Трилогия (№1) - Возвращение графа

– Это был бы неплохой расчет, но, как я уже сказал, много проколов. У Хэммонда тоже могут быть враги, сам понимаешь. Если они считают, что ты не наследник, значит, наследник – Хэммонд, так? Может, кто-то хочет этому помешать. Может, просто ошибка – была схватка, страсти накалились, сколько раз в толпе убивали не того, кого намеревались? Может, хотели убить тебя, об этом ты не подумал?

Кристиан уставился на него.

– Значит, не думал. Причин насадить Хэммонда на вертел так много, что можно всю ночь их обсуждать, но тебе-то это зачем? Может, кто-то другой задался такой целью.

– Не пойдет, – сказал Кристиан.

Энтони вскинул брови:

– Ты с ума сошел?

– Нет. Ведь они и раньше ненавидели меня и не доверяли. Придется держаться подальше от мест, где заодно со мной могут убить кого-то другого, – сказал Кристиан с кривой улыбкой.

Энтони молчал, пока хозяин выставлял перед ними пиво. Дождавшись, когда тот уйдет, он сделал длинный глоток и, наклонившись к Кристиану, сказал:

– Тебе не надо здесь торчать. Для наследства это не имеет значения. Бумаги есть бумаги, они в надежном месте под замком. Имение ты видел, они увидели тебя. Даже были на экскурсии, подсчитали серебро, так что никто ничего не стянет из-под носа. Подумай, парень, тебе надо уехать.

Кристиан покачал головой:

– Я никого не боюсь, пора бы тебе знать.

– Знаю. Будь у тебя причины, ничто не свернуло бы тебя с пути, но я не вижу... – Энтони вгляделся в собеседника. – Будь я проклят за глупость! Это из-за нее, простой смертной?

Кристиан поболтал эль в стакане, глядя в него так, будто надеялся по пузырькам узнать свое будущее.

– Женщина есть женщина, а она красивая. Они не раз соблазняли меня, но ни одна не довела до петли.

Энтони молчал, глаза его блестели.

– Значит, ты решил?

– Да.

– Тогда мне незачем впустую расходовать дыхание. – Энтони стал подниматься.

– Она прелестна, – тихо произнес Кристиан. – Нежная, добрая. И ловкая. Иначе я бы с ней лишнего часа не провел.

Энтони снова сел.

– Я ничего не упускаю, – серьезно сказал Кристиан, так серьезно, что Энтони понял, как много он выпил. – Она правильная, как священник – ну, не совсем, для этого она слишком честная. Но она не попрыгунья, не смей так думать о ней.

– Извини, – сказал Энтони. – Но я никогда этого не говорил.

– Она красивая, умная, у нее изумительные... знаешь, я слишком джентльмен, чтобы об этом упоминать. Главное – она добрая. Мне редко приходилось встречаться с добротой... Господи, я совсем раскис! – Он посмотрел в стакан. – Сам виноват. Хотел напиться как свинья. Мне остается лишь ждать, что будет с Хэммондом. Я бы хотел уехать, но не надолго. Дело в том... – Он осекся, на лице отразилась боль.

– Сегодня мы видели цыган, – наконец сказал он. – Вот что они мне напомнили. Дело в том, Эймиас... – Кристиан остановился и тупо посмотрел на компаньона. – Я имел в виду, Энтони. Я устал, ко мне относятся как к бродяге вроде цыгана. Ждут, что я сбегу. Следят за каждым шагом, подозревают во мне вора. А она не такая. Бывает, что она мне не верит и тогда прямо об этом говорит. Потом я объясняю, и она готова поверить. Я перестал отличать добро от зла. Сейчас нам есть о чем беспокоиться. Но ты не волнуйся. Сам-то я знаю, кто я такой. Черт, запутался.

– Ты все правильно говоришь, – мягко произнес Энтони.

– Я знаю, что должен делать, и не отступлюсь. – Кристиан закрыл глаза, вздохнул, и лицо разгладилось. – Но, ох, как она меня искушает! И все равно не заставит меня сбежать. Вот бы Даффид был с нами!

