Наконец-то мы нашли друг друга – удача и я!
      Все греет душу, радует глаз: большое открытое пространство моей новой квартиры, вид из огромных, во всю стену, окон пентхауса в красивом современном комплексе, на берегу Москвы-реки.
      Я смотрю на воду. Теперь я делаю это часто. Огонь и вода не надоедают. Спасают от одиночества. Днем отсюда видны белые пароходы. Я провожаю их взглядом. В мелких окошечках чья-то чужая жизнь, счастье и несчастье.
      Внезапно низкие тучи заволокли темное свинцовое небо. Оно слилось с водой и оттого казалось зловещим. Сверкнула молния. Откуда-то издалека донеслись раскаты грома.
      Я лежала в темной комнате на диване, уютно закутавшись в плед.
      На светящемся телевизионном экране в глубине комнаты что-то пело, плясало, развлекало. Неожиданно яркая картинка исчезла, и диктор скорбным голосом произнес:
      – Мы прерываем передачу в связи со срочным сообщением. В 11 часов утра по московскому времени над Эгейским морем произошла авария пассажирского самолета «Боинг-737», вылетевшего из Шереметьево-2.
      Появилось компьютерное изображение катастрофы. Воздушный лайнер, сделав пируэт в воздухе, резко накренился. Почти касаясь крылом воды, он неуклюже попытался оторваться от голубой глади, но не смог. Медленно и страшно тяжелая громадина стала уходить под воду.
      – Официальная версия – человеческий фактор. Летчик, по всей видимости, не смог справиться с управлением, – продолжил сообщение диктор. – Хотя есть и другие предположения. К поиску подключены международные силы спасателей. Черный ящик пока обнаружить не удалось. Список находившихся на борту рейса 428, который нам предоставила летная компания, вы сейчас увидите на экране.
      Вздохнув, я поискала глазами пульт: «Не хочу знать! Мне этого не надо! Сил нет, одни катастрофы и убийства. Своих неприятностей предостаточно!»
      Разноцветные кнопки серебристого «спасательного круга» блеснули в полумраке. Но указательный палец застыл в воздухе. В алфавитном списке пассажиров, медленно тянувшемся на экране, я прочла:
      «Костецкий Сергей.
      Костецкая Даша.
      Костецкая Мария».
      Не может быть! Сбросив уютный плед, я вскочила с дивана и вплотную подошла к телевизору, всматриваясь в мелкий шрифт. Нет, не ошиблась!
      Это были мой бывший муж и его новая семья.
      Через секунду список исчез, словно наваждение. Следом появился телефон «горячей линии».
      Пытаясь отогнать охвативший меня ужас, я отвела взгляд. Делать так приходилось часто, когда неприятное через телевизионный экран, обретая реальность, вползало в мое новое одинокое жилище.
      Будто во сне я подошла к трубке и машинально набрала номер «горячей линии».
      – Ждите ответа, – произнес металлический голос и через мгновение более проникновенно: – Ваш звонок очень важен для нас. Не кладите, пожалуйста, трубку.
      «Я не кладу, только ответьте побыстрее», – хотелось закричать в бездушное пространство, но в трубке что-то щелкнуло, и текст вновь стал повторяться, словно в заезженной старой пластинке. Потом еще и еще. Я не выдержала и отключилась.
      «Развод подобен смерти», – вертелось у меня в голове. Где-то я читала? Нет, развод я сумела пережить, а вот... оказывается – смерть сильнее. Но почему смерть? Возможно, это какое-то недоразумение? Ошибка? Совпадение фамилий?
      Трясущимися руками я набрала телефонный номер квартиры, где прожила с мужем шестнадцать лет, где оставила ему все самое дорогое: свою первую любовь, мечты и даже сына.
      Так случилось, что поначалу некуда было его забрать, я ютилась в съемном углу, а потом... потом юноша пожелал жить с отцом. Зажав в кулак самолюбие, материнскую привязанность к ребенку, обиду и не знаю, что еще – чувств было так много, они рвали на куски сердце, – согласилась. Если ему там лучше...
