Глава 22

— Больше никакой лжи, — твердо произнес Майлс. Он поочередно посмотрел на мать и сестру. — Вот вся правда, и нам придется иметь с этим дело. Белла сказала, что она сможет. Теперь вопрос заключается в том, сможете ли вы.

— Конечно! Какого же ты обо мне мнения! — разгневанно воскликнула Камилла.

— Я считаю тебя молодой женщиной, впереди у которой целая жизнь, — ответил он. — И женщиной импульсивной. Придержи лошадь, Камилла, и подумай, прежде чем брать барьер. Если свету станет известна вся правда, ты будешь замазана этой грязью, и это погубит тебя. Да, я знаю десятки людей, принадлежащих к высшим слоям общества, которые живут без благословения церкви, но никто из них не лгал свету. И никто не был связан с таким негодяем, как Проктор. Его презирает половина Лондона, и начнет презирать вторая половина, когда они узнают о нем больше, а это произойдет, если мы не согласимся на его условия. Но беда в том, что тех, кто покрывал его, ждет такая же участь, если тайна будет раскрыта.

— А как они поймут, что мы не знали, что он уже женат? Поверят ли они нам? Явный адюльтер — это одно. На это требуется определенная дерзость. И совсем другое дело — пытаться втереть очки светскому обществу. Я не берусь судить тебя, мама, но это правда.

Элис молчала. Аннабелла не могла понять, обижена она или рассержена словами Майлса. Но ее беспокоило то, что Элис не произнесла ни слова с того момента, как Майлс этим утром собрал их всех вместе, чтобы за закрытыми дверями своего кабинета раскрыть ее тайну. Она не извинилась и не выразила сожаления по поводу чего-либо. Пока Майлс говорил, она лишь молча сидела, безучастно глядя на Аннабеллу. Только два ярких пятна на ее бледных щеках выдавали ее чувства.

—Для меня это не имеет значения, — решительно произнесла Камилла. — Но даже если бы и имело, глупо было бы пытаться скрыть правду. — Она поежилась. — Я ненавидела его тогда, я презираю его теперь, но позорно платить ему за молчание. Нам придется платить ему бесконечно. Покончи с этим, Майлс. Не плати ему. Если он заговорит и нас будут обвинять в обмане? — Она пожала плечами. — Я это переживу. Мне весело было в свете, но и дома я не скучала. Я справлюсь. И в любом случае мне не нужен мужчина, который придерживается иного мнения.

Майлс улыбнулся:

— Разумная девочка. Согласен. А ты, мама? Ты ничего не сказала. Что ты думаешь?

— Едва ли у меня теперь есть право голоса, — произнесла Элис измученно. — Я скрывала все это от вас многие годы, и теперь, когда вам все известно, я уже ничего не могу сделать. Поступайте, как вам угодно. Но сегодня он приедет сюда, рассчитывая получить деньги.

— Хорошо, — сказал Майлс, поднимаясь. — Он получит кое-что другое.

Наступил вечер, и все в доме стихло. Слуги получили выходной. Элис не покидала своей спальни, в то время как Майлс отправился на встречу с ее бывшим любовником. Аннабелла вместе с Камиллой находилась в своей спальне, поскольку Майлс и слышать не хотел о том, чтобы они присутствовали на встрече с человеком, который пытался разрушить их жизнь.

— Вы обе слишком импульсивны, — сказал он, смеясь, — а значит, попытаетесь снять с него скальп. При обычных обстоятельствах я бы не возражал против этого, но лучше всего будет отказать ему в его требованиях и выбросить все это из головы. Возможно, он попытается найти повод для дуэли. Моей задачей является не доставить ему такого удовольствия.

— Что даст ему дуэль помимо риска для собственной жизни? — спросила Аннабелла.

— Кто знает, какие мысли зреют в его подлой голове? Но если он угрожал маме, это уже риск. Хорошо, что он думает, что их встреча будет проходить в тайне. На моей стороне будет преимущество неожиданности. Если он осмелится угрожать мне, я немедленно возьму все дело в свои руки. Не беспокойтесь. Проктор достаточно сообразителен, чтобы понимать это. К тому же он труслив.

