Проклятие любви

Лусилла права. Райна хотела Максена, ее сердце замирало при воспоминании о его поцелуях и объятиях, но все же, кроме страсти, примешивалось что-то такое, чего в сердце быть не должно.

— Слушай меня, — настойчиво советовала собеседница. — Если ты отдашь себя Пендери без клятвы перед алтарем, ты проиграла. Твоя судьба будет судьбой рабыни, а твои дети вырастут с клеймом незаконнорожденных. А если ты отвергнешь его, затем отвернешься от него — он, скорее всего, женится на тебе, чтобы добиться благосклонности.

Она станет замужней женщиной? А как же клятва, данная самой себе, что никогда не будет ничьей женой, не будет принадлежать ни одному мужчине, не заведет детей и согласится на пустоту, к которой ее приговорил Томас? И тут же возникла горькая мысль: Максен Пендери никогда на ней не женится. Конечно, ребенка завести поможет, но не более.

— А почему ты думаешь, что он просто не возьмет того, что хочет?

— Пожалуй, я ничего не знаю о буквах и цифрах, о всякой другой ученой ерунде, — заявила Лусилла, — но я знаю мужчин. Максен Пендери, конечно, серьезен и загадочен, но у него с Томасом есть общая черта.

— Какая?

— Он не возьмет женщину, пока та сама не отдаст себя.

Райна вынуждена была согласиться, вспомнив о недавних событиях:

— Твои слова мудры, Лусилла, но я не могу воспользоваться твоим советом. Да, я отвергну его, но не потому, что хочу стать его женой.

— Буду молиться, чтобы Бог дал тебе силу.

— Спасибо.

Лицо Лусиллы выражало тревожное сомнение:

— Желаю тебе спокойной ночи.

— И тебе, — ответила Райна.

Она изрядно проголодалась и отправилась на поиски съестного. Поставив посередине кухни высокий стул, она забралась на него и легко отыскала ключ, спрятанный среди посуды. Слава Богу, со времени смерти Томаса ничего не изменилось. Когда ее впервые привезли в замок, девушка частенько пробиралась сюда под покровом темноты, умирая от голода, потому что отказывалась есть вместе с норманнами.

Стараясь не думать о договоре с Лусиллой, она отрезала кусок твердого сыра, несколько ломтей сухого мяса и хлеба затем, закрыв кладовку и положив обратно ключ, она повернулась к столу, где еще совсем недавно спала саксонка.

Там стоял Максен.

Райна едва удержала в руках еду.

— Вы напугали меня, — она старалась скрыть раздражение.

— Примите мои извинения. Мне показалось, вы слышали мои шаги.

«Разве их услышишь? — подумала девушка. — Хозяин замка ходит, словно кот — неслышно и бесшумно».

— Нет. Я ничего не слышала.

Слава Богу, что он пришел после ухода Лусиллы. Пендери, подняв брови, положил локти на высокий стол, наклонился:

— Вы будете есть? Или размышлять?

Только теперь до Райны дошел смысл ее поступка: никто из слуг не имеет права без спроса брать что-нибудь. Такое себе могли позволить только хозяева замка. Какое наказание за это ей придумает Максен?

— Я… — взглянув на свой ужин, девушка решила, что еда не такая уж аппетитная и лучше поесть утром, а сейчас лечь спать. Подойдя к столу, она положила мясо, хлеб и сыр в тарелку.

— Для вас, милорд, — проговорила Райна и повернулась к двери.

Пендери загородил ей дорогу:

— Для меня? Но я уже поел.

А она вот не ела!

— Я хочу спать!

— Голодной?

— Приходится…

— Садитесь, Райна, — он указал на высокий стул, — и поешьте.

Что-то он замышляет. Но разве угадаешь его намерения? Он не станет о них говорить. Но все это как-то подозрительно. Райна села и пододвинула к себе тарелку. Не поднимая головы, спросила глухим голосом:

— Что будет с теми саксами, которые не перешли на вашу сторону?

— Они выбрали смерть, — бросил Максен. — Вот вам ответ на вопрос.

