Из когорты технократов
      Один из московских биографов Каримова пишет: "Получить первый в жизни партийный пост первого секретаря обкома ему помогли его решительность и умение точно оценить ситуацию. На одном из заседаний бюро ЦК КП Узбекистана он, тогда еще председатель Госплана, выступил с критикой руководства Кашкадарьинской области, не справлявшегося с плановыми заданиями по сбору хлопка. Его заявление о том, что область может собирать значительно больше хлопка-сырца, не могло остаться незамеченным".
      Каримов об этом событии рассказывает по-иному: "Партийным работником в собственном смысле слова я никогда не был. У меня даже мысли не возникало о возможности такого поворота жизненного пути, такого скачка. А дело было так. В 1986 году, когда я работал председателем Госплана, а уже перестройка шла, мыслить намного смелее стали, подготовили мы для руководства республики серьезную аналитическую записку о проблемах и перспективах развития экономики Узбекистана. Честная, нелицеприятная была записка. Рассчитывал на серьезный разговор, а последовал окрик. Тогдашний ставленник Москвы, второй секретарь ЦК Анищев, устроил мне разнос.
      Вообще, надо сказать, я в то время чувствовал, что вокруг меня сжимается кольцо отчуждения. Руководство отторгало меня. Мое дальнейшее пребывание в Ташкенте становилось все более нежелательным.
      Вот вкратце то, что предшествовало моей ссылке в Кашкадарьинскую область. Меня так спешно убрали из Ташкента, что даже нарушили существовавший тогда порядок. Я не только не стажировался, точнее сказать, не проверялся в аппарате ЦК КПСС, но даже утвержден был на заседании Политбюро заочно.
      Народ в Кашкадарьинской области принял меня не то что настороженно, а как-то безразлично. Два моих предшественника скомпрометировали себя. Один покончил с собой, боясь ответственности за какие-то неблаговидные дела, другого посадили. Некоторые люди говорили: "Новый первый секретарь, наверно, такой же, как прежние". У меня была главная задача: завоевать доверие людей. И я счастлив, что мне это удалось.
      Три года я жил в комнате прямо в здании обкома. Три года аскетической жизни. Работал, в буквальном смысле слова, день и ночь. Без ложной скромности скажу: кое-что удалось сделать. Но самое главное для меня, что никто в области не мог сказать, будто Каримов нечестный человек. Я горжусь этим".
      И еще одна запись из моего архива. Во время нашей общей встречи с Каримовым летом 1994 г. Карлайл, в частности, спросил: "Господин президент! В западных газетах пишут, что Каримов коммунистический президент, яркий представитель партноменклатуры, а Акаев - демократ по происхождению. Как вы можете прокомментировать это?"
      Каримов в ответ заметил: "Между прочим, Акаев пришел на руководящую партийную работу раньше меня. Он, насколько я помню, в конце 1985 года был назначен заведующим отделом науки и вузов ЦК компартии Киргизии. А если по существу, то мои критики в вашей стране, по-видимому, не представляют себе качественный состав партаппарата в Советском Союзе в восьмидесятые годы. Коммунистический режим уже не мог существовать без людей компетентных, обладающих специальными знаниями в области экономики, финансового дела, сельского хозяйства, промышленности. Скажем так, без технократов. Именно среди них были те, кто, занимая далеко не низкие официальные посты, выступал против господствующих идеологических догм, за качественные перемены в партии и в стране. К числу этих людей я причисляю и себя.
      Не посчитайте меня нескромным, но хочу сказать, что, когда я был министром финансов Узбекистана, бывший союзный министр финансов Василий Федорович Гарбузов, очень уважаемый в финансовом мире человек, выделял меня как профессионала, компетентного в своем деле, для которого главным в работе является не политическая конъюнктура, а финансовые приоритеты. Я это говорю, чтобы мысль свою обосновать: технократ я".
      Известный в семидесятых-восьмидесятых годах драматург Александр Гельман написал в то время ряд пьес и киносценариев, где героями были партийные работники из когорты, в которую входил Ислам Каримов. В интервью, уже в октябре 1999 г., Гельман сказал, что сегодня к этим людям относятся с не меньшим уважением, чем в те годы, что именно они спасали авторитет партии, а в конечном счете обеспечили демократические и рыночные реформы во всех посткоммунистических странах. Целиком с ним согласен.
