в селе Тургинове Тверской области.

Дед по отцу был поваром у Владимира Ильича Ленина в Горках, потом перешел служить на дачу И. В. Сталина.

После окончания войны Владимир Спиридонович Путин работал охранником вагоностроительного завода в Ленинграде, а затем стал там же мастером.

Владимиру Путину было 12 лет, когда в 1964 году Н. С. Хрущев был освобожден от обязанностей Первого секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета министров СССР. На смену ему пришел Л. И. Брежнев. Оба они возглавляли вполне сложившееся авторитарное государство, в котором уже не было лидирующего класса, тем более антагонистического социального расслоения. Функционировали лишь профессиональные группы, лоббирующие свои жизненные интересы: оборонные комплексы, научные сообщества, творческие союзы. Жизнь рядовых граждан была регламентирована иерархической государственной пирамидой. Создаваемый работником прибавочный продукт присваивался государством и направлялся на реализацию проектов, осуществляемых, как было ясно из газет, в высших интересах народа: перманентного перевооружения, освоения космического пространства, строительства дорог, создания индустриальных гигантов, электростанций. По мнению идеологов партии, именно на этих гигантах взращивался новый человек, новая историческая общность.

Реформа шестидесятых привела к доминированию промышленности, армии, благодаря чему открылись огромные возможности для экспансии крупной индустрии. Отдельные ведомства получили хозяйственную независимость друг от друга.

С приходом к руководству Л. И. Брежнева пирамида власти настолько укрепилась, что уже было неважно, кто стоял во главе ее. Главное, чтобы установки партии проводились без нарушений и отклонений от стратегического курса.

Брежневский стиль был отмечен строгим соблюдением принципа коллективности партийного руководства. В результате в первые годы были достигнуты определенные успехи в социально-экономическом развитии страны. Думается, это было в немалой степени связано с тем, что Брежнев и его окружение представляли собой слаженную команду, устраняли крайности в политике и экономике, возникшие во время хрущевской «оттепели». В итоге Брежневу удалось реставрировать командно-административную систему, растоптанную самонадеянным Хрущевым. Пока Брежнев был здоровым и сильным человеком, особенно в первые годы правления страной, такой тип политика в большинстве своем вполне устраивал советский народ. И это несмотря на то, что созданный миф «великого борца за мир», «великого ленинца», «великого теоретика» начинал напоминать миф о Сталине. Но только отдаленно. Почему? Вероятно, потому, что Брежнев реставрировал сталинскую модель в значительно смягченном варианте.

Между тем в советском обществе начал формироваться слой новой интеллигенции, выходцев из разных социальных слоев. Эти люди не знали репрессий и в силу духовного развития, неплохой образованности были способны не только к восприятию новых идей, но и к выдвижению своих концепций.

В советском государстве, которое было достаточно мощным и крепким, все определяла линия Коммунистической партии. Поэтому Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев прежде всего был «верным ленинцем». Показательной была реакция современников на избрание Брежнева главой государства. Георгий Арбатов: «Сменили лидера. Но какая идеология и какая политика должны сопутствовать этой смене, какие теперь утвердятся политические идеи? Эти вопросы не обрели ответа. Ибо к власти пришли люди, у которых не было единой, сколько-нибудь определенной идейно-политической программы… Брежнева большинство людей… считали слабой, а многие – временной фигурой. Не исключаю, что именно поэтому на его кандидатуре и сошлись участники переворота».

Но Брежнев без громких слов быстро определился со своей политической линией, в сущности, продолжив великодержавный сталинский курс. Имя Сталина перестало появляться в контексте критики преступлений и ошибок, изменились содержание и стиль официозных статей. В них все реже рассматривались идеи и понятия, вошедшие в обиход после XX съезда. Зато ключевыми стали слова «партийность», «идейная чистота», «непримиримая борьба», «монолитное единство».

Вероятно, справедливым будет утверждение, что система уже не нуждалась в «слишком сильном лидере», отличавшемся импульсивностью и волюнтаризмом: он мог внести диссонанс, разбалансировать созданный годами тяжелейших испытаний жесткий каркас советской державы. Отношение к людям, посвятившим себя партийной работе, принципиально никогда не менялось. На первом плане были крупные стройки, заводы, магистрали. И это было естественным для страны, поставившей задачу «догнать и перегнать», постепенно трансформированную в скрытый лозунг – «Не отстать!».

Идеальная модель героя того времени представляла человека в единстве общественных и личных интересов при безусловном приоритете первых. Непросто было советскому человеку, задавленному проблемами элементарного выживания, подойти к высокой цели, выдвинутой КПСС, гармонии общественного и личного.

В обществе того времени присутствовала поразительная социально-психологическая черта: при жизни политических деятелей мало кто говорил об их недостатках. И только потом наступало «прозрение». Любопытно, что, демонстрируя подобное «прозрение», сопровождающееся, как правило, нелестными характеристиками в адрес главного руководителя, «прозревший» как бы дистанцировался от времени и от бывших представителей власти. Причем, чтобы подчеркнуть свою непричастность к происходившему, даже явно положительные явления предшествующей эпохи преподносились зачастую с точностью до наоборот. Вот типичный образец. Так, например, Рой Медведев в 1989 году писал о брежневском времени: «Но разве все было так плохо у нас во времена Брежнева? Разве не называли мы 70-е годы самым спокойным десятилетием в истории СССР? Да, но это было спокойствие застоя… Разве не были 70-е годы временем разрядки? Да, но это была слишком хрупкая разрядка… Разве советские люди в начале 80-х годов не жили лучше, чем в начале 60-х? Да, жизнь улучшалась, но крайне медленно… Разве Советский Союз не достиг при Брежневе паритета с Америкой в области стратегических вооружений? Да, эта цель была достигнута, но слишком большой ценой для нашей экономики и на слишком высоком уровне – далеко за пределами разумной достаточности».

На самом деле в абсолютном большинстве советские люди не роптали на стабильность общества и его моральный стандарт. Напротив, такое положение дел многих вполне устраивало, так как давало устойчивые формы существования в рамках довольно продвинутой цивилизационной системы. Импонировало осознание мощи советского государства, его авторитета на международной арене, то, что оно декларировало нормы относительного равенства в условиях жизни всех социальных слоев страны, что нередко проявлялось и на деле.

Брежневскую эпоху часто называют эпохой застоя, но между тем она характеризовалась стремительным ростом производства в приоритетных отраслях промышленности. На основе несовершенного уравнительного распределения советский человек впервые ощутил стабильность своего существования, появилась, что немаловажно, уверенность в завтрашнем дне. Он четко знал: если добросовестно выполнять свои обязанности, будет продвижение по служебной лестнице, пользование определенными льготами, сносная для тех времен заработная плата.

Народ, как сейчас понятно, добродушно относился к Л. И. Брежневу. Об этом можно судить хотя бы по анекдотам. Вызываемый ими смех – довольно безобидный, порождаемый в основном курьезами последних лет его жизни, когда он уже был безнадежно болен. В воспоминаниях о Брежневе самые разные по характеру отношения к нему люди, как правило, подчеркивают доминирующие в нем человечность, доброту и внимание к людям. Георгий Арбатов подчеркивал, что он никогда не был жестоким и мстительным. В общении умел и любил выказывать внимание к окружающим. Помнил старых друзей, оказывал им всяческую поддержку, не выходящую за рамки существовавших моральных норм. А ведь эта характеристика дана академиком уже после смерти Брежнева, в 1990 году, когда говорить положительно о нем было, мягко говоря, «признаком дурного тона». Тем не менее, никто из людей, близко знавших Леонида Ильича, не мог пройти мимо простых и привлекательных человеческих качеств главы государства.

Ориентация государства на высокие идеалы чаще всего имеет не только личную выгоду для каждого гражданина, но и общественный интерес для всех. Обществу выгодно иметь образованных, развитых людей, способствующих развитию благосостояния основной массы населения. В советском обществе постепенно произрастало понимание неприемлемости крайних позиций: как стадного коллективизма, так и буржуазного эгоцентризма.

Блестящую характеристику этой эпохи дал великий русский мыслитель Александр Зиновьев в статье «На рубеже столетий»: «В ХХ веке произошел великий перелом в социальной эволюции человечества – произошел подъем ведущих стран планеты с уровня обществ на более высокий уровень социальной организации, а именно на уровень сверхобществ. И первым в истории сверхобществом огромного масштаба, оставившим неизгладимое воздействие на эволюцию всего человечества, был Советский Союз. Западный мир отстал от него в своем социальном развитии на много десятилетий. Переход от эпохи обществ к эпохе сверхобществ в западном мире начался только после Второй мировой войны, причем под влиянием Советского Союза и в ожесточенной борьбе с ним, длившейся более полувека… В ХХ веке наша страна совершила беспрецедентный эволюционный эксперимент в человеческой истории – осуществила социалистическую социальную революцию, в чудовищно трудных условиях построила коммунистическую социальную организацию, благодаря ей сумела отстоять свою независимость в войне с сильнейшими в истории захватчиками, благодаря ей (социалистической революции) сумела добиться баснословных успехов во всех сферах социального бытия и стать одной из мировых сверхдержав, возглавила новую линию социальной эволюции, стала образцом для большинства народов планеты, ранее находившихся в униженном и угнетенном состоянии».

Такова была эпоха, в которой формировались духовные качества будущего президента и лидера России. Эти психологические и морально-этические установки не могли пройти бесследно для Владимира Путина, не повлиять на становление его личности.

Советское искусство тех лет ярко и образно отразило эту устремленность эпохи:

Мир не хлам для аукциона.

Люди мы, а не имярек.

Все прогрессы – реакционны,

Если рушится человек, —

писал, несомненно, выдающийся классик русской литературы Андрей Вознесенский.

Детство Владимира Путина было типичным для советского времени.

Родители много работали, за сыном следили довольно строго. Как и его сверстники, Володя рос во дворе. Без спроса выходить за пределы двора запрещалось, а так как мать и отец были для мальчишки непререкаемым авторитетом, то и проступков подобного рода было немного.

Так, однажды Владимир вместе с приятелем, не предупредив родителей, уехал за город. Маршрут был прост: сели в электричку и вышли где захотели. «Было холодно. Взяли спички. Кое-как развели костер. Есть нечего. Совсем замерзли. Сели в электричку, поехали назад. Получили ремня». Больше попыток к таким путешествиям в детстве не предпринималось.

Жизнь во дворе была подчинена своим законам. У каждого сообщества была своя заповедная территория, которую никто не собирался уступать без драки. Маленькому Путину тоже крепко доставалось, как только он переступал границу своего двора, попадая на чужой.

Первая обида была очень сильной. Парень, который ударил его, защищая свое жизненное пространство, хотя и выглядел замухрышкой, оказался старше и сильнее. Урок был усвоен. В глубине души Путин не мог не осознавать справедливости такого расклада. Постепенно вырабатывался определенный стиль поведения.

Владимира Путина смутило то обстоятельство, что обидчик, на первый взгляд показавшийся ему слабаком, на деле оказался совсем другим. И Путин сделал главный вывод: не очень-то доверять первому благоприятному впечатлению, не бросаться в схватку очертя голову. И в любом случае быть настолько сильным, чтобы мгновенно ответить на причиненную боль. Понятно, что такой анализ может сделать любой, но вот следовать ему – только тот, в ком говорят чувства справедливости, собственного достоинства. В ком присутствует сила воли.

Путин сделал для себя еще один важный вывод: нельзя ввязываться в потасовки без крайней необходимости. Но уж если это произошло, то нужно биться, пути к отступлению нет. Прижатый к стенке противник очень опасен. К этому заключению он пришел после эпизода с крысой, которая жила в подъезде его дома. «Там, на этой лестнице, я раз и навсегда понял, что означает фраза «загнать в угол». В подъезде жили крысы. И мы с друзьями все время гоняли их палками. Один раз я увидел огромную крысу и начал преследование, пока не загнал ее в угол. Бежать ей было некуда. Тогда она развернулась и бросилась на меня. Это было неожиданно и очень страшно. Теперь уже крыса гналась за мной. Она перепрыгивала через ступеньки, соскакивала в пролеты. Правда, я все равно был быстрее и захлопнул дверь перед ее носом».

Отныне главным для Владимира Путина было: не быть слабым, так как слабых бьют, и, если ввязался в «драку», надо идти до конца. Со временем это осознание превратилось в принцип, легший в основу его характера.

После теракта в Беслане президент России Владимир Путин так и скажет, выразив в одной фразе свое душевное состояние: «Мы проявили слабость, а слабых – бьют». Но это будет много позже, а пока он рос и постепенно формировался как личность.

Отец следил, чтобы семья была здоровой, воспитывал в мальчике мужские качества. Мать же развивала эмоциональный мир, тонкость чувств.

Как и большинство послевоенных детей, по сути – детей Победы, Володя был поздним ребенком. Поэтому родители души в нем не чаяли, берегли его необыкновенно. Он отвечал им такой же нежной и заботливой любовью, чувствуя, что родители видят в нем смысл своей жизни.

Наступил день, когда Владимир Путин пошел в восьмилетнюю школу. Это была школа № 193 на Канале Грибоедова. Ему было уже почти восемь лет, так как его за год до этого в школу не приняли, поскольку он родился в октябре. И вот что любопытно: в начальных классах Путин не отличался примерным поведением, перенеся в школу все те повадки, что приобрел в дворовых «джунглях».

По воспоминаниям педагогов и друзей, Владимир Путин был небольшого роста, жилистым и вертким, но не хлипким. Он никогда не начинал драку первым, но если дрался, то остервенело, поэтому постепенно все, кто это знал, привыкли, сверстники старались лишний раз его не трогать.

Ему было интересно в школе, пока он оставался неформальным лидером. Но постепенно он начал чувствовать, что дворовых навыков недостаточно. Ребята росли, менялись их представления о жизни. В какой-то момент Владимир Путин понял: чтобы стать сильным и ловким, способным в любом случае защитить себя, надо серьезно заняться спортом.

Учебе он до шестого класса не придавал большого значения, получал тройки и относился к этому спокойно, даже равнодушно. Но если его что-то заинтересовывало, то мгновенно преображался: был весь внимание, не стеснялся задавать вопросы.

Шестидесятые годы ХХ столетия были пронизаны романтикой подвига. Научные работники, геологи, разведчики Гражданской и Великой Отечественной войн являлись основными героями того времени. Рихард Зорге, Иоганн Вайс (Александр Белов) – такие собирательные образы были ориентиром для многих мальчишек того поколения.

Когда начал работать кружок немецкого языка, Владимир Путин был одним из тех, кто сразу пришел на занятия. Вполне вероятно, что немецкий язык привлекал его по причине увлеченности подвигами разведчиков, книгами и фильмами, которыми зачитывалась и засматривалась вся страна. Обнаружилось, что память у Владимира Путина была великолепная: схватывал все на лету, и, что удивительно, у него проявилась огромная способность к иностранным языкам.

Шло время, и что-то изменилось в нем по отношению к учебе. Проснулось честолюбие. Он стал хорошо учиться, уже без троек. Его приняли в пионеры.

Но что интересно: позже всех вступив в пионеры (это произошло в шестом классе, а основная масса вступала уже в четвертом), Владимир Путин буквально через неделю избирается председателем совета отряда. Неформальный лидер быстро приобрел официальный статус.

Стало очевидным и то, что Владимир Путин стал быстро взрослеть. Успехи в учебе еще больше укрепили его позиции лидера. И скоро он начал задавать тон в коллективе.

Не случайно, когда в восьмом классе ребят начали принимать в комсомол, он был одним из первых, кого рекомендовали без всяких проволочек.

В девятый класс Володя перешел в школу № 281. Она находилась в Советском переулке и была специализированной (с химическим уклоном) при знаменитом технологическом институте. Именно в этот период жизни он много читает, размышляет. Одновременно с этим начинает заниматься самбо, а затем дзюдо. Для Путина этот вид борьбы был важным жизненным этапом, так как «дзюдо – это не просто спорт, это философия. Это уважение к старшим, к противнику, там нет слабых. В дзюдо все, начиная от ритуала и заканчивая какими-то мелочами, несет в себе воспитательный момент. Вот вышли на ковер, поклонились друг другу… А могли и по-другому – вместо «поклонились» сразу противнику в лоб дать».

Это привитое в спорте уважение к противнику впоследствии часто помогало Владимиру Путину: он предельно объективно оценивал свои силы и силы того, с кем вынужден был бороться в прямом и переносном смысле.

Увлечение спортом в большой мере способствовало тому, что он хорошо учился, так как в то время с плохими отметками к тренировкам не допускали.

Почему для Владимира Путина так важно было заниматься самбо, затем дзюдо? Сам он объясняет это несколькими причинами: во-первых, им двигало желание не уступать крепким ребятам, так как он не был физически сильным. Во-вторых, следовало закрепить свое положение лидера и в будущем. Он чувствовал, что если не начать тренироваться, то уже завтра и в школе, и во дворе он не будет занимать того места, которое занимает сегодня. Гордость не позволяла бездействовать. Существенным было и то, что будущему разведчику, как он считал, просто необходимо владеть боевыми искусствами.

Много позже, в 2010 году, когда он после восьми лет президентства будет служить России в качестве премьер-министра, в интервью французским СМИ, отвечая на вопрос, почему российское телевидение создает ему образ сильного человека, часто показывая его в спортивном зале, Путин скажет, что спорт для него является частью его жизни. При всех ограничениях он намерен строить свою жизнь (поскольку она у него одна) так, чтобы не только много работать, но и просто жить с удовольствием. Иначе говоря, жить, занимаясь тем, что ему дорого и интересно с детства.

Но вернемся в школьную пору. Что же отличало Путина от других спортсменов? Его тренер отмечал в нем то, что свойственно было немногим: стремление к интеллектуальному развитию, целеустремленность и высокую работоспособность.

Многие замечали, в Путине естественно сочетались и качества спортсмена с регламентированным образом жизни, и врожденная и развитая матерью интеллигентность, которая пронизывала его манеру держаться. Она проявлялась во внимании к окружающим, умении слушать, неторопливости при принятии решений, в высказывании своей точки зрения. По отношению к окружающим он был всегда очень тактичен.

Но если в школе при общении с товарищами он часто был уступчив, то на ковре не знал компромиссов. В схватке превращался в барса, сражающегося до последней секунды. Но как только поединок заканчивался, перед всеми вновь возникал спокойный и вежливый юноша. Уже тогда и тренер, и учителя, и друзья подметили природную сдержанность Владимира Путина, кажущееся отсутствие ярко выраженных эмоций – ни по поводу выигранных схваток, ни по поводу проигрышей. Во всяком случае, внешне это ничем не проявлялось.

Не раз отмечались поразительная выносливость Путина, бесстрашие и темп, с каким он вступал в схватку. Иными словами, всем, кто наблюдал, бросалась в глаза особенность его характера: он был по натуре бойцом, но весьма скромно себя позиционирующим. Позже, когда он станет президентом России, он не отступит от этих, выработанных в спорте, правил, перенеся их в новый контекст отношений.

Владимир Путин не случайно нашел себя в дзюдо: по его признанию, он готовился в разведчики, а дзюдо, как он чувствовал, – это не только спорт, но и философия, которая строится на уважении не только к старшим, но и к противнику. В дзюдо не было слабых, и это привлекало его. Фильмы «Щит и меч», «Их знали только в лицо», «В 26-го не стрелять», «Адъютант его превосходительства», «Встреча со шпионом», «След в океане», «Тайна двух океанов» производили неизгладимое воздействие на юношей того времени. Образ разведчика, умного, сильного, выносливого, терпеливого, отвечал представлению о настоящем мужчине. Можно сказать, что Владимир Путин, воспринимая наиболее импонирующие ему черты любимых героев, лепил в своем воображении тот образ, которому хотел соответствовать в действительности. Позже он скажет: «Больше всего меня поражало, как малыми силами, буквально силами одного человека, можно достичь того, чего не могли сделать целые армии. Один разведчик решал судьбы тысяч людей. Так, во всяком случае, я это понимал».

Окончив в 1970 году школу, Владимир сначала решил поступать в Академию гражданской авиации, но вдруг резко переменил свои планы и собрался в университет на юридический факультет. Отец и мать заволновались: «Там блат, ты не поступишь». Но юноша был настойчив. Обратившись к родителям, он уточнил, что хотел бы после поступления перевестись на вечерний факультет, с тем чтобы работать, помогать семье. Однако отец отверг такой вариант, сказав, что, пока у него есть силы, сын будет учиться на дневном. Глубокие системные знания можно получить только там. В семье больше к этой теме не возвращались.

Родители не знали, что юноша давно решил готовить себя к работе в разведке. Владимир Путин вспоминает, что еще в девятом классе его волновал вопрос, как становятся профессиональными разведчиками. В приемной Комитета госбезопасности в Ленинграде ему разъяснили, что сначала необходимо окончить институт либо отслужить в армии и только после этого можно поступить в специальное учебное заведение.