— Значит, если он получит отказ, то вновь исчезнет? Майлс взял в ладони подбородок Аннабеллы и поцеловал ее в кончик носа.

— Не волнуйся. Будь вместе с Камиллой. Я боюсь… что она ослушается меня, спустится вниз и сама убьет его.

— Если бы ты мне это позволил! — воскликнула Камилла.

Майлс хмыкнул:

— Да, я знаю, что ты способна на это. Как и миледи. Меня окружают бесстрашные амазонки, поэтому мне нечего бояться. Проктор ничто в сравнении с вашим гневом. Я немедля извещу вас о происходящем, как только представится возможность.

Он подошел к двери спальни и оглянулся.

— И еще. Со мной будет камердинер, а также преданный вооруженный друг, который спрячется поблизости на случай, если он задумал что-нибудь еще более подлое.

Итак, теперь Аннабелла вместе с Камиллой сидели и обсуждали странную встречу, которая, вероятно, уже происходила в полутемной кухне.

— Что еще более подлое он мог задумать? — вслух произнесла Аннабелла.

— Проктор — настоящая сволочь, — сказала Камилла, не церемонясь в выборе слов, по поводу чего Аннабелла не преминула бы высказать свое неодобрение, если бы не была так расстроена. — Но это и в голову не приходит, когда видишь его. Он выглядит очень обаятельным джентльменом. Он совершенно заморочил голову маме. Мне тоже поначалу. Но он настоящий жулик. Он обчистил наши сундуки, а потом и сам смылся. Майлс раскусил его, когда он еще не до конца обобрал нас. Он попытался рассказать об этом маме, но она и слова не давала сказать против своего любимого. Майлсу пришлось отправиться на морскую службу, чтобы поправить наши финансы. Проктор никогда не оскорблял лично меня, или Бернарда, или даже Майлса, — признала Камилла. — Это не в его духе. Карточное шулерство, спекуляции лошадьми, грязные схемы вложений, контрабанда и теперь шантаж. Но он изображал хозяина дома, и должна признать, маму он обожал. Он обращался с ней как с тонким фарфором.

Аннабелла открыла было рот, но так ничего и не сказала. Она хотела спросить, как Элис относится к Проктору сейчас. Но у нее внезапно появилось неприятное чувство, что она и так это знает, как, вероятно, знал и Проктор. Возможно, именно по этой причине он угрожал Майлсу дуэлью, если Элис не заплатит. Потому что если Майлса не станет, что угодно могло случиться с тем капиталом, который скопил Майлс, ведь теперь Проктор был свободен и действительно мог вступить в брак с Элис.

Аннабелла в возбуждении ходила взад и вперед по комнате. Но недолго.

Майлс открыл дверь.

— Выходите, выходите, где вы там? — сказал он с улыбкой. — Я серьезно. Спускайтесь вниз, мои милые дамы.

— Он ушел? — обеспокоенно спросила Аннабелла.

— Ты ему врезал? — оживленно спросила Камилла.

— Ушел, — сказал Майлс. — Я высказал ему все, он слушал… конечно, после того как справился с удивлением, увидев меня. Он выслушал меня и тихо ушел. С этим покончено. Навсегда, я думаю. Я предложил ему денег, чтобы он мог добраться до восточного полушария, и он взял их.

— О, Майлс! — с облегчением произнесла Аннабелла. Он обнял ее.

— А теперь давайте спустимся вниз, хорошо? Там нас ждет Эрик Форд, и боюсь, что если мы не вознаградим его за стояние на карауле или по крайней мере не снимем его с поста, он опустошит все наши припасы. Он сказал, что еще даже не обедал.

Широкое лицо Камиллы вспыхнуло румянцем.

— Позвольте мне только переодеться, я быстро, — сказала она. — Я и не знала, что у нас гость.

— Ну хорошо, хорошо, — пробормотал Майлс, когда она поспешно выбежала за дверь.

— Что сказала твоя матушка? — спросила Аннабелла, когда они остались одни.

Он нахмурился.

— Я с ней еще не разговаривал. Оставил самое неприятное напоследок, спасибо, что напомнила. Мне следует сделать это безотлагательно. Спускайся вниз. Я скоро приду. Не думаю, что она захочет к нам присоединиться, но мы все же отпразднуем это событие.

