Благодаря приобретению этих земель, Франция в значительной мере приблизилась к своей нынешней естественной границе по Рейну.
      Однако самым крупным военно-политическим успехом в годы правления Генриха II был захват Кале, города и порта на канале Ла-Манш, оккупированного англичанами еще во время Столетней войны. Англичане, разумеется, придавали огромное значение такой крупной добыче. Порт Кале давал им возможность в любое время проникнуть внутрь Франции. Они обнесли город мощными крепостными стенами и укреплениями и на одних из ворот поместили хвастливую надпись:
      "Французы завладеют Кале, когда свинец поплывет по воде, как пробка".
      Французы завоевали Кале за неделю. Самая большая заслуга в этом успехе принадлежит, бесспорно, главнокомандующему Франциску де Гизу. Здесь бок о бок сражались будущие враги, католики и гугеноты, и при этом сражались отлично и доблестно.
      Но тень растущего религиозного фанатизма и предвестие гражданских войн уже стояли у колыбели этой удивительной победы. Когда один из героев сражения при Кале был обвинен испанской стороной (то есть врагом!) в приверженности Кальвину, Генрих II приказал немедленно арестовать его... Это был Адело, брат адмирала Колиньи, который в то время находился в испанском плену.
      Яростная враждебность Генриха по отношению к Реформации была, особенно если ссылаться на гугенотские источники, прямо-таки ненормальной. Он издавал эдикты, направленные против гугенотов, устраивал над ними специальные суды, сажал их в тюрьмы, применял пытки, сжигал их на кострах. Он наложил строгую цензуру на все книги, поступающие во Францию из-за границы (в первую очередь протестантские). Осужденным "еретикам" отрезали язык, чтобы, даже взойдя на костер, они не заразили людей своим вероисповеданием. И в этом плане недалекий Генрих, конечно, никак не мог понять, почему "моровая язва" распространяется все шире, проникает даже в ряды придворных, дворянства и часто, как ни удивительно, членов трибуналов, которые должны были бороться с ересью.
      Встает вопрос, была ли эта ненависть и жестокость проявлением собственной воли (по имеющимся сведениям, этим король, однако, особенно похвастаться не мог), или к этому его вынуждало его окружение. Второе кажется более правдоподобным. Генрих II находился под сильным влиянием де Гиза, восторгаясь его военным искусством, а де Гиз в скором времени показал себя чрезвычайно фанатичным католиком. В то же время он был подвержен, хотя и в рамках своей странной бигамии, влиянию законной супруги. Екатерина Медичи, особенно после смерти Генриха, проявила себя как непримиримая противница гугенотов, в некоторых исторических источниках указывается на ее причастность к печально известной Варфоломеевской ночи.
      Таким образом, наши общие представления о Генрихе II довольно расплывчаты. Сравнительно короткий период его правления затеняет прежде всего его отношение к Диане де Пуатье, и как-то в стороне остается тот факт, что его отец, пользовавшийся всеобщей любовью Франциск I, также не отличался особой сдержанностью. Хотя, по свидетельствам, он был рыцарем и галантным кавалером (что, по всей видимости, недоставало Генриху), но в то же время и сибаритом -- он нравился женщинам, а еще больше они нравились ему. Умер он в 52 года, и ходило немало слухов о том, что его смерть была тесно связана именно с этим его пристрастием.
      Совершенно в стороне остаются и военно-политические успехи в годы правления Генриха, они приписываются только его полководцам. Но какой король может одержать победу без них?
      В хрониках сообщается также, что Генрих особо отличался в играх в мяч, охоте и турнирах.
      Именно на этих турнирах мы, наконец, и остановимся. Его страстная любовь и восторженное отношение к турнирам классического типа, то есть в тяжелых доспехах, с древком и копьем, в те времена являлись чем-то анахроническим. Можно даже сказать, донкихотским, разве что без романтически-героического пафоса. На это у Генриха просто не хватало фантазии; впрочем, создается впечатление, что ее у него не было вовсе.
      Эта страсть, очевидно, вторая по своей силе после его любви к Диане де Пуатье, стоила ему, наконец, жизни.
