Дэн Шэферд (№1) - Жесткая посадка

— Я хочу, чтобы меня оставили в покое.

— Боюсь, здесь это желание невыполнимо, — заметил Карпентер.

Он вошел и закрыл за собой дверь. Камера была двухместная, и Хичкок занимал верхнюю койку; он лежал, повернувшись лицом к стене. Карпентер вынул из кармана кольцо.

— Кажется, это твое.

Хичкок обернулся. Увидев обручальное кольцо, он открыл рот. Повернувшись на бок, он взял золотую вещицу у Карпентера и уставился на нее с таким видом, словно боялся, что она исчезнет.

— Где ты его взял? — спросил он.

— Я подумал, что ты хочешь его вернуть.

Хичкок надел кольцо на палец.

— Ни разу не снимал его после женитьбы, — пробормотал он. — Ты женат?

— Четырнадцать лет.

— За что ты здесь?

Карпентер предостерегающе поднял руку.

— Существует тюремный этикет. Нельзя спрашивать другого, за что он сидит. Если он расскажет сам, прекрасно. Но спрашивать запрещено.

— Я запомню. Извини.

— Есть и другие правила, — продолжил Карпентер. — Например, не входить в чужую камеру без разрешения. И платить за каждую услугу. Здесь ничего не делают бесплатно.

Хичкок посмотрел на кольцо. Намек ясен.

— Сколько я тебе должен? — спросил он.

Карпентер улыбнулся.

— Деньги здесь не в цене, Саймон.

— Но ты чего-то от меня хочешь?

— Схватываешь на лету. Не бойся, Саймон, мне не нужно ничего особенного. Только «ФТ».

— "ФТ"?

— "Файнэншл таймс". С понедельника по субботу. И «Экономист» раз в неделю. Сделаешь запрос, и тебе станут регулярно доставлять газеты. А ты будешь приносить их ко мне в камеру. Я на третьем этаже. Верхний ярус.

— И как я буду за них платить?

— Со своего тюремного счета. Думаю, скоро тебя переведут в группу «продвинутых», и ты сможешь тратить по тридцать фунтов в неделю.

— Но мне необходимы деньги, чтобы звонить жене.

— Ничего, как-нибудь обойдешься. Если тебе что-нибудь понадобится, обратись к Диггеру. Он достанет, а ты заплатишь ему на воле.

На глаза Хичкока навернулись слезы. Карпентер знал, что его требования несправедливы, но он не чувствовал симпатии к этому человеку. В тюрьме ты или овца, или волк. Карпентер и Диггер пришли сюда как волки и сразу узнали друг друга. Даже этот новичок, Макдоналд, успел показать зубы в первые же дни пребывания в тюрьме Шелтон. А на людях вроде Хичкока стояло клеймо неудачника. Они были жертвами. Легкой добычей. Если в него не вцепится Карпентер, это сделает кто-нибудь другой.

— Все это похоже на страшный сон, — промолвил Хичкок.

Он сидел на краю койки, уронив голову на руки.

— У тебя есть деньги на свободе, верно?

Хичкок кивнул.

— Тогда используй их. Диггер достанет тебе что угодно. Хочешь одиночную камеру, обратись к нему. Нужна хорошая работа, он и это устроит.

— Ты про того черного верзилу? Это он украл мое кольцо. И медаль Святого Христофора.

— Диггер тут главный. Он берет все, что пожелает.

— Почему надзиратели ничего не предпринимают?

— Здесь не детский сад. Никто не бегает жаловаться к воспитателю.

— Я говорил с одним из охранников. Он сказал, что может составить об этом рапорт, но тогда Диггер... — Хичкок замолчал. — Какой-то кошмар.

— Что за охранник?

— Гамилтон. Молодой парень.

— Он дал тебе хороший совет. Если он подаст рапорт, его передадут начальнику тюрьмы, а ты станешь стукачом. Стукачи в тюрьме долго не живут.

— Значит, я должен делать то, что он велит? Диггер получает все, что пожелает?