      Лидер явного предназначения
      Когда Ислам Каримов оказался у руля власти, Узбекистан стоял у пропасти, у последней черты. И казалось бы, никто уже не способен повернуть трагический ход событий. Он пришел к власти в качестве человека, призванного безотлагательно спасти страну. Поэтому я бы назвал его политическим лидером явного предназначения.
      Термин этот позаимствован мною из американской истории. Его ввел в оборот в 1845 г. известный нью-йоркский публицист Джон О'Салливен, когда писал об 11-м президенте США Джеймсе Полке как о ярчайшем выразителе духа времени, как об инструменте, с помощью которого провидение осуществляло свою цель. Не берусь судить, верна ли была оценка названного президента. Но выражение мне показалось достаточно точным.
      Дело в том, что многие российские и западные политологи и журналисты, специализирующиеся на проблемах постсоветского Узбекистана, пишут, что Каримов появился на вершине власти благодаря исключительно счастливому стечению обстоятельств. Хлопковое дело и жесткие андроповские чистки партийной номенклатуры республики освободили ему путь на самый верх партийной пирамиды, где при обычном течении дел сын простого служащего, за которым не стояло мощного клана, без крепких связей в республиканской партийной элите оказаться не мог.
      Смею утверждать, что это по меньшей мере поверхностный вывод. Ведь и хлопковое дело, и андроповские чистки - лишь проявления общего кризиса системы, глубокого излома народной жизни. В такие переломные моменты истории необычайно усиливается потребность в харизматическом лидере, личности, наделенной исключительными качествами. Видный западный исследователь проблем политического лидерства образно заметил: "Великое событие всегда свадьба между лидером и временем". Добавим от себя: лидерство - это ежедневный плебисцит.
      То, что Ислам Каримов стал во главе страны, не прилагая специально каких-либо стараний, - его предназначение. Это знак судьбы и момент истины и для Ислама Каримова, и для народа Узбекистана.
      Древние мудрецы Востока считали, что каждый человек приходит в мир со своей судьбой и что у него есть, как минимум, шесть вариантов: от наилучшего до наихудшего. Словом, судьбу имеет каждый. Предназначение - удел очень немногих, тех, кто соответствует требованиям общественного времени, ритму политической жизни.
      Предназначение - понятие, применяемое для описания человеческой практики, человеческого опыта, когда многое случившееся с человеком не является результатом его действий и воли, а как бы предопределено свыше. Предназначение определяет также биологические, психические, социальные качества этого человека. Предназначение вводит в дело протагонистов исторических трагедий и драм по каким-то ему только известным признакам, и замены здесь быть не может. В этом смысле, безусловно, прав исследователь шифров бытия немецкий философ Карл Ясперс, обозначивший историю полем вынужденного действа человека. Словом, предназначение вещь вполне трансцендентная.
      В беседе с Каримовым на вопрос о том, смог бы он стать руководителем компартии Узбекистана при рутинном течении дел, он ответил: "Лично я исключаю такую возможность. Надо было иметь другой, чем у меня, жизненный путь, другой политический капитал, другие личностные качества. Во всяком случае, не иметь такого человеческого достоинства, которым я по своей природе наделен".
      Итак, надвигающаяся катастрофа заставила Москву лихорадочно искать замену Рафику Нишанову. Дело было вовсе не в том, что того избрали председателем Совета национальностей Верховного Совета СССР. Было очевидно, что он по своим личным качествам не в состоянии изменить ход событий. Между тем поиски преемника из лиц, находившихся в первом эшелоне власти, не принесли успеха. Все они оказывались так или иначе замешанными в коррупции. Напрашивался такой же вариант решения вопроса, какой ранее был осуществлен при замене казахского лидера Динмухамеда Кунаева. Однако Политбюро ЦК КПСС, наученное горьким опытом алма-атинских событий декабря 1985 г., происшедшими там кровавыми массовыми беспорядками, не осмелилось пойти на этот шаг. Поиски продолжались в Ташкенте. Перешли ко второму эшелону. И из него предположительные кандидаты отпадали один за другим.
      Так холодная осень срывает листья с деревьев. И только один лист в известном рассказе О.Генри храбро и мужественно противостоял бурным ветрам.
      Там был нарисованный лист, а здесь живой. Только Ислам Каримов оказался волевым, компетентным, честным и неподкупным из всех потенциальных руководителей партии.