      Когда в 1559 году он заключил в Като Камбрези мирный договор с Филиппом II -- кстати, особенно удачным он не был: хотя Генрих и получил окончательно упомянутые три епископства (Мети, Тул, Верден), но за это отдал Филиппу II французские восточные области Бижи, Брез и Савойю, -- то он решил скрепить это соглашение двумя браками -- своей дочери Елизаветы с Филиппом И и своей сестры Маргариты с герцогом Савойским.
      Однако до этого он еще в последний раз дал волю своему антиреформационному фанатизму, усилившемуся, несомненно, в связи с предстоящим родством с испанским королем. Он лично прибыл на заседание парижского парламента, на котором в это время обсуждалась позиция по отношению к реформатам. И когда два оратора выступили с требованием прекратить преследование сторонников реформации, Генрих приказал посадить их в тюрьму.
      Разумеется, он не мог предполагать, что это была его лебединая песня.
      Роковой турнир. В честь бракосочетания своей дочери и сестры этот мрачный и чудаковатый романтик приказал, помимо ряда придворных торжеств, устроить также классический турнир. На нем он собирался продемонстрировать прежде всего свое собственное искусство. Он должен был провести три поединка. В первом, с герцогом Савойским, ему была присуждена победа. Второй поединок, с герцогом Де Гизом, закончился вничью. В последнем он выступил против капитана своих гвардейцев Монтгомери. Когда и этот поединок завершился с ничейным результатом, Генрих не по. желал смириться с этим и, вопреки правилам проведения подобных турниров, потребовал еще четвертого поединка. Он длился недолго. У обоих противников сломались копья (или, как было принято говорить, древка), но Монтгомери вместо того, чтобы бросить обломок на землю, придержал его в руке. "После стычки его рысак продолжал скакать бешеным галопом, -- читаем мы в книге Мерля "Наследие отцов", -- и сломанное древко вонзилось королю в голову, приподняло забрало его шлема и выкололо ему глаз. Король уронил щит и перевесился вперед, сил у него хватило ровно настолько, чтобы обнять за шею своего коня, который все еще быстрым галопом донес его до конца турнирного поля, где его остановили офицеры короля. "Я мертв", -- произнес король слабым голосом и упал на руки старшего конюшего.
      Он прожил еще десять дней в ужаснейших страданиях. Филипп II прислал из Брюсселя знаменитого хирурга Весала, который с помощью Амбруа Паре осмотрел рану и попытался вытащить из нее щепки деревянного копья. Желая узнать глубину раны, оба великих врача затребовали из тюрьмы головы четырех преступников, которые как раз были отрублены, и с силой вонзали в них копье Монтгомери. Но и эти ужасные опыты мало помогли им.
      На четвертый день король пришел в себя и приказал ускорить бракосочетания своей сестры и дочери. Что и было сделано, однако, при общем подавленном состоянии и в ожидании рокового конца, эти свадьбы, без гобоев и скрипок, напоминали похороны. В молчаливом шествии многие повторяли про себя дурное предсказание Нострадамуса: Младой лев старого победит На поле брани в странном поединке; В златой клети выбьет зеницу ему, Из двух ударов один; потом жестока смерть.
      Люди перешептывались о том, что под "молодым львом", очевидно, подразумевается Монтгомери, а "златая клеть" означает королевский позолоченный шлем.
      Король умер 10 июня 1559 года, через два дня после бракосочетания принцесс".
      Капитану Монтгомери -- кстати, он был гугенотом -- после турнира удалось бежать в Англию, где он поселился со своей семьей. Маршал Бернард Монтгомери, один из прославленных главнокомандующих второй мировой войны, был, якобы, его потомком.
      Смертельное ранение французского короля Генриха II было определено довольно однозначно: травма головы. Однако от простого ушиба головы или даже сотрясения мозга не умирают. Таким образом, речь шла об эпидуральной гематоме, т. е. кровоизлиянии между черепной костью и твердой мозговой оболочкой.
      Что именно может вызвать смертельный исход при травме головы?
      Это может произойти, например, при повреждении головного мозга, особенно если повреждены структуры мозгового ствола, затем это могут быть осложнения в виде кровоизлияния или абсцесс мозга (отек или гнойное воспаление).
