Им было до крайности необходимо, чтобы Свен поверил.

– Что особенного ты можешь сказать про этот диск? А что про корабль?

– Пожалуйста, увеличь масштаб, – повторил он. – Еще. Видишь средства управления, встроенные вдоль его кромки? Граждане очень предусмотрительны и осторожны. И очень медленно модернизируют свою технику. Трансферному диску на этой «картинке» сотни лет. Я видел несколько похожих моделей. Это обстоятельство придает этой записи правдоподобие. Могу я получить копию?

– Не для всеобщего обозрения, разумеется.

– Да, разумеется. – Поле огласили пронзительные крики ликования. Свен в очередной раз помахал рукой игрокам. – Я даже не надеюсь, что ты скажешь мне, как к тебе в руки попала эта запись.

– Сделала сама. Я была на борту. – Пока глаза Свена продолжали округляться, Кирстен сбросила рюкзак с плеча и достала оттуда небрежно завернутый в кусок ткани предмет: нитяное рукоделие, которое взяла из каюты на борту «Большого риска». – Свен, не хотелось бы тебе исследовать по-настоящему старый и пыльный предмет из прошлого?

В успокаивающем беспорядке и тишине лаборатории Свена Кирстен с беспокойством ожидала вестей от Омара. Тишина продлится лишь до следующего рабочего дня, до возвращения сотрудников. До тех пор ей нужно уйти и, если встреча с Омаром не состоится, вернуться на борт «Исследователя».

Свен то переходил от одной анализирующей кадры видеозаписи рабочей станции к другой, то крутился среди лабораторных приборов, с помощью которых исследовал работу человеческих рук. Примерно час назад он начал едва слышно напевать. Кирстен лелеяла надежду, что это его «мычание» говорило о хорошем настроении, а хорошее настроение – о крепнущем доверии к ее сообщению.

Она телепортировалась в лабораторию первой, пока Свен провожал дочь домой. От безделья Кирстен задумалась о том, чем он объяснит своей семье столь неурочное возвращение на работу. Ведь любая срочность в архивных делах казалась абсолютно невероятной.

Правда, время от времени такое случалось и с архивными лабораториями.

Когда она задала было вопрос о прогрессе в его исследованиях, Свен заставил ее замолчать, зато переспрашивал всякий раз, как она, отвечая на один из его многочисленных вопросов, выказывала невнимательность. Давно ли она спала в последний раз?

И по-прежнему ни единого слова от Омара. Должно быть, он столкнулся с таким же скептицизмом, как и она.

Кирстен мерила шагами комнату, разглядывая оборудование. Кое-что она узнавала: микроскопы, оптический и электронный; спектрометры; хроматографы; формирователи изображений для кристаллографии. Некоторые приборы казались загадкой.

Осторожный звонок прервал осмотр. Наконец-то ее коммуникатор. Это был Омар и, похоже, усталый. Фон, на котором отображалась его голограмма, ничего не подсказывал ей.

– Кирстен, как идут дела?

В минимальном уединении, позади высокого неизвестного ей стендового прибора, она ввела Омара в курс дела.

– Все-таки убедила Свена?

– Думаю, ждать недолго. По крайней мере, мне кажется, он в полном восторге от той декоративной картины в раме, что я принесла с «Большого риска». Хотя и отказывается объяснять почему. А как твои дела?

– Я общался с несколькими людьми, которых знаю в Совете самоуправления, – сказал Омар. – Это, в свою очередь, привело к весьма важной встрече. Мне пришлось несколько часов без перерыва отвечать на вопросы.

– А теперь?

– А теперь твоя очередь. – Он сообщил адрес трансферного диска. – Заканчивай работу и приходи.

Кирстен могла спросить, вправе ли она пригласить туда Свена – и не спросила. Зачем спрашивать, если ей может не понравиться ответ?

