— Куда, сволочи, стойте!!! — только и смог выдавить из себя Геракл, обескураженный поведением друзей.
      Было ясно — аргонавты все как один сошли с ума. Впору было вмешаться Зевсу вместе со всей его небесной БОГАдельней. Но небеса молчали. Олимп безмолвствовал: то ли повально дрых, то ли тоже упился до розовых эфиопских слонов (второе намного… мм… правдоподобней первого! — Авт.).
      С безумно вытаращенными глазами неслись аргонавты в сторону дворца царя долонов. Происходящее грозило неизбежной катастрофой.
      Ну что еще оставалось делать Гераклу, как не совершить очередной великий подвиг? И сын Зевса, исторгая из своих уст самые страшные проклятия, бросился вдогонку за сумасшедшими греками.
      Однако с подвигом в ту ночь пришлось повременить.
      Накануне Геракл по ошибке надел свою лучшую тунику и теперь боялся ее запачкать, усмиряя упившихся аргонавтов, или, того хуже, порвать. Сын Зевса чуть не рыдал от отчаяния. Парадной туники было жаль, да и плащик за спиной героя развевался отличный, из лучшего коринфского шелка.
      — Великаны! — продолжали в боевом запале хором орать свихнувшиеся аргонавты. — Шестирукие великаны!
      — О, проклятие на мою голову! — шептал спотыкающийся о коровьи лепешки Геракл. — Зевс, ну почему тебя никогда нет рядом? Ты так мне сейчас нужен!
      Проклятая несправедливая закономерность. Темно было вокруг, как у циклопа в заднице. Зато дворец царя долонов, освещенный многочисленными факелами, был виден отлично.
      Геракл в очередной раз споткнулся и, не удержав равновесия, грохнулся всем своим могучим телом на землю, аккурат светлой головушкой о лежавший у дороги камень.
      Фейерверк в глазах героя случился покруче того, что иногда устраивали на потеху смертным всемогущие боги…
      Когда сын Зевса пришел в себя, он не мог с уверенностью сказать, сколько времени провел в вынужденном беспамятстве. Ясноликая Селена на небе вроде сместилась совсем немного, а вот аргонавтов нигде поблизости видно не было.
      — Неужели опоздал? — с отчаянием прохрипел Геракл и неуклюже заковылял в сторону царского дворца.
      Подозрительно тихо было в этом самом дворце, ох и подозрительно.
      Великий герой лихорадочно гнал от себя нехорошие мысли. В конце концов, почему что-то плохое, если оно может случиться, обязательно случается? И как хрястнет это плохое тебя по башке, как тот же камень, случайно валяющийся у дороги.
      «А случайно ли? — подумал Геракл, осторожно поглаживая набитую при падении шишку. — Так уж ли безучастны всемогущие боги по отношению к смертным, как кажется на первый взгляд?» Вот в чем вопрос!
      Не хотелось Гераклу заходить во дворец царя долонов. Тряслись у великого героя поджилки, притом не только из-за опасения испортить и так уже изрядно примятую тунику.
      Первый удар поджидал сына Зевса у входа во дворец, где в траве валялась чья-то отрезанная нога в золотой сандалии.
      — А-а-а-а… — закричал Геракл, узнав по ноге долонского казначея, который утром приходил к кораблю аргонавтов и интересовался, насколько у них в «Арго» обширен трюм и сколько бочек долонского вина туда войдет.
      Казначей тогда еще похвастался перед Гераклом своими новыми золотыми сандалиями, купленными за огромную цену в далекой Спарте. Сандалии были слабостью сына Зевса, и они долго беседовали с казначеем, который также коллекционировал удобную мужскую обувь.
      Справившись с первым шоком и взяв себя в руки, Геракл все-таки вошел во дворец.
      Ох, лучше бы он этого не делал.
      Трупы были повсюду.
      Безумцы даже зарубили мечами царских павлинов, что красноречиво говорило о самой крайней степени их помешательства.
      Прикрыв рот могучей ладонью, дабы сдержать рвавшийся наружу ужасный крик, Геракл как во сне обходил кошмарные залы дворца.
      Самого царя долонов сын Зевса обнаружил сидящим на троне, вернее распятым на троне четырьмя греческими мечами. Над трупом на стене тронного зала кто-то терзаемый приступом невиданного безумия коряво вывел кровью сумасбродные слова.
