1

Тем, кто помнит о нашествии грэкхов на Землю, бывает порой трудно объяснить своим потомкам, насколько ужасно оно было и почему мы так себя повели. В конце концов с самого начала и на протяжении долгого времени грэкхи ничем себя не выдали. Их корабль просто вынырнул из-за луны и продвинулся на несколько тысяч миль в сторону, затем остановился. Он неподвижно лежал в пространстве, как бы оглядывая нас и раздумывая, что мы такое и что с нами делать. Нельзя сказать, что корабль чужаков выглядел воинственно или что они сделали хоть одно угрожающее движение. Но разразилась кошмарная паника.

В основном потому, что корабль пришельцев был чудовищен. Он протянулся на полмили в длину и поражал массивностью своей конструкции. Его поверхность неистово сверкала, полностью отражая свет, падающий на нее, она защищала внутренности корабля от радиоактивного излучения звезд в космическом пространстве. Корабль был настолько велик, что это не укладывалось в голове.

Люди уже запускали корабли к Венере и Марсу, но то были автоматические станции, и у нас не было даже своей базы на Луне. Единственным космическим транспортным средством, известным нам, были ракеты. С их то помощью и велись научно-исследовательские работы. Их было немного. Пока мы не увидели корабль грэкхов, то даже не подозревали, что возможно нечто столь смертоносное, как нам казалось тогда.

И когда этот корабль появился и спокойно остановился в космосе, как бы рассуждая, что делать с этими глупыми аборигенами Земли, мы задрожали. Мы почувствовали, что в Галактике есть еще одна разумная раса. И все мы заговорили, что они наверняка должны быть созданы по нашему образу и подобию, а если бы мы, люди, способны были бы построить такой корабль, как у грэкхов, и если бы нашли такой мир, как Земля, мы бы захватили его. Мы бы убили или поработили его примитивных жителей.

Естественно, мы ждали, что грэкхи будут действовать так же, как и мы действовали бы на их месте. Поэтому у нас и началась паника. Если бы мы только с самого начала знали то, что выяснили позже, паники было бы недостаточно, чтобы выразить наши чувства!

И все-таки нам повезло. Грэкхи могли прибыть и на несколько веков раньше, когда не было еще изобретено радио. Нам было бы намного хуже, если бы газеты были единственным источником нашей информации. В некотором отношении нам повезло еще больше. Среди нас жил Джим Хэккет. Он был достаточно стар, чтобы его представили к получению Нобелевской премии за работы по физике, но достаточно молод, чтобы ему, по молодости, отказали в ней. Но, по-видимому, никто о нем тогда не думал. И, конечно, никто не посчитал за счастье, что он жил в это время. Тогда мы вообще ни о чем не могли думать. По всему миру волнения перешли в одну истерию. В цивилизованных государствах началась финансовая паника. Почему-то многие люди решили, что если Земле суждено быть порабощенной пришельцами из космоса, то неплохо бы было на всякий случай заполучить кредит в солидных банках. Наступили политические кризисы, как будто теперь могло иметь значение, кто стоит у власти, когда под угрозой находилось все человечество. И, конечно, множество народа начало уезжать из городов в твердой надежде, что меньшим группам людей будет легче уцелеть. Это, по крайней мере, могло быть и так.

Тем временем корабль грэкхов спокойно висел в космическом пространстве. Он не двигался. Он не посылал никаких сигналов, на нем не было заметно никаких признаков жизни. В конечном счете такое спокойствие дало свой эффект. Из того сумасшествия, из-за которого в пламени погибло множество городов и повсюду царила разруха, постепенно стал устанавливаться порядок. Так как никто не знал, почему, собственно, началась паника, часов через восемнадцать люди стали постепенно успокаиваться. Наш первый страх прошел, но остались ужас и отчаяние. Впервые со времен рождения третьего поколения в международном положении не чувствовалось никакой натянутости. Главы всех правительств чувствовали, что их может спасти только искренность, так как сейчас была налицо угроза всему человечеству. Опасность была равной для всех. Поэтому весь мир объединился против корабля грэкхов, который недвижимо висел в пространстве.

Естественно, такое положение вещей не могло продолжаться до бесконечности, поэтому мы сделали попытку наладить контакт с кораблем, прилетевшим со звезд. Все эти попытки, конечно, были или идиотскими, или абсурдными с нашей стороны. Сначала мы попробовали посылать микроимпульсами, что дважды два — четыре, а дважды три — шесть, переходя постепенно к более сложным математическим действиям, как, например, девять помножить на двенадцать. Затем была сделана попытка информировать грэкхов — мы, конечно, не знали тогда, как их зовут — с помощью телевизионных сигналов, что мы — люди, цивилизованный народ и что говорим с помощью звуков, что сочетание одних звуков означает то, а других — это. Различными учеными было использовано не менее двенадцати языков и, наконец, мы получили какие-то результаты.

Через двое суток после своего появления грэкхи ответили. Их ответ состоял из шести абсолютно ничем между собой не связанных слов, которые они, очевидно, выбрали из тех передач, которые для них транслировались. Эта фраза сама по себе не имела никакого значения, но она передавала смысл, заключавшийся в том, что грэкхи поняли всю важность происходящего и предлагают как-то систематизировать передачи для них.

Для нас в это время эти шесть ничего не значащих слов пришли, как помилование человеку, который уже стоит на эшафоте и ждет, когда на шею ему упадет гильотинный нож. Грэкхи перестали казаться страшными и пугающими. Они превратились в простых иностранцев, которые не знают языка и просят помочь овладеть им. Что мы немедленно и начали делать.

Почти сразу же они прекратили наши передачи и послали нам связное и полное послание. Никто так и не узнал, как они поняли, какое слово что значит и как им удалось так быстро усвоить нашу грамматику. Нам еще предстоит выяснить многое. Но их послание прибыло, и за его словами чувствовался большой ум. Мы, люди, чуть было опять не впали в истерию, но на сей раз от радости.

В их послании говорилось, что экспедиция грэкхов приветствует обитателей третьей планеты, вращающейся вокруг небольшого солнца. Их корабль, как они сказали, был своего рода учебным судном из звездного скопления Нурми. Он готовил капитанов космических кораблей для этой части космоса, где было множество обитаемых планет, с которыми велась торговля. Учителями были офицеры-грэкхи, а курсантами — алдариане, одна из рас космоса. Землю они обнаружили совершенно случайно, давая своим студентам-алдарианам урок по исследованию незнакомых солнечных систем. Но теперь офицерам корабля грэкхов пришло в голову, что алдарианам будет полезно для общего образования установить контакт с еще одной расой, обменяться с ней техническими достижениями и даже — если жители Земли, конечно, захотят — подготовить их к последующим торговым отношениям с другими мирами, которые алдариане знают.

По этим причинам, далее, корабль грэкхов просил разрешения приземлиться. Они хотят с нами держать связь. Их единственное намерение — преподать нам свои знания, сделать нас здоровыми, богатыми, счастливыми и мудрыми.

И мы поверили им! Боже, помоги нам, мы им поверили.

2

Все были довольны. Все были счастливы. Конечно, никто не думал, что пришельцы со звезд отдадут нам все даром. Но нам очень хотелось верить в это, раз уж они сами так сказали. С невероятно огромного корабля поступило еще одно послание. Да, они были абсолютными альтруистами и филантропами. Они просто путешествовали от звезды к звезде, помогая абсолютно всем, с единственной целью сделать людям благо и одновременно обучить новых космонавтов, сделать из них таких же знающих офицеров, как и они сами. Что еще нам было нужно? Как могли мы не клюнуть на такую приманку?

Мы не могли. Но грэкхи могли все. Они посадили свой корабль в штате Огайо на огромном поле, которое для них срочно подготовил армейский инженерный корпус. Подготавливая это поле, военные позаботились и о том, что на глубине были расположены четыре атомных заряда. Их можно было взорвать с пульта, находящегося достаточно далеко от места посадки. Но потом нам было очень стыдно за свое недоверие. С самого первого дня их посадки и до отлете ни у кого, казалось, не возникло ни одной дурной мысли о грэкхах. Они были замечательными! Они сделали всех богатыми! В течение шести месяцев на грэкхов просто молились.

Нам, прошедшим сквозь это, все еще трудно объяснить молодому поколению, почему мы себя так вели и чувствовали. Теперь-то мы знаем, каковы на самом деле грэкхи, а тогда не знали ничего. Только сейчас мы понимаем, почему они к нам пожаловали. А тогда были отравлены дарами, которые они принесли нам. Мы не понимали, что незаслуженное богатство так же плохо для всей расы, как и для одного человека. А грэкхи сделали нас такими богатыми…

За пол года пребывания грэкхов мы научились пользоваться преподнесенными в дар трансляторами энергии, и теперь каждый, у кого был такой транслятор, мог прямо из воздуха получать любую нужную энергию: и для отопления дома, и для автомобиля, и вообще для чего угодно. Мы построили заводы, превращающие морскую воду в пресную и задумали превратить пустыни в цветущие оазисы. С помощью электронной аппаратуры стал возможным вылов невиданного ранее количества рыбы. Помимо того мы получили катализатор, делавший бесплодные почвы плодородными, и наши урожаи обещали быть неслыханно большими. У нас появились пластики, о которых раньше мы и мечтать не могли, материалы, о существовании которых и не догадывались, новые производственные процессы…

Через шесть месяцев грэкхи объявили о своем отлете. Они оставляли нас наслаждаться новоприобретенными благами, не требуя взамен ничего — так, по доброте душевной. Правда, установкой всех этих аппаратов занимались алдариане. Мы даже в некотором роде полюбили их и нам казалась незаслуженной и странной их полная глухота, хотя каждый алдарианин обладал аж двумя парами ушей. А вот в присутствии грэкхов нам становилось как-то не по себе. Чувство, которое они вызывали, можно было определить как «мурашки по коже бегают». Мы были очень им благодарны, мы боготворили их, мы были такими идиотами, что готовы были преклоняться перед ними за оказанные нам благодеяния!

Каким бы это не казалось невероятным, но так оно и было.

Дальнейшие происшествия следует начать с рассказа о Джиме Хэккете, за день до отлета корабля грэкхов. Этот день был отмечен празднованием всего мира, впервые за всю историю человечества. Вся Земля отдаст последнюю честь звездопроходцам, смело и бескорыстно превратившим ее в рай.

В самом Огайо должно было собраться миллиона полтора людей. То есть все дороги оказались забиты машинами, такого столпотворения история Америки еще не знала. И Джим Хэккет тоже в него попал. Он тоже собирался поприсутствовать на празднестве, но у него на то были свои причины. Он сделал своему другу-археологу небезынтересное предложение, и хотел посмотреть, что из этого получится. С ним была еще Люси Тэйл, врач, которая тоже хотела попасть на праздник. Но после четырех часов изнурительно медленной езды в колонне машин, они были вынуждены свернуть на боковую дорогу.

Погода стояла великолепная, небо было необычайно голубым. Дорога извивалась змеей и отходила от шоссе все дальше и дальше, пока бензиновые пары больших автомобилей не скрылись за горизонтом — трансляторов энергии не хватало еще на всех жителей Земли, и многие заправляли еще свои машины бензином. Но все были уверены, что скоро с этим наступит полный порядок.

Люси Тэйл глубоко вдохнула чистый воздух.

— Как будет хорошо, — сказала она, — когда трансляторы полностью вытеснят бензин. Здесь так легко дышится, не то, что на шоссе!

Хэккет, очнувшись от своих мыслей, хмыкнул.

— Такого столпотворения я еще не видел. И могу представить себе только один случай, когда движение могло бы быть еще большим.

— И какой же?

— Если бы им пришлось в панике удирать отсюда.

— Ты, я вижу, не очень жалуешь грэкхов, — улыбнулась Люси.

— И еще меньше — людей, — произнес он угрюмо. — Мы сейчас в положении индейцев, встречающих первые корабли с белыми на берегу только что открытой Америки. Грэкхи намного выше нас, по сравнению с тем насколько мы, в свое время, были выше индейцев. Но индейцы при этом не дрались между собой за право быть уничтоженными в первых рядах!

— Но грэкхи не…

— Ты так думаешь? — раздраженно спросил Хэккет.

— Они многое нам дали!

— Мы тоже облагодетельствовали индейцев металлическими томагавками, ружьями и виски, — проворчал Хэккет. — Они убивали томагавками друг друга, напивались до бесчувствия и достаточно часто обращали наши ружья против нас же. Но не пытались при этом удержать друг друга от получения этих томагавков, ружей или виски.

Люси нечего было возразить. Поскольку правительства некоторых стран протестовали против того, что страны с более развитой индустрией пользуются большими благами от подарков грэкхов. Они требовали, чтобы им была оказана помощь, чтобы их подняли до общего технического уровня. Однако мировая общественность была уверена в том, что когда-нибудь все придет в норму.

— К тому же, — продолжал Хэккет, — в целом для них почти ничего и не изменилось — одни охотники стали приносить больше добычи, зато другие большую часть времени валялись пьяными. Ты многого еще не понимаешь, Люси. Ты — врач, вот и ответь мне — сделали ли грэкхи медицину бесполезной наукой?

И опять Люси промолчала.

Хэккет снова погрузился в свои невеселые мысли.

Пусть и не получивший в прошлом Нобелевской премии, он считался одним из крупнейших ученых, и поэтому был включен в группу физиков Земли, которым грэкхи предложили углубиться в их науку. Однако у него ничего не вышло. До определенного уровня понимая, он как-то вдруг переставал понимать, и тогда выводы и сами идеи инопланетной физики начинали казаться совершенно бессмысленными, ведущими никуда и кончающимися ничем. И тогда грэкхи, со стенаниями, вежливо указали ему на дверь. В то время как другие, тоже ничего не понимая, тем не менее всячески превозносили инопланетный гений, Хэккет не скрывал своего неудовольствия. Поэтому его совсем отстранили от работы, и карьера его на этом закончилась.

Тем временем мы, ослепленные осыпавшейся на нас манной небесной, не осознавали ценности Джима Хэккета. Мы слишком многого не понимали, мы были идиотами. И он это осознавал.

Словом, причин для плохого настроения у него было более чем достаточно. Люси Тэйл тоже помрачнела. Она только что завершила стажировку в госпитале Хойта и собиралась выйти за Хэккета замуж. Еще совсем недавно эта перспектива казалась ей замечательной. Теперь она была не совсем в этом уверена.

Тем временем дорога становилась все оживленнее, и им пришлось снизить скорость до тридцати миль в час. Одна из машин попыталась вырваться вперед. Навстречу ей шел грузовик. На некоторое время на дороге образовалась пробка, затем поток машин снова двинулся вперед, еще медленнее.

— Это уже шестой случай сегодня, — мрачно констатировала Люси. — Надеюсь, никто не пострадал.

Министерство дорожной промышленности подсчитало, что в этот день, при таком скоплении машин, должно произойти не менее тысячи столкновений. Прощание с грэкхами дорого должно было обойтись людям, но предотвратить это было совершенно невозможно. Хэккет и сам потратил немало денег, чтобы достать билеты, гарантирующие право присутствовать при отлете корабля. Вокруг его чудовищной громады были выстроены огромные трибуны, под банкет сооружен огромный зал, вмещающий десятки тысяч людей. Специальные агенты собирали деньги на памятник грэкхам, который будет возведен на месте старта. Разве не превратили они Землю в рай, где рабочий день длится не дольше часа, где после сорока можно вообще не обременять себя работой и иметь при этом все, что только душа пожелает?

И очень жаль, что памятника им все-таки не поставили. Это вечно напоминало бы грядущим поколениям, какими дураками мы, люди, можем быть.

Машин опять стало меньше и скорость можно было вновь увеличить до пятидесяти миль в час. По дороге они проезжали мимо небольших городков и деревень. К этим городам тоже вели различные дороги. Хэккет заметил, как по одной из них свернул автомобиль. Двумя милями позже на боковую дорогу свернуло еще две машины. Чуть позже — еще одна. Каждая из машин сворачивала так, как будто впереди нее было какое-то препятствие. Первый свернувший автомобиль, который он заметил, был в восьми машинах от него. Потом свернули седьмой, шестой и пятый. В это время дорога пролегала как раз мимо еще одного городка, и на первую попавшую дорогу свернул четвертый автомобиль. Второй и третий повернули разом.

Это было странно. Затем отстал автомобиль, идущий как раз перед Хэккетом. Опять пристроиться к движению было трудно, но он, тем не менее, отстал. И тогда Хэккет увидел, почему эти восемь автомобилей не захотели продолжать свой путь именно на этом отрезке. Правда, Люси увидела это первой.

— Джим! — воскликнула она — Смотри! Алдарианин!

Хэккет довольно угрюмо кивнул. У автомобиля, идущего впереди, был откинут верх. Но внезапно он остановился, словно нога водителя соскочила с педали газа на тормоз. Чтобы не врезаться в автомобиль, Хэккету пришлось резко затормозить. Но затем передняя машина помчалась вперед с такой скоростью, что чуть не стукнула машину, идущую впереди. Водитель опять затормозил, машину резко занесло, но он снова вернулся на дорогу и минуту или две продолжал ехать нормально. Затем неизвестный лихач нырнул в сторону, так что его чуть не сшиб идущий навстречу грузовик, но в последний момент водитель нырнул обратно.

Машина внезапно остановилась, и Хэккет едва успел затормозить, всем своим телом ожидая, что в него сейчас врежется идущий сзади автомобиль. Но внезапно машина с открытым верхом вновь помчалась вперед, и Хэккет мгновенно прибавил газу.

— Да, — сказал он сквозь стиснутые зубы, — это алдарианин. И водитель из него никудышный. Если так будет продолжаться, то без жертв не обойтись.

За водительским сидением можно было разглядеть голову и уши алдарианина. Люди любили алдариан — единственно правильное из всего, что они сделали за время пребывания на Земле грэкхов. Алдариане были приятными. Мы были признательны грэкхам, но, как уж говорилось, от них у нас мурашки по коже бегали. Алдариане были не такими. Они, как мы поняли, были студентами и учениками грэкхов. Они знали неизмеримо больше людей, но как-то их превосходства не чувствовалось. И они обожали самые примитивные вещи — водить автомобиль, например, — чего грэкхи никогда бы себе не позволили.

Этот алдарианин, безусловно, получал огромное удовольствие от того, что вел машину в самой гуще движения, по существу не умея управлять ею. Возможно, ему ее подарили. В подарках и грэкхов, и алдариан буквально утопили. Но ему не следовало вести машину в таком движении. Земные автомобили требовали от водителя полного напряжения сил, совсем не так, как машины грэкхов. Но он об этом совсем забыл. Он наслаждался тем приключением, которое выпало на его долю…

Люси смотрела на него, восхищенная, что видит алдарианина так близко. Хэккет ругался. Ему приходилось то тормозить, то неожиданно пускать машину вперед со всей скоростью. При скорости общего движения пятьдесят миль в час это было не так-то легко.

— Послушай, Джим, — внезапно сказала Люси. — Алдариане ведь глухи, не правда ли?

— Да, все, — угрюмо сказал Хэккет. — И к тому же они сумасшедшие водители.

— Но… у них же есть уши! Почему?

Хэккет не ответил ей сразу. Как раз в это время алдарианин вновь нырнул вправо, и его машину задел мчащийся навстречу грузовик. Алдарианин с трудом выправил руль. Он был изумлен. Он никак не мог понять, как это произошло.

— Кажется, на сей раз пронесло, — облегченно вздохнул Хэккет. — Но это все плохо может кончиться.

— Но почему, — продолжала настаивать Люси, — у них есть уши, почему они не могут слышать? Как природа могла развить их, если они бесполезны?

— Не знаю, — ответил Хэккет. — Этот вопрос поднимали раньше, частным образом, конечно, но у меня нет на него ответа.

У дороги собралась небольшая группа людей. К ним спешили присоединиться другие. Когда появилась белая машина алдарианина, люди изо всех сил замахали руками в приветствии. Они радовались. Те, кто спешил присоединиться к ним, тоже кричали и махали руками. Легко было понять, что инопланетянин ехал к своему кораблю, чтобы успеть на него до отлета. А алдариан любили.

Благодаря им, — грэкхи в основном не выходили из корабля, — скоро каждый человек в мире станет миллионером. Еды будет так много, что даже превысит благосостояние самых богатых людей Америки. И каждый будет иметь то, в чем раньше завидовал богачам. Все это, конечно, исходило от грэкхов, но доставляли все блага алдариане. Люди полюбили их. Женщины кокетливо говорили, что они «ничего», а мужчины чувствовали себя неизмеримо выше их, потому что алдариане ничего не слышали и им приходилось общаться друг с другом при помощи письма. Были они дружелюбны и тоже симпатизировали людям, в то время как грэкхи были просто холодно вежливы. И от них у людей мурашки бегали по коже.

Полумилей дальше их поджидала группа людей. Они тоже махали руками и кричали, когда алдарианин неумело вел свою машину мимо. Им нравилось, что он пытается вести земной автомобиль. Они аплодировали. По всей видимости, один из отставших автомобилей сообщил, что среди них едет алдарианин, и люди высыпали навстречу приветствовать их. Но ехать за ним было очень опасно.

— Это просто чудо, — холодно сказал Хэккет, в очередной раз чуть не врезавшись во впереди идущую машину, — что он все еще не разбился. Но чудеса не продолжаются вечно. Люси, я совсем не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Мы свернем на ближайшую же дорогу.

— Нам тогда может не удастся опять попасть в поток машин, — сказала она, — но если ты думаешь, что нам лучше…

Тогда это все и случилось. Алдарианин снова нырнул вправо и чуть не столкнулся с грузовиком. Он едва выровнял машину, и в это время навстречу выскочило еще три грузовика. Он вывернул руль влево, потом вправо, нажал на газ…

Его автомобиль сошел с дороги. Он свалился в придорожную канаву, выкарабкался оттуда и затем изо всех сил врезался в дерево.

Когда произошло крушение, Хэккет реагировал моментально. Он уже долгое время ждал, что произойдет катастрофа. Сейчас ему пришлось следовать точно за белым автомобилем алдарианина, чтобы его не смяли сзади идущие машины. Он точно так же въехал в придорожную канаву, причем все четыре колеса его машины на секунду повисли в воздухе, а затем аккуратно выбрался из нее, заставив автомобиль остановиться метрах в пяти от того места, где разбилась машина алдарианина.

Через секунду он был уже снаружи. Пахло бензином. Появился язычок пламени. Он вытащил алдарианина из машины и перенес его в свою. Люси открыла заднюю дверцу. Хэккет осторожно положил его на сиденье, крикнул Люси, чтобы она позаботилась о нем и, вскочив на место водителя, быстро отъехал от того места, где уже начинала гореть машина алдарианина.

Пока они тряслись по неровной дороге, Люси просто сказала:

— Крови, по-моему, нет, но больше я ничего сказать не могу.

— Ты — врач, но я думаю, что ни один земной врач не знает больше тебя. Нам надо быстро доставить его в госпиталь. Ему там наверняка будет легче, чем здесь.

Хэккет остановился у небольшого домика примерно в четверти мили от дороги. Он выпалил все одним духом и кинулся к телефону вызвать ближайший госпиталь. Пока он звонил, все обитатели домика кинулись к алдарианину. Люси устроила его как можно удобнее.

— Полиция будет через несколько минут, — сказал Хэккет, входя в комнату. — В госпитале уже готовят рентгеновскую аппаратуру и связались с кораблем грэкхов, чтобы узнать, что надо делать. Возможно, чужаки пришлют вертолет, чтобы забрать его на корабль и там принять нужные меры.

Договаривая последние слова, он уже сидел за рулем. Он завел мотор и поехал в указанном ему направлении.

— Как с ним дела? — спросил он.

— Он в сознании, — ответила Люси. — Сердце бьется. Но я не знаю, правильно ли для них такое сердцебиение. И представления не имею, каким оно должно быть!

— Хорошо еще, — сказал Хэккет, — что он еще успел вовремя отреагировать. И быстро попадет в госпиталь!

Он прибавил скорость, сбавляя ее только на очень неровных местах, чтобы не растрясти своего необычного пассажира. Ему пришло в голову, что они сами могли повредить чем-нибудь алдарианину, когда вытаскивали его из машины. Но ничего другого не оставалось делать — автомобиль уже горел.

Позади них к небу поднимался черный дым. Хэккет продолжал вести машину вперед.

Их встретила полиция на мотоциклах и карета скорой помощи. Но Люси предъявила свое удостоверение врача и настояла на том, что пациента нельзя двигать, пока тот не попадет в госпиталь. В машине Хэккета он был устроен достаточно удобно.

Хэккет ехал вперед, окруженный мотоциклистами, а позади плелась машина скорой помощи. Он слышал, как Люси на заднем сидении что-то говорит. Она говорила тоном успокаивающим и мягким, наклонившись над алдарианином, хотя тот не мог ее слышать. Однажды она вздохнула.

— В чем дело? — спросил Хэккет, не снижая скорости.

— Он заговорил! — ответила Люси. — Произнес какие-то слова! Я не знаю, что они значат, но он… что-то сказал!

Они подъехали к городу. Взвыли мотоциклетные сирены. Не обращая на правила дорожного движения никакого внимания, они спешили к госпиталю. Подъехав к нему, он увидел несколько врачей и целую толпу санитаров.

— Я — врач, — резко сказала Люси. — Выносите его осторожно.

Она руководила санитарами, пока они доставали алдарианина с заднего сидения и укладывали его на носилки. Потом пошла с ними в госпиталь. Хэккет развернул машину и закурил.

К нему подошел полицейский с блокнотом в руке. Хэккет описал, что произошло. Полицейский внимательно осмотрел автомобиль Хэккета, но не нашел ни вмятин, ни царапин.

— Вы в него не врезались, — удовлетворенно произнес он. — Какие они, эти алдариане?

Хэккет ответил, что и сам не знает. Прибыли репортеры и тут же исчезли в госпитале. Потом двое из них вышли обратно, огляделись и подошли к Хэккету.

— Это вы привезли сюда алдарианина? — с волнением спросил один из них, отступая на шаг и поднимая фотоаппарат.