Когда Владимир Путин узнал, что желательно окончить либо юридический факультет в университете, либо юридический институт, то он, девятиклассник, съездил в университет, прошел по коридорам, взглянул на план занятий, поинтересовался, какие науки там изучают, узнал, по каким предметам сдают вступительные экзамены.

Позже Путин скажет, что для достижения цели необходимо точно и ясно определить ее ориентиры. Следует точно знать, какие требуются «силы и средства», какие необходимы «инструменты», чтобы достичь желаемого. И, конечно же, важна постоянная системная подготовительная работа.

Но самое главное Путин-абитуриент отлично понимал: ему не на кого рассчитывать при поступлении. Он все должен сделать сам. Просто не было другого выбора. И он поступил, получив «отлично» на всех вступительных экзаменах.

В университете он держался незаметно, не «выпячивался», как сказали бы студенты. Однако после четвертого курса, как лучший студент, стал заниматься по индивидуальной программе.

Образ Путина-студента тех лет: спортивный, дружелюбный, малоразговорчивый человек. Но ведь в КГБ как раз и отбирали внешне мало заметных, но способных, физически крепких, спортивных молодых людей, владеющих иностранным языком. Путин в полной мере отвечал этим параметрам.

Ленинградский ордена Ленина и ордена Трудового Красного Знамени государственный университет имени Жданова в рекомендациях не нуждается. О юридическом факультете следует сказать особо. Он был старше самого университета. Созданный высочайшим повелением Петра Первого в 1724 году при Академии наук, он 99 лет существовал в этом качестве, прежде чем был введен в упомянутое высшее учебное заведение.

Учеба поглощала почти все время студента Путина. Трудился он самозабвенно: учеба и спорт занимали почти все время.

Думается, если бы тогда Путина спросили, что он ценил больше всего в своей жизни, он бы ответил: крепкую любящую семью, живущую по принципу «мой дом – моя крепость». Его родители не разбрасывались ласковыми словами, но все, что происходило в семье, лишний раз подтверждало, что отец и мать бесконечно любят сына и делают для него все, что могут. С его же стороны отчетливо просматривалась настоящая уже мужская нежность. Владимир Путин никогда не забывал позвонить им, если где-то задерживался, так как думал в первую очередь о родителях, не желая их лишний раз волновать. Неудивительно, что выигранный матерью по лотерее «Запорожец» мгновенно перекочевал к обожаемому сыну, правда, при условии, что тот время от времени будет помогать им на легковушке по дачным делам. И студент Путин лихо гонял на собственном автомобиле, предмете зависти сокурсников.

Атмосфера семьи, конечно, сыграла основную роль в формировании характера будущего президента России. Владимир был ровен, сдержан со всеми, кроме друзей, с которыми он мог и пошутить, и поспорить. Чувствовалось, что за юношей стояла крепкая, дружная, любящая семья, сформировавшая его мировоззрение, в котором не было места негативному восприятию окружающего мира.

Владимир Путин отличался дружелюбным отношением к людям. Друзья любили его за то, что в их глазах он был человеком верным, решительным, самоотверженным, ответственным за свои поступки.

После окончания университета в 1975 году Владимир Путин, несмотря на пророчества тренера о блестящем будущем в большом спорте, уходит работать в Комитет государственной безопасности.

«Все эти годы в университете я ждал, что обо мне вспомнит тот человек, к которому я тогда приходил в приемную КГБ. А оказалось, что про меня, естественно, забыли. Я же к ним пришел школьником… я помнил, что у них «инициативников» не берут, и поэтому не давал знать о себе. Четыре года прошло. Тишина. Я решил, что все, тема закрыта, и начал прорабатывать варианты трудоустройства сразу в два места – в спецпрокуратуру (она и сейчас на режимных объектах существует) и в адвокатуру. Это было престижное распределение. Но на четвертом курсе на меня вышел один человек и предложил встретиться. Правда, человек этот не сказал, кто он такой, но я как-то сразу все понял. Потому что он говорит: «Речь идет о вашем будущем распределении, и я хочу на эту тему с вами поговорить. Я бы пока не хотел уточнять куда». Тут я все и смикитил. Если не хочет говорить куда, значит – туда… Я ему тогда не стал говорить, что я со школы мечтаю об этом. А не стал только потому, что по-прежнему хорошо помнил тот разговор в приемной: «Инициативников не берем».

И снова тишина вплоть до заседания комиссии по распределению: «Когда дошли до моей фамилии, представитель отдела юстиции сказал: «Да, мы берем его в адвокатуру». Тут резко проснулся опер, курировавший распределение, – он до этого спал где-то в углу. «Нет-нет, – говорит, – этот вопрос решен. Мы берем Путина на работу в органы КГБ».

Позже Путин скажет: «Я не просто хотел быть шпионом. Я хотел быть полезным своей Родине».

Это очень важный штрих к его портрету.

Итак, Владимир Путин, став сотрудником КГБ, добился цели, о которой мечтал еще юношей. Такими кадрами спецслужбе можно было гордиться: мастер спорта по самбо, по дзюдо, чемпион Ленинграда, умный, скромный, выносливый, владеющий немецким языком.

Однако работа оказалась далеко не той, что представлял себе из романтических рассказов о разведчиках Владимир Путин. Покрутившись несколько месяцев в отделе, где работали ждавшие ухода в запас «старики», он через полгода уже обучался на шестимесячных курсах переподготовки оперативного состава, а затем еще полгода работал в контрразведовательном подразделении. И в это время им заинтересовались сотрудники внешней разведки. Служить в разведке за границей было весьма престижно, поэтому Путин согласился пройти годичную специальную подготовку в Москве, а затем вновь вернулся в Ленинград, но уже в первое главное управление – в разведку. Его готовили в Германию, но пока еще было непонятно – в ФРГ или ГДР. Оказалось, в ГДР, в Дрезден.

Еще одно знаменательное событие в жизни Владимира произошло в марте 1980 года. Он знакомится с красавицей стюардессой, своей будущей женой – Людмилой Александровной Шкребневой. Уроженка Калининграда, она была на шесть лет младше. Три с половиной года длилось знакомство, прежде чем они поженились в 1983 году. Людмила Путина позже станет студенткой Ленинградского государственного университета, а после защиты диплома – специалистом по испанскому и французскому языкам.

Следует только удивляться совпадению характеров и жизненных принципов двух молодых людей. Каждый из них искал прежде всего надежности. Они ее обрели. Путин нашел спутницу жизни, благодаря которой он вновь мог уверенно произнести: мой дом – моя крепость. С тех пор так и повелось – муж, по мнению Людмилы Путиной, кормилец и защитник, а она – у очага, все домашнее хозяйство на ней. Ничто не омрачало их жизнь, Владимир Путин был безупречным семьянином.

Оценивая пройденный путь, можно уверенно сказать, что в Путине в силу господствующих в обществе моральных установок и соответствующего воспитания в хорошей семье воплотились лучшие черты советского человека: трудолюбие, образованность, патриотизм, скромность сочетались с бойцовским характером, уверенностью в себе. С таким багажом можно было идти по жизни.

Владимир Путин был таким, каким было большинство людей в Советском Союзе, и интересы этого большинства глубоко залегли в его душу. В будущем, в какой бы должности ни состоял, он легко находил общий язык с гражданами России, в основном остававшимися советскими людьми: открытыми, радушными, любознательными, гостеприимными.

Владимир Путин, мечтавший о работе разведчика, добился своего: его служба теперь протекала в контрразведке. Затем он попадает в закрытую 401-ю школу Комитета госбезопасности, расположенную в районе Охты. Окончив ее, Путин не возвращается в контрразведку, а зачисляется в служащие внешней разведки.

Что же при отборе курсантов говорило в его пользу? По мнению руководства, главными аргументами являлись следующие обстоятельства. Путин происходил из питерской рабочей среды, причем из хорошей, дружной семьи. Говорил за себя и тот факт, что Владимир Путин самостоятельно, без чьей-то поддержки, поступил на престижный юридический факультет университета и успешно окончил его. Кроме того, он обладал важными личностными качествами. Интеллигентность Путина, широкий кругозор, знание иностранного языка и развитый интеллект стали основными критериями оценки личности молодого офицера. Если к этому добавить сдержанность в проявлении эмоций и чувств, умение наладить ровные добрые отношения, то он пришелся ко двору службе внешней разведки. Постепенно проявилось еще одно качество нового сотрудника: Владимир Путин умел дать глубокий и обстоятельный анализ любому мероприятию, которое он проводил. В сочетании с серьезностью и добросовестностью это производило должное впечатление на его руководство.

Вскоре молодого офицера определили на курсы иностранных языков при Ленинградском управлении КГБ, а в 1984 году Путин, уже в звании майора, был направлен на учебу в Москву – в Московскую высшую школу КГБ, готовившую разведчиков. В ней Путин учился под псевдонимом Платов.

Что же приобрел Путин в этой школе? Прежде всего умение работать с людьми, влиять на конкретного человека с определенной целью. Развил имеющиеся у него ранее навыки информационной и аналитической работы, научился предельно четко и адекватно излагать свои мысли в письменной форме. Разумеется, он прошел и специальную подготовку, овладев всем тем, что необходимо разведчику: он научился виртуозно водить автомобиль, стрелять из разных видов оружия, вступать в рукопашный бой с вооруженным противником, прыгать с парашютом. Позже он с улыбкой вспоминал об этом времени: «Во время спецподготовки я сделал пару прыжков с парашютом. Правда, первый назвать прыжком вряд ли можно. Если бы выпускающий не поддал мне по мягкому месту, я вряд ли смог бы сделать этот шаг».

Зрелые годы

Прошло 10 лет после окончания университета, многое изменилось в жизни Путина за это время. Летом 1985 года Владимир Путин получил назначение на работу в Германскую Демократическую Республику. Тихой жизни в Восточной Германии офицеру разведки ожидать не следовало. ФРГ и ГДР представляли собой узел противоборства двух систем – капиталистической и социалистической. ГДР использовалась как плацдарм для работы, ориентированной на Запад.

Скоро Владимир Путин уже имел «своих» людей, разбросанных по всему миру. Будучи целеустремленным и очень ответственным человеком, он умел отделять главное от второстепенного, работать на результат. Неудивительно, что Путин поднялся вверх по служебной лестнице, став сначала помощником начальника отдела, а затем старшим помощником начальника отдела. Два повышения в должности получил Владимир Путин, находясь в загранкомандировке. Но «там» это был его естественный служебный «потолок».

Коллеги относились к нему доброжелательно, так как он никогда не допускал интриг и недомолвок. Напротив, четко и ясно раскладывал ту или иную ситуацию, объясняя причины в тех случаях, если не мог почему-то выполнить порученное дело. Отличался он и своими знаниями, хорошей базовой подготовкой.

Поскольку Путин не работал против германских интересов, жить в Германии семье можно было спокойно и даже нравилось. Но все-таки это была жизнь «командированного», «на чемоданах», ведь настоящий дом был в России. Мало кто предполагал, что ГДР может рухнуть в одночасье. А предпосылки к тому уже были.

В конце 70-х – начале 80-х годов ХХ столетия, когда Владимиру Путину было около тридцати лет, Советский Союз вошел в полосу стагнации. Относительно стабильное, сытое существование за счет сырьевых ресурсов не подкреплялось развитием новых промышленных сфер. Все, казалось бы, благоприятствовало развитию государства. Открывались мощные месторождения нефти, зарабатывались миллионы нефтедолларов благодаря устойчивой и удачной конъюнктуре цен на мировом рынке энергоресурсов. Мировой энергетический рынок и структура народного хозяйства, складывающаяся на тот момент, способствовали достижению устойчивого уровня жизни.

Здесь-то и скрывался один из камней, о который споткнулось советское общество. В недрах общественного сознания вызревала потребность в более высоком жизненном уровне. А государство обеспечить его уже не могло.

Консервация определенного состояния советского общества, пресловутая стабильность вызывали постепенное отставание от западных соседей, которые опережали Советский Союз во многих сферах жизни.

При распределительной системе отношений творческие, инициативные люди оказывались зачастую невостребованными, и в них концентрировалась разрушительная, как показало будущее, духовная сила.

Интеллигенцию не устраивало обезличивающее всех централизованное распределение ресурсов и доходов, партийный надзор за творчеством.

Не устраивало государственное устройство и предприимчивых людей, потенциальных буржуа. Не надо забывать, что в России перед революцией 1917 года категория этих людей была довольно значительной, достигала 5–7 процентов от общего числа населения. А в союзных республиках этот процент по отношению к населению, как правило, намного превышал российский.

Советское государство стремилось не к конкуренции на рынке труда, а к всеобщей занятости населения во имя выполнения социальных программ. Пять колхозников вместо одного американского фермера были неосознанно благодарны государству за стабильное, хотя и весьма небогатое существование, за возможность не думать о завтрашнем дне. Они не стремились трудиться с полной отдачей, так как в денежном выражении это им мало что давало.

В такой обстановке, названной угодливыми идеологами застоем, в 1985 году к власти в стране пришел Михаил Горбачев.

С приходом Михаила Горбачева, бывшего комсомольского вожака, и начался активный процесс подрыва демократического централизма, несущей конструкции коммунистической партии, перенесенной на все устройство советского государства. Именно в эту пору шло скрытое идейное формирование будущих акул капитализма, которые постарались как можно быстрее прибрать к рукам то, что было нажито трудом миллионов граждан Советского Союза.

Реальное положение в СССР к началу 1990-х годов складывалось не лучшим образом. Нарастало широкое недовольство народа самим процессом перемен, названных перестройкой, характером решения нараставших экономических и социальных проблем. Все чаще вставал вопрос: что же происходит в стране? За многие десятилетия все привыкли, что функции власти сосредоточены в руках КПСС. В 1990 году по вынужденной инициативе партии произошло разделение партийных, советских и хозяйственных функций. Это обернулось для страны катастрофой.

К 1990 году весьма резко обозначилось негативное отношение народа к власти. Многим надоели неопределенность, неразбериха «переходного периода». Люди хотели добросовестно жить и трудиться. Главное было в том, что народ не знал, куда, к какому будущему он движется и стоит ли во имя этого неизвестного затягивать потуже пояса. Народ хотел знать – во имя чего надо идти на жертвы, во имя чего надо голодать в мирное время, во имя чего вдруг пролилась кровь братских народов великой страны, во имя чего сдаются позиции в странах Восточной Европы. Это было нормальное желание людей, привыкших ориентироваться на заданную модель жизни. Горбачевские преобразования в начале своем базировались на осознании необходимости перемен. Не только интеллигенция и работники всех сфер народного хозяйства были недовольны командно-распределительной системой управления. Искал альтернативы и аппарат власти. Он был готов поддерживать новые идеи. Очевидным было и то, что на первых порах перестройки все хотели ее развития в рамках «социалистического выбора» при сохранении привычной направляющей и руководящей роли КПСС.

Шла подготовка к последнему в истории XXVIII съезду КПСС. Он открылся 2 июля 1990 года в Москве, в Кремлевском дворце съездов.

Впервые с революционных времен работа съезда напоминала большой политический диспут. Всеми силами М. Горбачев пытался объединить зачастую полярные тенденции, найти компромисс.

Политические деятели Западной Европы почти сразу увидели в Горбачеве человека, который может при должном взаимодействии разрушить ненужную им систему Советского Союза. Они прониклись к нему непостижимой для многих советских людей глубокой симпатией.

Британская «железная леди», ненавидевшая коммунистов и всю свою жизнь отдавшая борьбе с ними, первой проявила острый интерес к Горбачеву. В 1989 году Маргарет Тэтчер признавалась: «У меня сложились очень хорошие отношения с г-ном Горбачевым, потому что в нем сразу же раскрывается человек незаурядный, огромного мужества, весь устремленный в будущее своей страны, обладающий аналитическим складом ума, что позволяет ему правильно анализировать и устранять выявленные недостатки. Хотя это и не такое уж редкое качество у политических деятелей, именно оно выделяет его среди прочих людей как политика, влияющего на формирование будущего, убежденного в правильности выбранного им курса, обладающего мужеством, необходимым для того, чтобы довести дело до конца».

Как покажет история, Михаилу Горбачеву не удастся «до конца» довести начатый им курс на разрушение системы. Он будет продолжен и завершен Борисом Ельциным. Все западные и американские «друзья» Горбачева перекочуют в полном составе в «друзья» Ельцина. По этому поводу Нурсултан Назарбаев, один из немногих руководителей республик, поддерживавших Горбачева в его стремлении сохранить Советский Союз, пришел к печальному выводу относительно «друзей» сильных мира сего, сказав с глубоким сожалением, но предельно сдержанно: «Он переоценивал искренность западных политиков».

По-новому сегодня видятся многочисленные зарубежные контакты Горбачева и его окружения, его невероятно быстрое сближение с Тэтчер, Рейганом, Бушем и другими политиками Запада. Не случайно Нурсултан Назарбаев заметил: «Как мне кажется, свою роль сыграл характер самого М. Горбачева, который хотел войти в историю не только как реформатор, но и как политик мирового масштаба. И это проявлялось даже в мелочах. Я несколько раз присутствовал при его телефонных разговорах с лидерами Запада. Ему нравилось показывать своему окружению, что он накоротке с М.Тэтчер и запанибрата с Дж. Бушем… Интересно, что после того, как в результате Беловежского соглашения М. Горбачев лишился президентского кресла, Джордж Буш, которого Михаил Сергеевич считал своим другом, даже не позвонил ему. Вместо этого он провел продолжительную беседу с Борисом Ельциным, в очередной раз доказав, что у государства вечных друзей нет, а есть лишь долговременные политические интересы».

Глава Казахстана Нурсултан Назарбаев был искренен, когда с возмущением произносил компрометирующие всю политику Горбачева слова: «Когда я задаюсь вопросом: «Чего же хочет наш народ?» – я с уверенностью могу пока ответить на него лишь одно: народ ждет, когда же наступит улучшение его жизни. И он уже не желает ждать светлого будущего. Тем более если ему обещают, что путь к этому, теперь уже качественно иному, будущему пролегает через очередные испытания и потери. На мой взгляд, нет ничего более безответственного, чем популярный среди ряда известных экономистов лозунг: «Чтобы жить лучше, надо выжить». Заявлять такое могут только люди, с одной стороны, убежденные, что в силу своего социального положения уж они-то наверняка выживут, а с другой – неспособные понять, что значит «выжить», когда у человека нет хлеба, чтобы накормить своих голодных детей, нет средств, чтобы их обуть и одеть, нет собственного угла».

Один из политических патриархов СССР, Динмухамед Кунаев, зорко следивший за всеми происходящими процессами в огромной стране, СССР, в книге «О моем времени» даст такую характеристику политике Михаила Горбачева: «Я не согласен с политиками, идеологами и учеными, стремящимися видеть только в далеком прошлом корни тех трудностей, с которыми столкнулась практика советского федерализма в современный период. Немалая доля вины за развал нашего многонационального государства падает на М.С. Горбачева и его команду. Неумелая, я бы сказал беспомощная, практика нынешнего руководителя не только усугубила кризис межнациональных отношений, но и вызвала своеобразную «цепную реакцию» межэтнических войн. Нерешительность, неопределенность сказались, например, в вопросах о восстановлении автономии крымских татар и советских немцев, об удовлетворении интересов турков-месхетинцев, многих других малых и больших народностей, в отношении которых раньше была допущена несправедливость. Порой создается впечатление, что у Горбачева чуть ли не единственным способом решения межнациональных проблем становится «отсутствие всякого решения».

Заметное ослабление и даже «паралич» центральной власти неизбежно привели к тому, что в стране развернулась «война суверенитетов», противоборство союзных и республиканских законов, оказались рассогласованными действия разных государственных органов. Борьба за реальный суверенитет республик правомерна, и я всячески поддерживаю и нахожусь в числе ее сторонников, но она, на мой взгляд, не должна перерастать в автаркию, национальное обособление и замкнутость, вести к противопоставлению одних наций другим, а тем более – всему нашему многонациональному содружеству».

Несмотря на декларативные высказывания Генерального секретаря КПСС на XXVIII съезде, именно этот съезд обнаружил, что перестройка незаметно для ее инициаторов вылилась в демонтаж советской системы. По хронике съезда видно, что третий день заседаний начался с тех же вопросов, что были поставлены Горбачевым еще в первый день. Более того, в процессе дискуссий не вырисовывается даже и намека на конструктивные предложения.

Между тем сложилась ситуация, когда новое еще только начинало проклевываться, а прежние механизмы жизнеобеспечения и функционирования общества оказались парализованными.

