Глава 12

В воскресенье Рэйлен обнаружил, что за показухой, которая привлекает сюда туристов, в Рапалло есть и самые обычные кварталы, торговые улицы. Купленный в гостинице «Путеводитель по Рапалло» тоже все больше описывал финиковые пальмы и ботанические сады на Виа-Венето, где можно было полюбоваться на колеус в цвету и увидеть молоденькие пальмы – то ли сабалы, то ли ливистонии, Рэйлен не мог разобрать – в бочках. Но в городе были и автобусы, и оживленное уличное движение, и большой розовый вокзал; ночью, когда Рэйлен сошел с поезда, вокзал был ярко освещен.

Рэйлен прогулялся мимо пристани – путеводитель величал ее «Туристическая гавань» – и статуи Христофора Колумба, а затем покинул пляж и направился на поиски Пьяцца-Кавур, где находилась главная местная церковь. (По количеству церквей, решил он, с итальянскими городами может сравниться разве что Нэшвилл.) Потом он снова вышел на набережную, уже на южном конце разрекламированного проспектами залива, где людей и кафе было поменьше и где, если верить путеводителю, «пляжи знамениты своими элегантными бассейнами». Бассейны он, по всей видимости, не заметил. Путеводитель утверждал, что «в старинном квартале вы сможете с удовольствием понаблюдать за повседневной жизнью художественных мастерских». Их он тоже как-то пропустил, а может, они были закрыты по случаю воскресенья.

Сегодня у Рэйлена прибавилось уверенности, что Гарри найдется; на вопрос в гостинице, не остановился ли здесь, случаем, Гарри Арно, клерк сказал – нет, мистер Арно выписался в пятницу. В изумлении Рэйлен брякнул: «Вы серьезно?» – и был вознагражден удивленным взглядом клерка. Как оказалось, Гарри прожил в «Лигурии» две недели и выписался позавчера. Клерк не знал, куда направился мистер Арно. Нет, он не говорил, что собирается уехать из города. Тогда Рэйлен обзвонил все гостиницы; Гарри Арно он не обнаружил, однако выяснил, что Джойс Паттон остановилась в «Астории». Телефонистка решила, что Рэйлен хочет поговорить с Джойс, и соединила его с ее номером. Рэйлен услышал сказанное тихим, чуть настороженным голосом «Алло?» и повесил трубку. Потом он задумался, не стоит ли позвонить ей и посоветовать остерегаться Зипа. Зип наверняка уже здесь. Однако, обзвонив гостиницы вторично, Рэйлен не нашел ни Томазино Битонти, ни Ники Теста. Курс, который читали в учебном лагере Глинко, как-то не предусматривал такого варианта.

Рэйлен обошел, почти обежал город, все время надеясь наткнуться на Гарри, покупающего «Нью-Йорк тайме», завтракающего где-нибудь или занимающегося еще чем-нибудь. Мог бы поберечь подошвы. Так что теперь оставалось только слоняться по Виа-Витторио-Венето в туристской части города, где сейчас собрались буквально все приезжие – одни из них просто фланировали по набережной, другие – за столиками закусочных пили кофе. Никто не снимал пальто – погода стояла прохладная, градусов шестьдесят по Фаренгейту, а то и меньше, солнце часто пряталось за тучи, никто не купался, да и вообще на пляже не было почти ни души.

Потом Рэйлену попался на глаза небольшой цветник, вернее, клумба, усаженная красным шалфеем и отгороженная парой черных пушек и несколькими садовыми скамейками. Прочитав на табличке «Цветник Эзры Паунда», Рэйлен снова воспрянул духом – он чувствовал, что Гарри недавно был на этом месте. В тот раз, в Атланте, Гарри много говорил про Эзру Паунда. Паунд – одна из причин, которые привели Гарри именно сюда, в этом Рэйлен был уверен. Как-то он взял в библиотеке стихи Эзры Паунда и попробовал их читать, однако ровно ничего из этого не вышло, как он ни старался. Непонятно, что хочет сказать этот поэт? Какие-то сонеты с номерами. Интересно, а Гарри их понимает?

Затем Рэйлен набрел еще на одну табличку, точнее, мемориальную доску. Она была над входом в аллею, ведущую к зданию, тому самому, про которое на доске было написано:

«ЗДЕСЬ ЖИЛ ЭЗРА ПАУНД, АМЕРИКАНСКИЙ ПОЭТ».

