Голос говорил на непонятном языке и звучал, как монотонная мелодия.
      - Похоже на китайский, - прошептал Папаша.
      - Это и есть китайский. Мандаринское наречие, - мгновенно ответил экран на чистейшем английском, так, во всяком случае, я бы его определил. Прямо бостонский диалект.
      - Кто вы? Где Грэйл? Выходи на связь, Грэйл!
      Я прекрасно понимал, кто такой Грэйл, вернее, кто был им когда-то. Я посмотрел на Папашу и Алису.
      Папаша ухмыльнулся - на этот раз вяловато, как мне подумалось, - и взглянул на меня, как бы говоря: "Займешься этим сам?"
      Я прочистил горло. Затем сказал в экран:
      - Мы вместо Грэйла.
      - О, - экран замешкался, совсем чуть-чуть. Затем отозвался: - Кто-либо из вас говорит на мандаринском наречии?
      Смотреть на Папашу с Алисой не имело смысла.
      - Нет, - ответил я.
      - О, - снова секундная пауза. - Грэйл на борту?
      - Нет, - отрезал я.
      - О. Отстранили за что-нибудь, я полагаю?
      - Да, - отозвался я, благодарный экрану за его тактичность, намеренную или нет.
      - Но вас назначили вместо него? - настаивал экран.
      - Да, - выдавал я, сглотнув. Я не знал, во что всех нас впутываю, слишком быстро развивались события, но действовать в русле сотрудничества казалось наилучшим выходом.
      - Очень рад, - заявил экран с интонацией, которая меня Позабавила, думаю, то была искренность. Затем он продолжил: - Это... - и замешкавшись, начал снова: - Блоки на борту?
      Я задумался. Алиса показала рукой на вещи, которые вывалила со второго сиденья. Я тут же отреагировал:
      - Здесь ящик с тысячей или около того однодюймовых полых стальных кубиков. Похожих на детские, но с кнопками. Рядом сумка с парашютом.
      - Это то, что я подразумевал, - сказал экран, и каким-то образом, может, потому, что говоривший пытался скрыть ее, я уловил нотку огромного облегчения.
      - Послушайте, - на сей раз экран заговорил живее. - Я не знаю, насколько вы осведомлены, но нам придется действовать очень быстро. У вас не будет возможности доставить нам стальные кубики напрямую. Даже просто приземлиться в Атлантик Хайлэндс у вас не будет возможности. Нас осаждают воздушные и наземные силы Саванна Фортрес. Все наши самолеты, те, что еще не повреждены, не могут поэтому подняться в воздух. Вам нужно сбросить блоки на парашюте как можно ближе к одному из наших отрядов, совершающих вылазку. Мы подадим сигнал. Я надеюсь, это произойдет попозже, ближе к нам, однако может случиться и раньше. Вы имеете представление о том, как работают боевые системы самолета? Управитесь с оружием?
      - Нет, - сказал я, облизав губы.
      - Тогда это первое, чему я вас обучу. Любой летательный аппарат, который вы увидите в тумане с настоящего момента, будет из Саванны. Вы должны его сбить.
      V
      Одна среди надвинувшейся тьмы,
      Трепещем: рок суровый погрузил
      Нас в гущу схватки первозданных сил.
      Мэтью Арнольд, "Дуврский берег".
      Я не собираюсь описывать пункт за пунктом все, что случилось в последующие полчаса, так как событий оказалось слишком много и требовалось, чтобы мы, все трое, в них участвовали, делая подчас совсем разные вещи в одно и то же время. Хотя рассказали нам о многом, о причинах событий не говорили почти никогда, и все время нас не покидало ощущение, что мы имеем дело с человеческими существами (я едва не опустил слово "человеческие" и до сих пор не уверен, нужно ли было его оставлять), обладающими неизмеримо большими возможностями и, скорее всего, интеллектом, чем наши собственные.
      Но это была только базисная - назовем ее так - сложность.