— Нет, — ответил Хэккет. — Я привез сюда брата. У его жены только что родилась тройня.

Разочарованные репортеры удалились. Хэккет с сожалением подумал, что они все равно узнают его фамилию из полицейского протокола. Люди, знающие, что грэкхи отстранили его от работ по разделу физики, будут достаточно удивлены и удовлетворены таким стечением обстоятельств.

Прошло очень много времени. Затем послышался шум вертолета. Он опустился у самого госпиталя. Оттуда вышло двое алдариан и один грэкх. Он был выше человека, но на голове у него было меньше волос, и он уже ни у кого не вызывал удивления, благо портретами чужаков были полны все газеты, журналы и экраны телевизоров.

Он вежливо поклонился, а потом в сопровождении двух алдариан последовал в госпиталь. Чуть позже они вышли наружу. Двое алдариан несли носилки со своим соплеменником. Они положили их в вертолет. Затем вертолет поднялся в воздух и, пролетев через маленький городок, направился к тому месту, где приземлился корабль грэкхов.

И опять-таки прошло еще много времени, прежде чем Люси вышла из госпиталя. Вместе с ней, явно заигрывая, вышло двое мужчин в больничных халатах. Увидев, как она улыбается Хэккету, они несколько помрачнели. Он подал автомобиль к самому входу. Девушка села рядом с ним, кивком головы прощаясь со своей свитой.

— Мне бы так хотелось увидеть рентгенограмму, — сказала она мягко. — Как ты думаешь, если я попрошу их прислать ее мне, они это сделают?

Она весело помахала своим провожатым, не дожидаясь его ответа, и Хэккет резко тронул машину с места. Они уже отъезжали от госпиталя, когда Люси заговорила. Голос у нее был какой-то странный.

— Я… поступила как-то не так, Джим. Может быть, я поступила неправильно. Меня это беспокоит. Но все произошло так быстро…

— В чем дело?

— Еще тогда, когда мы ехали в госпиталь, после того как вытащили его из машины. Я пыталась устроить его поудобнее, положив руки и ноги в такое положение, как мы часто видели на телевизионных экранах. Я думала, у него несколько переломов, но мне, конечно, неизвестна их анатомия. Он… продолжал беспокойно двигаться, ворочаться. Я думала, ему больно и попыталась помочь занять то положение, какое он хочет. Он внимательно изучал мое лицо. Мне кажется, они научились понимать выражение наших лиц. Он отчаянно пытался заставить меня что-то понять. В конце концов, даже заговорил! Как может говорить раса, которая глуха? Я попыталась успокоить его, но он все время порывался двигаться и бороться.

Машина Хэккета подъехала к дороге, с которой видно было шоссе, битком забитое машинами. Они выглядели, как нескончаемая процессия насекомых, черных насекомых, уходящих к горизонту. Но дорога, по которой они сейчас двигались, была почти свободна от движения.

— Теперь я понимаю, — сказала Люси удрученно. — Он пытался объясняться со мной знаками. Я думала, ему было просто больно. В его глазах сквозило отчаяние, а я пыталась успокоить его. А когда его понесли в госпиталь, я заметила, что он просто в панике! Он был напуган до ужаса!

— Ему следовало бы знать, что ни один человек не причинит ему вреда, — с иронией сказал Хэккет. — По крайней мере, до тех пор, пока они подносят нам дары!

Люси с трудом сглотнула.

— Я просто не знаю, правильно ли я поступила, — неуверенно сказала она. — Как только он увидел рентгеновский аппарат, он, казалось, сразу узнал, что это такое. В его глазах отразился прямо-таки сумасшедший страх. Я наклонилась над ним, все еще пытаясь как-то успокоить, считая, что к нам он будет хорошо относиться, раз уж мы помогли ему при этом крушении. И… как-то получилось, что он дотронулся до моей руки. Я взглянула и увидела, что он пытается вложить туда что-то. Он сжал мои пальцы на этом предмете и поглядел на меня, и его глаза… они говорили, Джим! Он отчаянно молил меня что-то сделать с этой вещью в моей руке. Ну и я… спрятала ее и приложила палец к губам, чтобы показать, что я никому ничего не скажу. Не знаю, почему я решила, что он хочет, чтобы я спрятала эту штуку, но я уверена в этом.

Хэккет увидел придорожный знак и снизил скорость. Несколько странно было ехать по пустой дороге, когда несколько часов назад приходилось вести машину в самой гуще движения.

— И ты это спрятала? — спросил Хэккет. — Женщины обычно называют это чувство интуицией.

— Пока его просвечивали, он лежал абсолютно спокойно. Он больше не глядел на меня. Он больше не выглядел человеком, попавшим в отчаянное положение. Затем прилетел вертолет и вошел грэкх. Он был очень вежлив и слегка высокомерен. Но… от грэкхов у меня мурашки по коже бегают, Джим! Правда! Это так неприятно! Затем еще двое алдариан взяли носилки и вынесли своего товарища. И когда его выносили, он еще раз поглядел на меня, всего лишь кинул мимолетный взгляд. В этом взгляде было значение. Он был взволнованным. Очень взволнованным! Но в его взгляде больше не было паники. Он как будто говорил, что все сейчас в полном порядке, только, ради бога, не надо никому ничего говорить!

— Значит, — сказал Хэккет, — теперь эта вещь у тебя. И ты никому ничего не сказала, кроме меня. А сейчас тебе кажется, что надо сделать что-то еще. Правильно?

— Конечно! — сказала Люси. — Я хотела посоветоваться с тобой!

В то время почти каждый из нас был бы шокирован таким поведением Люси, и уж наверняка почти никто не поступил бы так. Но на наше счастье Люси была женщиной. Только женщина могла поступить так.

3

Небольшая дорога, по которой Хэккет вел машину, все время сворачивала то направо, то налево. Однажды ему пришлось проехать под железнодорожными путями. В небольшом бетонном туннеле шум от проезжающего автомобиля усилился в несколько раз.

— Я не думаю, чтобы он сделал тебе просто подарок, — сказал Хэккет после некоторого раздумья. — Это не было выражением благодарности за то, что мы его вытащили из машины и доставили в госпиталь.

Люси облизнула сухие губы.

— Нет…

— Он просто не хотел, чтобы та вещь, которую он тебе дал, была просвечена рентгеновскими лучами, — сказал Хэккет. — И не хотел, чтобы ты возвратила ему на виду у грэкхе, когда его уносили на носилках в вертолет. Это ведь абсолютно очевидно, не так ли?

— Да-да, — неуверенно сказала Люси. — Ясно.

— Он знал, что грэкхи увидят его рентгенограмму, — продолжал рассуждать Хэккет. — Он знал, что его увозят обратно на корабль. Похоже на то, что он просто не хотел, чтобы грэкхи узнали о той штуковине, что он тебе дал. Он хотел от нее избавиться.

Люси кивнула головой. Она пришла к такому же выводу, но ей все еще было не по себе из-за того, что она так поступила.

— Я — за алдариан, — добавил Хэккет. — Они мне нравятся. Грэкхи — нет. Они, конечно, очень благородны, — в его голосе послышалась ирония, — но слишком уж они нас превосходят. Поэтому я могу лишь посоветовать тебе, чтобы ты сделала то, о чем просил алдарианин, то есть, ничего не предпринимала. Может быть, это неразумно, но тебе самой будет легче, если выполнишь его просьбу.

— Я рада, что ты меня понимаешь, — с облегчением сказала Люси. — Я все равно так бы и поступила, но я рада…

— Храни это в секрете, — сказал Хэккет. — У меня были причины так говорить.

— Что? И ты даже не хочешь взглянуть?

— Не сейчас, — сказал Хэккет. — Я хочу побыстрее добраться до места. И мне очень жаль, что пришлось дать полиции наши имена.

Они продолжали ехать вперед. Ярко светило солнце, и маленькие облачка казались островками, медленно плывущими в океане неба. Хэккету было не по себе с того самого момента, как корабль грэкхов опустился на Землю. Их цивилизация была настолько высокоразвитой, что земляне казались по сравнению с ними простыми дикарями. Офицеры корабля грэкхов были вежливы и многие принимали эту вежливость за сердечность, но за ней скрывалась скука.

Грэкхов не интересовали земные достижения. Их не интересовали и сами люди. Они с явным безразличием давали информацию, которая должна была превратить Землю в рай, когда она будет понята и применена на практике. Но они не высказывали никакого удовольствия от своего благородства. Они вели себя как люди, безразличные к маленьким детям, которым они дают конфетку или игрушку, не получая от этого никакого удовольствия. Что-то в этом было не то, чего-то не хватало.

И мы, присутствующие при всем этом, все видели и ничего не понимали!

Хэккет торопился. Он не сделал даже попытки свернуть на ту дорогу, по которой ехал раньше, выбирая узкие проселочные дороги, где труднее было вести машину, но почти не было движения. Постепенно они все ближе продвигались к тому месту, с которого должен был подняться и исчезнуть корабль грэкхов.

Как ни странно, но Хэккет прибыл по этим боковым дорогам к месту старта намного раньше остальных машин. Ему даже удалось снять для Люси койку в комнате, где она смогла бы выспаться. Второй койки ему достать не удалось, и ему пришлось спать в машине. Он не возражал.

Когда с делами было покончено, они почувствовали, что голодны. За обычный гамбургер и бутылку лимонада им пришлось заплатить в шесть раз дороже, чем стоил бы обед в самом шикарном ресторане. И это было понятно. Для владельцев закусочных и кафе представился удобный случай быстро нажиться. За койку, снятую для Люси, ему пришлось заплатить цену президентского номера в метрополитанской гостинице.

Они с Люси осмотрели громадный зал, в котором должен был состояться прощальный банкет.

— Говорят, — сухо сказал Хэккет, — здесь сегодня будет танцевать десять тысяч пар. В честь грэкхов, конечно. Уверен, что они будут в восхищении!

Люси рассеянно кивнула головой. Они вышли из зала и увидели корабль пришельцев.

В это почти невозможно поверить. Частично скрытый в огромной яме, которую специально для него вырыли, он все еще оставался намного больше любого объекта, сделанного руками человека. Он был примерно около пяти городских кварталов в длину и, хотя и покоился на сто футов в земле, его вершина достигала высоты пятидесятиэтажного здания. Он подавлял своими размерами. Перед кораблем на помосте работали люди, устанавливающие микрофоны и киноаппаратуру. Они выглядели меньше муравьев. Наступила ночь, но электрический свет, при котором они работали, казался незаметным на фоне ослепительного сверкания поверхности корабля в лунном свете.

— Не верится мне что-то, — сказал Хэккет задумчиво, — что люди, прилетевшие на такой махине, такие уж бескорыстные.

Он пошел вперед, как будто зная, куда ему надо идти. Люси, слегка дрожа, последовала за ним. Грэкхи были ненамного больше людей. Алдариане были ниже среднего роста обыкновенного человека. Думать о них, как о конструкторах такого гигантского корабля, она не могла. Она не могла даже вообразить себе этого. Существовало и еще одно противоречие. Грэкхи дали понять, что на борту всего семь-восемь офицеров, занимающихся обучением алдариан. Они совершенно определенно сказали, что самих алдариан на корабле сорок-пятьдесят человек. Казалось неразумным иметь такую небольшую команду для такого большого корабля. Невозможно было себе представить, чем заполнены остальные помещения корабля.

Люди, конечно, были на борту, но они не проникали дальше выходного шлюза и комнаты, следующей за ним. Никто не знал, как выглядел корабль внутри. Грэкхи не обращали никакого внимания на намеки о более тщательном осмотре корабля. И они так щедро раздавали информацию, благодаря которой мир должен был превратиться в рай, что никто не осмеливался на этом осмотре настаивать.

Идя вперед, Хэккет еще раз оглянулся на сверкающую громаду металла. Она не пошевелилась с самого приземления и не использовала никакого оружия. И оставалась тайной. Ни грэкхи — в тех редких случаях, когда спускались на землю — ни алдариане никогда ничего о корабле не говорили. Грэкхи объясняли, что способ их путешествия в космосе может быть понят и использован только инженерами, полностью понимающими принципы, которым они сейчас тщательно пытаются обучить земных ученых. Но Хэккета они признали негодным.

— Они объявили, — сказал Хэккет, — что несколько алдариан изъявили готовность остаться на Земле и помочь нам построить новую цивилизацию. Какой альтруизм! Грэкхи говорят, что они не будут в этой части Галактики по меньшей мере десять лет, и что наш мир пока еще не стоит того, чтобы прилетать сюда специально. Когда сюда прилетит другой корабль со студентами, они заберут алдариан.

Люси с любопытством на него взглянула.

— Я этого не знала.

— Завтра прочтешь во всех газетах, — иронически сказал Хэккет. — Они боятся, что мы слишком глупы, чтобы сами смогли разобраться в полученной информации. Физическую теорию трансляторов энергии так и не постиг ни один из туземцев. Если мы хотим пользоваться теми дарами, которые нам оставляют, нам еще надо многому учиться. Несколько правительств выступило с такой просьбой. Они сказали, что с нами останутся несколько алдариан.

Он снова повернул, остановился и начал спускаться вниз по ступенькам. Люси машинально последовала за ним, затем спохватилась.

— Ты куда-нибудь идешь, Джим?

Он кивнул и продолжал идти вперед. Свернув направо, он увидел надписи: секция такая-то, субсекция такая-то, отдел такой-то. Он подошел к двери и широко ее распахнул. Вниз, под землю, вели ступеньки. Он предложил Люси руку и они стали спускаться все ниже, ниже и ниже.

— Та вещь, которую дал тебе алдарианин, у тебя с собой? — спросил неожиданно Хэккет.

— Конечно.

— Я советую тебе отдать ее тем людям, которых ты сейчас увидишь, — сказал Хэккет. — Но поступай как хочешь. Если тебе эти люди понравятся — отдай. Если нет — не отдавай.

Они уже достигли дна и пошли вперед мимо четырех небольших помещений. В одном из них кто-то говорил по телефону. Другое было огромным залом с несколькими широкими дверями. Следующее помещение было станцией оказания первой помощи. Сквозь освещенные окна можно было разглядеть больничные койки. В последней комнате не было ничего примечательного. Телевизор был включен на полную громкость. Хэккет, не постучавшись, открыл дверь и пропустил Люси вперед.

Комната была ярко освещена, и в ней находилось четыре человека. Трое из них были примерно в возрасте Хэккета. Последний был постарше, на нем были очки в золотой оправе, волосы были рыжего цвета. Двое молодых ребят играли в карты. Третий сидел, откинувшись в кресле, заложив руки за голову и пуская дым в потолок. Они казались студентами, а может быть — выпускниками. Рыжий смотрел телевизор, сам себе иронически улыбаясь. Он посмотрел на них, кивнул и поднялся с кресла. Представив Люси, Хэккет сказал:

— Это строго неофициальная археологическая экспедиция университета Роджерса к кораблю грэкхов после его отлета. Они находятся здесь потому, что это единственные люди, которые считают, что меня стоит слушать, хотя грэкхи и выгнали меня, как глупого ребенка.

Человек с рыжими волосами был представлен ей как Кларк.

— Нас тоже считают слишком глупыми, — ухмыльнулся он. — Потому мы так и относимся к Джиму. Он ведь тоже работал в университете Роджерса. И сейчас на нашу долю выпал шанс найти что-нибудь интересное. Если бы не Джим, об этом никто бы не подумал.

Юноша, пускавший дым в потолок, рассудительно изрек:

— Это изумительная идея. Если дело выгорит, то мы спокойно можем поменять профессию археолога на профессию мусорщика-анализатора. Профессия новая и многообещающая!

— Я ничего не понимаю, — беспомощно сказала Люси.

— Расскажите ей, — предложил Хэккет.

— Мы собираемся проанализировать отбросы, которые оставят после себя грэкхи, — весело сказал Кларк. — Это идея Джима. Когда военные готовили посадочное поле и рыли яму для того, чтобы туда мог приземлиться корабль, они, естественно, подложили туда несколько атомных бомб — просто на всякий пожарный случай, как говорится. Они также расположили рядом несколько микрофонов, чтобы, если грэкхи начнут выкапывать эти бомбы, быть в курсе дела. Они и не пытались ничего выкопать. Физики-атомщики рвут на себе волосы, но их микрофоны сообщили только, что грэкхи вырыли другую яму, не трогая при этом никаких бомб. Время от времени они что-то туда кидают. Единственно правильный вывод — отбросы. Вот мы и решили проанализировать, что это за отбросы.

— И знаний на это у нас хватит, — вмешался молодой человек. — Мы достаточно много можем сказать о помойных ямах тысячелетней давности, а уж о свежих и говорить не приходится.

— А один из археологов, — вставил третий молодой человек, — совсем недавно обнаружил и доказал, что размер сандалии взрослого римского легионера равнялся современному детскому десятому номеру! Вы понимаете? Археология может творить чудеса!

Из телевизора перестала слышаться музыка. На экране появилось объявление «Специальный выпуск». Громкий голос сказал:

— По просьбе командира корабля грэкхов мы предлагаем вам послушать специальный выпуск новостей. Сегодня рано утром алдарианин, член экипажа корабля, попал в автомобильную катастрофу, направляясь к своим товарищам. При полученных от этой катастрофы повреждениях он мог бы умереть, если бы не быстрые действия мистера Джеймса Хэккета и доктора Люси Тэйл, которые привезли его в госпиталь, сообщили о происшествии грэкхам и тем самым спасли его жизнь. Командир корабля желает лично выразить свою признательность этим двум людям. Не дадут ли они о себе знать? Командир корабля просил наши власти помочь разыскать этих людей и доставить их на корабль, чтобы лично поблагодарить.

Строчка «Специальный выпуск» исчезла с экрана. Через несколько секунд молчания вновь зазвучала музыка. Хэккет хмуро взглянул на Люси. Она была бледной.

— Ни в коем случае, — сказал он. — Мы не пойдем.

Она тоже покачала головой.

— Мне… мне тоже не хочется. Я стояла рядом с грэкхом в госпитале. Мне… мне было плохо. Я не хочу, не могу еще раз!

— Я тебя не пущу, не бойся, — спокойно сказал Хэккет.

— Если ты не пойдешь, я никогда не пойду, — сказала Люси дрожащим голосом. — Решено. Но ведь они могут нас найти.

Рыжий Кларк, сузив глаза, переводил взгляд с одного на другого.

— Мы не хотим, чтобы нас нашли, — холодно сказал Хэккет. — Люси расскажет вам, почему. Если захочет.

Осторожно, колеблясь, Люси поведала свой рассказ, сначала о катастрофе, а затем о том, как алдарианин заговорил, хотя все алдариане были глухими. Если это была раса, которая никогда не слышала звуков, у них не могло быть и своего языка. Но… она замолчала и взглянула на Хэккета. Он бесстрастно смотрел в сторону, давая понять, что решение — продолжать рассказ или нет — целиком лежит на ней одной. Она опять заколебалась, а потом рассказала о его испуге, о попытке вложить какую-то вещь в ее руку и о мольбе никому не выдавать его.

— Гм… — сказал Кларк. — Грэкхи, прилетевшие за ним и не подумали поблагодарить вас тогда? Немного странно, что их признательность выявилась лишь после того, как они узнали, что вы что-то от них скрываете. Вы сохранили то, что дал вам алдарианин?

Она вытащила маленький плоский с закругленными краями предмет, едва больше женских ручных часов. На одной из его сторон была крохотная рукоятка, которую можно было передвигать. Одна из его поверхностей была гибкой и поддавалась, когда на нее нажимали. Предмет не отличался хорошей отделкой. Тут и там на нем остались видны следы от сделавших его инструментов. Это не были часы. Это вообще не было ни на что не похоже. Это было загадкой.

Кларк очень внимательно рассматривал этот предмет, вертя в разные стороны, но не касаясь рукоятки.

— Лучше ничего здесь не трогать, — сказал он. — Можно сломать. Придется тщательно обследовать его под рентгеном. Это сделано не грэкхами! Я видел, как грэкхи делают вещи и могу поклясться, что эта не принадлежит к их числу. Можно совершенно определенно сказать, что это сделано алдарианами.

— Я не знаю, что с этим делать, — сказала Люси.

— С вашего разрешения, — сказал Кларк, — я займусь этим.

Она кивнула, и он положил странный предмет в небольшой сейф.

— Мы не знаем, что можем обнаружить, — пояснил он, — поэтому и завели сейф, в который кладем любые сувениры, относящиеся к грэкхам. Сейчас не время заниматься вашим подарком, — добавил он. — Мы не знаем, для чего он предназначен.

Раздался стук в дверь. Один из молодых людей пошел открывать, в то время как Кларк захлопнул дверцу сейфа. В комнату вошел полицейский.

— Простите за беспокойство, — дружелюбно сказал он, — но ведь вы все из университета Роджерса?

— Да, — сердечно сказал Кларк. — В чем дело?

— О, ничего плохого, — разуверил его полицейский. — Просто там работал некто Хэккет. Вы его знаете?

— Ну, конечно, — сказал Кларк. — Кафедра физики. А что с ним случилось?

— Он оказал грэкхам большую услугу, — объяснил полицейский. — Они хотят найти его и девушку, которая с ним была, и сделать им подарок или еще что-то в этом роде. Им очень хочется отблагодарить их. Поэтому они даже обратились к властям с просьбой во что бы то ни стало разыскать его или тех людей, у которых он может быть, чтобы те передали ему их просьбу.

— Хорошо, — сказал Кларк. — Если я его увижу, то обязательно передам. Он, наверное, сюда еще не добрался.

— Великолепно! Как только он придет, сразу же сообщите грэкхам. Они с девушкой сейчас самые настоящие герои. Грэкхи хотят что-нибудь для них сделать. Я бы не отказался быть на их месте, а?

— Я бы тоже, — сказал Кларк. — Если я его увижу, то обязательно передам.

Полицейский ушел. Все помолчали. Через минуту Хэккет сказал:

— Спасибо. К сожалению, мне пришлось дать полицейскому наши имена и номер своего автомобиля. А Люси зарегистрирована в номере, где я снял ей койку, под собственным именем. Если уж грэкхи зашли так далеко, что полиция ищет людей, которые могут меня знать, то можно быть уверенным в том, что они будут дежурить и у моей машины, и у гостиницы. С лучшими намерениями, конечно.

Кларк кивнул головой.

— Не беспокойтесь, — сказал он Люси. — То, что вы принесли нам, действительно может быть интересным. Если чужаки сначала завалят нас подарками, а потом спросят об этом… Я все-таки никак не могу понять, почему они решили выразить вам свою признательность лишь спустя какое-то время. Как бы то ни было, здесь вы в безопасности. Мы на вас не донесем!

Люси попыталась улыбнуться этой шутке, но ей все равно было как-то не по себе.

— Загадочные они, эти грэкхи, — продолжал Кларк. — Физики-атомщики рвут на себе волосы. Они подложили под корабль несколько бомб, которые управлялись и могли быть взорваны дистанционно, и к каждому кабелю были приставлены датчики, сообщающие о том, что с ними все в порядке. И они проверили эти устройства даже после того, как грэкхи начали одаривать нас с ног до головы. Это-то самое загадочное из всего. Почему они так благородны? Как бы то ни было, запалы бомб не работали. Бомбы невозможно было взорвать, если бы это понадобилось. Инопланетяне что-то сделали с ними, даже не выкапывая из земли. Атомщикам это не понравилось.

Он сделал телевизор тише.

— Я не такой уж доверчивый, — продолжал он обеспокоенно. — Они умны! И могут уничтожить свои отходы, выброшенные в яму, перед отлетом. И тогда поздно будет кричать «грэкхи — нечестны» мусорщикам-аналитикам.

Он улыбнулся и попытался разуверить Люси:

— Но вы не беспокойтесь. Мы все-таки добудем сведения, которые грэкхам так не хочется нам дать. Это, конечно, очень неблагородно с нашей стороны — такое полное отсутствие признательности, но зато по-человечески, ибо человеку присуща неблагодарность.

Хэккет покачал головой. Ему было не по себе. Его гордость была уязвлена тем, что инопланетяне отстранили его от занятий по физике. Он не верил в их науку, но она почему-то мистифицировала всех, кто пытался в ней разобраться. Не по себе ему было и из-за того, что чужаки неожиданно решили высказать им свою признательность именно сейчас, хотя, по словам Люси, они не пытались сделать это в госпитале.

Время шло. Из телевизора перестали литься звуки музыки. Началось выступление, подготовленное для грэкхов, что Земля скоро будет неимоверно богатой, как только заводы освоят выпуск трансляторов энергии и других усовершенствований и когда все будет доступно широкой массе населения. Все эти выступления перемежались благодарностями и хвалой чужакам.

Примерно через час после специального выпуска эта строка появилась на экране еще раз и голос опять заявлял о настойчивом и горячем желании пришельцев вознаградить Хэккета и Люси за их доброту и помощь пострадавшему. Сквозь голос диктора пробивалась музыка, голоса, шаги. Скоро должен был начаться банкет.

— Если бы я только мог увезти отсюда Люси на несколько тысяч миль, я бы это сделал. Раз уж этого я не могу, нам придется скрываться с ней до тех пор, пока они не улетят. Не знаю почему, но это надо сделать.

— Будьте нашими гостями, — весело сказал Кларк. — Мы никому не говорили о наших намерениях. Грэкхам это могло не понравиться. Мы — товарищи по несчастью. Будьте нашими гостями.

Настроение у Хэккета было отвратительным. Он не знал, что и думать. Для грэкхов было совершенно неразумным заниматься таким отсталым миром, как наш. Их благородство было непонятным, и глупо было верить в такое потрясающее бескорыстие.

Но мы верили. Верили! Мы были даже не простыми, мы были галактическими идиотами!

4

Этим вечером на всей Земле царил праздник. Их отлет должен был транслироваться по радио и всем программам телевидения. Следовательно, это великое событие должно было происходить при дневном свете. Отлет был назначен на двенадцать часов дня. Людям западного побережья придется встать очень рано, чтобы наблюдать этот исторический момент, а европейцам придется позже лечь спать. Остальной мир будет смотреть видеозапись двенадцатью часами позже.

