9

Конспиративная квартира майору решительно не понравилась.

Во-первых, окраина Берлина, во-вторых, окна выходили на небольшой храм с плотно заколоченным входом и обгоревшими стенами.

Не иначе как сооружение недавно подожгли. Кресты отсутствовали, что в принципе не удивляло.

Сейчас в столице Германии существовало лишь несколько действующих храмов. Третий рейх яростно искоренял христианство. Но если что, бесноватый фюрер высокомерно заявит: мол, позвольте, господа, у нас храмы открыты, да, не все, но в остальных проводится капитальный ремонт.

Лучше и не скажешь.

Впрочем, все это не более чем дешевый нацистский популизм. В Ватикане Третий рейх уже давно предали анафеме.

— Вам что-то не нравится? — поинтересовалась Грета, тревожно переглянувшись с Бэкером.

— Мне не нравится храм под окнами.

— Но мы специально искали квартиру вблизи святого места, хоть какая-то защита.

— Защита защитой, а вычислить эту квартиру можно в два счета. — Карел внимательно изучил оконные рамы.

Форточки почему-то оказались забиты намертво.

— Тем не менее она еще ни разу не светилась, — продолжал настаивать на своем Бэкер.

— Ладно, — сдался Карел, — в любом случае, если что, я легко отсюда уйду.

— По правде говоря, мы до сих пор под впечатлением, — усмехнулась Грета. — То, что вы устроили ночью в гостинице, нас глубоко поразило.

— Я использовал запрещенный прием, — признался майор. — Дома меня бы за эту проделку уж точно не наградили. Но здесь... Мой круг полномочий очень широк, в средствах разрешили не стесняться. Вот я и устроил гадам небольшую мясорубку.

— Сегодня утром я проезжал по Вульфгангштрассе. Здание полностью разрушено. — Бэкер с интересом рассматривал хмурого разведчика, хотя и понимал, что перед ним всего лишь донор. — Такое впечатление, что в гостиницу угодила английская бомба. Пол-улицы оцеплено. Я видел среди руин сотрудников «Анненэрбе» с собаками; кажется, там были даже псионики.

— Да, сейчас они еще больше закопошатся, — согласился Карел. — Думаю, СС уже установило применение мощной разрушительной магии. Это их здорово озадачит и пустит по ложному следу. Вы, надеюсь, слышали о таком оккультном обществе, как «Туле»?

— Разумеется, по слухам, его членом был некогда сам Гитлер.

— Верно. Эта тайная организация наряду с обществом «Вриль» положила начало знаменитому «Анненэрбе». Но в начале сороковых в «Наследии предков» произошел раскол. Гиммлер объявил «Туле» вне закона, уж слишком бойко те рвались к власти.

— Но к чему вы вспомнили сейчас об этом?

— Вчера ночью я использовал оккультные штучки адептов общества «Туле». Гестапо будет дезориентировано, но продлится это недолго, так что искренне советую вам в начале февраля покинуть Германию.

— Не знаю, как Грета, — Бэкер вопросительно взглянул на девушку, — а я в любом случае останусь в качестве оперативного донора.

— Вы уже прошли спецподготовку?

— Почти, надеюсь завершить ее к концу января.

— Что ж, уважаю ваше решение.

Во входной двери тихо щелкнул замок.

Не гестапо, не их стиль. Да и чутье пока молчало.

Майор с интересом взглянул на гостей.

В комнату вошли трое. Два офицера Вермахта в светло-серой форме и плечистый бритоголовый верзила в кожаном плаще, держащий фуражку в руке.

— Здравствуй, Алексей, — безошибочно определил Карел, обращаясь к осклабившемуся верзиле.

— И тебе привет, Валдек.

Кречет протянул огромную, словно ковш, лапищу, майор пожал ее и не без ехидства добавил:

— Тебя раскусит даже младенец.

— В смысле? — Кречет явно не понял шутки.

— Тот, кто хоть раз видел тебя в родном теле, сразу догадается, — усмехаясь, пояснил Карел.