Вскоре после съезда встал вопрос о пересмотре Союзного договора и о создании нового. Предполагалось, что в нем должен быть четко сформулирован правовой статус союзного государства и союзных республик, закреплены их суверенные права, компетенции и пределы полномочий Союза, его законодательных, исполнительных и судебных органов. Необходимо было определить принципы взаимоотношений Союза и союзных республик в экономической, политической и социально-культурной сферах. Все народы республик рассматривались по-прежнему как народы единого союзного государства, которые, конечно, не могут произвольно устанавливать свои отношения, игнорируя интересы других сторон.

Большая популярность Горбачева не в своей стране, а на Западе часто объясняется тем, что сквозь призму интересов западного мира результаты его реформаторской деятельности выглядят поистине грандиозно: рухнуло могучее противостояние двух великих держав и военных блоков, не стало Варшавского военного содружества и всей мировой системы социализма.

Осенью 1989 года началось политическое обрушение ГДР. «У меня тогда возникло ощущение, что страны больше нет. Стало ясно, что Союз болен. И это смертельная, неизлечимая болезнь под названием паралич. Паралич власти» – так выразил Путин свое отношение к происходящему. Советские спецслужбы, находящиеся за рубежом, были брошены московским начальством, забыты в водовороте развала.

А события стремительно разворачивались. Наступил декабрь 1989 года. «В ту ночь я был старшим на нашем объекте, так как около девяти часов вечера начальник уехал за город, и мы его не смогли найти. А в его отсутствие старшим всегда оставался я. В Дрездене стоял штаб советской танковой армии. Я позвонил командующему и рассказал о событиях, которые развивались вокруг здания, добавив, что если мы что-нибудь не предпримем, то может случиться непоправимое. Тогда же я попросил прислать солдат для охраны, чтобы не доводить дело до прямых столкновений. И вдруг получил неожиданный ответ: «Этого сделать не можем, потому что нет команды из Москвы. Сейчас все выясню и позвоню», – заключил командующий. Через некоторое время, так и не дождавшись от него ответа, я позвонил командующему еще раз: «Ну как?»

И получаю совершенно ошеломляющий ответ: Москву запросил, но Москва молчит. А дело шло уже к ночи. «И что делать будем?» – спрашиваю. «Пока ничем помочь не могу», – отвечает командующий. И здесь я со всей отчетливостью осознал, что мы брошены и никто не принимает решения». Путин вышел к толпе немцев, собравшейся у забора, с тем чтобы поговорить с ней. «Я прекрасно понимал, что рискую не только карьерой, но и будущим своей семьи. Но я посчитал, что сохранить жизни тех, чьи дела лежали у меня на столе, и других, кто определенно собирался штурмовать здание, – это дороже любой карьеры. В тот момент я твердо для себя решил, что карьерой надо пожертвовать. Никакая карьера не стоит даже одной человеческой жизни… если бы я не стал разговаривать с возбужденными людьми, глядя им в глаза, могли бы начаться трагические события, и тогда нападавших определенно пришлось бы рассматривать в прорезь прицела. Поэтому нужно было сделать все, чтобы не допустить вооруженного столкновения. Когда я подошел к толпе, меня начали спрашивать, кто я и что это за здание.

– Советский военный объект, – ответил я.

– Почему у вас машины с немецкими номерами?

– По соответствующему договору.

– А вы кто такой?

– Переводчик.

– Переводчики так хорошо по-немецки не говорят.

– Я еще раз вам повторяю, что у нас соответствующий межгосударственный договор, и я вас прошу вести себя прилично, не переходить границ. У нас есть определенные правила поведения, и еще раз повторяю – это не имеет ничего общего ни с МГБ, ни с армией ГДР. Это советский военный объект, который является экстерриториальным.

А потом мы с вооруженным солдатом, которому я тихо отдал приказ демонстративно перезарядить автомат, повернулись и медленно пошли в здание. Но люди не расходились еще достаточно долго. Впрочем, попытку штурмовать здание они тоже оставили. И это было самым главным в тот момент.

И только потом командующий армией сам принял решение и прислал одну или две машины с десантниками, вооруженными автоматами. Солдаты подъехали на грузовиках, заехали на территорию, выскочили из машин и встали по периметру здания. Толпа окончательно растворилась в ночи».

После этого инцидента Путин уничтожил всю ценную, на его взгляд, информацию, накопленную годами не одним поколением разведчиков, все агентурные связи. Позже он скажет: «Мы сжигали так много, что печь сломалась».

Оказавшись свидетелем того, как рухнула Берлинская стена, спустя годы он вспоминал: «На самом деле я понимал, что это неизбежно. Если честно, то мне было только жаль утраченных позиций Советского Союза в Европе, хотя умом я понимал, что позиция, которая основана на стенах и водоразделах, не может существовать вечно. Хотелось бы, чтобы на смену пришло нечто иное. А ничего другого не было предложено. И вот это обидно. Просто бросили все и ушли». Его страшно поразило то, что можно «просто бросить все и уйти».

Тогда Владимир Путин еще не принял решения уйти из КГБ, хотя ему стало ясно, что Восточная Германия гаснет, уходит в прошлое. Он отдавал себе отчет и в том, что конкретные люди, немцы, сотрудничавшие с СССР, находятся в тяжелейшем положении, хотя они и не нарушали законодательства своей страны. Но явственно просматривалось главное: Советский Союз оставлял их на произвол судьбы, и это было большой болью.

Запад, конечно, влиял на мироощущение Владимира Путина, хотя он и находился в Восточной Германии. Позже, когда будет происходить навязывание России западной идеологии под видом включения ее в демократические страны, Путин, будучи уже президентом, выступит за безвизовый режим России с Европейским союзом, за союз с ним.

«Запад создавался, развивался, поддерживался, охранялся и завоевывал себе место на планете не просто человеческими существами, но людьми определенного типа. Буду называть их западоидами. Ни с каким другим человеческим материалом Запад был бы невозможен. Никакой другой человеческий материал не в состоянии воспроизвести Запад и сохранить его на том уровне, какого он достиг», – делился своими размышлениями великий русский философ Александр Зиновьев, выделяя характерные черты «западоида»: практицизм, деловитость, расчетливость, способность к конкурентной борьбе, изобретательность, страсть к риску, холодность, эмоциональную черствость, склонность к индивидуализму, повышенное чувство собственного достоинства, стремление к независимости и успеху в деле, склонность к добросовестности в деле, к публичности и театральности, чувство превосходства над другими, умение управлять другими, способность к самодисциплине и самоорганизации.

Владимир Путин, находясь длительное время в Германии, не мог в силу своего воспитания и характера не воспринимать лучшие черты, присущие западному человеку, поскольку они отвечали его наклонностям. Ему импонировали практицизм, деловитость, способность к конкурентной борьбе, изобретательность, способность к риску, повышенное чувство собственного достоинства, стремление к независимости и успеху в деле, добросовестность. Эти черты легли, конечно, на подготовленную советским воспитанием романтическую почву, обусловив появление цельного характера, в котором романтическое и прагматическое представало в гармоничном соединении. Сам Путин чувствовал эти изменения в себе.

Уничтожив сведения о своих связях, контактах, агентурных сетях, а также огромное количество материалов, вывезя наиболее ценное в Москву, российская разведка прекратила свое существование в ГДР.

В начале февраля 1990 года Владимир Путин вернулся в Россию. Ему было предложено перейти в центральный аппарат внешней разведки в Москве, в Ясенево, однако квартиры в столице не было, а семье из четырех человек нужно было где-то жить. Семья Путиных вынуждена была вернуться в Ленинград.

Дело было не только в квартире, но и в той сложной ситуации, которую переживала страна.

Владимир Путин за это время начал осознавать, что будущего у КГБ нет, нет его, видимо, и у страны, а значит, не надо сидеть сложа руки, ожидая, когда все распадется само собой. «Я уже понимал, что будущего у этой системы нет. У страны нет будущего. А сидеть внутри системы и ждать ее распада… Это очень тяжело».

Надо было что-то предпринять. И Путин принял судьбоносное решение, кардинально меняющее его жизнь: он остается в Ленинграде и идет «под крышу» Ленинградского государственного университета, то есть начинает работать в действующем резерве, став помощником по международным вопросам едва ли не самого молодого академика страны ректора Станислава Меркурьева.

Между тем общество по-прежнему продолжало жить в дебатах. Многим казалось: ничто не предвещало событий, которые скоро привели к распаду СССР.

Но Михаил Горбачев понимал, что ситуация выходит из-под его контроля. Даже очевидно верные решения Центра демонстративно блокировались. И он потребовал для себя дополнительных полномочий.

14 марта 1990 года был принят Закон СССР «Об учреждении поста президента СССР и внесении изменений и дополнений в Конституцию (Основной закон) СССР». Подписан он был самим Горбачевым – Председателем Верховного Совета СССР. А утром 15 марта 1990 года на внеочередном III съезде народных депутатов СССР были оглашены результаты проведенного накануне вечером тайного голосования по выборам Президента СССР. Из 1878 депутатов, бросивших свои бюллетени в урны, за Горбачева проголосовало 1329 человек, против – 495. Съезд утвердил протокол счетной комиссии по итогам тайного голосования. Михаил Сергеевич Горбачев стал первым и последним в истории советского государства президентом. Он принял присягу Президента СССР: «Торжественно клянусь верно служить народам нашей страны, строго следовать Конституции СССР, гарантировать права и свободы граждан, добросовестно выполнять возложенные на меня высокие обязанности Президента СССР». При этом пост Генерального секретаря ЦК КПСС также оставался за ним.

Следом за этим волны «президентства» разошлись по всем республикам Советского Союза. Возможно, сам того не подозревая, что свидетельствует о его, мягко говоря, недальновидности, он запустил в союзную систему разрушительный элемент «суверенности», и результат не заставил себя ждать. Спустя годы в книге «Михаил Горбачев наедине с собой», вышедшей в 2012 году, экс-президент СССР напишет о том, что никто в эту пору не ставил вопрос о «выходе из Союза», а тем более его ликвидации. «Независимость, суверенитет, освобождение России от «диктата Центра», союзной партократии, а также от «иждивенцев» и «нахлебников» из других республик и государств – это да, об этом кричали на каждом углу».

Это неудивительно. Уже активно шла жесткая борьба между Горбачевым и Ельциным, демонстративно покинувшим КПСС на съезде, между Президентом СССР и Председателем Верховного Совета РСФСР. Один убедительный пример: 31 октября Верховным Советом СССР был принят закон об усилении ответственности за спекуляцию. Тут же из недр Верховного Совета РСФСР вышла команда – «Не исполнять». Парадокс! И основанием явились не слабость или несвоевременность этого закона, а то, что порожден он был якобы другим государством.

Несмотря на блокирование идей Центра, группа академика Шаталина, разработавшая концепцию «500 дней», была убеждена, что для ее реализации нужна жесткая власть, так как осуществлять ее в стране, охваченной разбродом, полугражданскими войнами, неподчиняемостью, параличом властных структур, невозможно. Следовательно, необходимо срочно создавать механизм, который бы позволил президенту, не нарушая закона, по многим важнейшим вопросам принимать решения, обязательные для всех. Группа настраивала Горбачева на то, чтобы договориться с руководителями республик действовать согласованно, решительно и жестко. Весомым аргументом было и то, что все в стране нуждаются в железной дисциплине. Иными словами, Шаталин сумел убедить Горбачева в необходимости усиления власти.

На состоявшейся 18 сентября 1990 года IV Сессии Верховного Совета СССР были заслушаны доклад А. Аганбегяна, выступления С. Шаталина, Л. Абалкина. Предваряя дискуссию, Горбачев произнес речь, в которой, как всегда, попытался скрыть нарастающие противоречия в обществе. Говоря о сохранении Союза как многонационального государства, основанного на принципах добровольности, равенства и сотрудничества суверенных государств, Горбачев, в сущности, готовил себе роль координатора их действий.

В сентябре активизировались силы, не принимавшие его политики. Все чаще звучали лозунги «Долой правительство», «Распустить Верховный Совет», «Распустить съезд народных депутатов», «Долой президента».

Горькие, но верные слова в адрес Горбачева произнес тогда Нурсултан Назарбаев: «Не могу согласиться с такой политикой, когда страна захлебнулась сладкой патокой красивых слов о демократизации и уже пошла побираться по богатым столам Европы в поисках хлеба насущного. Униженный и оскорбленный народ вправе спросить с вас, Михаил Сергеевич, с вас, Николай Иванович, где же плоды обещанной модернизации нашего машиностроения и столь широко разрекламированной конверсии? Где конкретные результаты намеченной в свое время программы научно-технического прогресса? Где 77 миллиардов рублей, выделенных на развитие переработки сельскохозяйственной продукции? Эти практические шаги, с которых мы начинали перестройку, были абсолютно верными, однако благие пожелания, как в песок, ушли в политический треп. Сегодня лучшие инженерные умы, самые квалифицированные рабочие оборонных предприятий озабочены выпуском обычных кастрюль. Наверное, я не раскрою большую государственную тайну, если скажу, что КГБ СССР подготовил выставку простейших товаров народного потребления, выпускаемых на Западе. Спасибо товарищам, выставка действительно смотрится с большим интересом. Но если уж госбезопасность стала заниматься такими делами, то зачем нам нужен аппарат Совета министров! Стыдно и больно говорить об этом…»

Видно, что даже сдержанный лидер Казахстана почти доведен до отчаяния.

Спустя годы Нурсултан Назарбаев писал: «За последнее время немало иронических стрел выпущено по поводу так называемого «парада суверенитетов. Да, «парад» состоялся, но глубоко ошибаются те, кто видит в нем лишь выражение местничества, сугубо амбициозных интересов и не замечает глубинных причин, вызвавших этот процесс. А причины – в параличе центральной власти, в эгоизме ведомств, не желающих и никогда не согласящихся поступиться своими диктаторскими правами. Отсюда и развал экономики, и рост преступности, и кровь межнациональных конфликтов. Можно ли бросать камень в республики, которые пытаются хоть каким-то образом оградить себя от дестабилизирующей политики центра? Можно ли обвинять их в сепаратизме только за то, что они проявляют нормальное чувство самосохранения при надвигающемся хаосе?

Скажу больше. Привыкнув за минувшие десятилетия к организующей роли центра, мы упустили момент, когда декларации о суверенитете могли бы принести максимальный эффект, остановить лавинообразный процесс распада горизонтальных связей. Сегодня республики не могут более ждать, они действуют самостоятельно, берут ответственность за Союз на себя. И в этой их политической и экономической самостоятельности заключен единственно возможный путь нормального развития каждой республики в отдельности и одновременно всех республик вместе».

В связи с тем, что съезд народных депутатов неоднозначно среагировал на выступление Президента СССР, а также в связи с нарастающими национальными движениями и политическим плюрализмом, центр в лице Горбачева вынес на рассмотрение съезда предложение: провести референдум, чтобы каждый гражданин мог высказаться: он – за или против Союза суверенных государств на федеративной основе. Результат референдума в каждой республике и явится окончательным вердиктом. Что касается выхода из СССР, то он может быть осуществлен только на основе соответствующего закона, при непременном учете всех аспектов этого сложного политического и социально-экономического процесса.

Итак, фактически конец 1990 года был ознаменован решением: пересмотреть Союзный договор, а также провести референдум, чтобы народ сказал свое решающее слово. На фоне этих событий ничто, казалось, не предвещало потрясений.

Между тем немногим ранее Борис Ельцин в прямом эфире уже сделал заявление о том, что отмежевывается от политики Горбачева, и резко выступил против Коммунистической партии Советского Союза. Больше того, он пришел к мысли о необходимости создания хорошо организованной партии левых сил на основе демократической платформы.

Поддерживающие Ельцина граждане России также были настроены решительно. Все чаще российская интеллектуальная элита при обсуждении возможных вариантов Союзного договора стала обращаться к вопросу: приведет ли распад Союза к равноправию наций?

Выступил с прогнозом А.И. Солженицын, назвав СССР империей. В ответ посыпались возражения, которые можно было бы не приводить, но именно эта вызревающая в недрах перестройки психология русской интеллигенции и сыграла свою роковую роль в распаде СССР. Вот один из образцов типичных рассуждений интеллигента, размышляющего в газете «Еврейское слово» от 2–8 июля 2003 года по поводу будущего устройства государства: «Обычно империи служат интересам господствующих наций и не бывают без колоний. Если так, то непонятно, когда всем нынешним бедам придается исключительно однонациональная окраска. Можно было бы понять русский колониализм, если бы от этого процветала хотя бы одна русская нация.

На самом деле она в первую очередь оказалась более и чаще других измученной и разоренной, может быть, и по причине своей огромности. Хотя не отличалась своей более просветленной жизнью и никакая другая советская нация. Более того, каждая из них ныне убеждена в том, что именно ее обкрадывали все и со всех сторон.

Отметим: ни один здравомыслящий человек, трезвый политик, ни одна партия, ориентированная на демократию и прогресс, никогда не оспаривали и не подвергали сомнению (во всяком случае, в заявлениях) тезис – все нации должны быть свободными и иметь право на самоопределение».

Выразителем подобных настроений этой части населения России стал Борис Ельцин. В сущности, он проделал то же, что и главы других республик, только, может быть, более решительно, пользуясь правами «старшего брата». Но резонанс, последовавший вслед за его заявлениями и делами, привел к непредсказуемым последствиям.

Самыми ревностными либеральными демократами стали несколько лидеров Москвы и Ленинграда. Особенно ярким среди них был Анатолий Собчак. Бурная деятельность привела его к избранию в высшее руководство Северной столицы. В мае 1990 года депутатами Ленсовета Собчак был утвержден председателем Ленинградского городского совета.

Владимир Путин в это время, определившись с работой, начал писать диссертацию, предварительно выбрав с научным руководителем, профессором Мусиным, тему по международному частному праву.

Однажды один из друзей по юрфаку попросил Владимира Путина помочь Анатолию Собчаку, которого только что избрали председателем Ленсовета. «Надо сказать, – вспоминает Путин, – что Собчак был в этот момент уже человеком известным и популярным. Я действительно с большим интересом смотрел за тем, что он делает, как он говорит. Не все, правда, мне нравилось, но уважение он у меня вызывал. Тем более было приятно, что это преподаватель нашего университета, у которого я учился.

Правда, когда я был студентом, у меня не было с ним никаких личных связей. Хотя позже очень много писали, что я был чуть ли не его любимым учеником. Это не так: он был просто одним из тех преподавателей, которые один-два семестра читали у нас лекции».

Путин ушел к Собчаку. Именно этот шаг стал, как покажет время, поворотным в его судьбе. Путин оказался в нужный час в нужном месте, а дальше уже его судьбу решал объективный ход событий. В их потоке он стал тем самым субъектом, который, в силу личных качеств, быстро вписывался в любую, даже самую критичную, ситуацию и начинал эффективно действовать.

Путин становится советником Собчака по международным вопросам, а позже, после избрания того мэром, в июне 1991 года назначается руководителем Комитета мэрии по внешним связям.

Так начинается политическая карьера Владимира Путина.

Анатолий Собчак в то время по своей популярности среди народа уступал только Борису Ельцину. Да и Запад делал на него ставку в дальнем стратегическом плане.

Виктор Бондарев в статье «Собчак неизбежен», опубликованной в журнале «Диалог» в 1992 году, писал: «…Собчака можно считать эталонным типом российского политика западного образца. Как и положено западному политику, он юрист и хорошо образован. Высокого роста, статный, элегантный, Собчак хорошо смотрится рядом с любым европейским политиком. Блестящий оратор с красивой и хорошо выверенной жестикуляцией. Он напорист и решителен, а вместе с высокими постами к нему пришли опыт и выдержка. У него красивая жена, а по западным канонам это существенно. Жена Собчака хорошо смотрелась бы в качестве первой леди страны. В США он мог бы побороться за пост президента с самим Бушем, поскольку у него есть все, чтобы бороться за любой пост в демократическом государстве».

Однако не надо забывать о том, что Россия не была государством западного образца. И такого рода высказывания могли только раздражать администрацию президента и самого Бориса Ельцина. Неудивительно, что начальник охраны президента Коржаков начал собирать досье на Собчака.

Между тем в первой половине 90-х в Ленсовете сложился своеобразный властный тандем: Анатолий Собчак, любящий быть на виду у публики, удовлетворявший тщеславие по мере того, с кем из сильных мира сего он встречался, и – Владимир Путин, тянувший воз рутинной управленческой работы, предпочитающий быть незаметным, избегающий, видимо, в силу прежних привычек, фотографов и тележурналистов.

Что же расположило Собчака по отношению к Путину до такой степени, что он со временем передоверил ему многие свои обязанности в части содержания и развития Санкт-Петербурга? Ведь известно, что Анатолий Собчак опасался КГБ и ненавидел его. Об этом можно судить по тому, как он отозвался о Викторе Черкесове, друге Владимира Путина: «Черкесов на службе у тех, кому принадлежит власть. Речь идет о людях, для которых слова «законность» и «демократия» просто лишены смысла. Для них существуют лишь приказы, а законы и права являются для них препятствиями». И в то же время он с особой симпатией отнесся к Владимиру Путину, который не скрывал перед ним, откуда он пришел к Собчаку.