      Радостный голос сына на другом конце провода приободрил, вселил надежду.
      – Андрюшенька! – Я замолчала, обдумывала, как начать разговор.
      – Подожди минутку, – отозвался сын, – я посажу Машу в кроватку.
      Ну, вот и все! Значит, ошиблась! Маша, двухлетняя дочь моего бывшего мужа, только что названная в трагическом списке, жива, здорова! Это я просто схожу с ума! Возможно, совпадение. К черту дурацкие списки!
      – А где папа? – прокричала я вслед сыну. Но он не отозвался. Послышалось шипение, детский голосок, что-то упало и разбилось. К счастью!
      – Андрюша! – вновь позвала я.
      С момента развода я ни разу не интересовалась его отцом. Но сын не придал этому значения, просто отложил трубку и отошел на секунду... минуту... несколько минут, каждая из которых длилась для меня целую вечность.
      – Папа дома-а? – не выдержав, закричала я, однако поняла, что ору в пустоту.
      – Нет, – наконец откликнулся сын. – А ты чего раскричалась? Мы тут только с Катькой вдвоем, ребенком занимаемся. То есть остались втроем. – Я услышала радостный визг его новой сестрички.
      Катя была девушкой Андрея. Старше его на два года, она дружила с ним с самого детства и опекала как взрослая женщина.
      – Родители нам Маруську оставили, – продолжил сын. – Мы их на море отпустили. Пусть отдохнут. Представляешь, Маруся в последнюю минуту, прямо перед самым отъездом, чихать принялась, кашлять, и температура поднялась. Наверное, от меня заразилась. Я на той неделе гриппом болел. Так вот, мы с Катюшей их до аэропорта довезли и уговорили одних лететь. Ведь всего на неделю. Катя убедила. Ей папа с Дашей Машку доверили. Она ведь будущий педагог! Мне бы ни за что! – Чувствовалось, что гордость за любимую девушку переполняла сына. Катя училась на втором курсе педвуза. – Мы отлично справляемся. Даже няньку сегодня пораньше отпустили. – Андрей продолжал что-то говорить, но я уже не слушала.
      – А куда они улетели? – спросила я, еще оставляя надежду на то, что сын ответит: «К родителям Даши», то есть новой жены отца, те жили на Черном море, и тогда мне, бывшей жене, можно будет вновь отключиться и уйти в свои обиды, переживания, страдания. Но не тут-то было!
      – На отдых в Испанию, – радостно сообщил Андрей. – Они давно мечтали. Купили индивидуальный тур с путешествием на яхте. А Машка в последнюю минуту подвела. Вот мы с Катей им и предложили. Катя сказала: «Какой вам отдых с таким моторным ребенком, как Машка? К тому же малышка заболела! Ей там от жары хуже станет». Ведь она права, правда, мам?
      – Андрюша, я сейчас к вам приеду.
      – Спасибо, но мы пока сами справляемся. – В голосе сына проскользнула досада, мол, опять она за свое, нечего нас опекать!
      – Андрюшенька, я бы хотела к вам приехать.
      – Мам, но нам не нужна помощь, правда, – ничего не подозревая, теперь уже удивился моей настойчивости сын. – Катя вернется, мы покормим малышку и положим спать. Утром нянька приедет.
      – А где Катя?
      Катя выдержанная и разумная. С ней можно обо всем договориться. И она теперь лучше знает, как с таким... таким чудовищным известием подступиться к Андрею.
      – Катя на минутку вышла, сигареты купить.
      – При ребенке курить нельзя, – занудно произнесла я, проклиная себя за это. Ну что мне за дело? Вот поэтому он и остался с мачехой!
      – Мы при ребенке и не курим. Мы на балконе, – как маленький, стал оправдываться сын.
      – Ты тоже? – Я опять не могла сдержать возмущения.
      – Нет, я так, балуюсь с Катькой за компанию.