Но банкеты — это совсем другое дело. Их можно устраивать в любое время и на любом меридиане. И самый большой банкет был устроен в зале, который спешно выстроили у самого корабля.

Хэккет хмурился, сидя в комнате и смотря на телевизионный экран. Танцующих пар было так много, что почти не было видно пола, а музыка была еле слышна, она глушилась шарканьем тысяч ног и разговорами.

Затем камера переместилась и показала кинозвезду, дающую всем свои автографы. Еще одно перемещение, и на экране появился пьяный, пытающийся отплясать какой-то совершенно дикий танец.

— Не думаю, что мы многое потеряли от того, что нас там нет, — сказал Хэккет.

Люси кивнула, но слушала его невнимательно. Казалось, она все время к чему-то прислушивается.

— В этом, — печально сказал рыжеволосый Кларк, — одна из основных проблем человеческой расы. Мы ко всему привыкаем и, может быть, это стоит ту цену, которую мы платим за наши привычки.

Люси облизнула сухие губы. Она не могла внимательно слушать, что говорилось вокруг. Один из молодых людей вышел из комнаты. Она вся напряглась, прислушиваясь к звукам, доносящимся снаружи.

— Людям стоит больше прислушиваться к нам, археологам, — сказал Кларк. Он, казалось, не обращал внимания, слушают его или нет. — В старое время — от пятисот до пятидесяти тысяч лет тому назад — все менялось медленно. Рушились царства и уничтожались культуры, но никогда — в спешке. Эти события происходили потому, что менялся климат и людям приходилось перебираться на другое место и драться за него. Но эти события не происходили за одну минуту или в несколько дней. Сейчас все по-другому.

— Когда мой дедушка был еще мальчиком, мужчины носили пристежные стоячие воротнички и манжеты, чтобы можно было не снимать саму рубашку, по крайней мере, неделю. Женщины заготовляли овощи на зиму. Они мели пол вениками, купались в тазах и приготовляли собственное мыло. Затем внезапно у них появились пылесосы, детергенты, консервы, стиральные машины и посудомойки. Все менялось быстро, и чем стали заниматься люди? Что они сделали с временем, эти женщины, которым не надо было больше мести пол вениками, стирать, заготавливать овощи на зиму и делать мыло? Они уничтожили свое свободное время! Они не желали оставаться без дела и убивали то время, только чтоб у них его не было!

То же самое и с мужчинами. Когда-то мужчина простой мотыгой вскапывал себе большой огород. Затем он получил лучшие орудия производства: у него появилась соха. Но разве продолжал он вскапывать огород того же размера и наслаждаться свободным временем, которое у него появилось? Никогда! Он начал вскапывать акры! Десятки акров, сотни акров! Мы, люди, просто не можем сидеть без дела. Мы просто не понимаем, что это такое!

Он ухмыльнулся.

— А сейчас, — спросил он, обращаясь к полу и стенам, — что нам делать сейчас? Все наши жизненные привычки и устои должны измениться практически за одну ночь. Если то, что нам дали пришельцы, поможет всем людям работать только час в неделю вместо трех четвертей жизни, что нам делать? Очевидно только одно — мы не можем бездельничать. Это проклятие Адама, что мы не можем не работать, нужно нам это или нет. Не можем. Что еще мы придумаем, чтобы как-то убить свободное время, которое нам дали грэкхи?

Хэккет пожал плечами, не отрывая взгляда от телевизионного экрана.

Снаружи послышались шаги. Люси вздрогнула. Но это был молодой человек, вышедший несколько минут назад.

— Грэкхи устраивают прием, — сказал он, входя в комнату. — Я только что видел, как из корабля вышел человек, весь усыпанный орденами и медалями. Должно быть, важная шишка. Иностранец. Как только он вышел, на корабль поднялся еще кто-то. Какой-то дипломат, судя по одежде.

— Грэкхи дают аудиенцию, — сказал Кларк, — уважаемым гражданам. Представителям различных наций. Зачем?

Ответа не последовало. На телевизионном экране появился знаменитый комедийный актер, выступивший с речью, обращенной к празднующим. Всей его речи расслышать было невозможно, но он сыпал шутками, добродушно прошелся по поводу того, как чудесно все проводят время, а кончил с пафосом и патетикой, хвалой грэкхам, без которых процветание было бы невозможно. Затем голос диктора объявил, что сейчас будут показаны остальные празднования в других частях света.

Показывали, конечно, не все. Дели, Берлин, Александрия, Париж, Стокгольм, Мехико, Эдинбург. Повсюду было одинаково скучно.

Внезапно в одном из углов, куда было свалено геологическое оборудование, зажегся свет. Один из молодых людей предупреждающе вскрикнул. Кларк выключил телевизор. Кто-то вертелся рядом с загоревшейся лампочкой и что-то куда-то прилаживал.

Послышались звуки, как будто что-то падало. Четверо людей напряженно прислушивались. Раздался металлический звук и какие-то частые приглушенные удары.

Кларк мягко сказал:

— Подземные микрофоны, установленные у корабля грэкхов. Похоже, что они заполняют свою помойную яму перед отлетом. Военные разрешили мне установить микрофон здесь. Они сами слышали несколько раз такие же звуки.

Они продолжали слушать. Из микрофона все еще неслись звуки. Но теперь они стали регулярными, как будто кто-то бил по земле.

— Они освободились от всего ненужного, — сказал Кларк. — Теперь они засыпают яму и утрамбовывают ее сверху.

Через некоторое время все звуки прекратились. Напряжение, которое раньше чувствовалось в комнате, ослабло, Кларк выглядел удовлетворенным.

— Нам найдется на что там посмотреть — в этом-то я уверен!

Молодой археолог сказал:

— Могу поспорить, пять к десяти, что большинство вещей в этой яме будет вещами с Земли.

Кларк шутливо поднял руки вверх. Он не хотел спорить.

— Почему? — спросил Хэккет. — Они разве просили, чтобы им давали что-нибудь земное?

— Это спорно, — сказал молодой археолог. — Многие говорят, что у грэкхов есть какая-то летающая машина, которая собирала все необходимые им земные вещи. Детектор Джонсона…

— Но радар…

— Мы в свое время пытались изготовить материал, невидимый для радара, но у нас ничего не получилось. Но мы не грэкхи. Детектор Джонсона, напротив, всегда засечет любой предмет, находящийся в воздухе, потому что его температура выше температуры окружающей среды. И именно с помощью этого детектора несколько раз удавалось засекать непонятный предмет. Хотя, если идет сильный дождь или на небе облака, детектор Джонсона не очень годен. Если они летали в такую погоду, а в большинстве случаев они, наверное, так и делали, проследить за ними было невозможно.

— Но в газетах об этом ничего не писали, — сказал Хэккет.

— Естественно, — отозвался Кларк. — Грэкхи — наши друзья. Они наш Санта-Клаус. Кто может заподозрить Санта-Клауса в чем-нибудь плохом? К тому же, в любом случае, мы не смогли бы даже взорвать бомбы под кораблем!

— Затем тон его изменился. — Никто ни в чем не уверен. И бомбы, и микрофоны были установлены до посадки корабля. То, что небо обследовали радарами и детекторами Джонсона — самая обычная рутина, привычка. Мы, люди, любим соваться во все. Грэкхи сказали нам многое, но мы хотим узнать еще больше. Это любопытство и совсем необязательно — недоверчивость! — Он потянулся и вновь включил телевизор. — К тому же, люди знают, что они хотят услышать. Если они не хотят чего-то слышать, они просто не слушают. И поэтому радио и телепередачи ведутся так, чтобы они нравились всем. И сказать что-либо плохое о грэкхах… они бы слишком перепугались. Наша великая, демократическая, просвещенная публика с ума бы сошла от страха!

Он повернул ручку громкости. На экране была опять надпись «Специальный выпуск» и голос говорил: «…Хэккета и доктора Люси Тэйл, которые отвозили его в госпиталь, связались с кораблем грэкхов, и тем самым спасли ему жизнь. Командир корабля желает лично выразить признательность этим двум лицам. Не дадут ли они о себе знать? Командир корабля просит наши власти помочь разыскать этих людей и доставить их на корабль, чтобы лично поблагодарить их».

«Специальный выпуск» исчез с экрана. Опять появился зал с танцующими. Ничего не изменилось.

— Ты очень осторожен, — сказал Хэккет, — когда говоришь о грэкхах. Я тоже пытался ни в чем не подозревать их, но не смог пересилить себя. Они были с нами шесть месяцев и дали нам чудесные вещи — это правда. Но побочные эффекты от того, что они нам подарили, начинают сказываться только сейчас. Если бы грэкхи остались, упрекать за это можно было бы их. Если нет, всем будет казаться, что это их отлет вызвал такое ужасное положение вещей.

Рыжеволосый Кларк кивнул головой.

— Ты имеешь в виду безработицу?

— По всему миру, — зло сказал Хэккет. — Их уже двадцать процентов, и становится все хуже. Заводы вынуждены закрываться, чтобы переоборудовать производство, и изготовлять вещи, которые мы хотим иметь, потому что их у нас нет. Но сейчас, именно сейчас, никто не выпускает вещи, которые нам действительно нужны. Только один автомобиль из восьми работает на трансляторе энергии, но машин, работающих на бензине, больше нет. Их перестали выпускать. Это уже превысило число людей, оставшихся без работы. Прекращена всякая добыча нефти, хотя трансляторов энергии явно недостаточно для того, чтобы обеспечивать нужды населения. Урожай обещает быть большим, но…

Он замолчал. Снаружи послышались шаги, и в комнату вошло несколько женщин и мужчин. Одна из женщин была женой Кларка. Другая была совсем молоденькой девчонкой. Обе они выглядели возбужденными. Увидев Хэккета, жена Кларка вскрикнула.

— Знаю, знаю, — нетерпеливо сказал ей муж. — Его все ищут. Он просто не хочет, чтобы репортеры осаждали его вопросами, как он спас алдарианина, поэтому никуда и не идет. Как банкет?

— Ужасно!

Их мнение было единодушным. Пришедшие уселись и начали рассказывать о банкете. По телевизору его было видно лучше, и Хэккет скоро перестал слушать. Он наблюдал за Люси. Она выглядела испуганной до ужаса.

— Предполагают, что нас приглашают получить подарки и выслушать благодарности, — сказал он ей. — Никто и не подумает донести на нас. Если бы мы были преступниками — другое дело. Но никто не скажет, если будет считать, что нас хотят наградить.

Так и случилось. Постепенно нервное возбуждение начало отпускать ее. На экране появился прощальный банкет в Рио-де-Жанейро. Потом в Амстердаме. На Дальнем Востоке. Камера выхватывала самые различные куски того, что сейчас происходило во всем мире.

Затем, как кульминационный момент, камера показала командира корабля грэкхов, сидящего в банкетном зале.

Он был выше человека. Его кожа была чуть серой и абсолютно гладкой и неподвижной. Он наклонил голову, отвечая на аплодисменты и выкрики в честь его появления.

Он ждал безо всякого выражения на лице. Затем, когда наступила относительная тишина, он нажал на кнопку, вделанную в ручку кресла.

— Он на своем корабле! — сказал кто-то в изумлении. — Они просто передают его изображение, а сам он на корабле!

— Он сейчас на многих тысячах банкетов, — ответил чей-то голос. — Слушайте!

Заговорил человеческий голос. Он сменился. Заговорил другой голос. Это было неприятно, но очень эффектно. Но грэкхи несколько раз объясняли, как они поддерживали с людьми связь. Они начали знакомство с языком, выбрав всего шесть слов из тех многих тысяч, которые им посылались, когда они еще висели в космосе недалеко от Земли. Затем они записали человеческие голоса, произносящие различные слова. Они объединили эти слова во фразы и предложения. Речь, которую сейчас произносил командир корабля грэкхов, состояла из тысяч слов, произнесенных в различное время сотнями разных голосов.

Эта речь звучала не по-человечески. От нее мурашки по коже бегали. Командир грэкхов — если это был на самом деле он — сидел неподвижно, пока различные голоса произносили за него речь. Затем все кончилось. Экран стал белым и пустым, как и остальные экраны по всей Земле. Фигура чужака исчезла и, хотя передача продолжалась после его исчезновения, в ней уже не было той живости и того огня.

Жена Кларка объявила, что она больше не может спать на этой отвратительной койке. Там совсем не было вентиляции! Она будет спать здесь в кресле. Молодая девушка с ней согласилась. Это было для Люси прекрасным поводом выразить точно такое же желание.

Хэккет вместе с остальными вышли покурить. Из соседнего помещения вышел армейский офицер. Кларк рассказал ему о шуме, который они слышали в микрофон, указывающий на то, что яма для отбросов была набита полностью, засыпана и утрамбована сверху. Офицер кивнул головой. Он не выглядел удивленным.

Делать пока что было абсолютно нечего. Они болтали о всякой всячине, дожидаясь рассвета. Когда наступит утро, им придется ждать до отлета корабля. Потом им придется ждать, пока разойдутся толпы. И только потом бульдозеры смогут прорыть туннель и выяснить, почему все-таки не взорвались бомбы.

Но Хэккет с нетерпением ждал, когда наконец инопланетяне покинут Землю. Так же, как и армейский офицер. Так же, как нетерпеливо ждала неофициальная археологическая экспедиция университета Роджерса. Грэкхи дали человечеству определенный эквивалент процветания на века. Они покидали Землю в тот момент, когда человеческая признательность достигла кульминационного пункта. Все ждали, что начиная с этого момента — или, по крайней мере, когда все приведут в порядок — никому ничего не надо будет делать, чтобы хорошо и привольно жить. Для многих людей это казалось великолепным.

Примерно в этом роде Хэккет и высказался:

— Но лично я не хотел бы такой жизни, — добавил он.

Армейский офицер скривил рот.

— Вы бы поняли, что такое настоящее крушение надежд, — сказал он, — если бы были в моей шкуре и внезапно осознали, что военные даже не в силах защитить свою страну, потому что повсюду сплошные беспорядки.

— Мне кажется, — сказал Хэккет, — что среди нас осталось все-таки достаточно людей неблагодарных за то процветание, что нам обещано и которое почти всех устраивает.

Они курили и болтали о важных и ничего не значащих вещах. Наконец, небо стало светлеть и потом встало солнце. Один из молодых людей отправился за кофе. Армейский офицер исчез к своим бульдозерам.

Кофе был отвратительным, и его единственным достоинством было то, что он был горячим. Хэккет нетерпеливыми шагами мерил коридор. Он обнаружил, что, по крайней мере, еще несколько людей разделяют его опасения насчет пришельцев, но по-существу их не в чем было упрекнуть. Сработали бы бомбы или не сработали бы — человечество было бессильно против грэкхов. В их искренность необходимо было верить, иначе можно было бы сойти с ума от страха. И в конце концов ничто не говорило об их неискренности. Алдариане были приятными, дружелюбными, сердечными созданиями. И хорошо уживались с грэкхами. Пришельцы дали нам столько полезных вещей…

Люди, которые постепенно заполняли собой площадь перед кораблем, казалось, не имели таких сомнений. Они махали руками и приветствовали чужаков. Некоторые даже плакали от того, что улетают благодетели человечества.

Незадолго до отлета колонны школьников вручили грэкхам — вернее, одному из них — букеты цветов. Знаменитый художник подарил командиру свою картину. Промышленные магнаты дарили им золотые изделия, чтобы о них не забывали, на память. Голливуд подарил им цветной фильм, показывающий самих грэкхов и алдариан, когда они выходили из корабля и путешествовали по городу. Подарков было множество, но они все же были как-то ограничены. Но речи…

Представитель каждой страны старался сказать несколько подходящих к данному моменту слов. Время тянулось нестерпимо медленно.

Наконец, со всем было покончено.

Грэкх поднялся.

Абсолютно бесстрастно он направился к своему кораблю. Было двенадцать часов дня. Он вошел внутрь. Дверь выходной камеры закрылась. Люди торопливо отходили в сторону. Некоторое время никто не замечал, что прощальные подарки так и остались сложенными на земле. Те, кто это заметили, решили, что чужак забыл их случайно и сейчас за ними вернется. Но ничего не произошло. Все, начиная с букетов и заканчивая золотом, осталось лежать на месте. А затем, безо всякого шума, корабль поднялся. Толпы людей закричали приветствия. Бесчисленные тысячи людей, которым не удалось проникнуть близко к кораблю, кричали сзади. Корабль грэкхов поднимался все выше и выше, его преследовал громкий хор человеческой признательности. Наконец, его огромные размеры перестали быть заметны. Сверкающий на солнце шар поднимался вверх. А затем он совсем перестал быть виден.

Грэкхи улетели, но, как и обещали, оставили на Земле несколько алдариан, чтобы помочь нам быть более цивилизованными. И тогда нам пришлось лицом к лицу встретиться с очень приятными фактами. Мы остались совершенно одни исправлять положение, в котором нас оставили. Они сказали, что улетят, и улетели. Они сказали, что возвращаются в свою звездную систему, и у нас не было причин в это не верить. Они сказали, что один из кораблей грэкхов остановится здесь лет через десять, чтобы забрать алдариан. Они сказали, что раньше мы их не увидим.

Мы поверили, и когда они улетели, мы даже чувствовали себя опустошенными, потому что верили им. Боже, помоги нам, мы им верили!

Может быть, если бы это было не так, было бы еще хуже. Когда выясняются такие вещи, никто из власть имущих не осмеливается сделать их публичным достоянием. И все так и оставались в неведении, кроме тех, кто начал строго секретную работу вместе с Хэккетом.

5

— Мне было бы легче, — сказал Хэккет, — если бы я понял, безразличие это или презрение со стороны грэкхов, которые так и оставили наши подарки.

Он, Люси и группа археологов наблюдали за расходившейся толпой. Это было примечательное зрелище. Люди, стремившиеся как можно скорее попасть сюда, чтобы отдать долг уважения грэкхам, теперь точно так же торопились обратно.

Прошли часы, прежде чем толпа немного рассосалась: часть людей уехала в автобусах, часть — на своих машинах.

— Было подсчитано, — сказал Кларк, — что будет присутствовать полтора миллиона человек. Мне кажется, что они ошиблись. Их значительно больше.

Армейский офицер, стоя рядом с бульдозером, недоуменно спросил Хэккета:

— Презрение или безразличие? Что вы имеете в виду?

— Что они о нас думают? — спросил Хэккет. — Они дали нам много необходимых вещей, но не выразили при этом никакого удовольствия. Они оставались просто вежливыми. Это может быть безразличием. С другой стороны, то, что подарили им мы, они даже не попытались взять с собой. И это уже может быть презрением.

Армейский офицер задумался. Через минуту он угрюмо сказал:

— Я надеюсь, что это безразличие. Я бы хотел знать их лучше. Но презрение…

— Не думаю, что это презрение, — запротестовала Люси. — Они столько для нас сделали без всякой выгоды для себя. Они дали нам… они были очень благородны! Они бы не вели себя так…

— Может быть, — сказал Кларк, — они чувствовали себя обязанными помочь технически отсталой расе. Они помогли нам, но им могло быть скучно.

— Не думаю, что это так, — опять сказала Люси.

После отлета пришельцев она стала чувствовать себя намного лучше. С того самого момента, как по телевидению объявили, что грэкхи ищут их, чтобы выразить свою благодарность, ей было не по себе. Она не могла объяснить своего чувства, но оно было. Когда грэкхи улетели, она испытала огромное облегчение. Как будто у нее было интуитивное чувство опасности, которое сейчас прошло.

Они прошли обратно в комнату. Пока еще вокруг этого места оставалось столько народа, атомные бомбы нельзя было вырыть, чтобы посмотреть, в чем дело.

Но армейский офицер получил телеграмму, в которой говорилось, что как только корабль чужаков покинул Землю, все пришло в полный порядок, и бомбы можно было взорвать в любой момент!

Совершенно непонятная техника грэкхов на время дезактивировала атомный заряд. Инопланетяне знали о бомбах. Они проигнорировали их, и это тоже могло означать презрение.

Армейскому офицеру пришел приказ, в котором запрещалось выкапывать бомбы до тех пор, пока это пространство не очистится от людей.

Кларк нахмурился.

— Запросите, можем ли мы сейчас копать в направлении помойной ямы. Она достаточно далеко от бомб, а если мы не начнем сейчас… гм… другого такого случая может и не представиться.

Офицер вышел, но скоро вернулся. Копать нельзя было в окружности двухсот футов от бомб, но бульдозерам, благо им сейчас нечего было делать, разрешалось вскрыть яму.

Кларк был в восторге. Два бульдозера, выйдя из-под укрытия, рыча, стали пробивать себе путь к яме.

По одну сторону их пути появилась дыра. Это была яма для отбросов. Бульдозеры стали осторожно обкапывать ее со всех сторон.

Как только шум восторгов смолк, Кларк и трое молодых археолога кинулись по проторенному пути. Кое-где им пришлось расчищать себе путь лопатами. Затем один из молодых людей откинул лопатой землю в сторону и замер на месте.

— П-посмотрите, — сказал он.

Хэккет напрягся. Люси взглянула и закрыла рот рукой. Наступила тишина. Лопата скинула землю с какого-то предмета, брошенного в помойную яму грэкхов. Этот предмет был мертвым телом алдарианина. Какое-то непонятное оружие пробило дыру в его изуродованном теле.

Хэккет почувствовал, что находится в шоке. В горле у него пересохло. Он видел, как Кларк смертельно побледнел и взял лопату из рук молодого человека. Люди любили алдариан.

Кларк нашел еще один труп. И еще, и еще, и еще… Все они были убиты из одного и того же оружия. Потом Люси вскрикнула и указала рукой. Там лежало еще несколько трупов. Так называемые «ученики» грэкхов были не только убиты и выкинуты в помойную яму, но, как ясно свидетельствовали их тела, зверски изуродованы перед смертью.

Неестественно спокойным голосом Хэккет сказал:

— Теперь понятно, как грэкхи относились к алдарианам. Они презирали их. Они убивали их и выкидывали тела, как ненужный мусор. Не думаю, чтобы к нам они испытывали лучшие чувства.

Люси в отчаянии заломила руки. Она была врачом и повидала в больницах всякое, но даже она здесь была сломлена.

— Взгляни, Джим, — прошептала она, — это тот самый, которого мы вытащили из автомобильной катастрофы! Ты видишь? Мы отвезли его в госпиталь и сообщили грэкхам. Грэкх прилетел в вертолете, забрал его сюда и… они убили его. Потому что он был ранен! Как мы… убиваем животное, которое уже не можем вылечить.

— Нет, Люси, — холодно сказал Хэккет. — Они сами искалечили его вполне достаточно уже после того, как доставили на корабль. И других тоже. И они пытались найти нас, чтобы вознаградить за спасение жизни этого алдарианина?

Рыжеволосый Кларк выбрался из ямы. Лицо его было смертельно бледным. Три его помощника выглядели так, как будто не знали, куда себя деть. Они говорили о чужаках всего лишь прошлой ночью и пытались угадать, что же будет в этой яме. Но какими бы скептичными, как, впрочем, и всякая молодежь, они не были, они чтили пришельцев за их ум и знания. Завидовали их интеллекту и достижениям — идеи о межзвездных путешествиях были заманчивы — и хоть сами они не сказали бы об этом, они верили в благородство пришельцев. Невозможно было придумать другого объяснения той щедрости, которую они оказали людям. Честно говоря, трое молодых археологов даже идеализировали грэкхов, пришельцев из большого космоса.

Сейчас они казались больными. Хэккет глубоко вздохнул. Он резко сказал Кларку:

— Пойди, найди этого капитана, как… как его там… Пусть он обо всем доложит и поставит к этому месту охрану, так, чтобы никто не мог подойти и взглянуть, в чем тут дело. Мне кажется, что кроме археологов, нам понадобятся и другие специалисты!

Грэкхи лгали нам, но если бы мы были им просто безразличны, они бы этого не делали, им было бы все равно. Если когда-нибудь на Земле было нечто сверхсекретное, чтобы предотвратить панику, то это происшествие относится к их числу!

Кларк кивнул. Он пошел искать армейского офицера, который предоставил в их пользование бульдозеры, пока ему не разрешили выкапывать атомные бомбы.

Сейчас все они стояли в огромной пологой яме, в которой раньше покоился корабль, у ямы поменьше, в которой покоилось то, что этот корабль после себя оставил.

Хэккет взял лопату и осторожно принялся откидывать в сторону землю, которая мешала им ясно видеть. По его слову три молодых археолога принялись помогать ему. А по огромным деревянным настилам, где стояли люди, совсем недавно приветствовавшие грэкхов и выражавшие им свою любовь, толпа продолжала двигаться. Трудно было полутора миллионам — или значительно меньшей части этих миллионов — разойтись всего за несколько часов. Пыль, которую они поднимали своим движением, сыпалась сквозь щели в деревянных досках настила и еще больше затрудняла видимость тем, которые пытались разобраться в «наследстве» грэкхов.

Но самое необходимое было вскоре сделано. Почетную стражу, охранявшую иностранных дипломатов, сняли для охраны вскрытой помойной ямы. На самом краю настилов сгрудились полицейские машины, не давая прохожим доступа. Туда же опускались и вертолеты, доставившие с собой самое разнообразное оборудование, начиная от генераторов и микроскопов и кончая центрифугой.

А затем прилетело еще три вертолета, на борту которых находились биологи, химики и физики-атомщики, которые взяли с собой палатки, одежду, пищу и многое другое, как люди, которым придется вести исследования в необычной обстановке, вдали от своих лабораторий. Вместе с ними прилетели и агенты ФБР, чтобы разобраться, в чем дело, и в случае нужды помочь военным сохранить строгую тайну.

На самом верху ямы, неизвестно насколько уходящей вглубь, лежало девять мертвых алдариан, включая и того, кому пытались помочь Хэккет с Люси. Все они были замучены и убиты, несомненно, в одно и то же время. Оружие, использованное при убийстве, установили примерно по ранениям — лазерный пистолет. Только у одного из алдариан был перелом кисти, так что впоследствии стало очевидным, что это тот самый, который попал в автомобильную катастрофу и с которого сняли рентгенограмму.