— Гм... ах вот ты о чем. Физически выносливые доноры — моя слабость, естественная, так сказать, тяга к контрасту...

Присутствующие явно ничего не понимали, хотя разведчики и говорили по-немецки.

Просто в реальной жизни Алексею Полтакову, во-первых, девятнадцать лет, во-вторых, он был худощавым узкоплечим юношей, с детства страдавшим туберкулезом. По этой причине, вполне возможно, через несколько лет для Леши встанет ребром вопрос переселения в оперативного донора на пмж.

Кстати, такие случаи уже были, а пока нейроразведчик по кличке Кречет вовсю служил на благо родины, и служил весьма неплохо, даром что стажер.

Алексей был необходим Шестнадцатому отделу еще и потому, что обладал уникальной способностью приживаться в любом доноре. Ему никогда не делали замеры биополей для совмещения, это просто было не нужно.

— Пойдем потолкуем...

Оставив команду в гостиной, разведчики прошли в маленькую, совершенно необжитую кухню.

— Где форму-то взяли? — спросил Карел, имея в виду сопровождающих Алексея офицеров.

— Форма настоящая, документы тоже в порядке.

И, торжественно ухмыляясь, Кречет продемонстрировал майору свое удостоверение сотрудника гестапо.

— Ребячество, — фыркнул Карел, — вот попробовали бы вы в эсэсовцев переодеться.

— Обижаешь, старик, обижаешь. — Алексей спрятал удостоверение в нагрудный карман. — Так легче работать, меньше вопросов от патрулей, ну и прочее...

— Сколько уже здесь сидишь?

— В Берлине, что ли?

— Угу.

— С сентября прошлого года.

— Плотно вы, однако, засели.

— А ты что думал? Всю эту так называемую новую операцию разрабатывали с конца сорок первого, ну, когда немцы на Москву поперли и стало ясно, что все серьезно. Помнишь, как диверсионная группа вервольфов чуть в ставку Сталина не проникла. То-то. Вот с того самого момента Берия и создал Шестнадцатый отдел НКВД, хотя подобная служба существовала и раньше, еще при ОГПУ.

— Да что ты мне тут рассказываешь, а я, по-твоему, где в тридцатые годы работал? — возмутился майор. — К твоему сведению, тогда-то и соединили всю эту сверхсекретную мишуру с московским Институтом мозга.

Помолчали.

Карел задумчиво рассматривал узоры на обоях.

— Ладно, что с этим немцем?

— С каким немцем?

— Ну с Дитером Хорстом.

— Штурмбанфюрер практически у нас на крючке.

— Секундочку, — встрепенулся майор, — а как в этой квартире с прослушкой?

— Снова обижаешь, старик. — Алексей смешно оттопырил нижнюю губу. — Здесь все глухо, как в танке, можешь сам убедиться: вон, в уголке, под обоями...

И действительно, рядом с умывальником часть обоев слегка отстала. Карел осторожно отвернул кусок плотной бумаги, увидел под ним фрагмент замысловатой росписи.

Все стены конспиративной квартиры были покрыты особыми письменами. Хрен теперь что прослушаешь. Правда, страшно было подумать, сколько ушло чужого труда.

— Ну что, убедился, перестраховщик ты наш, — рассмеялся Кречет.

— Ты шибко-то не фамильярничай, — слегка осадил стажера майор. — Не забывай, что я старше тебя не только по возрасту, но и по званию...

— Это там, — неопределенно кивнул в сторону окна Алексей. — А здесь я куратор всей операции и попрошу об этом не забывать...

— Дерзишь?

— Да нет же, — искренне возмутился разведчик. — Просто у меня такая развязная манера говорить, я ж детдомовский.

— Ну, хорошо, — вздохнул Карел. — Что там с нашим немцем, когда будем брать?

— Возможно, сегодня вечером.

— Что еще за «возможно»?

— Да шут его знает. Короче, как сложится. Он по понедельникам с актрисулькой одной в ресторан ходит, ну в этот, как его... чашка такая библейская...

— Грааль, — подсказал майор.