      Начнем с того, что невыносимо трудно оказалось, оторвавшись от ленивой дружеской беседы о сказочном братстве отставных убийц, внезапно погрузиться в ожесточенную войну между фиолетовым пятнышком и красной лужицей на тускло мерцающей карте. Голос не проливал ни малейшего света на этот предмет, потому что после первого - сделанного, видимо, по неосторожности - откровения мы мало что узнали о войне между Атла-Хаем и Саванна Фортрес и совершенно ничего о ее причинах. Предположительно, Саванна была агрессором, продвигающим свои владения дальше на север после завоеваний Бирмингема, но даже это было догадкой. Трудно описать, каким туманным все это представлялось, - были минуты, когда мой ум невольно смешивал происходящее с тем, что я читал много лет назад о Гражданской войне: Саванна ассоциировалась с генералом Ли, Атла-Хай - с генералом Грантом, и казалось, что мы очутились прямо в гуще одной из величайших битв того времени.
      По-видимому, самолеты Саванны имели на вооружении что-то вроде лазерных лучей - во всяком случае, меня предостерегли от "висящих в тумане линий, похожих на прямые нити, выходящие из розовых звезд", и позже рекомендовали целиться в источники этих линий. Было естественным предположить, что стальные кубики - это какое-то решающее для Атла-Хая оружие, или, может, боеприпасы для оружия, или часть какой-то сложной машины, гигантского компьютера, например, однако голос игнорировал мои вопросы и не попадался ни в одну из ловушек, наскоро расставленных мною в беседе. Нам нужно было всего лишь сбросить кубики, когда скажут, - и больше ничего. Папаша снова закрыл заполненный ими ящик и прикрепил его к парашюту - он взял это на себя, так как мы с Алисой, следуя инструкциям, занимались другими делами. Ему объяснили, как открыть дверь самолета для того, чтобы сбросить груз (вы просто должны твердо положить руку на точку около дверного проема), и, как я уже сказал, это было все.
      Естественно, мне пришла в голову мысль, что, как только мы сбросим груз, Атла-Хай потеряет в нас всякую нужду, и, возможно, просто позволит Саванне уничтожить нас - не исключено даже, что он в этом прямо заинтересован. Так что наиболее разумным для нас было бы, наверное, не сбрасывать груз, когда поступит сигнал, а зацепиться за эти бесчисленные стальные кубики как за единственную возможность заключить выгодную для нас сделку. Но до того как поступит сигнал, я не видел никакого резона открывать наши карты. Мне бы хотелось обсудить эту тему с Алисой и, возможно, с Папашей, но, по-видимому, все, о чем мы говорили, даже шепотом, прослушивалось Атла-Хаем. (Мы, кстати, так и не определили, способен ли был Атла-Хай видеть, что происходит в кабине, - я в это не верил, но уж подслушивать нас он мог наверняка.)
      В конечном счете, мы не узнали об Атла-Хае практически ничего. По правде говоря, три безмозглых микроба, путешествующих в кабинке внутри железной стружки, - очень неплохое для нас описание. Вот уж точно я отзывался о своих дедуктивных способностях - мысли-шмысли! Но Атла-Хай (под этим словом я всегда подразумевал личность, которой принадлежал голос с экрана) узнал о нас все, что хотел, и многое, видимо, знал с самого начала. Во-первых, они, должно быть, какое-то время следили за нашим самолетом, поскольку догадывались, что курс задан автоматически, и единственное, что мы можем сделать, это поменять его на противоположный, хотя, похоже, у них сложилось впечатление, что мы можем взять направление на Лос-Аламос, а не на разрушенный завод. Очевидно, что тут я нащупал новые данные, хотя было бы уместней, если бы это слово имело единственное число. Голос с экрана стал на мгновение по-настоящему беззащитным и озабоченным, когда спросил:
      - Вы не знаете, это правда, что они перестали умирать в Лос-Аламосе, или они передают это просто, чтобы нас подбодрить?