– Свен. – Он поднял глаза от голографического дисплея, по экрану которого, медленно свиваясь, ползли загадочные коды. Геномные данные? – Свен, мне нужно идти. – Она рассказала ему то немногое, что узнала о правительственной встрече. – Хотелось бы, чтобы ты пошел со мной.

Свен покачал головой.

– Невозможно, пока я не узнаю больше.

Вряд ли ей удастся затащить его на эту встречу. Возможно, он прав, выбирая исследование.

– Вот адрес. Вдруг ты передумаешь.

Кирстен сделала шаг и очутилась в тускло освещенном ангаре. Со всех сторон ее окружало изрядно подержанное сельскохозяйственное оборудование, хорошо знакомое ей по детским экскурсиям на фабрику, где работали ее родители. Она не представляла, чего ожидать. Но определенно не этого. С грохотом открылась подвесная дверь.

Она зажмурилась от неожиданно яркого света. Омар знаком велел ей молчать. Кирстен последовала за ним в поле, уходившее к горизонту во всех направлениях. Посев, очевидно, был типичным для Херфа, но во всех других отношениях был ей незнаком. Выросты, густо облепленные оранжевыми семенами, туго охватывали пестрые красновато-желтые завитки, служившие листьями. Вдали проплывали комбайны, выливая оранжевые потоки в прицепленные к ним небольшие трейлеры, с которых зерно должно было телепортироваться прямо в защищенные от непогоды хранилища. Параллельные ряды мульчированных стеблей и листьев указывали на большой прогресс в работе комбайнов.

Они преодолели небольшой подъем, и, взглянув на стоявших внизу людей, Кирстен вновь зажмурилась, на сей раз от удивления.

Вперед вышла изящная женщина с блестящими черными волосами и поразительными фиалковыми глазами. Она демонстрировала тот неопределенный возраст, который современная медицина в конце концов даровала всем резервантам, но двигалась с известной грацией, бережно, что выдавало немалые годы. Розовато-красная блузка смело завершала портрет. Роскошный ворс замшевых широких брюк, качество и рисунок ткани в равной степени говорили: одежда очень дорогая.

На руке, протянутой к Кирстен, выделялось массивное, по-видимому переходящее по наследству кольцо с четырьмя небольшими рубинами и по меньшей мере десятком изумрудов: знаки, символизирующие детей и внуков.

– Я Сабрина Гомес-Вандергофф. – Представляться не было нужды: Гомес, высший выборный чиновник резервации, руководила Советом самоуправления Аркадии. – А это мой коллега, Арон Тремонти-Льюис. – Министр общественной безопасности.

Общественная безопасность занималась тушением пожаров и организацией помощи после ураганов и других природных бедствий. Кирстен никогда не приходило в голову, что функции этой службы могут распространяться на защиту общества резервантов от их мнимых покровителей. Она обдумывала, с чего бы начать.

– Я могу называть тебя просто Кирстен? – Женщина-председатель не стала дожидаться ответа. – Кирстен, извини за некоторую бесцеремонность. Мы здесь, – ее широкий жест охватил весь простор полей, – чтобы нас не могли подслушать. Излишне говорить, что любое, даже самое короткое исчезновение нас с Ароном вызовет нежелательные вопросы.

Вопросы граждан.

– Тогда прошу понять меня правильно, – сказала Кирстен. – Все началось…

Гомес остановила ее.

– Омар уже объяснил. Как бы мы ни были заинтересованы, сейчас следует ограничить нашу беседу рассмотрением лишь нескольких моментов.

Вопросы следовали быстро, в бешеном темпе, с хитро вставленными пересказами главных эпизодов, часто обрывавших ответы Кирстен. Ее проверяли. Такое множество перекрывающихся вопросов и комментариев не давало ей возможности сообразить, верят ей политики или нет. Излагала ли она факты и события точно так же, как Омар? Заслуживала ли она доверия? Этот перекрестный экзамен-допрос должен был встряхнуть ее, выявить малейшие слабости или противоречия в их истории.