— Почему же вы не расправились с ними сегодня утром?

Рыцарь нагнулся к ней поближе:

— Всему свое время, Райна!

От его слов по спине пробежала дрожь, но она все же стояла на своем:

— Разрешите мне поговорить с ними?

Она надеялась уговорить Этеля и четырех его друзей присоединиться к большинству. Пендери ответил не задумываясь:

— Зря стараетесь. Ешьте!

Она ела под его неотступным и пристальным взглядом. Поужинав, она поднялась из-за стола, чтобы пожелать хозяину замка доброй ночи.

— Итак, еще одна ваша ложь открылась, — заметил он.

«Господи, какая же?» — лихорадочно перебирала она все сказанное ею. Может, он слышал отрывки разговора с Лусиллой, где речь шла о кинжале, найденном не на полу, а на подносе. Или Максен уловил ее признание, что ей небезразлична его связь с Сетой?

— Боюсь, я не понимаю вас, — голос Райны дрогнул.

— Почему вы солгали о кинжале, сказав, будто нашли его на полу, а не на подносе?

«Если Пендери слышал разговор, то понял суть из последних фраз…»

— Я боялась за Лусиллу. Ведь если бы вы узнали правду, то могли бы наказать бедную саксонку.

Рыцарь нахмурился:

— И вы все еще боитесь за нее?

— Она не виновата, милорд. Даю вам голову на отсечение.

Он насмешливо поднял бровь, давая этим понять, что думает по поводу ее клятвенных заверений.

— Если не служанка, то кто?

Вправе ли она рассказывать ему о своих подозрениях? Наверно, надо сказать — иначе накажут Лусиллу.

И она решилась.

— Я думаю, это сэр Ансель.

— А почему вы так думаете?

— Вчера утром, придя к вам на прием, он ел с подноса, поданного мною. И он…

— Что?

— Сегодня вечером справлялся о моей ране и спросил, не кинжалом ли я поранилась.

— Может, вы опять лжете, Райна, чтобы я наказал норманна?

— Нет! — запротестовала девушка. — Я говорю правду.

Максен двинулся к ней и встал так, что ей и ретироваться было некуда.

— Это такая же правда, как то, что вы убили Томаса? Что нашли кинжал на полу? Утром вы сказали мне, что вам все равно, с кем я делю ложе. Этой правде я тоже должен верить?

Последняя фраза больно задела девушку:

— Верьте тому, чему хотите, — процедила она сквозь зубы. — Но вы ошибаетесь.

Она почувствовала, что ей не хватает воздуха. Райна отскочила в сторону и кинулась к двери.

— Райна, — окликнул рыцарь, но за ней не пошел.

Саксонка остановилась и взглянула через плечо.

— Не вздумайте играть со мной, — предупредил ее норманн. — Если вы это сделаете, то поймете, что Лусилла ошибается. Вы придете в мою постель, но не как жена. И думать об этом забудьте.

Ей хотелось бежать со всех ног, но усилием воли она заставила себя идти не спеша. Щеки у бедняжки горели от стыда.

Максен испытывал усталость — телесную и духовную. Он опустился на стул.

Да, именно сэра Анселя он подозревал. Подслушанный разговор Райны с Лусиллой убедил его в этом. Кстати, рыцаря не мучили угрызения совести по поводу того, что он вторгается в чужие тайны. Странно, но в его душе опять вспыхнул гнев: девушка снова солгала — кинжал лежал на подносе, а не на полу. Но особой злости к ней у него не было: ведь саксонка призналась в своих чувствах к нему. Теперь он был вооружен, ибо знал совет, который дала Лусилла. Все-таки хорошо заранее знать, каким способом можно заставить его жениться на ней.

Вздохнув, Максен поднялся со стула. Союз двух сердец будет, уверил он себя, однако вовсе не скрепленный браком.

— Скоро, — произнес рыцарь, обращаясь к невидимым зрителям, — скоро будет положен конец всей этой чертовщине.

Глава 13

Потирая небритый подбородок, Максен стоял на крепостной стене и обозревал свои владения: замок, конюшни, кузницу, часовню и угодья, простирающиеся насколько хватало глаз.