      «Умри, проклятое шестирукое отродье!» — вот что написал на стене кто-то из невменяемых аргонавтов.
      Не в силах больше выдержать эту ужасную пытку, Геракл бросился вон из дворца, но вдруг обратил внимание на один необычный труп довольно внушительных размеров.
      Мертвый воин был одет в ту же тунику и плащ, что и сын Зевса, даже сандалии у них казались одинаковыми. Поборов отвращение, Геракл с трудом перевернул мертвое тело на спину — и… ноги у великого героя впервые в жизни похолодели.
      Остекленевшими глазами на Геракла бессмысленно взирало его собственное окровавленное лицо…
      Наверное, от ужаса сын Зевса потерял сознание. Когда же он открыл глаза, до его слуха донесся чей-то пронзительный крик:
      — Великаны! Шестирукие великаны…
      — Что, опять?!! — Геракл стремительно вскочил на ногиГ.
      Кого теперь убивают свихнувшиеся безумцы?
      Свихнувшиеся безумцы мчались по освещенной лунным светом дороге в нескольких шагах от ошарашенного Геракла. Их обнаженные мечи зловеще переливались в свете Селены.
      — Значит… — Волосы на голове сына Зевса зашевелились. — Значит, это был всего лишь сон и еще не поздно все исправить?!!
      Геракл быстро посмотрел на небо, где за облаками прятался летающий остров Олимп.
      — Я понял твой намек, отец! — прошептал великий герой.
      Благоразумно обойдя вырубивший его на несколько долгих секунд камень, Геракл с диким звериным ревом устремился следом за аргонавтами, собирающимися учинить кровавую расправу.
      Услышав у себя за спинами рев десяти немейских львов, греки мгновенно протрезвели, так и не успев добежать до логовища шестируких великанов (дворца царя долонов).
      Аргонавты бросились врассыпную, но жуткое чудовище уже настигло их. Почему-то пахло от чудовища жжеными коровьими лепешками, но никто из греков так и не успел этому удивиться.
      Двадцать девять героев были сметены мощным и неотвратимым, как длань Зевса, вихрем…
      А очнулись они только на следующее утро, крепко связанные, на дрейфующем в открытом море «Арго». (Что, не верите? Тогда перечитайте древнегреческие мифы! — Авт.)
      Геракл скептически осмотрел своих спутников.
      Двадцать девять упившихся прошлой ночью лоботрясов красиво, в три ряда лежали на палубе, крепко связанные веревками по рукам и ногам. Судя по более-менее осмысленным выражениям на опухших лицах, герои медленно, но верно приходили в себя.
      — Э-хе-хех, — тяжело покачал головой сын Зевса, недовольно глядя на страдающих от тяжкого похмелья греков.
      Не ожидал Геракл от братьев-аргонавтов такого опрометчивого поступка. Это ж как нужно было упиться, уму непостижимо!
      — Чего это вы там вчера налакались? — не очень дружелюбно спросил сын Зевса у Ясона, который первым из всех героев окончательно очухался.
      — А ты меня развяжи, тогда и отвечу. Геракл быстро взвесил все «да» и «нет».
      Ясон не Тесей, с ним сын Зевса и одной левой справится.
      — Ладно, — кивнул Геракл, — только чур не кусаться.
      — Договорились, — легко согласился Ясон. Освободившись от веревок, юноша недовольно потер саднящие запястья.
      — Ну, сначала мы выпили немного вина. Этот царь Кизяк такой забавный парень, все шутки травил. Но организмом слабоват оказался: после третьего кубка начисто вырубился и под трон упал. Крепкое, однако, вино делают эти долоны.
      — Ну а потом что вы пили?
      — Тоже вроде вино, — стал с трудом припоминать Ясон. — Только на этот раз мы пили его неразбавленным.
      — А потом… — продолжал свои назойливые расспросы Геракл.
      — Потом… — Юноша потер рукой лоб. — Потом… что же было потом?… А, ну конечно же!… Тесей отправился в винные погреба Минотавра искать.
      — Минотавра?!
      — Ну да, он ведь, как выпьет, сразу идет Минотавра искать. Причем независимо от того, где он в этот момент находится, на суше или в открытом море.