      Наиболее частым осложнением при травме головы является кровоизлияние. Оно может проявляться следующим образом:
      1. эпидуральное кровоизлияние, т. е. артериальное кровоизлияние между черепной костью и твердой мозговой оболочкой;
      2. субдуральное кровоизлияние, т. е. венозное кровоизлияние под твердой мозговой оболочкой, между ней и тонкой мозговой оболочкой;
      3. субарахоидальное кровоизлияние, т. е. диффузное кровотечение под тонкой мозговой оболочкой (также венозное);
      4. интрацеребральное кровотечение или, чаще, локализированное кровоизлияние, т. е. в большинстве случаев артериальное кровоизлияние в мозг, чаще всего в области переднего мозга.
      Что из этого послужило причиной смерти Генриха?
      Мы знаем, что в финале своего поединка с Монтгомери он получил проникающее ранение в глаз сломанным древком.
      Каким образом, в таком случае, можно сопоставить его одиннадцатидневную агонию и смерть с отдельными диагнозами, перечисленными нами?
      Единственное, что мы можем сразу исключить, это именно эпидуральный синдром. Это артериальное кровоизлияние заканчивается смертельным исходом до двадцати четырех, самое большее -- сорока восьми часов, если не будет произведена трепанация, устранено скопление крови и остановлено кровотечение.
      Неправдоподобным представляется также кровоизлияние субарахоидальное. Во-первых, оно редко возникает в результате проникающего ранения глазницы, во-вторых, сильный, сравнительно молодой (едва достигший сорока лет) король наверняка пережил бы его. Для этого ему было бы достаточно находиться длительное время в состоянии покоя.
      В отличие от этого, кровоизлияние интрацеребральное (внутримозговое) в области лобной доли мгновенно вызвало бы смертельный исход, если бы оно было сильным: меньшее кровоизлияние король пережил бы с остаточным неврологическим диагнозом. Кроме того, проникающее ранение, которое вызвало бы интрацеребральное кровоизлияние, должно было быть очень глубоким.
      Следовательно, остается субдуральная гематома. Она может быть либо хронической, развивающейся месяцами, или острой, развивающейся в течение нескольких дней. В обоих случаях речь идет о кровотечении из смещенных под твердой оболочкой вен. Значит, в этом случае у Генриха II должно было быть острое субдуральное кровоизлияние. Проникновение острием древка могло легко поранить вены под твердой оболочкой и вызвать там субдуральное кровоизлияние, которое бы постепенно усиливалось, пока не вызвало бы повышение внутричерепного давления, сдвиг мозговой ткани, сдавление ствола (так называемые конические признаки) и последующую смерть.
      Однако здесь существует еще одна, хотя и мало правдоподобная, возможность. Несмотря на то, что рану немедленно обработал известнейший хирург того времени Амбруаз Паре (а консультировал при этом не менее известный брюссельский врач Весал), могло произойти заражение, что привело бы к загноению и абсцессу мозга. В таком случае Генрих II мог умереть от сепсиса. Но мы, к сожалению, не знаем, была ли у него высокая температура перед смертью и терял ли он сознание. Таким образом, субдуральная гематома представляется наиболее правдоподобным диагнозом. С абсцессом мозга молодой, физически сильный король прожил бы, наверное, на одну или две недели дольше.
      Смерть этого странного, задумчивого, меланхоличного и инфантильного короля -- стольких эпитетов он был удостоен -- стремительно ускоряет закат королевской династии Валуа. Во франции, к тому же еще раздираемой гражданскими войнами, им суждено править всего тридцать лет...
      РУДОЛЬФ II
      Произведений искусства и всяких ценностей в Праге Рудольфа было превеликое множество.
      Когда баварский курфюрст Максимилиан возвращался домой после битвы на Белой горе, его войско везло с собой 1500 повозок с трофеями из Праги и со всей Чехии. Причем не одна повозка была нагружена уникальными предметами из коллекции Рудольфа. ФРАНТИШЕК ГЕЛ. "СЫН ВЕДЬМЫ".
      Сегодня при упоминании имени Рудольфа II, вероятно, каждый вспомнит именно наиболее яркую черту, характерную для этого императора римского и короля чешского и венгерского: любовь к искусству и его глубокие познания в этой области, благодаря чему Прага добелогорского периода (т. е. до битвы на Белой горе в 1620 г. -- Прим. переводчика) стала культурным центром, не имевшим себе равных. К сожалению, из его богатейших коллекций сохранились лишь жалкие, хотя далеко и не бесценные, остатки.
