Весь день князь Всеволод пребывал в тяжких раздумьях.
      Точнее, делал вид, что все сомневается, ехать ему на это Вече Всерасейское аль не ехать?
      — С одной стороны, как же не ехать, коль пир опосля Веча, как всегда, будет изрядный, — меланхолично рассуждал князюшка, собрав в своем тереме местных бояр. — Любо на таком славном пиру поприсутствовать, но с другой стороны… Не люблю я все эти разговоры об объединении Руси. Никогда удельные князья меж собой не договорятся, разве что пойдет кто супротив других великою войною и таким макаром все земли расейские объединит.
      — Правильно говоришь, князюшка, — согласно кивали бояре. — Зачем нам нужно енто объединение, лишь одна головная боль от него…
      «А… стервецы, — подумал Всеволод, — ишь ты, как заговорили. А ведь сами, сволочи, тайно встречаются. Хотят Русь-матушку своими силами объединить через голову удельных князей и всю власть с пылу с жару себе заграбастать. Ладно, поиграю в дурачка. Скоро настанут совсем другие времена. Посмотрим, как вы тогда запоете».
      — Ведь ежели мирно договариваться, — вкрадчиво продолжил Ясно Солнышко, — так это, значит, добровольно власти в своем уделе родном лишиться? Да и кто отважится править такой объединенной громадиной? Вече общее? Да князья при этаком правлении враз перегрызутся и на первом же собрании объединенных земель переколют друг друга кинжалами. А ежели холодное оружие у них отобрать, так и вовсе передушат друг друга. В тот же день объединенной Руси конец и настанет. Небось хан Кончак только и ждет ентого объединения.
      — Верно, князь, все верно… — дружно подхватили бояре. — Нетути пока на Руси такого человека, который бы смог войною иль миром великие земли объединить. Все завидуют друг другу, козни всякие строят. Какое уж тут объединение, смех да и только…
      Но что бы там ни мололи эти дурни, на Вече общее почему-то все исправно приезжали. Забывали свары и прибывали вместе с дружинами в назначенное время в назначенное место. На первый взгляд и непонятно было, чем же их привлекало это Великое Вече. Возможностью похвастаться друг перед другом? Или, может, пир грандиозный их соблазнял? Так или иначе, но брат Всеволода Осмомысл Ижорский клятвенно утверждал, что он-де все эти годы ездит на Вече исключительно ради того, чтобы от пуза нажраться. В общем, отчасти, может, и прав был Осмомысл. Таких яств, какие на общерасейском пиру подавались, и в странах заморских не сыскать. От одних токмо названий ум набекрень съезжал, ну а желудок…
      У Всеволода от гастрономических воспоминаний тут же предательски засосало под ложечкой, и он, налив себе доброго эллинского (неразбавленного!) вина, с удовольствием выпил… Посмаковал, улыбнулся и мановением руки отпустил сидевших на скамье у окна бояр восвояси. Во всяком случае, ему удалось на время убедить их в решительном своем нежелании скорого объединения Руси. Пусть дурни думают, что он на Великое Вече тоже нажраться едет, как Осмомысл какой-нибудь…
      В палату ворвался запыхавшийся Николашка.
      Глядя на его взмыленную физиономию, князь невозмутимо налил себе вторую кружку вина.
      — Что, Острогов? — спокойно спросил он. — Чего так спешишь, война, что ли, с Тьмутараканью началась?
      — Нет, хуже, — прохрипел Николашка.
      Тут секретарь увидел на столе кувшин с вином, и глаза его округлились.
      Не успел Всеволод и оком моргнуть, как помощник уже присосался к узкому античному горлышку аки пиявка и с хлюпаньем сделал мощный глоток.
      — Эй?!! — возмутился князь и огрел помощничка посохом по голове.
      Николашка ойкнул и, отпустив кувшин, шарахнулся в сторону.