– Тебе надо выспаться. Так что еще по одной, и хватит, – сказал Энтони, допил свой стакан и сделал знак хозяину повторить.

– Ладно. Только не давай мне видеть сны, – взмолился Кристиан.

– Ох, парень, – вздохнул компаньон.

Хэммонд лежал в постели на подушках, Софи сидела рядом и с тревогой следила за каждым его вздохом. Он был бледен, рука на перевязи, грудь в бинтах, но лучился счастьем.

– Как хорошо, – сказал он. – Я не был в восторге, когда доктор пустил мне кровь, и я стал слабым, как котенок. Но ко мне вернулся мой котеночек, а это самое главное. – Он с обожанием смотрел на Софи.

– Ничего подобного, – вмешался сэр Морис. – Я рад, что вы помирились со своей леди, но важно знать, кто вас ударил. Это тот, кто выдает себя за Кристиана Сэвиджа?

– Не знаю. Не видел, – не без раздражения сказал Хэммонд.

Джулиана подумала: он потерял много крови, но не потерял присутствия духа. Она стояла возле кровати рядом со сквайром, его женой, сыщиком с Боу-стрит и доктором. Случившееся было ужасно. Джулиана не знала, что и думать, с того момента, как возле кареты появился Кристиан, неся на руках раненого Хэммонда. В ней боролись самые противоречивые чувства, когда они ехали к дому сквайра. Она не могла понять, почему Кристиан уехал, не дожидаясь врача. Только Софи было позволено находиться возле раненого, наконец после долгих уговоров Джулиане сказали, что она может войти.

Радостное известие – Хэммонд будет жить! Смерть была в нескольких дюймах от него, но он выздоровеет. Теперь он мог встретиться с остальными, чтобы они продолжили расспросы, пытаясь выяснить, кто же нанес удар.

– Но все видели, как он к вам бежал, и он был возле вас в момент нападения, – настаивал сэр Морис.

– Я видел, что он направляется ко мне, он был рядом, когда я почувствовал удар. Это было похоже на удар кулаком, а не ножом, – добавил он. – Я не понял, что произошло, другие поняли раньше. Но вокруг была масса людей, я с трудом дышал, так что не знаю, он ли ударил меня, но очень в этом сомневаюсь. Если бы он хотел меня убить, у него были возможности и получше, чем нападать у всех на глазах.

– Ага, я тоже так думаю, – сказал Мерчисон, покачиваясь на пятках.

– Так думает каждый, этим и воспользовался самозванец для нанесения удара, – стоял на своем сэр Морис.

– Что за чепуха! – воскликнула Джулиана. – Зачем все усложнять? Определить, кто нанес удар, можно было только в тот момент. Так же, как и причину нападения.

Наступила тишина; баронет повернул к ней свой длинный нос. Кем бы ни был человек, называющий себя Кристианом, он не убийца, подумала Джулиана.

Она вскинула голову и посмотрела на баронета. Она верит только собственной интуиции. И никому из тех, кто находится в этой комнате. У каждого из них свой интерес. Ими движет только корысть.

Неожиданно баронет улыбнулся:

– Мисс Лоуэлл, пожалуйста, не смотрите на меня так, ваш взгляд пронзает словно кинжал. Хватит с нас на сегодня кинжалов.

Он улыбался, и все остальные тоже захихикали.

– Не уверен, что могу с вами согласиться, дорогая, – продолжал сэр Морис. – Очевидно, мне не удастся убедить местное правосудие в своей точке зрения, по крайней мере в суде. Никто не видел, чтобы самозванец нападал, но это не значит, что он не приложил к этому руку. Он мог кого-то нанять и скорее всего так и сделал. Это трудно доказать, мы продолжаем допросы цыган и расследование среди артистов и рабочих, бывших на ярмарке. Большинство из них – закоренелые преступники, и любой из них мог это сделать.

– Как и всякий посетитель ярмарки, – вставил мистер Мерчисон. – Мы не можем всех задержать для допроса, сэр. Говорить будем с теми, у кого мог быть личный интерес. Я непременно побеседую с парнем, который заявляет, что он Кристиан Сэвидж.