Владимир Путин, вспоминая о своей работе в Ленсовете, приводит такой эпизод: «Хочу предложить вам работу у меня, – сказал в итоге Анатолий Александрович.

– С удовольствием, – ответил я, потому что Собчак действительно вызывал у меня симпатию: он был ярким человеком, очень популярным в то время, – но не знаю, возможно ли это.

– У вас проблемы? – спросил он.

– Боюсь, что у вас из-за меня могут возникнуть проблемы, – отвечаю.

– Какие?

– Дело в том, что я не просто помощник ректора университета, а кадровый разведчик. Если это станет известно, то у вас определенно могут возникнуть проблемы.

Какие проблемы и какого характера – было тогда абсолютно понятно нам обоим. Ведь разговор происходил во время тотального отрицания всего, травли органов безопасности и его сотрудников, противоборства между союзным центром и Россией, а Собчак был ярким демократическим лидером.

Так что я ему сразу, при первой встрече, честно рассказал о том, что являюсь кадровым офицером разведки.

И реакция Анатолия Александровича меня поразила… Наступила небольшая пауза… Он посмотрел по сторонам и вдруг говорит:

– Да и хрен с ним!

А дальше продолжил:

– Знаете, если по-честному, то я даже в коридор боюсь выйти, так как не знаю, что за люди там сидят.

И именно с этого самого момента у нас и установился такой достаточно тесный контакт».

Владимир Путин с теплотой вспоминает об этом. Собчак мог повести себя иначе. Но тот факт, что он пренебрег возможными неприятностями, говорил сам за себя: только широкий по натуре человек способен на это. И Владимир Путин оценил этот акт доброй воли, поверил Собчаку, как и тот ему, и эти доверительные отношения остались навсегда в душе каждого из них.

«В первый раз, помню, – вспоминает Владимир Путин, – когда я ему об этом сказал, что, вот, вопросы еще не проработаны, а он уже уезжает, и я не знаю, что делать, Анатолий Александрович подумал-подумал, а затем взял чистые листы бумаги и просто-напросто поставил свою подпись на трех или четырех из них, отдал мне и прибавил:

– Впиши все, что считаешь нужным.

Для меня это было проявлением высшего доверия. Этим доверием я, конечно же, очень дорожил».

Собчак занимал открытую позицию в отношении своего бывшего студента: «Помню, мы с Собчаком, – продолжает Путин, – были на каком-то мероприятии и прямо на нем люди, мнением которых, как я понимаю, он дорожил, прямо начали обвинять Анатолия Александровича в том, что он окружил себя какими-то непонятными кагэбэшниками, спецслужбистами и так далее и тому подобное. Честно говоря, в тот момент мне было не очень приятно, и не из-за несправедливых обвинений, которые, безусловно, звучали в мой адрес, а потому, что я не хотел нанести Собчаку никакого ущерба. Мне было неудобно, что даже одним своим присутствием я его уже как-то подвожу. Как говорится в народе – полез со свиным рылом в калашный ряд.

Но Собчак был человеком достаточно резким, мог быть именно резким, когда того требовала ситуация, и он не стал прятаться, а встал с места и тут же прямо отреагировал:

– Во-первых, он не кагэбэшник, а мой ученик. Во-вторых, он не просто работал в КГБ, а служил именно во внешней разведке, причем служил Родине. Так что ему нечего стесняться своей работы, а мне – его».

Однако время настолько изменилось, что Путин зачастую мог только удивляться и внутренне негодовать, общаясь с людьми, приходящими в мэрию. Очень сложными были у него отношения с депутатами Ленсовета того созыва: «Прежде всего из-за того, что они лоббировали чьи-то интересы. И как-то подошел ко мне один депутат: «Знаешь, тут надо кое-кому помочь. Не мог бы ты сделать то-то и то-то». Я его раз послал, второй. А на третий он мне заявляет: «Тут нехорошие люди, враги всякие, пронюхали, что ты на самом деле сотрудник органов безопасности. Это срочно надо заблокировать. Я готов тебе в этом помочь, но и ты мне окажи услугу». Я понял, что меня в покое не оставят и будут просто-напросто шантажировать. И тогда я принял непростое для себя решение – написал рапорт об увольнении. Надоел этот наглый шантаж. Для меня это было очень тяжелое решение… Но написанный мною рапорт об увольнении где-то завис. Кто-то, видимо, никак не мог принять решение. Так что, когда начался путч, я оставался действующим офицером КГБ».

Владимир Путин в 1991 году

Между тем атмосфера в Советском Союзе сгущалась, все больше приближаясь к грозовой.

Пока недальновидный и нерешительный М. С. Горбачев критиковал демократов, лозунги которых, по его мнению, использовались для прикрытия далеко идущих замыслов, родившихся «в чужих научных центрах и в чужих головах», пока отстаивали свое ортодоксальные коммунисты, пока республики настороженно размышляли о предстоящем референдуме, Борис Ельцин собирался с силами, чтобы нанести еще один сокрушительный удар по системе, а точнее сказать, по ее руководителю.

19 февраля 1991 года Борис Ельцин в телеинтервью по Центральному телевидению публично открещивается от политики Михаила Горбачева. Больше того, он ратует за отставку Михаила Горбачева как президента и передачу его полномочий Совету Федерации.

Эта борьба на уровне личностных взаимоотношений напоминала борьбу двух медведей в одной берлоге. Ельцин олицетворял так называемое демократическое движение.

Горбачев же занимал странную позицию: сказать, что он в тот момент поддерживал и представлял коммунистов, уже нельзя. Скорее всего, он пытался охватить своим влиянием весь советский народ. Однако упустил из виду одно обстоятельство: нельзя было отнимать у людей одну веру, ничего не дав взамен. Лишив советский народ веры в идеалы коммунизма, он в их глазах совершил преступление, стал отступником.

Бесспорен факт, что идеи демократии вызревали именно в среде интеллигенции. На нее и опирался Ельцин, швыряясь лозунгами о правовом государстве и подлинном народовластии. Российская интеллигенция, всегда недолюбливавшая власть, выдвинула на первый план противостояние всевластию КПСС, борьбу республик за свой государственный суверенитет. Суперзвездным лидером этих сил стал Борис Ельцин.

Пассионарный Ельцин аккумулировал в себе не только политические стремления, но и чувства значительной массы граждан страны. Он возненавидел Горбачева открыто и яростно. Первым легальным проявлением этого чувства было данное им Центральному телевидению интервью: «…Россия смогла жить по своим законам, если бы Россия могла реализовать принятые законы, если бы не было блокирования республиканских органов со стороны центра, – все это сказывается прежде всего на работе предприятий, положении людей, работе местных органов. Я считаю моей личной ошибкой излишнюю доверчивость к президенту… Я предупреждал в 1987 году, что у Горбачева есть в характере стремление к абсолютизации личной власти. Он все это уже сделал и подвел страну к диктатуре, красиво называя это президентским правлением. Я отмежевываюсь от позиции и политики президента, выступаю за его немедленную отставку, передачу власти коллективному органу – Совету Федерации».

Продолжалось стремительное скольжение вниз огромной махины под названием Советский Союз. Анализируя настроения, взгляды Ельцина и стоящих за ним людей, можно сказать, что по своей сути они были одержимыми. Для них все, кто думал иначе, были врагами, по принципу фейербаховского Христа: кто не за меня – тот против меня.

Выступление Ельцина взбудоражило и союзный, и российский парламенты. На второй день вышло Постановление Верховного Совета СССР «О выступлении по Центральному телевидению 19 февраля 1991 года Председателя Верховного Совета РСФСР Б. Н. Ельцина». В нем пунктом первым было отмечено, что содержащиеся в выступлении положения и призывы, направленные на замену законно избранных высших органов власти страны, немедленную отставку Президента СССР, входят в противоречие с Конституцией СССР и создают в стране чрезвычайную ситуацию. Общее мнение депутатов сводилось к тому, что Ельцин тем самым выступил и против единого экономического пространства, где гармонично сочеталось бы волеизъявление и интересы населения всех республик и регионов, что это настоящий призыв к гражданской войне, что после такого выступления поставлена на карту судьба Союза.

Но раздавались и очень осторожные голоса: Ельцин произнес то, что другие боятся сказать открыто, он стоит на позиции суверенизации республик, а президент – на позициях унитаризма.

Стрелка политического барометра в начале 1991 года все больше подвигалась по шкале к слову «буря». Суверенизация республик повлекла за собой череду изменений, резко осложнивших межнациональные отношения.

В мартовском 1991 года интервью газете «Аргументы и факты» Нурсултан Назарбаев представил свое видение проблем, волнующих население огромной страны. Он знал, что его мнение интересует мыслящих людей. Народ волновал подписанный Казахстаном договор с Украиной. Он расценивал его как шаг к предстоящему Союзному договору. Нурсултан Назарбаев еще раз высказал свою точку зрения на будущее Союза, подтвердив, что не мыслит себя без него. Он считает, что если кто-то говорит, что республики могут выжить в сложившейся ситуации поодиночке, то это чистое политиканство. В который раз Назарбаев проводил мысль о том, что поправить положение можно только, держась вместе: при общей валюте, общем экономическом пространстве.

В начале апреля 1991 года были опубликованы результаты Всесоюзного референдума. Политбюро ЦК КПСС отмечало, что референдум готовился и проводился в условиях противоборства между сторонниками Союза и теми, кто выступает за его разрушение. И тем не менее 76 % принявших участие в нем высказались за обновленный Союз, федерацию суверенных республик, за социалистический выбор, равноправие народов, гарантию прав и свобод человека любой национальности на всей территории страны.

Итоги референдума создали условия для завершения работы над Союзным договором. Все шло к тому, что он вот-вот будет заключен. Вместе с тем, настроения депутатов Верховного Совета склонялись к тому, что надо спасать страну. Разъезжаясь по своим округам, они возвращались в Москву с тяжелыми впечатлениями о положении в стране, которое ухудшалось с каждым днем. Эмоции преобладали над анализом ситуации. Размышления о тревожном положении страны, о параличе власти и развале экономики перемежались рассуждениями о структуре нынешней власти, о необходимости ее изменения, о месте Верховного Совета в новых складывающихся структурах, о его роли, о способности быть самостоятельным настолько, чтобы принимать ответственные решения. Разумеется, все это не проходило бесследно для огромной страны.

Наряду с этим открывшиеся шлюзы породили процесс «прикармливания» советской элиты самыми разными способами со стороны Запада.

В то же время массовая культура, хлынувшая с Запада, внедряла в сознание советских людей новые психологические установки, навязывая модель буржуазного образа жизни. Особенно подверженными этой обработке оказались поколения людей, которые не испытали тягот военной и послевоенной жизни. Кипящим котлом мнений, суждений о мире, неутоленных желаний оказался Советский Союз в ту пору. Происходила обвальная переоценка прежних ценностей. Молодое поколение, более подверженное массированной идеологической и психологической обработке, оказалось в конфронтации со старшим поколением, более консервативным в своем мироощущении в силу жизненного опыта и перенесенных невзгод.

21 мая 1991 года на IV съезде народных депутатов РСФСР был принят Закон о Президенте Российской Федерации. Обозначившиеся разногласия между Президентом СССР М.С. Горбачевым и Председателем Верховного Совета РСФСР Б. Н. Ельциным сделали последнего очень популярным политиком в стране. Не случайно выборы первого президента России расценивались как выбор судьбы республики, ее будущего.

Новую президентскую власть рассматривали как правопреемницу российского парламента. Главное объяснение учреждения поста президента в России основывалось на том, что грядет подписание Союзного договора, призванного придать российской государственности новое направление. Президентом России стал Борис Ельцин. После этого противостояние двух политиков – Михаила Горбачева и Бориса Ельцина – вошло в новую фазу. Мало кто понимал тогда, что борьба против центра выльется для России в борьбу против самой себя, так как, ослабив себя после распада единого хозяйственного комплекса, она по-прежнему должна была оставаться донором для союзных республик. В то же время ресурсная база обеспечения ее международной деятельности и сферы влияния резко сократится. Изменится ее геополитическое положение, к чему она была совершенно не готова.

Россия в лице Ельцина своим противоборством основательно подорвала обустройство своей государственности. Осознание этого придет гораздо позже, через годы.

Положение Горбачева к тому времени уже драматически изменилось. Рейтинг его катастрофически упал. Для правых сил он оказался излишне левым, для левых – слишком поправевшим.

Поиски компромисса во всем и со всеми привели Горбачева к политическому одиночеству. Уже в июле 1991 года резко обозначилась его ненужность на политической доске. Тяга Горбачева к центризму, желание угодить (с его же помощью образовавшимся) правым и левым общественным силам во многом привели к драматическим августовским событиям 1991 года.

Сам Горбачев еще в июне того года, несмотря на все признаки разрушения Советского Союза, не помышлял о том, что близится развязка закрученных в тугой узел событий. Горбачев дает одно за другим интервью по телевидению, в печати, где в отличие от Ельцина проводит одну и ту же установку, повторяя вновь и вновь: «Я не мыслю Союза без России. Без нее его просто не может быть. Но точно так же Россия нуждается в Союзе».

31 июля в Москве состоялась встреча Горбачева, Назарбаева и Ельцина.

Провели они вместе весь день и большую часть ночи. В результате был выработан следующий план: после подписания Союзного договора следовало действовать решительно и смело, не дожидаясь принятия новой Конституции. Решено было сформировать новую власть: провести выборы президента, создать новый парламент, правительство. Назарбаев, будучи наиболее сильным и решительным по характеру в этом трио, внес свою лепту в общее дело, придав динамизм предстоящим действиям президентов. Решили, что премьер-министром нового Союза будет Нурсултан Назарбаев, который тут же выставил условия: эта должность не должна носить декоративный характер, а значит, правительство, сформированное им, будет полнокровным и полномочным. Для этого понадобятся новые люди. Как оказалось впоследствии, этот разговор был записан службами КГБ и стал известен его главе Владимиру Крючкову.

А 4 августа вступил в законную силу Указ Президента России Ельцина о департизации. ЦК Компартии РСФСР расценил Указ как политический шаг, дестабилизирующий обстановку в стране.

Ельцин прекрасно понимал, что, подрубив коммунистическую партию под корень, он тем самым расчистит поле деятельности для себя. Ведь Компартия – единственная политическая сила в стране, противостоящая капитализации.

5 августа 1991 года в «Правде» было опубликовано выступление Горбачева, прозвучавшее до того по телевидению. Глава союзного государства заявлял, что новый Союзный договор открыт для подписания, которое должно, по его предложению, состояться 20 августа. Иными словами, наступало время вхождения Советского Союза в новую фазу развития государственности. Подчеркивалось, что хотя союзная государственность и сохраняется, в то же время создается новое, действительно добровольное объединение суверенных государств, в котором все народы самостоятельно управляют своими делами, свободно развивают свою культуру, язык, традиции.

Пока создавался Союзный договор, развернулась общепартийная дискуссия по обсуждению нового проекта Программы КПСС. Основной вывод, к которому многие пришли, сводился к тому, что главным является вопрос о роли КПСС в условиях реальной многопартийности, которая будет существовать в новом социально-экономическом и политическом пространстве. Теперь, говорилось в документе Центральной контрольной комиссии КП РСФСР, «партия имеет два течения: одно, поддерживающее курс XXVIII съезда, курс ее Генерального секретаря, Президента СССР М. Горбачева, сформулированный с учетом уже сегодняшних перемен в проекте новой Программы КПСС… Другое: в разных вариантах (необольшевистского течения Нины Андреевой, Инициативного движения, Марксистской платформы и курса, которому привержены иные партийные фундаменталисты) противостоит и съезду партии, и ее Генеральному секретарю».

Заметим, насколько тонко ставился в нем вопрос о трансформации Коммунистической партии. Вроде бы нет ничего особенного в том, чтобы заменить присущие ей идеи другими. И просто удивительно, почему находятся люди, которые сопротивляются этому!

Между тем раскол, произошедший внутри партии, свидетельствовал о том, что одни члены КПСС были потенциально готовы к различного рода преображениям, а другим были дороги ортодоксальные коммунистические идеи, и они не хотели поступаться принципами.

Страна же продолжала жить в захватывающих дебатах. Ничто, казалось, не предвещало внезапных потрясений.

Между тем утро 19 августа 1991 года для советских людей началось неожиданно. По радио и телевидению был передан Указ вице-президента СССР Г.И. Янаева, в котором говорилось, что он, Янаев, в связи с невозможностью по состоянию здоровья исполнения Горбачевым Михаилом Сергеевичем своих обязанностей Президента СССР на основании статьи 127 Конституции СССР приступил к исполнению обязанностей Президента СССР с 19 августа 1991 года.

В обращении Государственного комитета по чрезвычайному положению в СССР говорилось о том, что он полностью отдает себе отчет в глубине кризиса, поразившего страну, и в связи с этим принимает на себя ответственность за судьбу Родины, поэтому и преисполнен решимости принять самые серьезные меры по скорейшему выводу государства и общества из тяжелой ситуации.

Народ недоумевал.

В высших эшелонах власти развернулась ожесточенная борьба. Одновременно с обращением к народу ГКЧП был издан Указ Президента РСФСР. В нем говорилось следующее:

«Считать объявление комитета антиконституционным и квалифицировать действия его организаторов как государственный переворот, являющийся не чем иным, как государственным преступлением.

Все решения, принимаемые от имени так называемого комитета по чрезвычайному положению, считать незаконными и не имеющими силы на территории РСФСР. На территории Российской Федерации действует законно избранная власть в лице Президента, Верховного Совета и Председателя Совета министров, всех государственных и местных органов власти и управления РСФСР.

Действия должностных лиц, исполняющих решения указанного комитета, подпадают под действия Уголовного кодекса РСФСР и подлежат преследованию по закону».

Вслед за этим Президент РСФСР издал еще один Указ, в котором вице-президент СССР Янаев, Премьер-министр СССР Павлов, Председатель КГБ СССР Крючков, министр внутренних дел СССР Пуго, министр обороны СССР Язов объявлялись вне закона и квалифицировались как изменники народа, Отчизны и Конституции.

Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев позже вспоминал: «Если касаться всех деталей августовского путча, то не могу пройти мимо нескольких фактов. Они имеют ключевой характер для понимания той ситуации, которая складывалась непосредственно перед путчем и после него. Б. Ельцин накануне тревожного августовского периода был в столице Казахстана, мы вырабатывали общие подходы к формированию обновленного Союза. Результатом нашей встречи стало подписание 17 августа 1991 года совместных заявлений «О гарантиях стабильности Союза суверенных государств» и «О едином экономическом пространстве». Тогда мы выступили с инициативой, которая сводилась к следующему:

1. Обратиться к руководителям всех республик с предложением согласовать время и место проведения рабочей встречи глав пятнадцати суверенных государств с целью обсуждения всего комплекса экономических и социальных проблем, связанных с формированием единого рыночного пространства.

2. Предложить следующую повестку дня встречи:

– выработка концепции экономического соглашения всех республик;

– согласование этапов, сроков подготовки и условий подписания экономического соглашения;

– обсуждение принципов создания межреспубликанского экономического совета и его деятельности незамедлительно после подписания Договора о Союзе суверенных государств».

Переворот совершился 19 августа 1991 года. И дата – это совершенно очевидно – выбрана не случайно: последний день перед подписанием нового Союзного договора.

Через несколько дней участники ГКЧП были арестованы.

Они не смогли пойти против народа, не смогли (в отличие от Ельцина в 1993 году) стрелять в людей, когда президент РСФСР, развив бешеную активность, собрал народ перед зданием Белого дома.

В процессе следствия выяснилось, что заговорщики были убеждены в святости своего дела. Они были единодушны: если бы 20 августа состоялось подписание Союзного договора, государство под названием Советский Союз перестало бы существовать. Следовало упредить эту трагедию. На самом деле выступление ГКЧП привело к ликвидации Коммунистической партии и к быстротечному развалу Советского Союза.

Нурсултан Назарбаев позднее вспоминал: «Во всех вариантах Союзного договора Горбачев стремился любой ценой сохранить пост президента. Но его кредит доверия был полностью исчерпан. Более того, для ряда лидеров бывших республик, и прежде всего для России, он стал уже нечто вроде красной тряпки для быка. Поэтому Ельцин, Кравчук и другие руководители республик искали вариант, исключающий наличие должности союзного президента. Все это особенно ярко проявилось на расширенном заседании Госсовета 25 ноября 1991 года. Открывая его, Михаил Сергеевич заявил, что члены Госсовета собрались для парафирования Союзного договора. Но в самом начале обмена мнениями стало ясно, что это невозможно. В связи с множеством замечаний решено было послать проект о Союзе Суверенных Государств (ССГ) для обсуждения Верховными Советами суверенных государств. Обещанное Горбачевым подписание Договора ССГ в начале декабря рассеялось, как утренний туман. Но Горбачев продолжал делать хорошую мину при плохой игре. Вечером того же дня на пресс-конференции он заявил, что в середине декабря все равно договор будет подписан. И при этом добавил: «Тянуть с этим нельзя, ибо без подписания политического соглашения затормозится осуществление экономической реформы».