      Был, правда, еще один соискатель, председатель Совета Министров Г.Кадыров - кандидатура наиболее приемлемая по должности. Все предыдущие первые секретари ЦК, от У.Юсупова до Р.Нишанова, до избрания на эту должность возглавляли либо правительство, либо Верховный Совет. Однако к Кадырову весьма прохладно относились в организационном отделе ЦК КПСС. Его поддерживал только тогдашний союзный премьер Н.Рыжков, чего, конечно же, было совершенно недостаточно.
      Случай на Политбюро
      Каримов вспоминает: "Как я стал первым секретарем ЦК компартии Узбекистана? Вышли на меня через Нишанова в первых числах июня 1989 года. Пригласили в Москву. Состоялись соответствующие встречи, беседы.
      10 или 11 июня, сейчас точно не помню, пригласили на заседание Политбюро. Неожиданно для меня начались разного рода придирки со стороны Лигачева. И вообще тональность обсуждения, чего я тоже не ожидал, была не столько критической, сколько недоброжелательной и даже неуважительной. Тогда я, стоя на трибуне, сказал, обращаясь к Горбачеву: "Михаил Сергеевич! Снимите мою кандидатуру. Я вижу, что не устраиваю кое-кого здесь. (Имел я при этом в виду прежде всего Лигачева.) Предлагаю оставить еще месяцев на шесть Рафика Нишанова. Он наведет порядок, и после можно будет вернуться к вопросу о новом партийном руководителе Узбекистана. А мне разрешите уйти".
      Горбачев пытался удержать меня, но я повторил: "Разрешите мне уйти".
      Он резко сказал: "Что ж, если вы настаиваете - идите".
      Я тут же улетел в Ташкент. Жене сказал, что возвращаюсь на завод. Мы оба работаем, семья небольшая, много ли нам надо.
      Однако через два дня мне домой позвонил Нишанов и сообщил, что Москва санкционировала мое выдвижение первым секретарем".
      Каримов в качестве руководителя страны был воспринят исключительно одобрительно и народом, и находящейся у власти партноменклатурой, и тогдашней оппозицией власти. Народом, потому что он, можно сказать, заждался прихода честного, умного, сильного руководителя государства. Каждый хотел бы, как минимум, уважать главу страны, потому что в определенный период времени данный конкретный деятель воплощает часть индивидуального самосознания. Партноменклатуру радовало то, что Каримов не принадлежит ни к одному из кланов. Оппозиция же не имела в то время в своих рядах сильных личностей, и ей требовалось время, чтобы подготовиться к захвату власти. И для местных бизнесменов, даже теневых, беспредел, который творился в стране, был невыносим. Им тоже требовалась хотя бы критическая масса порядка.
      Словом, впервые за долгие годы во главе государства стал человек, наделенный столь выраженными волевыми качествами, целеустремленностью и способностью к жестким решениям, не политический игрок, а, если можно так выразиться, рациональный "решатель" проблем. И каких проблем! Уже сам этот факт имел для взбудораженного общественного сознания терапевтический эффект. И еще. Каримов был очень силен своей безальтернативностью. Последний фактор действует и по сегодняшний день.
      Отчетливо помню, что и в Кыргызстане новости о Каримове обрадовались. Видимо, в силу какого-то наития, потому что в общем-то никто, за исключением узкого круга финансистов и экономистов, не знал его.
      На волне политических экспериментов Горбачева Каримов воспользовался идеей совмещения постов партийного и советского руководителя. В кратчайший срок были внесены поправки в Конституцию, учредившие пост президента и процедуру его выборов. 24 марта 1990 г. Ислам Каримов избирается первым республиканским президентом в СССР. Верховный Совет проголосовал за его безальтернативную кандидатуру почти единогласно (при 8 голосах против). Полгода спустя, в ноябре 1990 г., Каримов становится одновременно и председателем правительства республики.
      Появление в Узбекистане своего президента было полной неожиданностью для Горбачева и Лукьянова, работавших в то время над проектом уравнивания в правах союзных и автономных республик.
      Из беседы с Каримовым: "Когда я приехал в Москву на заседание Государственного совета после избрания президентом, Горбачев в иронично-неуважительных словах представил меня членам Совета как второго после него президента в стране и пообещал разобраться с этой непонятной ситуацией. В ответ я сказал: "Если разговор будет продолжаться в таком тоне - я уйду с заседания". Потом Москва пыталась любыми путями убрать меня, но ничего не получилось. Силы были не те, да и народ Узбекистана стал иным".