Надпись была на английском и на итальянском. Далее шли годы – с 1924 по 1945-й, и какие-то стихи, наверное, Паунда. Что-то вроде «Признать содеянное зло, от правоты не отрекаясь», а дальше уже совсем непонятное. «Я же не знаю, – подумал Рэйлен, – а может, это не для меня?»

Рэйлен шкурой чувствовал, насколько он заметен. Гарри увидит его первым и спрячется – что-что, а это он умеет. Однако раз уж принял решение проверить все места, где собирается много людей – все популярные кафе, приходится рисковать. После знакомства с «Везувием» Рэйлен двинулся к «Гран-кафе»; теперь он шел по теневой стороне улицы и очень жалел, что не надел поверх светло-бежевого костюма дождевик. Налетевший с залива ветер принес с собой промозглую сырость; Рэйлен остановился, отвернул лицо от ветра и поглубже нахлобучил свой стетсон. Собравшись идти дальше, он снова поднял глаза – и увидел в глубине под тентом, за одним из самых дальних столиков, Джойс Паттон. Столик находился в тени, но сомневаться не приходилось – это действительно была Джойс. Она наблюдала за проезжающими мимо автомобилями, а затем повернула голову и посмотрела прямо на Рэйлена. Шли секунда за секундой, а они все так же глядели друг на друга. Можно было подумать, что Рэйлен осветил Джойс прожектором и она застыла, словно парализованная, неспособная двинуться, как заяц в луче автомобильной фары.

Этим же самым воскресным утром Роберт Джи сообщил Гарри, что, если тот и вправду намерен жить здесь, на «крыше мира», ему потребуется для того не только пища, но и телефон.

– Никто не знает, где я, – сказал Гарри, – так что мне звонить все равно никто не будет. А если я захочу куда-нибудь позвонить, могу съездить в город.

– Только, – предложил Роберт Джи, – вместо того, чтобы ехать звонить по телефону, не лучше ли поехать в гостиницу и встретиться с ней там. – Он подождал немного, давая Гарри время усвоить эту мысль. – Или, если вы вполне уверены, что хотите испытать судьбу, я привезу вашу знакомую сюда.

В библиотеке арендованной Гарри виллы три стены занимали книги – сплошь итальянские, – а четвертая высокой стеклянной дверью выходила в сад. Кусты бирючины, цветы в больших керамических вазонах, молодые апельсиновые деревца, бетонный парапет, а за ним – только небо. Не снимая плаща, Гарри задумчиво расхаживал из угла в угол.

– Но вы же говорили, никто за вами не следил.

– Я сказал, что не видел, чтобы за мной кто-нибудь следил. Некоторые машины ехали следом за нашей от самого Милана до Рапалло. Поневоле говоришь себе – для своего же спокойствия, – ну и что, на автостраде всегда так, они тоже едут сюда, как и мы, никто никого не преследует.

Не вынимая рук из карманов плаща, Гарри изменил свой маршрут и подошел к открытой стеклянной двери. Роберт Джи внимательно смотрел на него.

– Нужно добыть вам сотовый телефон. Тогда можно будет прямо отсюда звонить в любую точку мира. Ну а пока – еду я за Джойс или нет?

Гарри смотрел наружу, в сад, на белые облака, скопившиеся в небе, и очень хотел увидеть солнце, пусть даже на мгновение. Он знал, как иногда влияет погода на принимаемые решения, и не хотел этого допустить.

– Мы с ней договорились, дайте-ка вспомнить, следующим образом: кафе «Рапалло» в полдень, цветник Эзры Паунда – в три и «Везувий» – в пять. А сейчас, – Роберт Джи взглянул на часы, – уже почти полдень. Так что, если вы хотите, чтобы я ее привез, известите меня в ближайшие несколько минут.

– У меня было сорок семь лет, – вздохнул Гарри, – чтобы решить, хочу ли я жить здесь. А теперь я опять ни в чем не уверен.

– Ну вот, снова мы возвращаемся к тому же самому, – сказал Роберт Джи. – Или, возможно, никуда от этого и не отходили. Даже и не распробовав толком, вы заявляете, что все не так, как вы того ожидали. – Он взглянул на потолок. – И зря говорите, нет здесь никакой протечки. Была, наверное, лет двести – триста назад, судя по пятну, но сейчас все сухо. Просто жить на вилле – совершенно особое занятие, для такой жизни и настрой нужно иметь, и даже подготовку. Рубить в архитектуре, истории, искусстве и во всем подобном дерьме. Вы меня понимаете?

