Рэйлен Гивенс (№1) - Пронто

– Неужели вы это серьезно? – спросила Маура. – Все дома и гостиницы, что вдоль набережной, разваливаются от старости. На холме, где живут генуэзцы и эти воображалы из Милана, дома гораздо лучше, с кондиционерами.

– А у меня есть вилла, – сказал Гарри.

На лице Мауры отразилось изумление, на мгновение она даже стихла. И отпила вина. Гарри не спеша прикончил свой эспрессо. Ему нравился эспрессо, жаль только, нельзя много пить. Два глотка – и все.

Маура сказала, что на виллы хорошо смотреть издалека, а внутри сплошные сквозняки и сырость. Ну конечно, если есть деньги на приведение в порядок и перестройку...

Гарри сообщил, что у него там центральное отопление. Он снял виллу с мебелью, теперь подыскивает кухарку и горничную.

Вот это уже точно ее поразило. Она воскликнула: «О!» Гарри не стал рассказывать, что живет в гостинице «Лигурия» и еще не переехал в виллу. Уже целых две недели. Он только ездил иногда туда в горы, гулял по комнатам, по участку, любовался пейзажем. Для виллы нужны удобное кресло и хорошая, жесткая кровать. И светильники со стоваттными лампами. А еще нужен кто-нибудь, способный справиться с кухней.

– Сегодня утром, – сказал Гарри, – я видел вас в вагоне канатной дороги, когда спускались с Монталлегро.

– Funivia.

– Да, funivia. Когда я не на машине, я сажусь на funivia, поднимаюсь до Монталлегро, а оттуда спускаюсь к своей вилле. Она рядом с Сан-Маурицио-ди-Монти.

Как раз сегодня он ездил на виллу проверить, нет ли протечек после вчерашнего ливня.

– Я тут на автомобиле, – сообщила Маура. – Добираться сюда из Геновы автомобилем гораздо удобнее, чем поездом.

– На funivia вы курили.

Гарри очень хотелось сказать «на фуникулере». Сейчас она тоже курила. Она курила непрерывно, резко, глубоко затягиваясь и так же резко выпуская дым, словно спешила докурить сигарету.

– Да? – спросила она.

– В funivia была табличка «Не курить».

– Я не видела.

– Какой-то человек размахивал рукой и громко кричал – насколько я понял – «Здесь нельзя курить». С очень недовольным видом. Вы ему что-то сказали.

– А, этот. – Маура пожала плечами. – Я сказала, чтобы он не совал нос куда не надо. Знаете, летом я была в Барселоне, смотрела Олимпийские игры. И могу сказать вам одну вещь, если вы не знаете. В Барселоне курят все.

– Я год как бросил, – сказал Гарри. Маура затянулась и выпустила струю дыма прямо ему в лицо.

– Так, значит, вы видели меня на funivia. За все годы, что я сюда приезжаю – и когда муж был жив, и теперь, – я ни разу не посетила Сантуарио-ди-Монталлегро. Вот и решила съездить туда сегодня. – Она потушила окурок и откинулась на спинку, на свой меховой жакет.

– Святилище Девы Марии из Монталлегро. – Гарри помолчал.

– Когда я приехала сюда впервые, мне хотелось жить в Сант-Амброджио. Вы знаете, где это?

– Конечно. Совсем рядом отсюда. Там, где жил поэт Эзра Паунд.

– Да, я о нем слышала, – кивнула Маура.

– Во время войны, в сорок четвертом, немцы выгнали Паунда из его квартиры, это дом двенадцатый по Виа-Марсала. Там повесили мемориальную доску, вон с той стороны, – указал Гарри. – Рядом с концертной эстрадой. Он жил там с женой.

– Да?

– Американская армия двигалась от Рима вдоль побережья, и немцы укреплялись. Они заставили Эзру и его жену переехать к любовнице Эзры, Ольге Рудге, в Сант-Амброджио.

– Вы это серьезно?

– У нее был там дом. У Ольги.

– Жена и любовница под одной крышей?

Гарри молча кивнул. Да, так оно и было.

– Это невозможно, – сказала Маура.

– Да, я думаю, что это было им не так просто.