– Он все еще здесь, – сухо произнес сэр Морис. Джулиана округлила глаза. Она тревожилась о том, что будет с Кристианом, но и подумать не могла, что он останется здесь.

Сэр Морис скользнул по ней взглядом и добавил:

– Придется предоставить это вам, мистер Мерчисон. Я не желаю иметь с ним дело. Вы продолжайте свою линию расследования, а я – свою. Хэммонд, если вы вспомните что-то еще, попрошу вас немедленно мне сообщить.

– А я бы попросил его спать, – с раздражением сказал врач.

– Конечно, – сказал сэр Морис.

– Я останусь с ним, – сказала Софи тоном, не терпящим возражений.

Джулиана с улыбкой выходила из спальни.

– Вам смешно? – спросил сэр Морис, остановившись в дверях.

– О нет. – Она смутилась. – Просто я рада, что Софи и Хэммонд снова вместе. Это замечательно.

– Не вижу в этом ничего замечательного, – с горечью промолвила мать Софи. – Хэммонд имеет хороший достаток, но это ничто в сравнении с тем, что он имел бы, если бы стал владельцем Эгремонта.

– Марта! – воскликнул сквайр. – Думай, что говоришь. Хэммонд будет нашим зятем. – С легким смешком он добавил: – А после покушения на его жизнь вряд ли разумно говорить что-либо против него.

– Очень мудрый совет, – сказал сыщик.

Сэр Морис добавил:

– Да, мудрый, мистер Мерчисон. Но мои подозрения не отражаются на моем гостеприимстве. Вы поговорите с самозванцем при первой же возможности?

– Уже иду, – сыщик поклонился и зашагал к выходу.

– Слишком много волнений, – сказал сквайр. – Пожалуй, надо полежать перед обедом. Там увидимся, – сказал он и вместе с женой пошел в свою спальню.

– Остались только мы с вами, – сказал сэр Морис Джулиане. – Или вам нужно идти писать письма?

Именно это объяснение она приготовила, чтобы уйти, но тут покраснела и покачала головой:

– Нет, я слишком расстроена и не смогу написать ни строчки.

– Отлично. Предлагаю выпить чаю.

– О, спасибо.

Она взяла предложенную руку и вместе с ним спустилась по лестнице, хотя в мыслях следовала за сыщиком и представляла себе его разговор с Кристианом, если он действительно остался здесь.

– Прошу прощения? – сказала она, поняв, что баронет ждет ответа.

Он потрепал ее по руке:

– Понимаю, день был насыщен стрессами. Я спросил, радует ли вас поездка в Лондон?

Не поддержи ее баронет, она бы споткнулась.

– В Лондон? – тупо повторила она и остановилась, изумленно глядя на него. Он поцокал языком.

– Вам не сказали? Ничего удивительного. Такая суматоха. Но после того как доктор заявил, что Хэммонд вне опасности, мы с вашими родственниками поговорили и решили переехать в Лондон, как только его можно будет перевозить. Там безопаснее, там нотариусы и банкиры; там Боу-стрит и суды. Именно там мы и должны находиться.

– Но не я, – с трудом выговорила она. – В Лондоне я никому не нужна.

– Напрасно вы так думаете. В нужное время вас попросят дать свидетельские показания. Не бойтесь, это недолго и приватно. Вам не придется снова встречаться с самозванцем. Игра изменилась, теперь это стало слишком опасно.

Она смотрела на него смущенно и нерешительно.

– Знаете, вы были не правы, – мягко сказал сэр Морис. – Вариант предательского убийства возможен. Это как игра в шашки. Теперь и вы участник игры, дорогая. Самозванец, очевидно, думает так же, иначе не стал бы играть на ваших нежных чувствах. Я вас не обвиняю, ваше сострадание делает вам честь, но на него нельзя полагаться. Вы молоды и доверчивы, – продолжил он. – И совершенно неопытны. Не знаете, как действуют преступники. В отличие от меня. Он знает, что вы горюете о потере брата и хотели бы снова иметь с ним некоторую связь. Он играет на этом естественном желании, что мерзко, но не удивительно, по крайней мере для меня. Я знаю людей такого типа. Он обманщик, такой же, как цыгане, но вдвое опаснее, потому что выглядит джентльменом. Вам грозит опасность, и вы нуждаетесь в защите.