      — М-да, не знал, — задумчиво протянул сын Зевса. — Ну и зачем ему этот Минотавр нужен?
      — Да сатир его знает. — Ясон безразлично пожал плечами. — Может, убить его хочет или, скорее всего, вместе с ним выпить.
      — Так-так. — Геракл с уважением посмотрел на тушу храпящего Тесея.
      — Значит, спустился Тесей в царские погреба Минотавра искать, — морщась от головной боли, нехотя продолжал свой рассказ Ясон. — Отсутствовал он где-то около часа. Потом возвращается и странный винный бочонок на плече несет, вроде как полностью сделанный из меди.
      — Из меди? — удивился Геракл. — Какой же дурак будет бочонок для вина из меди делать? Вино-то сразу в такой бочке испортится!
      — Не знаю. — Ясон снова пожал плечами. — Наверное, то не медь была, а какой-то неведомый мне, но очень похожий на медь материал. Вскрыли мы этот бочонок, а там…
      — Вино! — предположил Геракл, увлеченный рассказом юноши.
      — Не совсем. — Ясон хитро ухмыльнулся. — Запах… не передать словами. Наверняка из самого царства Аида пойло. Недаром его царь долонов в особом тайнике, в самом дальнем углу винного погреба, прятал. Но разве кому-нибудь удастся что-то спрятать от Тесея, особенно если это что-то можно выпить в хорошей компании? Короче, вино не вино, непонятное что-то. Налили мы его в кубок, а оно, как вода, прозрачное.
      — Да ну? — не поверил сын Зевса.
      — Так все и было, — нахмурился юноша. — Незачем мне тебе врать, Геракл. Тесей даже факел к кубку с удивительным напитком поднес, чтобы получше прозрачную жидкость рассмотреть, а тот от огня как вспыхнет.
      — Кто, Тесей? — не понял Геракл.
      — Да нет. — Ясон в очередной раз поморщился. — Кубок. Мужики, говорю, это Танатово пойло. Я о таком раньше слышал. Его псинофаги за краем земли из пшеницы готовят, называя свое прозрачное вино огненной водой!
      — Да, славно, славно. — Сын Зевса глубокомысленно погладил густую черную бороду.
      — Сделал Тесей один небольшой глоток этой жидкости и сразу скопытился, — подвел итог своему увлекательному рассказу Ясон. — Ну а дальше я ни сатира не помню. Вроде и я к тому кубку приложился. Эх, здорово мы вчера погуляли!
      — Это точно, — подтвердил Геракл, с содроганием вспоминая вчерашнюю ночь. — Ты, конечно, меня, Ясон, извини, но с этого дня я беру командование «Арго» на себя.
      — Что?!! — Последние остатки хмеля мгновенно вылетели из головы обалдевшего юноши.
      — Что слышал. — Сын Зевса тяжело вздохнул. — Разве тебя не удивило, что ты проснулся связанным? Да и остальные аргонавты, как видишь, тоже веревками опутаны.
      — А чего? — осторожно спросил Ясон. — Мы вчера на полуострове что-то… мм… натворили?
      — То-то и оно! — Было видно, как нелегко далось великому герою это важное решение, но иначе он поступить не мог. — Перебрали вы вчера, друзья, сильно перебрали. Не вмешайся я вовремя… Ладно, проехали. Кто не согласен с моим решением, прошу за борт, так сказать, мордой в пучину морскую…
      Геракл обвел тяжелым угрожающим взглядом постанываюших, приходящих в себя аргонавтов. Никто из греков не возражал.
      Не удалось эллинам пополнить трюмы «Арго» долонским вином.
      Внутренности вот наполнили, а про трюмы забыли.
      Нехорошо вышло.
      Посему пришлось героям делать очередную вынужденную остановку. На этот раз пристали греки к берегам Вифинии. А в Вифинии жили не очень дружелюбные племена бобриков, которыми правил сумасшедший царь Амик.
      Спросите, почему этот царь считался сумасшедшим?
      Да сложно так сразу ответить. Был у этого Амика своеобразный бзик, увлекался он чрезмерно (до мании) кулачными боями, то бишь боксом.