— Во, точно, «Грааль» ресторан называется. Распорядок дня этого гада мы отлично знаем. Все как по списку... ну ты и сам знаешь, немцы все чиканутые, «орднунг юбер аллес», даже мочатся в одно и то же время. Короче, где-то в восемнадцать ноль-ноль они жрать поедут, после чего наш клиент где-то около семи повезет фройляйн домой, тут-то и возникает определенный момент неожиданности.

— А если конкретней?

— Мы не можем сказать точно, останется он у нее на ночь или нет.

— Так ты же сказал «орднунг юбер аллес»?

— Но не здесь... — Кречет сокрушенно хлопнул рукой по столу. — Месяц следили, так ни черта и не поняли. То остается, то не остается и, главное, никакой системы. Короче, как приспичит...

— Что ж, с этим понятно. Как будете брать?

— «Глушилкой», — как нечто само собой разумеющееся ответил разведчик.

«Весьма находчиво, — подумал Карел, вспоминая, как совсем недавно при помощи телепортационного ретранслятора, или, попросту говоря, „глушилки“, сотрудники местного отделения нейроразведки „выцепили“ его из опасной зоны, перенеся за секунду на окраину Берлина.

Тогда майор благополучно ушел от погони в немалой степени благодаря опыту и оперативности коллег.

Казалось, все случилось с ним только вчера, а не два с лишним месяца назад. Он отчетливо помнил и состав, везущий на фронт танки, и внезапный воздушный налет, и грохот зенитных орудий. Затем был лес, земля под уклон, а потом его забрали, за секунду переместив в безопасное место, где на шоссе уже ждала заранее высланная машина.

Знать бы, кто руководил той операцией. Явно не Кречет, не его почерк.

— Сам придумал?

— Ты о чем? — наморщил лоб Алексей.

— Ну, использование «глушилки» для захвата объекта?

— Не-а, — с сожалением признался разведчик. — Из центра распоряжение прислали: так, мол, и так, разрешаем задействовать спецоборудование, в случае провала прибор немедленно уничтожить...

— А можно на него посмотреть, ну в смысле, как этот Дитер Хорст выглядит.

— На, держи. — Кречет вытащил из кармана фотокарточку. — Это вот твое лицо на протяжении ближайших нескольких месяцев... а то и лет.

— Вот же дурной язык, — ругнулся майор, принимая фото. — Что-то на Гесса уж больно похож. Вы что, специально такой типаж подбирали?

Алексей в ответ пожал плечами:

— А тебе не один хрен, майор? Что ты такой мнительный стал? Ну шлепнут, ну и что с того? Сразу домой вернешься, а мне тут еще ишачить и ишачить.

— А ты себе пулю в лоб — хоп, — посоветовал Карел, — и сразу на родине...

— И прямехонько под трибунал, — подхватил Кречет, улыбаясь во весь рот. — Ты мне тут насоветуешь. Впрочем, я бы, может, и попробовал, да донора хорошего жаль. Дома, конечно, малина, но уж больно хвороба в последние месяцы давит.

— Что, все настолько плохо? — сочувственно поинтересовался майор.

— Да не то чтобы... — скривился Алексей, но продолжать не стал, видно, тема была ему неприятна.

— Ладненько... — повернул Карел разговор в иное русло. — А как там дела на фронтах? За последние сутки ничего не изменилось?

— Изменилось, — мрачно подтвердил Кречет, — еще как изменилось. Про недавнее покушение на бесноватого слыхал?

— Слыхал.

— Ну так вот, вчера немецкие войска по всем фронтам перешли в решительное контрнаступление. В бой введены невесть откуда взявшиеся отряды СС «Тотенхерц». Понятно, опять на Россию они не попрут, кишка тонка. Но англичан с янки от границ рейха здорово оттеснят. Геббельс сегодня весь день трубит о пущенном в ход «оружии возмездия».

С этими словами разведчик подошел к кухонному шкафу и включил стоящую на нем радиоточку.

Из динамика тут же донеслись лающие звуки тевтонской речи.

— Слышишь, как сердешный надрывается?

Майор кивнул.

