Она тихо лежала, очарованная тем, что они вместе, пока не стало прорисовываться узкое окошко под потолком. Тогда она высвободилась из его объятий и спустила ноги. Подобрала с пола платье, встряхнула и надела.

Когда она нашла туфли и села на кровать, чтобы их надеть, он проснулся и рывком поднялся.

– Джулиана? – Он увидел серый свет и повалился назад, прикрыв глаза рукой. – Уже пора? Так скоро? А я проспал.

– Вот и хорошо. Тебе это было необходимо. – Она подошла к двери. – Надеюсь, Эймиас придет до того, как станет слишком светло.

– Уже устала от меня? – спросил он из-за спины и обнял ее.

– Никогда, – просто ответила она.

Он повернул ее к себе и поцеловал. Она прильнула к нему, чувствуя знакомую дрожь и нарастающую силу его поцелуя. Но он остановился и быстро отступил.

– Хватит! – сказал он, подошел к кровати и сгреб свою одежду. – Эймиас – человек слова, он будет здесь с минуты на минуту, а я должен заботиться о твоей репутации.

Джулиана хихикнула:

– Интересно, если он не придет, я останусь твоим сокамерником?

– Даже в шутку так не говори, – резко сказал он, натягивая через голову рубашку. Потом сел на кровать и стал надевать чулки. – Послушай, ты слишком беспечна. Ты такая спокойная, довольная собой и жизнью. Я в восторге, но это меня пугает. Не забывай, пожалуйста, ты сказала семье, что больна. Следи за своим поведением, пока я не приду за тобой. Пострадай немного, пожалуйста.

Она рассмеялась.

Кристиан надел бриджи, достал кремень, чиркнул им зажег лампу. В камере стало светлее. Он повернулся к ей и увидел, что она улыбается.

– Господи! Где твоя вуаль?

– Ой, забыла. – Она опять засмеялась.

Он подобрал шляпку и подал ей. Она видела его встревоженное лицо.

– Больше не забывай. – Надевая на нее накидку, задержал руки на плечах. – Не говори ни слова, пока снова не окажешься в карете, дома сразу иди в свою комнату. Дай знак Эймиасу, что дошла незаметно. Пошли сыщику записку с тем лакеем или как-то иначе сообщи мне, не успокоюсь, пока не узнаю.

Джулиана посерьезнела.

– А если я не доберусь незаметно? Если кто-нибудь меня увидит?

– Тогда я кого-нибудь пошлю за тобой. Ты ни минуты не должна терпеть их оскорбления. К тому времени я уже выйду отсюда. А если нет, все равно о тебе позабочусь.

Джулиана улыбнулась:

– Не волнуйся, я могу уехать домой. Родители меня поймут.

Он положил руки ей на плечи и посмотрел в глаза.

– Теперь я за тебя отвечаю. Отныне и навсегда, что бы со мной ни случилось. А я всегда выполняю свой долг.

Она застыла.

Кристиан наконец улыбнулся:

– Неужели ты думаешь, я позволю тебя обидеть?

Ее глаза наполнились слезами. Он в двух шагах от виселицы, собственная жизнь ему уже не принадлежит, а он обещает ей безопасность. И все-таки она ему верила.

Оба услышали скрип ключа в двери. Он выдернул шляпку у нее из рук, надел ей на голову, она быстро опустила вуаль. Дверь открылась, и они одновременно повернулись к ней.

– Доброе утро, – поздоровался Эймиас. – Готовы?

– Оба готовы, – сказал Кристиан и, увидев, что страж угрожающе шагнул вперед, добавил: – Но пойдет пока только она. Заботься о ней, брат, как о моей собственной жизни.

Несмотря на беспокойство за Кристиана и напряжение в некоторых местах тела, Джулиана мурлыкала песенку, забираясь в свою кровать в доме баронета.

– И никто даже не заподозрил? – еще раз спросила она у Анни.