      — Совсем озверел на службе! — проворчал Всеволод, обтирая рукой горлышко кувшина. — Почти все княжеское вино, супостат, выхлебал…
      — Гость едет заморский!!! — осипшим голосом сообщил Николашка, потирая вскочившую на макушке шишку. — Из далекой Мерики.
      — Как?!! Из-за самого окияна?!! — Князь озабоченно заметался по терему: — Почему раньше меня не предупредил, дурья башка?
      — Так сам ведь не знал, князюшка. Гляжу, ни с того ни с сего по дороге телега без лошадей катится. Ну все, думаю, наверняка это гость из самой Мерики. Как увидел, сразу сюда побежал.
      — Немедленно распорядись дружине: пусть бутафорские деревни поскорее устанавливают по краям дороги и крестьян поупитанней сюда созывают. Мы, мол, права человека не нарушаем, у нас крестьянин лучше князя живет. А дровосеков… — Всеволод перешел на зловещий полушепот: — — Всех дровосеков в «волчьи ямы». Пущай пока там посидят, о житье-бытье поразмыслят…
      Гости из-за самого океана посещали земли русские в последнее время довольно часто.
      Особенно Всеволоду запомнился приезд бывшего мериканского царя Вилла свет Клинтена.
      Царь прибыл, как говаривали, для инспекции, не объединились ли ненароком земли расейские?
      Ибо по секретным каналам присылала Америка в Русь уйму золота, коим князей удельных подкупала. Мол, не объединитесь с соседями, еще получите. Также часть золота заокеанского шла на водку смутьянам — дровосекам, да главному расейскому бунтовщику Пашке Расстебаеву. Который, опять же по всяческим слухам, был мериканским шпионом по имени Дональд Тяплин.
      Вилл Клинтен прибыл в земли русские с особым инструментом музыкальным под дивным названием сексафон. Звуки инструмент тот издавал просто ужасные. Зверье от сиих звуков разбегалось, дровосеки казились, а нечисть всякая так та вообще шабаш устраивала.
      Всеволод хорошо помнил, как после знаменитой расейской медовухи американского царя окончательно. развезло и стал он жаловаться удельным князьям на судьбу свою нерадивую. Мол, не везет ему с бабами, и все тут. Князья, понятное дело, тут же проявили свою мужскую солидарность и поинтересовались: а в чем, собственно, дело?
      И заокеанский царь рассказал им, что жена у него жуткая ведьма и тоже, как и он, политикой (это по-гречески!) занимается. Князья русские тут же удивились. Как же это можно бабу к делам государственным допускать? Им только дай волю, они такого понатворят! Но Америка — это случай особый.
      А еще у этого Клинтена, как оказалось, любовница была. Ох, что только не вытворяла с царем американским сия девица. Вилл рассказывал все в мельчайших подробностях, и все равно князья ему не верили. «Енто как же?!! — повторяли все время. — Разве так вот можно?!!» — «Можно! — отвечал Вилл. — И так и этак. У нас в Америке все можно!» Но князья в ответ лишь недоверчиво качали головами.
      А потом Клинтен поведал, что предала его эта любовница, так как была шпионкой, подосланной самым главным врагом Америки эфиопом Усатым Беней Ладаном. Как видно из имени, был этот Беня русский человек, а судя по фамилии, родом из Тьмутаракани, но князья, понятное дело, тогда промолчали.
      Ох и попортил кровушки американцам этот самый Беня. Царя опозорил, гарпий гигантских на главные города Америки натравил, девицу коварную всяким гадостям плотским обучил. Совсем закручинился Вилл, и вовсе не удивительно, что его по возвращении на родину ждал сюрприз.
      Свергли его с трона свои же соратники и дебила какого-то марионеточного на престол американский возвели. Тот рот как откроет, так сразу хохма, народ с ног от смеха валится. Анекдоты об этом новом американском царе даже до Руси докатывались.
      Вот так-то!..
      Все это и вспомнил Всеволод, как только о заокеанском госте услыхал.