      Исторические аналогии
      Появление Ислама Каримова у руля страны в известной мере можно сравнить с приходом Уинстона Черчилля к руководству Англией в 1940 году в катастрофическое для нее время. В своей речи в палате общин английского парламента Черчилль тогда сказал: "Я могу предложить только труд, слезы и пот. Нам предстоят самые горестные испытания, нам предстоят долгие-долгие месяцы борьбы и страданий. Вы спросите меня: какая наша цель? Могу ответить одним словом - победа, каким бы долгим и тяжелым ни был путь к ней, - ибо без победы мы погибнем. Я верю, что люди не допустят, чтобы мы проиграли. Я чувствую себя вправе в данном положении и в данное время призвать: идемте же вместе, вперед, объединим наши усилия".
      Думаю, что и Каримов в июне 1989 г. был вправе сказать: "Представим с предельной ясностью, что не станет существовать Узбекистана, погибнет наша цивилизация, исчезнут вековые импульсы, толкающие наш народ к высоким целям". Каримов также вправе был заявить, что его единственная цель - победа, победа в том смысле, что надо предотвратить распад государственности, экономики и культуры. Наконец, он вправе и обязан был предложить всем политическим силам объединиться во имя этих великих целей. Что, собственно говоря, Каримов и сделал. И не его вина, что в то время его протянутую руку многие недальновидные и амбициозные политики не захотели принять.
      Уинстон Черчилль - это пример великой преданности национальной истории и национальной идее, пренебрежения всем личным во имя судьбы страны. Англичане, как мне кажется, не особенно щедры на памятники своим национальным героям. Тем выше цена памятника Черчиллю, сооруженному в самом центре Лондона. Черчилль со своей знаменитой тростью, наклонив голову, упорно идет вперед, противостоя страшным ураганам истории, обрушившимся на его народ. Подобный памятник от потомков заслужил в будущем и Каримов. Только, понятное дело, без трости.
      Чтобы поставить точку в теме сравнений, хотел бы сослаться на мнение Карлайла. Он, прочитав мою рукопись, заметил: "Я уважаю Черчилля, но все же если сравнивать Каримова с кем-то из известных западных лидеров, то я скорее уподобил бы его Рузвельту".
      Что тут скажешь? Такое сравнение весьма почетно для Каримова. Действительно, и в концептуальном, и в личностном плане и у Каримова, и у Рузвельта есть немало общего. Но о Рузвельте речь еще впереди.
      РУКА, ПОСЛУШНАЯ РАССУДКУ
      (ПРИОРИТЕТЫ ПРЕЗИДЕНТА КАРИМОВА)
      По советам аль-Фараби и Ибн Сины
      "И величайший гений не прибавит ни единой мысли к тем, что мрамор сам таит в избытке, и лишь эти мысли нам явит рука, послушная рассудку".
      Это слова из стихотворения Микеланджело Буонарроти. Удивительные по точности мысли слова. Рука, послушная рассудку. Рассудку, отражающему логику реальной жизни. Вот, собственно говоря, поэтическая формула политического стиля президента Каримова.
      Со всей определенностью Каримов провозгласил в Олий Мажлисе сущность своей стратегии: "Революция, как примитивно варварская форма социального прогресса, для Узбекистана неприемлема".
      Он неоднократно заявлял свое кредо как президента. Это - эволюция, постепенность, поэтапность реформ, оберегающие личность от катаклизмов и потрясений; приоритет экономики над политикой, социальных программ над экономическими; сильное государство, обеспечивающее правовой порядок и общественную дисциплину, религиозную и другие личные свободы; разумная национальная политика.
      Кардинальный пункт стратегии Каримова - это возрождение и соединение прошлого с настоящим, традиционного жизненного уклада народа и модернизации, а теперь и постмодернизации. Да и сам по себе эволюционный подход Каримова тоже заложен в генетической памяти народа. Еще аль-Фараби писал: "Умеренные, средние действия, соизмеряемые с сопутствующими им условиями и средой, при всех прочих обстоятельствах более полезны для достижения счастья". Аналогичное мнение было на этот счет и у Ибн Сины. Вот оно: "От одного качества к другому можно перейти одним толчком. И можно переходить постепенно. Для людей приемлем постепенный переход".