      О Рудольфе II и поныне напоминает нам второй двор Пражского Града: его южное крыло, где находится резиденция президента республики, первоначально являлось Рудольфовским дворцом; на противоположном, северном крыле, находятся два представительных зала -- Испанский и Галерея. Они также были построены при Рудольфе. Естественно, со временем все эти постройки подвергались реставрации и переделкам. Однако первоначальная красота, заложенная в них еще при жизни этого короля, сохраняется до сих пор.
      Ну, а кроме того, в Праге сохранилось о той эпохе множество былин и небылиц. О принадлежавших Рудольфу львах и прекрасных конюшнях, полных породистых лошадей, которых император и король лично кормил и чистил и на которых никогда не ездил, опасаясь якобы какого-то гороскопа; а уж к гороскопам Рудольф вообще питал большую слабость. Зато, по слухам, он прямо в конюшне часто давал аудиенции и, тоже по слухам, здесь же любил повеселиться с молодыми красотками.
      Перешли в легенды и его причуды, нелюдимость и состояния меланхолии. И не в последнюю очередь стоит упомянуть о том что рудольфовская Прага была желанной Меккой астрономов астрологов и алхимиков, среди которых хотя и нашлось немало мошенников, но были и выдающиеся ученые, прежде всего Иоганн Кеплер и Тихо де Браге.
      Если все это и приходит нам на память, то обычно мы даже забываем вспомнить о том, что Рудольф II принадлежал к Габсбургам, т. е. являлся членом рода, который принес чешскому народу столько бед. Однако Рудольф II был Габсбургом добелогорского периода, а, кроме того, он был одним из немногих правителей, сделавших Прагу своей резиденцией, благоустраивавший ее (прежде всего Град) и, несомненно, очень ее любивший. Здесь он прожил вплоть до своего печального конца.
      Воспитанник иезуитов в стране гуситов
      Когда после смерти своего отца Максимилиана в 1576 году Рудольф вступает на чешский (и одновременно на римский и венгерский) престол, он представляет собой некоего полу испанца, каковым, собственно, более или менее он остается и в дальнейшем. Позади -- жесткое семилетнее воспитание при испанском дворе, где тогда тоже правили Габсбурги - фанатичные, нетерпимые католики. Рудольфа обучали, главным образом, иезуиты. Он говорит по-кастильски, одевается по-испански (впрочем, в тогдашней Европе это была мода), усваивает возвышенные манеры двора и твердое убеждение в божественном происхождении своей власти. Его пребывание в Испании с целью "воспитания" состоялось по настоянию его матери Марии, испанской принцессы, сестры испанского короля Карла V и -- что особенно интересно -- собственно кузины (двоюродной сестры) своего супруга, Максимилиана -- отца Рудольфа. Максимилиан, если судить по строгим испанским канонам, был несколько равнодушным католиком. Ему якобы даже нравилось реформатство, и он с удовольствием слушал протестантских проповедников. (Тогда в Чехии протестантов было большинство, но они, к сожалению, были раздробленны: наряду с гуситами - чашниками, существование которых допускалось согласно базилейским компактам, здесь уже были лютеране и протестанты кальвинистского толка, и, кроме того, заявляла о себе "Община чешских братьев", не признаваемая и преследуемая, главным образом, государственной властью -всеми правителями, начиная с Йиржи Подебрада). Поэтому мать Рудольфа, испанка по происхождению, опасалась, чтобы ее сын не перенял религиозной мягкости своего отца Максимилиана.
      Мир, в котором молодой Рудольф вдруг оказался, был полной противоположностью его предшествующего окружения. Как уже было сказано, здесь преобладали некатолики. Впрочем, только в количественном отношении. Католиков же хотя и было меньше, зато они были хорошо организованны. В Вене находилась королева, вдова Мария, строгий католицизм которой ни в чем не уступал ее испанскому происхождению. И это служило опорой для католиков в Праге, представлявших собой весьма монолитную группировку. Их центром стал Пернштейнский дворец на Градчанской площади. Его владелец, известный чешский дворянин Вильям из Пернштейна, во время своей дипломатической миссии в Испании женился на Марии, урожденной Манрике де Лара. Вокруг этой фанатичной католички объединялось дворянское католическое общество, и при участии испанского посла и папского нунция строились козни портив некатоликов. Поликсена, молоденькая дочь Пернштейна, далеко не из религиозных побуждений вышла замуж за старого и больного Вильяма из Рожмберка, богатейшего чешского магната и чуть ли не патентованного католика. (Интересно, однако, что его брат, Петр Вок из Рожмберка, в отличие от него был вначале чашником, а позднее даже членом "Общины чешских братьев!") Когда Вильям из Рожмберка умер, на молодой красивой вдове женился другой член "испанской" католической партии в Чехии -- Зденек Войтех Попел из Лобковиц. И снова далеко не из религиозных побуждений. В качестве приданого Поликсены он получил имение Роуднице-на-Лабе, и, кроме того, этот брак помог ему после поражения сословного восстания попасть на вершину политической власти и войти в доверие к Габсбургам.