В поисках выхода из тупика Горбачев 9 декабря 1991 года пригласил к себе для обсуждения ситуации Ельцина, Кравчука, Шушкевича и меня».

Тогда же Назарбаеву позвонил Ельцин, сказав: «Я хочу полететь в Белоруссию подписывать соглашение. Туда же прилетит и Кравчук, мы там посоветуемся, с чем идти к Горбачеву». Об участии Назарбаева и речи не было, так как имелось в виду, что какое-то решение должны принимать сообща у Горбачева. Назарбаев далее продолжает: «Когда 8 декабря, в воскресенье вечером, я прилетел во Внуково, меня там ожидал представитель Ельцина, срочно попросил к телефону и тут же связал с ним. Ельцин, а затем Шушкевич предложили мне тотчас лететь в Беловежскую Пущу и присоединиться к ним. На мой вопрос «зачем?» Ельцин ответил: «Мы прямо здесь составляем и подпишем важные документы и хотели, чтобы Казахстан был четвертым». Я сказал, что без совета и консультаций я не готов подписывать экспромтом важные документы. И не поехал.

На другой день в 12 часов, как было намечено, я прибыл к Горбачеву. Думал, что у нас с ним будет разговор наедине. Но там оказался Ельцин, который, как потом выяснилось, не знал, что я буду у Горбачева. Общая беседа длилась больше часа. Разговор, по существу, свелся к тому, что мы с Горбачевым задавали вопросы Ельцину о Беловежской встрече, он подробно рассказал детали о существе принятых решений от имени тройки. «Более двух часов шел довольно напряженный и нервный разговор между М. Горбачевым и Б. Ельциным о сути Беловежского соглашения. Я сидел между ними и слушал. Было обидно за страну…»

Завесу тайны Беловежских соглашений спустя шесть лет, летом 1997 года, снимет президент Белоруссии Александр Лукашенко, рассказав всему миру, почему Борис Ельцин внезапно пошел на подписание этого договора. Оказывается, Кравчук и Шушкевич пообещали Ельцину пост Президента СССР, а после того как договор был подписан, отказались от своего слова. Иными словами, они обманули Ельцина, а тот не захотел, чтобы кто-то знал об этом, и потому впоследствии молчал.

Вот так решалась судьба великого народа.

Спустя 20 лет со дня заявления ГКЧП я слушала интервью экс-президента СССР Михаила Горбачева. Телеведущий очень тактично, но настойчиво старался получить у экс-президента СССР ответ на вопрос: говорил ли Горбачев Янаеву и Крючкову о том, что пусть они действуют как хотят, либо не говорил? Но, несмотря на старание, он так и не получил ответа, так же, как и я, сидевшая перед экраном. Было горько слушать Горбачева, мысли его путались всякий раз, когда ему вновь напоминали о вопросе: так санкционировал Генсек КПСС или не санкционировал будущих гэкачепистов?

На этот вопрос спустя несколько лет Горбачев ответил в книге 2013 года – «Михаил Горбачев наедине с собой». Видно, что ему хотелось как-то реабилитироваться. «Меня глубоко потрясло предательство, казалось бы, хорошо известных мне людей, которые за моей спиной подготовили и устроили путч».

А я за этими строками вижу его коллег, обреченных на ГКЧП потому, что они слишком хорошо осознавали слабость моральных, политических и человеческих сил Михаила Горбачева.

Михаил Полторанин, в то время находившийся в команде Бориса Ельцина, уверен в том, что ГКЧП – это величайшая провокация Михаила Горбачева. Анализируя ситуацию с позиций последнего времени, он признается: «Позже, возглавляя комиссию по рассекречиванию документов КПСС, я насчитал в архивах более десяти тысяч грозных телеграмм. «Выражаем недоверие деятельности Политбюро ЦК КПСС и лично Генерального секретаря М.С. Горбачева. Контрольная комиссия Алтайского края. 04.07.1991 г.», «Объединенный пленум Якутского горкома партии считает, что руководство ЦК КПСС проводит политику, не отвечающую чаяниям трудящихся. Требуем срочного созыва съезда КПСС. Секретарь А. Алексеев. 10.07.1991 г.». Многие тогда требовали: даешь съезд! До ноября 91-го года». На многих телеграммах я видел закорючку Михаила Сергеевича – мол, прочитал. Расписывались и члены его Политбюро, сопровождая жирными восклицательными и вопросительными знаками». Именно тогда, по мнению Полторанина, Горбачев решил избавиться от Коммунистической партии: раз вы решили отправить меня, Генерального секретаря ЦК КПСС в отставку, так вот вам: я разрушу партию. Находясь в Форосе, он, по свидетельствам, санкционировал создание ГКЧП. Доказательством того, что ГКЧП «планировался как верхушечная акция, чтобы нагнать на общество страх и разогнать КПСС», является телеграмма, направленная в адрес первых секретарей ЦК Компартий союзных республик, крайкомов, обкомов партии: «В связи с введением чрезвычайного положения примите меры по участию коммунистов в содействии ГКЧП. В практической деятельности руководствоваться Конституцией СССР». Никаких других действий ГКЧП предпринято не было, то есть не было захвата власти. Одной из важных целей ГКЧП было намерение остановить Ельцина, который забирал себе все больше власти.

Полторанин считает фарсом то, что Ельцин оказался на танке. «Впрочем, один серьезный момент был. Надежные информаторы донесли 20 августа из штаба ГКЧП: некоторые путчисты решили по-настоящему разобраться с дерьмократами, замочить всех разом. Требуют от Янаева приказа штурмовать Белый дом. Трусливый Янаев кивает на Крючкова. Тот в раздумьях. Ельцин поручил Бурбулису связаться с Крючковым. Генка-философ включил аппарат на громкую связь и стал крыть матом шефа КГБ. Мол, если он пойдет на штурм, Бурбулис лично натянет его уши на поганую жопу. Я подумал: случись штурм, искать придется наши с Генкой уши. Крючков устало отбрехивался: это провокационные слухи, штурма не будет. Но вечером у нас поднялась паника. На баррикадах под проливным дождем мужчины, женщины, подростки готовились отбивать атаки ГКЧП. Премьер Силаев потихоньку покинул здание. Остальные вожди сопротивления спрятались в подвалах Белого дома. Туда же охрана утащила и Ельцина. Вожди ели бутерброды, запивая водкой с коньяком. Ждали сверху вестей о победе. Гавриила Попова, вспоминал Коржаков, пришлось выносить под белы ручки здоровенным охранникам. Про других участников застолья он промолчал. Это метода всех интендантов от политики. Взбудоражить народ, заставить лезть под пули, на баррикады. А сами – в теплое укрытие. Выстоял народ – они лезут из убежищ, отталкивая локтями победителей, начинают распоряжаться их собственностью и жизнями… я просидел до рассвета за телефонами в кабинете сбежавшего премьера. Штурма не было. ГКЧП кончился. Членов ГКЧП арестовали. Горбачева привезли в Москву. Ельцин организовал политическую казнь КПСС, скомпрометированную связью с разгромленными путчистами. Казнь была публичной. 23 августа Михаил Сергеевич приехал в Белый дом на заседание Верховного Совета РСФСР. Я сидел в первом ряду напротив трибуны. Борис Николаевич зачитал указ о приостановке деятельности партии (окончательно он запретит ее в ноябре). Поднял над трибуной ручку, чтоб подписать указ. Надолго картинно задержал ее в воздухе, лукаво поглядывая на Горбачева. Тот поднялся, изображая порыв протеста, притворно попросил: «Не надо, Борис Николаевич». «Надо!» – воскликнул Ельцин и подписал приговор. Горбачев отказался от поста Генсека, призвал ЦК объявить о самороспуске, а рядовым коммунистам посоветовал разбежаться». Операция по уничтожению компартии была закончена. «Когда низы КПСС покорно плелись за вождями, Горбачева с командой это устраивало. Когда же они вздумали бунтовать в катастройку, партии вынесли приговор. И не осталось организованной силы, способной остановить крушение государства. Как бы мы ни относились к КПСС, она была цементирующей основой СССР. Разогнав партию, страну подготовили к развалу. Беловежская Пуща – тоже результат спецоперации ГКЧП».

После расправы над коммунистической партией Михаил Горбачев остался президентом СССР, освободившимся от поста генсека, Ельцин также был президентом, но – России. «Ельцин, – вспоминает Михаил Полторанин, – сразу же перебрался в Кремль, мечту всей жизни. Первое время они ходили с Горбачевым как шерочка с машерочкой. А после Беловежья Ельцин выкинул Горбачева из Кремля. Михаил Сергеевич остался один-одинешенек – без партии, президентского кресла, народа, без страны.

Горбачев смирился с распадом СССР: у него не было сил ни бороться за свои убеждения, ни организовывать должное сопротивление.

8 декабря 1991 года РСФСР вместе с Украиной и Белоруссией вышла из состава Советского Союза.

Народ задавался вопросом: почему так легко, по большому счету, произошло крушение СССР?

Волновал этот вопрос и Владимира Путина.

Можно присоединиться к мнению Александра Зиновьева, анализировавшего причины распада СССР: «На Западе правильно угадали, что русских (советских) людей можно победить путем великого соблазна – соблазна властью, славой, богатством, свободой и прочими земными благами. Как только советские люди увидели реализацию марксистской идеи на Западе, они перестали быть оплотом коммунизма. К благам, какие им принес коммунизм, они привыкли и считали чем-то само собой разумеющимся, данным от природы. Они захотели присоединить к ним блага, какие увидели на Западе. При этом они не понимали, что блага Запада исключают (убивают) блага коммунизма и что эти блага достаются не всем, а лишь избранным».

Говоря от лица среднего советского человека, мыслитель беспощаден, спрашивая самого себя: «С чего началось падение? Чем больше я думал на эту тему, тем настойчивее напрашивалась мысль, что именно с наших успехов и улучшений все и началось. С ними пришла жажда большего. Пришли соблазны. Появились соблазнители. И они овладели нашими душами. Мы не понимали того, что те, кто соблазняет и обольщает, всегда обманывают, что соблазн и обольщение суть всегда орудия обмана. Соблазн и обольщение были настолько сильны и настойчивы, что мы потеряли разум. Мы знали, что эпидемия диссидентства была спровоцирована Западом, поддерживалась им и процветала на средства Запада. И все-таки мы слушали западные радиостанции. Читали засланные с Запада антисоветские книги. Снабжали информацией западных шпионов. Хохотали над антисоветскими анекдотами. Радовались провалам советских властей. Раздували мелкие бытовые недостатки до масштабов социальных и сваливали все на власть и социальный строй».

Характеризуя горбачевский период, Александр Зиновьев пришел к печальному заключению: «В горбачевский период завершилась «холодная война». Распался советский (коммунистический) блок. В странах Восточной Европы был разрушен коммунистический социальный строй. Советский Союз капитулировал перед Западом. В нем разразился всеобъемлющий (системный) кризис, принявший форму перестройки. Высшее советское руководство подпало под влияние сил Запада. В стране сложилась мощная «пятая колонна» Запада. По инициативе сверху и под давлением со стороны Запада (извне) началось интенсивное разрушение советской системы власти. Кризис стал переходить в распад всех социальных основ страны. Запоздалая попытка остановить этот процесс, принявшая форму «путча» в августе 1991 года, фактически сыграла провокационную роль. Ее результатом явился распад Советского Союза и антикоммунистический (антисоветский) социальный переворот. Этот переворот был подготовлен в горбачевские годы антисоветскими (антикоммунистическими) силами, сложившимися в стране. Подготовлен под руководством горбачевской клики, манипулируемой силами Запада. Осуществлен как заключительная операция «холодной войны». Запад одержал величайшую в его истории победу».

Правда, надо помнить, что политические деятели Западной Европы почти сразу увидели в Горбачеве человека, который может при должном взаимодействии разрушить ненужную им систему Советского Союза. Они прониклись к нему непостижимой для многих советских людей глубокой симпатией, существующей и поныне. Неудивительно, что британская «железная леди», ненавидевшая коммунистов и всю свою жизнь отдавшая борьбе с ними, первой почувствовала острый интерес к Горбачеву. В 1989 году Маргарет Тэтчер признается: «У меня сложились очень хорошие отношения с г-ном Горбачевым, потому что в нем сразу же раскрывается человек незаурядный, огромного мужества, весь устремленный в будущее своей страны, обладающий аналитическим складом ума, что позволяет ему правильно анализировать и устранять выявленные недостатки. Хотя это и не такое уж редкое качество у политических деятелей, именно оно выделяет его среди прочих людей как политика, влияющего на формирование будущего, убежденного в правильности выбранного им курса, обладающего мужеством, необходимым для того, чтобы довести дело до конца».

Пройдут десятилетия. И смерть Маргарет Тэтчер всколыхнет память о ней, о враге, сразу распознавшем в Горбачеве разрушителя Советского Союза. На всех главных каналах российского телевидения прозвучит общая оценка действий Горбачева, сдавшего свою страну Западу из тщеславных побуждений, пестуемых в том числе и Маргарет Тэтчер.

Государственник Путин переживал случившееся особенно остро.

«Мы избежали бы очень многих проблем, если бы не было такого скоропалительного бегства (из Восточной Европы)», – скажет он позже в книге «От первого лица».

Где же в это непростое для России время находился Владимир Путин? Не подозревая о том, что происходило в это время в России в ночь с 18 на 19 августа 1991 года, он спокойно проводил свой отпуск. Получив информацию о ГКЧП, он на перекладных добрался в Ленинград 20 августа.

Переселившись в Ленсовет вместе с Собчаком и другими коллегами, он написал рапорт об уходе из органов безопасности.

Много позже Путин так объяснил свои действия: «Почему я так поступил? Да потому что возникла опасность… что меня могут попытаться использовать в этой ситуации для решения каких-то внутриполитических вопросов, даже, скажем, – разбирательств. А вот с этим я никогда не был согласен! Я приходил служить Родине, стране, народу, приходил выполнять определенную задачу, но… не предполагал быть использованным для решения каких-то… конъюнктурных внутриполитических вопросов. …И когда я понял, что меня могут поставить перед необходимостью выбора между моральными и формальными обязательствами, я просто заранее сделал превентивный шаг. Во-первых, я сделал выбор в пользу моральных обязательств. Во-вторых, я предпринял превентивный шаг, полагая, что он напрочь должен исключить возникновение такой ситуации. Но надо отдать должное моим бывшим руководителям: мои опасения в значительной степени были напрасными, и этого не случилось. Руководство повело себя очень порядочно».

Иначе говоря, Путин захотел стать свободным человеком, потому что только в этом случае он мог осуществить выбор своей дальнейшей судьбы, независимо от политической конъюнктуры, чьих-то приказов и указаний.

«Когда начался путч, у меня было очень сложное чувство. Очень сложное! Во-первых, я не был согласен с тем, как развивались события. Многое, о чем тогда публично говорили люди, которые после этого стали первыми лицами у нас в городе, регионе, стране, мне казалось ошибочным. Их тезисы казались ошибочными. Ведь я занимался и вопросами внешней политики, все-таки в разведке работал, и для меня было тогда абсолютно ясно, что наше одностороннее разоружение по всем направлениям ничем хорошим для нас не обернется. Наше братание с недавними геополитическими противниками хорошо в меру. А те, кто в тот период этим братанием занимался, меры не знали. Это было для меня очевидным. Но… было также очевидным и то, что прежняя система уже умерла. Ее просто нет! И если мы хотим сделать что-то хорошее для своей страны, то нужно быть в нарождающейся системе, делать все в рамках своих возможностей для того, чтобы устранить имеющуюся бредятину и вывести этот процесс в какое-то позитивное русло».

Путину было ясно, что своими действиями путчисты разваливают страну, хотя «в принципе, задача у них была благородная, как они, наверное, считали, – удержание Советского Союза от развала».

Путин сразу определил для себя: по приказу путчистов никуда не пойдет и на их стороне никогда не будет. Именно поэтому и появилось заявление об увольнении из органов.

Следует сказать, что Путин осознал главное: страна, которой он гордился, благодаря Горбачеву утратила свое значение на мировой арене. Советский Союз уже до распада сдал все свои позиции в Европе, Африке, Латинской Америке, Кубе. Были преданы социалистические страны. Этого Владимир Путин простить экс-президенту СССР не мог.

Между тем после подавления ГКЧП позиции Анатолия Собчака укрепились. Он был «на коне», все приветствовали его как одного из идейных вдохновителей зародившейся в России демократии.

После ареста «путчистов» Собчак и Путин начали закладывать основу для появления мэрии. Одновременно с этим готовили и выборы главы уже переименованного города, ставшего Санкт-Петербургом. После того как Собчак стал мэром, он решил создать новое ведомство, и Путин занял в его администрации пост председателя Комитета по внешним связям.

Путину пришлось заниматься торговлей и финансами, чтобы накормить жителей города. «Когда я уходил из органов безопасности, то был преуспевающим, но все-таки рядовым оперативным работником, у которого по службе все было хорошо. Так что нечего мне было жаловаться на карьеру. Но когда я стал председателем Комитета по внешним связям, а затем заместителем и первым заместителем мэра, то это был абсолютно другой уровень, на котором принимаются решения, от их качества зависит очень многое для пятимиллионного города. …Поэтому на первом этапе работы в мэрии мне было довольно сложно понять: все – теперь не надо собирать, обобщать и писать рекомендации, теперь я сам должен принимать решения. И конечно же, было необходимо какое-то время для адаптации, чтобы произошло не просто привыкание и не только привыкание, но появился навык к принятию решений СА-МО-СТОЯ-ТЕЛЬ-НО. Ведь я был, по сути, последней инстанцией по своей линии работы. И необходимо было осознать, что мне уже не к кому идти и предлагать какие-то решения. Я сам должен был эти решения принимать!»

Стране грозил продовольственный кризис. Ленинград испытывал проблемы в связи с недопоставками продуктов. «И тогда наши бизнесмены предложили следующую схему: им разрешают продать за границу товары, главным образом сырьевой группы, а они под это обязуются поставить продукты. Других вариантов у нас не было», – вспоминал Путин спустя годы.

Сам комитет ничего не покупал и не продавал, но, согласившись с этой схемой, Путин способствовал тому, чтобы схема заработала, и на это было получено разрешение председателя правительства. Однако скоро он убедился в том, что одни фирмы просто не выполняли своих обязанностей, а другие выполняли, но не в полном объеме, тем самым нарушая обязательства перед городом. Подавать в суд было делом бессмысленным, так как это было время финансовых и мошеннических пирамид. Стоило лишь затронуть кого-либо из них, фирма тотчас прекращала свою деятельность и «испарялась». Так Путин столкнулся впервые в своей жизни с мошенничеством и разгильдяйством.

Советское воспитание плюс специфика прежней работы сделали Владимира Путина убежденным государственником. Его поколение не имело тяги к бизнесу, поэтому найти себя в нестабильное для России время многим было непросто. Сам Владимир Путин тоже был определенного мнения о своих человеческих качествах, когда сказал: «Совершенно не факт, что, уйдя из разведки и начав в девяностом году свою трудовую деятельность практически с нуля, я добился бы значительных высот в бизнесе. Для того чтобы стать финансовым магнатом в то время, все-таки надо было проявить, скажем так, особые качества. Не думаю, что они у меня были. Для того бизнеса требовалось быть немножко авантюрным человеком, и, чего греха таить, думаю, на меня никто из нынешних так называемых олигархов не обидится, – нужно было уметь переступить через какие-то моральные принципы и требования закона. Иначе очень трудно сколотить первоначальный капитал. У меня же была совершенно другая предыдущая жизнь, которая к деятельности такого рода меня, конечно же, не подготовила… Кроме того, к сотрудникам внешней разведки всегда предъявлялись особые требования в моральном и нравственном плане».