И они отпраздновали. Майлс и Аннабелла, Камилла и Эрик веселились до поздней ночи. Аннабелла была слишком возбуждена, чтобы замолчать, даже когда забралась в постель. И поздно ночью она все еще продолжала бормотать беспорядочные поздравления в адрес Майлса.

— Да, спасибо, но сейчас тебе лучше заснуть, — сказал он ей, обнимая. — У нас еще будет время поговорить об этом.

И уж тогда будет время заняться любовью, подумал он с сожалением. Ей слишком хотелось выговориться, и эту ночь он решил пропустить, хотя и с большой неохотой. Но он был доволен. Для любви у них впереди была вся жизнь.

Аннабелла закрыла глаза и заснула, продолжая улыбаться во сне. Но повороты судьбы причудливы, она проснулась с криком, словно услышав, как он говорит о чем-то очень опасном.

Следующий день оправдал свое название — было настоящее воскресенье, словно радуясь этому событию, в небе светило яркое солнце. В качестве продолжения вчерашнего праздника Майлс со своими дамами прогуливался по Гайд-парку: с одной стороны, держа его под руку, шла жена, с другой — сестра. Они были великолепно одеты: Майлс в голубом сюртуке из тонкой, отличного качества ткани и темно-желтых бриджах. На Аннабелле был голубой наряд, а Камилла прекрасно выглядела в муслиновом платье. Они приветствовали знакомых улыбками или легкими поклонами и время от времени останавливались, чтобы перекинуться с ними парой слов.

В парке было многолюдно. И они неизбежно должны были наткнуться на людей, с которыми им совсем не хотелось встречаться. Аннабелла напряглась, когда увидела своих родителей, неторопливо двигающихся в их направлении, демонстрируя свету, какая они идеальная пара. Она поразилась, как им это удается. Но они жили подругам меркам, напомнила она себе, по тем, которые, и она была уверена в этом, ей не придется применять к своей жизни.

Вчера, когда она обвинила свою мать в обмане, та не только не стала оправдываться, но и говорила с явным вызовом.

— Ни к чему было сообщать тебе об этом, — сказала ее мать. — Родители не откровенничают с детьми о своих любовных связях, им и не следует этого делать. Речь идет не о моих связях, я всегда хранила верность. Что же до твоего отца, я тебе говорила, что все мужчины разные и у них разные потребности. И если ему необходимо искать удовольствия на стороне, это была не моя забота и тем более не твоя. Так устроен мир, — сказала она. — Ты сама это поймешь.

Прежде чем Аннабелла смогла оспорить эти слова, на лице матери появилось обеспокоенное выражение.

— Но это не должно изменить наши отношения, — сказала она встревоженно. — Ты — самое дорогое, что у меня есть в жизни. Ты ведь знаешь об этом, правда?

Аннабелла знала, что это было правдой. Следующие полчаса ей пришлось провести, убеждая мать в незыблемости их отношений, и вопрос о ее отце больше не затрагивался.

Но вот она увидела своих родителей, прогуливающихся вместе по аллее, служащей местом модных дефиле, улыбающихся, словно и в мыслях у них не было проводить свои дни врозь, не говоря уж о всей жизни.

— Милорд, — поздоровался Майлс, когда они поравнялись. — Приветствую вас, миледи, — сказал он, склоняясь к руке леди Уайлд. — Как ваши дела?

— Все хорошо, — ответил граф Уайлд. — Не спрашиваю, как обстоят ваши. Моя дочь сияет, ваша сестра цветет, а у вас вид самого довольного мужчины в этом парке, как вам и положено.

Они обменивались любезностями, и даже Аннабелле удалось выдавить некое подобие улыбки. Она не думала, что сможет когда-либо вновь доверять своему отцу, и улыбнуться она смогла, лишь помня о том, что у нее есть более надежный человек, на которого она может положиться.

Другие гуляющие видели, как они болтают, и замедляли шаг, чтобы внимательнее рассмотреть оба семейства. Они с завистью шептались о том, как виконт Пелем, очевидно, укротил известную кокетку и какой у них теперь блаженно счастливый вид.