      - О да, с ними все в порядке, - ответил я, но это прозвучало не очень убедительно, так как я уже предвидел следующей вещью, которую голос из меня вытянет, будет признание, что в самолет мы сели где-то в центральной части Мертвых земель Мне даже пришлось описать разрушенный завод, и шоссе, и бензиновые цистерны - думаю, в нашей ситуации что ложь, что правда одинаково могли нам навредить.
      Голос сказал:
      - О, и Грэйл остался там?
      - Да, - ответил я и собрался с духом, чтобы снова признаться или снова безбожно врать, уж как там подскажет мне вдохновение.
      Но голос продолжал допытываться, что же на самом деле случилось с Грэйлом. Они, полагаю, прекрасно понимали, что мы его прикончили, но замалчивали этот факт, так как нуждались в нашем сотрудничестве, - вели себя с нами как с детьми или дикарями, судя по всему.
      Удивительное дело - в Атла-Хае что-то знали о Папашином сказочном братстве отставных убийц, потому что, когда ему пришлось заговорить, получая инструкции по подготовке груза к сбрасыванию, голос сказал:
      - Простите, по голосу вас можно принять за одного из этих ребят, принадлежащих к А. У.
      Анонимные убийцы. Так, по словам Папаши, кое-кто из его парней называл свою неофициальную организацию.
      - Да, я один из них, - неохотно признал Папаша.
      - Тогда позвольте с вами посоветоваться или, может, просто посплетничать, - сказал экран, впервые уклонившись от основной темы. - Многие из наших людей не верят, что все это у вас серьезно, хотя вы можете думать иначе. Наши скептики (мы все, за малым исключением) делятся почти поровну - на тех, кто думает, что дух А У - это в конечном счете психопатическая иллюзия, и тех, кто верит, будто это тщательно разработанная уловка в подготовке к согласованному нападению на города со стороны Мертвых земель.
      - Я не судья ни тем, ни другим, - было единственным замечанием Папаши. - Я думаю, что я сам псих и убийца на веки вечные.
      Алиса зыркнула на него в ответ на это признание, но, казалось, оно не нанесло нам ущерба. Пока длилось это наше приключение. Папаша выглядел так, будто у него выбили почву из-под ног, он чувствовал себя не в своей тарелке гораздо сильнее, чем даже мы с Алисой. Я хочу сказать, что он только того и ждал, чтобы поскорее очутиться в Мертвых землях со своими собратьями, и жаждал, чтобы все, что с нами сейчас происходило, поскорее закончилось.
      Думаю, я понимал причину, по которой Папаша вел себя именно так, так же сильно, как и я, он чувствовал нечто вроде печали и смущения оттого, что настолько разумные существа, как тот, кому принадлежал голос с экрана, все еще вынуждены вести войны. Убийство, как вы уже поняли, я мог принять с легкостью, но войну - нет!
      О, я вполне понимаю вражду культурных извращенцов с городскими недоумками, могу представить, как они освистывают и пинают друг друга под зад, но эти люди в Атла-Хае и Аламосе казались птицами совсем иного полета (я только сегодня это понял) - народом, который перерос войны и нашел способ их избегать. Возможно, Саванна Фортрес просто навязала эту войну, и им приходится обороняться. Я никогда не имел дела с саванцами, но думаю, они такие же кровопийцы, как и люди из Портера. До сих пор не знаю, достаточное ли это оправдание, когда кто-то втягивает вас в войну. С таким оправданием можно до скончания веков продолжать в том же духе. Но не микробу же быть судьей в этом деле?
      Минуту спустя я почувствовал себя микробом вдвойне, самым примитивным из них, потому что ситуация осложнилась и стала просто угнетающей.
      Голос повторял Папаше инструкции по выброске груза, как вдруг он прервался и вмешался другой голос - глубокий, с каким-то европейским (явно не китайским) акцентом. Обращался он не к нам, я думаю, а к первому голосу и упустил из виду либо намеренно проигнорировал тот факт, что мы его слышим.
      - Можете сказать им также, - произнес второй голос, - что мы разнесем их в куски в то самое мгновение, как им вздумается выйти из повиновения! Если вдруг они задержат выброску груза или хотя бы прикоснутся пальцем к кнопке перемены курса, тогда - ба-бах! Такие животные, как они, понимают только язык силы. Предупредите их также, что блоки - это атомные гранаты, которые разорвут их на части, если...
