Двум моим девочкам, Джейн и Кейти

1

В тот день, когда Карлос Уэбстер стал свидетелем ограбления и убийства в аптеке Диринга, ему было пятнадцать. Все произошло осенью 1921 года в Окмалджи, штат Оклахома.

Баду Мэддоксу, начальнику полиции Окмалджи, Карлос рассказал: он пригнал в Талсу для продажи стадо коров; к тому времени, как он покончил с делами, стемнело. Он оставил грузовик и платформу для перевозки скота через дорогу от аптеки, а сам отправился за мороженым. Когда рассказ подошел к тому, что Карлос опознал в одном из грабителей Эммета Лонга, Бад Мэддокс заметил:

– Сынок, Эммет Лонг грабит банки, на что ему мелочиться с аптеками?

Карлос с детства привык трудиться и был воспитан в уважении к старшим.

– Наверное, я перепутал, – кивнул он, понимая в глубине души, что не ошибся.

Его привезли в участок, чтобы он еще раз взглянул на фотографии. Лицо Эммета Лонга красовалось на плакате с надписью: "Особо опасный преступник. Награда за поимку пятьсот долларов". Второй, Джим Рэй Манкс, глядел со снимка из полицейского архива.

– Ты уверен, а? – усомнился Бад Мэддокс и спросил Карлоса, который из двух застрелил индейца. Он имел в виду Малыша Харджо, полицейского из резервации. Малыш зашел в аптеку, не догадываясь, что там грабители.

– Его застрелил Эммет Лонг, – ответил Карлос, – из сорок пятого кольта.

– Уверен, что из кольта?

– У моего отца такой же. Армейского образца.

– Я шучу, – вздохнул Бад Мэддокс. Они с отцом Карлоса, Вирджилом Уэбстером, были приятелями – вместе участвовали в американо-испанской войне и много лет считались местными героями. Но сейчас из Франции начали возвращаться солдаты-пехотинцы; они рассказывали, что в Европе идет большая война.

– По-моему, вот как все было, – предположил Карлос. – Эммет Лонг заглянул в аптеку, чтобы купить пачку курева.

Бад Мэддокс перебил его:

– Расскажи все с самого начала – с того момента, как ты туда зашел.

Ладно, все началось с того, что ему захотелось мороженого.

– Мистер Диринг был в задней комнате, готовил лекарства – он выглянул из окошечка и велел мне самому взять все, что надо. Я подошел к стойке с газировкой, взял два шарика персикового мороженого в сахарном рожке, подошел к лотку с сигаретами и бросил в кассу пятицентовик. Там я и стоял, когда вошли двое мужчин в костюмах и шляпах. Сначала я подумал, они что-то хотят продать. Мистер Диринг попросил меня обслужить их; я ведь хорошо знаю, где что лежит. Эммет Лонг подошел к стойке...

– Значит, ты сразу узнал его?

– Да, сэр, как только он подошел близко. Я видел его фотографии в газете. Он спросил пачку "Лаки страйк"; я дал ему сигареты, а он взял пятицентовик, который я оставил у кассы, сунул его мне и говорит: "Наверное, хватит".

– Ты сказал, что монета твоя?

– Нет, сэр.

– А что пачка "Лаки страйк" стоит пятнадцать центов?

– Ничего я ему не сказал. Видите ли, по-моему, именно тогда ему в голову пришла мысль обчистить аптеку. Он увидел, что за кассой никого, и вообще во всей аптеке только я с мороженым. Мистер Диринг так и не вышел из задней комнаты. Тот, второй, Джим Рэй Манкс, велел принести ему присыпку; сказал, что от жары у него потеют подмышки. Я дал ему присыпку, но он тоже не заплатил. Тут Эммет Лонг говорит: "Посмотрим, сколько там у тебя в кассе". Я объяснял, что не умею открывать кассу, потому что не работаю в аптеке. Он перегнулся через прилавок, показал мне нужную клавишу – он здорово разбирается в кассовых аппаратах – и сказал: "Вон та кнопка справа. Нажми, и ящик откроется". Я нажал на кнопку – наверное, мистер Диринг услышал звоночек, потому что крикнул мне: "Карлос, можешь дать им сдачи?" Эммет Лонг повысил голос и крикнул в ответ: "Карлос отлично справляется!" Потом велел мне достать банкноты, а монеты оставить.

– Сколько он взял?

– Не больше тридцати долларов, – прикинул Карлос. Он думал о том, что случилось потом. Эммет Лонг взял деньги и покосился на его мороженое... Карлос решил, что дальнейшее касается только его самого и знаменитого налетчика, опустил часть рассказа и продолжил: – Я положил выручку на прилавок – там в основном были бумажки по одному доллару. Потом смотрю...