— Ты можешь выступить против него, но он большой и сильный парень. Лучше плати ему за то, что нужно тебе. Ты счастливчик, Саймон. У тебя есть средства. Многие заключенные сидят без денег, но они все равно должны ему платить. Тем или иным способом.

Карпентер направился к двери.

— Джерри?

Карпентер приостановился и посмотрел через плечо.

— Спасибо, — пробормотал Хичкок.

По его щекам струились слезы. Карпентер почувствовал к нему презрение.

— Не забудь про «ФТ», — напомнил он.

* * *

Шеферд следил за игрой в бильярд двух заключенных, одетых в желто-зеленые футболки ямайского клуба. Он заметил, что Карпентер вышел из камеры Хичкока и отправился наверх. Шеферд догнал его, когда тот был уже на втором ярусе.

— Джерри, можно с тобой поговорить?

Они остановились у перил площадки, нависавшей над первым этажом. Было уже около половины пятого, приближалось время раздачи ужина. В четверть шестого камеры закроют, и потом еще пятнадцать часов придется просидеть взаперти. Пятнадцать часов в компании с Ли и дурацким телевизором. Пятнадцать часов, за которые его дело не продвинется ни на, шаг.

— Помнишь нашу вчерашнюю беседу в спортзале?

— Ты о чем?

Шеферд оглянулся по сторонам и, убедившись, что никто их не слышит, понизил голос до шепота:

— Если я отсюда не выберусь, то рехнусь.

— Здесь все не по своей воле, — возразил Карпентер.

— У меня уже крыша едет. Я в тюрьме и года не продержусь, не то что десять.

— Привыкнешь, — холодно промолвил Карпентер.

— К чертям собачьим! — выругался Шеферд.

— Не надо кричать, Боб. Я просто объясняю, как обстоят дела.

Шеферд так крепко вцепился в перила, что у него побелели костяшки пальцев.

— Извини, — сказал он. — Но я уже сыт по горло и больше не могу.

— Поэтому нас и водят в спортзал. Выпустить лишний пар.

— Мне бы это помогло, если бы я знал, что скоро выберусь. Но мне грозит огромный срок. Если я срочно что-нибудь не предприму...

Карпентер пожал плечами:

— У меня полно своих проблем.

— Но ты их как-то решаешь, верно?

Глаза Карпентера превратились в лед.

— С чего ты взял?

Шеферд не отводил от него взгляда, стараясь дышать ровно и не выдавать волнения. Не полицейский под прикрытием, а обычный парень, решивший немного поболтать. Главное, вести себя естественно. Хотя Боб Макдоналд не знал наверняка, что Карпентер устраняет свидетелей и избавляется от улик, но после общения в спортзале у него вполне могла появиться такая мысль.

— Ты слишком спокоен, — ответил Шеферд. — Значит, уверен, что сумеешь выбраться.

— У меня хороший адвокат.

— Если бы у тебя был хороший адвокат, ты бы не сидел сейчас в тюрьме. Нет, у тебя идет работа. Ты вчера говорил, что улаживаешь все проблемы на воле.

— Даже если так, это мое дело.

— Ты должен мне помочь, Джерри.

— Я тебе ничего не должен.

Шеферд положил ладонь на руку Карпентера.

— Послушай, на свободе есть люди, которые могут меня вытащить, но я не знаю, как с ними связаться. Мой адвокат — тупой законник, он не станет ничего передавать, по крайней мере то, что мне необходимо. Жена слышать обо мне не хочет, а телефонные звонки прослушиваются. Если ты мне не поможешь, я по уши в дерьме.

Внизу появились двое заключенных в поварских передниках, они выкатили передвижную плиту и включили шнур в розетку. Ли утверждал, что в воскресенье дают самый лучший ужин — ростбиф или жареную индейку с разными гарнирами.

— Почему я должен помогать тебе, Боб? Какой у меня в этом интерес?

— Я заплачу.

— Мне не нужны твои деньги.

— Но я без тебя не обойдусь. Мне бы только подать весточку на волю. Записку тем парням, которые сумеют все уладить.

Карпентер потер подбородок.

— Ладно, я подумаю, — произнес он.

— Ты окажешь мне огромную услугу. Я буду тебе должен.