Часовня. Белая, маленькая. С тех пор, как он вернулся домой, рыцарь ни разу не был на мессе, не стоял на коленях и не молился. А давно ли молитвы были ему знакомы лучше собственного имени. Единственное, чего норманн отныне просил у Бога, так это скорейшей смерти, которая избавит его от неимоверных мук и страсти к той, кого он не хотел и не мог желать.

Ему хотелось освободить свою память от образа Райны, думать о том, что он видел перед собой, но помимо воли вновь и вновь приходили непрошеные мысли. Нет, в этой девушке не воплощались заветные мечтания, достойные благородного, знатного барона, о подруге жизни и наследнике. Сейчас тревожные думы камнем лежали на душе. А как от них избавиться — одному Богу известно.

Внизу раздались крики. Он повернулся, машинально кладя руку на рукоять меча — привычка воина отзываться на подозрительный, неожиданный шум. Прищурившись, рыцарь легко различил две крепкие фигуры, катающиеся в пыли. Два сакса, еще недавно преданных Эдвину Харволфсону, теперь таким способом доказывали свою правоту. Пусть тузят друг друга. Не беда. Лишь бы побольше было саксов, которые признают норманнские порядки. Ведь от их числа зависит судьба земельных владений Пендери. Саксы под присмотром рыцарей клали каменные стены. По ночам за ними наблюдали вооруженные норманны, которым дозволялось сначала бить, а потом уж задавать вопросы. С пленными-то саксами все было пока ладно, а вот Райна…

Жилось ей, надо сказать, неплохо, конечно, благодаря ему. Рыцарь старался не приближаться к девушке, а она подходила к нему, когда наливала в кубок вина. Но эта нарочитая отстраненность привела к тому, что она все больше и больше была нужна ему.

Каждый день приносил все новые и новые сюрпризы, поэтому думать о плотских радостях было недосуг: урожай в Этчевери оказался незавидным, и надо было позаботиться о запасах провианта на зиму, дровах, одежде, жилищах для саксов, теснившихся в переполненном людьми домишке. Теперь вот еще замок Блэкстер…

Что до плоти, то она может подождать. Придет время — и Райна будет принадлежать ему. Браня себя за муки, терзавшие душу — он всегда презирал в мужчине треволнения, — Максен спустился по лестнице. Потасовка между саксами уже закончилась. Ворча и осыпая друг друга проклятиями, они опять принялись за дело.

Повернув к конюшням, норманн лицом к лицу столкнулся с братом:

— Кристоф!

Тот, видно, что-то хотел сказать, но как-то мялся и, наконец, набрался смелости:

— Я еще не поблагодарил тебя.

— Благодарить меня? За что?

— За саксов.

— Ах да. — Он хотел пройти мимо, но юноша схватил его за руку:

— Ты хорошо поступил.

— Хорошо, — повторил Пендери-старший, словно бы взвешивая непривычное для него слово.

Кристоф не унимался:

— Пожалуй, я должен перед тобой извиниться. Я думал очень плохо о тебе, но ошибался.

Похвала не обрадовала его, а вызвала даже досаду. Противоречивые чувства заговорили в нем. «Слаб ты», — слышался укоризненный голос воина. «Силен», — возражал голос монаха.

— Не суди поспешно, — буркнул Максен, — надо еще проверить, преданы ли мне саксы.

Тень разочарования мелькнула в глазах Кристофа:

— Если ты хочешь, я поеду с тобой в Блэкстер.

— Зачем?

— Давно мы не говорили с тобой как братья. Вот и поговорим.

Слова Кристофа обрадовали рыцаря. Ведь они означают, что брат, который недавно отрекся от него, простил Пендери-старшего. А это проклятие младшего брата тяготило его.

— Да, поездка будет отменная. Лицо Кристофа просветлело:

— Тогда пора собираться. — И пошел к конюшне. Оруженосцы проверяли снаряжение, время от времени поглядывая на своих хозяев, которые с недовольным видом о чем-то говорили. Особенно недовольное лицо было у сэра Анселя. Сборы, наверно, затянутся на целый час. А дорога до Блэкстера неблизкая — займет целый день. Максен снова подумал о Райне. Может, навестить ее, решиться на то, что так долго откладывал, да пуститься в путь.