– И жена, – поразилась Маура, – не убила любовницу своего мужа? Или обоих?

– Они как-то ужились.

– Я этому просто не верю.

– На доме в Сант-Амброджио тоже висит доска, что здесь жил Эзра Паунд. В прошлом году, когда я подыскивал себе жилье, этот дом реставрировали, красили. В тот день как раз шел дождь.

– Вы хотели жить в его доме?

– Я подумывал о такой возможности. Первый раз я увидел этот дом в шестьдесят седьмом, но тогда мысль о покупке еще не приходила в голову. Просто Эзра Паунд снова там поселился, и я хотел его увидеть.

– Вы им восхищались?

– Хороший вопрос. Я встретил его, когда был здесь в самый первый раз, – сказал Гарри. – Во время войны, в сорок пятом. Я все время ездил между Рапалло и Пизой, туда-сюда, вот и наткнулся на него.

– Эзра Паунд, – задумчиво произнесла Маура. – Фамилию я знаю, но стихов его вроде не читала.

– Когда я увидел его, – продолжил Гарри, – он сидел в клетке. Это называлось «обезьянья клетка». Его арестовали по обвинению в измене. За то, что во время войны он выступал по римскому радио.

– Да? Ну и что с ним сделали?

– Отвезли в Америку... Длинная это история. Но я видел его тогда и говорил с ним. И в шестьдесят седьмом увиделся с ним снова. Ну а в прошлом году, когда шел дождь и я смотрел на этот дом... Был август, и почти все время, что я здесь пробыл, шел дождь. Через день я впервые поднялся на Монталлегро и решил подыскать себе жилье где-нибудь в тех местах.

Гарри замолчал. Женщина явно ждала продолжения, а он не знал, что еще сказать, все ли он хочет ей сказать.

– И вы купили виллу?

– Я снял ее, на два года.

– Вы решили, уж лучше жить там, где четыреста лет назад было явление Девы Марии, чем там, где поэт жил сразу с женой и любовницей и они почему-то его не убили. Хорошо вас понимаю.

Гарри уже знал, что распрощается с ней, не станет тратить на нее время и силы. Слишком она крупная. Джойс такая же высокая, только стройная, без этих устрашающих ляжек. Но все равно он спросил, не заедет ли Маура к нему на виллу, не совсем понимая, зачем это делает. Она помедлила, видимо обдумывая приглашение, а затем покачала головой:

– Не сегодня.

После этого Гарри оставил попытки поддерживать разговор, а еще через несколько минут генуэзка забрала свой меховой жакет и ушла.

Неприятная женщина, думал Гарри. Он легко мог себе представить, как ее муж, занятый кинобизнесом, закрутил с хорошенькой темноволосой актрисой, демонстрирующей в рекламных роликах всякие электронные штучки, а Маура обо всем пронюхала. Поймала их в проявочной лаборатории или в просмотровом зале. Если бы муж не помер от инфаркта, Маура могла бы его убить.

А может, так она и сделала.

Чтобы он ни сказал, все вызывало у этой женщины несогласие, в лучшем случае она просто отмахивалась. Хорошо, что она не захотела посмотреть его виллу, не такая-то большая радость ехать сейчас с ней на funivia. А потом он почувствовал бы себя обязанным пригласить ее на ужин, пришлось бы еще и спускаться с ней сюда.

Вернувшись в гостиницу, Гарри сразу позвонил Джойс; слушая гудки в трубке, он живо представил себе ее гостиную, залитую вечерним солнцем.

Глава 10

Первым делом он предупредил:

– Я не хочу особенно распространяться по телефону.

– С тобой все в порядке?

– Просто великолепно. Слушай, ты помнишь эту версию, которую я никогда и никому не рассказывал?

– И ты в этом месте?

– Да, но не надо говорить об этом. Ты занята?

– Занята? Вот прямо сейчас?

– Я хотел сказать, ты работаешь?

– В конце месяца я снимаюсь для немецкого каталога. Можно подумать, весь мир снимает свои каталоги на Саут-Майами-Бич.

– А не хотела бы ты вместо этого прокатиться?

Джойс помолчала.

– Ты как-то сам на себя не похож.