Помолчав немного, сэр Морис добавил с грустной улыбкой:

– Не сердитесь на меня. Я немолод и некрасив, но понимаю женское сердце. – Она попыталась возразить, но он ее прервал: – Умоляю вас, подумайте, в том, что я сказал, есть смысл, потому что у меня нет скрытых мотивов, есть только желание восстановить семью и обеспечить вашу безопасность. А что до самозванца – ему нечего терять, зато он мог бы получить все. И сейчас он в отчаянии. Видите ли, конец близок, – сказал он, понизив голос, хотя они стояли на середине лестницы, где их никто не мог слышать. – Он это понимает, иначе не пошел бы на такой безрассудный шаг. Я пока не могу это доказать, но в сегодняшнем случае видна его рука. Вы не должны с ним больше встречаться.

– Но если я уеду в Лондон, так и случится? – спросила Джулиана.

Сэр Морис улыбнулся:

– Я на это рассчитываю. А теперь пойдемте пить чай.

Глава 16

– Хэммонд поправляется? – спросила Джулиана, когда Софи переодевалась к обеду. Софи просияла:

– Ему хорошо, и мне тоже. Мне надо было почти потерять его, чтобы понять, что я никогда не хотела его терять. Хэм говорит, что урок дался ему дорогой ценой, но он готов все повторить. Ну разве он не чудо? – Она вертелась перед зеркалом, любуясь своим зеленым платьем. – Тебе нравится? Я держу его для особых случаев, а сегодня хочу особенно хорошо выглядеть, хотя Хэма не будет на обеде. Но я приду к нему, как только обед закончится.

– Платье прелестно, и я рада за тебя, – Джулиана. – Но не могли бы мы поговорить наедине? – Она обратилась к горничной: – Мне нужно кое-что обсудить с кузиной.

– Можете идти, – сказала Софи служанке и, когда девушка вышла, добавила: – Господи, Джулиана! Ты не должна спрашивать разрешения у слуг! Чего ты хотела?

– Хотела проститься, – сказала Джулиана. – Я уже упаковала вещи и завтра утром уеду. Хэммонд поправляется, и мне не о чем беспокоиться.

– Проститься? – изумилась Софи.

– Ну да. Вы уезжаете в Лондон. Моя миссия закончена. Я соскучилась по родителям и хочу вернуться к собственной жизни. Если понадобятся мои показания, сообщите – и я приеду в Лондон.

– Ты шутишь. Ты должна поехать с нами.

– Не должна. И не хочу.

– Кто не хочет оказаться в Лондоне во время сезона?

– Я. Во-первых, у меня нет соответствующих туалетов, – весело сказала Джулиана, приведя единственный довод, который поймет кузина. Она, разумеется, не сказала, что не желает выяснять, кто является истинным графом Эгремонтом, тем более что ничего не может сделать для спасения Кристиана. Баронет, похоже, намерен расправиться с ним. Однажды такое уже было: погиб юноша, которого она любила – ее брат, – и она не хочет пережить это заново. И разумеется, не желает принимать участие в торжестве, которое эти люди устроят на обломках судьбы Кристиана.

– Тебе не потребуется много новых платьев...

– Потребуется, если я буду с вами, – возразила Джулиана с притворным смехом. – Дорогая кузина, ты будешь посещать лучшие дома, оперу, вечеринки, рауты и Бог весть что еще. К тому же я сделала все, что в моих силах. Ведь меня пригласили опознать Кристиана Сэвиджа.

– Человека, который выдает себя за него, – уточнила кузина.

– Ладно. К сожалению, ничем не могу тебе помочь, поскольку не знаю, кто он на самом деле. Я польщена твоим предложением ехать в Лондон с вами, но это бессмысленно. Пригласи меня на свадьбу, и я с радостью приеду. Поверь, я счастлива за тебя, и не потому, что высматриваю истинного наследника Эгремонта, кем бы он ни был. – Джулиана тряхнула головой. – Это дело мне не нравится. Надеюсь, у тебя все будет хорошо, а мне лучше уехать домой. Спасибо тебе за все, – сказала она и взяла Софи за руку. – Я так тебе благодарна.