«К черту муки!» — он зашагал к лестнице.

Райна считала, что ей крепко повезло: с прошлого ужина она не видела Максена. Девушка опустилась на колени на полосатую перину и, наклонившись, ухватилась за ее дальний конец. Откинувшись назад, она потащила его и, покачнувшись, попыталась встать. Это ей не удалось, и тогда саксонка сделала вторую попытку. От усилия ткань треснула, и Райна, окутанная облаком перьев, потеряла равновесие и упала на пол. Ягодицы зашлись от боли, и девушка вскрикнула. В довершение ко всему перина упала на нее сверху. Слава Богу, что никто не видел, в каком глупом положении она оказалась. Райна с трудом перевернулась, став на колени, и, упираясь ладонями в пол, выбралась из-под перины.

В воздухе летали перья и пух, так и норовившие забраться в нос и в рот. «Фу!» — брезгливо выплюнула она перышко, залетевшее ей в рот.

Смех, грохнувший над ее головой, заставил саксонку вздрогнуть и застыть от ужаса при виде ног, обутых в сапоги. Не юркнуть ли ей в спасительную сень перины? Но это было бы еще смешнее. Оттолкнув от себя перину, виновницу ее позора, девушка встала и взглянула на Максена.

Таким она его еще не видела и не знала. Перед ней стоял человек с искрящимися от веселья глазами, улыбающимся ртом с белоснежными зубами. Оказывается, он умеет от души смеяться. Норманн казался намного моложе, чем обычно. Он был красивее и доступнее. Она откровенно любовалась им, не испытывая в эти минуты никаких других чувств, кроме восхищения. Не такого ли Пендери она ждала и искала, человека, открывшего, наконец, свое лицо, постоянно спрятанное под маской гнева и мести.

Рыцарь перестал смеяться, но глаза по-прежнему искрились весельем.

— Здорово это у вас получилось, Райна Этчевери, — с трудом выдавил он из себя.

Оглядев себя, девушка пришла в ужас — она была вся покрыта пухом и перьями. Ладно. Зато ей все-таки удалось увидеть смеющегося Максена Пендери.

— Я думала, вы уже уехали, и решила перевернуть и выбить вашу перину.

Протянув руку, рыцарь снял с ее волос целую горсть перьев, а она от этого прикосновения замерла в каком-то сладком томлении.

— Я тоже думал, что уехал, — улыбаясь, отвечал он, — но что-то заставило меня вернуться.

— А что именно?

Он провел перышком по ее нежному подбородку и шее, остановился у ключицы:

— Вы.

— Я… не понимаю, — прошептала она, хотя на самом деле все прекрасно поняла.

— Нет, понимаете. Я возвратился, чтобы получить то, в чем так долго отказывал и себе, и вам. — Максен окинул ее страстным взглядом и усмехнулся. — Хотя мне кажется, можно было бы выбрать более подходящее время.

В душе Райны шевельнулась надежда. Неожиданно для самой себя она коснулась его подбородка:

— Мне нравится такой Максен.

Его глаза загорелись, но тут же потемнели.

— В сравнении с чем?

— В сравнении с тем жестоким человеком, который заставил меня поверить, что я стану свидетельницей казни.

Ему захотелось убедить ее, что он вовсе не бессердечный, жестокий хищник.

— Это была проверка, Райна.

Она нахмурилась:

— Проверка?

— Да. Я полагал, что вы перед лицом смерти, грозящей вашим соотечественникам, назовете мне имя убийцы Томаса.

— Я его не знаю.

Норманн кивнул:

— Я это уже понял.

«Разве это не жестокость? — подумала Райна, глядя в его вновь просветлевшие глаза. — Только проверка? Да, проверка, вызвавшая во мне приступ бешеного гнева».

Может, Максен и сам не знает этого, но ей все же удалось достучаться до его сердца. В ней вновь зажглась надежда:

— Спасибо вам.