Люси вышла из палатки, в которой происходила аутопсия.

— Это, наверное, наша вина, — сказала она дрожащим голосом. — Мы сказали грэкхам, как его найти. И они мучили и убили его. Почему? Из-за того… той штуки, которую он мне дал? Неужели они заподозрили… Это наша вина!

Хэккет этого не знал. Он наблюдал, как систематически раскапывали помойную яму. Несколько мешков, контейнеры из пластика, в которых были остатки пищи. Сломанные тарелки, тоже из пластика. Металлические инструменты, некоторые похожи на ножи, а другие — абсолютно непонятного назначения.

Перекопав на десять футов в глубину, они нашли еще одного мертвого алдарианина.

— Это женщина, — ровным голосом сказала Люси.

Это действительно была женщина. Грэкхи как-то упоминали, что у них обучаются алдариане обоих полов. Эта молодая женщина тоже не умерла естественной смертью.

Двумя футами ниже лежали всякие остатки пищи, а под ними три расчлененных человеческих трупа. Люди из ФБР хмурились. Грэкхи не имели никакого права убивать или изучать строение или что бы там ни было людей, какими бы благородными и щедрыми они ни были. За расчлененными людскими трупами лежала какая-то растительность, которую ботаники немедленно опознали, как траву из тундры и арктических районов. Мох и папоротники — оттуда же. Все это не произрастает в Огайо. Грэкхи проводили какие-то исследования, о которых не сочли нужным сообщить людям. Почему?

Затем появился труп ребенка алдарианина, примерно в половину роста взрослого. На его голове зияла рана от сокрушительного удара. Дальше — опять трава, пищевые отбросы, сломанные предметы, и понятные, и непонятные. Почти на самом дне ямы лежало еще четверо убитых алдариан — трое мужчин и одна женщина. Перед смертью над ними зверски надругались.

Корабль пришельцев улетел ровно в двенадцать часов дня. Яму кончили разбирать уже после захода солнца. По настилам все еще слышался шум шагов задержавшихся людей. Некоторые из них не смогли уехать из-за нехватки бензина, который они весь сожгли, черепашьими методами продвигаясь в густой толпе. Но были и другие. На ярко освещенной и застекленной части настила все еще о чем-то совещались два дипломата: один из-за железного занавеса, другой из-за бамбукового. Они говорили с большой осторожностью, но они договаривались. Несомненно, они согласились на чем-то одном.

А по настилам шагали еще тысячи обычных жителей, некоторые из которых еще не уехали, а некоторые — не смогли уехать. Несколько автомобилей столкнулись друг с другом. Сумятицей в толпе в первые часы после отлета грэкхов воспользовались воры, угнавшие много автомобилей. Люди, оставшиеся без средств передвижения, телеграфировали домой с просьбой о том, чтобы им выслали деньги. А некоторые просто околачивались вокруг в ожидании, что им найдется на что посмотреть.

Хэккет ушел, чтобы подогнать поближе свою машину. Он не хотел, чтобы ее угнали. Они с Люси решили остаться здесь ненадолго, пока не придут к окончательному решению, что же теперь делать. О содержимом помойной ямы, безусловно, нельзя было давать знать никому, но что-то надо было предпринять. Так как и идея, и открытие целиком принадлежали Хэккету, он решил подождать и узнать, что собственно решат предпринять власти. Но нельзя было делать такие вещи публичным достоянием. Люди просто бы не поверили в это! Они сочли бы, что их мечту хотят просто обокрасть. Они бы пришли в ярость и убили бы всякого, кто сказал бы им об этом, даже не задумываясь, правда это или нет. Но что-то надо было делать.

Хэккет попытался собраться с мыслями. Ему было стыдно оттого, что он ненавидел грэкхов, так как не хотел, чтобы думали, что это чувство возникло в нем оттого, что они признали его негодным в изучении их наук. Но они лгали. Иначе не могло быть. Они лгали о своей команде. На корабле было намного больше, чем сорок-пятьдесят алдариан. Они были обоих полов, среди них были дети, и они отнюдь не были учениками. Грэкхи лгали!

Они лгали о том, что очень признательны им с Люси. Алдарианина, за спасение которого благодарили, они замучили и убили: сначала его, затем несколько других. Грэкхи затратили массу усилий, чтобы найти мужчину и женщину, которые смогли бы сказать им то, чего, по всей видимости, не сказали убитые — это было сейчас совершенно ясно — порабощенной ими расы.

Было не менее ясно, что грэкхи считали людей тоже низшей расой. Их намерения не могли быть добрыми. Они не могли быть филантропами, чему верил весь мир. У них должна была быть какая-то цель, о которой они не хотели говорить людям. Было вполне возможно, что и люди, и алдариане были для них одним и тем же. Нечего было и думать сейчас, что они прилетели сюда только для того, чтобы поднять благосостояние людей.

Хэккет шел к своей машине и обдумывал все это. Рядом с ним шагал один человек из ФБР. Они подошли к тому месту, где совсем еще недавно стояли сотни тысяч автомобилей. Земля на несколько дюймов была в пыли. Если бы сейчас прошел небольшой дождь, вся эта пыль превратилась бы в грязь.

— Я все еще никак не могу понять, как вам пришла в голову такая мысль, — сказал разведчик из ФБР. — Никто не мог даже подумать ничего плохого.

— Они вежливо сказали мне, что я дурак, — устало сказал Хэккет, — и то же самое они сказали нескольким моим знакомым. Тогда я и заподозрил впервые, что они могут лгать. Если они лгали обо мне, то могли лгать и обо всем остальном.

Трудность заключалась в том, чтобы доказать это. Мне пришло в голову, что в действительности они нами совсем не интересуются. А если так, то им и в голову не придет, что мы можем заинтересоваться ими, кроме того, конечно, что мы можем получать от них. Но мы заинтересовались. Нам бы хотелось знать о них как можно больше. Даже самое незначительное. А я помнил, что Кларк недавно производил раскопки помойных ям древних бретонцев. Почему мне и пришла в голову эта мысль.

Я предложил Кларку заняться проверкой моей теории… Ему это понравилось. Поэтому мы теперь не радостные и довольные в предвкушении тех благ, которыми очень скоро будем обладать.

Затем он внезапно сказал:

— Вот моя машина!

Владелец всегда узнает свою машину, даже в темноте, в особенности, если он водит ее несколько лет. Автомобиль Хэккета еле виднелся в темноте. Когда Хэккет направился к машине, из этой темноты вынырнула высокая фигура.

— Эй, — окликнул его этот человек, — вы видели небольшого «даймлера» здесь поблизости? Я не могу найти свою машину!

— Нет, — ответил разведчик. — Сейчас трудно найти свою машину без фонарика.

— Я обязательно найду ее, — ответил мужчина. — А вы что ищете?

Хэккет машинально назвал номер своей машины и год ее выпуска. Почти невидимый в темноте мужчина моментально сказал:

— Так вы уже почти пришли. Вам осталось до нее два шага. А, наконец-то, вот и моя машина!

Он сделал шаг в сторону и исчез.

— Это странно! — сказал разведчик.

— Что странно?

— Он знал, где стоит ваша машина.

Послышался шум заведенного мотора. Машина быстро промчалась мимо них.

— Это не «даймлер», — сказал разведчик. — Но правил ею он. Вот это ваша машина?

Хэккет кивнул и внезапно остановился.

— У меня возникла безумная мысль, — сказал он. — Такая же безумная, как и та, что грэкхи не такие уж хорошие, несмотря на все их благородство. Подождите меня здесь, пожалуйста.

Удивленный разведчик остался стоять на месте. Хэккет подошел к машине. Это, безусловно, была его машина. Он открыл дверцу, затем очень осторожно забрался внутрь и включил свет. Он внимательно все осмотрел, затем выбрался наружу и пошел обратно.

— В чем дело? — спросил разведчик. — Моя машина, — сказал Хэккет, — стоит на скорости, а я никогда не ставлю ее на скорости, я всегда пользуюсь ручным тормозом. У вас есть носовой платок?

— Да, но…

Хэккет показал ему при дымном свете от зажженных фар его машины, что он разорвал уже свои платок на узкие полосы и связал их концы. Получилось какое-то подобие веревки. Разведчик заколебался, но затем все же протянул ему свой носовой платок.

— Я думаю, что вы…

— Обладаю манией преследования, — угрюмо закончил за него Хэккет, принимаясь разрывать на полосы второй платок. — Не было еще ни одного будущего завоевателя, который не находил бы предателей в том самом народе, который хотел покорить. То, что я говорю, звучит дико, но если вы можете привести в пример более дикую вещь, чем то, что мы нашли в выгребной яме, то назовите ее!

Он опять пошел к машине. Через несколько секунд разведчик присоединился к нему.

— Я смогу вам помочь, — сказал он. — Мы кое-что понимаем в этом!

— Когда я снимал бы машину со скорости, — сказал Хэккет, — мы с Люси оба уже наверняка бы сидели внутри. Поэтому, если что и должно случиться, то именно в этот момент, когда я передвинул бы рукоятку.

Он забрался в машину и очень осторожно накинул петлю на ручку скорости. Затем попятился назад, выпуская постепенно свитую им веревку. Длина ее показалась ему недостаточной и он снял с себя галстук и добавил его к самому концу веревки.

— Подождите, — сказал разведчик несколько взволнованным голосом и снял свой галстук.

Веревка из двух разорванных платков и двух галстуков оказалась достаточно длинной. Хэккет потянул ее за конец и веревка натянулась.

Ручка скорости дернулась. Раздался щелчок. В ту же секунду разведчик сшиб Хэккета на землю и сам распластался рядом. Когда машина взорвалась, они были буквально вжаты в землю. На том месте, где раньше стояла машина, образовался небольшой кратер.

Хэккет и разведчик оказались как раз у самого края этого кратера, образованного сильным взрывом. У разведчика одним из пролетевших осколков была порезана нога. У Хэккета была содрана кожа на пальце. Он сунул палец в рот, и кровь почти перестала течь к тому времени, как раздались сирены полицейских автомобилей, спешащих к тому месту, где раньше стояла машина.

6

Разведчик показал им свое удостоверение и забрал Хэккета с собой обратно, туда, где еще продолжались исследования над содержимым помойной ямы. Полицию не известили о том, что происходило на том месте, с которого поднялся корабль грэкхов. Естественно, агентам ФБР не надо было давать объяснений полиции, но разведчик все-таки доверительно сказал сержанту, что Хэккет нужен им, так как является специалистом по атомным бомбам, которые заранее поместили под приземлившимся кораблем, а теперь выкапывают. Он также объяснил ему, что у Хэккета была с собой небольшая бомба собственной конструкции, которую он оставил в машине и которая, по всей видимости, скатилась на пол и взорвалась от детонации, когда мимо проезжал другой автомобиль. Полиция была удовлетворена.

Вернувшись к тому месту, где сейчас проводились исследования, люди из ФБР обсудили положение. Было ясно, что ни грэкхи, ни алдариане не могли подбросить эту бомбу в машину Хэккета. Если бы хоть один из них появился в этот день среди народа, он немедленно был бы окружен ликующей толпой.

Ведь именно из-за раскопок помойной ямы Хэккет с Люси задержались, а не отправились домой, как все остальные. От них бы и воспоминаний не осталось, если бы они сели в эту машину. Но за этим скрывалось большее. Бомбу подложили люди, и один из них остался, чтобы увериться в том, что эта бомба не будет потрачена просто на какого-нибудь автомобильного вора.

— Я не думаю, что следует придавать этому большое значение, — сказал Хэккет. — Они попытались покончить с нами и у них ничего не вышло. Какая разница, кто они? Предмет, который дал алдарианин доктору Тэйл, находится в безопасности. Мы сможем узнать, почему инопланетянин так не хотел, чтобы о нем знали. Мы узнаем для чего он предназначается. И мы, наконец, узнаем, почему же, в конце концов, грэкхи убили его. Связь тут не очевидная, но это вполне возможно.

Разведчик из ФБР сказал, что его интересуют люди, с которыми грэкхи договорились об убийстве, и даже, может быть, не одном.

— Если я только прав насчет того, что все это взаимосвязано, — сказал Хэккет, — это не представит большой трудности. Грэкхи не знали, что им надо уничтожить доктора Тэйл и меня до тех пор, пока не привезли алдарианина, попавшего в автомобильную катастрофу, к себе на корабль. Затем они что-то выяснили. Но опять-таки они не знали имена людей, которых им следовало убить, пока им не сообщила полиция. Итак, с кем они разговаривали с тех самых пор и до отлета?

Разведчик кивнул.

— Неплохо. Мы проверим.

Он заговорил со своими подчиненными, давая им какие-то инструкции.

— Что это была за бомба?

Хэккет нетерпеливо пожал плечами. Разведчик, который с ним был, сказал, что он не может определить, какая взрывчатки была использована.

— Ее могли приготовить и грэкхи, — предположил фебеэровец, который прилетел недавно и по всей видимости был их начальником.

Хэккет пожал плечами еще более нетерпеливо. Для него намного важнее было выяснить не то, кто их пытался убить, а почему грэкхи хотели это сделать. Уничтожить такого маленького, ничего не значащего человека…

Вмешался Кларк. Он объяснил, что предмет, который предоставила в их распоряжение Люси Тэйл, следует изучить со всевозможной тщательностью и просветить его рентгеновскими лучами со всех позиций. Только после этого можно будет попытаться открыть его, но не раньше.

Начальник согласился. Затем Хэккет упомянул о растительности тундры, которая так же была обнаружена в помойной яме. Трава, мох, папоротник. Все холодолюбивые растения. У грэкхов должна была быть какая-нибудь летательная машина. Аппарат, который не могли засечь лучи радара.

— И если они интересовались северными районами, — добавил Харкнесс, — тогда понятно, почему их не смог обнаружить детектор Джонсона. Никто и не думал везти эти установки на север.

Вернулся один из сотрудников ФБР, которого посылали узнать, с кем разговаривали грэкхи в такие-то и такие-то интервалы времени. С несколькими послами и премьер-министрами… Но поздно вечером грэкхи сами захотели поговорить с одним определенным послом. Это было тогда, когда банкет уже кончался. Но они говорили с ним и раньше. Зачем он понадобился им во второй раз? Хэккет сказал, что это произошло после того, как телевидение в последний раз передавало «Специальный выпуск» о том, что грэкхи хотят отблагодарить их.

— Вы имеете в виду, — сказал начальник, — что они ждали, когда вы придете, а когда стало очевидным, что вы что-то выяснили не совсем желательное, они решили убить вас?

— Слишком многие знали, как нас зовут, — сказал Хэккет, — и что грэкхи хотят нас видеть. Раз мы все-таки не появились, для грэкхов это могло означать только одно: мы слишком много знаем. Это, конечно, не так, но грэкхи не могли думать иначе.

— Как будто у нас и так мало забот, — сказал начальник, — и без пособников грэкхов, к тому же людей, которые уже начали ставить нам палки в колеса!

— Но что они хотят? — спросил кто-то.

— Не знаю, — отрезал начальник. — Но чего бы они не хотели, мы должны пресечь это в корне!

— Посол, который говорил с грэкхами второй раз, все еще здесь, — сказал один из разведчиков. — По последним сведениям, он вел о чем-то очень долгую беседу с китайским премьер-министром. Я думаю, что нам удастся выработать один план, если мистер Хэккет согласится, конечно, рискнуть.

Хэккет кивнул. Ему казалось, что все застыло на месте и никто ничего не делает. Слишком много разговоров. Как физик он считал что нужно немедленно попытаться разобраться во всем том, что грэкхи пытались так тщательно скрыть. Они отстранили его потому, что он посмел сказать, что их выкладки — белиберда. Возможно, так оно и было, потому что они не хотели, чтобы люди разобрались в том, как работают трансляторы энергии, дающие огромную энергию, или принципы, на основе которых построены их звездолеты, или, по существу, ни одно из изделий производства грэкхов. Но Хэккет хотел начать работать в своей области, и чем быстрее, тем лучше. То, что происходило сейчас…

— Ну конечно, я сделаю все от меня зависящее, но никак не могу понять, какая разница — кто пытался меня убить! Самое важное сейчас — начать работать над тем, что дала нам Люси, да и вообще над любой вещью, оставленной нам грэкхами, чтобы стать не такими невежественными и начать действовать. Мы просто теряем время.

Хэккету казалось, что сейчас не стоит терять времени на людей-предателей. Он раздраженно пожал плечами.

— Я пойду и все устрою, — сказал один из фебеэровцев, не обращая внимания на это раздражение.

Он отошел в сторону, и вскоре к нему присоединились все люди из ФБР, оживленно о чем-то разговаривая. Хэккет от нетерпения чуть не заскрежетал зубами. Люси придвинулась к нему поближе.

— Все слишком шокированы, Джим, — сказала она тихо. — Они смущены. Когда они все обдумают, можно будет прийти к какому-нибудь разумному выводу.

— Слишком уж много они думают, — буркнул Хэккет.

Ему было не по себе. Он сам с трудом принял мысль о том, что грэкхи лгали даже о своих отношениях с алдарианами. Значит, они лгали о своих целях и намерениях, и вообще обо всем, о чем говорили людям Земли. А те радовались, что наконец-то для них наступит рай, и у каждого будет по собственному миллиону долларов…

Один из контрразведчиков вернулся к Хэккету с картой дорог в руках.

— Мы дадим вам машину. Нашли ту же модель, что и у вас. Пришлось отобрать ее у одного человека, показав наши удостоверения. Вы и мисс Тэйл

— доктор Тэйл — возьмете эту машину. И поедете вот по этому маршруту. Если за вами будет следовать машина — а она наверняка будет следовать — не волнуйтесь. Помните, что мы — сзади. И впереди — тоже. Вот здесь вы свернете…

Он объяснил Хэккету, как надо ехать и что делать. Дал детальную инструкцию. Хэккет скептически спросил:

— Откуда вы знаете, что они будут за нами следовать?

— Разве вы никогда не слышали о дубль-агенте? — удивленно спросил фебеэровец. Помните, для них вы что-то знаете и вас надо устранить. Они наверняка будут следовать за вами. Ну, а если нет, вам тоже не следует бояться.

— А если что-нибудь случится? Люси…

— Она в безопасности, — сказал разведчик. — Кроме последних двух-трех минут вы будете в самом центре движения. Если бы у нас было больше времени, можно было бы принять дополнительные меры предосторожности, но и этих вполне достаточно.

— Не глупи, Джим, — спокойно сказала Люси. — И не вздумай сказать, что не возьмешь с собой меня! А если они клюнут на эту приманку, подумай сам, как много мы сможем узнать!

— От них? — иронически спросил Хэккет. — Им лгали точно так же, как и нам!

— Но мы уже узнали больше, чем могли надеяться и чем они могут даже подозревать, — сказала Люси. — Пойдем, Джим.

Им пришлось довольно долго пробыть на людях, чтобы их заметили. Они занялись якобы улаживанием кое-каких своих дел, для того чтобы быть уверенными в том, что люди, с которыми грэкхи разговаривали дважды, увидели, что они собираются уезжать. Затем подошли к машине, которая могла бы обмануть и самого Хэккета. Она была того же цвета, той же фирмы и года выпуска, и к тому же не новая, почти с такими же царапинами на кузове. Они уселись в машину и поехали прочь. Если их кто-нибудь и заметил, то этого не было видно.

Ничто не говорило о том, что они открыли о грэкхах что-то новое. Да об этом никто и не знал, кроме ФБР и специалистов, вызванных сюда в последние несколько часов. Если уж грэкхи не подумали о том, что содержимое их ямы сможет кого-нибудь заинтересовать, то тем более об этом не подумали их земные сообщники. Единственная слабость их плана заключалась в том, что кто-то — человек, сказавший, что ищет свой «даймлер» — видел, что Джим со своим спутником направился к машине и, вероятно, видел взрыв. Но то, что Хэккет абсолютно живой и вместе с Люси вел такую же машину…

При существующих обстоятельствах доклад о его смерти сочтут за ошибку, непонятно как произошедшую, и будут приняты меры, чтобы ее исправить.

Он проехал несколько миль по пыли, которая еще совсем недавно была стоянкой для сотен тысяч автомобилей, и влился в гущу движения. Следующая от него машина мигнула фонариком, что давало ему понять, что их охраняют спереди. Сзади подошел грузовик, но не обогнал его машины. Луч фонарика блеснул с шоферского сидения. Значит, его охраняли и сзади.

Они ехали вперед. Делая левый поворот, он заметил, что за ним следует закрытый лимузин. В кабине грузовика фонарик вспыхнул три раза, что означало, что все идет как задумано. Они ехали вперед бесконечно долго. Двадцатью милями к западу грузовик свернул на боковую дорогу, уступив место огромному продовольственному фургону. Когда они доехали до очередного перекрестка дорог, фургон свернул налево и вновь появился грузовик. Вспышка фонарика в кабине грузовика, конечно, не могла быть видна тем, кто ехал в лимузине. Появились другие машины.

— Неплохо работают, — с уважением сказал Хэккет. — Те, кто сидит в лимузине, наверное, решили, что бомба не взорвалась или что ее положили в другой автомобиль и был убит другой человек. Они не видят, что нас охраняют, потому что наша охрана все время меняется местами.

Ночь была лунной и дорога, к тому же, освещалась. Когда они проехали еще некоторое расстояние, Люси внезапно сказала:

— Кажется, здесь нам надо свернуть налево.

Две машины из дюжины, идущих впереди них, уже свернули налево, где стояла бензоколонка и ее яркие лампы освещали все пространство вокруг. Хэккет свернул налево. Грузовик, следующий сзади, тоже свернул налево.

— Другие машины уже давно впереди, — опять с уважением сказал Хэккет.

— Это выглядит в самом деле вполне естественно.

Лимузин вслед за грузовиком тоже свернул налево.

У бензоколонки только что закончили заправляться автомобиль и мотоцикл «харлей». Мотоцикл с ревом промчался мимо лимузина, грузовика и машины Хэккета. Он мчался вперед.

— Если бы лимузин не преследовал нас, — сказал Хэккет, — то мотоцикл укатил бы в обратном направлении. Так мы договорились. Значит, все идет согласно плана. Нам еще предстоит проехать несколько миль. Ты очень волнуешься, Люси?

Она отрицательно покачала головой, но он чувствовал, что нервы ее напряжены.

— Все отлично продумано, — сказал Хэккет вновь, когда они проехали еще около мили. Мы, люди, всегда бестолково мечемся, но стоит нам понять, что надо делать, выполняем это достаточно хорошо.

Они продолжали ехать по небольшой дороге.

— Здесь мало машин, — стараясь говорить спокойно, произнесла Люси.

— Но они не рискнут ничего сделать даже с теми, что идут по этой дороге, — сказал Хэккет. — Все-таки здесь есть движение. Они, правда, могли бы попытаться прижать нас к обочине и промчаться мимо, бросив в нашу машину очередную бомбу, но если они попытаются это сделать, грузовик моментально заблокирует их машину. Именно для этого сзади нас и идет грузовик. Они могли бы также попытаться прострелить нам шину, а потом остановиться как бы для того, чтобы помочь исправить повреждение, но опять-таки не забывай про грузовик, который им пришлось бы объезжать для этой цели. Интересно, — добавил он задумчиво, — знают ли они сами, почему им надо устранить нас?

Люси ничего не сказала.

Несколькими милями дальше машина, идущая впереди них, свернула направо. Это было для них знаком, что они должны свернуть направо на следующем повороте. Так Хэккет и сделал. Новая дорога проходила мимо полей и через лес, который ясно виднелся в свете полной луны. Хэккет вытащил что-то из кармана.

— Тебе тоже дали пистолет? — спросил он.

Люси кивнула, как бы не совсем доверяя голосу. Когда они свернули, грузовик не последовал за ними. Машина впереди была уже далеко, и ее не было видно Но лимузин свернул за Хэккетом. Внезапно окружающий мир показался ему пустым и угрожающим. На дороге было только две машины — Хэккета и лимузин, следующий за ними в двухстах ярдах. Нигде не было ни огонька, кроме света луны и звезд. На полях справа и слева от дороги росли низкие овощи, по всей видимости, капуста. Впереди виднелся темный лес, в который уходила все суживающаяся дорога.

Лимузин увеличил скорость и начал сокращать расстояние между машинами.

— Все, нас бросили, — угрюмо сказал Хэккет, продолжая вести машину вперед.

Люси оглянулась.

— Не оглядываться! — резко сказал Хэккет. — Я могу тебе сказать, как далеко они от нас, по сверканию фар.

Автомобиль въехал в лес. По обоим сторонам росли высокие прямые сосны и не очень густой кустарник. В центре дороги лежала скомканная газета. Хэккет нажал на тормоз. Он остановил машину буквально в одном дюйме от газеты.

Лимузин тоже остановился ярдах в пяти позади него. Дверь резко распахнулась и из него, как казалось, посыпались люди. А затем все вокруг залило нестерпимо ослепительное сияние прожекторов. Кто-то выпустил в воздух очередь из автомата «томми». Раздался громкий голос:

— Не двигаться! Бросьте оружие, быстро!

Из-за деревьев стали появляться люди. Сцена, действительно, была эффектная. Те, кто вышел из лимузина, были полностью во власти людей, поджидавших их здесь. Ослепленные светом, окруженные со всех сторон, они не могли даже попытаться скрыться. Это было бы равносильно самоубийству. Они не совершили этого самоубийства. Они побросали оружие.

Посол из-за железного занавеса объявил протест. Он сказал, что если его ограбят…

— Мы вас не грабим, — сказал ледяной голос. — Мы даже не арестовываем вас. Но грэкхи хотели, чтобы вы совершили ради них несколько убийств. Помните? Мы просто хотим взять вас с собой и кое-что показать. Если вы будете слишком сильно изъявлять свой протест, то как частные граждане, мы в любой момент можем отдать вас толпе на линчевание.