      – Это не баловство, сынок, отец вот баловался и привык, а потом сколько раз бросал, не смог. – Опять я за свое! Досада на саму себя сбивала с мысли. Вместо того чтобы срочно найти толковое объяснение своему позднему визиту, я за нравоучения! А если малышка оторвет его от трубки, не перезванивать ведь второй раз?
      – Мам, ты еще тут? – не обращая внимания на мое ворчание, позвал сын. – Извини, мне нужно к Машке. И не обижайся, я тебе попозже позвоню. – Сын вел себя деликатно, знал, что брошенная всеми мама обижалась теперь на все. Ему еще было неведомо, что мама обрела покой и нашла того, кому она нужна больше жизни. Став для нее близким в одночасье, этот нежный и участливый человек сейчас находился далеко, а то бы он поддержал и помог... – Я пошел, пока. – Сын поспешил завершить разговор.
      – Андрюша, мне нужно к вам приехать.
      Мой категоричный тон его насторожил.
      – Что-нибудь случилось?
      – Да. То есть ничего... ничего не случилось. Просто я должна с вами поговорить.
      – Приезжай, конечно, – ничего не понимая, вежливо пригласил сын, принимая это за очередную блажь покинутой родительницы. – Поговорим, только Машку уложим, ладно?
      Завершив беседу с сыном, я почувствовала, как пот катится по спине. В сторону экрана я боялась взглянуть. Во время разговора по телефону я машинально отключила звук. Но опасалась напрасно. Там уже вовсю красовалась полуобнаженная девушка. Она смачно слизывала длинным красным языком аппетитное белое мороженое: реклама.
      Я заспешила. Одежда путалась, не хотела налезать: засучивались рукава, ноги не попадали в штанины брюк. Наконец после бестолковой суеты я выскочила на улицу. Лил дождь, и гремело. Я подняла руку.
      Такси домчало меня довольно быстро. Москва после девяти вечера становилась чуть посвободнее от пробок. Я подъехала к улице, которую последнее время старалась обходить стороной. После развода мои непослушные ноги сами собой вновь и вновь несли меня туда.
      Я прошла через кривые дорожки двора, обтоптанные во время долгих прогулок с сынишкой, и вошла в подъезд. Кнопка лифта не работала. Как всегда. Ее кто-то специально поджигал и портил. Вандалы. Она западала, и только старожилы знали, как с ней справляться. Андрюша, еще совсем маленьким, вставал на цыпочки и пробовал нажимать изо всех сил. Но увы!
      С тех пор прошло много лет. Лифт заменили новым, современным, однако вандал оказался упрям, потому что кнопка вновь не работала.
      Катя с Андрюшей меня ждали, но их лица выражали явное недоумение.
      – Как вы хорошо выглядите! – забирая у меня из рук зонт, который я, к удивлению, не забыла взять, сделала мне комплимент Катя. Я посмотрела на себя в зеркало и ужаснулась: зеленое, с синяками под полными слез глазами лицо, растрепанные волосы, цвета линялого белья, дрожащие губы. Но Катя была современной девушкой и знала правила хорошего тона. Роль молодой хозяйки ей шла.
      Маруся, которую я увидела впервые, тихо посапывала в Андрюшиной комнате.
      «Здесь все по-старому», – отметила про себя я.
      Комнату они оставили как детскую, ничего не изменив. Я подошла к книжному шкафу и провела ладонью по дереву, словно здороваясь с давним знакомым. Сердце екнуло и заколотилось. За стеклом – мои потертые книжки и сувениры, сохранившиеся со времени нашей свадьбы. На потолке люстра, выбранная мной. На полу разноцветный ковер. Моя мама доставала его еще в советское время по талонам. Сначала он висел на стене, потом, когда Андрюша подрос и стал играть на полу, мы постелили его поверх вытертого узорного паркета возле дивана.