      И дня в землях бобриков не проходило, чтобы царь не набил кому-нибудь морду: либо жене в глаз даст, либо случайному прохожему. Причем совершенно безосновательно! Хорошее настроение у царя, вот он каждому встречному и норовит в глаз двинуть, а ведь в ответ не засадишь.
      Царь ведь, не кто-нибудь!
      Мучались бобрики с придурком царем, но на судьбу свою особо не роптали. Правил Амик славно, никого не казнил, торговлю поощрял. Вот если бы еще и не дрался, так цены бы этому царю не было. Но, как говорится, добро без червоточинки — это уже не добро, а сплошные сопли!
      И вот высадились в Вифинии аргонавты. Смотрят на высыпавших навстречу бобриков и диву даются. Сразу видно, что не зря этот народ носит такое чудное название. У всех прическа «ежик». Даже у женщин, детей и бездомных собак. А царь Амик — так тот вообще лысый, как колено Геракла. Кулаками перед носом Ясона размахивает, прыгает и кричит что-то невразумительное.
      Геракл хотел было этому царю как следует двинуть, но Ясон вовремя удержал сына Зевса от столь радикального приветствия.
      — О, достопочтенные бобрики, мы прибыли к вам с миром! — вполне дружелюбно заявил Ясон, уворачиваясь от кулачных выпадов сумасшедшего царя.
      — Ну давай, давай, ударь меня! — вдруг ни с того ни с сего взревел Амик, ставя боксерскую защиту. Ясон с тревогой посмотрел на остальных аргонавтов.
      — Давай, парень, двинь-ка хорошенько этому засранцу, — стал подстрекать юношу Геракл. — Может, у них это особая разновидность приветствия.
      Ясон в замешательстве передернул плечами.
      И так было ясно, что царь у бобриков явно ненормальный, бить больного, соответственно, страшное кощунство. Всемогущие боги за такое по головке не погладят.
      Ясон прокашлялся и решил еще раз воззвать к голосу разума бобриков:
      — Уважаемые, мы прибыли к вам из далеких земель с добрыми намерениями. Нам нужно только вино, чтобы заполнить им трюм корабля. Продайте нам его, и мы тотчас уплывем.
      — Ага! — бешено вскричал Амик, делая новую стойку. — Им нужно вино! Что ж, вы его получите, но для начала пусть кто-нибудь из вас сразится со мной в кулачном поединке.
      Аргонавты изумленно переглянулись.
      Да любой из них мог запросто завалить этого наглого коротышку с одного удара. Какой к сатирам собачьим поединок?!! Царь Амик, размахивающий своими маленькими кулачками, был просто смешон. Жалкий коротышка, от горшка два вершка. Да он вообще представлял, на что шел?
      Ясон внимательно посмотрел на правителя бобриков.
      М-да, родовое безумие налицо.
      Царь плохо представлял, ЧТО он предлагает могучим героям.
      «Может, он попросту пьян?» — подумал было Ясон.
      Но для пьяного Амик уж больно резво прыгал, да и кулаками размахивал весьма профессионально. Вот только росточком не вышел.
      — Ладно, — наконец решился Ясон. — Устроим кулачный поединок прямо здесь, на берегу. Братья, кто сразится в честном бою с царем бобриков? (И чего это Ясон так раскомандовался? Ведь предводитель аргонавтов с недавнего времени Геракл? — Внимательный читатель.)
      — Э, нет! — Амик противно рассмеялся. — Это я буду выбирать себе противника…
      — Ну как знаешь. — Ясон покорно отступил в сторону, позволяя царю рассмотреть остальных аргонавтов.
      То, что Амик был абсолютно невменяемым, стало окончательно ясно ровно через минуту.
      — Я выбираю вот этого хлюпика, — гордо заявил царь, ткнув пальцем в могучего Геракла.
      — Как ты сказал? — грозно переспросил сын Зевса. — Хлюпика?!
      И великий герой громогласно расхохотался, ибо Амик едва доставал ему своей лысой макушкой (в прыжке) до расшитого золотом пояса.
      Бобрики расчистили небольшую площадку на морском берегу. Затем по краям импровизирован-. ного ринга были вбиты высокие деревянные столбы, между которыми натянули толстые корабельные веревки. Геракл, сняв тунику и плащ, принялся разминаться перед боем, вяло поигрывая своими чудовищными мышцами.