– Насколько я знаю, никто, – ответила служанка. – Я всем сказала, что вы в своей комнате, чувствуете себя лучше и утром спуститесь к ленчу. Я боялась, как бы они не вызвали врача. Они уже стали волноваться, особенно сэр Морис.

– Ты бесценная жемчужина, – сказала Джулиана и зевнула. – Разбуди меня за час до ленча, и я буду в порядке. Надо бы хорошенько выспаться, чтобы за столом вести беседу, но я буду усталой и измученной, так что придется выдумать какую-нибудь историю.

Анни, взволнованная, стояла возле кровати с платьем Джулианы в руках.

– Что еще случилось? – Джулиана открыла глаза. – Ты была великолепна. Я тебе обязана, и ты знаешь, что я заплачу.

– Не в этом дело, мисс, я не первый год у вас служу. Но вы уверены, что все в порядке? Я могу позвать врача, или мы вместе к нему сходим так чтобы никто не знал.

Джулиана забеспокоилась и села.

– Зачем? Я плохо выгляжу?

– Нет, мисс, – ответила Анни и протянула хозяйке платье. – На вашем платье кровь.

Джулиана вспыхнула, вспомнив, как они с Кристианом занимались любовью, лежа на этом платье.

– Я ваша личная горничная и, конечно, знаю, когда у вас месячные, – краснея, сказала Анни, – до них еще две недели.

– Я... я знаю... – Джулиана опустила голову. – Но я здорова, честное слово. Я не поранилась. Это все естественно, просто я... мы... то есть...

– О, мисс! – ахнула Анни, широко раскрыв глаза.

– Да, – выдохнула Джулиана. – Все хорошо, Анни, ты же видишь. – Она замолчала и вдруг выпалила: – Видишь ли, у нас скоро помолвка, так что...

– О, мисс! – глаза Анни наполнились слезами.

«Как же ей не плакать?» – подумала Джулиана и прикусила губу. Девушка для нее больше, чем горничная. Как это бывает в дворянских загородных домах, Анни чувствовала себя членом семьи. И теперь была уверена, что помогла госпоже тайком сбежать ночью из дома к мошеннику, негодяю, преступнику, соблазнителю. Анни не знала, что этот мужчина – единственная любовь ее госпожи.

Улыбка сбежала с ее лица. Вернулись все сомнения и страхи недавних дней, к ним прибавился стыд и чувство вины.

Целых полчаса Джулиана убеждала горничную, что все будет хорошо и что она знает, что делает.

А потом сидела на кровати и в отчаянии думала о том, что натворила.

Кристиан не обещал на ней жениться. Не признался в любви, но он мог бы сказать то, что она хотела услышать. В конце концов, так бы сделал любой умный обманщик. Она снова стала сомневаться в том, кто он такой, потому что ничего не знала о его прошлом, кроме того, что он сидел в тюрьме. Он не сказал, что делал после того, и не объяснил, кто же он на самом деле. В его объятиях у нее не возникало никаких сомнений. Она помогла ему прошлой ночью. Но что будет с ней?

О репутации она не беспокоилась. Ее тревожило другое.

Он никогда ничего не объяснял ей начет «брата» Эймиаса, пока имя не сорвалось у него с языка. Может, Энтони – Эймиас вовсе не армейский капитан? Она даже не спросила об этом у Кристиана. Позже, в карете, она была слишком смущена и полна воспоминаний о ночи любви, чтобы спросить самого Эймиаса.

Она также вспомнила, что Кристиан так и не сказал, что не крал подсвечник из Эгремонта. Она на этом не настаивала, она прижималась к нему, уносясь в заоблачные выси.

У Джулианы разболелась голова; она с отвращением вспоминала свое распутное поведение. Он сам сказал, что не собирался заходить так далеко.

Она его не винила. Она понимала, что взяла его – да, именно она его взяла – по любви, по велению сердца и предательского тела. Чувства взяли верх над разумом. Джулиана уткнулась в подушку.