      Целью Габсбургов, опиравшихся на католическую церковь всецело, от начала до конца, была в тот период рекатолизация всех подвластных им земель. Как и повсюду, в Чехии надежными помощниками контрреформации стали иезуиты. Эти члены ордена, основанного отставным испанским офицером Игнатием Лойолой, начинали очень незаметно. Они учредил в Праге колледж -- Клементинум (ныне здесь находится университетская библиотека), и их школа получила хорошую репутацию. Подтверждается это и тем, что сюда стали посылать детей и некатолики. Однако со временем иезуиты печально прославились тем, что они насильно заставляли некатоликов принять "истинную веру".
      Вот в такое время и в такой атмосфере двадцатичетырехлетний Рудольф вступает на чешский престол. В Праге во время торжественных похорон его отца Максимилиана происходит довольно комический эпизод: удар древка одного из знамен о Староместскую мостовую вызывает такую панику, что вся похоронная процессия, императорские и чешские сановники, духовенство и дворянство разбегаются и прячутся по соседним дворам. Молодой Рудольф, всеми покинутый, остается в одиночестве и страхе у гроба своего отца. Не правда ли, странное знамение в самом начале правления?
      Вначале Рудольф нерешительно кочует между Прагой и Веной (традиционной резиденцией Габсбургов). В 1583 году он окончательно останавливает свой выбор на Праге, где и проводит почти тридцать лет, которые мы называем сегодня рудольфовским периодом. Чешский сейм охотно выделяет средства для ремонта Града, который вскоре начинает сиять первозданной красотой. И Рудольф правит отсюда чешским и венгерским королевством и римской империей.
      По свидетельствам современников, Рудольф произвел в Праге хорошее впечатление. Его описывают как симпатичного мужчину среднего роста, с ухоженным лицом, приятного в обращении. Особенно подчеркивают его приветливость.
      Англичанин Эванс, написавший современную монографию о Рудольфе II, утверждает, что мир знает трех Рудольфов. Первого слабого правителя, который начал править по старой славной традиции, но после неудач в своей внутренней и внешней политике оказался пленником в собственном Граде. Второго -щедрого мецената, покровителя наук и искусств, художников Арцимбалда и Спренжера, ученых Кеплера и Тихо де Браге. Художественные сокровища, собранные в Пражском Граде, не имели себе равных в тот период, когда коллекционирование было модой и страстью всех, кто мог себе это позволить. (Здесь необходимо сделать замечание о том, каким на самом деле было "щедрое меценатство" Рудольфа -- в частности, в отношении де Браге и Кеплера. Первому он пообещал 3000 дукатов в год, второму -- 1 500 дукатов, что в то время означало действительно большую щедрость. Но пообещав, Рудольф уже не взял на себя труда проследить, получают ли оба астронома положенное жалованье. А они его не получали). И, наконец, третий Рудольф, как утверждает Эванс, был иным, менее приятным. Таинственный, весь во власти оккультных наук, одурачиваемый мошенниками, проходимцами, такими, как например, Келлей, занимавшийся каббалистикой, герметизмом и многими другими суевериями. Его навязчивые идеи граничили с помешательством.
      Каким был Рудольф II в действительности!
      Скорее всего, он представлял собой комбинацию всех трех приведенных Рудольфов.
