ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Осада Киева

Вырубился Ясно Сонышко, к счастью, ненадолго.

Придя в себя, он поднялся с земли и, отряхнув одежку, осоловело огляделся.

Вокруг шла битва.

Враги все ближе и ближе подбирались к огрызающемуся пушечным огнем Киеву.

Воздушная ладья лежала рядом, зарывшись в землю широким деревянным носом. Крылья летающего корабля подломились и теперь висели по бокам жалкими рваными клочьями. Никого из летной команды видно не было.

Всеволод осторожно забрался на перекошенный борт горынычеплана. Слава Велесу, изувеченных тел он нигде не обнаружил. Вот и на этот раз пощадила матушка-земля своих защитников.

По всей видимости, вся команда вместе с Иваном Тимофеевичем снялась с места крушения и двинулась обратно к спасительному граду Киеву. Наверняка они искали в этом месиве князя, но Ясно Солнышко при падении здорово присыпало снегом, посему он так и остался лежать незамеченным невдалеке от рухнувшего корабля.

Что делать и как поступить в такой безнадежной ситуации?

Над головой то и дело свистели огненные пчелы, рвались снаряды. Выступившие из-за стен осаждаемого града защитники насмерть рубились с врагом.

Пригнувшись, Всеволод побежал к Киеву.

Бежать оказалось непросто. Горизонт застилал черный клубящийся дым, во многих местах земля была основательно изрыта огромными ямами. Кое-где князю приходилось ползком преодолевать завалы из покореженной вражьей машинерии.

От постоянного грохота Всеволод маленько оглох.

В одном месте он чуть не свалился в огромную дымящуюся яму, куда недавно упала подбитая железная «гарпия». Но князюшку очень вовремя подцепила чья-то могучая рука, вытаскивая из ямы, на дне которой что-то яростно горело.

Ясно Солнышко обернулся.

Рядом с ним стоял улыбающийся до ушей Кондратий с любимым молотом на плече.

— Здорово, князь! — ухмыльнулся навий богатырь. — Что, погулять, вижу, вышел? Не лучший, знаешь ли, ты выбрал момент.

— Как там наши? — закашлявшись, хрипло спросил Всеволод.

— Пока держатся, — ответил Кондратий, покусывая губу. — Хотя, скажу тебе честно, плохо дело, князь. Армия невиданная к Киеву идет, я даже не берусь сказать, сколько там воинов. Одним словом, тьма-тьмущая. Казаки, конечно, молодцы, да и седорусы и русские витязи отлично бьются, но силы их уже на исходе.

— Послушай, — князь нервно огладил перепачканный сажей кафтан, — ты случайно не видел здесь маленький отряд русичей?

— Это те, что с грохнувшейся ладьи?

— Ну да, так ты их видел?

— Вестимо, что видел! — кивнул Кондратий. — Ох, они и ругались, наверное, до самого града Киева слышно было. Любо такую брань послушать.

На сердце у Ясна Солнышка немного полегчало.

— Ну и что теперь будет? Что-думаешь, Кондратий?

— Ясное дело, что будет, — грустно вздохнул навий богатырь, — осадят аспиды Киев, как пить дать осадят, это уже сейчас ясно.

— Ладненько. — Всеволод поправил съехавший набок ратный шлем. — Пойду я, спасибо, что помог. Город-то хоть в этой стороне, а то ни лешего из-за гари не видно?

— Верно идешь, князь! — подтвердил Кондратий. — Только ямы смотри обходи, сверзишься вниз, сам ни за что не выберешься.

И они расстались.

Каждый зашагал в свою сторону, Ясно Солнышко к Киеву, ну а навий богатырь направился туда, где громче всего рвались снаряды. Что ему эти все взрывы, он-то ведь, в отличие от русичей, неуязвим.

«Значит, все-таки проигрываем, — невесело размышлял Всеволод, медленно, но верно пробираясь между холмами изрытой земли. — Что ж, этого следовало ожидать. Куда уж нам тягаться с этакой силищей. Их ведь во сто крат больше чем нас. Жаль, конечно. Проморгали Русь-матушку».

Князь и сам не заметил, каким макаром перед ним возник большой черный «паук» с блестящим жирным брюхом. Видимо, опасный боевой механизм вынырнул из клубящегося черного тумана, стелющегося над перепаханной землей.

«И как это он только уцелел?» — успел подумать Ясно Солнышко, прежде чем «паук» встал на задние лапы и плюнул в русича ослепительно ярким пламенем.

Всеволод инстинктивно взмахнул руками, закрывая лицо, но еще раньше сработал оберег с частичкой земли родного удела.