У председателя были собственные служебные отношения с Никой, особенно со времени последних перемен в правительстве… Консерватор Сизиф отказывался напрямую контактировать с резервантами. И поэтому сведения, которые Сабрина получала из первых рук, делали ее вопросы все более острыми.

Не удивительно, что Омар выглядел опустошенным.

Упрямо сопротивляясь тому, что ее перебивают, Кирстен сообщила самые важные факты. Например, тревожное равнодушие Конкорданса к эволюционному развитию гв’отов и других рас – в том числе и их. Сделанный на борту «Исследователя» компьютерный запрос по поводу достоверных данных, повторенный на континенте Элизиум, а позднее и на Херфе. Поиски Института изучения человека. Торопливое посещение корабля «Большой риск», скрытого на самом виду, на орбите, у планеты ПЗ-5.

– Благодарю за проявленное терпение, – наконец-то сказала Гомес. – А теперь извините, мы отвлечемся на минуту.

Намек трудно было не понять. Стоя возле ручья, по меньшей мере в ста футах от новых знакомых, Кирстен и Омар пытались уловить хоть какой-то смысл в неясном шепоте и туманных фразах. Ярко-красные насекомые-опылители, пчелы с Херфа, стрекотали вокруг.

– Как ты думаешь, выйдет из этого что-нибудь?

– Честно сказать, не знаю. – Прикрыв глаза, Омар поглаживал виски. – Меня словно пропустили через мясорубку.

Гомес упорно покачивала головой. У Тремонти горело лицо. Они явно не могли договориться. Но о чем? Кирстен изо всех сил сдерживала желание подойти к ним поближе. Они и без того достаточно скоро узнают, к какому решению пришли лидеры.

– Омар, они хотя бы верят нам?

Омар отвернулся; на его лице явно читались сомнения.

Спор закончился внезапно. Гомес жестом велела им вернуться.

– Мы считаем, что ваше сообщение, содержащее больше умозаключений, чем фактов, нас не убедило. Предположим, что все изложенное здесь вами, правда, но все равно неясно, как правильно использовать эту информацию.

– Предположим? Прошу прощения, председатель, но это факты. – Кирстен оттолкнула ладонь, которую Омар опустил на ее руку. Подобострастие и сдержанность теперь ничего не значили. – Конкорданс обманывал нас насчет нашего прошлого. Они прячут от нас корабль, в котором мы могли бы найти ответы. Не исключено, что они стерли из нашей памяти все сведения о родине наших предков. Разве вы не хотите знать?

– Довольно, барышня, – раздраженно оборвала ее Гомес. – Неужели вы вообразили, что первые озаботились противоречиями в нашей истории? Первые столкнулись с разночтениями? Не стоит обольщаться. Есть причина, по которой ваш капитан пользуется нашим благосклонным вниманием.

Легче всего подозревать и сомневаться. Прежде чем обвинять Конкорданс во лжи, не говоря уже о мерзких замыслах, которые вы вообразили, нужно получить доказательства.

Вы, может быть, и готовы подставить под удар беспрецедентную возможность развития разведывательной программы с участием резервантов. Я – нет. Что если вы нашли всего лишь копию, в некотором роде заново воссозданный предмет? Что если ваша преданность – и, в более широком смысле, преданность резервантов – просто подвергалась проверке? Возможно, вам разрешили найти этот…

– Привет всем. Слышите меня? – Слова доносились к ним из-за холма, не вполне уверенные и тревожные. – Кирстен?

Ей потребовалась почти минута, чтобы вспомнить: она же оставляла Свену этот адрес! Доказательства? Возможно, они у него уже есть.

– Я здесь!

Свен забрался на гребень холма, не выпуская из рук рукоделие с корабля «Большой риск». И тут же запнулся, как только узнал чиновников столь высокого ранга.

– Я мешаю?

– Я знаю вас. Вы архивариус, – сказала Гомес. – Что привело вас сюда?