— Пелем, несомненно, обладает чем-то необычным, — прошептала одна дама, окидывая Майлса оценивающим взглядом.

— Да, — отозвался ее спутник с задумчивым видом. — Он обладает леди Аннабеллой.

Дама ударила его своим веером, но они оба постарались несколько замедлить шаг, чтобы вместе с другими гуляющими полюбоваться красивой парой.

Хотя Аннабелла и Майлс видели интерес публики к себе, даже взглядом они не выдавали этого. Они просто стояли, обмениваясь шутливыми замечаниями с четой Уайлд, пока наконец тема погоды не была окончательно исчерпана.

Затем граф и его супруга покинули свою дочь и ее новую семью, пожелав им хорошо провести день, и обе компании продолжили прогулку, когда вдруг крупный мужчина вырос перед Майлсом и преградил ему путь. Вереница гуляющих позади Майлса вынуждена была остановиться.

Камилла побледнела; улыбка сползла с лица Майлса. Аннабелла была в растерянности. Казалось, что мужчина не представлял собой угрозы. Он был смуглым полноватым джентльменом, чуть старше среднего возраста, чисто выбрит и хорошо одет. Но по лицу его блуждала презрительная ухмылка.

— Пелем, — обратился к Майлсу джентльмен зычным голосом, — наконец-то я тебя нашел! Одному Богу известно, как я старался, но ты скрываешься от меня. Ты не отвечаешь на мои письма, отказываешься впускать меня в дом и даже встречаться с моими поверенными, и это несмотря на то что я твой отчим. Так ты решил отплатить мне за все, что я для тебя сделал, когда ты был нищим мальчишкой?

— Проктор, — произнес Майлс, словно предупреждая его.

— Я вернулся из-за границы, чтобы воссоединиться и жить с моей семьей, — сказал Питер Проктор еще громче, и все больше людей останавливалось, наблюдая и слушая эту сцену. — И что же я узнаю? Ты оболгал меня перед светом. Я покинул мою жену и семью, чтобы восстановить поместье, которое ты разорил своей расточительностью. Я надрывался и трудился изо всех сил, управляя своими заграничными поместьями, чтобы вернуться домой и поправить все, что ты пустил по ветру. И я это сделал. И какую награду я получаю? Я узнаю, что в мое отсутствие ты оболгал меня и очернил мое имя! Но я честный человек. Признай свою вину — и я все забуду. Моя любовь к твоей матери выше потребности в отмщении.

Лицо Майлса было каменным.

— Ты заходишь слишком далеко, — медленно произнес он, делая шаг в сторону от сестры и жены.

— Никаких извинений? — громко спросил Проктор.

— Я тебя убью за это, — тихо сказал Майлс.

— Только послушайте! Он угрожает мне. Но нет, — сказал Проктор, делая шаг назад. — Я не позволю тебе заткнуть мне рот в каком-нибудь закоулке. В отличие от тебя я джентльмен! — Он стащил с руки перчатку и бросил ее в лицо Майлсу, затем сделал еще несколько шагов назад. — Мои секунданты свяжутся с вами, — сказал он, развернулся и быстро ушел.

— Нет! — воскликнула Аннабелла, когда Майлс, сжав кулаки, двинулся вслед за ним. Она положила ладонь на его руку. — Ты не можешь это сделать. Если ты его поколотишь, он от этого только выиграет, и все будет выглядеть еще хуже. О, Майлс, — прошептала она, — что же нам делать?

— Мы будем плясать под его дудку, — сказал Майлс кратко, в то время как толпа любопытствующих пыталась уловить его слова. — Но ему не понравится плата, которую он получит. В этом я могу поклясться.

Глава 23

— Дуэли запрещены, — повторила Аннабелла.

— Я знаю, — ответил Майлс.

Он лежал, закинув руки за голову. Она сидела, как просидела уже полночи, дожидаясь его.

— Это ничего не решит.

— Наоборот, это разрешит все.

— Так сегодня вечером тебе сказали друзья? — сердито спросила она.

Он уходил и вернулся домой поздно. Но она знала, где и с кем он был, поскольку он и не собирался скрывать этого: Эрик Форд, граф Драммонд и несколько других, кому можно было доверять и кого он называл друзьями. Лучше бы он провел ночь с любовницей.