      — Ох, не было кручины на мою головушку! — причитал князь, облачаясь в свои лучшие одежды.
      — Еде-э-э-эт!!! — донеслось с улицы, да так донеслось, будто кого у княжьего терема только что зарезали.
      — Еде-э-э-эт…
      Князюшка выглянул в оконце и запустил сапогом в здорового русого детину, во всю глотку ревущего с крыши терема.
      — Кур, кур разгоните, остолопы! — прокричал Всеволод ошалело бегающим вокруг дружинникам.
      Кур кое-как наспех разогнали. А вот со свиньями пришлось туго. Ну никак не хотели хрюшки покидать грязные лужи, расположившись аккурат у самого крыльца.
      — Николашка, да что же это?!! — в отчаянии завопил в окно князь.
      Но Николашка, командующий дружиной, лишь беспомощно всплеснул руками.
      — Водой их колодезной, водой окатите! — посоветовал кто-то из упитанных крестьян. — Свиньи чистоту не любят!
      — Ох, не дадут мне мериканцы в этом году золота, — сокрушенно покачал головой Всеволод. — Прощай байка про самый передовой расейский удел, и все из-за каких-то свиней!
      Дружинники принесли в деревянном ушате холодной колодезной воды и с бодрым «Ех!» окатили нежившихся в грязи свинок.
      — Ви-и-и-и… — раздалось у самого терема, затем послышался отборный древнерусский мат.
      Князь снова встревоженно выглянул в окно.
      Озверев, покинувшие лужи свиньи с визгом преследовали удирающих дружинников.
      Слава лешему, они побежали не в сторону главной дороги, а к лесу.
      По пояс высунувшись из оконца второго этажа, Всеволод с неудовольствием обозрел окрестности. Особенно князь ненавидел проклятые никогда не высыхающие лужи. Сколько он себя помнил, у крыльца терема всегда была грязь — раздолье для ленивых хрюшек. И в жару, и в мороз лужи не пересыхали, словно наколдовал кто.
      У дороги уже выстроились согнанные из окрестных деревень упитанные крестьяне. Каждый держал в руках по американскому полосатому, аки матрац, стягу. Во главе процессии встречающих стоял Николашка в темно-синем парадном армяке с хлебом-солью в руках.
      Всеволод удовлетворенно кивнул и, вытащив из-за пазухи «дозорную трубу», подаренную ему некогда несчастным Биллом Клинтеном, всмотрелся через заокеанский чудо-прибор в даль.
      Бутафорские деревни из раскрашенных под хохлому досок уже громоздились вдоль главного российского тракта. Князь даже смог рассмотреть маленькие колесики, при помощи которых дружинники перемещали деревни с места на место по мере продвижения иноземца в глубь российской территории.
      Закусив кончик языка, Всеволод покрутил «дозорную трубу».
      А вот и сам американец.
      Его механическая повозка и впрямь ехала без лошадей, пыхтя и подпрыгивая на каждой кочке.
      — Э-ге-ге, — довольно произнес князюшка, — не для расейских дорог такое устройство. Руку на отсечение даю, развалится.
      — Ну что? — прокричал снизу Николашка. — Петь уже можно?
      — Нет! — прокричал в ответ князь. — На этот раз обойдемся без песни.
      В любом случае слов американского гимна крестьяне не знали и в прошлый раз, когда приезжал Вилл свет Клинтен, лишь мычали, словно сводный хор олигофренов. Позор, да и только. Спасло тогда то, что Клинтен на момент прослушивания гимна был уже сильно поддатый. Даже подпевал, бедняга, как мог.
      Заокеанский дивный механизм медленно свернул к княжьему терему. Всеволод у окна приосанился. Вот самоходная карета поравнялась с толпой встречающих.
      Николашка, выронив каравай, картинно взмахнул руками.
      — Нет!!! — простонал князюшка. Упитанные крестьяне завыли:
      — Му-му-му-му, ы-ы-ы-ы… фрэнчип либерти-и-и-и…
      — Убью-у-у-у… — Всеволод снял со стены охотничий лук.