— То-то. И знаешь, что я тебе еще скажу... — Кречет выключил радио и зловещим шепотом добавил: — Этих эсэсовцев, по слухам, невозможно убить. Ты можешь себе такое представить?

— Могу, — спокойно ответил Карел.

Когда все наконец ушли и майор был предоставлен самому себе, он решил немного отдохнуть. До вечера оставалось еще много времени, а он всю ночь не спал.

Карел прилег на небольшую кушетку и смежил пеки, но сон как на зло не шел. В голове царил полнейший кавардак, хотя и была она чужая. Обрывки воспоминаний своих и чужих... недавние события... лица многочисленных доноров, в которых он успел побывать... сияющая православными куполами Москва...

Картинки крутились пред мысленным взором, раздражая неимоверно.

Майор встал с кушетки, взял со стола оставленный на всякий случай Кречетом оперативный набор, открыл металлическую коробку и, вытащив шприц, выбрал нужный препарат.

Нет, это было не снотворное. Только ненормальный мог вколоть себе нечто подобное сейчас, когда каждую минуту тебя могли схватить.

Карел ввел себе очень легкий расслабляющий препарат — из тех, что часто применяют на Востоке для стимулирования медитации.

Укол подействовал своеобразно.

Он снова был в непонятном месте, полном горячего песка. Солнце клонилось к земле. Но, казалось, время в этом мире застыло. А почему бы и нет? Почему не вообразить себе такой мир, где время постоянно стоит на месте. Мир заката. Здесь нельзя умереть, как нельзя, впрочем, и родиться.

Жутковатое место.

Карел посмотрел на небо. В прошлый раз там кружила одинокая птица — предвестница скорой беды, сейчас же синий купол был пуст.

Майору казалось, что он попал внутрь гигантских песочных часов. Весь без остатка песок пересыпался в нижнюю колбу, и время остановилось, но лишь до тех пор, пока невидимая гигантская рука — рука Бога — снова не перевернет часы.

Однако незримый Бог не спешил оживлять время, либо попросту забыл о нем. Что ему какие-то песочные часы, когда он бессмертен!

Карел осмотрел себя. Одежда не изменилась, та же, что и у донора, а тело было свое родное.

По колена увязая в песке, майор взобрался на невысокий холм. Ветер дул прохладный, а песок был теплый, нагретый за день жарким солнцем.

Но сейчас солнце не грело, оно собиралось опуститься за горизонт, но так и повисло в нерешительности над узкой полоской земли.

С песчаного холма открывался достаточно унылый вид.

Барханы, барханы и снова барханы. Не на чем остановиться взгляду. Но вот... что-то блеснуло. Внизу в песке.

Майор сбежал или скорее съехал к подножию холма.

Это было зеркало. На деревянной ручке, достаточно старое, помутневшее, изъеденное временем. Как оно попало сюда? Как сохранилось?

Карел решил посмотреть на себя, взял зеркало, повернул.

В стекле отразились небо, песок, рубиновый след заката на горизонте.

Карела в зеркале не было.

Он проснулся от собственного стона.

В комнате было тихо. Вечер беспрепятственно преодолел окно и уже забрался в дом, деловито стирая черты окружающих предметов.

Карел взглянул на часы. Половина пятого. В пять за ним прибудет машина.

Что ж, он проснулся вовремя. Немного поколебавшись, разведчик вколол донору мышечный стимулятор и, быстро одевшись, спустился на улицу, прихватив с собой изящную трость. В шляпе и длинном черном пальто, он явно смахивал на этакого университетского профессора на пенсии.

Впрочем, останови его патруль, документы тоже были в полном порядке.

Несмотря на январь, на улице накрапывал дождь. Хотя зима, скорее всего, еще вернется.

Перейдя дорогу, майор остановился у храма.

Храм вблизи представлял довольно жуткое зрелище, словно недавно здесь резвились бесы. Впрочем, бесы давно уже резвились, правда, не здесь, а на Вильгельмштрассе, где располагалась рейхсканцелярия.