      Период его правления далеко не был безмятежно-счастливым. Он характеризуется прежде всего углубляющимися разногласиями между католиками и некатоликами. Появляется новое поколение католиков, воспитанных уже в иезуитских школах, как, например, Зденек Войтех Попел из Лобковиц, Вильям Славата, Ярослав Боржита из Мартиниц. Но здесь же существует и новое поколение некатоликов, возглавляемое в Чехии Вацлавом Будовцем из Будова, а в Моравии Карелом - старшим из Жеротина Равновесие между ними нарушается в 1599 году, когда, по наущению испанского посла и папского нунция, Рудольф II выдворил протестантских чешских земских сановников и заменил их католиками. Зденек Войтех Попел из Лобковиц стал верховным канцлером и начал проводить последовательную рекатолизацию и централистскую политику. Его мечтой была великая центрально-европейская абсолютная монархия, в сердце которой было бы чешское королевство.
      Впрочем, был тут еще один из Лобковцев: Иржи Попел, двоюродный брат Зденека Войтеха, который в девяностые годы шестнадцатого века стоял во главе католической "новой волны". Выступая бескомпромиссно против протестантов, он одновременно занимал все новые и новые должности, получая титул за титулом. По Праге начали распространяться слухи, что он намеревается стать чешским королем и свергнуть слабого Рудольфа. Тот, решив предотвратить возможное, приказал арестовать Иржи Попела из Лобковиц, бросить его в тюрьму и конфисковать имущество. Его дочь, молодая красавица Эва Эйсебие Мария, по прошествии пяти лет после заключения отца пошла было ходатайствовать перед королем, подкупив одного из трех камердинеров Рудольфа (именно от них, как правило, зависело, кого примет император и король), но так и не решилась на это. Дело в том, что влечение Рудольфа к молодым красоткам ни для кого не было тайной... Так Иржи из Лобковиц и отсидел в тюрьме еще пять лет вплоть до самой своей смерти.
      В начале семнадцатого века вспыхнула новая война с Турцией. Граница Османской империи проходила посередине Венгрии, и здесь всегда было неспокойно. (Как известно, в боях против турков погиб вблизи Мохача чешский и венгерский король Людовик Ягеллонский. Это произошло в 1562 году. После его смерти оба престола занял австрийский эрцгерцог Фердинанд Габсбург, дед Рудольфа II.) Благодаря прежде всего генералу Руссворму императорская армия вначале добивалась значительных успехов. Взятие крепости Рабу предвещало серию побед, благодаря которым была снова возвращена значительная часть Венгрии.
      Казалось бы, начало исполняться одно из желаний Рудольфа II -- мечта стать великим христианским завоевателем. Именно к этому периоду относится гравюра Рудольфа работы Саделера, изображающая его как триумфатора, и его бюст в панцире работы Адриана де Вреиса. Когда же Рудольф покорил и Трансильванию, было принято решение провести насильственную католизацию, чего он до сих пор не делал, вызывая тем самым недовольство Испании и курии. В возвращенных снова провинциях и в старой части Венгрии и Трансильвании, где теперь было немало протестантов - лютеран, он запретил любое некатолическое вероисповедание. Претворить приказ в жизнь было поручено генералу Бельхиосу, военачальнику перед лицом неприятельских армий весьма неудачливому, зато большому специалисту по части подавления и принуждения гражданского населения. Результат не заставил себя долго ждать. Им стало восстание под руководством венгерского дворянина Иштвана Бочкаи. Восстание охватило всю Венгрию, а вслед за этим началось новое наступление турков. Когда, наконец, Бочкаи ворвался в Моравию, Рудольф II был поставлен перед необходимостью подписать мирный договор.
      Император не хочет никого слышать.
      В этот период у Рудольфа уже преобладали мизантропические настроения. Избегая принятия каких-либо решений, он редко встречался даже с императорскими и земскими сановниками, не доверяя им. Посредниками между Рудольфом и правительством стали его... камердинеры. Знаком их достоинства (и власти) была золотая цепочка, на которой висел символический ключ от императорских комнат. Наиболее известным из камердинеров был Филипп Ланг, взяточничество которого и нечистоплотность в делах в значительной мере способствовали непопулярности правительства Рудольфа II. (Такой пример: Будучи воспитанником мадридского двора, Рудольф настаивал на испанском дворцовом церемониале, согласно которому никому нельзя спрашивать о чем-либо государя; тему разговора избирает только сам правитель, а гость (посетитель) не должен просить ни о чем ином, кроме того, что изложено в его прошении. Значит, если бы де Браге или Кеплер захотели напомнить императору, что они не получают обещанного жалованья, то были бы должны указать это в своем прошении об аудиенции. И в этом случае она просто бы не состоялась поскольку задержка жалованья было делом рук именно камердинеров Рудольфа.)