В конце концов, все уладилось. Только фермер, живущий примерно в полумиле, был изумлен до потери сознания тем, что лес вдруг засверкал ярчайшим светом, который он когда-либо видел, и пришел выяснить, в чем дело. Его отвели в сторону, успокоили и не дали звонить местному шерифу до тех пор, пока из леса не выехало шесть автомобилей — один из них, очень дорогой лимузин — которые в свою очередь присоединились на шоссе к пяти-шести частным автомобилям, грузовому фургону, мотоциклу и грузовику. Все эти машины двинулись вперед вместе, с лимузином в самом центре. Фермеру показалось также, что он видел несколько фигур, которые усаживались на мотоциклы. Но он понятия не имел, что случилось. Он никогда этого так и не узнал.

Тот факт, что посол иностранной державы был препровожден к тому месту, с которого снялся корабль грэкхов, остался для всех тайной. Официально никто не слышал, что ему там показали. Но после того, что он увидел, то перестал считать, что грэкхи относятся лучше всех именно к его стране.

Хэккет заметил, что посол стал очень бледен, когда ему показали, что должны были показать. Его лицо стало почти таким же серым, как у грэкхов. Он пригласил с собой людей, которые ехали с ним в лимузине. И те тоже насторожились и испугались, думая о целях, которые преследовали космические пришельцы.

Один из хирургов, проводивших аутопсию, заметил на трупе алдарианина два небольших шрама за ухом. Их трудно было заметить сразу, потому что кожа алдариан покрыта густой шерстью, так что заметил он их совершенно случайно. Обследование шрамов не затянулось. Оказалось, что что-то острое, как скальпель, глубоко проникло под кожу и перерезало толстые пучки нервов, идущих к ушам. И каждый далее обследованный алдарианин имел те же шрамы и подвергался, очевидно, той же операции.

Их намеренно и искусственно сделали глухими. Естественно, это сделали грэкхи. Эти алдариане были убиты и брошены в помойную яму вместе с прочими отходами. Естественно, грэкхами. Следовательно, становилось понятно, как грэкхи относились к алдарианам. Они были для них домашними животными и с ними можно было делать все, что угодно.

То ли случайно, то ли тщательно все обдумав, но кто-то упомянул в присутствии посла слово «рабы», говоря об алдарианах. И это слово оказало на посла сильное влияние. Это пробудило в нем воспоминания, традиции и жгучую ненависть. Возможно, одно это слово оказало большое влияние на будущую политику великой державы, которая поверила в то, что якобы заключила особо выгодную сделку с грэкхами. Но это открытие, так же как и все остальное содержание помойной ямы, не сделалось достоянием широких масс. Человечеству и так не на что было надеяться, учитывая то, что могли сделать грэкхи и наши слабые средства защиты. Но всякой надежде можно было бы положить конец, если бы человечество узнало о том, что происходит. И началась бы либо сумасшедшая паника, либо ни к чему не приводящее восстание. О событиях рассказали только представителям нескольких стран. Оповестили некоторых ученых.

Но те, кого грэкхи ценили выше всех за то, что они усваивают их знания… Эти бездари присоединили свои голоса к хору остальных, кричащих о всеобщем благополучии и процветании. Да, конечно, сейчас увеличилась безработица, но скоро с ней будет покончено. Да, некоторые люди не пожелали работать и остались бездельничать дома, в ожидании, когда совсем не нужно будет работать. Но почему бы им и не побездельничать? В Соединенных Штатах были огромные запасы пищи. Грэкхи дали нам удобрение, от которого наши урожаи стали лучше. После этого фермерам, например, нечего будет делать вообще! И у нас есть сколько угодно энергии и пищи, и можно будет не работать с сорока лет, и у каждого будет все, чему он раньше завидовал у других.

Нашим потомкам наши действия могут показаться странными. Они могут не понять их. Но мы были не такими уж безнадежно глупыми. Например, предотвращение убийства Хэккета и Люси было исполнено просто великолепно. Мы были вполне способны поступать рационально. Но не все. И даже сейчас мы иногда ведем себя как идиоты. Все. В любом живущем поколении. Вполне возможно, что когда-нибудь повторится что-нибудь в этом же роде!

Если так, то тогда мы сделаем все своими руками.

7

Наверное, это правда, что все разумные существа в Галактике имеют примерно одинаковый образ мышления. То есть каждый, если ему позволить, будет действительно действовать достаточно глупо и ожидать того невозможного, что, по их мнению, должно произойти. Люди ждали, что рай на Земле наступит немедленно и не желали ждать его даже несколько месяцев, не говоря уже о том, что даже не думали о том, что он невозможен. Поэтому и начались волнения.

Безработица возросла до тридцати процентов. Число неработающих повысилось более, чем вдвое. По улицам ходили толпы демонстрантов. Они не требовали работы, потому что это скоро должно было стать незначительным делом: они требовали, чтобы как можно быстрее на Земле наступил рай, путь к которому подготовили грэкхи.

Кстати, этот вопрос до сих пор остается еще спорным. Некоторые говорят, что грэкхи очень тщательно изучили психологию людей и на ней построили все основные свои действия. Другие говорят, что любая раса вела бы себя при данных обстоятельствах точно так же. Самое странное то, что это второе мнение, по всей видимости, наиболее правильно.

Многие заводы закрылись на переоборудование для службы будущему обществу, о котором говорили нам грэкхи. Затем они никак не могли найти достаточно рабочих, чтобы заняться этим переоборудованием. Большинство предполагало жить на пособие по безработице и ожидать, пока заводы не смогут занять их на один рабочий день в неделю, а платить столько же. Поэтому, многие фабрики так и не смогли переоборудоваться.

Некоторые науки и отрасли промышленности, казалось, должны будут исчезнуть окончательно. Бензоколонки стали никому не нужны. Все ждали, когда автомобили будут разъезжать, используя трансляторы энергии. Остановилась вся нефтяная промышленность. Угольная промышленность. Строительная промышленность сократила число своих операций, потому что новые материалы должны были облегчить и удешевить строительство. Полностью остановилась текстильная промышленность, не умеющая выпускать таких материалов, которые продемонстрировали нам грэкхи.

И последствия всего этого не замедлили сказаться. Пришло время, как ни невероятно это звучит, когда пятьдесят процентов всего населения либо не работало, либо ждало, когда улучшатся условия работы.

Пищевая промышленность, конечно, не могла остановиться. Но и оттуда сбегало много рабочих, которым казалось несправедливым, что остальные сидят и ждут, когда надо будет работать всего один час в неделю, а им приходится трудиться в поте лица.

Затем эти люди, которые сидели и ждали, когда на Земле наступит рай, тоже поняли, что так продолжаться не может, и устроили гигантскую демонстрацию, требуя, чтобы всем раздавали запасы синтетической пищи, оставленной грэкхами. Они кричали, что так дальше продолжаться не может. Что правительство нарочно захватило себе все то, что оставили для них грэкхи. Что это стыд и позор, что до сих пор об усовершенствованиях только говорится, но ничего не делается. Они заподозрили, что их обманывают.

Но самый большой взрыв негодования прошел тогда, когда правительство издало закон, по которому пища предоставлялась бесплатно только тем семьям, в которых хотя бы один человек работал. Состоялся самый настоящий митинг протеста. Люди кричали, что это возмутительно. Что это не поддается никакому описанию. Они настаивали, чтобы то, что грэкхи сделали возможным, правительство превратило в действительность, и игнорировали всякие замечания насчет того, что для этого тоже надо потрудиться.

Естественно, при таком положении вещей об открытии, сделанном после отбытия грэкхов, нечего было и думать говорить, потому что люди были пьяны, пьяны своими мечтами, и они подняли бы самую настоящую революцию, просто не поверив в сказанное. А если бы их и удалось в этом убедить, поднялась бы такая паника, которая была бы хуже любого корабля грэкхов, прилетевших завоевать Землю.

Хэккет в это время работал над тем предметом, который Люси получила от алдарианина, попавшего в катастрофу. Он не думал, что ему придется этим заниматься. Двенадцатью часами после отлета космического корабля, он наблюдал, как посол отбывал в свою страну. И выглядел он потрясенным. Ему предстояло еще убедить свое начальство, что пытаясь продать остальной мир, они тем самым продали самих себя. Если он все расскажет, как было, последует мгновенная смена политики. Наступит мирное содружество, что было бы сейчас крайне желательно. Но его страна может только сделать вид, что она переменила политику. А если она в действительности переменит ее, то все равно, на случай возвращения грэкхов на Землю, они могут постараться все-таки выполнить их поручение и убить двух людей.

— Трудно судить, — сказал Хэккету сотрудник ФБР, — в такой же вы безопасности сейчас, как в объятиях матери, или вас могут убить каждую минуту. Но лучше вам не возвращаться домой. Мы можем поместить вас в камеру, где мы вам гарантируем вашу безопасность. Хотите?

— Да нет, — признался Хэккет. — И к тому же следует подумать о мисс Тэйл. Если я в опасности, то и она тоже.

— Не думаю, что вам имело смысл возвращаться в университет Роджерса,

— продолжал рассуждать разведчик. — Мы, конечно, можем приставить к вам человека…

— Меня оттуда уволили, — сухо сказал Хэккет, — за то, что я не способен понять теоретическую физику грэкхов и обучать ей наших студентов. Если я вернусь обратно, придется давать слишком подробные объяснения, а мне бы этого не хотелось.

— Если вы со мной согласны, — предложил разведчик, — то вам лучше всего поехать туда, где никто и не подумает вас искать. В какое-нибудь место, где вы раньше никогда не были. Обычно мы никогда не предлагаем этого, но те люди, которых нам иногда нужно бывает скрыть на некоторое время, лучше всего, честно говоря, подошли бы для тюрьмы.

Хэккет пожал плечами.

— Давайте я спрошу доктора Тэйл. В конце концов, если грэкхи хотели убить меня, то и ее тоже. И если только правительство посла захочет удовлетворить желание грэкхов, опасность грозит нам обоим.

Он отошел поговорить с Люси. Когда они вдвоем вернулись к контрразведчику, она выглядела неуверенно, но ничуть не испуганно.

— Она знает такое место, — сказал Хэккет. — Небольшой городок, не больше деревни. Она была там всего один раз, да и то ребенком. У нее там живет какая-то родственница.

— Она старше меня, — сказала Люси. — У нее есть свой пунктик: она всем говорит, что целый год ходила в школу с президентом Соединенных Штатов. Она все время это повторяет.

— Ее имя и название городка, — быстро спросил фебеэровец. — Сейчас все проверю. Это займет не больше минуты.

Прошло больше минуты. Прошел целый час. Но он вернулся обратно с очень довольным выражением лица.

— У нас работает человек, который там родился, — удовлетворенно сказал он. — Он знает вашу родственницу. Старая дева, а?

Когда Люси кивнула головой, он продолжал:

— Все устроено. Президент позвонил ей по телефону. Наш человек поедет туда вас охранять. Он свяжется с вами, достанет деньги и все необходимое для вас. Мы устроим так, что вам быстро можно будет с нами связаться, если вы подумаете о чем-либо важном.

— Мне еще надо думать? — сухо спросил Хэккет. — О чем?

— Откуда я знаю, — сердечно сказал фебеэровец. — Разве кто-нибудь заставил вас подумать о помойной яме? Нам предстоит очень тяжелая работа. Как вы думаете, когда они вернутся обратно? Не через десять же лет, как они нам сказали!

— Не думаю, — сказал Хэккет. — За такое время мы смогли бы преодолеть любые беспорядки, вызванные их первым посещением. Мы могли бы кое о чем додуматься.

Разведчик печально покачал головой.

— Это плохо! Нам нужны будут думающие люди. Как вы. Нам следует организовать широкий исследовательский поиск. Заставить работать нескольких специалистов вместе. Организовать исследовательские группы. Что вы думаете об исследовательских группах? Они хороши?

— Они хороши, когда требуется что-нибудь совсем обычное, — сказал Хэккет, — но не для осознания нового. Это, по существу, те же исследовательские комитеты. А кто-то однажды сказал, что верблюд — это лошадь, сконструированная исследовательским комитетом.

Контрразведчик ухмыльнулся.

— Это мне нравится! Я дам вам машину и шофера. Пришлось отдать машину, которой вы пользовались, обратно владельцу. Вы сможете до места добраться часам к девяти утра. — Он помолчал. — Я бы хотел вам кое-что сказать.

— Что? — спросил Хэккет.

— Не примите это за лесть, — сказал разведчик. — Просто вот что: мы хороши в своем деле, но тут требуется другое. Мы сделаем все, что от нас зависит, но по-настоящему важные вещи будет делать кто-то другой. Может быть — вы. Это очень важно, по-моему.

— По-моему тоже, — согласился Хэккет.

— Если вы и похожие на вас займутся этим делом так же, как мы занимаемся своим делом, может быть, нам и удастся что-нибудь сделать. Это наш единственный шанс.

Хэккет не видел ни одного шанса. Сидя в машине часом позже и ведя ее к месту назначения, он просто не знал, что делать. Если подумать, у нас, у людей, не было почти никакой информации о грэкхах. Они сказали, что они живут на одном из многочисленных обитаемых миров в звездном скоплении Нурми. Что множество планет были обитаемыми. Что алдариане жили на одной из них. Что между этими мирами существовали торговые отношения. Что они учат алдариан управлять кораблями и межзвездной торговле. Что алдариан было всего сорок-пятьдесят на шесть-семь офицеров-грэкхов. Все это они сказали нам. И почти все это было просто ложью. На корабле было больше чем двадцать грэкхов и намного больше чем сорок-пятьдесят алдариан. Среди них были женщины и дети. С ними обращались, как с животными или, возможно, как с рабами. Было время, когда и на Земле были рабы. Но их владельцы не были альтруистичны. Непохоже было, что грэкхи провели на Земле шесть месяцев только для того, чтобы научить людей — причем, вся их наука была тарабарщиной — а потом улететь прочь и оставить людей наслаждаться полученными богатствами. И они знали намного больше людей. Их космические корабли были больше самых высоких зданий, которые мог вообразить человек. Они летали со скоростью, превышающей скорость света. Если они сказали, что прилетят через десять лет, они, вероятнее всего, прилетят намного скорее. Они не будут ждать, пока людям удастся реализовать те новые знания, которые они получили. План грэкхов будет заключаться в том, чтобы вернуться, когда старые способы производства потерпят крах, а новые еще не смогут давать практических результатов. Они вернутся, когда в них будут более всего нуждаться…

Хэккет весь напрягся. Одна часть его мозга обследовала мысль, только что у него промелькнувшую. Другая его часть как бы говорила: додумался, наконец-то, да? Что ж, ты прав, зачем им улетать очень далеко?

И он поверил своим мыслям. Грэкхи улетели, чтобы не дать людям возможности наладить новый способ производства, но чтобы те успели окончательно разрушить старые, они подвели людей к тому, что последние разрушили все, что у них было, а затем улетели, чтобы не показывать новый способ производства.

В определенное время — и это время наступит очень скоро — народ, который будет голодать из-за того, что они бросили все, что имели, в предвкушении того, что будут иметь, будет нуждаться в грэкхах, чтобы те контролировали и организовывали его. Они истерически будут настаивать, чтобы грэкхи вернулись и дали им все те блага, которые только пришельцы могут дать и без которых они не смогут жить.

Грэкхам не надо будет завоевывать Землю. Им надо только подождать, и люди сами завоюют ее для них и продадут себя в рабство, потому что иначе они умрут.

Хэккет был первым человеком, который все это понял. Не прошло еще и восемнадцати часов с тех пор, как грэкхи улетели. Ни один человек до него с такой силой не почувствовал с такой силой всего ужаса происходящего. Когда это поняли и другие…

Но тогда этому никто не поверил бы. Ничто не могло заставить людей поверить в это. Даже доказательства. Показать им — и они отказались бы смотреть.

За эти несколько секунд Хэккет понял, почему некоторые люди кончают жизнь самоубийством. Черное отчаяние переполнило его. Он перестал верить в добро. Потому что добра не было! Потому что все было злом! Потому что все это было невыносимо!

Люси пошевелилась рядом с ним. Машина, в которой они ехали, медленно скользила вдоль дороги. Ее фары бросали свет вперед. Мимо них проносились и исчезали заборы, леса, поля. Мотор тихо мурлыкал. Ветер, поднимаемый самой машиной, бил свежей струей в полуоткрытое окно.

— Джим, — позвала Люси.

Язык с трудом ворочался у него во рту.

— Что, — с напряжением сказал он.

— У меня есть мысль, — сказала Люси. — Здесь осталось несколько алдариан. Добровольцы, которые якобы должны помогать нам усваивать науку грэкхов и превращать мир в рай.

Хэккет что-то промычал.

— Они знают науку грэкхов, — осторожно продолжала она. — Настоящую науку, которую можно понять. Они техники. Грэкхи не делают ничего сами. За них все делают алдариане. Грэкхи — властители. Можно сказать, что они великие политики, которые знают, как править другими расами и превращать их в рабов. Я говорю это все к тому, что грэкхи умеют властвовать, как властвовали, скажем, римляне. Римляне использовали греческих рабов, как учителей, художников и скульпторов. У них были другие рабы для работы, сельского хозяйства и коммерции. Сами же они специализировались только в управлении! Но они достигли в этой науке таких высот, что она стала их слабостью. Может быть, я только предполагаю — у грэкхов имеется точно такая же слабость!

Хэккет поймал себя на том, что слушает ее с неослабным вниманием.

— Продолжай! — сказал он.

— Это все, — разочарованной сказала Люси. — Я больше ничего не могу придумать. Но… от этого может многое зависеть. Этот алдарианин, которого мы везли в госпиталь, у него же был секрет от грэкхов. Может быть, другие алдариане тоже знали об этом предмете и пытались отчаянно забрать его, прежде чем грэкхи не обнаружат, в чем дело. И их на этом поймали и долго пытали, чтобы узнать, что им было надо… Ты меня понимаешь?

— Да, — сказал Хэккет. — Это вполне возможно.

— В этой яме были женщины, Джим! Их убили. Там был ребенок. Убитый! И они с целью лишили алдариан слуха! Между грэкхами и алдарианами должны быть какие-то нелады. Я имею в виду, что может быть мы не стоим перед задачей противостоять вторжению космических пришельцев. Может быть, нам предстоит противостоять только грэкхам, которые хотят завоевать мир и человечество, а алдариане, которые знают, на чем строится могущество грэкхов, ненавидели бы их, если бы смели… Это большая разница.

Хэккет тяжело задумался. Во второй раз одна часть мозга решала одну проблему, а другая оценивала то, что решала первая. Возможно, он был первым мужчиной на Земле, который ясно оценил создавшееся положение, но Люси — женщиной, которая поняла все раньше и даже преодолела отчаяние и даже нашла выход, который давал небольшую надежду. Эта надежда была очень небольшой. Но все же это был хоть какой-то выход, который можно было принять за отправную точку деятельности.

Он глубоко вздохнул.

— Это так мало, — сказал он. — Но это уже кое-что. Это может быть всем!

Затем с некоторым удивлением в голосе он сказал:

— Если все это не закончится общей гибелью, Люси, я собираюсь предложить тебе руку и сердце. Не из-за твоих денег, а за твою светлую голову!

Люси не улыбнулась. Она откинулась на сидение.

— Попробуй что-нибудь с этим сделать, — сказала она. — Я рада, что ты не сказал, что это глупо.

Они продолжали нестись сквозь ночь. На рассвете они проехали какой-то маленький городок. Несколько позднее они увидели придорожную столовую и остановились, кафе и рестораны — единственные заведения, которые выдержали всеобщую панику и не закрылись в ожидании будущих благ. Они продолжали работать бесперебойно, делая деньги сейчас, а не надеясь на смутное будущее.

В восемь часов утра они проезжали городок с населением тысяч в десять, в котором было открыто два магазина. По предложению Хэккета, машина ФБР остановилась у одного из них, чтобы Люси могла купить себе кое-какую одежду, благо ее чемодан, лежавший в машине Хэккета, был уничтожен взрывом, Хэккет тоже купил себе несколько рубашек и других мелочей. Затем они отправились дальше.

Почти ровно в девять часов утра машина въехала в небольшой городок-деревню, в которой жило не более пятисот жителей. Когда они ехали по главной улице, Люси напряженно глядела в окна.

— Это я помню, — сказала она, когда они проезжали мимо школы из красного кирпича. — А это — танцевальная площадка. Эти магазины — новые, но вот и старая аптека. Я всегда пила здесь содовую, когда мне было двенадцать лет. Моя родственница живет за углом. Сверните здесь направо, пожалуйста.

Автомобиль остановился перед маленьким и стареньким коттеджем, вокруг которого росли заросли малины и цветов.

Кузина была много старше Люси. Она с важностью приветствовала ее.

— Президент Соединенных Штатов звонил мне вчера вечером, — сказала она, как будто для нее в этом не было ничего необычного. — Мы очень приятно побеседовали. Я приготовила для тебя комнату, Люси, но что мне делать с мистером Хэккетом — ума не приложу. Сюда ко всем приезжает столько родственников и знакомых — говорят, в городах совсем невозможно стало жить, что я не смогла найти для него ни одного свободного дома. Поэтому я поставила ему навес вот здесь, в кустарнике. Не может же он быть с нами под одной крышей, когда мы обе не замужем!

— Я постараюсь вам не мешать, — сказал Хэккет. — И, может быть, мы не задержимся надолго.

— Когда президент Соединенных Штатов просит помочь старого друга, — твердо сказала кузина Люси, — никто не может мне помешать. Но, боже мой, Люси, он же просил меня никому не говорить, что в твоем приезде сюда кроется что-то необычное! Я никому не должна говорить, что он мне звонил. Я даже не могу никому сказать, что он прекрасно помнит, как один ужасный мальчик развернул мой завтрак, когда я поднялась отвечать, и я села прямо на два куска хлеба, густо намазанных малиновым джемом!

Мисс Констанс Тэйл была одной из немногих, которая не потеряла рассудка от тех даров, которые наобещали нам грэкхи. Правда, она нигде не работала, поэтому безработица мало ее трогала. Но у нее не было причин и восхищаться грэкхами. Она имела все, что ей было нужно и без даров. Она занималась тем, чем хотела. Но когда сам президент Соединенных Штатов обратился к ней с просьбой, она всей душой пошла навстречу тому, что от нее требовалось.

Такие люди, как кузина Люси, очень ценны. Те из нас, кто сделали сами из себя дураков, снимают перед ней шляпу. Мы не чувствуем смущения, потому что они все равно не заметят этого нашего жеста или просто не поймут, что он значит. Они просто будут вести себя как обычно. Но мы вели себя, как идиоты!

8

На следующий день во всех газетах только и писали о прощании с инопланетянами. Приводились различные выдержки из речей и ничего другого не отмечалось, кроме огромной благодарности за все, что грэкхи для нас сделали. О том, что все подарки они оставили то ли из презрения, то ли из безразличия, нигде не упоминалось. Было несколько слов о том разочаровании, которое испытали грэкхи, не выразив благодарности двум людям, спасшим их товарища. Но о том, что неподалеку взорвался автомобиль, не было ни слова. И ни слова не говорилось о раскопках, производившихся после отлета чужаков. Молчали абсолютно все — даже посол из-за железного занавеса — как бы оказывая этим услугу людям, которых они должны были убить и чуть было не убили. К тому же, репортеры вряд ли знали о помойной яме. Все это хранилось в строжайшей тайне. Да и в любом случае, никогда бы не было напечатано.

Много писали и о корабле пришельцев, за которым наблюдали в телескопы. Примерно на высоте тысячи миль от Земли он просто исчез. Газеты утверждали, что грэкхи сейчас направляются домой, путешествуя со скоростью, во много раз превышающей скорость света. Корабль исчез тогда, когда в ход был пущен межзвездный двигатель.

Писалось также о всяких слухах и брожениях а также о требованиях народа, чтобы правительство быстрее позаботилось о том, чтобы трансляторы энергии и прочие приспособления были пущены в ход в массовое производство.

Но в городке Трэйлоре все было спокойно. Не было здесь ни заводов, ни промышленности. Все знали друг о друге — по крайней мере до недавних пор. Сейчас Трэйлор был переполнен понаехавшими родственниками, которые мечтали вывезти своих детей из больших городов. Это было разумно. Следует все-таки помнить, что осталось немало людей в то время, как весь остальной мир сошел с ума.

Хэккет был доволен, что Люси живет в Трэйлоре. Он довольно быстро узнал, что кузина Люси всем говорит, что та приехала просто навестить ее, а привез Люси ее жених, который хочет подождать, пока все станет на свои места, а затем найти себе работу. Она объяснила Люси, что в это все поверили. Раз уж она не могла сообщить своим друзьям, что ее старый друг, президент Соединенных Штатов, просил ее об одолжении, ей пришлось выдумать нечто другое. Она это и сделала.

Люси все время выглядела взволнованной, и безо всякой причины. Хэккет никогда не делал ей предложения, если не считать того, когда сказал, что женится на ней из-за ее ума. Такое положение вещей Люси не очень нравилось. Она была недовольна своей кузиной. Она даже довольно сухо разговаривала с Хэккетом, когда тот вернулся после обозрения городка.

— Корабль грэкхов улетел только вчера, — сказал он, — а на нас уже было совершено два покушения. И нас отправили сюда, где все друг друга знают. Быстро они действуют! Сюда уже приезжал даже этот человек из ФБР, который должен нас охранять, а так как он родился здесь, никто и не подозревает, что он здесь по специальному заданию.

Люси не ответила. Она помогала кузине накрывать на стол.

— Он приехал сюда в отпуск, — продолжал Хэккет, — и никто не думает, что он выполняет работу ФБР потому что сам из ФБР!

Люси опять промолчала. Она вышла на кухню и сразу же вернулась обратно.

— Я думал, — сказал Хэккет, — тебе будет приятно узнать, что нас охраняют.