— За что?

— За то, что сказали мне правду, и за то, что подарили жизнь саксам.

Рыцарь подошел поближе.

— Я уверен, это ошибка, о которой еще пожалею.

Словно невидимая и глухая стена выросла перед Райной. Ей стало душно.

— Надеюсь, что нет.

Он долго и изучающе смотрел на нее, и в глазах девушка прочла то, о чем Максен уже говорил ей и на что дождался от нее ответа. Разволновавшись, она отвела глаза:

— Мне нужно идти к себе.

Рыцарь приподнял ее подбородок.

— Сдадитесь вы на милость победителя, Райна? — тихо спросил он.

Пендери говорил так, будто речь шла о битве не на жизнь, а на смерть, и если она не сдастся, то ее ждет участь рыцаря, не пожелавшего просить пощады.

Она впилась взглядом в губы Максена, и ей хотелось сказать то, чего он так ждет. Она хотела его, но уступить ему сейчас — это непростительная ошибка, о которой она будет сожалеть всю жизнь.

— Нет, милорд.

Он коснулся уголка ее губ.

— Я могу заставить вас изменить свое решение.

Это он вполне способен сделать, но он возьмет только тело, а не душу.

— Я уже решила и от своего не отступлю.

Рыцарь глубоко вздохнул. Казалось, он смирился с поражением, но внезапно прижал Райну к себе и впился губами в ее губы.

Поцелуй затянулся надолго, и она, протрезвев, попыталась отстраниться.

Она уперлась руками в его плечи и старалась оттолкнуть его.

— Отпустите меня.

Максен и не думал внять ее просьбе. Он еще крепче прижал к себе девушку, еще сильнее впился в ее губы, но потом резко оттолкнул ее.

— Это ускорит мое возвращение, — сказал он. Стальные доспехи скрыли напрягшееся тело. Райна провела по губам, прикрыла рот ладонью и вскинула голову.

— Пусть Бог ускорит его, — проговорила саксонка с каким-то лукавством.

Хитро улыбаясь, рыцарь проводил ее и вернулся во двор. Все рыцари были готовы в путь и ждали у своих коней. У его здоровенного жеребца стоял Гай.

Оруженосец опасливо отскочил в сторону и подошел, когда хозяин уже был в седле.

— Поводья, милорд…

Приняв их, рыцарь взглянул на Гая:

— Этчевери остается на твоем попечении. И Райна. Береги их.

Не дожидаясь ответа, норманн пришпорил коня и поскакал, чувствуя на своей спине взгляды двадцати пар глаз. Воины, видимо, считали его сумасшедшим. Может, он в самом деле безумен?

Как ей вернуться к своим соплеменникам? Возможно ли примирение с ними? Ведь, кажется, ничто теперь не мешает? Все эти дни она не решалась приблизиться к ним, боясь навлечь на них и на себя гнев Максена, и лишь издалека поглядывала, как шло строительство крепостной стены. Саксам приходилось много и тяжело работать, а силы им давало обещанное вознаграждение — свобода.

Спускаясь по крутой лестнице с двумя тяжелыми корзинами, девушка вспомнила Этеля и четырех его товарищей, томящихся в темнице под главной башней.

Дважды пыталась она проскользнуть между стражниками и дважды возвращалась, опасаясь, что ее увидят. Может, с отъездом Максена охрана не будет такой строгой и ей удастся исполнить свой замысел…

Максен, конечно, взял с собой отряд, но и позаботился об охране Этчевери и пленных мятежников. Похоже, его люди зорко следили за ее хождениями по внутреннему двору. Однако не это заставляло ее волноваться, а ожидание встречи.

Ей надо бы учесть предупреждение Лусиллы, которая носила еду саксам, но теперь было слишком поздно. Бунтовщики бурно протестовали, когда Райна предложила им свою помощь, но жаждущая примирения девушка не вняла голосу разума.

— Ой, смотрите, кто прилетел к нам со своего чудного насеста! — послышался насмешливый возглас.