— Верно, — согласился Карпентер.

Он поднялся на третий этаж и направился к своей камере.

Шеферд перегнулся через перила. У плиты уже выстроилась очередь. Один из игроков в бильярд рассмеялся и хлопнул по ладони своего соперника. Шеферд заметил, что у стены возле стола стоит Дикобраз и смотрит прямо на него. Он ответил на его взгляд. Дикобраз отделился от стены и скрестил руки на груди. Он презрительно оттопырил губу. Шеферд выпрямился, но продолжал смотреть на Дикобраза. Его не испугала эта демонстрация агрессии. Один раз он его уже побил, и если понадобится, побьет опять. То, что Дикобраз так открыто выражал свою враждебность, давало Шеферду возможность подготовиться. Он чувствовал исходившую от Дикобраза ненависть и понимал, что продолжение не заставит себя ждать.

— Не надо дразнить зверей, — произнес рядом чей-то голос.

Шеферд обернулся и увидел за спиной Эда Харриса.

— Он первый начал, ваша честь, — сказал он, усмехнувшись.

— Похоже, моя брошюрка о контролировании гнева тебя не заинтересовала.

— Дело не в гневе, — возразил Шеферд. — Просто Дикобраз мечтает разобраться со мной, а я не хочу ему это позволить.

— Дикобраз работает на Диггера, а Диггер лишь в одной этой секции может набрать дюжину парней, — заметил Харрис.

— Диггер не проблема.

— Он поддержит своего человека, если его к этому вынудят.

— Посмотрим.

— Драки осложняют жизнь всем. Нас запрут по камерам, и люди будут недовольны.

— Это угроза, Эд?

Харрис дружелюбно улыбнулся.

— Я никому не угрожаю, Боб. Я Исповедник. Стараюсь помочь, чем могу.

— Мне не нужна помощь. — Шеферд кивнул на Дикобраза, все еще не спускавшего с него глаз. — Поговори лучше с ним. Если кому-то необходим урок по контролированию гнева, то именно ему.

Харрис оперся на перила, повернувшись спиной к сетке.

— Надеюсь, расизм тут ни при чем?

— Брось, Эд!

— Здесь часто случаются столкновения на расовой почве.

— Дикобраз взъелся на меня потому, что я белый?

Харрис хмыкнул.

— Наоборот. Все решат, что ты сцепился с ним, ведь он чернокожий. Тебя переведут обратно в базовую группу и, вероятно, лишат свободного времени, так что будешь торчать в камере по двадцать три часа в сутки.

— Дело не в цвете кожи, — заметил Шеферд. — Скорее в положении и власти. Он хочет, чтобы все считали его крутым парнем.

— А тебя это раздражает?

— На надо практиковать на мне свою доморощенную психологию, Эд. Мне незачем с ним драться. У него нет ничего такого, что мне надо. Просто он на меня наехал, и мне пришлось ответить. Это уязвило его, и теперь он жаждет отомстить. Тогда ему станет легче, поскольку он всем покажет свою крутизну.

— Ладно, будь осторожнее. Это все, что я хотел сказать.

Харрис отошел от перил и стал спускаться к передвижной плите.

Шеферд посмотрел на первый этаж. Дикобраз по-прежнему не отрывал от него взгляда. В одном Харрис был прав: если ссора с Дикобразом закончится открытой стычкой, охрана снова запрет все камеры. Или, еще того хуже, переведет Шеферда в другую секцию. Если это произойдет, он сможет остаться здесь, только обратившись к начальнику тюрьмы, а это вызовет пересуды среди охранников и заключенных. Шеферд не мог позволить себе такой роскоши. Единственное, что ему оставалось, — нанести удар первым. Он улыбнулся Дикобразу и изобразил рукой пистолет. Наведя на него «дуло», он тихо шепнул:

— Бах!

* * *

Под капюшоном было слишком душно, и по спине Харгроува струился пот. Когда машина повернула направо, он сделал несколько коротких вдохов, стараясь подавить рвотный рефлекс.

— Все в порядке, Сэм? — спросил Реймонд Маки.