– Я стараюсь говорить поменьше, на всякий случай. Но все-таки могу тебе сказать, что гляжу сейчас в окно и... думаю, тебе бы понравилось.

На этот раз Джойс молчала дольше.

– Не знаю, смогу ли я. Надо зарабатывать на жизнь.

– Об этом не думай, думай о том, как поедешь. Ничего такого расфуфыристого тебе не потребуется, а вот пальто прихвати. Здесь холоднее, чем во Флориде.

– Каким образом я буду добираться?

– Об этом тоже не беспокойся, я что-нибудь организую.

– За мной, кажется, следят. На этот раз замолчал Гарри.

Гостиница «Лигурия» возвышалась над дорогой, убегавшей по берегу к Санта-Маргерите и дальше на Портофино; из своего окна Гарри отчетливо видел раскинувшийся на другом берегу заливчика Рапалло. Незапамятных годов постройки серого и песочного цвета на фоне крутых зеленых склонов, пальмы вдоль набережной. Дряхлый курорт, город, сейчас уже скорее викторианский, чем средневековый. Приноравливаясь к здешней жизни, он как-то перестал думать о том, что оставил позади.

– Ты имеешь в виду полицию?

– Надеюсь, что да, – послышалось в трубке. А затем после паузы: – У меня были гости – твои друзья и некто, кого другом не назовешь. Похоже, все они считают, что я знаю, где ты сейчас находишься.

– Того, который приходил к тебе в гости, звать Томми? – Гарри выбирал слова с предельной осторожностью. – Ты понимаешь, о ком я?

– Он попытался, но Рэйлен его прогнал. Только я не думаю, что за мной следит Рэйлен. Он довольно приятный мужик.

– Мне не хотелось тебя во все это впутывать, – сказал Гарри и сам почувствовал неубедительность своих слов. – Извини, пожалуйста, очень жаль, что так вышло. И я пойму, если ты не хочешь приехать.

– Нет, я хочу. – Голос Джойс звучал вполне искренне.

– Может быть, ты считаешь, что нужно немного повременить?

– Ты хочешь, чтобы я приехала, или нет?

Гарри доставляло удовольствие слушать этот голос, знакомые интонации. Вот сейчас проскользнуло легкое раздражение. Однако как ни приятно – надо закругляться, ему казалось, что они и так слишком много наговорили.

– Ты нервничаешь?

– Да, немножко.

– Я скучаю без тебя, – сказал Гарри. – Хочу, чтобы ты приехала, хочу больше чего бы то ни было. Слушай, я соображу, как все это устроить, и свяжусь с тобой. – Гарри сделал паузу. – Джойс? Ты помнишь этот лосьон после бритья, который мне нравится?

– Да.

– Привези мне пару пузырьков, ладно?

– Ты не похож на себя, – сказала она во второй раз.

– Знаю, – вздохнул Гарри.

Поверх лодок, приткнувшихся к этой стороне заливчика, мимо статуи Христофора Колумба Гарри глядел на Рапалло. Очень хочется показать Джойс виллу. Пожалуй, в хороший бинокль ее можно увидеть прямо отсюда, из окна. Завтра воскресенье, так что с биноклем нужно подождать до понедельника. А сегодня он прогуляется в свой любимый рыбный ресторан. Или останется в гостинице, поужинает в здешней столовой, где стерильно белый кафель и пальмы в бочках. В путеводителе сказано, что «Лигурию» любят англичане. Или, во всяком случае, любили раньше. Построенная больше ста лет назад, гостиница приобрела популярность среди английских туристов сразу по окончании Первой мировой. Ресторан в городе, гостиничная столовая... Гарри терпеть не мог есть в одиночку. Эта самая женщина... она все время курила, глубоко, судорожно затягиваясь, и Гарри тоже захотелось сигарету. Он чуть не взял «Салем» из лежавшей на столике пачки. Он сказал Джойс, что мечтает о ее приезде больше, чем о чем бы то ни было другом, и тогда это было правдой. Но сейчас больше, чем о чем-либо другом, он мечтал о выпивке, о скотче со льдом. В такое время суток и на таком расстоянии от дома это ничуть не повредит. Ведь он не станет пить и трепаться, рассказывать всякие истории, не переберет, а ведь именно от этого и были все прошлые неприятности, ведь здесь нет никого, с кем можно было бы побеседовать, не поясняя каждое свое слово, – ну, вроде того, если приходится объяснять, в чем соль анекдота.