Что, если после ночи любви у нее останется нечто большее, чем воспоминания? Что, если у нее будет ребенок? Тогда она станет отверженной, потому что даже если семья ее простит, не простит мир. А он? Будет ли он жив, чтобы узнать об этом? И если да, то как отнесется к ребенку?

Хуже всего, что независимо от того, кем он был или не был, что он делал или не делал, она не знала, что будет дальше, и не могла на это повлиять. К ленчу она вышла такая бледная и измученная, что все спросили, стоило ли ей подниматься с постели.

– Сэр Морис передает вам свои комплименты, – сказал дворецкий, – и желает узнать, не могли бы вы встретиться с ним в его кабинете сегодня перед чаем?

Джулиана испуганно вскинула глаза. Софи захлопала в ладоши.

– Конечно! Ну разве это не мило? – спросила она, когда дворецкий вышел. – Вероятно, он хочет спросить, как твои дела. Я сама немного испугалась, ты все еще бледная, но видно, что идешь на поправку. – Она опустила глаза на свое вышивание. – Ведь прошел целый день с тех пор, как ты вернулась домой под утро в мокром от росы платье.

Джулиана вытаращила глаза. Она укололась иголкой и даже не почувствовала этого.

– Да-да, я знаю. Моя горничная узнала от служанки нижнего этажа, а та от посудомойки, которая первая встает утром. Она видела, как ты прокралась в дом. Не волнуйся, я никому не сказала, только, Хэму, потому что мы с ним всем делимся. Знаешь, он обвинил в этом нас. Он всегда говорил, что ты слишком неопытна, что нельзя было использовать тебя как наживку для самозванца. Но что сделано, то сделано. И хоть поздно запирать ворота, когда лошадь ушла, мы за тобой будем приглядывать. Ты и зевнуть не сможешь без того, чтобы об этом не стало известно. – Она наклонилась к ней и прошептала: – Но скажи мне, оно того стоило?

Джулиана выпрямилась, мертвенно-бледное лицо покрылось пятнами.

– Я не знаю, о чем ты говоришь, – сказала она. Софи улыбнулась. – И меня не волнует, что ты думаешь. Я уезжаю домой.

– Я же сказала, что не виню тебя, – обиделась Софи. – Капитан – самый потрясающий мужчина, которого я знала, хоть и эксцентричный: вообрази, он никогда не снимает перчаток! И нос сломанный. Но по-моему, это придает ему своеобразие, и улыбка у него замечательная, и сложен он отлично, несмотря на хромоту. Хорошо говорит, достойно себя ведет. Иначе папа не стал бы иметь с ним дело. Сыщик – совсем другое, у папы не было выбора. Я думаю, у капитана Бриггза нет денег, зато могут быть связи. И все равно ты дважды подумай, прежде чем ухватиться за него. Ты можешь найти кого-нибудь получше.

Джулиана сидела удивленная, не зная, плакать или смеяться. В таком выводе был смысл: Эймиас был тем мужчиной, с которым она вернулась на рассвете.

– Покататься ночью не означает заниматься любовью, – быстро проговорила она. – У меня есть принципы, Софи, даже если иногда я действую неразумно. В конце концов, я не знала, что у тебя были какие-то виды на меня, пока не приехала.

Она с облегчением увидела, что кузина покраснела.

– Могу поклясться на Библии: я никогда не занималась любовью с этим мужчиной. – И поскольку это была истинная правда, Джулиана опять могла свободно дышать. – Я просто хотела поговорить с ним о Кристиане, когда еще это можно сделать так, чтобы никто не узнал? Я же знаю, что вы думаете, – ты, Хэм, баронет. Но я все равно считаю, что он настоящий Кристиан Сэвидж.

Поскольку это уже не было истинной правдой, ее голос прозвучал не очень уверенно. К ее радости, кузина только покачала головой:

– Бедная Джулиана. Ты слишком доверчива!

– Никакого вреда не было. Только для моей репутации, как я вижу. Но я скоро уеду. – Так она и сделает, как только узнает, что с Кристианом. Она снова взялась за шитье и расслабилась. Разговор может оказаться трудным, но она подумала, что проведет его без излишней лжи. Однако сначала надо написать несколько писем.