      - Доктор Ковальски, позвольте мне заметить, - прервал первый голос с той степенью раздражения, какую только можно было от него ожидать. Затем оба голоса исчезли, и экран секунд десять молчал. Думаю, первый голос не хотел, чтобы мы слышали их перепалку там, в Атла-Хае, пусть даже второму голосу было на это наплевать (все равно как фермеру наплевать, слышат ли свиньи его перебранку с поденщиком, правда, парень, похоже, упустил из виду, что имеет дело со свиньями-убийцами, но в этом плане мы ничего не могли предпринять, разве что взорвать самих себя).
      Когда экран опять ожил, на связи снова был первый голос, но то, что он нам сообщил, по всей видимости, стало результатом недолгого спора и достигнутого в нем компромисса.
      - Внимание всем! Я хочу предупредить, что самолет, в котором вы находитесь, может быть взорван, или, скорее, растворен в воздухе, если мы активизируем тут у себя кое-какие системы. Мы этого не сделаем ни сейчас, ни впоследствии, если вы сбросите груз в момент подачи сигнала, а до тех пор не измените курса. После выполнения этой задачи вы будете вольны изменить ваш курс и отправиться, куда пожелаете. Позвольте мне подчеркнуть еще раз, вы сказали, что приняли на себя обязанности Грэйла, я поверил вам на слово и до сих пор придерживаюсь того же мнения. Это вполне понятно?
      Мы все ответили утвердительно, хоть и не думаю, что наши голоса прозвучали очень счастливо, даже Папашин. Тем не менее у меня снова появилось странное ощущение, что голос действительно был искренним - может, и иллюзия, но утешительная.
      А пока происходили все эти события, верьте в них или нет, и пока самолет пулей несся сквозь оранжевый туман, в котором, слава Богу, не просматривались никакие чужеродные объекты, даже стервятники, не то что "прямые нити из розовых звезд", - пока все это шло своим чередом, я изучал краткий курс артиллерийской стрельбы! (Хотите, расскажу эту часть истории поподробней?)
      Вышло так, что Алиса оказалась совершенно права относительно одной вещи: если одновременно и по определенной системе нажать на пять кнопок, они поддаются, и можно играть на них, как на органе. Две комбинации по пять кнопок, нажатых должным образом, выдвигали перед обзорным иллюминатором прицел, что позволяло навести основное орудие самолета и открыть огонь в любом направлении передней полусферы. Еще одна пушка находилась сзади, и навести ее можно было, перестроив экран с картой мира на нечто вроде телевизионного зеркала заднего вида. Но того, как конкретно работает эта система, мы не касались. По правде говоря, несмотря на мои исключительные таланты, все, чего я смог достичь - это освоить азы управления основной пушкой, да и того бы не сумел, если бы не Алиса. Немного поломав голову над последовательностью набора, она быстро сообразила, какие именно кнопки нужно нажимать, следуя инструкциям с экрана. Сама она, конечно, работать с кнопками не могла из-за культи и обожженных пальцев, но могла показывать мне нужные. После двадцатиминутной тренировки я превратился во второсортного бомбардира и, устроившись на коленях в правом сиденье, напряженно вглядывался в несшийся на нас оранжевый туман, который наконец начал приобретать бронзовый вечерний оттенок. Если бы что-то в нем показалось, я бы сделал попытку попасть в эту цель. Я ведь не знал даже, каково действие пушки - голос не сообщил никаких сведений, кроме самых необходимых.
      Естественно, я спросил, почему голос не обучит меня управлять полетом так, чтобы я мог маневрировать в случае атаки и, естественно, голос ответил, что об этом не может быть и речи - слишком сложно, а кроме того, они хотят, чтобы мы оставались на прежнем курсе, поскольку так им легче планировать сброс груза и наше возвращение. (Думаю, что голос, возможно, сообщил бы мне что-нибудь еще и даже рассказал бы больше о стальных кубиках, о том, какую опасность они для нас представляют, если бы не второй голос, который, видимо, следил, помимо всего прочего, и за тем, чтобы первый не очень-то размягчался).