Василий Шестаков, один из друзей, больше других знавший Путина в то время, вспоминал: «У него никогда не было склонности к корысти. Его любимое выражение – в могилу с собой ничего не унесешь. Ведь в комитет не последние люди отбирались, поэтому понятия чести, Родины, порядочности у этих людей были очень высоки. Я не только Путина, но и других людей разведки знаю. У них очень четкие понятия: преступник есть преступник, а честный человек – это честный человек. Думаю, что подобного рода понятия очень тяжело вытравить. Так как человек пропитан ими, всю жизнь живет под их знаком, и, в принципе, это искоренить нельзя. Ведь с возрастом взгляды на жизнь не меняются. Стержень есть стержень. А Путин не из тех людей, кто меняет свои убеждения. А теперь представьте человека, который прошел подобную подготовку, воспитывался на благородных принципах, съездил в командировку в Германию, где добился отличных результатов, и вдруг ему необходимо переступить через все эти принципы, переступить в буквальном смысле через себя и заняться частным бизнесом. А государственная служба – это все-таки другое. Тем более что я знаю Путина, знаю, что Владимир Владимирович человек достаточно самолюбивый. Его супруга, кстати, тоже. Поэтому они никогда не допустят, чтобы их кто-то покупал. Путин никогда не брал взяток. Для него даже сама мысль об этом была бы унизительна».

За несовершенство законов Путину пришлось отвечать непосредственно. Депутатская группа Ленсовета во главе с Мариной Салье и Юрием Гладковым обвинила его в том, что сделки в связи с программой снабжения города продовольствием в обмен на сырье заключались с грубым нарушением правил. Сырье продавали по ценам ниже рыночных, а продовольствие закупалось по завышенной цене. Однако в результате тщательных разбирательств какой-либо вины Владимира Путина не было установлено.

А в масштабах страны росли и ширились масштабы «катастройки».

Борис Ельцин продолжал отчаянно бороться за полную власть в России, понимая, что если останутся бывшие секретари обкомов, а в центре прежние «красные» министры, то режим его будет через некоторое время раздавлен. В 1991 году Ельцин заменил правительство Силаева на кабинет «младореформаторов», поставив у руля Бурбулиса, Гайдара, Чубайса.

Ельцин был центром притяжения для всех, кто остро желал захватить государственную собственность. В этом для них была главная ценность его существования как политика. Он был «крышей» тех, кто желал стать настоящей правящей элитой. Это было настолько характерно для ельцинского правления в России, что Борис Березовский, однажды встретившись с президентом Клинтоном, сказал после окончания разговора, что теперь хотел бы говорить с теми, кто в действительности правит страной, чем чрезвычайно удивил американцев.

Уже в октябре 1991 года Ельцин объявил стране об интеграции России с Западом. С этой целью Ельцин вытащил из забвения отвергнутого Горбачевым Григория Явлинского, самонадеянного автора программы «500 дней». Тот взял на себя ответственность за немыслимо короткий срок вывести огромную страну из хаоса через приватизацию в рыночную экономику.

В декабре 1992 года ельцинский режим впервые ощутил волну народного недовольства.

Критика, прозвучавшая в его адрес с трибуны Седьмого съезда народных депутатов, обескуражила и испугала его.

20 марта 1993 года Ельцин обратился к народу с телеобращением, сообщив, что подписал указ об особом порядке управления Россией, в связи с чем распускает Съезд и Верховный Совет.

От Запада Ельцин получил карт-бланш на антиконституционный разгром патриотических сил. Оставалось поискать «одобрителей» своего политического разбоя среди известных людей страны.

И они нашлись.

Многие представители интеллигенции сами, по собственной воле, запросились в загон мафиозного режима.

Сначала в печати появилось обращение 36, затем письмо 42, в которых авторы требовали от президента «раздавить гадину», то есть поставить вне закона Съезд народных депутатов, Верховный Совет, Конституционный суд, закрыть оппозиционные партии и телепрограммы, распустить неугодные Ельцину партии.

4 октября Дом Советов, где собрались народные депутаты, был осажден, а затем обстрелян из танковых орудий на виду у всего мира.

«В России всегда лишь одиночки осмеливались говорить правду вслух и открыто поступать по велению совести. И на них обрушивались все, включая и тех, ради кого эти одиночки жертвовали своим благополучием, свободой и жизнью. Это характерно для народов с холопской, рабской психологией.

Само понятие «народ» лишено социологического смысла. В самом деле, что такое российский народ? И ельцинская клика, отдавшая приказ убивать повстанцев, есть часть народа. И повстанцы – часть народа. И убивавшие их солдаты и милиционеры – часть народа. И аплодировавшие убийцам новоиспеченные миллионеры и ставшие всевластными уголовники – часть народа.

5 октября 1993 года в газете «Известия» (это правительственный орган) было опубликовано письмо большой группы известных российских писателей. Холуйские и кровожадные письма советские интеллектуалы в большом числе писали Сталину в 30-е годы с просьбой беспощадно расправляться с «врагами народа». Но они выглядели просто наивно в сравнении с упомянутым письмом российских интеллектуалов 1993 года. Это беспримерное по подлости, кровожадности и цинизму письмо не было вынуждено некоторыми принудительными причинами, оно явилось проявлением доброй воли авторов, то есть проявлением их подлинной натуры. Авторы письма называли повстанцев убийцами (хотя убивали их!), фашистами (хотя настоящие фашисты – их убийцы!) и т. п. Они благодарили Бога за то, что армия и органы правопорядка расправились с повстанцами. Они призывали президента запретить все виды коммунистических и националистических партий, запретить все оппозиционные газеты и признать нелегитимными съезд народных депутатов и Верховный Совет. И эти писатели – тоже часть народа.

Но самое страшное в событиях октября 1993 года – реакция на них массы рядового населения. Миллионы людей смотрели телевизионные передачи о расстреле повстанцев. Как будто смотрели американский боевик. Кстати сказать, эти передачи были организованы иностранными фирмами – оккупационное правительство Ельцина не могло доверить такое ответственное дело отечественному телевидению! Миллионы людей видели, как зверски убивали их собратьев, дерзнувших восстать против врагов их Отечества. Они не бросились на улицы поддержать своих лучших сынов. А ведь выбежал бы миллион человек – голыми руками раздавили бы палачей, втоптали бы их в грязь. Нет, не выбежали даже тысячи. Выбежали только те, кто аплодировал палачам… Народ России сам подписал себе этим поведением исторический приговор», – с болью сердца писал философ века Александр Зиновьев.

Сторонник Верховного Совета Андрей Дунаев, бывший заместитель министра МВД, вспоминал: «На моих глазах погиб сотрудник МВД, его скосил снайпер с гостиницы «Мир». Кинулись туда, но стрелок успел уйти, лишь по особым приметам и стилю исполнения поняли, что это почерк не наших эмвэдэшников, не кагэбэшников, а чей-то другой. Судя по-всему, иностранных спецслужб. А направляли подстрекателей из американского посольства. США хотели раздуть гражданскую войну и разорить Россию».

Сам Ельцин в период этих событий, по воспоминаниям очевидцев, находился в «привычном» состоянии.

Анатолий Собчак тогда был полностью на стороне Ельцина. Он отлично понимал, что угрожает лично ему, поэтому и распорядился провести тайную переброску одного из полков петербургского спецназа для поддержки Ельцина в Москву. Этот полк разгонял отряды генерала Макашова.

Позже Собчак вспоминал: «Примерно с четырех часов дня 3 октября я уже понимал, что речь идет о жизни и смерти. Я собирал своих сотрудников, и мы обсуждали, что произойдет и что мы должны делать, если власть в Москве перейдет в руки мятежников. Я считал и считаю: надо бороться за свои идеи, а не ждать, когда тебя повесят на первом же перекрестке».

После октября 1993 года вокруг Ельцина стали тучами роиться люди, почуявшие, что можно жить не по законам, а по понятиям, которые они сами вместе с Ельциным и устанавливали.

В орбиту «царя» Бориса вошли Березовский, Гусинский, Смоленский, Ходорковский, Абрамович, Мамут и прочие.

Позже Владимир Путин скажет: «У нас есть категория людей, которая разбогатела и стала миллиардерами, как у нас говорят, в одночасье. Их государство назначило миллиардерами: просто раздало огромные куски государственного имущества практически бесплатно».

Они имели прямое влияние на средства массовой информации, как печатные, так и электронные, а также возможность обращаться к Вооруженным силам при необходимости защищать свои интересы.

Как позднее констатировал Станислав Белковский, «с 1994 по 2001 год за свободу слова в РФ отвечали Березовский и Гусинский. Они объяснили стране, что «собственность» и «свобода» – синонимы. У кого собственность на СМИ – тот и имеет право на точку зрения. И никакое слово за пределами интересов собственника не существует, не живет, не дышит и уж точно никого не волнует».

После подавления Верховного Совета и расстрела Белого дома, а именно 12 декабря 1993 года, усталая, разочарованная и оболваненная СМИ страна проголосует за новую Конституцию, которая неимоверно усилит власть президента в России.

Многие в заслугу Ельцина ставят то, что он, к чести своей, так и не стал диктатором. Но давно уже не является секретом – он и не мог им стать в силу определенных объективных (здоровья) и субъективных (пристрастия к алкоголю) обстоятельств.

Тем временем в силу непредсказуемости Ельцина и, по сути, вакуума власти в России неимоверно расцвел фаворитизм. Особенным положением несколько лет пользовались Коржаков и Илюшин, без которых ни одна душа не могла просочиться на прием к президенту. Сам Ельцин практически не занимался делами государственного масштаба, а с 1994 года мало с кем встречался, уезжая домой уже после обеда, отказываясь от бесед, ломая график, не решая важные вопросы, перекладывая их на других. По свидетельству Сергея Филатова, обычной стала в его устах фраза: «Я не готов, надо подумать, оставьте – я почитаю».

Очевидно было, что Ельцин оказался в качестве президента не на своем месте. Не хватало знаний, общей культуры, силы воли, а главное, его мучила страсть к спиртному, которая не оставляла места делам. Неудивительно, что он, как вспоминает Вячеслав Костиков, часто сидел за пустым столом в глубокой и грустной задумчивости.

В марте 1994 года Владимир Путин был назначен первым заместителем мэра, при этом за ним был сохранен пост председателя Комитета по внешним связям, в этом качестве он проработал до июня 1996 года. За это время Путин сосредоточил в своих руках столько полномочий, что Собчак уже просто не мог без него обойтись. Друг Владимира Путина Сергей Ролдугин вспоминал: «Володя сильно изменился, когда начал работать в мэрии. Мы стали редко видеться. Он очень занят был – уезжал из дома рано. Приезжал ночью. И конечно, уставал. Даже когда мы шашлыки жарили на даче, он ходил вдоль забора, о чем-то думал. Он где-то был в другом месте. Он с головой ушел в санкт-петербургские дела и как-то высох в смысле души, мне так показалось. Он прагматиком стал».

Владимир Путин в этот период испытал на себе, каково быть сильной фигурой в мэрии. Не секрет, что некоторые депутаты напрямую работали с крупными фирмами, пытаясь заработать большие деньги, выполняя роль посредников. Путин им мешал. Но в чем бы ни пытались тогда обвинить Владимира Путина, все попытки оканчивались неудачей.

Известно, если кто-то действительно не замешан в противозаконных действиях, то обвинение не «прилипнет» к такому человеку. По свидетельству людей, работавших с Путиным, Владимир Владимирович не только не «подставлялся» сам, но и оберегал других – в частности, своего патрона.

Упрекали и в том, что мэрия якобы занималась игорным бизнесом. Речь шла о попытках Путина установить жесткий контроль над игорной сферой, для чего было создано муниципальное предприятие, которое, не владея казино, попыталось контролировать 51 процент акций игорных заведений города, с которых государство должно было получать дивиденды. На деле происходило иное: все деньги с игорных столов уходили «черным налом», и хозяева показывали убытки тогда, когда мэрия надеялась на прибыль.

Владимира Путина эта ситуация обогатила опытом. Он очень хорошо осознал неэффективность такой схемы с экономической точки зрения, так как она не была продумана, а значит, обречена на неудачу. Позже, когда Владимир Путин станет исполняющим обязанности Президента РФ, то скажет твердо и жестко: «Но если бы я остался работать в Питере, все равно эти казино додушил бы. Я бы их всех заставил работать на нужды общества и делиться с городом своими прибылями. Эти деньги пошли бы пенсионерам, учителям и врачам».

Запомним эти слова. Они во многом являются ключевыми в понимании характера Владимира Путина.

Между тем Россия, по его словам, превращалась «в идейные задворки Запада, в рынок сбыта западного идейного «дерьма». Тут не может быть никаких свежих идейных струй. Чтобы нечто подобное появилось, нужна стабильная жизнь, стабильное образование, традиции, школы, отбор способнейших, терпимость к оригинальным талантам и гениям, гражданственность, патриотизм и многое другое. На это нужно время, время и время. Нужны исторические усилия и историческое терпение. И защита со стороны государства и гражданского общества, хотя бы общественного мнения. Но у нас ничего подобного нет. Начинать некому. Творить не для кого. Никакой защиты. Никакой настроенности молодежи на тяжкий труд, на открытия ради самих открытий, на самопожертвование…

Разрушена государственная система, то, что создается, – это ублюдочная система колониального режима. Разрушена идеология, разрушено моральное и идейное состояние населения, разрушена культура, деморализована молодежь, растлевается следующее поколение… Такого тотального разрушения страны мы еще не знали, даже когда мы разгромили Германию во время Великой Отечественной войны, ничего подобного не было… У меня же лично позиция такая: мы обречены, и поэтому я, как русский человек, буду драться до конца, пусть я останусь один против шести миллиардов».

Путин по-прежнему держался очень скромно, оставляя лавры Собчаку. Причем делал это искренне, легко и ненавязчиво. Ему не нужна была слава политика, он выступал только в качестве организатора, управленца, или, как сегодня говорят, менеджера.

Одной из черт характера Путина всегда была осторожность, бесценное качество профессионального разведчика. В сочетании с жесткостью и импульсивностью Собчака осторожность Путина приносила городу свои плоды. Путин решал проблемы города преимущественно путем переговоров и достижения взаимовыгодных договоренностей. Он не позволял себе давления на окружающих, за исключением нескольких форс-мажорных обстоятельств: тогда он решал проблемы, действуя строго в определенном им самим направлении.

Собчак ценил то, что Путин был интеллектуалом, вежливым, корректным, слегка ироничным, всегда держащим нужную дистанцию в отношениях, как с самим Собчаком, так и с любым, кто пытался резко с ним сблизиться. Многие подмечали «закрытость» Путина и в то же время непосредственный интерес по отношению ко всему новому. Конечно, эти качества помогали ему продвигаться по иерархической лестнице.

Анатолий Собчак, не расположенный к кропотливому труду топ-менеджера, а любящий блестящую и феерическую сторону своего «мэрства» – приемы, визиты за рубеж, встречи с известными людьми мира, при подписании той или иной бумаги, глубоко не вникая в дело, часто уточнял у Путина: «Это законно?» А Путин не мог поступать иначе, считая, что в любое время, даже самое хаотичное, надо соблюдать законодательство, каким бы слабым оно ни было, жить по совести и закону. Древнее римское правило «Dura lex, sed lex» («Закон суров, но это закон»), знакомое по жизни с юношеских лет и закрепленное университетским образованием, стало для него обязательным.

Позже, когда станет Президентом Российской Федерации, в беседе с крупными предпринимателями России он особо подчеркнет: «Часто слышал: вот, законы были такими, что их нельзя было соблюдать. Можно!!!» В этой фразе – весь Путин. Его совесть должна быть чиста.

Неудивительно, что в скором времени Владимир Путин получил в городе прозвище Серый Кардинал. Он держался незаметно, не любил внешние атрибуты власти. Между тем без его ведома никаких решений мэром, как правило, не принималось.

Когда-то один из сотрудников «Штази» охарактеризовал Путина: «Он всегда был очень осторожен и постоянно держал себя в железных рамках самоконтроля. Он работал закулисно, не привлекая к себе внимания. Его просто не замечали. Он очень умен. Молчалив, но очень эффективен».

Дмитрий Ленков, профессор, возглавлявший в Ленсовете Комитет по международным связям, отмечал, что с Путиным депутаты взаимодействовали вполне позитивно, чего не скажешь о Собчаке. Он утверждает, что в отличие от своего шефа Путин был вполне воспитанным человеком и даже более «европейцем», чем считавшийся образцом «западничества» Собчак.

Сам Путин о себе сказал так: «…я достаточно быстро занял если не ключевую, то, во всяком случае, такую должность при тогдашнем мэре Петербурга Анатолии Александровиче Собчаке, которая позволяла решать довольно много проблем и задач, представлявших интерес для различных бизнес-структур. Но воспитание было соответствующим, и я никогда не позволял себе решать те или иные проблемы в интересах каких-то там групп или фирм. Я старался, как мне казалось, действовать в интересах города и страны. Конечно, я мог правильно или неправильно поступать, мог ошибаться, но, во всяком случае, в своих действиях я руководствовался именно такими соображениями».

Впоследствии Владимиру Путину не раз приходилось обращаться к этому периоду своей жизни. «Многие, обсуждая мой приход в мэрию, не обращают внимания на то, что у меня уже была хорошая база. Как правило, говорят, вот, мол, пришел из университета или же пришел из органов безопасности. Но как-то никто не задумывался, что я не просто в органах безопасности работал, а все-таки был связан с внешней деятельностью. В Германии была специфическая работа. Да, это была не такая ярко выраженная внешнеполитическая или внешнеэкономическая деятельность, но так или иначе – эта сфера была. Я все равно в ней варился. Я был в этой проблематике. И информация-то накапливалась, накапливалась, накапливалась! Оттого-то и произошел достаточно быстро такой профессиональный рост, потому что была база… Собственно говоря, у каждого человека в начале какого-то пути, какой-то конкретной работы, конечно же, нет достаточного опыта именно в этой работе. Но зато может присутствовать (или нет) определенный уровень предварительной подготовки. Ведь не будем забывать о том, что в городе я выполнял обязанности первого заместителя мэра и председателя комиссии, которая фактически была правительством пятимиллионного города, и работал в этом качестве почти пять лет. Почему-то именно этот период некоторыми как бы затушевывается, «забывается», и они говорят лишь о том, что можно было бы преподнести как-то этак на публике. А многолетнее управление городом – это на самом деле такая рутинная и не очень заметная работа. Казалось бы, не очень заметная, но она, именно эта работа, имеет принципиальное значение. Это очень принципиальный вопрос. Те пять лет дали мне больше, чем работа в административных структурах в Москве.

В Петербурге у меня была персонифицированная ответственность за огромный город с такой значительной экономикой и промышленностью, с широкими внешними связями, с такой наукой и богатой культурой, с большим количеством вузов. Кроме того, были социальная сфера, жилищное хозяйство, оборонка. Да, я не являлся первым лицом в городе, но должен честно сказать: сфера моих обязанностей была очень широкой. Помимо этого я тесно работал с силовыми структурами, да и вообще – со всеми. Поэтому я все это знаю изнутри, как следует. И это – огромнейший опыт! К тому же мы очень много работали – с утра и до позднего вечера. А труд – он всегда приводит все к тому же опыту, накоплению в процессе знаний».

Организация визитов, приемов в Санкт-Петербурге лежала на Владимире Путине как главе Комитета по внешним связям. Вся стратегия и тактика такого рода встреч были ему известны до мелочей. И эти знания послужили ему хорошую службу, когда он стал президентом России.

«Многие мои хорошие друзья, которые не были замечены в лести (тем более что у меня с ними близкие отношения и им не надо этого делать), у меня сейчас порой спрашивают: «Как у тебя так быстро получилось свободно общаться на самом высоком уровне?»

Они все забыли, что я в Петербурге семь лет этим занимался. И там очень высокий уровень общения. У нас же город очень популярный. У нас мэр был очень популярный. Мы много общались на самом высоком уровне. Я с госпожой Тэтчер раза три встречался, причем как в Петербурге, так и в Лондоне. Трижды – с Колем. С Бейкером. Несколько раз – с Киссинджером. Причем в неформальных встречах. А эти люди – киты мировой политики. Были встречи и с другими политиками. Это же накопление информации. Это постоянное накопление информации. И навыки общения».

Позже, когда он станет президентом России и мнение в мире о нем сложится лестное, в нью-йоркской газете «Уолл-стрит джорнел» появится такая характеристика: «Это человек, который сумел освоиться со всеми мировыми проблемами. …Его интеллект не должен удивлять, поскольку Комитет государственной безопасности в его годы все еще привлекал самых лучших и самых умных в Советском Союзе». За редким исключением это было правдой.

Так постепенно складывалась и формировалась мощная духовная основа, необходимая для будущей высокой государственной деятельности.

Ситуация в Санкт-Петербурге в первой половине 90-х годов мало чем отличалась от той, что была в стране. Крупные заводы останавливались, зарплату задерживали. Балтийское морское пароходство пришло в упадок. Общественный транспорт, жилые дома, улицы города находились в плачевном состоянии. Заметным стало и то, что, как и Гавриил Попов в Москве, Анатолий Собчак в Санкт-Петербурге оказался неважным хозяйственником. Рейтинг Анатолия Собчака пошел вниз. Размах приемов, банкетов, тусовок с именитыми гостями продолжал оставаться на высоте, а горожане жили все хуже и хуже. Однажды из уст Собчака выскочило такое признание: «Что касается моего появления в светских кругах, то, знаете, я ведь мэр Петербурга, духовной и культурной столицы России, а не мэр какого-нибудь Мухосранска или другого завалящего провинциального городка».