Он сидел рядом с Харгроувом на заднем сиденье «ровера».

— Мне станет намного лучше, когда с меня снимут этот чертов мешок, — ответил Харгроув.

«Ровер» сделал еще один поворот, и в животе у Харгроува все перевернулось. В голове запульсировала боль, рот наполнился кислой отрыжкой, которую ему пришлось проглотить. Он совсем не так планировал провести выходной день.

— Прости за конспирацию, — сказал Маки. — Я хочу, чтобы у Роупера было спокойнее на душе.

— Не волнуйся, Рей, — отозвался Харгроув. — На твоем месте я сделал бы то же самое.

Машина неожиданно ускорила ход, и Харгроуву снова стало плохо. Он глубоко вдохнул. Капюшон был сделан из хлопчатобумажной ткани и ослаблен у горла, но воздух под ним все равно казался слишком жарким и густым. Как только они выехали из Лондона, глава таможенного отдела по борьбе с наркотиками протянул ему эту черную тряпицу и извиняющимся тоном попросил ее надеть. Харгроув не стал спрашивать зачем — ему уже объяснили, что жизнь Роупера в опасности и местонахождение убежища известно узкому кругу людей. Человек более чувствительный принял бы такую просьбу за оскорбление, но Харгроув понимал, что после убийства Джонатана Элиота полиции приходится быть не столь щепетильной. Он молча надел мешок и терпеливо страдал до конца пути.

«Ровер» замедлил ход и снова повернул, потом скрипнул тормозами и застыл на месте.

— Буду признателен, если ты немного побудешь в капюшоне, — произнес Маки. — Надеюсь, ты понимаешь.

Харгроув отлично понимал. Таможенники не столько хотели помешать ему разглядеть убежище, сколько убедить Роупера, что ради его безопасности были приняты все меры предосторожности. Несмотря на свое состояние, Харгроув не удержался от улыбки. Вот уж действительно, подумал он, люди любят размахивать кулаками после драки.

Автомобиль дрогнул, когда из него вышел водитель, открылась задняя дверца, и Харгроув почувствовал легкое прикосновение на своей руке.

— Осторожнее, — предупредил шофер, помогая суперинтенданту вылезти из машины.

Маки подвел Харгроува к парадному входу, постучал и перевел его через порог. Дверь открылась, и он снял с суперинтенданта капюшон. Харгроув заморгал и взъерошил ладонью волосы. В дверном проеме стояли пожилой мужчина и женщина с заплаканным лицом. Маки дружелюбно улыбнулся.

— Сэнди, Элис, позвольте представить вам суперинтенданта Сэма Харгроува. Надеюсь, он поможет немного рассеять ваши страхи.

— Вы из отдела по борьбе с наркотиками? — спросил Роупер.

Харгроув покачал головой:

— Нет, Сэнди. — Он улыбнулся Элис: — Не угостите меня чашкой чаю, миссис Роупер? Я почти всю дорогу просидел в мешке и умираю от жажды.

Элис поспешила в кухню. Роупер вернулся в гостиную. В углу работал маленький цветной телевизор с выключенным звуком. Маки и Харгроув двинулись за ним и сели на дешевый синтетический диван. Роупер встал спиной к экрану и скрестил руки на груди.

— При всем уважении я не в восторге от вмешательства полиции, особенно после того, что случилось с Джонатаном Элиотом, — промолвил Роупер, повернувшись к Маки.

— Суперинтендант Харгроув не отвечает за твою защиту и не будет отвечать, — успокоил его Маки. — Он приехал тебя подбодрить. Просто выслушай, что он скажет.

Роупер шевельнулся, словно хотел что-то возразить, но затем молча опустился в кресло, сделанное из того же красного винила, что и диван. Когда он стал устраиваться поудобнее, кресло издало неприятный треск, и Роупер поморщился.

— Моя жена ненавидит эту мебель, — проговорил он. — Как и весь дом.

— Я ее прекрасно понимаю, — отозвался Харгроув. — Но вы здесь ненадолго. Значит, вам кто-то позвонил?