      Итак, я был фронтовым стрелком. Какая-то часть меня сейчас, как и обычно, получала огромное удовольствие от всех этих вещей, начиная с моего актикварного специального Банкера и кончая лучевой пушкой, или как там ее, - но в то же время еще одна часть моего существа отвергала саму идею принадлежности к любой реальной культуре (пусть даже к культуре подлинной и разумной) и работы на войну (пусть даже ради того, чтобы поскорее с ней покончить). Наконец, третья часть моего я - та, которую я обычно держал под контролем, - была попросту до смерти напугана.
      Папаша с ящиком и парашютом стоял сзади у двери готовый выбросить груз.
      У Алисы в тот момент не было дел, и она вдруг быстро стала собирать банки с продуктами и упаковывать их в один мешок. Поначалу я не понял, что у нее на уме. Уж кем-кем а аккуратной домохозяйкой я бы ее не назвал.
      А затем, конечно, все пошло в обвальном темпе.
      Голос сказал: "Бросайте!".
      Алиса метнулась к Папаше, швырнула ему мешок с банками и, беззвучно шевеля губами, что-то ему сказала. В обожженной руке она сжимала нож. Но времени читать по губам у меня не оказалось, потому что впереди в темнеющем тумане появилась розовая звездочка - добрая полудюжина прямых линий исходила из белесой точки в ее центре, словно гигатский паук заложил первые радиальные нити своей паутины.
      Послышался свист ветра, когда дверь самолета начала открываться.
      Я пытался удержать прицел в центре белесого пятна которое сместилось влево.
      Одна из прямых линий стала ослепительно яркой.
      Я услышал, как Алиса свирепо прошептала: "Брось эти!" - и часть моего разума, не занятая стрельбой, мгновенно вычислила, что по какому-то наитию, возникшему в последнюю минуту, она решила сбросить вместо стальных кубиков охапку консервных банок.
      Я навел прицел и нажал комбинацию для открытия огня, внезапно в голове у меня промелькнула мысль: "Ты стреляешь в город, не в самолет", и я вздрогнул.
      Ослепительная розовая линия метнулась ко мне.
      Сзади послышались звуки борьбы. Алиса рычала, а Папаша издавал что-то вроде хрюканья.
      Потом все одновременно: вопль Алисы, резкий свист ветра, вспышка выстрела, ушедшая вперед (куда я целился). брызги горячего металла внутри кабины, ослепительное пятно в середине экрана с картой мира, обжигающий луч в дюйме от моей шеи, электрический удар, сбросивший меня с сиденья и лишивший сознания.
      Когда я пришел в себя через несколько секунд (если действительно был без сознания), розовых линий больше не было. Туман как раз приобрел отвратительный рыжевато-коричневый оттенок, характерный для вечера, и рябил черными точками, которые были всего лишь остаточным отражением вспышек на моей сетчатке. В кабине воняло озоном, но ветер, врывавшийся в дыру на том месте, где был экран с картой мира, быстро разгонял этот запах. Что ж, Саванна нас все-таки зацепила. Мы падали. Самолет кидало из стороны в сторону, как подбитую птицу. Я чувствовал это, и обманывать себя не было смысла. Если уж нам выпала такая карта, нет резона тупо глазеть на приборную доску - от катастрофы это не спасет. Я оглянулся и увидел Папашу с Алисой, уставившихся друг на друга. Папаша выглядел смущенным. Алиса, видно, испытывала сильную боль она прижимала к боку локоть обожженной руки. Похоже, Папаша повредил ее. Правда, крови я не видал. Ящика и парашюта тоже не было, зато Алисин мешок с бакалеей остался на месте.
      Мне пришло в голову, что второму голосу сейчас самое время расплавить самолет, если он уже не пытался. Брызги раскаленного металла в кабине я приписал сначала саваннской авиации, но ведь полной уверенности не было.