      Рассказу о том, как реализуется президентская стратегия, посвящена значительная часть моих заметок. Здесь же - о нескольких сюжетах политической жизни, возможно, не меньше, чем программные цели, характеризующих приоритеты президента Каримова и самого его как политического деятеля и как личность.
      Возвращение надежды
      Самым страшным в Узбекистане в восьмидесятых был даже не коллапс всей общественной системы. Самым страшным была утрата народом надежды.
      И самое большее, что мог сделать и сделал Ислам Каримов, как политический лидер кризисного времени, было возвращение надежды упавшей духом, не уверенной в себе нации.
      В накаленных стрессовых ситуациях того времени он вел себя отменно, утверждая в сознании людей давнишнюю мечту о национальном лидере, которым можно гордиться.
      Практически с первых же дней Каримов оказался вполне подготовленным к тому, чтобы овладеть ситуацией, не поддаться стихийным процессам, а начать управлять ими. Он предпринял ряд решительных шагов по укреплению силовых структур - милиции, органов государственной безопасности. При его личном участии были погашены вспыхивающие в разных местах страны конфликты. Во всех этих случаях он действовал решительно и смело. Ему было ясно, что Узбекистан вряд ли переживет вторую Фергану (страшные и бессмысленные гонения турок-месхетинцев). При этом фактически Каримов был политиком-одиночкой, и только решительные и расчетливые действия позволили ему удержаться у власти. Он сумел верно уловить основные настроения общества, где господствовала обида на союзное руководство, превратившее республику в показательный полигон борьбы с коррупцией, очковтирательством и преступностью. Людям надоело быть посмешищем в глазах всей страны, всего мира.
      Более четырехсот человек - московский десант из России, Украины и других республик - были направлены в Узбекистан для укрепления партийной организации. Каримов решительно взялся за дело. Уже к осени 1989 г. он избавился от московского десанта. Вскоре было восстановлено имя 24 года стоявшего во главе Узбекистана Шарафа Рашидова, при котором сформировались целые поколения. Произошла своеобразная реабилитация недавнего прошлого, сыгравшая важную роль для утверждения Каримова в глазах общественности и особенно среди столичной интеллигенции.
      Обдуманно и последовательно Каримов начал работу по блокированию сил, сознательно или неосознанно дестабилизирующих общество. Именно в этом контексте следует воспринимать ограничения, которые были установлены в отношении всякого рода митингов, демонстраций, публичных выступлений в средствах массовой информации.
      Несколькими точными ударами Каримов покончил с лицами в высших эшелонах власти, связанными с мафией, которые способны были в нужный для себя момент вновь вызвать раскол в обществе. Он смог удивительно быстро привести в чувство националистов-экстремистов, манипулировавших люмпенизированными толпами.
      И это в то время, когда эти люди были на гребне популярности, когда власть во многих советских, а затем и постсоветских республиках шла у них на поводу, заискивала перед ними. Словом, он сразу же проявил себя как лидер, который не боится сказать "нет".
      Избавление от страха
      В конце восьмидесятых и начале девяностых годов Узбекистан, образно говоря, погрузился во мрак криминального беспредела. Такой криминальный апокалипсис был в свое время описан немецким философом Мартином Хайдеггером, который открыл мировое "ничто" - черную дыру в мироздании, когда перестает действовать божественный порядок, исчезают крепи бытия, логики, права, когда возникает ужас от ужаса.
      Страх властвовал на улицах городов Узбекистана. Людей безнаказанно убивали и грабили не только ночью, но и днем. Автомашину моих друзей угнали среди бела дня буквально на их глазах, прямо с платной стоянки, предупредив, что, если они будут жаловаться, их просто убьют. Вечером в Ташкенте лишь редкие смельчаки позволяли себе погулять в парках или на улицах. Думаю, что беспредел был еще большим, чем, скажем, в городах России. А что было там, можно, в частности, прочитать у известного петербургского писателя Даниила Гранина.
      Вот что он писал: "Среди приоритетов национальной безопасности страны на первое место вышли потери от криминальной обстановки. Люди гибнут и страдают морально, страдают невыносимо, униженные своей беспомощностью и бессилием. От нас скрывают, сколько человек ежедневно гибнет от рук преступников, сколько изувечено, сколько стало инвалидами. Я прошел войну на переднем крае, ходил в бой, в разведку, воевал в танке, в блокаду шагал по улицам Петербурга под обстрелом и бомбежкой и не помню, что ощущал такую удивительную боязнь, как сейчас".