— Я не могу оставить все это без последствий, Белла. Дуэли запрещены, и ему это известно. Но он также знает, что джентльмен не может простить такое оскорбление. Это будет равносильно признанию вины. Я думаю, что сейчас он свободен, именно поэтому он и объявился. Думаю, что он собирается жениться на маме и вновь разрушить нашу жизнь, как уже это сделал однажды.

— Но у твоей матушки нет денег, за исключением того содержания, которое ты ей выделяешь, — возразила Аннабелла.

— Да, и, несомненно, он это выяснил, вот почему теперь Проктор решился шантажировать нас. Я не могу этого допустить. Не говоря уже о том, что если я подставлю другую щеку, то это навсегда поставит на мне клеймо труса и мошенника. Общество не слишком склонно следовать библейским заповедям. Я заслуживаю лучшего, тебе так не кажется?

Страшно страдая, она лишь покачала головой.

— Меня не отправят на виселицу, если только я его не убью, — сказал он в темноту. — Я не собираюсь этого делать, хотя он и заслуживает смерти. Я могу только ранить его, но моя честь будет отомщена. А тем временем мои друзья соберут доказательства. Обещаю тебе, если ему дорога свобода, поправлять свое здоровье он будет вдали от Англии.

— Но почему же он бросил тебе вызов? — спросила она, потирая виски. — Он намеревается убить тебя, даже если ты не собираешься убивать его. Если тебя не станет, он сможет жениться на твоей матери. Ей нужно будет на кого-то опереться. Она всегда любила его, а он великолепный обманщик. Даже если ему придется бежать из страны из-за участия в дуэли, он найдет способ вернуться в ее объятия! С деньгами он может поехать куда угодно.

— Наследником станет Бернард, если меня не будет, — спокойно ответил Майлс.

— А ты думаешь, он способен противостоять проискам такого человека, как Проктор? — спросила Аннабелла и по молчанию Майлса поняла, что ответ ему слишком хорошо известен и именно поэтому он встречался сегодня вечером со своими друзьями и союзниками.

— Конечно, возможны и самые страшные варианты, — все так же спокойно произнес Майлс. — Жизнь не дает нам никаких гарантий. Я выбрал пистолеты. Я очень неплохой стрелок.

— А он очень искусный мошенник, — ответила она и, бросившись на подушку, зарыла в ней свое лицо.

— Чем спорить попусту, мы можем заняться более приятными вещами, — сказал он, поглаживая спину жены. — Ничего здесь не поделаешь. Доверься мне, — прошептал он ей на ухо. — Я приложу все усилия, чтобы не оказаться убитым. Но гарантировать я этого не могу. Никто не может. Белла, послушай меня, — уговаривал он ее. — Я могу выйти из дома, направляясь на место дуэли, и попасть под экипаж с понесшими лошадьми, верно? Я могу порезать руку о бутылку с шампанским, празднуя его поражение, порез распухнет и загноится, и в течение недели я могу умереть. Ты можешь убить меня своей любовью, — нежно произнес он, уткнувшись носом ей в шею. — Я искренне на это надеюсь, — добавил он. — Белла? Она повернулась на спину и взглянула ему в лицо.

— Итак, с самыми наилучшими намерениями, — сказал он, — я не могу гарантировать тебе, что не умру. — Он взял в свои ладони ее груди и склонился над ней. — Но я попытаюсь. Ради тебя, конечно.

Они занимались любовью так, как никогда прежде, не сдерживая и не ограничивая себя. Страх за него вытеснил последние собственные опасения. Она пыталась запомнить его тело, найдя в себе смелость исследовать его своими руками, глазами и ртом, потому что ей страшно было представить, что это больше не повторится. Она больше чем просто освободилась от своей стыдливости. И Майлс, такой сильный и мощный, полностью отдался на ее милость. И она его не пощадила. Она помнила все, что делал с ней он, пыталась проделать все это с ним и с восторгом и изумлением наблюдала, как он сдерживает дыхание, стонет и просит еще. Ее собственное тело было захвачено его страстью и пламенем.