– Это я его пригласила, – ответила Кирстен. – Возможно, у него есть доказательства, которые вы ищете.

Свен смущенно поежился.

– Кирстен просила меня дать оценку ее записям… и вот этому. – Он помахал «произведением искусства». – Это на самом деле очень интересно.

Тремонти кашлянул.

– Сначала данные. Они ничему не противоречат?

– С ними все в порядке, по крайней мере после нескольких часов исследований. – Протянув Кирстен картину в раме, Свен достал из кармана коммуникатор. – Я загрузил сюда результаты основных тестов и их корреляции. Если захотите, можно получить доступ и к необработанным данным. Но, председатель… этот след материальной культуры является неоспоримым фактом.

– Неоспоримым? – Гомес нахмурилась, глядя на вышитые нитью цветы и бутоны.

– Позвольте объяснить. – Свен выпрямился. – Вот материалы этого объекта: тканая основа, нити, использованные для вышивки, и деревянная рама. Поскольку все они представляют органическое вещество, я датировал их по углероду. Возраст этих материалов составляет многие тысячи лет.

– Тысячи? – переспросил Омар. – Как такое возможно?

– Именно так, – сияя от удовольствия продолжал Свен. – Тысячи лет – это срок, не укладывающийся в рамках официальной истории спасения. Этот артефакт намного старше всего, хранящегося в наших архивах.

– И как ты объясняешь это? – спросила Гомес.

Свен даже подпрыгнул на месте, едва сдерживая восторг.

– Надо обратиться к самым основам применяемого метода. Углеродный анализ имеет свои особенности, зависит от планеты. Углерод-14 скорее всего примерно так же распространен и на других планетах. Но если этот предмет происходит не с планеты ПЗ-4, он может иметь любой произвольный возраст.

Гомес задумалась.

– Любой возраст. Может быть, это совсем новый предмет, сделанный из материалов, найденных при разведывательных полетах.

Кирстен вздрогнула. Неужели ее сувенир подорвет доверие к ним?

– Это только еще больше все запутало бы, – заметил Свен. – Я провел и другие тесты. Материалы несомненно того же рода, что используем и мы.

– Связь четкая. – Кирстен растерялась не меньше остальных. – А смысл?

Свен постучал по дубовой раме.

– Вот это несомненно дуб… только неизвестной нашему архиву разновидности. Если он вырос не на Аркадии, то, спрашивается, откуда появился?

Кирстен вспомнила, как Эрик говорил о присутствии людей на планете ПЗ-3. Знал ли Совет об этом?

– А не могли эту «картину» привнести с другой планеты в составе Флота?

Свен отмахнулся:

– Вычисления с использованием официальных данных по атмосфере других планет дали мне совершенно иные результаты, но все они не заслуживают доверия. Исследуемые органические вещества упорно подтверждали, что старше, чем в случае привнесения с ПЗ-1, ПЗ-5 или с Херфа. И во всех материалах слишком много углерода-14, чтобы считать местом происхождения ПЗ-2 или ПЗ-3.

А теперь рассмотрим ткань. Вне всяких сомнений, это лен… в том смысле, что нити материала сделаны из волокон растения «лен». Речь идет не о поверхностном изучении, а о глубоко последовательном. Только…

– Только что? – требовательно спросила Гомес.

В Свене проснулся педант.

– Осознаете ли вы тот факт, что успех может обеспечить небольшая частица генома, любого генома? И что большая часть молекулы ДНК содержит частично повторяющиеся неактивные сегменты и тому подобное.

Тремонти кивнул.

– Избыточная часть генов.

– Совершенно верно. – Свен хлопнул по полотну. – Большая часть генокода – избыточная, так что по большей части потенциальные мутации практически не дают эффекта. То есть они биологически незначительны. Большая часть мутаций затрагивает неиспользуемые сегменты. И в таком случае, скорость генетических искажений можно использовать как точные молекулярные часы.