      Поэтому совершенно естественно, что борьба с криминалитетом стала главной составляющей кредо президента. "На наших улицах хозяевами будут честные люди, а не преступники", - обещал он народу и выполнил это обещание.
      В марте 1995 г. на траурном митинге на похоронах убитого популярного тележурналиста Влада Листьева Б.Ельцин сказал: "В Узбекистане взяли и расстреляли шесть бандитских групп. Расстреляли органы внутренних дел. И положение сразу же начало улучшаться". В Ташкенте, насколько мне известно, дезавуировали это заявление Ельцина. Однако в любом случае оно красноречивое подтверждение того, какой положительный имидж имел к этому времени Узбекистан и насколько высок был рейтинг его президента в борьбе с преступностью. Действительно, в июле 1995 г. я спокойно гулял по ночному Ташкенту.
      Страх порождала и непрерывно подпитывала не только непомерно разросшаяся криминальная среда. Это было время охлократии, власти толпы. Описанное Платоном и Аристотелем, это явление во все века и практически у всех народов являлось непременным спутником слабой власти и безответственной свободы. В последние советские годы и в первые годы независимости в постсоветских республиках охлократия была следствием грубейших просчетов политики Горбачева и организационной беспомощности тогдашней демократической оппозиции.
      В принципе безразлично, под какими знаменами толпа осуществляет массовый террор, произвол и насилие - религиозными, фашистскими, националистическими или коммунистическими. В Узбекистане охлократия бесчинствовала под зеленым знаменем ислама.
      В этой связи нельзя не рассказать о событиях, происшедших в Намангане в конце 1991 г. В один из декабрьских дней толпа, руководимая религиозными фанатиками, захватила здание бывшего Наманганского обкома партии. В центре зала был натянут огромный плакат со словами: "Да здравствует исламское государство!" Именно под этим лозунгом начался и не прекращался многочасовой митинг. Было выдвинуто пять условий, которые власти должны выполнить. Первое условие - сюда должен приехать Каримов. Второе - он должен поклясться на Коране в верности исламу и здесь, сейчас же, провозгласить исламское государство. Третье - посещение мечетей должно стать обязательным для мусульман, в том числе и для руководителей государства, которые обязаны молиться вместе с народом. Четвертое - пятницу объявить нерабочим днем. И пятое условие - немедленное открытие религиозных школ.
      Далее слово журналисту Олегу Якубову:
      "О том, что происходит в Намангане, Президенту Каримову доложили сразу же. Будучи по природе человеком решительным и волевым, он и на этот раз решение принял мгновенно: "Еду в Наманган". Помощники и руководитель службы безопасности президента пытались отговорить его от этого небезопасного шага, но президент распорядился: "Готовьте самолет". Уже через час он прибыл в Наманган.
      Экстремисты, пьянея от собственной безнаказанности, сразу же выдвинули еще одно условие: "Мы хотим говорить только с президентом, в зал пусть войдет он один". Ислам Абдуганиевич только пожал плечами и молча двинулся вперед. Лишь одному из его телохранителей удалось проникнуть в зал, но это обстоятельство президента, казалось, ничуть не смутило. Внешне он выглядел совершенно невозмутимым, спокойно выслушал требования немедленно распустить парламент и подписать указ о провозглашении исламского государства. Ни один мускул не дрогнул на лице президента, когда экстремисты объявили ему, что он не выйдет из зала, пока не выполнит эти требования.
      Зал бесновался, и первые слова Ислама Каримова потонули в невероятном шуме, но потом все стихло. "Я не боюсь никаких угроз, - начал Ислам Абдуганиевич. - Чтобы уйти сейчас отсюда, я мог бы обмануть вас, сказать, что согласен на все ваши требования, подписать указ и спокойно уехать, а потом его отменить. Мог сделать и иначе - уехать отсюда, вызвать войска, милицию, и здесь бы навели порядок. Но я президент, и я мужчина, я не бросаю слов на ветер и привык держать свое слово. Подписать указ об изменении в стране государственного строя - не в моих полномочиях. Эти вопросы решает Верховный Совет. Мы соберем Верховный Совет, а вы пришлете в Ташкент своих представителей. Обещаю, что на заседании мы внимательно выслушаем все ваши аргументы и сообща примем решение". (Якубов О. Волчья стая. Кровавый след террора. М.: Вече. 1999. С. 40-42.)