Он позволил ей делать все, наконец он не мог уже больше противиться тому, что было приведено в движение. Тогда, пораженный тем, что одновременно может испытывать и любовь, и безудержную страсть, ошеломленный этим, он устремился к ней, и она, почувствовав это стремление, подалась ему навстречу. Он ликовал, уже не опасаясь причинить ей вред. Она принадлежала ему, и если им не суждено было повторить это вновь, он по крайней мере оставит ей всю страсть, которую он к ней испытывает. Она была столь же неистовой. Когда наконец ее сотрясла дрожь, а дыхание стало прерывистым и тяжелым, он, уже не сдерживаясь, вознесся на вершину мира.

— Майлс, — сказала она позднее, после того как они пришли в себя и несколько поостыли, — не покидай меня.

Он тяжело вздохнул: — Я постараюсь.

Им так много хотелось сказать друг другу, но не было возможности сказать это, и они вновь занялись любовью.

Глава 24

Аннабелла потянулась, вытянула руку… и обнаружила пустоту. Он ушел. Она села и, выпрямившись, уставилась в темноту. Она это знала. Но не хотела этому верить.

Этой ночью они любили друг друга, как и предыдущей — всю ночь напролет, не сдерживая себя и не оставляя несбывшихся желаний, пока наконец не заснули измученные. Теперь эта ночь… этот рассвет, о наступлении которого ей говорили узкие полоски серого света, пробивавшиеся по краям окон спальни… и он ушел.

Она знала куда и думала, что сердце ее разорвется. Аннабелла откинула одеяло и соскочила с кровати. Дрожащими руками она торопливо оделась в приготовленную и разложенную накануне в туалетной комнате одежду. Она не хотела, чтобы ее горничная знала. Аннабелла собиралась нарушить главное правило.

Этого нельзя было делать. Она была украшением общества, знала все его правила и все нюансы поведения и жила в соответствии с его этикетом. Эти правила направляли всю ее жизнь с раннего детства. От кормилицы до няни, от гувернантки до матери — все учили ее «поступать правильно». Она не умела вести себя по-другому. За пределами светского общества— учили ее — есть только грубость, позор и изгнание. Короче говоря — жизнь, которую нельзя было назвать жизнью.

Итак, она знала лучше, чем кто-либо, что леди не могут наблюдать дуэли. Им это запрещалось. Они смотрели в другую сторону, пока джентльмены выходили на место убийства. За опущенными шторами леди ждали новостей о жизни или смерти.

Но она леди Аннабелла, твердила она себе. И этого не могли изменить никакие, даже нынешние обстоятельства. Леди Аннабелла встретила свою настоящую любовь, и теперь ничто не могло разлучить ее с ней. В конце концов, что значит общество? Единственное, чего она хотела, — прожить жизнь вместе с Майлсом. Любое существование без него станет изгнанием и именно той жизнью, которая не стоит жизни.

Она набросила приготовленный плащ, накинула капюшон и выскользнула в полутемный коридор.

— А ты-то зачем? — прошипела Камилла. Аннабелла отшатнулась.

— Что ты здесь делаешь? — наконец спросила она строгим шепотом.

— То же, что и ты. Я слышала, как он уходил. Ты считаешь, что у меня духу не хватит? Брат нуждается во мне, потом я была уверена, что ты тоже отправишься. Посмотри, — сказала она возбужденно, копаясь в складках своей пелерины и наконец вытащив длинноствольный пистолет. — Я готова!

— Камилла! — спокойно сказала Аннабелла, отводя пистолет и опуская его дулом вниз. — Нет. Я бы привела целую армию, если бы считала, что таким образом могу положить этому конец. Но мы даже и пытаться не можем, потому что, если мы вмешаемся, он нам никогда этого не простит. Он может уцелеть на дуэли, и я молю Бога об этом. Но он ни за что не спрячется за женскую юбку, он просто не вынесет такого позора. Мужчины не столь благоразумны, как мы, —добавила она, заметив надутые губы Камиллы. — Они живут и умирают по законам чести. Поэтому мы отправимся туда. Но вмешиваться мы не можем. Если только не увидим какой-нибудь подлости, — добавила она, нащупывая гладкую деревянную рукоятку своего собственного пистолета, лежавшего в глубоком кармане. — Тогда это будет война.