      Но тут заокеанский механизм не выдержал. То ли расейская дорога его доконала, то ли кошмарная песня встречающих, но так или иначе дивная карета взорвалась.
      С диким криком, побросав американские стяги, встречающие бросились врассыпную. Не сплоховал лишь Николашка. С завидным бесстрашием княжеский секретарь кинулся в самый дым. Громко закашлялся и выволок из-под обломков маленького человечка в черном, сжимающего в левой руке небольшой саквояж, а в правой длинный рычаг, коим он, видно, и управлял дивной каретой.
      — Сюда! — заорал князь. — Несите гостя сюда!
      Здорово потрепанные свинками дружинники принялись помогать кряхтевшему от натуги Николашке.
      — Ах остолопы! — в сердцах топнул ногой Всеволод, увидев, как дружинники пару раз здорово приложили заокеанского гостя о крыльцо головой.
      Наконец иноземца внесли в терем. Пахло от него гарью. Лицо американца было перемазано сажей, волосы опалены. Рычаг у иностранца удалось отобрать легко, а вот саквояж он, болезный, не отдавал, вцепившись в оный мертвой хваткой.
      — О-о-о-о… — тихо застонал путешественник. — Г-те я?!
      Произнес он сие с сильным акцентом, но князь его понял:
      — Вы в земле расейской в гостях у князя удела Сиверского Буй-тура… тьфу ты… Всеволода.
      — Г-те мой машин?
      — Чаво? — Николашка недоуменно переглянулся с дружинниками.
      — Паровой машин! — повторил гость. — Г-те он? Я приехать к вам на опытный образец.
      — По-моему, он бредит, — сделал вывод Всеволод и для успокоения нервов налил себе еще немного вина. — Отнесите его в гостевые покои, пусть с дороги отдыхает, а поговорить можно и потом.
      Дружинники кивнули и, пыхтя, уволокли гостя на первый этаж.
      На улице что-то оглушительно рвануло. Князь опасливо подкрался к окну. Выглянул.
      На дороге догорала заокеанская самодвижущаяся повозка.
      — Ну я же сказал, что ента штука не для наших дорог! — довольно осклабился князюшка, лукаво подмигивая чумазому Николашке.

* * *

      Дорога была просто отличная.
      Колупаев ни разу еще в своей жизни не видел таких ровных аккуратных дорог. Он даже специально остановил телегу и, спрыгнув на землю, присел, дабы осмотреть чудный тракт поподробней.
      На ощупь дорога была слегка шероховатой и твердой, будто спекшийся при высокой температуре шлак в кузнице. Степан принюхался: пахло от дороги смолой и еще чем-то греческим. Кузнецу сей запах был определенно знаком. Но вот где он его раньше встречал?
      — Че там? — опасливо спросил Илья Муромец, решивший на всякий случай телеги не покидать.
      Считал, видно, что так безопасней будет. Оно, может быть, и верно, Кулички Чертовы то еще место.
      — Да вроде как чем-то твердым и горячим ее прижало, — отозвался Колупаев. — Чем-то навроде раскаленного железного валика, только огромного такого.
      — Какого такого? — переспросил Муромец. Степан показал.
      — А ежели такой нам на дороге встретится? — с искренним ужасом спросил Илья.
      — Тады все! — улыбнулся кузнец. — Две славные расейские котлеты!
      — Может, назад повернем?
      — Э нет, братец, — покачал головой Колупаев, — ты как хошь, а я дальше поеду. Вон даже Буцефал не боится, а ты… Стыдобище.
      Но о такой вещи, как «стыд», Муромец имел весьма смутное представление.
      Степан снова взгромоздился на козлы телеги, и богатыри покатили дальше.
      Вскоре стемнело, и кузнец предложил разжечь костер, дабы переночевать. Илья на это согласился, но слазить с телеги наотрез отказался. Так и сидел на медвежьей шкуре, недружелюбно зыркая по сторонам.