Повернув голову и обнаружив, что Гарри вышел в сад, Роберт Джи последовал за ним; Гарри стоял у бетонного парапета и смотрел на раскинувшийся по берегу залива Рапалло, на склон, ведущий к нему, – пятнадцать минут спуска на фуникулере, на зелень травы и деревьев, с коричневыми крапинами там, где были виллы и фермы, и парой черных дырок, похожих на нацеленную на тебя двустволку – там, где гору прорезали тоннели автострады.

– Мне представлялось, как я сижу здесь вечером, – сказал Гарри, – и смотрю на заходящее солнце, на красный закат, тонущий в море.

– Это что, из Эзры?

– Таких стихов он не писал. Гарри повернулся к дому.

– Как бы вы сказали, какого она цвета?

– Ваша вилла? – Роберт Джи тоже повернулся. – Вроде как горчичного, с крышей из красной черепицы. Не нравится – перекрасите. Только оставьте белый камень вокруг окон. Это клево.

– Я снял ее в том году. А к прошлому воскресенью, когда вы пытались продать мне зонтик, я прожил в Рапалло уже целых две недели.

– Я знал, что вы не купите, я вам тогда так и сказал.

– Две недели в гостинице, тогда как этот дом ждал меня. И вы знаете почему? Мне все время казалось, словно я на первой передаче, никак не могу разогнаться.

– Потому что не с кем было поговорить так, как вы привыкли, – сказал Роберт, – как вам хотелось.

– Да, – кивнул Гарри. – Отчасти и это.

– Со мной вы говорили нормально.

– Да, это меня, пожалуй, приободрило, беседы с вами, но теперь... Я не могу привыкнуть к этому дому.

– Вы здесь всего два дня.

– Он сырой, холодный...

– Да, сегодня в нем малость холодновато. Так включите отопление, разожгите в зале камин. Это ж какой камин, в нем танцевать можно. '.

– Все равно здесь холодно, если не в буквальном смысле, то в переносном, – сказал Гарри. – Вся эта старая мебель... Мне нужна кровать, удобное кресло. И лампы – здесь очень темно.

– Ну и оборудуйте все по своему вкусу, – предложил Роберт. – А с кухней и вообще делать ничего не надо, большая и уютная. Холодильник я набил, так что запасов на какое-то время хватит. – Он немного помедлил. – Ну и если вам нравится, как я готовлю, то и эта проблема отпадает.

Роберт ждал какого-нибудь отзыва на свое кулинарное творение, первый обед Гарри, состоявший из тушеных макарон, обильно приправленных беконом и густыми жирными сливками.

– Я забыл сообщить вам, – Гарри смущенно прижал руку к груди, – что у меня ущемление грыжи. От этого сильная изжога, и приходится соблюдать диету. Нельзя ничего острого. Ну а так – да, макароны были великолепны.

Гарри снова отвернулся к парапету.

– А Джойс умеет готовить? – спросил Роберт.

– Да, нормально. Безо всяких изысканностей.

– Может, потому-то вам и не терпится ее увидеть. Гарри смотрел на залив, на лодки у пристани, на Рапалло с иглами церковных шпилей.

– Знать бы, следили за ней или нет, – сказал он, не оборачиваясь. – Это вполне возможно, но все-таки – да или нет? У Зипа в Италии наверняка есть друзья, к которым он может обратиться за помощью. Возможно, сам он и не здесь, но узнал, что Джойс летит, позвонил кому-нибудь из них и попросил проследить за ней от аэропорта. Так следят за ней или нет? Прилетел ли Зип? Если бы знать... Сорок семь лет составлять планы, работать, мечтать о том, как приеду сюда, а в результате – вот такое. И я должен еще в две минуты что-то решить. Вы понимаете, что я имею в виду? – повернулся он к Роберту Джи.

– Вы не хотите ничего предпринимать, пока не поймете окончательно, нравится ли вам здесь? – спросил Роберт. Несколько секунд Гарри молча смотрел на него.

– Да, нечто в этом роде.

– Вы знаете, о чем я вас сейчас спрошу, – сказал Рэйлен. Он сидел в «Гран-кафе», под тентом, в пятом от улицы ряду; одетая в темно-синее шерстяное пальто Джойс пила кофе, не снимая бежевых перчаток.

– Я все еще не знаю, где сейчас Гарри, – сказала она. – Даже не уверена, здесь ли он.

– Но вы ожидаете от него известий.

Джойс призналась, что не уверена даже в этом, и поинтересовалась, каким образом Рэйлен догадался приехать в Рапалло. Услышав: «Вы можете не поверить, но однажды Гарри рассказал мне историю...», она не стала слушать дальше:

– ...историю, которую он никогда и никому прежде не рассказывал. Тогда все понятно.