– Я знаю, – сказала Софи. – Ты мне нравишься, кузина, и моим родителям тоже. И Хэммонду. Особенно ему. Одно время я ужасно ревновала, пока не поняла, что ты нравишься ему иначе. Мы вообще чувствовали себя ужасно, используя тебя в своих целях. А тут еще появился Морис. Это он настаивает, чтобы ты поехала с нами, а мы выполняем его просьбы.

Джулиана нахмурилась:

– Сэр Морис? Он мне не родственник. И я не обязана выполнять его просьбы.

– Я знаю, но он мог бы стать твоим родственником, причем без особых усилий, – затараторила Софи. – Он стар и очень богат. Ну, ты понимаешь, о чем я говорю. – Софи игриво посмотрела на Джулиану.

– Что за чушь! – возмутилась Джулиана. – Он просто любезен со мной. И ничего подобного он не имеет в виду. – Она выдернула руку. – Теперь я точно не поеду в Лондон.

– Не понимаю, почему ты обиделась, – рассердилась Софи. – У него огромное состояние, нет прямых наследников, и вполне естественно, что он... Ох, забудь, что я наговорила. Наверное, ты права. Это мама вбила мне в голову идею выступить свахой. Знаешь, она говорит, – Софи лукаво посмотрела на Джулиану, – что ты влюбилась в самозванца и поэтому его защищаешь, что потеряла голову от любви, и надеется, что, кроме головы, ты ничего больше не потеряла.

Джулиана побледнела. Софи вскинула голову:

– Ого. Кажется, мама впервые оказалась права. Вот почему ты не хочешь сказать, кто он на самом деле? Тогда дело выглядит совсем в другом свете, не так ли?

– Абсурд, – отрезала Джулиана. – Ты оскорбляешь меня. Как хорошо, что я уезжаю. – И она направилась к двери.

– Чтобы каждый сказал, что мама права? – пропела Софи.

Джулиана остановилась, обернулась, в упор посмотрела на кузину. Софи кивнула:

– Все так и скажут. Мама душечка, но она болтушка, в Лондоне будет посещать многие места. Я слышала, что дело об установлении наследника Эгремонта – главная тема сплетен. Твое участие в нем – лакомый кусочек для сплетников, особенно если тебя с нами не будет. Твое отсутствие подогреет слухи. Они и до вашей деревни могут докатиться.

Софи пальцем очертила невидимый круг.

– Жаль, что ты отказываешься ехать в Лондон. Поступай как знаешь, позже тебе все равно придется приехать как свидетельнице и прожить там, возможно, еще дольше. До адвокатов и Боу-стрит эти слухи, конечно, дойдут, и они захотят от тебя подробностей. Я-то знаю наших законников.

Сэр Морис говорит, что не пройдет и месяца, как самозванец окажется в цепях. А если пройдет слух, что ты ему сочувствовала или больше того... – Она посмотрела на Джулиану, и в ее глазах вспыхнула злость. – Подумай! Кто выигрывает в случае смерти Хэммонда? Сэр Морис сказал, что этим ударом самозванец подписал себе смертный приговор. Если не поедешь с нами в Лондон, твоя репутация погибла, а поедешь, чем бы дело ни кончилось, мы все уладим, и ты не пострадаешь.

– Это шантаж! – в ярости воскликнула Джулиана.

– Пожалуй. – Софи пожала плечами. – Но не во вред тебе. Мама проследит, чтобы у тебя были наряды, и не возьмет за это ни цента. Сочтет себя оскорбленной, ели ты попытаешься ей заплатить. Да и баронет спустит нее шкуру, если она возьмет у тебя деньги. Он и так не может нам простить, что мы разрешили тебе встречаться самозванцем наедине.

Софи улыбнулась:

– Как видишь, тебе просто необходимо поехать с нами в Лондон. И что бы ты сейчас обо мне ни думала, о временем будешь благодарить.

– Баронет просил тебя все это проделать? – спросила Джулиана.