Народ разочаровывался в лидерах, которых недавно боготворил. Петербуржцам нужен был хозяйственник, который следил бы за состоянием города, наполняемостью бюджета, безопасностью горожан.

Собчак становился все менее популярным у жителей города. Но в отличие от Попова, который, поняв это, ушел в отставку, Собчак продолжал работать.

Путь к вершинам власти

В марте 1994 года Анатолий Собчак, несмотря на то, что у него уже было два первых заместителя – Яковлев и Кудрин, – назначает Путина еще одним первым заместителем мэра Санкт-Петербурга.

И первый сигнал обществу Путиным был послан уже в этом качестве, когда он взял слово на сто первой сессии знаменитого за рубежом Бергердорфского форума, который проходил в его родном городе в конце марта.

Россию учили, как надо жить, поглядывая на нее сверху вниз.

Путин же, и это было впервые после распада СССР, заговорил о соотечественниках, защищал их от какой-либо дискриминации, предлагая предоставить им двойное гражданство в новых государствах, где они оказались не по своей воле. Зал не ожидал ничего подобного от малоизвестного политика и испытал настоящий шок, услышав от Путина, что коль Россия согласилась на цивилизованный развод и отпустила республики с миром, то следует уважать эту страну и ее народ, поступивших так во имя согласия на постсоветском пространстве.

Владимир Путин понимал, что распад Советского Союза, выгодный Западу, ударит прежде всего по российскому народу. Но он еще, естественно, не знал, что скоро лично встанет перед разрешением этой проблемы.

В те годы Александр Зиновьев писал, выражая настроения обездоленного большинства: «Нас убили как народ, как страну, как общество, как носителей коммунизма – в этом суть дела.

Не просто победили, не просто разгромили, а именно убили… множество людей при этом перестает быть единым народом в социальном смысле. Народ распадается, атомизируется, теряет способность противостоять дезинтегрирующим его силам. Начинает деградировать биологически – сокращаться численно, утрачивать физическое здоровье, разлагаться идеологически и морально. Все это можно очевидным образом видеть сегодня в России в отношении русского народа».

Владимир Путин переживал распад СССР как великую трагедию и не скрывал этого. Все мыслящие патриоты России не могли думать иначе.

«Принято считать, будто поражение Советского Союза и его сателлитов в «холодной войне» доказало несостоятельность коммунистического социального строя и преимущество строя капиталистического. Я считаю это мнение ложным. Поражение коммунистических стран обусловлено сложным комплексом причин, среди которых сыграли свою роль и недостатки коммунистического строя… Запад использовал слабости Советского Союза, в том числе дефекты коммунизма. Он использовал также свои преимущества, в том числе достоинства капитализма. Но победа Запада над Советским Союзом не была победой капитализма над коммунизмом… Но самый важный, на мой взгляд, урок «холодной войны» состоит в том, что обнаружилась самая глубокая цель Запада в этой войне – разрушение Советского Союза и России с любым социальным строем. Коммунизм был удобным предлогом и прикрытием сути войны. Кроме того, коммунизм был настолько органичен для России, настолько прочно вошел в образ жизни и психологию русских, что разрушение коммунизма было равносильно разрушению России и русского народа как народа исторического», – писал Александр Зиновьев.

К середине 90-х российский народ начал понимать, что с ним сделала ельцинская власть. «Экономическое положение большинства населения было хуже некуда: люди сидели без пенсий и зарплат, страна все время лезла во внешние долги, а деньги расхищали нувориши. Росли преступность и отряды бездомных детей. Ко всему прочему, шла неудачная война в Чечне… Многие главы субъектов федерации устали от сумасбродства Бориса Николаевича, – вспоминает Михаил Полторанин, – я часто ездил по стране и постоянно слышал об этом. Они знали, что в Зюганове гораздо больше демократии, чем ее было в Ельцине, – особенно в последние годы. (Демократия в понимании Ельцина с прилипалами – это возможность грести все под себя бесконтрольно и безнаказанно, а для социал-демократа Зюганова – по традициям правопреемства именующего себя коммунистом, – это равенство всех перед законом, право абсолютного большинства населения на лучшую жизнь, в том числе за счет института частной собственности)».

Срок президентства Ельцина заканчивался. В 1996 году народ должен был выбирать нового президента. Избирательная кампания прошла так, что у россиян возник вопрос: законно ли присуждена победа Ельцину? Ответа на него нет до сих пор.

Как бы там ни было, но руки у Ельцина и его команды были окончательно развязаны. Россия из мировой державы быстро превращалась в сырьевой придаток Запада.

А у народа после распада Советского Союза стала нарастать ностальгия по прошлому. «Включил телевизор, – писал о себе и в то же время о многих подобных ему Александр Зиновьев, – показывали фильм советских времен. Я помню его. Тогда он казался посредственным, идеологически тенденциозным. Над ним, как и над большинством других фильмов, мы тогда издевались как над социалистическим реализмом». Теперь эти советские «агитки» смотрятся как шедевры. Теперь мы не замечаем или игнорируем то в них, что раньше воспринималось как вранье и приукрашивание».

Ностальгическую тоску до сих пор испытывают многие россияне и соотечественники за рубежом, в том числе тоску по социалистическому типу личности с характерным стремлением к духовности, высоким нравственным качествам. В особенности это свойственно старшему поколению, которое вышло на пенсию и в силу естественных причин оказалось малоспособным реализовать себя в новой жизни.

Человеческая позиция Владимира Путина в то нелегкое для России время не отличалась от взглядов большинства его современников.

Позднее, в пору президентства, он будет стараться объединить ставшее разнородным российское общество гимном Советского Союза, красным Знаменем Победы, петровским триколором.

В середине 1996 года в газете «Коммерсантъ» появился пассаж о Владимире Путине как о самом влиятельном и самом загадочном руководителе Санкт-Петербурга. С тех пор о загадочности Владимира Путина будут говорить не раз вплоть до той поры, пока он не станет самым загадочным президентом в мире.

Внимательным наблюдателям было понятно, что главные деятели Северной столицы, Путин и Собчак, оказались психологически совместимыми, дополняя друг друга теми качествами, которые отсутствовали в каждом из них.

Владимир Путин никогда не претендовал на то, чтобы представлять власть в качестве первого лица. Это была прерогатива Собчака. А последний, в свою очередь, не вникал в скучные подробности работы мэрии, всецело положившись на своего первого заместителя. По его мнению, Путин был человеком осторожным, но эффективным: «Там, где я был склонен поработать шашкой, Владимир Путин добивался успеха другими и более продуктивными методами».

Незадолго до смерти Собчак в период, когда Путин выдвигался в президенты РФ, дал ему такую характеристику: «Путин показал себя истинным демократом, рыночником и в то же время человеком государственным, решительным и мужественным. Он действовал безупречно. Он занимался внешнеэкономическими связями, а потом, став моим первым замом, всем спектром вопросов городского хозяйства и оставался вместо меня, когда я уезжал в командировки. Давайте вспомним, кто первым в России стал создавать совместные предприятия? Петербург. С 1990-го по 1995 год у нас в городе было около шести тысяч СП – более половины от общего их числа в России. Именно Путин создал ассоциацию руководителей СП, которая помогала городским властям поддерживать благоприятный климат для бизнеса. Сколько мы тогда всего построили!.. Первыми в России мы открыли у себя иностранные банки – не представительства, не филиалы, а самостоятельные дочерние банки со стопроцентным иностранным капиталом. Они, кстати, настолько укрепили банковскую систему города, что после августа 1998 года, когда московские банки посыпались, как горох, наши выстояли. Это мы в Петербурге, а не в Саратовской области первыми в стране начали продажу земли под предприятиями, а также бесплатную приватизацию жилья».

В пору работы Путина в мэрии многими было подмечено: как бы ни складывались обстоятельства, «серый кардинал» сохранял верность людям, которых он уважал.

Если уж он составит собственное позитивное мнение о ком-либо, то независимо от негативной ситуации, в которую тот со временем может попасть, Путин всегда старается оказать посильную помощь.

В 1996 году Владимир Путин защитил кандидатскую диссертацию по вопросам экономики: «Стратегическое планирование воспроизводства минерально-сырьевой базы региона в условиях формирования рыночных отношений». Между тем в июне этого же года заканчивались полномочия Собчака в качестве мэра. Выборы нового градоначальника, дабы не приурочивать их к выборам президента Российской Федерации, были назначены на май. Конкурентами Собчака были довольно сильные фигуры: Юрий Болдырев, бывший народный депутат СССР, Александр Беляев, бывший председатель горсовета, Игорь Артемьев, руководитель городской организации «Яблоко», Вячеслав Щербаков, контр-адмирал, Юрий Севенард, строитель ленинградской дамбы и другие. Но среди них был и первый заместитель Собчака Владимир Яковлев, председатель Комитета по управлению городским хозяйством. Его в городе знали как хозяйственника, «сантехника», не боящегося лазить даже в такие места, как городская канализация. Яковлев не был назначенцем Собчака, он работал в жилищно-хозяйственных организациях города с 1965 года, поэтому воспринимать его как «предателя» было бы странно. Он выдвинул свою кандидатуру, выдержал испытание пролившимся на него потоком клеветы (его имя связывали даже с криминальными структурами города) и, как выяснилось потом, победил.

В апреле Путин возглавил предвыборный штаб Собчака. Претенденты на главное кресло в мэрии Санкт-Петербурга действовали организованно, изобретательно, зачастую и беспощадно.

Людмила Путина вспоминает: «Однажды Володя приехал ко мне на дачу со своим шофером. Мы посидели, поговорили. Пошли спать. И тут я вижу, что он кладет помповое ружье рядом с собой. Видимо, какие-то проблемы возникли. Я говорю: «Вовка, ты чего? Думаешь, помповое ружье тебя спасет?» Он отвечает: «Спасти не спасет, но так спокойнее». Это было в последний год работы Путина с Собчаком.

А тем временем на голову Анатолия Собчака лился поток грязи. Чего только не приписывали ему. Полтора года его преследовали за квартиру, которую он якобы купил за счет города. Завели несколько уголовных дел, по которым он проходил свидетелем, а потом в ходе предвыборной кампании был послан запрос в Генеральную прокуратуру, проходит ли Собчак по уголовным делам, а получив ответ, что проходит (при этом не было указано, что проходит свидетелем), размноженный ответ был разбросан в городе в виде листовок с вертолета. Против Собчака работали и Яковлев, и Коржаков, и Сосковец.

Путин вспоминает: «Собчак решил сам руководить штабом. Потом подключилась Людмила Борисовна, его супруга. И он объявил, что она будет возглавлять штаб. Мы переубедили его и ее, потому что не были уверены, что ей станут подчиняться все, кто нужен для работы в штабе. Пока решали, кто будет руководить кампанией, упустили массу времени.

Перед первым туром мы с Алексеем Кудриным, который тоже был заместителем Собчака, решили все-таки включиться. Но Собчак сказал, чтобы я продолжал заниматься городом. Надо же было, чтобы кто-то занимался хозяйственной деятельностью пятимиллионного Петербурга в тот период. Тем не менее в последний момент между первым и вторым турами мы с Кудриным еще раз все же попытались включиться, но это было уже бессмысленно. Выборы мы благополучно продули».

Собчак проиграл с небольшим разрывом, всего в 2 %. Он был настолько потрясен, что ему долго не верилось в это. Проигрыш был для него большим ударом.

Владимир Яковлев, соперник Анатолия Собчака, еще до выборов предлагал Владимиру Путину войти в его команду, но Путин ответил отказом. «Бросать и предавать своих» – было не в его правилах. Он не видел себя в команде Яковлева еще и потому, что был инициатором заявления, в котором все чиновники мэрии подтвердили, что в случае поражения Собчака, все они покинут свои посты в Смольном. Это был хороший стимул для всех. Интересно, что Дмитрий Козак, руководитель юридического отдела, уволился сразу, без всяких проволочек. Но именно его Владимир Путин и уговорил вернуться и поработать с Яковлевым, так как городу нужны были профессионалы. Позже, когда Путин уже будет избираться на второй срок президентства, Козак сыграет одну из главных ролей в реформировании аппарата государственных служащих.

Путь наверх

После ухода Собчака с поста мэра Санкт-Петербурга Владимир Путин полтора месяца находился без работы, так как «запасных аэродромов», у него не было. Как назло, именно в этот период сгорела дача Путиных, и сбережения, которые по старой русской привычке хранились там «в банке», превратились в пепел.

После проигрыша команды Собчака к Путину отношение людей не изменилось. «Впрочем, – вспоминает он собственные ощущения, – тот мир, который был у меня в Питере, я потерял. Это я понял тогда, когда проиграли выборы. В прежней системе отношений мне было не существовать. Все изменилось. И с этого самого момента надо было просто найти себя снова. Вот и все. И это было хорошее время для поисков самого себя… Это был хороший момент… доказать, что можно, начав с нуля, сделать что-то еще, конкретно проявить себя в чем-то».

На предложение нового руководства города продолжить работу Путин отреагировал в шутливой форме, что предпочитает быть повешенным за верность, чем награжденным за предательство.

После Санкт-Петербурга единственным притягательным местом представлялась Москва. Тем более что его бывший соратник Алексей Кудрин, который сразу ушел на работу в Москву, позвонил и пригласил работать в Администрации Президента РФ. Точнее, дело было так: «И вот практически в последние, предпоследние дни моего пребывания в кабинете в Смольном раздался телефонный звонок. Звонил Бородин. Думаю, что, с одной стороны, это было желание и мне помочь (а я верю в искренние добрые чувства). Помочь именно потому, что у меня были неплохие отношения с руководством в Москве, хорошие рабочие контакты, в силу того, что сложновато было работать с мэром. Ну а я принципиально не ввязывался в политику… А во-вторых, может быть (я именно сейчас подумал об этом), хотели и самого Владимира Анатольевича Яковлева избавить от не очень удобного человека. Получалось, что после выборов в Питере оставались Собчак да еще я со своими дополнительными отношениями с силовыми структурами и армией (а у меня были очень хорошие отношения со всем этим блоком). Может, и этим было продиктовано желание «изъять» меня из Питера. Но это соответствовало и моим желаниям.

– Так вот, совершенно неожиданно позвонил Бородин и спрашивает:

– Чем занимаешься?

– Да вот, бумаги собираю и освобождаю помещение, – отвечаю.

– А где собираешься работать?

– Пока не знаю, – отвечаю…

– Предполагаю, что у меня, в Управлении делами президента, тебе скучно будет, а вот в Администрации – в самый раз.

– Хорошо, – отвечаю.

Согласился сразу, после чего приехал в Москву и встретился с Егоровым, который в то время возглавлял Администрацию президента. Тот мне предложил должность начальника Главного управления (оно, кстати, занималось и вопросами внешней политики) – заместителя руководителя Администрации.

Во время беседы я сказал, что меня подобная работа устраивает. Егоров показал заготовленный указ. Сказал, что в течение недели он будет подписан у президента и чтобы через неделю я пришел к нему.

– Мне здесь быть или же домой ехать? – спрашиваю.

– Поезжай домой, – сказал Егоров, – что тебе здесь сидеть. В ближайшие два дня подпишу указ, и тогда приезжай.

– Хорошо, – ответил я и уехал.

Однако за эту неделю произошли не очень приятные события. Егорова сняли с должности дня через два-три после моего отъезда. На его место назначили Чубайса. Честно говоря, я исходил из того, что Чубайс – не чужой человек. Если на работу брал Егоров, которого я до этого ни разу в глаза не видел, то Чубайс уж точно возьмет.

На всякий случай я с ним связался, напомнил, что была такая договоренность, и спросил, остается ли она в силе. Получил ответ, что да, остается. Но потом наступила очень длинная пауза, по-моему, как раз в пару месяцев… Правда, потом на меня вышел Кудрин и сказал, что Чубайс тоже не против моей работы в администрации, но уже не в качестве заместителя руководителя, а просто начальника управления. Речь не шла о прежней моей должности потому, что структура самой Администрации была изменена и то главное управление, которое мне предлагал еще Егоров, было ликвидировано, расформировано.

– Приезжай, поговорим конкретно, – предложил Кудрин.

Я приехал. Пообщался с Алексеем, который, как выяснилось, сам проявил инициативу по поводу моего трудоустройства. Чубайса на тот момент в Москве не было – он уехал в отпуск. Более того, Кудрин мне сказал, что, уезжая, тот ему дал следующее поручение: «Можете с Путиным придумать любую должность, которую он захочет. И пусть он приезжает, работает».

Но что-либо выдумать мне лично было сложновато, потому что я никогда в Москве не работал. Тем не менее мы с Алексеем походили по различным службам и в конечном итоге остановились, а вернее, мне предложили другое управление – по связям с общественностью. Я и с этим согласился без всяких амбиций, потому что надо было работать… Ну, я и поехал домой, в аэропорт вместе с Кудриным, который меня провожал. По дороге мы вспомнили о том, что в этот день произошло, по-моему, назначение премьера или же основных ключевых людей в правительстве. В том числе на должность первого, и единственного вице-премьера был назначен Алексей Алексеевич Большаков. И вот когда мы ехали с Кудриным в аэропорт, он вдруг говорит:

– А давай позвоним Большакову, поздравим его.

– Давай, – отвечаю, – если ты можешь – позвони. Я-то не могу. Меня ни с кем не соединяют и никуда не пускают. Я же теперь с улицы, а ты большой начальник. (Кудрин в это время возглавлял Главное контрольное управление). Поэтому если можешь, то позвони – я его тоже поздравлю.

Прямо в машине Кудрин снял телефонную трубку, попросил Большакова, его соединили, и он поздравил Алексея Алексеевича с назначением и прибавил, что, мол, вот и Володя Путин здесь, он тоже вас поздравляет.

– А Большаков ему и говорит: «Передай ему трубку».

Я взял трубку и тоже поздравил Алексея Алексеевича с назначением.

– А где ты есть-то? – спрашивает он у меня.

– Здесь, в Москве, – отвечаю, – мы едем с Кудриным в аэропорт. Я улетаю в Питер.

– А что ты там будешь делать?

– Сейчас мы были в Администрации президента, – говорю, – готовлюсь к работе в ней.

– В качестве кого?

Я назвал должность, которую мне предложили.

– А ты хочешь там работать?

– В принципе, да, – отвечаю, – буду работать.

– Знаешь, – внезапно говорит мне Алексей Алексеевич, – есть другое предложение.

– Какое?

– Пойти на работу к Бородину в Управление делами.

– А от кого это предложение исходит? – спрашиваю.

– От нас с ним. Ты мне перезвони минут через пятнадцать.

– Хорошо, – отвечаю, притом что наша машина все идет и идет в сторону аэропорта.

Мы приезжаем в аэропорт. Уже пора улетать. Звоню Большакову. Он мне и говорит:

– Знаешь, давай дня через два прилетай и подойди к Бородину. Я с ним договорился, ты у него будешь работать заместителем».

Позже, когда Владимир Путин встретился с Бородиным, тот предложил ему заниматься внешнеэкономическими связями, в том числе и недвижимостью за границей.

Существует много различных домыслов по поводу того, кто же конкретно способствовал дальнейшему продвижению Путина во властные структуры. Часто называли Чубайса. Однако Чубайс не только не помог Путину найти работу в Москве, но впоследствии был против его кандидатуры, когда того выдвигали на пост главы правительства.

На самом же деле таким человеком был Алексей Кудрин.

Разумеется, никто не догадывался тогда, что Путина ожидает головокружительная карьера. Ему помогали потому, что ценили его организаторские способности и человеческие качества. Однако то, что ему помогали совершенно бескорыстно, по-дружески, было для Путина особо ценно. Побыв безработным, он прекрасно знал, как тяжело человеку, если ему не протянут руку помощи. Он и сам всегда был готов ее оказать тем, кто нуждался в его поддержке. Это качество он сохраняет и по сей день. По этому поводу существуют различные мнения. Одни считают, что это заслуживает уважения, другие, напротив, полагают, что оно мешает Путину быть беспристрастным на посту главы государства.

На новом месте Владимира Путина приняли тепло. Особенно его тронули внимание и забота, с какой отнесся к нему Павел Бородин. Он быстро решил все вопросы, связанные с условиями работы, быта. Ввел в круг обязанностей.

Путин стал управлять огромным хозяйством за рубежом, так как после распада СССР России, кроме долгов, отошли 715 объектов недвижимости в 78 странах. Неизвестно, как сложилась бы ситуация с собственностью, будь вместо Путина человек другого склада. Но государственник Путин так успешно провел операцию инвентаризации зарубежной недвижимости, что через короткое время каждый особняк был поставлен на баланс и скрупулезно были расписаны не только расходы на содержание, но и прибыль от сдачи в аренду.