– И что же отмеряют эти часы? – спросила Гомес.

– Время с того момента, когда сжали тот самый лен, из которого соткано это полотно. – Свен выдержал драматическую паузу. – Грубый подсчет дает пять сотен лет. Я также исследовал и несколько вышивальных хлопчатобумажных нитей. Все результаты дают приблизительно одинаковый возраст.

В голове у Кирстен мысли обгоняли друг друга. Пять сотен лет: чуть больше, чем предполагаемый возраст резервации на Аркадии. Разумеется, это были стандартные годы Флота, и вращение планет из группы «ПЗ» было согласовано с предпочтениями флоры и фауны Херфа.

Огромная птица, явно с Аркадии, лениво парила над их головами, не пугаясь необъятных просторов чужих полей. «Орел, – подумала Кирстен. – Величественный даже в своих движениях».

Она очень надеялась, что это предзнаменование.

Леса Аркадии то ли зародились не на этой планете, то ли их возраст составлял тысячи лет. Льну и хлопку было почти столько же лет, сколько резервации. Теперь эти политики точно должны поверить…

– Превосходно, – сказала Гомес. – Возможно, в этой истории что-то есть. – Ее глаза остановились на Свене. – Ты отправишься с этой парочкой и с третьим из их экипажа – и выяснишь все наверняка.

Глава 24

Приглашение на встречу не стало неожиданностью. Неожиданным было само место.

Ника материализовался в просторной полукруглой комнате, где огромная изогнутая прозрачная стена выходила в лесистый парк. Где-то внизу, намного ниже его копыт, лучи городских солнечных стен-панелей подсвечивали «сшитый» из разноцветных листьев полог леса.

Расставшись со столь захватывающим видом, Ника обвел взором и саму комнату. Пол был покрыт луговым дерном. Тут и там были с определенным вкусом разложены и расставлены большие мягкие подушки и впечатляющие голографические скульптуры. Потолок, непомерно высокий, явное расточительство для городского жилья, парил где-то далеко над его головами.

Затейливая каменная кладка образовывала просторную арку. По грубо обтесанной поверхности камня с журчанием струилась вода, стекая в небольшой, обрамленный все тем же камнем бассейн. Невидимое силовое поле удерживало воду вдоль стен центрального открытого прохода к длинному коридору, где виднелось множество дверей.

– Прошу. – Эос, давнишний вождь эксперименталистов, резво перепрыгнул через сводчатый проход. Он был высоковат для гражданина; впечатление дополняли удивительные белые пятна вокруг глаз. Сегодня его грива выглядела небрежно, даже слишком просто: изящные волны волос, скрепленные несколькими оранжевыми лентами. Они с Никой потерлись головами в знак приветствия. – Добро пожаловать в мой новый дом.

Новый дом? С каких это пор у Эоса появилось столько денег? Ника сдержался, чтобы не показать виду.

– Твое приглашение явно связано с всеобщим консенсусом.

– Поговорим внутри. – Скамеек и мягких подстилок – да и мест уединения для конфиденциальных бесед – вполне хватало и в этом помещении. Предложение же поговорить где-нибудь еще было всего-навсего неуклюжей попыткой замаскировать необъявленную экскурсию по резиденции.

Наконец они оказались в кабинете почти вдвое большем, чем кабинет Ники в Министерстве иностранных дел. Несколько настенных голограмм тем или иным образом имитировали панели из полированного дерева. Эос указал на высокую гору подушек.

– Пожалуйста, садись. Что же касается призывов прислушаться к голосу нации… это чрезвычайно опасное дело, Ника, одно из тех, о котором я очень много думал. И пришел к заключению, что сейчас не время проявлять политическую нерешительность.