      Углубляться в незнакомый лес для ночлега Колупаев не рискнул и разжег костер рядом со странной дорогой. Благо черные ветки местных деревьев горели просто восхитительно, иногда посылая в темнеющее небо разноцветные снопы искр.
      — Странно, — сказал Муромец, уныло глядя на пляшущие язычки разноцветного пламени.
      — Что странно, друг? — — удивился Степан, грызя черствую ржаную лепешку.
      — Дык… комаров нетути.
      — Ну и что с того? Хорошо ведь, радоваться надо! — Илья на это ничего не ответил, и кузнец подумал, что он с таким спутником еще натерпится бед.
      — Жаль, что мы печь с собой не захватили, — посетовал Муромец и, поудобней устроившись в телеге, вроде как прикорнул.
      Колупаеву не спалось.
      Какое-то время он просто смотрел на огонь, пока не обратил внимание на явно занервничавшего Буцефала.
      Степан прислушался: в темноте вокруг костра кто-то осторожно бродил. Не зверь, а человек или, может, нечисть какая невиданная. Во всяком случае, на хищников Буцефал реагировал более буйно.
      Кузнец оглянулся, до боли в глазах всматриваясь в окружающую костер тьму, она в этих местах была дивная, просто деготь какой-то. Казалось, протяни руку за круг света — и выпачкаешь пальцы о черную, тягучую, липкую массу.
      Колупаев снова присмотрелся и заметил некое движение.
      Темнота вдруг расступилась, и в круге света от костра возник невысокий смуглолицый мужик.
      Ярко-красная рубаха, меховой жилет, фуражка с щегольским околышем, ядовито-синие штанцы. Никак цыган.
      Цыган спокойно присел у костра и, достав из кармана кисет, меланхолично закурил. Буцефала, казалось, сейчас хватит кондратий. Лошадь вся прямо дрожала, остановившимся взглядом таращась на незнакомца. Наверное, так лесная пичуга глядит на змею, собирающуюся ее с минуты на минуту слопать.
      Муромец, к счастью, пока не проснулся. Телега тихонько поскрипывала под храпящим, аки простуженный медведь, богатырем.
      — Почто лошадку мою пужаешь, мил человек? — спокойно спросил Степан, испытывая искреннее любопытство.
      — Хорошая лошадь, — кивнул цыган.
      Голос у него был низкий и хриплый, такой возьмет гитару… девки, держите юбки.
      — Зачем к костру вышел, погреться аль по делу? — продолжил свои расспросы кузнец.
      — По делу. — Цыган повернул свое смуглое лицо в сторону Колупаева и хищно усмехнулся. — Вернул бы ты обувку, кузнец, подобру-поздорову.
      — Чего?
      — Сапоги, говорю, мои верни, тогда и разойдемся с миром.
      Степан на несколько секунд остолбенел. Вот оно что! Так енто ж выходит тот самый мертвый цыган, с которого он сапоги давеча снял? Чудеса, да и только!
      — Да как же ты… — едва смог выдавить из себя Колупаев.
      — Да вот так, — ответил цыган. — Пырнули меня свои же в пьяной драке, и того. А ты мимо шел, сапоги с мертвеца снял, нехорошо.
      — Так новые ведь сапоги! — возразил Степан. — Лакированные, грех такому добру пропадать. Не я, так кто другой снял бы. Тебе-то они уже ни к чему.
      Цыган грустно вздохнул:
      — Не пущают меня, кузнец, без обувки в Навье Царство. Обратно вот отправили, за сапогами…
      Только сейчас Колупаев заметил, что цыган сидит у костра босой.
      — А че, особенные какие сапожки? — осторожно поинтересовался Степан.
      — А то ж, — подтвердил цыган. — Волшебные! Ну то, что к ним грязь не пристает, ты уже понял. Но это не единственное их дивное свойство. Еще сапоги эти за версту опасность чуют и, ежели чего, сами уносят своего хозяина прочь в безопасное место.