Роупер передал суперинтенданту беседу с человеком Карпентера. Харгроув слушал, пока он не закончил.

— Я не собираюсь читать вам нотации, но, по-моему, его звонок еще ничего не значит. Они понятия не имеют, где вы находитесь.

— Это был мой личный телефон, — напомнил Роупер.

— Именно поэтому они могли его узнать, — возразил Харгроув. — Согласен, тот факт, что он стал им известен, настораживает, но это еще не конец света.

— Они сфотографировали мою жену и ребенка.

— Джералд Карпентер не нападает на членов семьи, — сказал Маки. — Конечно, он плохой парень, но у него есть свои принципы, и я не помню, чтобы он хотя бы раз причинил вред женщине или ребенку.

— Не считая того, что продавал им наркотики, — заметила Элис.

Харгроув кивнул, признавая ее правоту.

— Фотографии и угрозы вашей семье — всего лишь средство запугивания. Не сомневаюсь, что он не станет делать ничего подобного.

— Муж сообщил, что Карпентер уже убил полицейского. Если бы я знала об этом раньше, то не позволила бы ему вмешиваться в это.

— Карпентер устранил тайного агента, потому что тот стоял у него на пути. Стрелявший в него человек позаботился о том, чтобы не попасть в его жену. Миссис Роупер, уверяю вас, вы и ваши дети в безопасности.

— Это вам так кажется.

Харгроув опять кивнул:

— Согласен, но мало кто знает Джералда Карпентера так же хорошо, как я.

— Вы познакомились с ним только после его ареста, — возразил Роупер. — А я часто встречался с ним на воле. Мы много общались и вместе пили. Мне известно, как он опасен.

— Всегда существовал риск, что он вас вычислит. Это работа секретного агента.

Роупер покачал головой.

— Сейчас Карпентеру явно помогают изнутри. Кто-то из сотрудников системы или отдела по борьбе с наркотиками. Я не против оправданного риска, но не хочу, чтобы меня подставляли люди из собственной команды, тем более если речь идет об угрозах моей семье.

— Мы еще не уверены, что среди нас завелась паршивая отца, — заметил Маки.

— Они знают дату моего рождения, — продолжил Роупер. — Знают, что я должен уйти на пенсию. У них мой телефон. Им известен мой домашний адрес. Это утечка информации, сэр.

— Из-за этих угроз ты готов выйти из дела? — спросил Маки.

— У меня нет выбора, сэр. Вы видите, в каком состоянии моя жена. Мальчики живут как в клетке. Я сам попросил отвезти нас в убежище и поначалу радовался, что мою просьбу выполнили, но потом мне позвонили на мобильник, и все опять стало плохо. Я уже не понимаю, кому можно доверять.

— Не надо совершать опрометчивых поступков, Сэнди, — произнес Маки. — Да, тебе сейчас трудно, но если ты откажешься давать показания, всем станет хуже.

— Вы мне угрожаете?

Маки поднял руки, словно пытаясь успокоить норовистую лошадь.

— Мы вложили в это дело много времени и денег, не говоря уже о человеческих ресурсах. Теперь мы не можем просто взять и выкинуть все на помойку. Это важнее тебя, Сэнди. Это важнее каждого из нас.

— Значит, привлечете меня к суду за невыполнение приказа? Так надо вас понимать? Я просто ушам своим не верю.

Элис внесла в комнату поднос с чашками и сухим печеньем. Она почувствовала возникшее напряжение и нахмурилась. Харгроув вскочил и взял у нее из рук поднос.

— Позвольте, я вам помогу.

Элис подкатила к дивану маленький кофейный столик, и Харгроув поставил на него принесенное угощение.

— Печенье купили в магазине, — сказала она. — В печи все подгорает.

— Выглядят отлично, — заметил Харгроув. Он попробовал кусочек. — Восхитительно.

Элис оглядела комнату. Широкая фигура Маки занимала большую часть дивана, а муж сидел в единственном кресле. Харгроув указал на свое место:

— Садитесь, миссис Роупер, прошу вас.

Элис села и стала разливать молоко по чашкам. Повисла неловкая пауза.