За спиной тихонько скрипнули рессоры. Карел обернулся. Дверца черного «мерседеса» приоткрылась, из машины выглянула Грета.

— Герр Швайгер, нам уже пора...

Еще раз взглянув на храм, майор поспешно уселся на заднее сиденье автомобиля. Что-то в этом храме ему сильно не понравилось, какая-то странная особенность, некое необъяснимое архитектурное несоответствие. Чуть позже он понял, в чем дело. Заброшенный храм медленно, день за днем, погружался в землю...

За рулем сидел Бэкер, он даже не обернулся, сосредоточенно следя за дорогой. Но по его спине было видно, что мужчина нервничал.

— Вы назвали меня своей фамилией, — заметил Карел, обращаясь к сидящей впереди Грете. — Я не ослышался?

— Нет, что вы, — улыбнулась девушка. — Просто по оперативной легенде вы мой отец...

— А Бэкер?

— Он мой жених.

— По легенде?

Грета промолчала.

— Ваш донор действительно ее отец, — посчитал нужным сообщить Бэкер. — Мы решили на всякий случай перестраховаться.

«Странно, почему они не сообщили мне об этом сразу?» — удивился Карел, но вслух ничего не сказал.

Еще он шестым чувством понял, что Бэкера сегодня убьют.

«Говорить ли об этом Грете? Хотя вдруг я ошибаюсь».

Какое-то время машина неспешно кружила по городу, вырисовывая на его плане определенные фигуры. Это требовалось для того, чтобы стереть следы.

Строго следуя разработанной схеме, автомобиль был практически невидим в потоке прочих машин. Его объезжали, ему сигналили, но если спросить проехавшего мимо шофера, что за автомобиль он только что обогнал и сколько в нем было пассажиров, тот ни за что не ответит. Он даже не вспомнит, что это было — грузовик или легковая машина.

Печати легионов Кадарф действовали безотказно.

Особенно эффектно выглядело, когда посреди боя целые армии исчезали, чтобы через некоторое время вынырнуть в тылу у противника. Так Красная Армия победила зимой сорок третьего года под Сталинградом, когда маршал Жуков отдал приказ раскрыть древние палестинские руны...

На улицах было много прохожих. С недавнего времени союзных бомбежек в Берлине не опасались. Около полугода назад в столицу Третьего рейха из Тибета прибыли «Зеленые братья» — буддийские монахи в форме офицеров СС. Выглядело это довольно дико, но бомбежки Берлина с того дня прекратились.

Самолеты союзников, пытавшиеся прорваться к сердцу рейха, попадали в какую-то странную черную воронку, пролетев сквозь которую, пилоты оказывались в Швейцарских Альпах.

Пространственно-временное смещение происходило не без вмешательства загадочных монахов, и это прекрасно понимали в первую очередь в Шестнадцатом отделе.

Неужели гитлеровцам все-таки удалось договориться с мифическими обитателями Шамбалы? В подобное верилось с трудом, ибо рейх медленно, но безвозвратно подыхал...

Ресторан «Грааль» располагался почти в самом центре города. Сюда часто заглядывали офицеры СС, особенно эсэсовская элита. Иногда здесь можно было видеть главу «Анненэрбе» Вольфрама Зиверса, а то и самого Генриха Гиммлера со всей его «проклятой» свитой.

Естественно, ресторан старательно прикрывали. Каждый второй из обслуживающего персонала, без сомнения, был скрытым псиоником, поэтому подходить к входу слишком близко было опасно.

Машину остановили невдалеке, на противоположной стороне улицы. Отсюда была отлично видна сияющая огнями вывеска ресторана.

— Группа-один уже на месте, — сообщил Бэкер, кивая в сторону застывшего неподалеку мебельного фургона.

— А прочие оперативники?

Бэкер усмехнулся:

— Их вы не увидите даже при самом сильном желании.

«Молодцы, отлично подготовились», — подумал Карел, действительно не чувствуя присутствия других нейроразведчиков.

— Я выйду прогуляюсь... — коротко бросила Грета, и через минуту ее острые каблучки звонко застучали по тротуару в направлении сияющего огнями ресторана.