Джулиана пошла в свою комнату и, прежде чем встретиться с сэром Морисом, написала три записки.

Первая – мистеру Мерчисону, она спрашивала его, не знает ли он, что происходит с Кристианом.

Вторая – снова Энтони – Эймиасу. Она написала ему сразу же, как оказалась дома, чтобы сообщить, что все прошло благополучно. Теперь она знала, что это не так, поэтому написала просто и сжато, что он больше не должен приближаться к дому баронета, потому что его видели и все уверены, что он ее любовник. Она посмотрела на небольшую пачку денег, которые у нее остались, отложила часть на дорогу и приписала: «Пожалуйста, возьмите вложенное для него. Хорошие слуги закона стоят дорого, найдите для него самых лучших».

Она сложила записки одну к другой. Кем бы ни был предполагаемый капитан, он полностью предан Кристиану.

Она приложила к ним третью записку и четко написала имя адресата. Там говорилось: «Что происходит? Пришли хоть слово. Ты мне ничем не обязан, поверь. Но я тревожусь».

Теперь она была готова к разговору с сэром Морисом.

– Моя дорогая, – сэр Морис встал, когда она вошла в кабинет, – как вы себя чувствуете? Должен сказать, вы выглядите намного лучше, этот цвет вам идет. Да и какой цвет вам не к лицу? Садитесь, пожалуйста.

Джулиана опустилась в кресло; хорошо, что она надела розовое платье, в нем и мертвая будет хорошо выглядеть.

Баронет вышел из-за стола и заложил руки за спину. Джулиана окинула комнату взглядом: полки были забиты книгами, все они выглядели старыми, ценными и зачитанными. Комната была под стать хозяину: дорого и со вкусом меблированная, наполненная античными знаниями. И так же, как хозяин, здесь все было в хорошем состоянии, несмотря на древний возраст. Она подумала, что сэр Морис временами бывает сухой, педантичный и старый, как эти горы книг. Но он всегда был подтянут, и, несмотря ни на что, она не могла не чувствовать к нему симпатии хотя бы за то, что у него были такие же голубые глаза, как у Кристиана.

Он прислонился к столу и сложил руки на тощем животе.

– Мне сказали, что вы здесь не чувствуете себя счастливой. – Он поднял руку, не дав ей возразить. – Не могу вас в этом винить. Дорогая, вы деревенская девушка, сердечная и душевная. Ваша кузина любит моду, постоянное веселье, ночную жизнь Лондона. Вы – нет, это очевидно. Более того, мне сказали, что вы собираетесь уехать омой.

Он бросил на нее странный взгляд и прокашлялся.

– Но что вы будете иметь дома? Ваших родителей. Вам делает честь, что вы радуетесь и наслаждаетесь их обществом. Но какое будущее вам это сулит? Вы молоды, вам нужна собственная жизнь, муж, дети. Мне также говорили, что у себя дома вам нелегко будет обзавестись семьей. Я сам убедился, что вы не по годам мудры и слишком разборчивы, чтобы остановиться на каком-нибудь модном бездельнике из тех, что ухаживают за вами здесь, в городе. Я старый, но не мертвый. Я богат, но не женат. – Он улыбнулся. – Несколько романтичен. Вы удивляетесь? Не надо. Я это долго обдумывал. Короче, моя дорогая Джулиана, вы произвели на меня сильное впечатление, и я предлагаю вам руку и сердце.

Джулиана ушам своим не верила.