Райна узнала Питера, наткнувшегося на нее в лесу под Эндердесвольдом вместе с Этелем. Он уже и тогда не питал к ней особенного расположения, а теперь — тем более.

Саксы были заняты укладкой камней, а женщины замешивали раствор. Все они бросили свои занятия, чтобы взглянуть на человека, которого окликнул Питер. Лица их мгновенно потемнели, когда они увидели Райну.

Поставив корзины, она выпрямилась и оглядела каждого по очереди. Она была лицом к лицу с соплеменниками.

— Я принесла вам питье, — проговорила саксонка, — а еще хлеб и сыр.

— Да ну? — насмешливо произнесла женщина по имени Лиган. Недоверчиво глядя на Райну, она вытерла вспотевший лоб:

— Что надо норманнской шлюхе среди грязных саксов?

— Саксонка среди саксов, — поправила ее Райна, сдерживаясь, чтобы не поддаться гневу, так и рвавшемуся наружу. — Я не норманнка и не шлюха.

— Ха-ха! — рассмеялся Питер. — Даже если ты и не шлюха, то уж наверняка предательница.

— Я не предавала вас.

— Нет?! — прервал тучный сакс. — Тогда почему мы строим эту стену — защиту для норманнов?

— Это правда, что я привела Максена Пендери в лагерь Эдвина, — призналась Райна, — но я сделала это ненарочно. Я была обманута, как и вы.

— И мы должны тебе верить? — едко заметил Питер.

Все оказалось гораздо хуже, чем думала Райна, но будет еще хуже, если она убежит и спрячется в башне.

— Думайте, как хотите, — возразила Райна, — а я сказала вам правду.

— Правду предательницы, — подала голос одна из женщин.

— Я выросла среди вас, и меня многие знают, — продолжала Райна. — Спросите свои сердца, и они скажут, что я не могла вас предать.

— Да, но в постели красивого монаха любая женщина может дрогнуть, — насмешливо бросила Лиган.

Райна пропустила мимо ушей эту колкость.

— Здесь хватит еды и питья для всех. Берите! — девушка понимала, что бесполезно распространяться по поводу своей невинности. Пусть они когда-нибудь сами убедятся в ее честности. Время и терпение.

Бросив деревянную лопату, которой она замешивала раствор, Лиган неторопливо подошла к корзинам. Другие наблюдали за ней и выжидали.

— Хм, — хмыкнула она, переведя взгляд с корзины на корзину. — Нас кормит рука врага.

— А враг предложил вам путь к миру, — с вызовом сказала Райна.

— Ты так думаешь?

Что это значит? Неужели они солгали Максену и задумали мятеж? Вторично спасти саксов ей не удастся, даже если она разделит с Пендери ложе. «Боже, сделай так, чтобы эти слова были просто словами, сказанными в гневе», — взмолилась Райна.

— Нет, я верю этому, — стараясь придать голосу твердость, возразила она.

Хмыкнув и уперев руки в бедра, Лиган вышла вперед и язвительно спросила, взглянув на ее одежду:

— Хозяин скуповат, а? Видать, ему дороже то, что под одежей.

Засмеялись не только саксы, но и наблюдавшие за ними норманны.

Райна непроизвольно подняла руку, чтобы поправить платье, но тут же опомнилась и опустила ее. Конечно, можно объяснить этим людям, откуда взялся такой наряд, сказать, что у нее еще меньше прав, чем у них, что после окончания строительства их освободят, а она по-прежнему останется рабыней Максена Пендери. Но девушка не хотела, чтобы ее жалели.

— Одежда как раз для меня. Чем она тебе не нравится?

— Легко одевается, легко снимается, а? — продолжала Лиган.

Смех перешел в хохот. Он вызвал у Райны прилив гнева, который она испытывала только в стычках с Максеном. Скрестив руки, она спросила:

— Вы будете есть?

Лиган неожиданно для Райны бросилась на нее. Женщины покатились по земле. Лиган была сильнее и оказалась наверху.