      Потом некоторые московские и западные журналисты расписывали ужасы репрессий, которым подверглись наивные и доверчивые религиозные активисты. Как жаль, что они не видели трупы шести молоденьких российских солдат, растерзанных в Намангане воодушевляемой этими активистами толпой, и сожженных заживо детей турок-месхетинцев. Или сами не побыли в такой толпе. Очень полезно в плане впечатлений.
      Ошская трагедия
      И был Ош. Подробно писать сейчас об ошских событиях июня 1990 г. не считаю для себя возможным по многим причинам. Напомню, что тогда только за два дня, по свидетельству Аскара Акаева, в межнациональной бойне бессмысленно погибли сотни узбеков и кыргызов. Республику чудом удалось спасти от второго Карабаха. Помогла четкая позиция президента Каримова.
      На юге Кыргызстана живет более шестисот тысяч узбеков. Почти каждый из них имеет родственников в сопредельных районах Узбекистана. Десятки тысяч людей, с оружием и без, стали собираться на границах двух республик под лозунгами защиты своих братьев. Их с трудом сдерживали армейские подразделения, срочно переброшенные из центральных районов России. Обстановка накалялась с каждым часом.
      В этой поистине критической ситуации Каримов заявил, что, пока он президент, ни один узбек не перейдет границу Кыргызстана с недобрыми намерениями, что он не допустит никакой мести, чем бы она ни была вызвана. И он предотвратил трагедию, используя все доступные президенту средства. Какой удивительный нравственный подвиг! И как редки они в современном мире.
      Карлайл по поводу ошских событий говорил, что Узбекистан и Кыргызстан взаимно заинтересованы в том, чтобы обстановка в Ошской области оставалась стабильной. К этому всеми силами стремится Каримов, чтобы не допустить трагедии, подобной той, которая внезапно разыгралась в июне 1990 г.
      Тогда он мудро не позволил узбекским сепаратистам осуществить их цели в отношении Оша. Вряд ли какой-либо другой узбекский лидер смог бы сделать подобное. К сожалению, роль Каримова в предотвращении кровавого этнического конфликта в Оше и во всей Ферганской долине не была отмечена на Западе, что крайне несправедливо.
      В марте 1991 г. Каримов прилетел в Ош для подписания договора о дружбе и сотрудничестве между Узбекистаном и Кыргызстаном.
      Вдоль всей дороги из аэропорта и на улицах города тысячи людей приветствовали Каримова. Это был никогда не виданный мною, ни до, ни после, массовый энтузиазм и восторг по поводу приезда государственного деятеля. Люди с цветами, а был, напомню, март, выбегали на проезжую часть улиц, бросали букеты под колеса автомобиля, в котором ехали лидеры двух республик. Кортеж то и дело останавливался в толпе.
      Во время одной из остановок Каримов и Акаев вышли из автомашины. Их сразу окружила плотная толпа. Говорили слова благодарности, сажали на руки Каримову маленьких детей. Какой-то старик обнял его и плакал на груди. После подписания договора в областном театре состоялся концерт кыргызских и узбекских артистов. Когда Каримов и Акаев вошли в зал, присутствующие стоя устроили им овацию, которая не стихала минут пятнадцать. Кыргызы, узбеки, русские выражали президентам свою признательность, благодарность за избавление их от крови и пожаров, от убийств и насилия, за то, что они вернули мирную жизнь. Это было удивительным проявлением народной любви. Один из немногих звездных часов, выпадающих на долю людей.
      Вечером на прощальном ужине в аэропорту Каримов был молчаливым и даже грустным. Долго собирался с мыслями, прежде чем начать говорить. Проявление восторженной благодарности жителями Оша очень взволновало его. Он сказал следующее: "Меня сегодня здесь так сердечно приветствовали. Однако чувства людей по отношению к руководителям государства очень скоротечны, а ведь по-человечески трудно пережить, когда любовь и признательность народа сменяется равнодушием или, что еще хуже, пренебрежением. Вот что меня заботит: как достойно прожить отпущенные годы на посту президента".