Из висящего на груди мешочка вырвался синий язык призрачного огня. За какой-то миг он превратился в широкий светящийся щит, вобравший в себя смертоносный заряд паучьего яда.

В несколько прыжков князь достиг приготовившегося к повторному выстрелу «паука» и, выхватив меч, вонзил клинок прямо в отвратительное блестящее брюхо.

Упав на спину, «паук» конвульсионно дернул конечностями, покрылся красными шипящими молниями и затих.

Булатный меч так и остался торчать в его брюхе.

Переведя дух, князь коснулся спасшего ему жизнь волшебного мешочка. От прикосновения амулет рассыпался в пыль, за раз исчерпав всю свою силу.

Ясно Солнышко огляделся.

Оставшиеся в живых защитники, обессиленные, нехотя отступали. Враги же неутомимо теснили витязей к Киеву.

— Что ж, — тихо прошептал Всеволод, — так просто мы вам город не отдадим.

Застывших аки каменные статуи богатырей зверообразные урки погрузили в крепкую клеть на колесах и повезли в неизвестном направлении.

Полное онемение застигло Муромца с Колупаевым в довольно неудобных позах. Мощное заклятие не позволяло даже посмотреть по сторонам и смекнуть, куда это их везут.

Одно русичи уяснили точно: седовласый колдун, вовремя подоспевший к месту битвы, был тем самым дедуганом, в гостях у которого они так некрасиво насвинячили. Вернее, насвинячил один Илья, которого, как известно, ни в коем случае не следует пускать в приличные места.

Было не совсем понятно, знал ли колдун о столь пакостном поступке бесшабашных чужеземцев.

Путем очень несложных размышлений Колупаев пришел к выводу, что схватили их совершенно по другой причине, и кузнец уже потихоньку догадывался, по КАКОЙ.

Путешествие в клетке закончилось в огромной мрачной пещере, где вовсю трудились непонятные маленький уродцы.

Седовласый маг бросил что-то на своем тарабарском языке, и тела русичей тут же ожили. Заклятие спало, но подвижность так и не вернулась. Чужеземцев грубо выволокли из клетки и приковали к холодной сырой стене.

По приказу хмурого мага урки окатили несколько безучастных ко всему пленников ледяной водой, и Муромец с Колупаевым начали потихоньку отходить.

— Дык… — прохрипел Илья, мутным взглядом уставившись на ненавистного колдуна.

— Где кольцо?! — властным тоном гаркнул старец, сжимая в правой руке магический жезл.

Итак, Степан в очередной раз оказался прав. Седовласому садисту требовалось найденное Муромцем в ручье колечко.

«На кой ляд им далась эта безделушка? — недоумевал кузнец, болтаясь в крепких железных зажимах. — Свет клином, что ли, у них на этом кольце сошелся? Ох, дайте мне токмо освободиться, уж тогда я точно пришибу дурачину Муромца».

— Где кольцо, я вас спрашиваю? — повторил старец, злобно сверкая глазами. — Я точно знаю, что оно у кого-то из вас.

— Пошел на фиг! — дерзко выкрикнул Илья.

Степан недоуменно покосился на расхрабрившегося друга.

Ишь ты, герой экий выискался, а как урки напали, так сразу заныл, закочевряжился.

Натура у Муромца была противоречивая и крайне зловредная. Такой ежели заупрямится… рад не будешь.

Седовласый маг гневно заскрежетал зубами.

«Вставные, — мимоходом определил Колупаев, с великим интересом разглядывая страшно раздраженного волшебника. — Настоящими так не скрипнешь даже при очень большом желании. Кто ж тебе их, касатик, выбил и, главное, за что? Или же сами выпали?».

Вопросы были интересными, но задавать их вслух, судя по лицу злого волшебника, определенно не стоило.

— Я не могу силой отобрать у вас кольцо, — нехотя признался колдун, — таков закон, выдуманный одним хитрым профессором.

Маг хотел добавить крепкое словцо по адресу этого самого профессора, но вовремя передумал, украдкой глянув вверх. А вдруг услышит?

— Так, значит, — усмехнулся в бороду Муромец, — знай же, жертва сельских зубодеров, что я, Илья Муромец, ни в жисть не отдам тебе это никчемное кольцо, понимашь!

— Ну что ж… — Старец подозрительно спокойно улыбнулся. — Мои слуги умеют быть убедительными.

И, повернувшись к толпящимся за спиной уркам, колдун все с тем же спокойствием добавил:

— Гардар мидрат секир башка!

Последние два слова русичам крайне не понравились, особенно Колупаеву.

Отдав зловещее распоряжение, волшебник в последний раз уничтожающе глянул на пленников, после чего величественно удалился.

— Старый осел! — зло прошептал ему вслед Илья.