Гарри представил себя прогуливающимся вечером по набережной, lungomare, там же, где прогуливался Эзра Паунд – больше полувека назад, а затем снова, за несколько лет до своей смерти; в шестьдесят седьмом Гарри и вправду видел, как он прогуливается. Паунд во всем своем блеске – трость, черная шляпа с широкими полями, не похожая ни на какую другую шляпу, воротник рубашки с длинными острыми концами выглядывает в вырезе черного плаща. Эзра возвращается с прогулки и заходит со своей любовницей в «Гран-кафе» – посидеть и выпить. Гарри видел и Ольгу Рудге – тогда же, в шестьдесят седьмом. Седая, но выглядела потрясающе. Многие считают, что его жена, Дороти, была красивее. Может, и так, но на одном из снимков она стоит, развернув ноги носками внутрь, – верный, по мнению Гарри, признак зануды, ханжи, человека с полным или почти полным отсутствием чувства юмора. Конечно же с Ольгой Эзре было веселее – иначе чего бы он попал в такое положение?

Прежде Гарри как-то не считал, что Джойс – его любовница, но сейчас, когда он обдумывал способы доставить ее сюда, избежав слежки, это слово неожиданно пришло в голову. И понравилось.

Можно позвонить тому туристическому агенту, записать стоимость билета Джойс на свой счет. Да, так, пожалуй, лучше всего. Нужно только обсудить некоторые детали...

* * *

Здесь толкалась уйма североафриканцев – из Туниса, чаще всего из Бенгази, а также из самых различных алжирских городов; их называли уонабаями[14]по-английски и как-то еще по-итальянски. Они торговали на набережной дешевыми часами и такой же бижутерией, раскладывали свой товар на подстилках, тихо выкрикивали нечто вроде «уонабай?» и ждали, когда прогуливающиеся мимо них обратят на этот товар внимание.

Гарри стоял и смотрел на залив, на скутера, проносившиеся мимо вырастающего прямо из воды замка шестнадцатого века; замок соединялся с набережной вполне современной бетонной эстакадой и был значительно меньше, чем замки в представлении Гарри. В воскресенье в половине пятого дня народу на пляже было совсем немного; какая-то стариковская компания играла в боччи[15]. Гарри снял блейзер и накинул его на плечи; он считал, что так неотличим от настоящего итальянца. Последнее время он даже подумывал, что стоило бы выучить язык.

Футах в десяти от него один из североафриканцев развернул соломенную циновку и теперь выкладывал на нее складные зонтики различных, но почему-то неизменно темных расцветок. Темнокожий парень мгновение помедлил, перестал вытаскивать зонтики из своего пластикового мешка и поднял глаза; Гарри почувствовал, что его внимательно изучили, оценили и, возможно, выбрали жертвой какого-нибудь средиземноморского жульничества. Усики, небольшая бородка или скорее намек на нее. Кольца и золотые серьги, на ногах – сандалии, на худощавом теле свободно болтается майка. Вообще-то говоря, мужик довольно приятный.

– Я ведь не сумею сегодня продать вам зонтик, верно? – улыбнулся довольно приятный мужик. – Ведь вы уже твердо решили, что он вам не нужен.

Английский с карибским акцентом. Британские колонии.

– Так откуда же вы приехали? – поинтересовался Гарри. – Багамы, Ямайка или все-таки Тунис?

– Усекли, да? – Теперь парень говорил на чистейшем американском, без малейшего акцента. – С итальянцами это вполне проходит, не замечают они, так сказать, нюансов. Можно было понять, что человек вроде вас сразу усечет.

– Но зонтик мне все равно не нужен, – сказал Гарри. – Да и вообще, кто его купит в такой день, как сегодня?

– А тут все дело в том, как я пялюсь в небо. Вот, полюбуйтесь. – Он озабоченно посмотрел вверх. – Вроде как что-то врожденное, заложенное в генах, подсказывает мне, что обязательно будет дождь.