Райна не успела опомниться, как кулак угодил ей в левый глаз. Не обращая внимания на боль, она, отбросив руку соперницы, нанесла ей ощутимый удар. Ей еще никогда не приходилось защищаться таким мужским способом. И мишень была отличная — нос Лиган.

Вскрикнув, женщина упала набок, прижав к лицу ладонь. Между пальцев сочилась кровь. Теперь Райна смогла, закинув ногу на соперницу, сесть на нее:

— Хочешь еще?

Убрав руку с лица и обнажив зубы, уже окрасившиеся кровью, Лиган посмотрела на девушку.

— Да, — вытянув руку, вцепилась в ее светлые волосы. Райна вскрикнула. Оттолкнув ее, женщина вскочила на ноги.

Слезящимися от боли глазами Райна смотрела на соперницу, которая знаком приказала ей встать. Очевидно, Лиган упражнялась с мечом. Она встала в позу воительницы, высоко подняв голову и вызывающе поблескивая глазами. За своей спиной Лиган ощущала поддержку саксов, которые бросили работу, наблюдая за стычкой.

Норманны-охранники уже успели заключить пари и были заинтересованы в продолжении поединка, а не в его прекращении.

Отступать было некуда. Райна убеждала себя, что силы их равны.

— Очень хорошо. Пора положить этому конец. Женщина тут же бросилась на нее, размахивая кулаками. Несколько раз Райна плашмя падала на землю, не выдержав напора, но и сама отвечала ударами. Ей казалось, что драка продолжается несколько часов, хоть длилась она несколько минут. Тут неожиданно Райне помогла бочка с раствором. Отлетев к ней, она сумела устоять и отскочить в сторону. Вошедшая в раж женщина не смогла остановиться и перелетела через бочку. Райна не преминула воспользоваться этим и, подбежав к сопернице, заломила ей руки за спину. Подняв ее пинками, она подвела Лиган к бочке:

— Хочешь взглянуть поближе?

И саксы, и норманны, похоже, не ожидали такого поворота событий. Девушка, конечно, неплохо дралась, но преимущество все же имела ее соперница.

— Сдаюсь, сдаюсь! — кричала Лиган.

Но разгневанной Райне этого было мало. Она наклонилась к уху женщины:

— Так легко ты не отделаешься. Я хочу большего.

— Большего? Говори!

— Никогда не называй меня шлюхой, не затевай споров и потасовок. Согласна?

Лиган замешкалась с ответом, и Райна выше подняла сцепленные за спиной руки соперницы, согнув ее над бочкой. Женщина застонала и неохотно буркнула:

— Согласна…

Не успела Райна отпустить ее, как Джон, главный на укладке стен, подошел к ним и спросил на ломаном англо-саксонском:

— Что случилось?

Райна как бы взглянула на себя со стороны. Ну и вид у нее! Платье порвано, на лице грязь, глаз заплыл. Но все же она храбро шагнула вперед:

— Маленькое недоразумение, только и всего!

— Правда? — Джон взглянул на Лиган, на Райну. — Мне и так хватает забот с этими буйными саксами. Иди на кухню и не раздражай меня.

Райна покачала головой:

— Нет, я останусь.

— Иди, иди!

— Я…

— Еще одна пара рук не помешает тебе, мастер Джон, — неожиданно вмешался в разговор новый голос.

Все повернулись и, приставив ладони ко лбу, смотрели на крепостную стену: сэр Гай. Расставив ноги и скрестив руки на груди, он стал похож на знатного барона. Его обычный, хмурый вид скрашивала улыбка. Странно, что он заговорил на англо-саксонском языке.

— Нет, сэр Гай, — возразил мастер Джон. — Посмотрите, что она натворила. Боюсь, эта девица принесет больше вреда, чем пользы.

— Разве ты не видишь, что спор разрешен? — спросил сэр Гай.

— Да, но…

— Тогда тебе не о чем беспокоиться.

— Не думаю, что лорд Пендери одобрит ваше решение, — не сдавался Джон.

— Это уж моя забота!

— Ладно. Вы в ответе, — и повернулся к саксам. — Обедайте побыстрее.