— Что?! — Старец стремительно обернулся.

— Дык ничего!

— А мне показалось, что я услышал…

— Закажи у местного ведуна слуховую трубу!

Да уж, в этот день Муромец просто бил рекорды по бесшабашной удали. И, что удивительно, все пока сходило ему с рук.

Магический посох черного мага угрожающе уткнулся в широкую грудь богатыря.

«Сейчас он превратит его в болотную жабу», — как-то безразлично подумал Колупаев.

Но разгневанный волшебник не стал никого заколдовывать.

— С этого мордатого начать в первую очередь!

— Интересно, — вслух спросил себя Степан, когда черный маг наконец покинул пещеру, — с чего эти вонючки начнут, с дыбы или, может, со средних размеров кола?

Но урки начали пытку совершенно иным, неведомым на Руси способом.

Первым делом один из воинов принес откуда-то странный серый бурдюк, из которого в разные стороны торчали симпатичные резные дудочки.

— Полагаю, Илья, что они вставят эту штуку тебе в зад, — злорадно предупредил кузнец, — а я бы тебе еще и добавил, жаль только, руки связаны.

Муромец мрачно смотрел на непонятное пыточное приспособление, кураж, судя по всему, бесследно покинул его.

Тем временем воин, державший в руках бурдюк, стал яростно его надувать, жутко тараща и так выпученные от рождения глаза. Прочие урки выстроились напротив пленников в некое подобие расстрельной роты.

Надувшийся бурдюк лупоглазый воин зажал у себя под мышкой, затем взял в зубы одну из дудочек и…

Русичи непроизвольно вздрогнули.

В пещере раздались такие кошмарные завывания, что казалось, будто где-то рядом устроили шабаш голодные навьи упыри. Так, наверное, мог бы реветь сожравший больного диареей дровосека Змей Горыныч.

Но звуковая пытка была лишь началом предстоящего изуверства.

Выстроившиеся в ряд урки внезапно взялись за руки и, запев нечто невразумительное, принялись неуклюже выплясывать перед потерявшими от изумления дар речи пленниками.

— Они что… — прошептал Илья, — они… наверное, шутят. Издеваются над нами перед началом пытки.

— Молчи, дурень! — процедил сквозь зубы висящий рядом Степан. — Это и есть настоящая пытка. Сделай испуганное лицо, пущай думают, что мы страдаем от невыносимых мук…

Муромец попытался изобразить что-то соответствующее, но лишь густо покраснел.

— Вспомни, как мы от Навьих колобков драпали! — пришел на помощь другу Колупаев.

На этот раз у Ильи почти получилось, вот только зачем он высунул язык, было неясно.

Урки продолжали выть и плясать, и от всего происходящего теперь веяло легким безумием. Солдаты седовласого мага определенно чокнулись. Хотя, возможно, чокнулись-то как раз русичи, и, надо сказать, было от чего. А, возможно, все было и того проще — с ума сошли и пляшущие урки, и висящие в кандалах на стене пленники.

Но тогда кто же в этом мире нормален?

Вывод напрашивался неутешительный.

Нормальным был лишь тот самый хитрый летописец, который выдумал древнерусского богатыря Илью Муромца.

«Стало быть, мы все плод чьего-то изощренного ума!» — подумал Степан, медленно постигая только что посетившее его прозрение.

И вот как раз в этот самый момент урки прекратили плясать. Умолк напоследок тонко взвизгнувший кошмарный бурдюк. Воины все как один повернулись к входу в пещеру.

В наступившей тишине что-то пронзительно вжикнуло.

Этот звук кузнецу был определенно знаком.

Один из урков непонятно выругался и рухнул мордой вниз.

Из затылка упавшего воина торчала короткая стрела.

— Аррам нул… мать перемать! — взревел урка, что находился ближе всего к выходу из пещеры, и воины седовласого мага схватились за кривые мечи.

Еще несколько стрел безошибочно нашли живые мишени.

Меткий стрелок по-прежнему был не виден.

Ревя и размахивая мечами, урки гурьбой ринулись вон из пещеры.

— Как ты думаешь, Степан, что это было? — спросил беззаботно болтающий ножищами Муромец.

— Судя по всему, кто-то очень сильно не любит урков.

— И то верно! — согласился Илья. — Вонючие, немытые, плясать как следует не умеют, зачем таким на белом свете жить?

Колупаев прищурился, разглядывая маленьких уродцев, трудящихся в глубине пещеры.

— Эй, жертвы пьяной вакханалии, освободите нас!

Никто даже не повернул головы в сторону пленников.

— Мы вам заплатим!

Бесполезно.

— Золотом! — соврал кузнец, здорово разозлившись.