– Ясненько. Раз вы приехали из Африки, из Сахары – а ведь они так считают, – то конечно же знаете о дожде абсолютно все.

– Они одно с другим не связывают. А солнца на небе может и не быть, не важно. Тогда я нюхаю воздух. Вот так. Я чувствую приближение дождя по запаху. И ведь я знал, что не продам вам зонтик. Кроме того, я отлично понимаю, кому можно вешать лапшу на уши, а кому нет.

– Вы не приняли меня за итальянца? – спросил Гарри.

– Не-а, хотя вы и надели пиджак, вроде как Феллини его носит. Вы откуда-то с Восточного побережья. Нью-Йорк?

– Майами. Почти всю жизнь прожил в Саут-Майами-Бич.

– Вас можно принять за итальянца, но только не здешнего – не так одеты. За миланца, скажем. Но чтобы уж выглядеть совсем по-итальянски, необходим пиджак с прямыми плечами и остроносые туфли. А подошвы у них должны быть без ранта и совсем тонкие. Вы здесь в отпуске?

– Да, у меня тут есть где жить, – уклончиво ответил Гарри, и вдруг ему почему-то захотелось говорить откровенно. – Вилла. И я решаю – хочется мне поселиться здесь или нет.

– В Рапалло? Вот теперь понятнее. Скрываетесь?

– А что, похоже?

– В этих местах я встречал людей, скрывающихся по самым разным причинам, только потому и спросил. Мне-то лично никакой разницы, понимаете? Просто я вижу человека вроде вас в таком вот месте, где, считай, одни местные. Ну и, конечно, задумываюсь – вот и все.

– А ведь вы здешний, – сказал Гарри. – Верно? Или приехали сюда с этими зонтиками из Африки?

– Приехал я сюда из Хьюстона, штат Техас, а давно это было – подумать страшно. Оттрубил свое во Вьетнаме, вернулся домой, и как-то мне там не понравилось. Набежало народу с Севера, и все они что-то там делают с нефтью. Вот я и двинул на Средиземноморье – Марокко, греческие острова, Египет. Одно время ходил в «исламских братьях», взял себе имя Джабал Радва, есть гора такая в Саудовской Аравии. А потом, знаете, что я сделал? Доехал до Марселя и записался в Иностранный легион. Точно записался, не вру, под именем Роберт Джи. А ведь вы не верите мне, правда?

– Почему не верю, – пожал плечами Гарри.

– Бывший легионер подначил, знакомый мой по Сайгону, – объяснил Роберт Джи. – Он француз, во Вьетнаме с пятидесятых – вы же понимаете? – женился на местной и прижился, привык. Он все уговаривал, чтобы и я остался, нашел себе маленькую, аккуратную женщину – ну, словом, как он сам. Только вот не мог я представить: как это я – и вдруг азиат. Ну, вы понимаете. Так что оставаться я не стал, а приехал сюда, а потом записался во французский Иностранный легион, где полным-полно раздолбаев наемников, прошедших все африканские войны, чтобы заработать деньги, а заодно получить возможность пострелять в ближних. Ну, вот я и оказался в одной команде с этими долбаными расистами, спал вместе с ними, маршировал вместе с ними.

– Что было очень плохо, – сказал Гарри, – если я правильно вас понимаю.

– Да уж. Хотя я и не думаю, чтобы вы понимали. Да и вообще, вам все это, скорее всего, по фигу. Гарри не стал спорить.

– И сколько вы там пробыли?

– Целых пять лет, дослужился до капрала и научился прыгать с парашютом. Служил на Корсике, там учебный лагерь, потом – в Джибути на Аденском заливе, это в Восточной Африке. Уволился, а через какое-то время оказался в Кувейте, телохранителем и шофером одного шейха. Это еще до «Бури в пустыне». В некоторых из европейских столиц он только мне и доверял водить свой катафалк. Но очень скоро я наелся этим шейхом и его замашками под завязку. Так что распрощался я с Джабалом Радвой и стал опять Робертом Джи.

– У меня тоже несколько имен, – зачем-то признался Гарри.