– О нет, – с невинным видом ответила Софи. – Он лишь сказал, что ты должна поехать, а баронет плохого не посоветует. Некоторых людей приходится заталкивать туда, где им будет лучше.

А некоторым людям, с яростью подумала Джулиана, нужно сказать об этом как можно скорее.

Она уже это делала и сможет сделать еще раз, твердо сказала себе Джулиана. Тогда ее не поймали, не поймают и сейчас. Она не любит обман, ей ненавистно действовать тайком, но это необходимо. Другой возможности у нее нет. Когда еще им удастся поговорить наедине? Сколько она ни прокручивала в голове варианты, ничего другого придумать не могла, и действовать надо было немедленно. Она выросла с мальчишками и, возможно, поэтому была храбрее, чем другие женщины, но сейчас она чувствовала себя женщиной, и это только придавало ей сил.

Джулиана опять скакала по ночной дороге; на этот раз ее больше тревожило не то, что она делает, а то, что ничего не видит. Она часто останавливала лошадь и прислушивалась, не едет ли кто-нибудь за ней. Однако тишину нарушали лишь ночные шорохи и стук собственного сердца. На этот раз она ехала на встречу с человеком, который, возможно, не только мошенник, но и убийца. Но кем бы он ни был, она боялась не его, а за него. А также хотела попрощаться с ним.

Вряд ли ей представится другой случай. Она поедет в Лондон и при этом будет знать, что сама находится под подозрением. Ее родственники и так сомневались в ее лояльности, а когда Софи расскажет, что она не хотела ехать в Лондон, с нее не спустят глаз. К счастью, ей удалось незаметно покинуть дом – видимо, они все еще в шоке. Как и она. Нельзя терять ни секунды. Неизвестно, что будет после этой ночи. Хватит ли у нее мужества выскочить за дверь. Возможно, она больше никогда не увидит Кристиана.

Она не знала, арестуют его или сделают графом. Видеть его в цепях было бы невыносимо, если же он окажется законным наследником, то вряд ли когда-нибудь вспомнит о ней.

Что ж, так и есть, с грустью признала она. Она очень жалела его, она не могла бы сказать, что это любовь, потому что еще не знала любви. Когда он до нее дотрагивался, ей хотелось большего – но она знала, что это соблазн. Он заставлял ее вспомнить старые добрые деньки – но она знала, что это невыполнимое желание вернуть прошлое. Он заставлял ее смеяться – но так и должен делать друг, а он был другом. Но она также знала, что он может оказаться самозванцем и просто играет с ней, как с глупышкой.

И все равно она должна с ним поговорить! Сообщить, что она уезжает, и рассказать о том, что говорит баронет. Самое худшее, что ей могут сделать, если поймают, – это отослать домой. Вот и хорошо, с тоской подумала Джулиана. Она предполагала, что они могут погубить ее репутацию, но это случится позже, когда она уже будет дома, где ее любят и ждут, несмотря ни на что.

До рассвета у нее есть несколько часов. Ночь ясная, звездная, но на небе не луна, а тонкий месяц. Глаза привыкли к темноте, Джулиана видела очертания деревьев и поворот дороги. Она с облегчением вздохнула, когда впереди показался огонек – как будто звездочка сошла с небес. Она поехала на него: над дверью гостиницы висел фонарь, и его на ночь не гасили на случай, если запоздалый путник захочет зайти перекусить.

Джулиана остановилась перед входом и тупо уставилась на вывеску, осознав простую вещь, о которой не подумала заранее.

Сегодня на дороге в клубах тумана не стоял измученный человек, мистическим образом поджидавший ее. Вокруг не было ни души. Наверное, Кристиан спит, как и все в этом объятом сном мире. Как же его найти?

Джулиана спрыгнула с коня и закинула поводья на забор. Она во что бы то ни стало должна его найти. У нее появился грандиозный план: прокрасться в гостиницу, подняться по лестнице и прошептать его имя. Больше ничего не приходило в голову. Если ее увидят, пусть считают, что она пришла на свидание, ей все равно, на карту поставлена жизнь человека. Софи сказала, что баронет обещал в самое ближайшее время заковать Кристиана в кандалы!