      Вести переговоры о мире с венгерскими повстанцами и турками Рудольфу не хотелось. И он поручил это дело своему брату Матвею (Маттиасу).
      Большей ошибки король не мог сделать. Если недоверие к людям у Рудольфа уже тогда носило характер мании преследования, то, что касается эрцгерцога Маттиаса, оно было полностью оправданным. Этот Габсбург отличался большим честолюбием, ни в коей мере не соответствующим его способностям. Однако ему удалось найти в лице венского епископа Мельхиора Клесла умного советника, который, в ущерб Рудольфу, помог Маттиасу подняться очень высоко.
      Венский мир с венгерскими повстанцами и Турцией (1606 год) означал потерю всех прежних завоеваний и признание религиозной свободы в венгерской части монархии. Кроме того, к венгерским восставшим присоединились австрийские и даже моравские сословия. Эта австро-венгеро-моравская сословная конфедерация, возглавляемая Маттиасом, представляла собой уступку основным принципам габсбургской политики: использовать абсолютную власть монарха для борьбы против антикатолической оппозиции. Маттиас становится венгерским королем и, за исключением центральной части монархии, т. е. чешского королевства, поднимает всю империю против Рудольфа. Маттиас движется с войсками на Прагу.
      Но тут (в 1608) происходит нечто почти невероятное. Чешские, силезские и лужицкие сословия встали на сторону Рудольфа.
      Похоже, что чешские сословия приняли за оскорбление, что с ними никто предварительно не посоветовался: они считали себя важнейшим политическим звеном в габсбургской монархии. Сыграл здесь свою роль и тот факт, что к конфедерации присоединились также моравские сословия... Поэтому и не нашла отклика пламенная речь моравского земского гетмана Карела из Жеротина, приехавшего на заседание чешского сейма с целью призвать чешские сословия присоединиться к оппозиции против Рудольфа. Когда же Маттиас подошел с войсками к Праге, чехи сумели с оружием в руках постоять за своего короля...
      Последующий либеньский мир стал, однако, для Рудольфа катастрофой. От его империи ему остались только земли королевства чешского без Моравии и императорский титул. Остальная часть габсбургской монархии перешла во власть Маттиаса как венгерского короля и признанного наследника императорского престола. Помимо того, Рудольф вынужден был подписать в 1609 году указ о свободе вероисповедания в Чешском королевстве, ставший вознаграждением чешским протестантским сословиям за их верность Рудольфу в его борьбе и раздоре с Маттиасом. Этот указ вошел в историю под названием "Грамота Его Величества Рудольфа".
      Начиная с этой минуты, Рудольф думает только об отмщении -- отмщении брату - предателю и "неблагодарным" чешским протестантским сословиям, принудившим его издать грамоту. Он ищет и находит поддержку у своего двоюродного брата Леопольда, епископа из Пассау. Этот безответственный и авантюрный служитель церкви, мечтающий стать наследником императора, набирает войско из десяти тысяч человек самых различных национальностей под предлогом военной операции на территории монархии, где тогда разгорелся спор о наследстве после юлишско-клевского герцога. Однако, на самом деле войско вторгается в начале 1611 года в Чехию и с грабежами и насилиями движется к Праге, несмотря на протесты чешского сейма.
      История вторжения наемников из Пассау общеизвестна. Напомним только, что пражане вначале не могли и предположить, что Леопольда с его разбойничающими наемниками пригласил страну сам Рудольф. Пассаусцам удалось занять только район Мала Страна, где начались многочисленные грабежи и убийства. Но вскоре им пришлось в спешке бежать, так как к Праге приближается со своим войском Маттиас, Происходит то, чего и можно было ожидать: Рудольф лишается чешской короны, и земский сейм провозглашает Маттиаса чешским королем.
      После торжественной коронации в соборе св. Вита новый чешский король устраивает богатый прием, тогда как в южном крыле этого же града бродит, мучимый завистью, низложенный чешский король. Его владения ограничиваются теперь только Пражским Градом (Маттиас живет в Вене) и никому не нужным императорским титулом. Но мысли о мести не покидают Рудольфа... Правда, недолго. Не прошло и года, как в начале 1612 г., в возрасте неполных шестидесяти лет, он умирает от инфекционного легочного заболевания. Период Рудольфа II заканчивается.