      Надо же, ничегошеньки нового! Я бы на ее месте... Усилием воли мне удалось остановить поток бабских чувств. Может быть, оставить здесь все без перемен – это желание Сережи... из-за сына? А впрочем, мужчины вообще не любят никаких перемен. Правда, в детской вместо спального места Андрюши – кроватка Маши. А вот и новое! Цветная фотография новой жены – большая, в рамке на стене, как картина. По слухам, она была королевой красоты! На снимке она без короны. В соломенной шляпке, худенькая юная Даша сейчас, будто живая, подглядывала за мной из-за куста сирени. По спине побежали мурашки.
      – А ты теперь где спишь? – Чтобы отогнать видение, я обернулась к сыну.
      – В папином кабинете.
      Кабинет Сергея тоже без изменений. Раньше все говорили мне, что из него вышла бы замечательная гостиная: «Ну, кто так живет? Кабинет в трехкомнатной квартире?» Но Сережа в семье родителей, а потом и в нашей был священной коровой. Сережин компьютер, Сережина докторская и Сережа вообще!
      О чем это я сейчас?! Какое кощунство! Мысли мечутся, перескакивают с одной на другую.
      Мы прошли в кухню.
      В спальню молодоженов я заглянуть так и не решилась. Когда-то там у нас с Сережей стоял телевизор перед кроватью. На ней мы любили друг друга, а потом, после всего, ему нравилось закурить сигарету, включить телевизор. Сейчас, если его включить ...там сообщение о катастрофе!
      – Вам кофе или чай?
      Прервав поток моих трагических размышлений, надо мной стояла Катя с электрочайником в руках. Она как исправная хозяйка накрыла в кухне «чайный стол».
      – Андрюша, вы не смотрели сегодня «Новости»? – Я решилась: лучше сразу!
      – Нет, – первой отозвалась Катя.
      – Каким рейсом улетели папа с Дашей?
      – Сейчас. – Еще не понимая, о чем я, сын полез в карман джинсовой куртки. – У меня тут записано. Ага, вот – 428. Представляешь, они шикарным новым, «боингом» полете... А почему ты спрашиваешь? – Его взгляд, словно падающий с высоты самолет, пробивает меня насквозь.
      Неожиданно проснулась Маша и громко заплакала. Говорят, дети чувствуют беду.
      – Подожди, – настороженно произнес сын, вытянув вперед руку, и покиул кухню.
      – Их самолет разбился, – не своим голосом говорю я Кате. Мне показалось, что эти слова произносит кто-то другой, будто я слышу их откуда-то издалека. Они повторились словно эхо: «раз-бил-ся».
      – Как же так? – Катя роняет из рук чашку. Она бьется вдребезги, разлетаясь по кафельным плиткам на мелкие-мелкие кусочки. – А дядя Сережа с Дашей? Они же не могут... с ними должно быть все в порядке! Ведь Маша же осталась тут! Она их ждет! – Девушка говорила точно так же, как однажды в детстве сказал мой сын. Ему было лет семь.
      Возвращаясь лесной дорогой с дачи, мы сбили зайчонка – он попал в свет фар нашей «ауди». К счастью, сына с нами не было. Проскочив между колес, трусишка ударился о днище и умер, скорее от страха, чем от ушиба. На следующий день я решила поведать о происшествии своей приятельнице за чашкой кофе. Сын, как все дети, подслушав не предназначенную для его ушей историю, гневно ворвался в кухню и требовательно спросил:
      – Вы отвезли зайчика в больницу?
      Я растерялась.
      – Конечно, – не моргнув глазом, соврала моя знакомая.
      – Его ведь вылечили, да? – И, не дожидаясь ответа, уверенно добавил: – Он не мог умереть, потому что в лесу под елкой его ждет не дождется зайчиха-мама.
      – Конечно, ему помазали ранку, сделали перевязку и отвезли в лес к его заячьей маме, – подтвердила моя находчивая подруга сказку, придуманную на ходу.
      Но жизнь не сказка – зайчика не вылечишь! Хотя надежда меня не покидала.