Джулиана подошла к двери и обнаружила, что она заперта. Хозяина будить не хотелось.

Оставалось лишь пробраться к кухонной двери и разбудить младшую служанку.

Джулиана подобрала юбки и пошла вокруг дома. Она расскажет служанке какую-нибудь выдуманную историю, пообещает денег за молчание и зато, что та покажет комнату Кристиана.

Она наступила в чавкающую грязь, поморщилась, выдернула ботинок и двинулась дальше, стараясь обходить темные пятна на конюшенном дворе. Оказавшись на более твердой земле, она решительно пошла к двери.

Но тут рука в перчатке закрыла ей рот.

Джулиана ударила по ней и стала вырываться, но железная рука обхватила ее за талию и сжала. Она рванулась изо всех сил.

– Господи! Женщина! – прошипел ей в ухо мужской голос. – Прекрати! Хочешь весь город перебудить?

Она остановилась, сердце бешено колотилось, мысли путались.

– Ну вот что, – прорычал ей в ухо мужчина. – Сейчас я отпущу руку, но ты не ори, а то я так ударю, что мало не покажется.

Она кивнула. Рука отпустила ее рот; она глубоко вздохнула; прижатое к ней тело оставалось напряженным, но, поскольку она молчала, постепенно расслабилось.

– Посмотрим, что за птичка. Мисс Лоуэлл! Какого черта вы тут делаете?

Перед ней стоял высокий белобрысый парень со сломанным носом, и даже в скудном свете дальнего фонаря было видно, что глаза у него голубые, как небо.

– Капитан в отставке Энтони Бриггз, к вашим услугам, – сказал он. – Вы меня помните? На ярмарке с Кристианом? Сквайр нанял меня расследовать дело с потерянным наследником Эгремонта.

Она старалась успокоить дыхание.

– Тогда почему вы не подняли тревогу, когда меня увидели?

– Хороший вопрос! – сказал он. – Дело в том, что я не знал, кто это, а осторожный офицер никогда не станет брать корабль на абордаж, пока не увидит, под каким флагом он идет. Ну, так что вы здесь делаете?

Она облизнула пересохшие губы, пытаясь придумать объяснение.

– Ну и дурак же я, – со странной улыбкой произнес он. – Поднимайтесь наверх. Не думаю, что он вас ждет, но он не обрадуется вам только в том случае, если мертв. Третья комната налево от лестницы.

– Мистер Бриггз! – ахнула она. – Это не то, что вы подумали!

– Капитан Бриггз, – поправил он. – Не все ли равно, что я подумал? Вы не несете кинжал или пушку, значит, не собираетесь его убивать. А если вы спешите доставить ему удовольствие в такой час, то за каким чертом вы это делаете? Ведь вы приличная молодая леди, не так ли?

– Да. – Она поколебалась, но, поскольку он ее не выдал, быстро продолжила: – Я пришла кое-что ему сказать. Мне нужно с ним поговорить. Дело в том, что... – Ее осенила ужасная мысль. – Вы и на баронета работаете?

Он кивнул:

– И не только.

Джулиана закрыла глаза и умолкла. Когда эта новость дойдет до особняка, ей либо перестанут доверять, либо сочтут проституткой.

– Я работаю на всех, но храню верность только некоторым. Один из них – Кристиан. Ваш визит – это ваш и его секрет. Если не хотите подниматься наверх, я скажу ему, что вы здесь. Подождите, мне еще надо его разбудить, причем тихо. Он вечером слишком много выпил. Это полностью моя вина, я считал, что ему нужно отдохнуть после ярмарки. Ждите здесь. И ни звука.

Джулиана мерила шагами задний двор, как ей казалось, полчаса, потом, чтобы скоротать время, начала про себя напевать старую песенку о несчастной любви. Наконец открылась кухонная дверь.

– Черт! – воскликнул Кристиан. – Это мне не снится? – Он подошел к ней, взял за руки; капюшон упал с ее головы, и он уткнулся лицом в волосы. – Господи, Джули. Зачем ты здесь? Как ты догадалась, что нужна мне? Я так рад!