— Я только что говорил вашему мужу, что он выполняет чрезвычайно важную работу. Мы все это очень ценим и сознаем, как нелегко ему приходится, — промолвил Маки. — Конечно, этот дом — не самое уютное место на земле, но здесь безопасно, а на данный момент это самое главное. Как себя чувствуют дети?

— Неважно. Скучают по друзьям и школе.

— Где они сейчас?

— В своей комнате. — У Элис задрожали руки, и молоко пролилось на блюдце. — Я не хочу, чтобы Сэнди давал показания.

Она смотрит слишком много американских телепередач, подумал Харгроув, но промолчал. В английских судах выступают свидетелями, а не дают показания.

— Я понимаю ваши опасения, — сказал Маки.

Он оглянулся, не зная, куда положить недоеденное печенье. Харгроув протянул ему тарелку. Она была вся в трещинах от многолетнего мытья.

— Вам пришлось очень тяжело. Никто не вправе требовать от вас большего.

— Я беспокоюсь не за себя. — Руки Элис задрожали еще больше, и она отставила в сторону молочник, обхватив ладонями колени. — Я боюсь за детей.

— Я уже объяснял вашему мужу, что им ничего не угрожает, — возразил Маки. — Человек, с которым мы имеем дело, никогда не причинял вреда женщинам и детям.

— Он прислал нам фотографии.

— Чтобы запугать вашего мужа.

— Сэнди не станет давать показания.

— Может, вы все-таки выслушаете суперинтенданта Харгроува? — попросил Маки. — Он проделал дальний путь, и большую часть дороги ему пришлось сидеть в этом ужасном капюшоне.

Элис улыбнулась и вытерла глаза тыльной стороной ладони. Харгроув вытащил из верхнего кармашка ослепительно белый носовой платок и передал его миссис Роупер. Маки взглянул на Харгроува и кивнул. Тот отошел к двери и остановился, повернувшись к Роуперу и его жене. Убедившись, что они смотрят на него, он заговорил:

— Во-первых, позвольте мне подтвердить вам то, что уже сказал мистер Маки. Мы не вправе требовать от вас ничего сверх того, что вы уже совершили. И мы вполне понимаем ваше желание покончить с этим делом. Но я прошу вас мне поверить — вы и ваша семья находитесь под надежнейшей защитой. Я знаю, вы напуганы тем, что случилось с офицером из отряда по борьбе с наркотиками, но в отличие от вас он жил обычной жизнью и занимался повседневными делами. Его никто не охранял, и он не предпринимал никаких мер предосторожности, кроме самых необходимых.

— Почему же вы его не охраняли? — спросила Элис.

— Он не был моим подчиненным. Я не состою в этом отряде и не отчитываюсь перед столичной полицией. Разумеется, это не значит, что я просто хочу снять с себя ответственность. Даже если бы он работал у меня, вряд ли бы что-нибудь изменилось. Джонатан Элиот не знал, что ему грозит опасность. Никто не знал. Он считал, что с его прикрытием все в порядке и его личность по-прежнему засекречена. Гром грянул среди ясного неба.

— Они ему не угрожали? — спросил Роупер.

— Насколько нам известно, нет, — ответил Харгроув. — Но я не стану рассказывать вам о мерах, предпринятых для вашей безопасности. Этим занимается система. Я хочу сообщить, что расследование дела Карпентера еще не закончено. Отнюдь нет. Сейчас, пока мы с вами беседуем, один из наших тайных агентов пытается подобраться к нему поближе.

— Но ведь он сидит в тюрьме... — начал Роупер и умолк, сообразив, о чем говорит суперинтендант.

— В другой ситуации я не стал бы обсуждать с вами оперативные вопросы. Тем более с гражданскими лицами. — Он кивнул на Элис. — Но в сложившихся обстоятельствах и с учетом того, что теперь вы полностью изолированы от мира, мы решили нарушить свои правила.

Роупер подался вперед и, склонив голову набок, впился глазами в суперинтенданта.