– Я не вполне понимаю, – сказал Ника. С момента получения первых сведений о возобновленном внимании со стороны АРМ лидер партии сосредоточил внимание на том, чтобы внушить Конкордансу должное беспокойство. – Флот движется в неизвестность, а дикари устраивают на нас охоту, норовя напасть с тыла. Для общего дела эксперименталистов не может быть лучших обстоятельств. – Защита стада от его самодовольства…

– Наши путешествия в неизвестное будут очень долгими. Чем же тогда отличается именно этот момент? – Эос уставился на Нику обеими головами, провоцируя его на спор. – Возможно кто-то думает, что полет Флота – лишь временное, связанное с опасностью состояние. Я же избрал иной взгляд. Флот постепенно переходит к новому образу жизни. – Подтекст напрашивался сам по себе: с завершением перехода «у руля» соответствующим образом остаются консерваторы.

Нездорово пышный дом. Неожиданный отказ от веры в партию. Вряд ли Эос отведет на беседу больше…

– Я должен поделиться с тобой еще одним. – Излагая мысль, Эос старательно выводил головами вертикальные круги: жест, означавший доверие и конфиденциальность. – Мы живем в напряженные и сложные для понимания времена, Ника. Нация взывает к нам, своим вождям, требуя единства. Я слышу эти призывы и поэтому принимаю сторону сегодняшнего правительства.

Ирония была невыносима; от Ники требовалась вся его выдержка, чтобы не переглянуться с самим собой. Он отправил Несса подкупить «дикарей» их собственными средствами, деньгами, повторно использованными компанией «Дженерал продактс». Сизиф же кооптировал и подкупил Эоса всего лишь с помощью правительственного пентхауса.

Ирония иронией, а положение складывалось недвусмысленное. Ближайшее будущее не несло никаких обращений к общественной мудрости, как не требовало и ее переоценки. Неестественный союз между лидерами двух партий предопределял полную невозможность того, что новый взгляд на текущее положение будет тут же отвергнут.

Нике не хотелось смотреть на Эоса. Осмотр комнаты и симуляция интереса к его непристойному хвастовству были куда безопаснее. Этот не в меру роскошный дом вполне мог бы принадлежать ему. Предложение было достаточно внятным. Теперь, когда оказалось, что Эос куплен, искушение в очередной раз запущено в оборот.

Лидеров обеих фракций терзают политические и личные амбиции, даже тогда, когда опасности окружают Флот со всех сторон. Кого боги хотят погубить…

– Благодарю за гостеприимство. – Выпрямив ноги, Ника поднялся, покидая сложенное из подушек «гнездо». – Прошу прощения, но ничего не попишешь, неотложные дела Тайного Директората требуют моего личного участия. – И, поддавшись смятению чувств, Ника, не дожидаясь ответа от Эоса, вышел и направился к ближайшему трансферному диску.

Его действительно призывали неотложные дела. С презрением отвергнув обольщения и главы государства, и Эоса, Ника всерьез задумался о том, долго ли Тайный Директорат будет служить его личным целям.

Ника последовательно перемещался через трансферные диски один за другим – оказываясь то на широкой равнине, то на морском побережье, перепрыгивая с одинокого удаленного острова на переполненную площадь мегаполиса, а оттуда на вознесшийся к небесам гребень горы, – так быстро, насколько это позволяли вечно переполненные пешеходные переходы. Под влиянием впечатлений почти стробоскопического, скоростного движения он впитывал все, что попадалось по пути: звуки и запахи толпы, случайные соприкосновения боками с бесконечными незнакомцами, случайно выбранные путевые указатели.

Как бы ни был обеспокоен и встревожен Ника, такой безумный галоп по Херфу всегда успокаивал его.

До сих пор.

Коррупция, лежавшая в основе сложившейся ситуации, угрожала сразить его. Как соблазнительно было найти где-нибудь тихий укромный уголок и свернуться там, удалившись от окружающего мира!