      Я выглянул из иллюминатора как раз вовремя, чтобы увидеть как на нас несутся скалы и чахлые деревья, вынырнувшие из гумана. "Добрый старина Рэй, - подумал я, - вечно играешь со смертью". И сразу после этого самолет совершил тошнотворный скачок будто в нескольких ярдах oт земли вновь заработала антигравитация. Еще одно падение - и снова скачок, не такой сильный. Потом это повторилось еще пару раз и наконец самолет выровнялся и затрясся, словно на ухабах, оставив быстро проносящиеся скалы футах в ста под собой. Похоже, мы уже не могли набирать высоту, но все-еще в состоянии были тащиться потихоньку на каких-то остатках отталкивающегося поля.
      Я глядел на экран Северной Америки и на кнопки, раздумывая над тем, стоит ли снова повернуть на запад или лучше оставить прежний курс на Атла-Хай, чтобы узнать, кой черт с нами еще случится - в тот момент меня мало заботило, что с нами может сделать Саванна. Оказалось, нужды расходовать умственную энергию не было. Решение приняли без нас. На моих глазах кнопка Атла-Хая выключилась, а кнопка разрушенного завода утопилась сама по себе, и нас снова затрясло на развороте.
      Фиолетовое пятно Атла-Хая на экране стало заметно тускнеть, исчез нимб вокруг его кнопки, а также поблекла голубизна Лос-Аламоса. Отметка разрушенного завода стала зеленеть на глазах. Вот и все.
      Все, кроме одного. Пока затухало фиолетовое свечение, мне послышался очень слабый голос номер один (даже не сам голос, обращенный непосредственно к нам, а будто его слабое отражение, которое экран услышал и запомнил. "Спасибо и счастливого пути!")
      VI
      Многие ведут отсчет своего падения от
      того или иного убийства, о котором не ду
      мали много в момент свершения.
      Томас де Куинси
      - А вам, сэр, долгой веселой осады и жареной крысы к Рождеству, - ответил я, очень громко и неожиданно для самого себя.
      - Война! Как я ненавижу войну! - взорвался Папаша. Он не то чтобы неистовствовал в старческой ярости - для этого он все еще слишком пристально следил за Алисой, - но был близок к тому.
      - Черт бы тебя побрал. Папаша! - внесла свою лепту Алиса. - И тебя тоже, Рэй! Мы могли извлечь из ситуации хоть какую-то выгоду, но вам обязательно нужно было разыграть пай-мальчиков.
      Затем ее гнев взял верх над грамматикой, или, может, мы с Папашей что-то неправильно расслышали. И она закончила:
      - Черт бы вас обеих побрал!
      Во всем этом было мало смысла. Мы, видимо, просто выпускали пар после того, как целых тридцать минут боялись слово вымолвить.
      Я сказал Алисе.
      - Не знаю, что ты там могла извлечь из ситуации, кроме разве что кандалов для нас.
      Папаше я заметил:
      - Ты можешь ненавидеть войну - в одной ты уже поучаствовал. Те гранаты, что ты сбросил, приголубят сотню-другую саваннцев.
      - Это именно то, что ты все время мне приписываешь, правда? - огрызнулся Папаша. - Так я ведь и не надеялся, что дождусь чего-нибудь другого.
      Алисе он сказал:
      - Прости, что пришлось прижать тебе обожженные пальцы, сестренка, но ты же не станешь утверждать, что я не предупреждал тебя: для меня все средства хороши.
      Затем он снова обратился ко мне:
      - Я действительно ненавижу войну, Рэй. Это просто убийство, но в большем масштабе, хотя кое-кто из моих ребят и не согласен со мной.
      - Тогда почему бы тебе не отправиться проповедовать против войны в Атла-Хай и Саванну? - требовательно спросила Алиса, по-прежнему возбужденно, но уже не зло.
      - А ведь правда, Папаша? - поддакнул я.