– Да я так и думал, – широко ухмыльнулся Роберт Джи. – Занимались какими-нибудь делишками и влипли, так, что ли?

– Я отошел от дел, – ответил, а скорее ушел от ответа Гарри.

– Ну а я пока наполовину, – сказал негр. – Иногда вот торгую зонтиками, а то могу достать вам любую вещь, буквально любую. Вам нужны американские сигареты? Виски? Пистолет или ружье? Хоть для спорта, хоть для чего угодно. Могу достать довольно приличный гашиш. Кури себе и смотри по ящику сотую серию какого-нибудь американского сериала. Энди Гриффит, говорящий по-итальянски. А вот кокаин поищите в другом месте.

– А какой пистолет? – спросил Гарри, за что был награжден еще одной улыбкой Роберта Джи.

– "Беретта", мы же в Италии.

– А вас можно нанять на работу? – спросил Гарри.

– На какую?

– Да так, груши околачивать. Глядеть по сторонам.

– Похоже на телохранительство.

– Съездить в Милан и встретить прилетающую туда женщину. А потом привезти ее сюда.

– Справлюсь, пожалуй. А сколько вы платите за подобные услуги?

– Почему бы вам не собрать эти зонтики, – сказал Гарри. – Зайдем в «Везувий» или «Гран-кафе» и все обговорим. А вы не умеете, случаем, готовить?

Глава 11

Джимми только что начал языком облизывать нёбо, чтобы устранить попавший в рот некий посторонний предмет, когда в столовую вошел Зип – и не просто вошел, а втащил Ники Теста, усадил своего спутника за стол, прямо напротив Джимми Кэпа, и встал за его спиной. Джимми Кэп извлек изо рта рыбью кость. Зип шарахнул Ники по затылку:

– Рассказывай.

Джимми Кэп вновь пошарил языком во рту, извлек вторую рыбью кость и прокомментировал свои действия:

– Во рту застрял долбаный снаппер[16].

Зип вторично шарахнул Ники:

– Я тебе сказал – рассказывай.

Ники уныло сгорбился.

– Он наблюдает за подружкой Гарри Арно, – начал Зип. – И вот сегодня, в пять часов... Ну, давай рассказывай.

Ники наклонился к столу, почти навалился на него, отодвигаясь подальше от Зипа.

– Какого хрена руки-то распускать? – доверительно пожаловался он Джимми Кэпу.

– Так рассказывай, – сказал Джимми, – что ты там должен мне рассказать.

– Ты ему скажи, чтобы не распускал долбаные свои клешни.

– Разберетесь сами, – отмахнулся Джимми. – Ну так говори, что у тебя там.

– Я следовал за этой женщиной, – собрался наконец с духом Ники, – от ее квартиры до туристического агентства на Линкольн-роуд.

– На чем она ехала? – спросил из-за его спины Зип.

– Она ехала на «кадиллаке» Гарри Арно. Так вот выходит она от агента, садится в этот «кадиллак», едет по улице Джулии Таттл, потом по Сто двенадцатой, в аэропорт, и выворачивает на долговременную стоянку. Я вылезаю из своей машины и предлагаю помочь ей с чемоданами, у нее один большой и два маленьких.

– Кобель он всегда кобель, – пробормотал Джимми, предварительна с хлюпом засосав макаронину. – Ни одной бабы не пропустит, обязательно начнет клеиться.

– Да ты брось, она же старуха.

– Расскажи ему, что дальше было, – наставительно ударил его по затылку Зип.

Ники снова съежился, а затем медленно распрямился, умоляюще глядя на засасывающего очередную макаронину Джимми. Джимми и глазом не моргнул.

– Давай, – не отставал Зип. – О чем вы там с ней беседовали?

– Я сам начал разговор, сказал, что встречаю в аэропорту мать. Ну, чтобы, понимаешь, дамочка не подумала, будто я хочу что-то у нее выведать.

– И он так и не спросил, – пояснил Зип, – куда она летит.

– А зачем было спрашивать? Я отвел ее прямо к терминалу «Бритиш Эруэйз». А куда они летают? В Англию, в этот трижды долбанный Лондон. И я спросил ее, потом уже у столика: вы что, в Англию летите? А она говорит – да, лечу. Так чего же еще от меня надо?