Волосы у него были влажные, лицо холодное, от него пахло мылом и кофе.

– Вечером я напился как извозчик и, когда Энтони меня разбудил, спал как убитый. Но я не пьяница, – торопливо сказал он, заглядывая ей в лицо. – Мне нужно очень много выпить, чтобы отключиться. А вчера это было необходимо. Вот идиот. Теперь расплачиваюсь. Вроде воскрешения из мертвых – голова трещит, а уж живот... Зачем ты здесь?

– Я отправляюсь в Лондон, – выпалила она. – Баронет настаивает. Софи говорит, будет дознание. Дело о графстве. Сэр Морис сказал, что в ближайшее время на тебя наденут кандалы. Я должна была тебя предупредить.

– О, и это все? Спасибо. Что-то я знал, до остального додумался. Тебе понравится Лондон. Я тоже скоро там буду.

Он провел рукой по волосам.

– Ты поедешь в Лондон? – У нее упало сердце. Какая же она дура. Он собирался уехать и ни слова ей не сказал.

– Да, я хотел тебе сказать, когда дело будет решено. Надо ехать. Предстоит последнее дознание насчет титула.

– Но сэр Морис сказал, что не пройдет и месяца, как ты будешь в кандалах.

– О, не смотри так. – Он прижал к себе ее руки. – В мои планы не входит попасть в тюрьму. Пусть сэр Морис думает что хочет. Я вернусь графом Эгремонтом. М-м, ты такая теплая, а перед рассветом так холодно. Не можем же мы стоять здесь у всех на виду. – Он поднял глаза к небу: – Звезды здесь не так расположены, но я все равно пойму. Не могу пригласить тебя к себе в номер, Энтони будет шокирован. – Он ухмыльнулся. – Ты права, какое-то время мы не сможем видеться. Не хочешь прогуляться?

– В темноте?

– Отойдем немного, я устал шептаться.

Он взял ее за руку, и они пошли в глубь сада к скамейке.

– Здесь нас никто не увидит. – Они сели. Он обнял ее за плечи и глубоко вздохнул. – О чем ты хотела поговорить? Давай, Сокровище. В этой красивой головке десятки вопросов, когда я прикладываю к ней ухо, то слышу, как они ворочаются. Спрашивай о чем хочешь.

– Кто ты?

Он тихо засмеялся:

– Я тебе уже говорил. Хочешь верь, хочешь нет. Что бы я ни сказал, ничего не изменится.

– Ты говорил, кем был, а не кем стал, – осторожно заметила она. – Ты ни слова не говорил о... – Она осеклась и, помолчав, продолжила: – Ты никогда не говорил о Ньюгейте, о Халксе, о тюрьме, здешней или на той стороне земли.

– Не говорил, – согласился он. – Не хотелось. Это не для ушей юной леди. Почему для тебя это так важно?

– Потому что о моем детстве любой мог узнать.

– Правда, правда. Но любой старый каторжанин мог бы рассказать о тюрьме, любимая. Что это доказывает? Только то, что где-то на долгом пути я потерял душу и стараюсь ее найти. Но если хочешь... Ньюгейт – это ад. Богатые везде хорошо устраиваются, у них там отдельные камеры, хорошая еда, чистая вода, даже посетители. Денег у нас было мало, но все ушло на дом и адвокатов. Нас бросили в клетку, пригодную для четверых, но там было двадцать человек. Мерзкие и хорошие, умирающие и отчаянные, взрослые и мальчики, и все терзали друг друга. Мой отец был сильным человеком, но не мог жить с людьми, не знавшими морали. Если бы не два мальчика, с которыми я познакомился в первый же день, мы бы не пережили ночь, тем более неделю. Мальчики, имевшие тюремный опыт, объединились с отцом, и мы заботились друг о друге. Против ожиданий мы выжили. Промучились год, а потом нас отправили в Халкс. В Халксе, – мягко продолжал он, – нам захотелось вернуться в Ньюгейт. Когда-то это были военные корабли. Они стояли на якоре, никому не видимые и не известные. Почти все они отвозили людей прямо в могилу.