Рэйлен ждал заказанный кофе, потирая закоченевшие руки. Он спросил Джойс, не кажется ли ей, что сейчас на улице не пятьдесят восемь градусов по Фаренгейту, а меньше. Затем сказал ей, что здесь пользуются шкалой Цельсия, и сообщил, что перейти от Цельсия к Фаренгейту очень просто – умножить на один и восемь сотых и прибавить тридцать два.

– Вы так и будете говорить о погоде? – поинтересовалась Джойс.

Рэйлен взял со столика свой путеводитель, раскрыл его и зачитал пассаж о том, что «в любое время года Рапалло может предоставить своим гостям как великолепные окрестности, так и разнообразные развлечения для активного отдыха». Затем он спросил, что, по ее Мнению, обозначают в этом контексте слова «разнообразные развлечения».

Джойс пожала плечами.

Тогда он продемонстрировал ей фотографию нового зала и надпись под ней, гласившую: «рассчитана на триста сорок мест».

Джойс не улыбнулась.

Тогда Рэйлен закрыл путеводитель, положил его на столик и сказал:

– Я хочу поговорить с Гарри, убедить его. Он должен вернуться для своего же собственного блага.

– Он не вернется, – покачала головой Джойс. – Он не хочет садиться в тюрьму.

– А умереть от пули – это его больше устроит?

– Вы что, настолько любите свою работу? – спросила Джойс. – Вы готовы его пристрелить?

– Очень не хотелось бы сообщать вам такие печальные новости, – вздохнул Рэйлен и рассказал ей про Томми Бакса, или Зипа, с напарником, прилетевших в Милан тем же маршрутом, что и она.

Джойс съежилась. Целую минуту она молчала и остановившимися глазами смотрела на улицу, а затем перевела взгляд на Рэйлена и спросила, уверен ли он, что они здесь.

– Почти уверен, – ответил Рэйлен. – Очень жаль, что вы не знаете, где сейчас Гарри, – добавил он, внимательно следя за реакцией Джойс.

Джойс не ответила, ее внимание привлек неожиданный шум. Остановившийся посреди улицы «мерседес» перекрыл движение, задержанные им машины неистово гудели.

– Даже и не знаю, – сказал, поглядев на это представление, Рэйлен, – от чего больше шума – от любви здешних водителей к звуковым сигналам или от этих шныряющих мотороллеров. Господи, как же они трещат.

Теперь на сцене появился еще один персонаж – мальчик лет двенадцати. Выйдя из-за кустов и пальм, отделявших улицу от набережной, он подобрался к «мерседесу», присел на корточки и чиркнул спичкой. Затем он поднес спичку к чему-то зажатому в кулаке, бросил это «что-то» на багажник машины и со всех ног бросился прочь; какофония автомобильных гудков дополнилась громким треском рвущихся петард, напомнившим Рэйлену звуки стрельбы из малокалиберного оружия.

– Я читал в путеводителе, – сказал он, – как здесь любят фейерверки, даже организуют, как они их называют, пиротехнические соревнования между клубами микрорайонов – кто устроит лучший фейерверк на набережной. Вы можете себе такое представить?

Джойс не ответила, и Рэйлен снова оглянулся. Теперь задняя дверь «мерседеса» со стороны кафе была открыта, из нее вылезал на мостовую молодой парень в кожаной куртке. «Мерседес» упорно не двигался, другие машины столь же упорно гудели. Сопровождаемый этим гвалтом парень пересек улицу по направлению к кафе.

– Я думал, он погонится за мальчишкой, – сказал Рэйлен. – А вы?

Теперь на мостовую вышел и водитель «мерседеса», плотного сложения человек в белой рубашке. Он сделал несколько шагов назад; негодующие гудки начали почему-то затихать, а потом и совсем смолкли.

Тем временем молодой парень вошел в кафе; он стоял посреди прохода и смотрел в направлении столика Джойс. Длинная, почти по бедра кожаная куртка парня была застегнута до самого верха, под ней угадывались мощные, мускулистые плечи. Не спуская с Джойс глаз, парень пробирался все ближе и ближе, здоровенные кисти, высовывающиеся из кожаных рукавов, болтались по бокам. Остановившись у столика, он оперся о его край кончиками пальцев, совсем рядом с Рэйленом.

– Чем можем служить? – спросил Рэйлен. Парень даже не оглянулся.

– Вон в той машине вас ждет один знакомый, – сказал он, обращаясь к Джойс. – В «мерседесе».