      — Да ну?!!
      — Навьим Царством клянусь!
      — Так что же. они тебя в той драке-то не уберегли?!!
      — А я поддатый был, — ответил цыган. — Сам напросился. Ну так как, кузнец, отдашь обувку-то?
      — Не-а, не отдам! — твердо ответил Колупаев. — Мне и самому теперь интересно, как это они меня от опасности какой защитят.
      — Ну, как знаешь. — Цыган спрятал кисет в карман мехового жилета. — Доведется тебе очень скоро чудо-сапожки на деле испробовать. Только не говори потом, что я тебя не предупреждал…
      Цыган с укоризной покачал кудрявой головой и… исчез.
      Степан часто заморгал, затем протер глаза кулаками.
      Неужель привиделось?
      Навряд ли.
      Перевел взгляд на сапоги, в свете огня обувка смотрелась довольно зловеще. Жуть, да и только.
      — Эй, ты с кем это там сейчас разговаривал? — сквозь сон пробурчал Илья Муромец, неистово ворочаясь в скрипящей телеге.
      — Да так, ни с кем, — отмахнулся от богатыря Колупаев. — Сам с собой…
      — Дык это бывает… — промычал Муромец и снова захрапел пуще прежнего.

* * *

      Заокеанский гость проспал беспробудно до самого утра.
      Ночью Всеволод распорядился, чтобы дружинники занесли остатки взорвавшейся самодвижущейся повозки в княжий сарай, а место приключившейся с иностранцем оказии посыпали песком. Негоже лишний раз человеку о случившейся неприятности напоминать.
      Проснувшись, гость умылся, позавтракал и под присмотром Николашки поднялся на второй этаж княжьего терема, где за дубовым столом сидел сам Всеволод, изображающий страшную государственную озабоченность.
      Князюшка неустанно хмурился, перекладывал с места на место свитки свежей бересты и вошедшего к нему в покои гостя заметил как бы не сразу, а лишь погодя, нехотя оторвавшись от важных государственных дум.
      Николашка чинно принял у заокеанского гостя странный маленький квадратик из невиданной белой коры, прищурился и выразительно, с расстановкой прочел:
      — Тайный секретный агент Службы Аме… мериканской Безопасности Шмалдер.
      Заокеанский гость галантно поклонился.
      Всеволод величественно кивнул.
      На кой черт агенту потребовался весь этот маскарад, князюшка так и не понял. Ведь не в первый же раз тот на Русь приезжал. Или же… Ну да, конечно, гость ведь головой пару раз хорошо ударился, оттого, наверное, визитку секретарю и сунул. Совсем невменяемый стал.
      «Ну да ладно, — подумал Ясно Солнышко, — лишь бы золота в этот раз побольше дал!»
      Одет агент Шмалдер был как обычно во все черное, прямо сторож с погоста, а не секретный посланец. В руках американец держал все тот же странный саквояж, с коим, судя по всему, никогда не расставался. Хотя в прошлый раз вроде как и без саквояжа приезжал? Шут его знает.
      Сей саквояж вызвал у князюшки особый интерес. Всеволод даже позволил себе плотоядно облизнуться, предвкушая халявное мериканское золото.
      — Я приехать к вам с тайной миссия, — четко, но, правда, с жутким акцентом отрапортовал секретный агент.
      — Я очень рад, — ответил Всеволод, — только у меня мало времени, государственные дела да дела. Вот, Вече Общерасейское скоро созывается… — Князюшка сделал многозначительную паузу. — Так что перейдем сразу к сути дела, вернее, к сути вашего приезда.
      — О, — сказал агент Шмалдер, — я видеть, вы человек дела. Как настоящий американец. Ха-ха… Но для начала презент.
      С этими словами заокеанский гость ловко открыл свой саквояж и извлек оттуда на свет божий тугой мешочек с дивно позвякивавшими внутри золотыми монетами.