Несколько отвратительных существ мрачно поглядели на чужаков.

Один из подземных тружеников наклонился и вытащил из груды наваленных в углу пещеры камней огромный кусок желтого металла, показал его русичам и отвратительно рассмеялся. Прочие уродцы незамедлительно к нему присоединились:

— Что ржете, рожи! — грозно выкрикнул Илья. — Вот дайте мне только освободиться, уж я вдоволь налюбуюсь на ваши перекошенные морды.

— Так вот что они здесь добывают! — усмехнулся Степан.

В темном проеме выхода мелькнула чья-то быстрая тень.

За спиной лук, в руках меч, никак, воитель какой?

— Девка! — охнул Муромец, заметив пышную гриву роскошных волос и не менее пышный (и не менее роскошный) бюст.

— Кимка?! — выдохнул Колупаев.

Дочь Лешего лукаво улыбнулась.

— А вы что же думали, Добрыня Никитич вас вызволять прискачет?

Не молодка, а истинная воительница. Любо на такую девицу смотреть. Ладную фигурку облегала искусно подогнанная кольчуга, на стройных ножках кожаные штаны с вшитыми железными бляхами, за голенищами высоких сапог рукоятки метательных ножей.

Тонкий маленький меч описал дугу над головой Муромца, звякнуло железо, и богатырь, словно куль с брюквой, рухнул на каменный пол пещеры.

Затем дочь Лешего таким же манером освободила и Степана.

Кузнец помог подняться на ноги хрипящему Илье, и вся троица поспешила прочь от этого мрачного и отвратительного места.

— Как же ты сюда добралась-то, неужели на лошади? — поинтересовался Колупаев, который шел, поддерживая приволакивавшего правую ногу Муромца.

— Ножками пришла! — ответила молодица. — Ни одна лошадка в Ерихонскую Трубу ни за какой овес не сунется.

Выбравшись из пещеры, беглецы поспешили к лесу, благо снаружи уже царила глубокая ночь.

За спиной раздались крики, взрыкивающая ругань и дребезжание доспехов.

— Погоня! — Кимка прибавила шагу.

— Это урки… — простонал Илья, — собачье племя!

— Урки? — удивленно переспросила дочка Лешего. — Да нет же, славный богатырь, ты ошибаешься, местные обитатели называют их орками!

— А по мне так все равно, что урки, что чурки, — процедил сквозь зубы волочащий на себе габаритного Муромца Степан. — Давайте быстрее…

Но преследователи неумолимо их настигали. Впереди показалась небольшая освещенная лунным светом пустошь.

— Надобно обойти! — забеспокоился Колупаев.

— Нет, лучше напрямик! — отрезала Кимка. — Если перейдем речку, считай спасены…

Кузнец не стал спорить.

Илья наконец смог-таки идти сам, без посторонней помощи.

Беглецы выбрались к небольшому оврагу, на дне которого текла быстрая речка.

— Скорее вниз!

— О нет! — спохватился Степан, хлопая себя по одежке. — Я где-то обронил цветную книжицу, подаренную молодцами из ларца.

— Что за книжица? — спросила дочка Лешего. — Ценная, наверное?

— Да так… — замялся кузнец, — подарок… на память…

Цветных голых девиц было несказанно жаль. Но жизнь, она дороже.

Преследующие русичей урки вдруг остановились прямо посреди пустоши.

— Эй! — возмутился Колупаев. — Да они же нашли мою книжицу!

Став в кружок, урки принялись с интересом рассматривать цветные страницы. Над освещенной лунным светом пустошью раздавалось веселое улюлюканье вперемешку с восхищенными возгласами.

— Что же их там так сильно заинтересовало? — озадаченно нахмурила бровки Кимка.

Степан благоразумно промолчал.

К столпившимся посредине пустоши уркам подбегали все новые и новые воины, видно, все желали посмотреть.

Когда русичи добрались до заветной речки, в рядах безнадежно отставших преследователей уже шла ожесточенная драка. Звенело оружие, раздавались яростные вопли, рисованные красотки оказались самым настоящим яблоком раздора…

В камышах беглецов поджидал наскоро сбитый предусмотрительной девицей плот: Кимка словно предвидела, что Муромец отродясь не умеет плавать.

— Выдержит ли он Илью? — с сомнением спросил кузнец, но плот, к счастью, не сплоховал.

— Здесь начинаются священные земли, — на ходу поясняла дочь Лешего, когда они благополучно оказались на противоположном берегу.

— Думаешь, урки сюда не сунутся?

— Да что ты, Степан, — молодица звонко рассмеялась, — они до смерти боятся воды, оттого и вид у них такой неопрятный.