Соблазнительно, но в конечном счете тщетно. Выход из игры вряд ли утешил бы его – как безумный и стремительный рывок вокруг планеты не смог сейчас успокоить. Проблема была гораздо значительнее его личных переживаний, она была больше Ники, больше целого мира. Что-то, то ли завершение развития, то ли безрассудство и глупость – Нике было трудно судить, – требовало более широкого взгляда на вещи. Спрятать голову под собственный живот или спрятаться на одинокой планете – это не меняло фактов.

Тяжело дыша от усилий, Ника отправился домой. Дьявольский альянс между Сизифом и Эосом переложил весь груз забот, связанных с защитой Херфа, на него. А если его удалят из Тайного Директората, кто возьмет на себя тот подлинный риск, с которым предстоит справиться миру?

Ему нужно во что бы то ни стало сохранить свой пост… чего бы это ни стоило чувству собственного достоинства.

Акустический душ уничтожил испарину, но оставил в неприкосновенности мрачные мысли Ники. Так много было тех, кто окружал его на «большом балете», тех, кого он считал своими друзьями и коллегами… И никого, с кем он мог бы поделиться своими сомнениями и предчувствием катастрофы. С самого начала Ника во всем своем окружении знал лишь одного, для кого эти тревоги могли бы иметь смысл: Несса.

После того, как последствия стремительного «забега» были ликвидированы в душевой, Нике оставалось только навести небольшой порядок в прическе. Он уселся перед зеркалом, удерживая одним ртом расческу, а другим щетку, и попытался…

Д-з-з-з.

Тревожный звонок, настойчивый, с резкими, раздражающими полутонами. Только кто-то из старейших сотрудников мог получить доступ к его голосовой почте. Над звонящим коммуникатором мерцало портретное изображение. На неподвижной голограмме был отображен Веста, его самый доверенный помощник.

– Ника.

Ника ждал.

– Извини, что беспокою. – Голос помощника задрожал, обе шеи беспокойно опустились. Торчащие пучки и разрывы в его прическе говорили о недавнем ощипывании гривы. – Возникло очень срочное дело.

– Извиняться незачем, – ответил Ника. Он только что льстил себе, убеждая в собственной незаменимости. Как это вязалось с рассуждениями о подступающем кризисе! – Что за новости?

– Мы получили сообщение с ПЗ-4. Жаль, что не обработали его раньше. – Веста в очередной раз смиренно склонил головы. – Добровольный отчет информатора.

– И? – подтолкнул его Ника.

Появилась врезка голограммы с изображением угрюмой резервантки, явно незнакомой Нике.

– Эллис Джонс-Рендел. Работает в офисном комплексе, используемом Советом самоуправления Аркадии.

Очевидно, она доносила на коллег в директорат. Нерешительность, которую проявлял Веста, начинала беспокоить Нику.

– И что же она говорит?

– Она утверждает, что вчера видела Кирстен Квин-Ковакс.

Кирстен была за множество световых лет отсюда, на борту «Исследователя» – и Веста знал об этом.

– Приходи как можно быстрее.

Несколько минут спустя его помощник телепортировался.

– Благодарю вас, сэр. Если позволите? Эта запись поступила со скрытой камеры. – Появилась новая голограмма, на этот раз отражавшая городскую обстановку. В углу отсчитывал время таймер. Офисы. Растительность, свойственная Аркадии. Повсюду резерванты.

Веста вытянул шею в сторону «картинки».

– Вон там – видите?

«Там» означало в конце пешеходной аллеи, покрытой трансферными дисками. Ника наблюдал за потоками мелькавших повсюду резервантов, то появлявшихся, то вновь исчезавших. Веста остановил изображение, как только материализовался очередной резервант.

– Пожалуй, это она. – Даже расположив рядом прежний снимок, сделанный во время визита экипажа «Исследователя» в его офис, Ника сомневался. – Или нет. Видишь, пастельные тона одежды. Кирстен не замужем.

– Но программное обеспечение распознавания лиц подтверждает, что это она, – сказал Веста. – Мы воспользовались самой последней голограммой из ее досье для программы разведчиков.