Вошла родственница Люси. Они уселись за стол, Люси — очень спокойная, а мисс Констанс Тэйл — очень важная, полная сознанием, что оказывает услугу своему другу, президенту Соединенных Штатов. Она спросила Хэккета, чем он занимается, так как она об этом понятия не имела.

— Можно сказать, что я — механик-теоретик, — попытался объяснить он.

— Но сейчас мне нечего делать. Никто больше не интересуется человеческими творениями. Все считают, что только аппараты грэкхов смогут предоставить им все, чего они пожелают. Возможно, они правы.

— Мне не нравятся грэкхи, — сказала мисс Тэйл с важностью. — Не знаю, чего они там хотят, но из-за них вся эта сумятица! Президент Соединенных Штатов упомянул мне об этом.

— Боюсь, что из-за меня у вас тоже беспорядок, — сказал Хэккет. — Но я надеюсь, что не буду долго затруднять вас. Я скоро уеду.

Люси уставилась на него. Ее кузина твердо сказала:

— Вы знаете лучше, что вам надо, мистер Хэккет. — Но смею уверить вас, что вы здесь — желанный гость так долго, пока этот кустарник устраивает вас. Когда такой старый друг, как президент Соединенных Штатов просит за кого-то…

— Когда ты уезжаешь, Джим? — с тревогой сказала Люси. — Я не знала…

— Когда уверюсь в том, что ты в безопасности. — Он улыбнулся мисс Тэйл и продолжал: — Когда я прошелся по всему городку и убедился, что здесь нет ни одного мужчины, которым Люси могла бы восхититься.

Мисс Констанс Тэйл добродушно посмотрела на Люси. Люси выглядела расстроенной. Мисс Констанс Тэйл моментально почувствовала, что в этом есть и ее вина и поняла, в чем было дело.

Позже Люси пришла в некое подобие сарая для дров, построенного в кустарнике. Хэккет нетерпеливо мерил шагами пол.

— Что там насчет твоего отъезда? — прямо спросила она.

— Скоро, — ответил он. — Сейчас я просто убиваю время. Мне так велено, впрочем, как и тебе. Сидеть спокойно и оставаться в живых.

— Но ты сказал…

— Что я уезжаю. Я уеду, как только додумаю одну свою идею. Потом я приеду обратно, если у меня ничего не выйдет или если меня поймают.

— Но… что…

— У меня есть идея, — повторил Хэккет, — которая может объяснить, почему мы не понимаем, как работают аппараты грэкхов, которые они нам оставили. Это не очень здоровая идея. Не думаю, что кто-нибудь кроме меня отнесется к ней серьезно.

— Ты мне скажешь?

Он пожал плечами.

— Насколько правдивы грэкхи? — спросил он.

— Но… по-моему, они вообще не… Им вообще нельзя ни в чем верить!

— Они сказали, — продолжал Хэккет, — что они благодарны нам за спасение алдарианина. Но они сначала пытали, а затем убили его. Они лгали?

Люси кивнула головой. Мысль об этом была ей неприятна.

— Они сказали, что алдариане — их ученики, но они убивали их более или менее регулярно, женщин и детей тоже. Так как — они лгали?

Люси в недоумении уставилась на него.

— Это… это может быть. Я не знаю. Но это может быть…

— Они сказали, что оставляют с нами несколько алдариан, вызвавшихся добровольно помочь нам. Ты думаешь, что это правда?

— Не знаю.

— Мне нравятся алдариане, — сказал Хэккет. — Они нравятся всем. Они делают всякие сумасшедшие вещи, порядка того, что ведут незнакомые машины в интенсивном уличном движении. Но на корабле были женщины алдарианки и дети, о чем грэкхи не упомянули, и двое из них были убиты, а также и один ребенок. Помнишь? Грэкхи хотят выглядеть такими добрыми и благородными. Но, может быть, они держат женщин и детей, как заложников, чтобы их мужья и отцы не наделали каких-нибудь глупостей. Нескольким алдарианам разрешили остаться на Земле. Ты думаешь, что грэкхи сделали это по доброте сердечной?

Люси, закусив нижнюю губу, уставилась на него.

— Нет… Я не верю, что… по крайней мере, когда ты говоришь…

— Ты сказала, что тебе пришла в голову мысль о натянутых отношениях между алдарианами и грэкхами. Над этими словами следовало подумать. Но если алдариане похожи на людей, а ведут они себя почти так же! — а люди, которых они любят, остались заложниками у грэкхов, которые несомненно убьют их, а может быть, замучают, если алдариане откажутся выполнять их приказы — они будут драться за грэкхов зубами и ногтями. Им ничего не останется делать! Поэтому, на них нам особенно полагаться нечего. Так?

Люси выглядела подавленной.

— Это ужасно, Джим! Но, может быть, ты и прав…

— Ты знаешь, что это так. Ты видишь, к чему я клоню? Грэкхи лжецы! И посмотри, в каком положении мы очутились благодаря им! Мы варвары! Мы используем их удобрения, но не знаем, как их изготовить. Мы делаем из морской воды пресную с помощью их аппаратов. Мы знаем, что получается, но не знаем, почему. Мы используем трансляторы энергии, но мы не понимаем, как они работают. Мы — как дикари, которым дали паровые локомотивы и магнитофоны… Мы видим, что они действуют, но не понимаем, как. Вот у меня и возникла сумасшедшая мысль, почему мы этого не понимаем. Она слишком сумасшедшая для того, чтобы ее хоть кто-нибудь счел здравой. Мне все придется сделать самому — и у меня могут быть неприятности. И я совсем не хочу сидеть в тюрьме, когда грэкхи вернутся сюда.

Люси заколебалась.

— Можешь ты мне сказать, в чем все-таки заключается твоя мысль?

— В том, что грэкхи — лжецы!

Она непонимающе на него взглянула.

— Грэкхи — лжецы, — повторил он. — Вот и все.

Она нахмурилась, недовольная и даже рассерженная, потому что ей показалось, что он не хочет ничего говорить ей.

Он ухмыльнулся.

— Сумасшедшая мысль, а? Она настолько абсурда, что я сам не могу в нее поверить. Пойдем, Люси, я куплю тебе содовой в той самой аптеке, где ты пила ее раньше в свои двенадцать лет.

— Не пойду! — сказала Люси. — Моя кузина слишком много наболтала о нас, и они подумают…

— Они подумают о приятных и сентиментальных вещах, — сказал Хэккет. — Они подумают, что очень жаль, что ты заинтересовалась человеком, который даже не смог удержаться на работе. Пойдем.

Она запротестовала, но в конце концов уступила. Они прошли по солнечной улице и вошли в аптеку, и заказали каждому по содовой с малиновым сиропом. И Люси была страшно удивлена тем, что аптека оказалась намного меньше, чем она помнила, а стулья были намного ниже, что, конечно, было просто из-за того, что она была меньше в то время, когда бегала сюда пить содовую. Когда они шли обратно, она не удержалась и опять спросила:

— Но что же это все-таки за мысль, Джим?

— Грэкхи — лжецы, — упрямо повторил он. — И если этого не почувствовать, то эти слова не имеют смысла. Но я попытаюсь. Других мыслей у меня пока не возникло.

Она заколебалась.

— Ты скажешь мне перед отъездом?

— Ну, конечно! И если я уеду, то только тогда, когда буду убежден, что мне никто не может помочь. Я не обнадеживаю себя, Люси. Но надо попытаться сделать абсолютно все! — Он помолчал, затем неожиданно добавил:

— Я очень не люблю грэкхов.

Выражение его лица было отсутствующим, Люси залюбовалась им, но вовремя вспомнила, что сейчас не место и не время отвлекать его на личные чувства и мысли.

За ночь Хэккет детально разработал свой план и встретился с человеком из ФБР, который здесь родился и вырос и которого приставили охранять его.

Было устроено так, что через некоторое время он уже говорил с представителем ФБР по прямому проводу. Его выслушали и попросили позвонить через некоторое время еще раз. Он выругался и с горечью решил, что не позвонит, и все-таки позвонил. К его удивлению, к тому, что он сказал, отнеслись серьезно.

Он вернулся в коттедж значительно повеселевшим и пошел прямо к Люси.

— Я мог бы сейчас поразить твою кузину, — сказал он. Я только что говорил с президентом.

— Что?

— Я рассказал о своей идее представителю ФБР. Оказывается, почти то же самое пришло в голову еще некоторым. Почти то же самое. И надо попытаться. Ты можешь помочь. — Помолчав, он повторил: — Они почти что пришли к тому же, не такой уж я неповторимый, как считал. Как бы там ни было, они посылают мне эту штуку, чтобы я над ней поработал, и заставят нескольких специалистов заниматься тем же. Все очень просто. Никакой секретности, никаких проволочек и запретов. Я упомянул об этом, и все в порядке!

— Но в чем же дело?

Он ухмыльнулся.

— В том, что грэкхи — лжецы.

Она смутилась. Он усмехнулся, увидев это смущение, и Люси была так довольна его улыбкой, что не стала настаивать. Она и так все узнает, когда будет помогать ему. И он никуда не уезжает.

В том положении вещей, когда ничего не было ясно и их ждала неминуемая гибель или рабство, для людей, знающих, как обстоят дела, идея Хэккета была как луч света в темном царстве.

А тем временем тот самый маленький предмет, который Люси получила от алдарианина, был просвечен рентгеновскими лучами со всех сторон. После множества рентгенограмм предмет был со всяческой осторожностью разобран при температуре намного ниже нуля в танкере с инертным газом. Его разборку снимали на кинопленку. Каждую самую маленькую его часть подвергали микроанализу. И затем были изготовлены точно такие же предметы в довольно большом количестве. Только после этого эксперты попытались установить, для чего же предназначался оригинал и что он может делать.

Он не делал ничего. Абсолютно ничего. Небольшая ручка двигалась. Но для чего она, оставалось тайной за семью печатями.

Предложение Хэккета пришло именно в этот момент. Ему немедленно послали один из дубликатов предмета, который алдарианин дал Люси.

Когда ему передали этот предмет, Хэккет остался недоволен. Он хотел, чтобы ему прислали что-нибудь, сделанное руками грэкхов. Но он показал этот предмет Люси и она не смогла отличить его от того, который получила в госпитале.

— Они говорят, что эта вещь ничего не может делать, — сказал он сухо.

— Сомневаюсь, что смогу им помочь. Может быть, алдариане честны. Может быть, оригинал этого предмета пострадал при автомобильной катастрофе. Часы тоже могут остановиться от удара, и по ним никому, кроме мастера, не будет заметно повреждения.

Он опять связался с агентом ФБР и передал через него, что он просил, чтобы ему прислали предмет, изготовленный грэкхами, а не алдарианами. Если алдариане были честны, он не мог ничего найти.

И все-таки он купил небольшой транзисторный приемник и засел за работу в сарае мисс Тэйл. Из своего перочинного ножа он сделал отвертку. Он засел за работу, пытаясь понять, что же может происходить внутри этого устройства. По теории, любое устройство может работать, если есть энергия, должен быть перепад потенциалов, разница уровней энергии. Он принялся искать эту разницу.

Он был великолепно «экипирован». Каждая раса должна использовать винты. Их изобретение так же неизбежно, как изобретение колеса. Использованные в этом устройстве крошечные винты были с левой резьбой, но его перочинный нож, превращенный в отвертку, действовал безотказно. А для проверки разности потенциалов лучше транзисторного приемника ничего нельзя было и придумать. Громкоговоритель будет щелкать, даже если разница будет в один миллиампер. Он проверил это с помощью слюны и двух металлических проволочек — и тот щелкнул. Он стал охотиться за этими щелчками, закорачивая различные части устройства.

Это была самая обычная рутинная процедура. Вместо того, чтобы выяснить, как взаимодействуют части этого прибора друг с другом, он искал разницу потенциалов.

Громкоговоритель щелкал. Когда он передвигал маленькую ручку в одно положение, щелчков не было, в другое — они появлялись. Он разобрал устройство и попытался прикладывать его части друг к другу как только это было возможно. В одном положении щелчки следовали, когда он передвигал рукоятку в одну сторону, в другом положении — в другую. Это было все, что ему удалось обнаружить.

Люси стояла рядом, наблюдая. В конце концов Хэккет выпрямился и сказал:

— Она работает, но ничего не делает.

— Но может быть, — нерешительно сказала Люси, — она предназначена для того, о чем мы даже не можем догадаться? Дикарь тоже не понял бы, что такое часы. Дикарь не знал измерения времени и не мог понять, что это такое. Ему бы это не пришло в голову. Он не понял бы даже, что такое блокнот. Ему не нужно было писать, чтобы что-нибудь запомнить. Поэтому, ему бы и в голову не пришло, что в блокноте может содержаться информация. Может быть, и мы не можем понять, чему предмет служит.

Хэккет взглянул на нее.

— Боюсь, — сказал он болезненно, — что ты еще умнее меня. Ты, безусловно, права. Алдариане умнее нас и они занимаются тем, чего мы понять не можем. Все, что мы знаем — это то, что грэкхи не желают, чтобы они этим занимались. Ты умнее меня!

Ее глаза блеснули. Женщина рано узнает, что мужчина считает себя выше ее. А Люси хотела, чтобы Хэккет считал ее умной. Она не сказала больше ничего — и это было жаль. Хэккет передал ей предмет.

— Это твой сувенир, — сказал он сухо. — Я доложу о твоем мнении, с которым полностью согласен. Но мне нужно что-нибудь, сделанное грэкхами, этими лжецами, чтобы извлечь оттуда кусочек правды.

Он не находил себе места, ожидая, когда ему пришлют то, о чем он просил. К несчастью, Хэккет очень не вовремя похвалил Люси за ее ум. Она не совсем ему поверила и из чувства женской гордости не сказала того, что хотела сказать, а ей было что сказать. Но в это время Хэккету прислали невыразимо сложный транслятор энергии, и он засел за него.

Это был тот самый день, когда спутник из-за железного занавеса принял сигналы, повторяющиеся на определенной частоте, через определенные промежутки времени. Это были не земные сигналы. Можно было совершенно точно сказать, что они приходили откуда-то с Луны.

— Что, — хмуро сказал Хэккет, — является совершенно неопровержимым доказательством лживости грэкхов. Они сказали, что улетают домой, однако это не так. Они остались на другой стороне Луны и поддерживают связь с алдарианами, которых оставили здесь. Они могут сокрушить нас и сделают это, когда придет время.

Затем он очень горько добавил:

— Но им не придется драться с нами. Мы не можем драться. И положение выглядит так, как будто уже девять человек из десяти только и молятся, чтобы грэкхи поскорее вернулись и навели порядок!

Мы молились. Сейчас нет смысла притворяться, что мы все понимали. Мы с нетерпением ожидали, когда же блага, обещанные грэкхами, начнут сыпаться на наши головы. Мы видим сейчас, что последующие поколения удивляются нашему поведению. Но на нашем месте они сами поступили бы точно так же.

Они ждали, когда мы сами попросим их прийти и взять все в свои руки, чтобы исправить положение.

Грядущие поколения опять-таки учат нас, как надо было поступить в таком случае. Но мы поступали иначе. Тогда нам никто не давал советов. И мы поступали на редкость плохо.

9

Два дня потребовалось на то, чтобы установить, что сигналы действительно поступают с Луны. Передача велась на частоте, на которой в то время не работал ни один земной передатчик. И эти сигналы были световыми. Люди, заснявшие их на пленку, принялись за расшифровку.

А тем временем мир постепенно сходил с ума. Любимой темой толпы стала тема «среднего человека». Правительства всех стран мира обвинялись в нежелании использовать возможности, предоставленные им грэкхами. Началась новая волна волнений.

Сигналы с Луны, наконец, поддались некоторой расшифровке. Это были картинки — изображения рук грэкхов, делающих различные движения пальцами: по всей видимости код, с помощью которого грэкхи общались с глухими алдарианами. Эти картинки доказывали, что грэкхи не улетели. Но это не имело значения, потому что сигналы неожиданно прекратились. Хэккет был среди тех, которые утверждали, что до алдариан дошли слухи о том, что земляне узнали об этих сигналах, и немедленно отрапортовали об этом грэкхам. Грэкхи прекратили передачи.

Примерно в то же время почти никому не известная деятельность правительства стала, наконец, приносить плоды. Хэккет нащупал путь, как разобраться в работе транслятора энергии. Он работал над этим дни и ночи. В основу своей работы он положил утверждение, что все грэкхи — лжецы. Он записал для себя пять пунктов относительно грэкхов и их политики.

1. Если грэкхи хотели завоевать Землю, то могли сделать это с помощью силы или обмана.

2. Но завоевание силой снизило бы для них ценность Земли после завоевания.

3. Так как сила заставит людей ненавидеть своих завоевателей, это сделает их не такими полезными рабами.

4. К тому же, намного умнее будет заставить людей поработить самих себя, чтобы они потом с признательностью служили своим хозяевам.

5. И все же те подарки, которые оставили нам грэкхи, следует рассматривать исключительно с позиций, перечисленных в первых четырех пунктах.

Они сказали, что дают нам все свои приборы и все свои знания. Но это было обманом. Они дали нам свои трансляторы энергии, как фокусник часто вытаскивает из кармана нужную карту, но не объяснили, как он работает.

Это открытие Хэккет положил в основу всего, что он делал. О обследовал транслятор энергии с точки зрения принципа его работы, а принимал его за эквивалент фокусника, который делает пассы руками, давая публике понять, что без этих пассов фокус не получится. Он принялся вынимать из прибора кое-какие, на его взгляд, ненужные детали. На второй день он добился первого успеха. На третий день транслятор работал после того, как он удалил из него девять десятых частей.

Затем Хэккету пришла в голову мысль, наполнившая его горьким сомнением. Человеческие машины, в целом, могут служить для нескольких целей сразу. Так, например, радиоприемник следует изменить совсем немного, чтобы сделать из него радиопередатчик. Множество насосов можно заставить работать как моторы, а моторов — как насосы. Таких примеров было множество. Но транслятор мощности грэкхов нельзя было заставить работать, как приемник энергии. Этого просто нельзя было сделать.

Хэккет напряженно думал. Пока что перед ним стоял до смешного упрощенный транслятор. Этого было недостаточно. Это было ничто. А время работало на грэкхов.

Ни одного дня не проходило без волнений, беспорядков и хаоса. Если бы грэкхи не перестарались и не оставили пищу, аппараты для ловли рыбы и минеральные удобрения — по всему миру уже давно начался бы голод. Все производство остановилось. Цены упали, потому что никто не хотел ничего покупать, раз скоро он сможет купить намного лучшие вещи. Почти вся промышленность просто прекратила свое существование.

Склады с синтетической пищей постепенно начали опустошаться. Люди требовали хлеба. Все остальное потеряло всякую ценность. Все человечество находилось как бы в параличе и ожидало чуда.

Хэккет взял с собой разобранный на девять десятых транслятор энергии в Вашингтон и там продемонстрировал его. Это было эффектно, но этого было недостаточно, чтобы вновь возобновить на планете человеческую деятельность и восстановить промышленность. Попытки других ученых последовать за Хэккетом в разборке других аппаратов грэкхов не увенчались успехом.

Люси поехала в Вашингтон вместе с ним, но на демонстрацию прибора не пошла. Когда он вновь присоединился к ней, она заметила странное выражение его лица.

— Что с тобой? Освистали?

— Нет, — ответил Хэккет. — Все в порядке. Я — герой, ты — героиня. Но… мне предстоит кое-какая работа. Увидимся позже, в Трэйлоре.

Люси стояла спокойно, глядя на него. Он нетерпеливо сказал:

— Я объяснил, что ты сделала, что ты думала. Ты подала мне блестящую мысль, но мне надо еще кое-что проверить. Если я задержусь… не приду вовремя, кто-нибудь будет приходить к тебе вместо меня, чтобы обсуждать положение. Я сказал им, что все мои успехи можно считать таковыми только благодаря тебе и что именно ты додумалась до того, до чего никто не додумался.

— Нет, — сказала Люси. — Я обычная девушка, а не доктор физических наук. Я просто доктор. И они не будут со мной обсуждать положение и просить меня помочь им. Ты не просил этого. Я сама вызвалась сказать то, что считала необходимым. Но мне это не интересно!

— Чего же ты хочешь?

— Я, — сказала она, осторожно подбирая слова, — я… могу работать с тобой. Мне кажется, я начинаю понимать, для чего предназначен этот прибор алдариан. Хотела бы поработать над ним вместе с тобой.

Хэккет нахмурился.

— Ты что-нибудь нашла?

— Ничего. Но мне кажется, я определила путь, который поможет кое-что выяснить.

Хэккет все еще хмурился.

— Я попрошу, чтобы с тобой держали связь, — пообещал он. — Но сейчас тебе необходимо вернуться в Трэйлор, где ты будешь в полной безопасности. А мне надо сделать еще одну работу.

— Какую?

Он заколебался.

— Они хотят, — в конце концов сказал он, — чтобы я осмотрел большой транслятор энергии и понял бы, можно ли его упростить так, как это было с маленьким.

Люси просто сказала:

— В Америке всего два таких транслятора и они дают мощность всем маленьким трансляторам. На них работают сами алдариане, потому что мы, люди, не в силах понять всей сложности их устройства. Их охраняют, как Форт Нокс. Алдариан собираются попросить, чтобы тебя допустили к ним?

— Не-е-т, — протянул Хэккет. — С тех пор, как на спутнике засекли эти сигналы, стало очевидным, что грэкхи держат как-то связь с Землей. Поэтому мы не осмеливаемся делать ничего, что дало бы им возможность заподозрить, что мы начали думать.

— Но тогда ты не сможешь увидеть генераторы!

— О, я увижу их, — чувствуя себя не в своей тарелке, сказал Хэккет. — Это будет сделано.

Люси уставилась на него.

— Ты не хочешь говорить мне, значит, это опасно.

— Ну, не думаю, — запротестовал Хэккет. — Ну нет, что ты! Никакой опасности.

— Ты слишком много разговариваешь.

Хэккет пожал плечами.

— Моя дорогая Люси, — нетерпеливо сказал он, — другие делают это каждый день. Есть даже такая профессия. Меня проинструктируют лучшие эксперты. Нет никаких причин волноваться. А так как я рассуждаю более здраво…

— Что ты затеял? — спросила Люси.

Он выглядел виноватым. Ему было явно не по себе.

— Если уж ты настаиваешь… Мне придется пробраться к большому транслятору безо всяких разрешений. Ничего особенного.

Люси побледнела.

— Ты имеешь в виду просто неофициально одобренную кражу со взломом. Но грэкхи говорили, что трансляторы энергии опасны! Они могут убить всякого, кто приблизится к ним, не понимая, как обращаться с ними. Вокруг этих трансляторов поставлена сигнальная система, чтобы не дать любопытным, как сказали грэкхи, пробраться туда и тем самым подписать себе смертный приговор!

— Но они — лжецы, — запротестовал Хэккет. — И никакой опасности может и не быть.

— Конечно, они — лжецы, — сказала Люси. — Поэтому, когда они говорят, что их сигнальная система должна защищать от любопытных, это не так — она должна убивать их! Они не хотят, чтобы мы много знали. Они спокойно убивают людей. В той помойной яме было три человеческих скелета! Они пытались убить нас, и больше всего они будут радоваться именно твоей смерти! Я не хочу, чтобы ты брался за это!

— Если мы не поймем техники грэкхов, — настойчиво сказал Хэккет, — и не научимся ею пользоваться, у нас нет ни одного шанса на миллион, что мы выживем. Посмотри, что творится во всем мире. Я вернусь через несколько дней. До свидания!

Он быстро повернулся и пошел прочь.

— Джим! — позвала Люси.

Он не обернулся. И она не смогла заставить себя побежать за ним. Агент ФБР посадил ее в машину, и они покатили в сторону Трэйлора.

А Хэккет получил в это время инструктаж по новейшей технике взлома, а заодно и о манерах и привычках алдариан, приставленных к транслятору.

Оказывается, профессия взломщика была нелегкой. Он много занимался, постигая все ее тонкости. В промежутках между занятиями он помогал группе молодых ученых разбираться в других аппаратах и приборах грэкхов.

— Черт побери! — сказал он как-то четырем молодым специалистам, знания которых всеми признавались за выдающиеся. — Забудьте обо всем, что вы знали! Слушайте. Если аппарат, как вам кажется, работает вот таким способом — это не так. Вам надо разобрать его и понять, где конструкция запутана так, что сложное и важное на самом деле оказывается незначительным. Вам надо принять за отправную точку то, что все, что вы видите, неправильно, а затем найти это неправильное и отделить его от нужного. Вот вам и вся работа!

Они были умными молодыми людьми. Они очень старались. Они могли думать с железной логикой обо всем, что они изучили, и могли использовать все, чему их научили. Но переучиваться и постигать новый образ мышления им было очень трудно.

Близилось время, когда Хэккет должен был проникнуть в святая святых науки грэкхов и он волновался все больше и больше. Он получил письмо от Люси, переданное ему агентом ФБР. Тон письма был дружеским, и он отметил про себя это, несколько поскучнев. Содержание письма, однако, доказывало, что у Люси в образе мышления как раз есть то, что он так тщетно пытался вбить в головы молодых специалистов.

«Дорогой Джим!

Спешу сообщить тебе, что мне в голову пришла одна мысль. Я работала над тем устройством, которое мне дал когда-то алдарианин. Помнишь, мы с тобой согласились на том, что он для чего-то должен быть приспособлен, хотя и казалось, что он ничего не делает. И что грэкхи ни в коем случае не хотели, чтобы мы об этом узнали. Я стала думать, чего такого хотят алдариане, о чем не знали бы грэкхи и чего мы не можем себе представить. Алдариане глухи. Глухи не от природы, а искусственно. Грэкхи могли сделать это специально, чтобы они не подслушивали и не устраивали всяких тайных собраний. Но алдариане знают, что такое — слышать. Они всегда слышали. Они хотят, наверняка, слышать опять. У одного местного врача я нашла пациента, который оглох на одно ухо в результате катастрофы, в которой у него был перерезан его левый слуховой нерв. Я испытала устройство на нем. Это самый настоящий слуховой аппарат. Его покрытие достаточно тонко, чтобы вибрировать от звука, который создает какое-то поле, действующее только на концы перерезанных нервов. Если ты не глух, устройство не делает ничего, и то же самое, если ты оглох не от того, что у тебя перерезаны слуховые нервы. Но этот аппарат действует на все перерезанные нервы. Я попробовала применить его на человеке, который потерял руку. Он почувствовал сразу же ощущение, что его рука на месте и что он может делать ей все, что захочет. Я думаю, что если бы грэкхи только узнали, что существуют такие аппараты, они были бы безжалостны к своим рабам, которые их одурачили и которые могут думать о восстании. Я надеюсь, с тобой все в порядке?