      - Может, так и сделаю, они в этом нуждаются, - сказал он задумчиво, а потом ухмыльнулся. - Эй, а ведь неплохо звучит - "Посетите проповедь всемирно известного убийцы Папаши Трамбула, выступающего против войны. Не забудьте надеть защитные стальные воротнички". Классно, дa?
      Мы засмеялись, сначала неохотно, а потом от души. Думаю, все мы понимали, что впереди нас ждут не слишком веселые события, а потому и не стоило пренебрегать малейшим поводом порадоваться.
      - Пожалуй, у меня действительно не было никакого стоящего плана, - призналась мне Алиса, а Папаше сказала: - Ладно, я тебя прощаю за сегодняшнее.
      - Не надо, - сказал Папаша, вздрогнув. - Терпеть не могу вспоминать, что произошло с тем типом, который как-то позволил себе меня простить.
      Мы осмотрелись и принялись оценивать наши припасы. И как раз вовремя. Быстро темнело, хоть мы и летели вслед за солнцем, а свет в кабине не зажигался, и мы не знали, как его включить.
      Мы заткнули парой сумок дыру в экране мира, даже не попытавшись исследовать ее. Через какое-то время в самолете потеплело и стало не так пыльно. Вскоре, правда, кабина заполнилась дымом от наших сигарет, но это чуть позже.
      Мы сняли со стен те несколько мешков, которые еще не успели исследовать. Ничего интересного в них не оказалось даже фонаря.
      Я еще раз прошелся по кнопкам, хотя нимбы исчезли, и чем темнее становилось, тем очевиднее это было. Даже кнопка Атла-Хая не поддавалась, потеряв свой фиолетовый ореол. Я попробовал комбинацию для открытия огня, рассчитывая стрельнуть разок по первой попавшейся горе, но кнопки, которые так хорошо поддавались несколько минут назад, сейчас отказывались повиноваться. Алиса предлагала другие комбинации, но и они не срабатывали. Панель была действительно заблокирована. Может, из-за выстрела саваннцев, хотя и дистанционная блокировка из Атла-Хая была достаточным объяснением.
      - Сволочи! - сказал я. - Они не должны были так крепко нас прижимать. Пока мы направлялись на восток, у нас был, по крайней мере, выбор - туда лететь или обратно. Сейчас выбора нет.
      - Думаю, мы еще неплохо отделались, - сказал Папаша. Если бы Атла-Хай имел возможность лучше о нас позаботиться (в случае, если б они не были в осаде, я имею в виду), уверен, что они бы нас захватили. Я хочу сказать, захватили бы самолет, а нас вытащили наружу - большущим пинцетом, скорее всего. И несмотря на ваше лестное мнение о моем проповедническом даре (которого, кстати никто из верующих моей группы не разделяет, они говорят обо мне: "Этот заблудший старый атеист"), я не думаю, что кого-либо из нас ждал бы в Атла-Хае особо теплый прием.
      В этом нам пришлось с ним согласиться. Я не мог себе представить ни Папашу, ни Алису, ни даже самого себя, стоящих наравне (даже если бы мы не были убийцами-париями) с толпой гениев, из которых, казалось, состояло население Атла-Хая и Лос-Аламоса. В этих республиках (назовем их республики дубль-А) возможно, и есть свои недоумки, но что-то мне не верится. Похоже, там у них не только Эдисон и Эйнштейн обретаются, если судить по антигравитации и прочим чудесам, с которыми мы столкнулись в самолете, и по тем, о которых нам только намекнули. Грэйла тоже, наверное, выкармливали не одних размеров ради, мозгов, надо думать, у него тоже хватало, хоть нам, мелким зверушкам, и удалось слопать этого гуся. А кроме того, ни в одной из современных "стран" население не превышало нескольких тысяч, так что вряд ли они могли себе позволить содержать еще и дураков. Наконец я припомнил и еще кое-что, будучи ребенком, я читал об ученых, которые учили мандаринское наречие просто для развлечения. Я рассказал об этом Алисе и Папаше.
      - И если таково представление среднего аламосца об интеллектуальных развлечениях, - заключил я, - то я уж и не знаю, о чем еще говорить.