Расслабленно откинувшись на спинку водительского кресла, Бэкер неспешно закурил.

— Вижу, я вам не нравлюсь, — внезапно произнес он, выпуская дым в опущенное окно. — Хотелось бы знать почему?

— Вы слабое звено в сегодняшней операции, — честно ответил Карел, так как на Бэкера ему сейчас было глубоко наплевать. — Вы, Грета и, возможно, еще кто-то, с кем я не знаком. Это нормально, я удивился, если бы было иначе.

— Пешки жертвуются ради ферзя?

— А вот это вы зря. — Сняв пенсне, майор принялся тщательно протирать стекла концом махрового шарфа. — Мы все здесь мелкие фигуры, иных просто не существует.

— Но некоторые иногда проходят в дамки.

— Вы о ком? — насторожился Карел.

— О великих вождях. Скажите, я не прав?

Майор промолчал.

— Многие считают, что именно они и есть те самые игроки, — продолжил Бэкер, стряхивая пепел в окно. — Но на самом деле они такие же пешки, как и мы. Вот только каких сил? Вы, случайно, об этом не задумывались?

— Задумывался.

— Ну, и к какому выводу пришли?

— К какому бы выводу я ни пришел, мое мнение ничего не изменит, — холодно ответил майор. — Есть определенные области, куда простому смертному лучше не заглядывать. Я всегда придерживался лишь одного правила — выжить. Выжить и, по возможности, не окунуться в дерьмо, а это, знаете ли, нелегко, а иногда вообще невозможно. Но мне пока удавалось или, скорее, мне просто везло.

— Обычные истины набившей оскомину жизни. — Бэкер негромко рассмеялся. — Однако я не думал, что вы ко всему еще и философ-фаталист.

В этот момент немец выстрелил.

Весьма профессионально, даже малейшим намеком не выдав своих намерений, но Карел уже битые десять минут ожидал этого.

Пуля, выпущенная из пистолета с глушителем, с дробным треском прошила мягкое сиденье в том месте, где только что была грудь майора.

В самый последний момент Карел отпрянул в сторону, молниеносно выбрасывая вперед правую руку с зажатым в ней тонким стилетом.

Стилет легко пробил шею предателя. На ветровое стекло брызнула тонкая струйка крови.

Майор отвернулся. Подобрал с пола трость и выбрался из машины.

Возвращалась Грета.

Карел посмотрел на скрюченное на водительском сиденье тело.

Еще со вчерашнего вечера он явственно понял: Дирк Бэкер донор. Причем тщательно скрываемый «блоком». Но майор все равно его почувствовал, недаром он считался одним из опытнейших старожилов разведки.

Было только не совсем ясно, чего добивался убийца. Ведь, по сути, Карела невозможно лишить жизни. Или Бэкер все-таки хотел убрать именно донора?

Бред!

Неужели немцы научились подсаживать своих «чужаков»? Если так, то через несколько минут все участники спецоперации будут уничтожены.

Нет, здесь явно что-то не то.

В теле Бэкера сидел нейроразведчик. СВОЙ нейроразведчик!

Значит, кому-то понадобилось удалить Карела из операции. Но почему? Возможно, потому, что он именно то звено, на котором все держится.

Значит ли это, что будут новые покушения? Может быть, но сейчас они вряд ли успеют ему помешать.

Ухватив подошедшую Грету под локоть, майор увлек девушку в сторону от машины.

— Что случилось? Почему вы вышли из автомобиля?

Карел настойчиво уводил ее все дальше и дальше от припаркованного «мерседеса».

— Что с Дирком? — по всей видимости, она что-то заметила, в голосе появились истерические нотки.

— Он мертв.

Девушка охнула, медленно оседая на мостовую, но майор вовремя подхватил ее, завел в телефонную будку, прислонил к стенке. Затем снял трубку, делая вид, что набирает номер.

Из ресторана напротив уже выходил штурмбаннфюрер Дитер Хорст.

Часть четвертая

СОСУЩЕСТВОВАНИЕ