Люси.»

Хэккет написал ей ответ.

«Люси!

Получил твое письмо. Я в миллион раз охотнее работал бы с тобой, чем с кем бы то ни было другим. Но если ты хотела мне этим доказать, что сможешь и сейчас работать со мной, то ничего у тебя не вышло. Не сейчас! Если я не попадусь на том, что собираюсь сделать, то мы с тобой увидимся сразу же после этого. И я еще раз повторяю то, что прежде говорил насчет твоего ума.

Джим.»

Затем он со злостью накинулся на всех, кто до сих пор не оценил, какой ум имеет Люси, и долго ругал ФБР за то, что ее не привлекли к работе вместе с ним.

Но он не хотел, чтобы она была с ним сейчас. Любой мужчина с умом Люси — да. Но не она.

Восточный транслятор энергии находился в самом центре пространства площадью в пять акров. Он был окружен электрическим забором и, несомненно, там были детекторы, инфракрасные лучи и всякие прочие сигнальные устройства. Попытка добраться до транслятора была самым настоящим самоубийством.

Птицы, которые пролетали над этим пространством достаточно низко, просто исчезали во вспышке пламени. Иногда они взрывались в воздухе. И хотя Хэккет и разработал защиту против этого, она не была испытана, а он не хотел уменьшать свои шансы на успех.

Но они должны были хоть что-нибудь узнать, если была хоть малейшая надежда защититься от космического корабля в полмили длиной и абсолютно неизвестно каким оружием, скрывающимся за его броней.

Пришло время, когда он, наконец, рискнул совершить свою попытку, которая в результате могла им ничего не дать. Ночь была темной. На горизонте виднелся город, свет которого отражался в тучах. Порывами дул легкий ветерок.

Хэккет приблизился к электрическому забору, таща за собой кабель. Защита шла не только поверху — сам забор был точно таким же. Это уже было проверено раньше с помощью электронного вольтметра, который не мог показать находящимся внутри алдарианам, что что-то проверяется. Хэккет проверил это еще раз. Люди на другом конце кабеля, волнующиеся и беспокоящиеся, сверили данные. То, что придумал Хэккет, или сработает, или нет. Если только нет…

Он забрался на забор. Ничего не случилось. Он не получил никакого электрического удара. Никто его не заметил. Он спустился вниз. Ничего не случилось. Его оборудование работало безотказно. Электрический забор находился под напряжением в четыре тысячи вольт с девяносторазовым циклом смены полей. Когда забор был заряжен положительно, Хэккет — тоже, когда отрицательно, у Хэккета был тот же потенциал. Все время его заряд был таким же, как и заряд забора. Между двумя электрическими полями — забором и человеком — не было разности потенциалов.

То, что все сошло благополучно, придало Хэккету сил. Стояла темная ночь, воздух был теплым, порывами дул легкий ветерок. Где-то вдалеке послышался рокот мотора самолета. В каком-то пруду безо всякой паузы и ритма квакали лягушки. Нигде не было ни одного неестественного звука, ни одного движения, кроме тех, что делал Хэккет.

Появилось слабое сияние. Оно было очень, очень слабым, но это сказало о высоковольтном напряжении вокруг него. Он пошел вперед.

Он слышал все врем шум, как будто листья терлись друг о друга, даже скорее этот звук можно было описать как хлопки. Ветер переменился и теперь дул ему в лицо. Он услышал более громкие хлопки. Еще один, и еще…

Вокруг него в воздухе происходили короткие вспышки. И внезапно он понял.

Это были насекомые. Комары, москиты, маленькие пчелы. Они были ночными созданиями и мягко покачивались вслед за ветром в двадцати-тридцати футах над землей. Но стоило им опуститься пониже, они моментально взрывались и сгорали. Щелчок, вспышка — и комар исчезал. Щелчки погромче означали, что в электрическом поле погибло что-то более крупное, может быть, птица. Сам воздух был здесь смертелен. Но тщательно сконструированный костюм Хэккета и энергия, подаваемая ему от кабеля, были ответом на эту хорошо придуманную форму убийства. Хэккет не был изолирован от силовых полей вокруг. Просто у него все время был тот же потенциал, что и окружающего его пространства.

Он приблизился к зданию. Три раза вокруг него возникало сияние, предупреждающее о том, что надо подождать, пока приборы не уравняют разности потенциалов. Войдя в железную дверь здания, он нейтрализовал детектор, работающий в инфракрасных лучах, и со всевозможной осторожностью двинулся дальше, используя те технические достижения, которые использовались наиболее одаренными преступниками мира.

Возможно, он был и не таким уж хорошим взломщиком, и все можно было бы сделать намного лучше. Возможно. Но и алдарианам, охранявшим это здание, вряд ли могла прийти в голову мысль, что кто-нибудь захочет проникнуть в это здание, так надежно защищенное против всякого вторжения.

Внутри дома стояла тишина. Он открывал двери — неизбежное изобретение, как колеса и винты — и сигналов тревоги за этим не следовало. Затем он вошел в сферическую комнату примерно шестидесяти футов в длину и тридцати в высоту. Тихий, булькающий звук исходил из огромного и сложного агрегата с массой сложных деталей, проводов и того, чего Хэккет не мог даже описать. Он нажал на кнопку, и крошечная телевизионная камера начала посылать изображение всего, что он видел. Сам Хэккет принялся напряженно рассматривать агрегат. Он видел различные детали, некоторые показались ему знакомыми и никому не нужными.

Он сжал губы и выругался. Он понял, что эта попытка была бесполезной. Он ничего не смог узнать.

А затем он услышал шум. Открылась дверь, и в комнату вошел алдарианин. Не было слышно ничего, кроме баюкающего, почти неслышного шума работающих агрегатов. Хэккет замер. К алдарианам они привыкли. Их достаточно часто показывали по телевидению. Они были волосатыми с двумя парами ушей, но они держались прямо, и никто никогда не думал о них, как об обезьянах.

Алдарианин пересекал комнату, как бы намереваясь проверить работу какого-то аппарата. Хэккет оставался недвижим. У него было оружие, и он мог его убить. Но возвращение через силовые поля должно быть медленным и осторожным и со многими остановками, пока защитный аппарат не уравняет меняющиеся электрические поля. Если труп алдарианина обнаружат, ему уже не удастся вернуться обратно.

Алдарианин подошел к огромному агрегату и что-то проверил. Затем он замер на месте. И Хэккет понял, что алдарианин его увидел. Некоторое время он стоял совершенно прямо, затем вновь склонился над агрегатом, потом повернулся и зашагал прочь. Когда алдарианин поворачивался, его взгляд скользнул по Хэккету, но он ничем не показал, что увидел его. Но он видел. И он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

Хэккет молча стоял с оружием в руке. Он был в бешенстве, что ему ничего не удалось выяснить, и что его смерть будет такой же бесполезной, как и его попытка сюда проникнуть.

Но ничего не случилось. Все было тихо. Вообще ничего не случилось.

10

Позже, в городке Трэйлоре, Хэккет рассказал об этом Люси.

— Он меня видел, — с горечью сказал он. — Но… пощадил меня, сделал вид, что меня не заметил. Почему?

Девушка слушала очень внимательно, но была очень бледной.

— А что ты думаешь по этому поводу?

— Я не думаю — просто не могу думать, — сказал Хэккет еще горше. — У него могли быть приказы грэкхов. Если они достаточно презрительно к нам относятся, им может показаться забавной мысль, что мы пытаемся своим жалким умишком бороться с лучшими умами Галактики. Они могли не возражать против того, чтобы мы осмотрели их аппарат. У нас все равно никогда не хватит ума разобраться в нем. То, что не был поднят сигнал тревоги, можно счесть за презрение.

Люси покачала головой.

— Может быть, — сказала она странным тоном, — может быть, грэкхи еще большие чудовища, чем мы думаем. Может быть, алдариане просто не осмелились им доложить, что им не удалось воспрепятствовать твоему появлению. Может быть, грэкхи убили бы их только за это, даже если бы они и выдали тебя.

Хэккет что-то проворчал.

— Да, это может быть…

— К тому же, — сказала Люси, — это было достаточно примечательно, что ты умудрился пройти сквозь все их силовые поля, через которые не могут проникнуть даже комары. Может быть, алдариане надеются, что когда-нибудь грэкхи наткнуться на расу, превышающую их разумом. Может быть, это единственная надежда алдариан на спасение и то, что ты сделал, превратит для них сказку в быль. Он не осмелился подать тебе никакого обнадеживающего знака. Может быть, алдариане не доверяют даже друг другу, поэтому он просто сделал вид, что не заметил тебя, хотя он не верит, а просто надеется, что нашлась раса, которая сможет противостоять грэкхам. — Она заколебалась. — И, знаешь ли, может быть, так оно и есть.

— Знаешь, что я обнаружил, глядя на этот знаменитый транслятор энергии?

— Что?

— Что это вовсе не транслятор. Это такой же приемник, как и маленькие, только напутано в нем больше. Вот и все. Грэкхи такие лжецы, что когда они говорили о больших трансляторах энергии, они подсунули нам самые обычные маленькие приемники! И мы понятия не имеем, где находятся настоящие трансляторы!

Люси опять заколебалась. Потом произнесла:

— Ты говорил мне когда-то… помнишь, ты обнаружил энергию в слуховых аппаратах алдариан. Алдариане много знают о науке грэкхов. Может, они применяют очень упрощенный и небольшой транслятор энергии для работы этого аппарата?

— Я выясню, — хмуро сказал Хэккет. — Или, по крайней мере, попытаюсь. Но какое это может иметь значение, даже если это и так?

Казалось, сейчас ничто уже не могло иметь никакого значения. Днем раньше алдариане закончили обучение группы студентов науке грэкхов. Реакция студентов была различной. Одни чувствовали себя очень неуверенно, потому что ничего не понимали. Другие пришли к выводу, что все хорошо и ничего не надо понимать, достаточно одной веры, а знание и понимание придет со временем. Алдариане их этому не учили. Но и не разуверили.

Именно к этим инструкторам-алдарианам и направилась земная делегация. Мир в это время был в ужасном состоянии. Промышленность практически перестала существовать, и народ во всем винил свои правительства и неумение управлять. Делегация умоляла алдариан как-нибудь связаться с грэкхами, которые мчались сейчас на сверхсветовой скорости домой и упросить их вернуться, чтобы как-то привести все в порядок или, по крайней мере, дать совет, что нам, людям, делать дальше…

Алдариане-инструкторы прочитали петицию, в которой говорилось о положении вещей и которая выражала мнение большинства людей мира. Мы, подписавшиеся под ней тогда, сейчас чувствуем себя не совсем уютно. Но не забывайте, мы ничего не знали об открытиях в помойной яме. Мы не знали, что грэкхи были лжецами, а алдариане — рабами и что все аппараты грэкхов были на девять десятых фикцией.

Алдариане задали вопросы, как много людей хочет, чтобы грэкхи вернулись. Делегация объяснила. Люди были на самом краю гибели от голода, потому что они потеряли веру во все, даже в деньги.

Алдариане вежливо спросили, что такое деньги. Делегация, смущаясь, объяснила, что человечество нуждается в эквиваленте товаров производства, который можно обменять на нужные вещи. Бумажных денег уже никто не принимал. Люди, как выяснилось, вновь горячо поверили в золото.

Алдариане облегченно вздохнули и выразили желание помочь. Аппаратом, делающим из морской воды пресную, они осушили примерно кубическую милю океана и предоставили в распоряжение людей примерно тысячу тонн золота, так как они приспособили этот аппарат выделять из морской воды не соль, а золото, тоже растворенное в ней. Это, конечно, моментально вызвало крушение тех ценностей, которые еще остались. Пищу нельзя было купить, ее нельзя было и достать. Единственный ответ голодному был — голодайте.

В некоторых небольших городах, в Трэйлоре, например, голода еще не было. Не было его и в армейских организациях — в основном благодаря силе привычки и дисциплине. Но человеческая цивилизация стала медленно катиться к неминуемой гибели.

Произошла довольно любопытная история с аппаратом, который помогал загонять рыбу в сети. Он сломался. Испортился и больше не работал. В рыбачьем поселке, на берегу моря, началась паника. Тогда владелец небольшой телевизионной мастерской взялся за починку. Он разобрал аппарат и снова собрал его, конечно, невежественно, у него остались даже некоторые детали, которые он не знал, куда приткнуть — но аппарат работал.

Механик гаража, отвозивший на поля генератор, который превращал часть почвы в удобрения, случайно выронил этот генератор и разбил его. Он собрал разные его части, соображая, как мог идти ток, и несмотря на то, что некоторые детали были сломаны, генератор заработал.

Таких примеров было множество.

А Хэккет упорно искал решения основной проблемы. Он прекрасно понимал и видел, что если мир пока что и существует, то только благодаря тому, что где-то работают большие трансляторы энергии грэкхов. Но где? Этого никто не знал. Казалось, решения проблемы не видно, люди зашли в тупик.

И, как всегда, когда наступает такое отчаянное положение, перед ним вдруг забрезжил свет истины. В свое время Хэккет настоял, чтобы небо было под постоянным наблюдением. И детекторы Джонсона не выключались ни на минуту.

Детекторы заметили двигающийся предмет с более высокой температурой, выплывающий из-за обратной стороны Луны. Этот предмет не отражал солнца. Он не был виден ни в один телескоп, но его движение можно было проследить. Что-то более теплое, чем межпланетное пространство, двигалось от Луны к Земле. Его нельзя было обнаружить и радаром.

Предмет снизился. Ни один человеческий глаз не заметил бы его, но детектор, работающий в инфракрасных лучах, проследил его снижение. Предмет опустился на Землю и оставался на ней несколько дней. Затем он поднялся и полетел к Тихому океану. Реактивные самолеты, проследившие его до Антарктики, потом потеряли след. Но детектор Джонсона, однако, вновь нашел его, когда предмет поднялся с Земли и улетел обратно на Луну. Были высказаны предположения, что раз сигналы с Луны передавать было опасно, то им пришлось специально слетать на Землю для передачи каких-то приказаний.

Затем Хэккет обнаружил, что одна из маленьких металлических деталей слухового аппарата алдариан очень похожа на большую деталь приемника энергии. Она была похожа формой на рыбу и очень напоминала один из иероглифов Тао, китайского символа вечности пути. В приемнике энергии она выполняла функцию переноса тока из одного места в другое. В алдарианском слуховом аппарате эта деталь была намного меньше и отличалась от большой в приемнике энергии только своим концом.

Люси наблюдала, как он бьется над разрешением этой загадки. Она переменилась за эти дни и вела себя несколько странно. Она облегченно вздохнула, когда он выпрямился, безнадежно покачивая головой.

— Оно берет энергию ниоткуда, — сказал он. — Но это нам уже известно. Затем та же самая энергия выходит из аппарата и в одном случае действует на перерезанные нервы и только на их, а в другом — дает нам энергию, которую мы можем использовать, как хотим!

Люси внимательно наблюдала за выражением его лица.

— Нервы, — сказала она осторожно, — очень напоминают в некотором отношении электрические проводники. Стимулируй глазной нерв — и ты увидишь вспышку света. Сделай то же самое с вкусовыми нервами — и ты почувствуешь во рту вкус. Нервные окончания донесут до тебя сознание боли и так далее. Дело не в том, какой стимул передан нерву или проволоке, а в том, куда этот нерв или проволока ведут.

Он слепо уставился на нее. Затем его глаза расширились.

— Продолжай!

— Продолжать что?

— По-моему, ты нашла ответ, которого никак не мог найти я. Скажи мне…

Люси заколебалась.

— Продолжай! — настаивал он. — Продолжай! Ты умна, но недостаточно для того, чтобы скрыть это! Я читаю тебя, как открытую книгу!

— Читаешь? Я так не думаю!

— Ты намекала мне на этот ответ. Ты хотела, чтобы я сам разобрался в том, что для тебя ясно. — Он усмехнулся. — Давай, Люси, и я докажу тебе, что читаю тебя, как открытую книгу!

Она долгое время глядела на него, изучая выражение его лица.

— Мне еще не все ясно, — сказала она, покривив душой. — Но эта деталь, может быть, по всей длине почти как нерв. Энергия из большого транслятора входит в его закругленный конец. Второй его конец раздвоен. Я бы сказала, что это — как нерв, одно его окончание дает, скажем, боль, другое — свет.

— Итак?

— Мне кажется, что если ты заменишь в слуховом аппарате эту деталь на точно такую же из приемника энергии… не будет ли он тогда работать, как приемник энергии?

Хэккет перестал улыбаться. Он встал и кивнул головой.

— Ты имеешь в виду, — сказал он, — что энергия, откуда бы она не появилась, проходит через круглый конец детали и затем через всю деталь, а сама работа прибора зависит от того, какова эта деталь на другом конце. — Он вздохнул. — Я самый большой кретин, Люси…

Он протянул руки и привлек ее к себе, припал к ее губам. Секунду она сопротивлялась, потом перестала…

— Я самый большой кретин потому, что не сделал этого раньше, — сказал он минуту спустя.

— Н-нет, — сказала Люси, переводя дыхание. — Но я согласна теперь, что ты читаешь во мне, как в открытой книге!

— И мы докажем, что ты права насчет этого аппарата, — сказал Хэккет,

— после еще одной проверки.

Они глупо улыбались друг другу. Потом Хэккет сказал:

— Мне казалось, что все безнадежно. Я не хотел ничего говорить тебе раньше, потому что был уверен, что меня убьют, так как нам нечего противопоставить грэкхам…

— Мы выиграем сейчас.

— Сейчас, — сказал он, — мы должны выиграть! Постой рядом со мной и посмотри, как я буду доказывать, насколько правильна твоя идея.

Изготовить похожую на рыбу серебряную деталь примерно трех дюймов в длину заняло у него полчаса. Она была точно такой же, как и в слуховом аппарате алдарианина, кроме последней шестнадцатой части дюйма. Здесь, на самом конце, она была такой же, как и в приемнике энергии. Он вделал ее на место алдарианской детали, а затем стал осторожно передвигать ручку.

Появился запах нагретого металла. Слуховой аппарат, который раньше служил только для соединения нервов, не делал ничего подобного. Вместо этого он воспринимал откуда-то энергию, достаточную для того, чтобы расплавить самого себя, если бы Хэккет вовремя не передвинул бы рукоятку в обратное положение.

А к инструкторам-алдарианам направилась вторая делегация. Хэккет об этом не знал. Он был в Вашингтоне, демонстрируя свое открытие и требуя, чтобы ему предоставили генератор, превращающий почву в удобрения. Вокруг него были люди, тоже пытающиеся в чем-то разобраться. Все собрались в одном зале.

Хэккет заменил в генераторе одну деталь, похожую на рыбку, и генератор превратился в приемник энергии. Деталь, стоящую в генераторе, он поместил в слуховой аппарат алдарианина, и он превратился в генератор.

Его демонстрация повысила настроение собравшихся, открыла им путь для споров и умозаключений.

— Это открытие, — значительно сказал Хэккет, — сделала доктор Тэйл. — Она считает, что грэкхи вовсе не превосходят нас по разуму. Она верит, что когда-то, в прошлом, им просто посчастливилось. Несколько сот лет тому назад мы открыли принципы динамо-машин и мотора. Современное человеческое общество целиком построено на этих принципах. Грэкхи открыли нечто другое. И их общество целиком зависит от этого другого! Они нашли способ добывать энергию из окружающего пространства. И эта энергия может принимать бесчисленные формы — от ловли рыбы до космических полетов.

Сейчас у них появилась цель. Они собрались изготовлять эти детали с самыми различными концами. Никто не знал, что получится в результате, но они решили пробовать методом проб и ошибок.

Хэккет выходил из зала, почти пробиваясь сквозь толпу людей, каждый из которых хотел хлопнуть его по плечу, когда на помощь пришел агент ФБР. Он буквально выволок Хэккета наружу.

— У меня для вас есть работа, — сердечно сказал он. — Хотите послушать?

— Мне еще много предстоит сделать, — сказал Хэккет. — Что это за работа?

— Совет штатского по катанию на лыжах, — непонятно сказал агент и засмеялся. — Дело в том, что нам стало известно, что какой-то предмет прилетал с Луны на Землю, оставался на ней несколько дней и улетел обратно. Поэтому нам пришло в голову, что станция трансляторов энергии — не ложная, на которой вы побывали, а настоящая — может находиться где-то в Антарктике — там, куда приземлился этот непонятный предмет.

— Мне, признаться, уже поднадоело, — сказал Хэккет, — что мне приказывают и вертят мной как хотят.

— Приказывают? — удивился агент. — Ну какой же это приказ, это для вас редкая удача! Разве вы не хотите взглянуть на настоящий транслятор энергии?

— Это для меня… я хотел бы… ну конечно!

Ему пришлось еще долго спорить с Люси, которая вела себя сейчас несколько иначе, чем раньше, заявляя свои права на владение им. Она совсем не хотела, чтобы он подвергался опасности. Опасность сейчас была повсюду. Если только грэкхи вернутся, пощады ждать будет нечего. Сначала люди будут ждать, когда наступит, наконец, обещанный рай, когда им не надо будет работать больше одного дня в неделю и когда они смогут не работать с сорока лет. Когда этого не будет, народ взбунтуется. Зная природу людей, можно с уверенностью сказать, что грэкхам придется пролить много крови, прежде чем они добьются равновесия и спокойствия.

Хэккет отправился в Антарктику в тот самый день, когда к алдарианам пришла вторая делегация. Она просила, чтобы алдариане передали грэкхам просьбу вернуться. Они говорили, что все население Земли просит грэкхов об этом, на любых условиях, которые они предложат. Никто не может спасти людей сейчас, кроме добрых, великодушных, благородных и неподражаемо альтруистичных грэкхов! Пусть грэкхи вернутся. Пусть они помогут людям создать рай на Земле. Иначе все люди погибнут, несмотря даже на подарки грэкхов.

Алдариане, которым была подана эта вторая петиция, внимательно ее прочитали. Они ответили в письменной форме, что пока еще не могли связаться с грэкхами, возвращающимися домой. Трудно держать связь со звездолетом, мчащимся в несколько раз быстрее света, но они попытаются еще раз. Когда им это удастся, они передадут ответ грэкхов человечеству.

Хэккет ничего об этом не знал. Он был занят. Через три часа полета самолет опустился на Аляске в форте Фэйербанкс. Там он пересел на реактивный самолет, а затем на более медленный. Они опустились на заснеженном арктическом пространстве, где их ждали вертолеты. Эти вертолеты должны были доставить их как можно ближе к той площади, на которую опускался предмет с Луны, но не очень близко, чтобы их не заметили. Следовательно, Хэккету и добровольцам, вызвавшимся в экспедицию, следовало еще пройти курс обучения катанию на лыжах в арктических условиях.

То, что случится после того, как экспедиция достигнет нужного места, могло определить дальнейшую судьбу всей человеческой расы. Если попытка увенчается успехом, наши шансы на спасение неизмеримо бы возросли. Если нет — это был конец, мы никуда не смогли бы деться. Но мы и так никуда не смогли деться! Все зависело от Хэккета, двадцати лыжников, двух эскимосов-проводников и собак, которые везли запасы пищи и оборудование.

А в это время алдариане сообщили, что им удалось связаться с кораблем грэкхов, который мчался на сверхсветовых скоростях и сейчас находится в биллионах миль от Земли. Грэкхи обдумают просьбу людей. Они вскоре ответят им, а пока что они продолжают полет от Земли.

Все кричали, что грэкхов надо умолять вернуться на Землю любой ценой. Пока они были здесь, все было хорошо. Когда все улетели, все стало плохо. Демонстранты вывесили плакаты: «Грэкхи, возвращайтесь!» и просили алдариан, чтобы они уведомили их о том, что все желают их возвращения.

И пока весь мир занимался парадами, демонстрациями и громко возвещал о своей любви к грэкхам, Хэккет со своей маленькой армией двигался сквозь темную арктическую ночь. Когда они приземлились и вертолеты улетели прочь, они остались совсем одни в мире ледяного безмолвия. И они шли вперед со всей скоростью, на которую были способны. Экспедиция была неимоверно трудной. Их поджидали невидимые опасности. Один из них внезапно исчез без звука и крика, и они только потом обнаружили, что он свалился в одну из бесчисленных трещин, закрытых снегом.

Дни и ночи шли они в этом безмолвии. Царила полярная ночь. Это был кошмар. Все казалось им нереальным. Они ничего не знали о событиях, происходящих в мире. Они не знали, что грэкхи, после многих колебаний, заявили, что готовы вернуться.

На пятый день путешествия они увидели вдалеке свет. Он горел примерно две минуты — единственный знак существования жизни за все двести миль, что они прошли — а затем потух. Хэккет со своим маленьким отрядом стал двигаться с удвоенной осторожностью. Там кто-то жил — свет доказывал это. Это место должно было хорошо охраняться, и не менее хорошо защищено, благо оно должно было помочь падению Земли и порабощению ее народов, которые сами выражали горячее желание быть порабощенными.

11

Над планетой, которая в представлении Хэккета была совсем не похожа на ту Землю, которую он знал, неподвижно светили далекие холодные звезды. Даже созвездия на небе выглядели незнакомыми. Здесь не было ни деревьев, ни травы. Холодный воздух обжигал горло.