      Начался поиск самолета и пропавших пассажиров. Слухи ходили разные. Самолет летел в Испанию, оказался у берегов Турции. Что это: сбился с курса или угон? Одни говорили, что найден черный ящик, но еще не расшифрован, а другие – что самописец раскрыл тайну: на борту самолета произошел теракт. Над аварией зависла пелена молчания.
      Андрюша был сам не свой. Он очень любил отца, не хотел верить, надеялся. Однако, не выдержав ожидания, рассказал мне под большим секретом, что его вызвали в спецслужбу и учинили настоящий допрос.
      – В КГБ? – забеспокоилась я.
      – Мама, КГБ давно нет.
      – Ах да, я хотела спросить – в ФСБ?
      – Нет, это специальная летная служба, которая ведет расследование.
      – Что они хотели?
      – Не запомнил ли я кого-нибудь странного, необычного, кто садился на этот рейс.
      – Откуда они вообще знали, что ты провожал отца?
      – Нас с Катькой камеры слежения зафиксировали. Мы в аэропорт заранее приехали и очень долго толкались.
      – Что ты им ответил?
      – Один парень запомнился, кудлатый такой, как Киркоров, только со скрипкой в руках.
      – Что еще спрашивали?
      – Почему Машку не взяли. – И, помолчав, неохотно добавил: – Чья это была идея – оставить ребенка.
      – Все?
      – Мам, ты прямо как они! Тоже спрашивали: «Это все?» Будто я что-то знаю и скрываю от них. – Сын еле сдерживался. Он нервничал.
      – Извини, я просто беспокоюсь за тебя.
      – Спрашивали, как папа с Дашей познакомились и когда, – еще более неохотно проворчал Андрей.
      – Почему ты должен это знать?
      – Знаю. Мне папа во всем без утайки признался... еще раньше. У нас с ним серьезный разговор был. Случилось это, когда он в командировку в Германию ездил, в рамках культурной программы. – Андрюша первый раз произнес слово «случилось». Сейчас звучит как безысходность, как неотвратимость судьбы. Раньше все выглядело по-другому. Мне казалось, что они оба обожали Дашу, тонкую, звонкую, наивно хлопающую глазами, – только каждый по-своему. Королева красоты Даша покорила сердце сразу двоих – отца и сына!
      – Что значит в рамках культурной программы? – спросила я.
      – Папу пригласили на конкурс «Мисс Европа». – Выдавливая из себя информацию, Андрюша чувствовал себя предателем. По-человечески понятно – тяжело и неприятно выдавать отцовскую тайну. Но теперь я чувствовала, что ему нужно с кем-то поговорить. Он продолжил: – Даша, представлявшая Россию, должна была получить корону.
      – Разве она не получила?
      – Нет. А ты не знала?
      – Не интересовалась.
      – Корона Мисс Европы досталась, кажется, голландской девушке. А Даше только приз зрительских симпатий.
      – Так почему вы ее все королевой красоты называли?! – злорадно воскликнула я.
      – Наверное, потому, что папа ее так называл. Он ее все равно королевой считал.
      – Да? – Сердце и разум разрывали меня на части.
      – Она тогда очень расстроилась, а папа ее решил утешить, и...
      – Понятно... – многозначительно перебила его я. Мое сердце все-таки одержало победу над разумом.
      Мстительное чувство – поделом – выскакивало из моего подсознания. Однако разум противился – такого я ни своей сопернице, ни тем более бывшему мужу никогда не желала.
      Теперь стало еще хуже. Я переживала за Андрюшу. На него было страшно смотреть. Сын в одночасье повзрослел. На меня навалился ком проблем. Как с этим жить дальше? Мне, Андрюше, Кате и маленькой двухлетней дочке моего мужа Маше? Что делать? Жалею, не успела рассказать сыну, что я уже не одинокая, брошенная жена, мать, а связанная обещаниями любимая. Тот, кто протянул мне руку помощи в самый трудный час, ждет моего решения. Но в одночасье все изменилось, и мне предстоит трудный выбор. Я чувствую себя в ответе за всех. Стою возле камня на перепутье: налево пойдешь...
      Мысли возвращают меня к прошлому.