Недолго пришлось Путину поработать у Бородина. Через три месяца Чубайс ушел из Администрации Президента в правительство на должность первого вице-премьера. Туда же увел за собой и Кудрина. На место Чубайса пришел Юмашев, не имевший аппаратного опыта, но вхожий в семью президента. Главное контрольное управление Администрации осталось без руководителя, и встал вопрос, кто должен его возглавить.

Кудрин порекомендовал Юмашеву на это место Владимира Путина, и тот согласился. Так Владимир Путин стал во главе Главного контрольного управления Администрации Президента. Эта работа не приносила большого удовлетворения, однако привычка качественно и добросовестно относиться к своим должностным обязанностям делала свое дело.

И на этом поприще Путин сумел добиться за короткий срок видимых результатов. Прежде всего он сделал все возможное (с помощью группы аналитиков, которую сам же и создал) для того, чтобы определить истинную картину положения дел в регионах. Он не успокаивался, пока не выявлял и не учитывал все факторы, от которых зависело решение региональных проблем.

Вскоре из Администрации ушел Александр Казаков, курировавший региональную политику, и Валентин Юмашев предложил Владимиру Путину, имевшему опыт работы и в крупнейшем субъекте Федерации, и уже глубоко вникшему в дела многих регионов, стать заместителем руководителя Администрации Президента по этому направлению.

На первых порах Путин совмещал эту должность с работой руководителя Главного контрольного управления администрации Кремля.

К этому времени сгустились тучи над Анатолием Собчаком. Дело «с квартирами», начавшееся в мае 1995 года, продолжало раскручиваться.

Был установлен факт коррупции в деятельности мэра Собчака. После ареста трех сотрудников мэрии сам Собчак, прямо из здания прокуратуры, где случился с ним третий инфаркт, попадает в больницу. Ему грозит арест.

Владимир Путин пристально следит за событиями. Он приезжает в Петербург, уточняет у лечащих врачей подробности болезни Собчака, встречается с профессором Шевченко, от которого узнает, что состояние экс-мэра весьма тяжелое. Он встретился с Собчаком и с его женой.

Из-за ноябрьских праздников обстановка в городе была каникулярная. Используя старые связи, Путин оперативно и незаметно – сказался опыт разведчика – организовал выезд Собчака из России.

Позже он скажет об этом так: «Я был в Питере, встречался с Собчаком, приходил к нему в больницу. Седьмого ноября друзья из Финляндии прислали санитарный самолет. Поскольку это было 7 ноября, когда страна начала праздновать, то отсутствие Собчака в Санкт-Петербурге обнаружили только 10 ноября».

Борис Ельцин через призму своего восприятия подает этот эпизод следующим образом: «Путин лучше, чем кто бы там ни было, понимал всю несправедливость в отношении своего бывшего шефа и политического учителя. Он немедленно выехал в Петербург. Встретился с бригадой врачей, в частности с теперешним министром здравоохранения Шевченко, сказал о том, что попытается вывезти больного Собчака за границу. Благодаря ноябрьским праздникам обстановка в городе была спокойная. Используя свои связи в Петербурге, Путин договорился с частной авиакомпанией и на самолете вывез Собчака в Финляндию. И уже оттуда Анатолий Александрович перебрался в Париж.

За Собчаком следили, выполняя инструкцию не выпускать его из города. Но следили не очень бдительно, думали, вряд ли кто-то будет помогать без пяти минут арестанту Крестов – в наше-то прагматическое время. Но один такой человек нашелся. Позже, узнав о поступке Путина, я испытал чувство глубокого уважения и благодарности к этому человеку».

Путин никого не просил о снисхождении к Собчаку, в том числе и самого Ельцина, но он действовал. Случай отношения Путина к бывшему шефу запал в душу Ельцина.

Спустя время Ельцин еще раз вернется к этому эпизоду: «Путин не торопился в большую политику. Но чувствовал опасность более чутко и остро, чем другие, всегда предупреждая меня о ней. Когда я узнал о том, что Путин переправлял Собчака за границу, у меня была сложная реакция. Путин рисковал не только собой. С другой стороны, поступок вызывал глубокое человеческое уважение… Понимая необходимость отставки Примакова, я постоянно и мучительно размышлял: кто меня поддержит? Кто реально стоит у меня за спиной? И в какой-то момент понял – Путин».

25 мая 1998 года Путин назначается первым заместителем руководителя администрации президента по работе с регионами. А в главное контрольное управление приходит, по рекомендации Владимира Путина, Николай Патрушев. Для самого Путина это был своеобразный подарок судьбы, так как именно эта живая работа наиболее отвечала склонностям его души, и он был очень рад ей.

Руководитель администрации Валентин Юмашев, будучи личностью творческой, часто оставлял Путина вместо себя. «И тогда, – вспоминал Борис Ельцин, – нам приходилось встречаться чаще. Путинские доклады были образцом ясности. Он старательно не хотел «общаться» и, казалось, специально убирал из наших контактов какой бы то ни было личный элемент. Но именно потому мне и хотелось с ним поговорить! Поразила меня и молниеносная реакция Путина. Порой мои вопросы, даже самые незамысловатые, заставляли людей краснеть и мучительно подыскивать слова. Путин отвечал настолько спокойно и естественно, что было ощущение, будто этот молодой, по моим меркам, человек готов абсолютно ко всему в жизни, причем ответит на любой вызов ясно и четко. Вначале меня это даже настораживало, но потом я понял – такой характер».

Скрупулезно рассматривая любой вопрос, предпочитая эволюционный путь развития, Путин наладил диалог с губернаторами так конструктивно, что авторитет его в их глазах быстро возрос. Путину нравилась эта работа. Он проявляет недюжинную энергию и фантастическую работоспособность. Это отмечалось всеми. Но и на этом посту ему пришлось задержаться ненадолго.

Ельцин был очень недоволен усиливающимся авторитетом директора ФСБ Николая Ковалева, а также независимостью его суждений. Надо сказать, что Владимир Путин уже много лет не интересовался этой темой, настолько далеко и глубоко он вошел в реку своей новой жизни. Знал, видимо, только одно – возврата к спецслужбе нет!

И для него было полной неожиданностью, когда раздался звонок Валентина Юмашева: «Не мог бы ты подъехать в аэропорт и встретить Кириенко? Он прилетает со встречи с Борисом Николаевичем (Борис Николаевич тоже где-то был на отдыхе).

– Конечно, подъеду, встречу, – отвечаю.

А Кириенко в то время был премьер-министром.

Я поехал в аэропорт. Выходит из самолета Кириенко и говорит:

– Я тебя поздравляю.

– С чем?

– Ты назначен директором ФСБ.

– Спасибо.

Вот так я и оказался директором ФСБ», – вспоминает Владимир Путин.

По воспоминаниям Ельцина, картина замены Ковалева была следующей: «Я задумался, кого ставить вместо Ковалева? Ответ пришел мгновенно: Путина! Во-первых, он немало лет проработал в органах. Во-вторых, прошел огромную управленческую школу. Но, главное, чем дольше я его знал, тем больше убеждался: в этом человеке сочетаются огромная приверженность демократии, рыночным реформам и твердый государственный патриотизм».

Согласовав это назначение с премьером Сергеем Кириенко, Борис Ельцин был уверен, что Владимир Путин будет доволен, однако он ошибся. Путин принял это назначение без радости и даже с некоторым разочарованием.

Человек, однажды уже решивший для себя проблему, как правило, не желает вновь обращаться к пройденному этапу своей жизни. Путин из этой породы. Однако, поскольку ему доверили этот сложнейший участок работы, он, привыкший ответственно относиться ко всему, что бы ему ни поручали, основательно берется за работу.

Прежде всего (к тому времени премьером стал Евгений Примаков), он реорганизовал центральный аппарат, освободившись от многих пенсионеров и сделав своими заместителями людей, с которыми потом будет работать и на более высоком поприще: Сергея Иванова, Виктора Черкесова, Николая Патрушева.

Еще одним подтверждением правильности выбора для Ельцина стало то, что Путин и в истории со Скуратовым однозначно выступил на стороне главы государства.

Позже Александр Проханов осуждал Владимира Путина за сюжет с человеком, «похожим на генерального прокурора», задавая вопрос: «Несет ли Путин личную ответственность за операцию ФСБ по грязной дискредитации генпрокурора Скуратова с использованием явочной квартиры ФСБ, «комитетских шлюх» и скрытых съемочных камер?»

На что Путин ответил в одном из интервью на телевидении, что на посту генерального прокурора нужно вести себя нравственно, и тогда не будет сюжетов, подобных этому. Ответ прозвучал довольно резко, но такова была его точка зрения.

Эпизод произвел глубокое впечатление на Бориса Ельцина, посчитавшего, что Владимир Путин поступил так из личной преданности. Видимо, тогда он окончательно решил, что на этого человека можно полагаться.

29 марта 1999 года Путину доверят еще одну должность – секретаря Совета безопасности России.

А опасаться стране уже следовало. В марте 1999 года Венгрия, Польша и Чешская Республика вступили в НАТО. Все заверения, данные Горбачеву о нерасширении НАТО на Восток, оказались ложью. Западный военный альянс начал стремительное продвижение к границам России. Одновременно с этой угрожающей Российскому государству акцией был нанесен удар самолетами стран-членов блока по Сербии.

В мае 1999 года Примакова сменил Степашин. 7 августа 1999 года Басаев и исламист Ибн Аль-Хаттаб вторглись с 1500 боевиками в Дагестан. В Чечне заполыхал давний, до сих пор слабо тлевший кризис. Рейтинг Ельцина к этому времени упал до такой степени, что крупные карьерные политики буквально шарахались от него, не желая разделять ответственность за ошибки и грехи. На фоне разнузданной «свиты короля» образца 1999 года Владимир Путин выгодно отличался незапятнанностью своей биографии, верностью по отношению к людям, поддержавшим его в трудные годы, и тем, кто старался честно служить государству.

9 августа этого же года Путин стал сначала первым заместителем Председателя правительства РФ. Это было началом восхождения на политический олимп.

Восхождение на политический олимп

Между тем «семья» Ельцина находилась в эту пору на грани истерики. И было отчего: был поставлен вопрос об импичменте президента, и хотя он не прошел, оппозиция продолжала оставаться очень сильной и жаждала крови. Беспокоил союз Примакова с Лужковым в будущей борьбе за президентство. Евгений Примаков, заявив о коррупции в окружении президента Ельцина, объявил о том, что намерен баллотироваться в президенты. При поддержке Лужкова, мэра Москвы, он создает политический блок «Отечество – вся Россия».

При ужасающе низком рейтинге Ельцин не мог конкурировать с ними. Политическая элита, чувствуя это, качнулась в сторону противников Ельцина.

Именно тогда возник прагматический вопрос о возможном добровольном уходе Бориса Ельцина с политической арены.

При этом нужно было сохранить себя и свою семью в том состоянии, каким оно было в эту пору, со всем нажитым. Кроме нового президента, никто не мог дать такой гарантии экс-президенту РФ. Однако не каждый человек мог и сдержать свое слово ввиду многих обстоятельств. Ельцин это отчетливо понимал и потому, избрав Владимира Путина, подчеркнул, что «собирался предложить ему не просто «повышение по службе». Он «хотел передать ему шапку Мономаха. Передать ему свое политическое завещание: через победу на выборах, через нелюбимую им публичную политику, во что бы то ни стало удержать в стране демократические свободы, нормальную экономику. Донести эту ношу до 2000 года будет очень и очень непросто. Даже такому сильному, как он».

Для осуществления своей задачи Ельцин выбрал август, рассчитав, что этот месяц «самая отпускная пора. Назначение Путина будет как гром среди ясного неба. Все мгновенно накалится. Но несколько амортизирующих недель, когда людям так не хочется влезать в политику, выходить из благостного настроения, у нас будут. У Путина будет время, чтобы взять разгон».

Стремительное карьерное движение Путина объяснить качествами его характера нелегко. «Путин человек эмоционально сдержанный и достаточно скрытный. Понять его отношение к обсуждаемому предмету не всегда просто. Как правило, он работает «на прием». Люди, умеющие слушать, анализировать информацию и не делящиеся результатами этого анализа, обычно очень трудны для восприятия. Поэтому его знают ровно настолько, насколько он позволяет о себе знать. Наверное, поэтому в затруднительном положении находятся политологи, которые привыкли анализировать простые натуры, где все понятно и все на виду и где все реакции можно легко вычислить. А здесь впервые за многие годы появилась достаточно сложная натура, которая не очень легко просвечивается».

Что же могло заставить Ельцина, искушенного человека, испытывающего на себе сильнейшее давление со стороны окружавших его людей, ищущих его внимания, стремящихся к внеслужебным с ним отношениям, начать присматриваться к Путину и, в конечном счете, остановить свой выбор на нем?

Прежде всего, как он сам отмечал, его поражала постоянная готовность этого молодого человека, казалось бы, ко всему, что могло интересовать президента РФ. Ему импонировали простота, четкость и ясность суждений Путина в сочетании с отказом выходить за рамки чисто служебных отношений. Эти черты личности Путина в чиновной среде ценились высоко.

Но хотя Ельцин подчеркивал приверженность Путина демократии и государственности, его притягивали не эти черты личности. Главное, что оценил тогда Ельцин, начав пристально вглядываться в Путина, – надежность, порядочность. Истории с Собчаком и Скуратовым Ельцин расценил в свою пользу. Но это не дает полного ответа на вопрос, почему все же Ельцин остановил свой выбор на Путине, назначив его сначала в качестве и.о. премьер-министра, а затем – в качестве своего преемника.

В свое время в печати муссировалась версия о «заговоре», в итоге чего Ельцин был обязан назначить преемника. Кто же в этом случае были «заговорщиками»? Одни западные журналисты называли армейский генералитет и силы безопасности, другие считали, что ими являются российские олигархи. Конкретным покровителем Путина называли Березовского.

Если вспомнить громкое утверждение Эдуарда Тополя о том, что в эпоху Ельцина к власти в России пришли евреи, то спрашивается: если это так, почему тогда именно коренному тверяку Путину вдруг была отдана высшая государственная должность, а не Гусинскому, Березовскому, Смоленскому или Ходорковскому? Словом, одному из тех, к кому обращался Эдуард Тополь в своем, теперь уже знаменитом, письме к олигархам.

Пожалуй, ближе всего к разгадке истины подошел Николай Федоров, когда сказал: «Тут комплекс причин. Но одну я бы выделил. Это отношение Путина к Анатолию Собчаку, своему учителю. Он не отступился от него… Это важное качество Путина – для него самого, как я понимаю. И для Ельцина – как я понимаю его».

Путин не отступался от тех, с кем приходилось работать, даже если эти люди теряли посты и должности. Иными словами, Борис Ельцин, перебирая свое окружение, примеряя их на пост премьера, тем более – президента, искал прежде всего надежности, уверенности в том, что его не предадут. Он не мог не осознавать, что ему нужны гарантии безопасности от будущего президента и от жаждущих реванша оппозиционных сил. Поэтому он расстался со всеми, в ком хоть чуть сомневался, хотя и ценил их деловые качества. Чутье Ельцина не подвело.

В одном из своих интервью на вопрос Людмилы Телень: «Как вы принимали решение о преемнике?» – он ответил так: «Я довольно долго изучал его (Путина), и не только по анкетам. Хорошо был знаком с его работой в Питере у Собчака. А когда он переехал в Москву, тем более стал присматриваться. Я довольно много времени на это потратил. Вижу, человек не просто умный и грамотный, но очень выдержанный и порядочный».

Под «порядочностью» Ельцин понимал надежность слова. А оно ему было необходимо как никогда, так как ненависть и презрение россиян достигли по отношению к нему и его семье апогея. Нужно было срочно уходить, чтобы не испытывать судьбу.

После долгих размышлений Ельцин пригласил Путина к себе и сказал о том, что хочет предложить ему пост премьер-министра. По Степашину он уже принял решение. Владимир Путин вспоминает: «Накануне увольнения Степашина мне позвонили и попросили утром приехать к Ельцину в Горки. Мы сидели вчетвером – Борис Николаевич, Степашин, Аксененко и я. Сергею президент объявил об отставке. Представляете мое состояние! Я же его товарищ. Оправдываться мне вроде перед ним не в чем. Ну что сказать: «Сергей, все равно тебя уволят… Когда назначили премьером, было интересно, почетно. Думал, ну поработаю год, и то хорошо… А дальше…»

9 августа 1999 года появился Указ президента РФ о назначении Путина и.о. председателя правительства РФ.

Ельцин поставил одно важное условие: Путин должен организовать победу на выборах в Государственную думу. Владимир Путин с тоской вспомнил о выборах мэра Санкт-Петербурга, проваленных в прошлом, и спросил Ельцина: на кого же он должен опираться на выборах? На что тот ответил: «Не знаю. Будем строить новую партию».

Чубайс по-прежнему ощущал в Путине чужака и потому всеми силами противился его назначению. Уговаривал Ельцина не передавать власть. Не найдя понимания со стороны президента РФ, Чубайс пытался надавить и на самого Путина: «Ты просто не знаешь, что это такое. Лучше поэтому отказаться сейчас самому, чем позднее под влиянием обстоятельств». На что Путин кратко ответил: «Извини, это решение президента. Я обязан его выполнять. Ты на моем месте поступил бы точно так же». «Ельцин не спрашивал, согласен ли я стать премьером или нет. Он лишь сказал, что относительно Степашина уже принял решение. Кстати, в разговоре со мной он не произносил слова «преемник». Ельцин говорил о «премьере с перспективой», что если все пойдет нормально, то он считал бы это возможным. А потом, уже в эфире, президент сказал обо мне как о будущем возможном президенте. Он произнес это вслух на всю страну. И когда меня сразу после этого забросали вопросами, я ответил: «Раз президент сказал, то так и сделаю».

Возможно, это прозвучало не очень уверенно, но по-другому Путин ответить не мог. На высоком посту главы правительства он мог просуществовать столько, сколько и другие до него, а то и меньше. По всей вероятности, Ельцин желал утвердиться в своей мысли о порядочности избранника, а заодно и проверить, как он поведет себя на новом поприще».

Выдающийся русский мыслитель Александр Зиновьев дал точную характеристику личностям Горбачева и Ельцина: «Период российской истории, начавшийся в 1985 году, разделяется на две части. Они персонифицированы именами Горбачева и Ельцина. Эти два человека дали свои имена новому периоду российской истории не в качестве выдающихся личностей, а, наоборот, в качестве самых гнусных порождений советского периода. Они причинили зла своей стране и своему народу больше, чем все их заклятые враги, вместе взятые. Возглавляемые ими клики развязали, мобилизовали самые грязные и разрушительные силы и страсти советского и затем российского общества, опираясь на которые они направили страну на путь капитуляции перед Западом и превращения страны в зону колонизации Запада. Не случайно они удостоились самых высших похвал на Западе. История человечества не знает ничего равного тому, как эти пигмеи были раздуты в средствах массовой информации Запада до масштабов исторических великанов. Правда, лишь на короткий срок, пока они громили свою страну и свой народ согласно инструкциям со стороны Запада и в угоду своим западным хозяевам… Результатом «холодной войны» явилось то, что распался советский блок в Европе и Советский Союз утратил роль второй сверхдержавы планеты. И главную роль в этом сыграли не мудрость и мужество лидеров Запада, а предательская внешнеполитическая стратегия советского руководства. Оно по своей инициативе, добровольно капитулировало перед Западом, само приползло на коленях к противнику со слезными мольбами принять добровольную капитуляцию. На Западе не ожидали такого щедрого подарка. Это было сделано с поистине русской щедростью. Это была своего рода антиатака на Запад: мол, возьмите все, что мы имеем, причем даром, даже с приплатой… было невдомек, что Запад сам уже начал перестройку планеты, но по своим, западным планам и что в этих планах Запада ему, Горбачеву, отвели соответствующую роль – роль разрушителя советского общества…

В ельцинский период произошел антикоммунистический переворот в России. Он начался в августе 1991 года и завершился в октябре 1993 года расстрелом Верховного Совета (Белого дома). Был разгромлен советский (коммунистический) социальный строй, и на его месте наспех сляпан постсоветский строй», который «возник не путем некоей естественной, внутренней эволюции советского общества, а был насильственно навязан России (сверху) в результате капитуляции Советского Союза перед Западом в «холодной войне» – как средство насильственной западнизации России. При этом России навязывался не столько реальный социальный строй западного образца, сколько его идеологически-пропагандистский образ, какой был выгоден победителю с целью разгрома России и удержания ее под своим контролем и использования ее в своих интересах. Этот строй был умышленно сконструирован так, чтобы не допустить возрождения России как мировой державы, способной конкурировать с Западом в борьбе за мировое господство».

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.