Все они были одеты в белую одежду. К тому же, у собак были завязаны морды, чтобы они не лаяли. Хэккету пришло в голову, что эта последняя предосторожность нелепа, так как алдариане не могли слышать. Но там могли быть не только алдариане: прилетел же сюда какой-то предмет с Луны. В том, что корабль грэкхов находится там же, Хэккет не сомневался. Если алдариане были их рабами, за ними велось тщательное наблюдение. В том, что грэкхи убили нескольких алдариан и бросили их в помойную яму, была своя причина. Это должно было научить непослушных. Было вполне возможно, что здесь остался хоть один грэкх.

А если это действительно так, то им придется бороться с помощью земного оружия с совершенно неизвестным, но могучим оружием, которым пользовались грэкхи. Мертвые алдариане были убиты так, что в их телах зияли огромные дыры. У них могло быть оружие и пострашнее…

Маленькая армия пробиралась вперед так тихо, как только могла. Они видели свет. Сейчас он исчез. Они вытащили оружие и проверили, не испортилось ли оно от холода. У них был совершенно строгий приказ: ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах не стрелять в аппаратуру. Вся цель экспедиции состояла в том, чтобы захватить или хотя бы дать Хэккету осмотреть транслятор энергии, который давал Земле половину всей мощности.

У нас, людей, своей энергии уже почти не было. Мы были настолько глупы, что остановили все предприятия, все заводы и все электростанции. Мы целиком находились во власти грэкхов.

Экспедиция Хэккета вышла на утрамбованное большое пространство. Где-то неподалеку от этого места они видели свет. Хэккет и лейтенант их группы принялись за тщательный осмотр площадки. Это, несомненно, было место приземления того предмета, который прилетал с Луны.

Хэккет почувствовал невероятное напряжение. Где-то неподалеку находились генераторы грэкхов, пришельцев из космоса, которые решили поработить Землю и у которых было страшное оружие.

Хэккет был в огромном нервном напряжении из-за того, что он понимал, что в любую минуту опять может появиться свет. Он осветит их, и их уничтожат, но мало того, грэкхи узнают, что люди не поверили им, что они выступили против них, и это сделает судьбу людей еще более ужасной…

Они разговаривали шепотом. Впереди них виднелась нависшая скала. Они пошли к ней, и никакого сигнала тревоги не последовало. Хэккет с лейтенантом внимательно глядели в землю и шли по следам, оставленным алдарианами или грэкхами.

Вне сомнений, здесь и находилась база грэкхов — база исключительного значения. Они выбрали место, куда, по-видимому, не ступала нога человека до сих пор. Хэккет заметил в скале отверстие. Это была дверь. С пистолетами наготове они распахнули ее и вбежали внутрь. Никого. Тускло освещенный коридор уходил вперед.

В центре большой искусственной пещеры неподвижно, сверкая металлическими поверхностями, стоял аппарат. Он казался слишком маленьким для того, чтобы давать столько энергии всему миру, и, тем не менее, в нем больше половины деталей все же были лишними. Грэкхи были прирожденными лжецами. Они скрывали всю простоту своего аппарата даже тогда, когда кроме их и алдариан никого не было.

Остальная часть пещеры была голым камнем. Ничто здесь не напоминало о цивилизации, комфорте и удобствах, которыми, по мнению людей, пользовались грэкхи.

Кроме транслятора энергии в центре и нескольких мешков — предположительно с различным оборудованием — в углу, в пещере, ничего больше не было. Пещера напоминала конюшню, и это еще раз говорило о том, что алдариане для грэкхов — не более как домашние животные.

Алдарианин, сидящий непонятно на чем, сначала не услышал их приближения. Он сидел в немом отчаянии, обхватив голову руками. По каменному полу шаркнула чья-то нога. Он не услышал. Люди заполнили пещеру. Он не заметил. Но затем уголком глаза он заметил какое-то движение. Он поднял голову и увидел их. Он моментально вскочил, и Хэккет понял, что он испуган до смерти. Но алдарианин не убежал. Он выхватил откуда-то оружие и кинулся к центру пещеры, где стоял транслятор.

Хэккет не выстрелил, он просто выбросил навстречу алдарианину руку с тяжелым пистолетом. Очевидно, алдарианину было приказано разрушить транслятор, если кто-нибудь войдет в эту пещеру. Он и попытался это сделать. Один из спутников Хэккета вскинул ружье к плечу, но ему не пришлось стрелять. Тяжелый пистолет ударил алдарианина с такой силой, что он буквально был остановлен на месте. А затем на него накинулись и быстро связали.

Хэккет резко отдавал приказы. Люди рассыпались по пещере в поисках других выходов, других помещений и других алдариан. Но большая часть отряда осталась охранять транслятор.

Но больше здесь ничего и никого не было. Просто голая, холодная, неуютная пещера. Половина энергии, которую получала Земля, была сосредоточена здесь, но следить за ней приставили алдарианинан. Алдариане были рабами. Хуже, домашними животными, и об удобствах для них можно было не беспокоиться.

Один из людей Хэккета по его приказу вышел и достал небольшой передатчик. Через несколько минут к ним уже летели вертолеты. Хэккет в это время занимался изучением того, что перед собой видел. Ему бы очень хотелось, чтобы Люси была рядом с ним. Целый час он не мог ничего понять. Затем что-то прояснилось. Кое-что встало на свои места…

Люди, пришедшие с ним, с изумлением смотрели, как он мечется по пещере, изрыгая проклятия. Он решил проблему транслятора энергии… И это было чудовищно, это было невыносимо! Любой человек на его месте пришел бы в неописуемую ярость, когда увидел бы, насколько все было просто. Решение лежало у него под носом, а он упорно искал его!

Это была энергия, нелимитированная при абсолютном контроле. Грэкхи нашли ее. Они использовали ее. Они построили на ней свою цивилизацию. Но их цивилизация жила только в их собственном воображении.

Появились самолеты. В ночном небе появились купола парашютов, и огни залили все вокруг. Хэккет вновь и вновь объяснял ученым всю простоту транслятора, а они сомневались и спорили, пока наконец не поняли, в чем дело, и пораженные замерли на месте.

Прилетела Люси. Она старалась держаться спокойно, но глаза ее сияли. Она объяснила, что работала со слуховым аппаратом алдариан и нашла возможность превратить аппарат для одного в широкий луч, который соединял бы концы перерезанных нервов у множества алдариан.

Ученые, прилетевшие сюда, заторопились уже обратно, в свои лаборатории. Им предстояло еще много сделать. На их место прилетели другие, по началу такие же скептики. Многие требовали от Хэккета указаний, что им делать…

А на большой земле кто-то изготовил деталь, напоминающую по форме рыбу, с таким концом, что когда прибор был включен, он смел с лица Земли половину деревянной деревушки. В Денвере кто-то изменил конец точно такой же детальки в аппарате для ловли рыбы, и он буквально отбросил стену дома назад. Это был, в очень примитивной форме, межзвездный двигатель, над которым теперь следовало как следует поработать, чтобы наши ракеты бороздили космическое пространство.

И был в мире человек, который работал совсем один, безо всякой помощи со стороны. Он изучал код жестов, которыми обменивались алдариане с грэкхами. Он изучал фотографии, догадываясь, о чем могли беседовать грэкхи и алдариане, записывал слова. Хэккет обратился к нему с просьбой помочь поговорить с алдарианином, захваченным у транслятора энергии. Вместе с Люси он развил кипучую деятельность.

Он проводил конференции. Почти весь мир радовался тому, что грэкхи возвращаются. Они обещали это. Но Хэккет и определенное количество его друзей и помощников занимались приготовлениями, за которые их линчевали бы в любом месте земного шара.

Механик гаража, о котором уже упоминалось, починил, оказывается, генератор даже слишком хорошо. Этот генератор должен был служить для превращения почвы в удобрения, чтобы урожаи росли быстрее и были больше. Сейчас этот генератор превращал в пыль даже самые твердые металлы.

И пока проводились все эти конференции и пытались договориться с захваченным алдарианином, Хэккет настаивал на том, чтобы срочно отправиться к второму транслятору энергии, находившемуся где-то в Антарктиде. Им необходимо было спешить, чтобы успеть вернуться из Антарктиды еще до того, как звездолет грэкхов опустится на приготовленное для него место в штате Огайо.

А в это время делегация, которая умоляла грэкхов вернуться на Землю, раздобыла где-то бензин — большое достижение — и отправилась в Огайо, чтобы приветствовать возвращение грэкхов. Алдариане-инструкторы тоже не знали, что на самом деле происходит на Земле. Тот алдарианин, который увидел Хэккета, когда тот с огромным риском пробрался на станцию, по всей видимости, решил, что надеяться не на что и что люди не могут быть сильнее и мудрее грэкхов. А значит, и самим алдарианам придется навеки остаться рабами.

Когда Хэккет уже отложил все свои дела и готовился ехать в аэропорт, чтобы лететь на Антарктиду, в тот кабинет, что он занимал, вошел высокий крупный человек.

— Да? — сказал Хэккет. — Не сочтите меня невежливым, но мне уже надо идти…

Высокий человек спокойно сказал:

— Я пришел пожелать вам удачи. Я думаю, она вам сейчас необходима.

— Большое спасибо и все прочее, но…

— Мы слегка знакомы, — сказал высокий человек. — Через мисс Констанс Тэйл, которая ходила со мной в школу. Совсем недавно я получил от нее очень любезное письмо. Я понял из него, что вы и доктор Тэйл собираетесь пожениться. Она решила, что мне это будет интересно. Я как-то звонил ей насчет вас.

Хэккет покраснел и торопливо сказал:

— Я думаю, мне следует извиниться, что я давал приказания, не имея на это никакого права…

— Вы даже себе представить не можете, — сказал высокий человек, — как я рад, когда люди не настаивают, чтобы я давал разрешение на все, чем они занимаются, если то, чем они занимаются, разумно. — Он помолчал. — Сейчас у меня появилась надежда, — добавил он. — Придется, конечно, здорово поработать, но… вы уже готовы? Я довезу вас до аэродрома.

Хэккет и Люси, дожидавшаяся его внизу, приехали на аэродром в большом белом лимузине, что доставило бы несказанное удовольствие кузине Люси, если бы ей разрешили говорить об этом. И они улетели в Антарктиду.

Здесь, в противоположность тому, где они совсем недавно побывали, был день. Ярко сверкало солнце. Ослепительно блестел снег. Открытая вода была изумительного голубого цвета. Подводная атомная лодка стояла наготове на тот случай, если их экспедиция потерпит неудачу.

Путешествие по Антарктиде было значительно легче предыдущего. Здесь все же жили люди. Они, как правило, двигались по уже намеченным маршрутам. Их оборудование везли тракторы, специально предназначенные для поездок по снегу. В одном из этих тракторов Люси давала объяснения Хэккету о том, как ей удалось получить звуковой луч.

— Этот бедный алдарианин, которого ты захватил в плен, — сказала она,

— был такой жалкий… Ты знаешь, почему он был один?

Хэккет покачал головой.

— Ты слишком спешил обратно, — сказала она. — Но после твоего отлета они нашли и других алдариан. Они были убиты и засыпаны снегом. Их убили грэкхи, специально прилетевшие по этому поводу с Луны. Перед их отлетом с Земли они обнаружили то, что им не понравилось. И они решили нанести неожиданный визит на эту их станцию. Они обнаружили у алдариан слуховые аппараты. Тогда они убили четырех из пяти алдариан, бывших там, а последнему сказали, что половина заложников на корабле будет убита. Половина! Ты понимаешь? Его наказали тем, что убили половину его родных. Но он и думать не мог о мести, потому что оставалась еще вторая половина. Они убили бы и их.

— Я все понимаю, — сказал Хэккет. Тон у него был решительный. — Я не люблю грэкхов. Я думаю, что все будет так, как мы хотим, когда они приземлятся здесь.

Люси задрожала.

— Он выглядел таким несчастным, что я подумала, что он покончил бы с собой, если бы ему представился случай. Ты знаешь, что даже то, что он позволил захватить себя в плен, считается у грэкхов преступлением!

— Приятные они, эти грэкхи, — с иронией сказал Хэккет. — Приятные!

— Когда к нему пришел этот человек, разобравшийся в знаках, чтобы поговорить с ним, он уже был готов к тому, что грэкхи его все равно накажут. Поэтому он заговорил. Ему показали то, что нам уже удалось изготовить. Тебе кто-нибудь говорил о том, как генератор для полевых работ превращает любой материал в порошок?

— Да, — сказал Хэккет.

— Он начал надеяться, что нам удастся убить хотя бы несколько грэкхов. Поэтому он рассказал нам все, что знал. Мы дали ему слуховой аппарат, чтобы он мог слышать собственный голос, и мы записали его на пленку. С помощью моего луча можно будет передать его слова всем алдарианам, чтобы они услышали язык своего народа, на котором они говорили как и все когда-то.

— Ты передашь это и думаешь, что алдариане восстанут против грэкхов?

— Нет… Не сразу, — неуверенно сказала Люси. — Алдарианин, которого ты захватил, сказал нам, что если я сделаю это, то остальные подумают, что это очередная провокация со стороны грэкхов и не поверят. И они будут защищать грэкхов, чтобы сохранить жизнь своим близким.

— Я просто повторяю, — сказал Хэккет, — что я очень не люблю грэкхов.

Она долгое время молчала. Трактор пробирался сквозь снег.

— Он сказал мне, — с горечью сказала она, — что теперь грэкхи не будут ждать, чтобы перерезать слуховые нервы алдариан. Они собираются проводить эту операцию на рождающихся детях, чтобы те никогда не могли подумать, что умеют говорить.

Трактор продолжал ползти вперед. Позади него следовало еще много тракторов. Солнце все время оставалось в том же положении. Они остановились на отдых. Проснувшись, снова двинулись вперед.

В Соединенных Штатах алдариане объявили, что грэкхи передали, что их корабль опустится на то же самое место, с которого поднялся. Они знали об атомных бомбах, помещенных там ранее. Они просили передать, что надеются, что попытка больше не будет повторена. Их корабль достаточно надежно защищен от любого земного оружия.

— Они очень откровенны, — сказал Хэккет, когда услышал об этом. — Если они окажутся правы, то уж позаботятся о том, чтобы примерно наказать тех, кто подложил эти бомбы. Но, надеюсь, прежде, чем это им удастся…

— Они убьют нас, — сказала Люси твердо.

— Если у них возникнет хоть малейшее подозрение, — хмуро сказал Хэккет, — от нас ничего не останется уже завтра утром. Ты, между прочим, будешь находиться не менее чем в трех милях от места, где будет происходить любая драка.

Люси не ответила. Они продолжали ехать вперед. Все так же продолжало светить солнце. Мимо них пролетел какой-то самолет и выбросил пакет, это были фотографии местности, куда примерно приземлялся предмет с Луны. Фотографии были исключительно подробными. На одной из них что-то привлекло внимание Хэккета. Это было углубление в снегу и снег был явно утрамбован. Солнце отбрасывало на это углубление тени. Разгорелся спор. Понадобились еще более детальные снимки, но пока ни у кого не вызывало сомнений, что это такое же место, как и на севере, где садился загадочный предмет с Луны. Значит, станция, где находится второй транслятор, тоже находится неподалеку.

Грэкхи, очевидно, даже не могли вообразить себе, что раса такого низкого развития сумеет прочитать следы на снегу в сотнях милях от всякого человеческого жилья, а затем найти тайник, который они так тщательно от всех скрывали.

Экспедиция послала сообщение самолету, который кружил над ними, и продолжала свой путь. Им следовало придерживаться заранее составленного плана.

В девять ноль ноль экспедиция приблизилась к ледникам. В девять сорок туда же подлетели самолеты. Это были реактивные бомбардировщики, отличавшиеся маневренностью и несшие на себе достаточный груз бомб.

Бомбардировщики пролетели вперед, и внезапно посыпались бомбы, вздымая тучи снега. Хэккет был почти оглушен ревом и грохотом.

Вторая эскадрилья бомбардировщиков направилась несколько в другую сторону. Прогрохотало еще несколько взрывов.

А тракторы, сбросив весь лишний груз, спешили в это время к месту, на котором какой-то предмет оставил точно такую же вмятину, как и рядом с пещерой на севере. Они неслись в клубах снежной пыли, поднятой взрывами. Но наступил момент, когда тракторы уже не могли продвигаться дальше…

Вместе с другом Хэккет побежал вперед. Вокруг был снежный туман. Раздавались взрывы. Кто-то закричал, призывая к себе остальных. Хэккет, задыхаясь, побежал на голос. На снегу валялась вырванная взрывом дверь в пещеру, из которой выходил теплый воздух. Хэккет вместе с остальными вбежал в нее. Они пробежали по коридорам. Эта пещера не была похожа на конюшню, как пещера на севере. Он увидел алдарианина. Широко раскинув руки, алдарианин стоял, прислонившись спиной к двери. Это было результатом передачи с трактора Люси — неслышимой для грэкхов и людей — которая все же подействовала на алдариан, которых призывали скинуть с себя владычество грэкхов. И этот алдарианин удерживал дверь, и он мотал головой и пытался произнести какие-то слова, всем своим видом показывая, что ему долго не выдержать.

Хэккет кинулся мимо него. Другой алдарианин отчаянно защищался против вторжения людей, и его пришлось убить. Другие колебались. Хэккет видел, как один из них плачет, колеблясь между страхом за тех, кто остался на корабле заложниками, и яростью, ненавистью и отчаянным желанием уничтожить грэкхов.

Около щеки Хэккета пролетела вспышка пламени. Луч ударил в стену и расплавил камень. Хэккет выстрелил. Рядом с ним сражались люди. Они вбежали в такую роскошную комнату, которую ни один человек даже не мог себе представить. И какой-то грэкх с серой кожей быстро двигался к какому-то аппарату в ее конце. Он выстрелил еще раз, и оружие в его руке сверкнуло молнией. Он уже почти достиг аппарата, который, по всей видимости, являлся передатчиком…

Хэккет убил его с десяти ярдов примитивным пистолетом 45-го калибра.

И позже по небу опять летели самолеты и цветами распускались парашюты. Но здесь был день. Здесь еще долго будет день. Солнце начнет садиться только недель через шесть, но затем оно сядет быстро.

До возвращения корабля грэкхов на Землю оставалось сорок восемь часов. И когда он появился, то не как серебряная точка на фоне остальных планет, медленно увеличиваясь в размерах, как было раньше. Это было бы тактично, но грэкхи не подумал об этом.

Корабль неожиданно возник из-за обратной стороны Луны. Он направился к Земле. Он был огромен. Он был чудовищен. Возможно, грэкхи и посылали запросы своим двум станциям с трансляторами энергии. Если и так, они не получили ответа. Но алдариане на тех станциях, на одной из которых Хэккет побывал в первый раз, отвечали, что все в порядке, так же как и алдариане, которые обучали наших студентов несуществующей науке. Этого было достаточно. Корабль приближался.

Грэкхи знали состояние человеческой цивилизации. Раса людей была примитивной! Ее техника была абсурдно беспомощна! Ни один человек никогда бы не разобрался в науке грэкхов. Люди были дикарями по сравнению с грэкхами! По крайней мере, таковыми они были меньше месяца тому назад, а им понадобилось бы еще не менее миллиона лет, чтобы достичь уровня знаний грэкхов, если бы они им разрешили. Но этого, конечно, не будет.

Более того, человеческая раса посылала просьбу за просьбой, чтобы грэкхи вернулись и управляли ими. Они будут послушными, а если когда-нибудь у них возникнут другие мысли, кроме благодарности, то… Так думали грэкхи.

Звездолет грэкхов опускался все ниже и ниже. Он был чудовищно огромен. Но им великолепно управляли. Он опустился точно в то место, откуда снялся менее двух месяцев назад. Раздались приветственные крики. Многие плакали от радости. Наконец-то появились добрые, мудрые грэкхи, которые могут все решать за них и построят на Земле рай…

Корабль опустился совершенно точно в яму, приготовленную для него. Хэккет и Люси наблюдали — Хэккет был необычайно угрюмым. Входная камера звездолета начала медленно открываться, чтобы дать людям возможность приветствовать грэкхов — их избавителей и спасителей.

Затем произошло то, чего многие меньше всего ожидали. Под платформами стояло несколько модифицированных полевых генераторов, лучи которых могли разрушить самые твердые металлы. Там же стояло несколько лазерных установок, идея которых пришла в голову группе молодых ученых. Эти установки могли в одну секунду прожечь дыру в горе, если бы это потребовалось.

Неподалеку стояли ракеты с миниатюрными — относительно, конечно, — атомными бомбами. Их мощность равнялась по силе взрыва пятистам тонн химической взрывчатки. И их легко можно было активизировать с помощью такого маленького прибора — конечно, измененного — как слуховой аппарат алдариан.

Как это ни странно, о все это оружие сработало в одно и то же время. Все оно было строго сфокусировано на одной точке — корабле грэкхов, на той самой части его, которую занимали грэкхи, как сообщили пленные алдариане. Между роскошными кабинами грэкхов и похожими на конюшни помещениями алдариан было огромное расстояние. Но ведь алдариане были всего лишь домашними животными…

Все оружие сработало одновременно безо всякого драматического вступления. Но первые триста футов корабля задрожали, заколебались и превратились в металлическую пыль. Сверкали лазерные лучи. Использована была всего одна ракета, потому что было уже ясно, что на корабле не осталось ни одного грэкха. Дальнейшая бомбардировка была совсем нежелательна.

Отставив технические подробности в сторону, следует сказать, что на звездолете оказалось более двухсот рабов-алдариан. Они были техниками и учеными, ответственными за корабль и за все, что в нем находилось. Грэкхи специализировались на властвовании, рабовладении. Это было их слабостью.

Когда алдариане поняли, что они свободны, они очень и очень жалели, что в живых не осталось ни одного грэкха. Но они получили хоть небольшое удовлетворение, когда узнали, что оружие, с помощью которого был разрушен корабль — только варианты тех аппаратов и устройств, которые подарили нам грэкхи.

Все знают, конечно, что происходило после этого. Разрушение звездолета грэкхов раз и навсегда покончило бы с мечтами об одном рабочем дне в неделю и о прочей ерунде.

Но, как и странно, мы почувствовали большое удовлетворение от того, что начали вновь работать и узнавать от алдариан вещи, о которых и не мечтали раньше. Мы опять засучили рукава. Мы, прошедшие сквозь нашествие грэкхов, опять стали вести себя по-человечески. Мы можем быть иногда дураками, но не только ими.

Когда мы услышали рассказ алдариан, то пришли в неистовство. Нам нравились алдариане. В нас заговорил здравый смысл. Мы немедленно решили, что нашу Землю следует как следует защитить на случай второго прилета корабля грэкхов. Мы построили свой космический флот. Алдариане здорово помогли нам в этом.

И мы продолжали учиться у алдариан. Грэкхи были лжецы. В звездном скоплении Нурми не было тысячи обитаемых миров. Не существовало никакой организованной торговли с кораблями, летающими из одного мира в другой. На планетах были цивилизованные существа, да. Но это были грэкхи. А грэкхи — это еще не цивилизация. Много лет назад они сделали несколько открытий. Они построили звездолеты и отправились а поиски планет, которые можно было бы колонизировать. Вместо этого они нашли полуцивилизованные народы. Они завоевали эти миры и управляли ими.

Когда на каждого грэкха приходилось по тысяче, по десятку тысяч рабов, они заставляли их строить для себя звездолеты. Другие отправлялись на поиски еще не завоеванных миров. Алдариане были не единственными их жертвами. Были и другие. Земля, безо всякого сомнения, должна была тоже стать их жертвой.

Но грэкхи станут смертельными врагами, если они когда-нибудь узнают, что люди разрушили один из их кораблей. Если же Земля могла защитить себя, то они уже стали ими! Поэтому мы сделали то, что считали необходимым. Мы послали звездолет на родную планету алдариан. Несколько алдариан, которых мы освободили, были на борту. Планетой правили грэкхи. Мы сделали то, что сочли необходимым. Грэкхов там больше не осталось — и Земля получила союзника.

Затем наш первый корабль нашел планету, на которой не было разумных существ и которую можно было колонизировать. Но ее следовало защитить от грэкхов! И мы начали охотиться за ними. Мы нашли мир, в котором грэкхи правили миллионами рабов. И тогда были приняты нужные меры… Мы нашли другие прекрасные планеты, только и ждущие колонизации… Все это хорошо известно. Космический флот Земли огромен, и наши космонавты — желанные гости других миров, давно ставших нашими союзниками. Великолепно развивается межзвездная торговля и мы ждем, что скоро для всех — и нас, и наших союзников, наступит долгий период мира.

Но мы, помнящие вторжение грэкхов на Землю, иногда не можем объяснить своего поведения нынешнему поколению. Мы не можем объяснить им, каким чудовищно большим показался нам поначалу корабль грэкхов, и почему мы вели себя так, а не иначе. Мы вели себя как идиоты! Но любой человек ведет себя так, если ему представить возможность.

Иногда мы думаем, что наши потомки могут быть дураками тоже, правда, в другом плане. Допустим, например, что они найдут прекрасную планету где-то далеко в космосе. Допустим, что этот звездолет с людьми на борту просто появится из-за луны этой планеты и будет ждать. И допустим, что они в конце концов составят словарь языка этих полуцивилизованных варваров и скажут, что они с удовольствием поделятся той технической информацией, которую аборигены смогут использовать, и попросит разрешения для посадки…

Боже, помоги нам, это может случиться! Поэтому мы, помнящие нашествие грэкхов, пытаемся показать будущим поколениям, какими дураками мы были. И какими дураками были грэкхи. И алдариане. И… Кажется, все разумные расы нашей галактики могут вести себя глупо, если только позволят условия. Мы все можем быть идиотами. А поэтому…

Не будьте ими! Не будьте ими! Не будьте ими!

Следует отметить, что доктор физико-математических наук Джеймс Хэккет и врач Люси Тэйл поженились через месяц после разрушения звездолета грэкхов. Свидетелем невесты был президент Соединенных Штатов Америки, а жениха — мисс Констанс Тэйл.

Из достоверных источников известно, что они счастливо прожили вместе всю свою жизнь.