Джимми Кэп посмотрел на Зипа, словно задавая тот же самый вопрос.

– Каждый второй, выходящий из самолета в Лондоне, – терпеливо сказал Зип, – направляется оттуда куда-нибудь дальше. Делает пересадку. Так что мы не знаем, куда она улетела, потому что этот осел ее не спросил.

– Узнайте у агента, – посоветовал Джимми.

– Вот-вот, это мне и придется сделать.

– Так в чем же проблема?

– В том, что спросить можно только завтра, когда этот парень откроет свою лавочку. Теряем целый день.

– Ты не можешь быть уверен, что она летит к Гарри.

– Она добиралась на его «кадиллаке», – сказал Зип. – Вот посмотрим, наверняка завтра же объявится какой-нибудь дружок Гарри и заберет машину со стоянки. – Стоя за спиной Ники, он с ненавистью поглядел на юнца. – Эта женщина едет к Гарри, а я потеряю целый день из-за какого-то осла.

Ники съежился, ожидая очередного удара по затылку.

* * *

В четверг, двадцать четвертого ноября, Рэйлен Гивенс и Бак Торрес пили кофе в кубинской забегаловке неподалеку от полицейского управления Саут-Майами-Бич. Кроме кофе Рэйлен взял порцию фасоли, а заодно и порцию риса; он пропустил ленч и не ел с самого утра. На вопрос Рэйлена, не собираются ли они привлечь к розыскам Гарри Интерпол, а потом послать запрос об экстрадиции, Торрес ответил – нет, вот если бы Гарри шлепнул кого-нибудь из приличных граждан, тогда бы дело другое, а тут – гнида какая-то, тюремная пташка, помощник

Джимми Кэпа. Заодно Торрес сообщил, что следит – в порядке личного одолжения Гарри – за всплывающими на свет Божий обрезами. Одну такую штуку изъяли в наркопритоне на прошлой неделе и теперь проверяют.

– Про экстрадицию я спрашивал не из любопытства, – сказал Рэйлен. – Завтра я улетаю. Отправляюсь в Италию и попробую найти Гарри.

– Один едешь? – спросил Торрес, не выказывая никакого удивления.

– Да, – кивнул Рэйлен. – Ведь никого он больше не интересует, верно? Думаю, они и расследование по Джимми Кэпу сворачивают.

– Это точно, – согласился Торрес. – Но как же ты там будешь искать? Италия – она вон какая здоровая.

– Знаю, видел в атласе.

Ничего больше Рэйлен про Италию не сказал. Возможность экстрадиции – хоть и очень малая – остается, так что не стоит распространяться, куда мог спрятаться Гарри.

– Гарри смылся от меня уже дважды, – сказал Рэйлен, не выражая никаких эмоций. – Так что я считаю себя просто обязанным попробовать его найти. – Он рассеянно потыкал вилкой в фасоль, есть уже не хотелось.

– Жаль только, – заметил Торрес, – что завтра, а не вчера. Ты ведь знаешь, как летел Гарри? Отсюда до Хитроу, а дальше в Милан, это мне сказал билетный агент.

– Конечно помню.

– Так вот сегодня, прямо к открытию, в это самое агентство заявился, некий парень. И сказал: «Мне нужно узнать, куда улетала вчера Джойс Паттон, в Лондон – а дальше куда?» Ни в какие объяснения, зачем ему это потребовалось, парень вдаваться не стал, просто посмотрел агенту в глаза, и тот все ему выложил.

– Томми Бакс, – понимающе кивнул Рэйлен. – Зип. Агент понял, что Зип с ним не шутит.

– Понял, что не хочет, чтобы ему сделали «бо-бо», – уточнил Торрес. – Мы показали ему пачку снимков, и он выбрал из нее, как ты верно догадался, Томми Бакса. Мы проверили, он тоже туда направляется. Вылетает сегодня рейсом в семь пятнадцать, тем же самым, что и Гарри, а потом – Джойс. Зип, а вместе с ним парень по имени Ники Теста.