      Высокомерно изогнув правую бровь, Всеволод небрежно принял «подарок».
      — От нашего царя Жорджа, — добавил Шмалдер, пришибленно улыбаясь. — Маленький инвестиций в ваш удельный княжеств.
      — Маленький что? — переспросил Николашка, уже записывая неизвестное заокеанское словцо.
      — Вклад, вложение, — пояснил секретный агент. — Но прибыть я к вам на Русь не ради этого. Ради этого тоже… но не только.
      — Да-да мы слушаем. — Князюшка с удовольствием взвесил в руке мешочек с золотом, отмечая, что в этом году он (мешочек) значительно тяжелее, чем в прошлом.
      — Конечно, вы понимать, что для нас объединение земель расейских… м… м… нежелательно, — вкрадчиво продолжил Шмалдер. — Крайне нежелательно. А этот очередной Вече… Царь Жордж так сильно волноваться, что уже несколько раз назвать свой любимый собак именем жены. Мы отчень рассчитывать на ваш благоразумие…
      — Да-да, конечно, — механически кивнул Всеволод, про себя думая, что ежели бы не эти заокиянские дурни, то не видать ему, князюшке, двухэтажного терема как своих ушей. А так… С весны, глядишь, третий этаж достроит… и не только…
      Наивные, однако, люди, американцы эти. Всему, что русские князья им говорят, верят. Ну да ладно, не нашего ума енто дело. Коль золота людям некуда девать, так почему бы у дураков не позаимствовать. На благо Руси ведь, не во вред. А объединение…
      Так оно все одно рано ли поздно случится. Подкупай удельных князей заокиянским золотом, не подкупай, все равно, ежели захотят, то объединятся.
      Вот возьмут и пойдут на принцип, и тогда возродится Русь могучая, непобедимая, аки птица феникс из горячего пепла…
      — Дружба и братство, — так закончил свою длинную речь секретный агент.
      Что он говорил до этого, Всеволод не слушал, поскольку думал о своем, о русском.
      — И еще. — Шмалдер не спеша прошелся по княжеским хоромам. — Я прибыть к вам с секретный миссий. По некоторым… э… э… слухам в ваших землях объявились Летающие Яйки!
      — Что летающее? — Князюшка с Николашкой обалдело переглянулись.
      — НЛЯ, — ответил секретный агент. — Неопознанный Летающий Яйцо.
      — Кощея Бессмертного, что ли? — переспросил Всеволод.
      — Может, и так, — неопределенно хмыкнул Шмалдер. — Я уже давно искать свой пропавший сестра. Ее украсть большой Летающий Яиц. Зеленый человечки с вытянутый голова.
      Князь с секретарем снова переглянулись, на этот раз встревоженно.
      «Уж не слишком ли зашибся наш гость при взрыве?» — в очередной раз подумал Всеволод, нервно теребя бородку.
      — Я просить разрешения, — продолжал секретный агент, — путешествовать по земле расейской, изучать местность и искать зеленый человечек.
      «По-нашему, шпиенить», — мысленно усмехнулся Всеволод, а вслух произнес:
      — Хорошо, что касается моего удела, то я такое разрешение даю, но заранее предупреждаю, что это может быть опасно.
      — Опасность! — криво усмехнулся агент Шмалдер. — Это есть мое второе имя. И кстати, чуть не забыл, как там мой паровой машин?
      Князюшка несколько замялся:
      — Ну… как бы енто сказать…
      И Всеволод с надеждой посмотрел на Николашку.
      — Пердимонокль механизьму, — быстро пришел на помощь князю секретарь, — Амба, по-нашему!
      Агент Шмалдер нахмурился, но вслух ничего не сказал.

      — Че это за место, никогда вроде тута не был! — Гришка озадаченно поскреб щетинистый подбородок.
      Присев на корточки, Тихон внимательно осматривал черную траву.
      — Вроде как телега тут недавно проезжала, — знающе заявил он. — Судя по следу, груженная булыжниками, не меньше.