      - Уж это точно, у них монополия на мозги, - согласился Папаша и упрямо добавил. - Ну и Бог с ними.
      - Интеллектуальные снобы, - заявила Алиса. - Я знаю этот тип, и он мне не нравится ("Да ведь ты сама из интеллектуалок, разве нет?" - сказал ей Папаша, что, к счастью, не вызвало бури).
      Тем не менее, мы сочли забавным обсуждение этой новой точки зрения на две (или, может, три) величайших "страны" современного мира. (А поскольку мы считали это забавой, нам не нужно было признаваться самим себе в зависти и тоске, которые мы ощущали, несмотря на весь наш сарказм).
      - Мы в общем-то всегда считали, - сказал я, - что Аламос - это остатки сообщества ученых и инженеров. Теперь то же можно сказать и о ребятах из Атла-Хая. Это те кто выжил в Брукхэвене.
      - Ты имеешь в виду Манхэттенский проект? - уточни ла Алиса
      - Нет, проект базировался в Колорадо-Спрингс, - возразил Папаша с уверенностью
      Я отметил также, что группа ученых способна обучать техническому мышлению, даже проводить селекцию в этом направлении. А поскольку они с самого начала обладали очень высоким уровнем интеллекта, ничто не помешает им сделать ошеломляюще быстрые успехи. Можно легко представить себе, что такой народ, которому теперь ни один олух не мешает, через пару поколений создаст удивительный мир.
      - Тем не менее, у них есть свои проблемы, - напомнил мне Папаша, и мы стали размышлять о войне, в которую оказались втянутыми. Саванна Фортрес, как мы знали, возникла на базе больших атомных заводов, расположенных вдоль Миссисипи, но ее культура, похоже, несла в себе более жестокие элементы, чем Атла-Аламосская культура. Раньше, когда мы пребывали в неведении, мы едва ли не романтично размышляли о тяжкой доле Атла-Хая, осажденного превосходящими и (что легко было предположить) варварскими силами, возможно, такой же печальной была ситуация в отдаленном Лос-Аламосе. Алиса напомнила мне, как голос спрашивал, умирают ли они там по-прежнему. На какое-то мгновение я почувствовал себя ужасно гордым тем. что оказался способным нанести удар по злобному агрессору. Однако тут же на смену гордости пришло другое чувство.
      - Чертовски умное занятие, - признался я, - для трех так называемых реалистов - предаваться романтическим бредням.
      - Да, особенно после того, как твои герои нас пробросили, - согласилась Алиса.
      Папаша ухмыльнулся и сказал:
      - Ага, они даже отняли у Рэя его артиллерию.
      - Тут ты ошибаешься, Папаша, - возразил я, оживившись. У меня все еще есть при себе одна из тех гранат - та, которую Пилот зажал в кулаке.
      - И ты поверил в слова старого мошенника, что это атомные гранаты? - спросил меня Папаша.
      - Не знаю. Конечно, особого желания сказать нам правду о чем бы то ни было я у него не подметил. Но в случае с гранатами он, возможно, и не лгал, полагая, что мы все равно не поверим. Может, это действительно своего рода крошечная атомная бомба с запалом, как в гранате.
      Я вынул кубик и взвесил его в руке.
      - А что, если я нажму кнопку и выброшу его за борт? Тогда мы и узнаем.
      Меня действительно подмывало это сделать - от беспомощности, наверное.
      - Не будь дураком, Рэй, - сказала Алиса.
      - Не буду, не переживай, - успокоил я ее. В то же время я дал себе слово если когда-нибудь почувствую себя по-настоящему беспомощным, то есть, совсем плохо, я просто возьму да и нажму на кнопку, чтобы все-таки увидеть, что произойдет, образно выражаясь, отдамся на волю богов Мертвых земель.
      - А почему ты думаешь, что это оружие? - спросил Папаша.
      - Что же еще, раз они так жаждали его заполучить в самый разгар войны? - ответил я вопросом на вопрос.