— Я возглавляю специальный отдел, который напрямую подчиняется министерству внутренних дел, — сказал Харгроув. — Мы считаемся подразделением полиции, но стоим особняком и занимаемся только операциями под прикрытием. Когда полицейским требуется наша помощь, они обращаются с запросом в министерство. Если запрос одобряют, мы получаем новое задание. Как правило, речь идет о каком-то конкретном лице, преступнике, который может ускользнуть от обычной полиции. На прошлой неделе нам поручили заняться Джералдом Карпентером, и теперь операция в самом разгаре.

— Вы внедрили своего человека в тюрьму строгого режима? — удивился Роупер. — Господи, у этого парня, очевидно, стальные яйца.

Харгроув улыбнулся. Описание как нельзя лучше подходило к Пауку — Шеферду.

— Его миссия преследует две цели, — продолжал суперинтендант. — Мы пытаемся выяснить, каким образом Карпентер управляет своей организацией из-за решетки, и надеемся, что нашему агенту удастся собрать улики, связывающие его с убийством Джонатана Элиота. Мой человек подвергается большому риску — смертельному риску, — и я хочу, чтобы вы об этом знали. Он работает под прикрытием двадцать четыре часа в сутки, в самых ужасных условиях, которых я не пожелал бы и своему худшему врагу. Если сейчас вы бросите все дело, Карпентер выйдет на свободу, а наш агент поймет, что рисковал жизнью зря.

— Этот человек — полицейский? — спросила Элис.

— Он бывший солдат, но сейчас работает в полиции. Ему приходилось выполнять секретные задания, но это его самая опасная миссия.

— И у него есть семья? — Элис с беспокойством взглянула на Роупера.

— Да. Его жена так же заботится о нем, как вы о своем муже.

На лице Роупера появилась улыбка.

— Вы его прижмете, верно? Карпентеру крышка.

— Мы его прижмем, — подтвердил Харгроув. — Вы и моя команда. Вместе мы посадим его туда, где ему самое место. Надеюсь, до конца его жизни.

— Сэнди... — начала Элис.

— Ты слышала, что он сказал! — перебил ее Роупер. — Теперь дело не только в нас. Не так, как раньше, когда все расследование держалось на моих свидетельствах. — Он серьезно посмотрел на Харгроува: — Заговор с целью убийства, так?

— По меньшей мере.

— Пожизненное заключение. — Роупер повернулся к жене. — Он будет сидеть до самой смерти. И на сей раз не только из-за меня.

У Элис поникли плечи. Роупер встал, подошел к ней, опустился на колени и взял ее за руки.

— А если бы все было наоборот? — произнес он. — Представь, это я сижу в тюрьме, каждый день рискуя жизнью, а он находится дома со своей семьей. Разве ты бы не хотела, чтобы он поступил правильно?

По щеке Элис медленно катилась слеза, но она не могла ее вытереть, потому что муж сжимал ее руки.

— Дело не в том, что правильно и что неправильно, — ответила она. — Конечно, ты выполняешь свой долг и все такое, но я не ребенок. Я знаю, что иногда плохие люди совершают ужасные поступки и остаются безнаказанными, а хорошим приходится страдать. Я не хочу, чтобы в нашей семье кто-то пострадал, Сэнди.

— Обещаю, что ты не пострадаешь.

— Ты не можешь давать подобных обещаний.

Она глубоко вздохнула и обратилась к Маки.

— Мой муж пусть делает, что считает нужным, — неожиданно твердо заявила она, — но я и дети здесь больше не останемся.

— Миссис Роупер, — начал Маки, но Элис не дала ему договорить.

— Мы уезжаем немедленно. В Борнмуте у меня есть сестра. Поживем пока у нее.

— Миссис Роупер, это очень неразумно, — покачал головой Маки.

— Приставьте к дому охрану. Но если вы сказали правду, самое плохое место для нас сейчас здесь. Опасность угрожает только Сэнди, значит, вполне разумно, если мы уедем от него далеко.

Маки и Харгроув обменялись взглядом. Роупер встал.

— Наверное, она права, — произнес он. — Там есть небольшой отель у моря. Можно послать туда людей, не привлекая особого внимания.

— Но вы по-прежнему с нами?