Саксы смотрели на принесенные корзины, Райна не отрывала глаз от сэра Гая. Ведь именно он должен был первым отправить ее на кухню, но не сделал этого. Почему? Рыцарь тоже смотрел на нее и знаком приказал присоединиться к остальным саксам.

Глава 14

— Значит, ты не сделаешь сэра Анселя лордом Блэкстера, как хотел Томас? — удивился Кристоф.

Глядя на стены замка, Максен был доволен тем, что сделано для его укрепления, хотя можно было сделать и больше: ведь Блэкстером занялись раньше, чем Этчевери. Он не сразу отвел взгляд от стены:

— Но это собственность Гая, если, конечно, ты сам не хочешь ее получить.

Юноша, не задумываясь, покачал головой:

— Это не для меня, Максен, ты же знаешь.

— Да, но я бы хотел этого.

— А я — нет.

— Пусть его берет Гай, — раздраженно бросил Максен.

— А сэр Ансель?

На внутреннем дворе рыцарь взглядом отыскал норманна, блаженно растянувшегося на нежарком осеннем солнце.

— Да, нельзя ему доверять. Это он оставил на подносе кинжал. Он желает мне смерти.

— Ты убьешь его?

Пендери-старший испытующе глядел на брата, словно хотел открыть что-то затаившееся под его благочестивой внешностью.

— Похоже, ты нисколько не огорчишься?

— Нет, конечно.

— Ты мягкосердечный человек, а готов вот так избавиться от своего недруга.

Кристоф ответил, и слова его были мудры:

— Есть люди, от которых можно освободиться, только лишив их жизни.

И ты считаешь, Ансель один из них?

— Да.

— Как и я.

Юноша поднял брови:

— Зная о нем все, почему ты еще ничего не предпринял?

И вновь Максен изучающе смотрел на брата. Неужели хромота Кристофа так повлияла на его характер. Или же причина кроется глубже, в смерти Нильса, в ужасах Гастингса, хотя саму битву он не видел, но много о ней слышал? Томас? Максен в раздумье ответил:

— Еще не пришло время.

— А когда оно придет?

— Я жду, когда сам Ансель скажет: «Пора!»

Брат вытаращил глаза:

— Объясни!

— Он сам выберет время, когда ему умереть.

Кристоф покачал головой:

— Тогда ты позволишь ему подобраться ближе? И вновь испытать судьбу?

— Да, именно таков мой план.

— А вдруг ему повезет?

Максен кивнул:

— Возможно. Но скажи, это тебя очень расстроит?

Недоумение на лице юноши сменилось гневом:

— Я уже потерял двух братьев. Думаешь, я хочу потерять еще одного?

— Подумай, что из себя представляет этот брат?

С каким-то чувством внутреннего спокойствия Максен стал перечислять свои пороки:

— Жестокосердный, себялюбивый, упрямый, беспощадный Пендери, кровожадный воин Гастингса. Эти эпитеты даны мне недаром. Но при Гастингсе я только исполнял долг, защищая своего суверена, поэтому некоторые оценки не совсем справедливы. Я, подобно многим, хотел доказать всем и самому себе, что я воин и мужчина. А я, Кристоф, неисправим. Два года, проведенных в молитвах, нисколько меня не изменили, не избавили от грехов прошлого.

— Ты ошибаешься, Максен, — успокаивающе пробормотал Кристоф и положил руку на плечо брата. — Ты уже не тот человек и доказал это, сохранив жизнь пленным саксам.

— А может, только доказал, что нуждаюсь в плотских утехах?

Он тут же пожалел о сказанном. Что заставило его открыться Кристофу, наивнейшему из живущих людей? Желание выговориться, доверить тайну сердца?

— Райна? — догадался юноша. Почувствовав к себе неприязнь, Пендери-старший сбросил руку брата с плеча и отступил в сторону.

— Да, — неохотно признался он. — Она извела меня.

— Тогда это правда, что она подтолкнула тебя к такому решению.

Как подмывало рыцаря отрицать это! Но ему хотелось выговориться. А кто лучше поймет его, как не собственный брат, в чьих жилах течет родная кровь?