– Да? – спросила Джойс, бросив взгляд на улицу. – И как же звать этого моего знакомого?

– Он хочет, чтобы вы сели в машину, – сказал парень.

– Скажите сперва, кто это такой.

– Сами увидите. Идемте. – Он нетерпеливо взмахнул рукой. – Нечего рассиживать.

– Дама желает знать, кто такой этот самый знакомый, – вмешался Рэйлен. – Вы что, не понимаете?

Парень посмотрел на Рэйлена, впервые за это время.

– Я с тобой не разговариваю.

– Но все-таки она хочет знать, кто это такой.

– Иди на хрен и не вмешивайся, – сказал парень и снова повернулся к Джойс: – Не хочешь идти сама – могу отнести. Джойс глядела на улицу. Неожиданно она встала.

– Подождите, не надо. – Рэйлен протянул руку, пытаясь задержать Джойс, а когда та проскользнула мимо него и парня в кожаной куртке, повернулся и удивленно посмотрел ей вслед. – Джойс? – растерянно сказал он и тут же увидел, что обстановка на улице изменилась. «Мерседеса» почти не было видно, его закрыл большой серый автомобиль, приехавший с противоположной стороны и остановившийся у ближней обочины. Еще раз окликнув Джойс, Рэйлен начал подниматься, но парень в кожаной куртке грубо толкнул его на место и прижал к столу. Рэйлен не сопротивлялся, но правая его рука, под столом, незаметно скользнула в сапог и обхватила рукоятку «Смита-357»; он замер, напряженно наблюдая за происходящим на улице. Джойс явно шла к «мерседесу». Вот она приобщилась к серой машине, сейчас она обогнет ее и... Но тут серая дверца распахнулась, Джойс нырнула внутрь, и машина резко взяла с места.

Совершенно ошарашенный, Рэйлен даже немного замешкался, прежде чем выхватил пистолет и ткнул уже повернувшегося было уходить парня дулом в пах. Парень болезненно хрюкнул.

– Теперь моя очередь, – пояснил Рэйлен и предложил своему новообретенному знакомому сесть.

Со стороны Виа-Венето снова доносились надсадные гудки. Мгновенно оживший «мерседес» попытался совершить трудный для такой узкой улицы маневр – полный поворот. Дав задний ход, он проехал по кустам и клумбам, примыкавшим к противоположной стороне улицы, а затем вылетел на мостовую, чтобы влиться в поток машин. Ничего из этого не вышло, плотное движение не давало выехать на проезжую часть. Безуспешно посигналив, водитель «мерседеса» оставил дальнейшие попытки и открыл дверцу.

Глядя, как Зип в обычном своем темном костюме и черных очках выходит на мостовую, пересекает улицу и направляется к кафе, Рэйлен испытывал странное облегчение. И не только облегчение, он даже радовался, увидев Зипа, точнее – встретив его вот так, в открытую. Насколько можно было понять за черными очками, Зип тоже смотрел на Рэйлена, но только пока приближался. Подойдя к столику и положив руки на спинку одного из стульев, Зип уставился на парня в кожаной куртке, не обращая внимания на его соседа.

– Что это с тобой?

– Что? – удивленно вздрогнул парень.

– Чего это ты здесь расселся?

– Это я его попросил.

Рэйлен сидел близко к столу, рук его по-прежнему не было видно.

Безразлично, почти как на неодушевленный предмет, взглянув на него, Зип снова повернулся к парню.

– Ты видел, что она уходит, почему не пошел с ней?

– Я могу предложить тебе длинный вариант объяснения, а могу короткий, – сказал парень. – Короткое объяснение состоит в том, что этот тип вытащил откуда-то свою долбаную пушку и ткнул ею в меня. А теперь он, скорее всего, развернул эту пушку на тебя. И скажи мне, пожалуйста, что ты намерен делать. Я лично даже не знаю, что это за хрен и откуда он сыскался.

Зип молча отодвинул стул и сел. Теперь он перестал замечать парня.

– О'кей, и что вы намерены делать с Гарри? Ты здесь, чтобы добиваться экстрадиции? – спросил он у Рэйлена.

– В отпуске я, – сообщил Рэйлен. – А ты что здесь делаешь? Бывал раньше?

Зип смотрел молча, не выказывая ни малейшего желания поддерживать светскую беседу. Устало выглядит, подумал Рэйлен. Возможно – из-за разницы часовых поясов. Одет с иголочки, но оживления на лице как-то не заметно.

– Зря тратишь время, – сказал он.