— На все сто, — произнес Роупер.

Он успокаивающе улыбнулся жене, но она с каменным лицом смотрела в сторону.

* * *

Шеферд упал на руки в углу прогулочного плаца и стал медленно отжиматься. Он сделал двадцать упражнений на ладонях и столько же на пальцах. Потом повернулся на спину и стал работать с брюшным прессом и мышцами ног.

Поднявшись, он заметил в дальнем углу Дикобраза, он беседовал о чем-то с Волосатым. Оба покосились в его сторону, и Шеферд понял, что они говорят о нем. Похоже, перемирие, которое они заключили с Волосатым после стычки, закончилось. Он уже не сомневался, что Дикобраз не будет биться с ним один на один.

Шеферд знал, что на прогулочной площадке ему ничто не угрожает. Нападение произойдет там, где нет ни охраны, ни камер наблюдения, — в камере или душе. И на сей раз Дикобраз подготовится как следует. Все начнется с кружки кипятка, выплеснутой ему в лицо, или ручки от швабры, которую, как копье, воткнут ему под ребра. Дикобраз не станет драться честно, ведь в тюрьме никому нет дела до честности. Главное — победить.

Шеферд перешел к наклонам, вращению рук и глубоким вдохам. Было четыре часа дня. Заключенным дадут еще сорок пять минут перед ужином, а потом запрут в камерах до утра. Значит, действовать надо в ближайшие сорок пять минут. Шеферд выпрямился и начал гулять по периметру двора. Он ходил по часовой стрелке — все остальные поступали так же, хотя не существовало правил, запрещавших двигаться в противоположном направлении.

Ли и его футбольные приятели стояли, прислонившись к проволочной сетке, и вели между собой беседу. Ли кивнул Шеферду. Он ответил ему. Чтобы покинуть двор, ему пришлось миновать Дикобраза и Волосатого. Шеферд смотрел прямо перед собой, не обращая внимания на их мрачные взгляды и угрожающие лица. Он уже принял решение. Все, что ему требовалось, — это выбрать удобный момент.

Он вернулся в секцию и медленно направился к лестнице. Полдюжины заключенных постарше играли в домино, четверо ямайцев развлекались у бильярдного стола. Один из них был Тощий — высокий и худой парень, напавший вместе с Волосатым на Шеферда в его первый день в тюрьме. Проходя мимо него, Шеферд не почувствовал, что от того исходит какая-то угроза. Ни нахмуренных бровей, ни жестких взглядов.

Шеферд подошел к лестнице. Краем глаза он заметил Дикобраза и Волосатого, возвращавшихся с прогулочной площадки. Перед прогулкой обоих обыскали, значит, оружия у них с собой не было. Шеферд поднялся на второй этаж. Дикобраз и Волосатый обогнули нижний ярус и вошли в камеру Дикобраза, которую тот делил с другим латиноамериканцем. Шеферд оперся на перила. Ратбон стоял у площадки и обыскивал выходивших наружу заключенных. Других охранников внизу не было. В стеклянной кабинке сидели двое надзирателей, пили кофе и разговаривали.

Шеферд развернулся и быстро зашагал вниз. Ямайцы занимались своим бильярдом. Старые рецидивисты с головой ушли в домино. Он приблизился к камере Дикобраза. У бойлера стоял Чарли Уэстон и набирал воду в железный термос. Немолодой мужчина в арестантской робе заполнял бланк запроса на посещение в выходной день.

Дверь камеры была приоткрыта. Шеферд бросил последний взгляд по сторонам и открыл дверь.

* * *

Реймонд Маки подождал, пока «ровер» проехал около мили, и попросил Харгроува снять капюшон. Тот стянул его и провел рукой по волосам.

— Как-нибудь я тоже приглашу тебя в гости, Рей, — произнес суперинтендант.

Маки усмехнулся:

— Скажи спасибо, что мы обошлись без резиновых перчаток.

Харгроув откинулся на плюшевое сиденье и посмотрел на проезжавшие по шоссе машины. Задние стекла «ровера» были затемнены, поэтому по дороге никто не видел, что его везли в капюшоне.