– Запусти еще раз. С изображением из моего офиса.

Веста повторно произвел сравнение. И получил очередное совпадение.

Шаг за шагом Веста излагал основные факты. Подозреваемая, Кирстен, прошла по аллее прямо в правительственное здание. Второй видеоряд показал, как она входит в холл и изучает офисный справочник. ДНК, взятая из ее досье, совпадала с ДНК частиц пыли, собранных в холле. Люди неизбежно регулярно роняют фрагменты волос и частицы эпидермиса.

– Насколько точен этот тест? – спросил Ника.

Веста проверил данные.

– В таком многолюдном месте, где убирают каждый день, все поддающиеся обнаружению следы исчезают в течение трех-пяти дней.

Доказательство казалось бесспорным. Ника неохотно принял факт опознания.

– Почему Кирстен оказалась там? С кем она встречалась?

– Этого мы не знаем. – Веста яростно дернул себя за гриву и продемонстрировал последний видеоряд. Кирстен покинула холл офисного здания, так ни с кем и не поговорив. Вернувшись на пешеходную аллею, она исчезла, воспользовавшись другим трансферным диском. – Это наш единственный и последний снимок, несмотря на расширенный поиск по всем архивам наблюдений. Нам не удастся вновь обнаружить ее, если она избегает скрытых камер.

И, разумеется, система трансферных дисков не хранит данные о перемещениях между зонами общего посещения.

Ведь только по счастливой случайности он узнал о неожиданном возвращении Кирстен на Флот. Сколько пройдет времени, пока кто-нибудь заметит ее вновь или обнаружит членов ее экипажа?

Или, куда более серьезнее, их корабль.

Когда Бедекер принял столь неожиданный звонок от Ники, его головы суетливо закрутились, беспокойно и удивленно.

– Ваше превосходительство.

– У нас проблема. – Ника коротко изложил основные факты странного присутствия Кирстен на планете ПЗ-4. – Как такое возможно?

Бедекер погрузился в настороженную задумчивость.

– Она должна была телепортироваться с «Исследователя» раньше, чем они отправились в полет. Вот почему резерванты подделали бортовую звукозапись: чтобы мы не смогли обнаружить ее отсутствие.

– Должна, – словно эхо, скептически повторил Веста.

– Разумеется. Служба контроля движения проследила за отлетом «Исследователя». Они по-прежнему посылают свои отчеты из… – Бедекер умолк, как только ему в голову пришла новая возможность. – Возможно, «Исследователь» тайно вернулся, чтобы высадить ее.

– Возможно? Вы не отслеживаете местоположение корабля? – Резкие диссонансы подчеркивали недовольство Ники. Неужели резерванты в очередной раз обманули этого самонадеянного инженера?

– Мы судим о месте нахождения корабля на основании общей ситуации, ваше превосходительство. Ведь мы продолжаем получать отчеты об исследовании Океана и ответы на свои самые разные запросы, отправляемые по гиперволновой связи, и всегда с правильного направления. Хотя мне только что подумалось, – Бедекер покорно склонил головы, – что здесь может присутствовать и гиперволновая ретрансляция. Гиперволновая радиосвязь, будучи мгновенной…

– Корабль может быть где угодно, – сказал Ника, завершая недосказанную мысль. – Прочнейший корабль, созданный для тайных операций, сейчас – в руках вероломных предателей.

Неимоверно долгую минуту все молчали. Никто не хотел говорить. Начинался кошмар, созданный ими самими. Направленный с максимальным ускорением к Херфу «Исследователь» стал бы настоящим орудием апокалипсиса.

Коррупционный пакт между Эосом и Сизифом, угрожавший уничтожить Нику, отодвинулся на второй план и уже не казался главной опасностью.

– Еще до отлета «Исследователя» я предположил, что «Дженерал продактс» снабдила корабль средствами самоликвидации при аварии.