– А вы, случаем, не собираетесь его взять?

– И в чем обвинить? Он просто спросил у агента, куда улетела Джойс Паттон.

– Никакого принуждения, насилия?

Торрес покачал головой.

– Кроме его вида, кроме того, как он смотрел, – ровно ничего. Слова плохого не сказал. Да ты же его знаешь.

– У меня с ним была всего одна мимолетная встреча, – улыбнулся Рэйлен. – Понимаешь, почему задержка, – сперва мне нужно было получить отпуск. Я получил, но лететь могу только завтра. А к тому времени, как я доберусь... А что, если Зип позвонил кому-нибудь из своих дружков и Джойс встретят прямо в Милане? – Он посмотрел на часы. – Вот прямо сейчас и встречают. Устроят слежку, выяснят, куда она направляется. А завтра подъедет Зип. – Рэйлен задумался. – Сомневаюсь, – наконец продолжил он, – чтобы Гарри направил ее прямо туда, где сам находится. Не такой он дурак. Ну а теперь, – добавил он после еще одного короткого раздумья, – нужно найти Гарри раньше, чем это сделает Зип. Все остальное – ерунда.

– Ты догадываешься, где он, но не говоришь, – сказал Торрес.

Рэйлен не стал ни спорить, ни соглашаться. Обеспокоенный новостью, он еще больше жалел, что не может улететь сегодня. Сесть на тот же самолет, что и Зип. Наблюдать за ним. Правда, Зип со своим напарником полетят конечно же первым классом, а он будет ютиться в туристском.

* * *

В тот же самый день, в четверг, Джойс поймала такси и быстро добралась от Миланского аэропорта до гостиницы «Кавур» на Фатебенефрателли. Приветливый клерк, сидевший за конторкой, сказал на приличном английском, что да, ее приезд ожидался.

– А еще вам письмо, – добавил он, вручая Джойс заклеенный конверт. Она распечатала его здесь же и вынула короткое послание, написанное от руки на листе бумаги с названием гостиницы.

«Меня послал Гарри. Я – человек с африканской внешностью, в замшевой куртке, сидящий у противоположной стены холла. Посмотрите на меня, если хотите, подходить не надо».

Прервав чтение, Джойс подняла глаза и действительно увидела негра, сидящего в противоположном конце холла. Негр тоже посмотрел на нее, причем совершенно равнодушно, и подергал себя за короткую бородку. Джойс вернулась к записке.

«Поднимитесь в номер, я позвоню минут через тридцать, убедившись, что тут не появилось никаких неприятных типов. Меня зовут Роберт».

Поглядев на Роберта еще раз, Джойс увидела, что тот углубился в чтение газеты, и пошла в свой номер.

Номер оказался небольшим, но вполне приличным, в полном соответствии с тем, что называется «современные удобства, цена умеренная». Снаружи доносился шум большого города, окно выходило на какое-то здание на другой стороне улицы. Джойс пребывала в неуверенности. Стоит ли распаковывать вещи? А также в Милане ли Гарри, действительно ли именно он прислал этого Роберта и удастся ли включить электробигуди в розетку, которая в ванной.

Когда Роберт наконец позвонил, он начал задавать те самые вопросы, которые всегда задают, когда приезжаешь, – как прошел полет, не устала ли она и не хотела бы немного отдохнуть. А он позвонит потом.

– Сперва вы проверяете, нет ли за мной слежки, – возмутилась Джойс, – а потом спрашиваете, не хочу ли я отдохнуть. Вы что, и вправду думаете, что при таких обстоятельствах я захочу часок-другой вздремнуть?

– Как хотите. – Даже не видя Роберта, можно было представить, как тот пожал плечами. – Не хотите спать – и отлично, но мы все равно не двинемся никуда до завтра. Тут после вас зашли два парня, и они все еще здесь ошиваются; правда, ничего определенного я сказать про них пока не могу.

– Вы еще в гостинице?

– Сейчас я в другом месте. Мы сделаем вот что. Через час или около того прогуляйтесь в тратторию, она напротив гостиницы и чуть в стороне, а я вас там встречу. От главной двери идите прямо, а я посмотрю, следят ли за вами.