– Будь я моложе, заключил бы вас в объятия и признался в вечной любви. Но я не могу претендовать на роль пленника вожделения – хорошенький был бы вид, если б я это сделал! – Он поморщился. – И как ни прискорбно это говорить, моя любовь не будет вечной. Я не стою на пороге смерти, но скорее всего не пробуду с вами до конца вашей жизни. Если быть предельно честным, я не рассматривал бы этот вопрос, если бы не присутствие смерти. Я не сентиментальный человек, и моя женитьба не была соединением по любви. Но, как вы знаете, во мне сильно чувство семьи. Мой сын был моим будущим, и, когда он умер, я потерял шанс увековечить свою линию. Я остался жить на севере и пытался забыть о своем горе. Но, встретив вас, я осознал, что еще мог бы обеспечить себе наследника, чтобы мое имя не угасло. Я не настолько стар, чтобы не иметь детей, – сказал он, пристально глядя на нее. – Возможно, мое предложение не есть предложение любви, но уверяю вас, вы не будете ее лишены.

Джулиана округлила глаза и попятилась.

Он кивнул.

– Вы разумная женщина, – сказал он уже более холодно. – И должны оценить мое почтительное к вам отношение. Вряд ли найдется приличный мужчина, желающий жениться на вас, после того как станут известны ваши похождения в городе. А они станут известны, не сомневайтесь.

Он дал ей время переварить услышанное и продолжил:

– Не знаю, чем вы занимались прошлой ночью с капитаном, который помогал нам в расследовании, и не хочу знать. Но я должен быть уверен, что не будет последствий, и попросил бы вас подождать со свадьбой шесть месяцев.

Она вскочила, вся дрожа и не сводя с него глаз.

Сэр Морис снова заговорил:

– Мне также сказали, что вы продолжаете беспокоиться о судьбе претендента на графство. Пустая трата времени. И денег, – добавил он с хитрой улыбкой, и она испугалась, что ее деньги не пошли по назначению. – Скажу вам прямо, моя дорогая: человек, называющий себя Кристианом Сэвиджем, никогда не получит титул, – заявил он. – Из тюрьмы вышел, в тюрьме и останется – если повезет. Ну что ж, я не жду немедленного ответа. Подумайте. Вы станете очень богатой женщиной, даже богаче моей первой жены, как знать? – Он небрежно взмахнул рукой. – Жизнь мимолетна. Возможно, со временем ваш ребенок станет полноправным наследником Эгремонта. Человек, называющий себя Кристианом Сэвиджем, – самозванец. Хэммонд – последний в этой линии. Конечно, после него иду я, – произнес сэр Морис. – Об этом редко кто упоминает, потому что мне недолго осталось жить. Так что вполне возможно, что в один прекрасный день наш ребенок станет хозяином Эгремонта. Чего не бывает на свете!

– Нет! – выпалила Джулиана, охваченная яростью, разозленная его самонадеянностью, опасавшаяся за жизнь Кристиана. – Мой ответ – нет, и другого быть не может. С чего вы взяли, что я приму ваше предложение? Я не давала вам повода. У вас сложилось обо мне ложное представление. Спасибо за внимание, но это невозможно. Давайте забудем этот разговор. – Она встала. – И не волнуйтесь, я никому ничего не скажу. Я еду домой.

– А как насчет вашего друга, самозванца?

Она уже была на полпути к двери и остановилась.

– Вы не хотите узнать, что с ним будет? Стань вы моей женой, я бы позволил ему благополучно покинуть страну при условии, что он никогда не вернется. У меня есть власть и связи. Мисс Лоуэлл, на самом деле я не верю, что объектом вашего внимания был капитан, – холодно произнес сэр Морис. – Я ни минуты в это не верил. Я видел ваши глаза, когда вы смотрели на самозванца. Вы никогда не сможете меня обмануть.

Она молчала, пытаясь придумать, что ему ответить. Послышался стук в дверь.

– Да? – раздраженно сказал баронет, не оглядываясь.

– Сэр, к вам гости, – доложил дворецкий.

– Я никого не звал. Пошли их прочь, – сказал баронет, не сводя глаз с Джулианы.

– Да, сэр. Но я уверен, вы захотите их видеть.

– Вот как? – ледяным тоном произнес баронет. – Почему?

– Потому что это человек с Боу-стрит, сэр, и судья, и еще несколько джентльменов. И они сказали, что с ними граф Эгремонт.