– Входит Малыш Харджо, – кивнул Бад Мэддокс, – а тут грабеж идет полным ходом.

– Верно, сэр, только Малыш ничего не понял. Эммет Лонг стоял у прилавка спиной к нему. Джим Рэй Манкс отошел к стойке с газировкой, чтобы положить себе мороженого. Ни один из них не вытащил пушку. Вряд ли до Малыша дошло, что они грабят аптеку. Но мистер Диринг заметил Малыша и крикнул, что лекарство для его матери готово. Потом громко добавил: "Она говорит, ты отправляешься в рейд – выявлять самогонщиков и громить индейские винокурни". Кажется, он попросил Малыша оставить для него кувшинчик. Вот и все, что я слышал. Те двое вытащили пушки. Эммет Лонг достал из-под пиджака кольт. Наверное, он заметил значок Малыша и его табельный пистолет – и ему хватило. Эммет Лонг пришил его. Главное, он знал, что одного выстрела из кольта хватит для того, чтобы убить человека, но он подошел поближе, когда Малыш лежал на полу, и еще раз пальнул в него.

Все замолчали.

– Я пытаюсь вспомнить, – сказал Бад Мэддокс, – скольких человек убил Эммет Лонг. Кажется, шестерых, причем половина из них – полицейские.

– Семерых, – поправил Карлос. – Еще была заложница, которую он заставил ехать на подножке своего автомобиля. Она упала и сломала шею.

– Я только что читал рапорт о том деле. – Бад Мэддокс кивнул. – У него был "додж" такой же модели, как у Черного Джека Першинга во Франции.

– От аптеки они уехали на "паккарде", – не согласился Карлос и тут же сообщил Баду Мэддоксу номерные знаки.

Кое о чем Карлос все же умолчал, потому что счел произошедшее личным делом. Все началось с того, что Эммет Лонг посмотрел на его рожок с мороженым.

– Персиковое? – спросил он.

Карлос ответил: да.

– Дай откусить! – Эммет Лонг протянул руку, взял рожок осторожно, чтобы мороженое не закапало костюм, лизнул пару раз, а потом откусил с самого верха кусок побольше и проворчал: – М-м-м, вкусно! – Мороженое запачкало края усов. Эммет Лонг облизнулся и принялся разглядывать Карлоса. – Карлос, да? – спросил он и склонил голову набок. – Волос у тебя темный, но на Карлоса ты не похож. У тебя есть второе имя?

– Меня зовут Карлос Хантингдон Уэбстер, вот так.

– Для мальчишки многовато, – заметил Эммет Лонг. – Значит, ты латино по матери. Она у тебя кто – мексикашка?

– Кубинка, – не сразу ответил Карлос. – Меня назвали в честь ее отца.

Эммет Лонг пожал плечами:

– Кубинцы – то же самое, что мексикашки. У тебя грязная кровь, парень, хоть по тебе это и не очень заметно. Значит, повезло. – Он снова лизнул мороженое, придерживая рожок кончиками пальцев и смешно оттопырив мизинец.

Карлосу было пятнадцать. Но ростом он был почти с мужика, который запачкал усы его мороженым. Ему захотелось грязно выругаться, что есть силы врезать Лонгу по роже, а потом перескочить через прилавок и уложить бандита на пол – так Карлос поступал с телятами, когда нужно было их клеймить или кастрировать. Ему было пятнадцать, но он не был тупицей. Карлос еле сдерживался; сердце было готово выскочить из груди. Ему ужасно хотелось постоять за себя. Он сказал:

– Мой отец служил в морской пехоте. Он был на "Мэне", когда корабль взорвался в гавани Гаваны пятнадцатого февраля 1898 года. Он выжил, его подобрали и бросили в испанскую тюрьму как шпиона. Потом он бежал оттуда и сражался с донами на стороне повстанцев. В бою при Гуантанамо был ранен, потом дрался вместе с отрядом Хантингдона на Кубе. Там он и познакомился с моей мамой, Грасиапленой Сантос.

– Похоже, твой папаша настоящий герой, – заметил Эммет Лонг.

– Я еще не закончил, – с достоинством возразил Карлос. – После войны папа вернулся домой и привез с собой маму. Тогда Оклахома еще была индейской территорией. Мама умерла родами, так что я никогда ее не видел. И бабушку с отцовской стороны я тоже не видел. Она из племени северных шайеннов, живет в Монтане, в резервации Хромого Оленя. – Он говорил медленно, спокойно, хотя внутри у него все кипело. – Понятно? Во мне течет и индейская кровь, значит, я не латино. – Карлос посмотрел на Эммета Лонга в упор, и взрослый мужчина с усами, испачканными мороженым, прищурился.

– Во-первых, – заявил Эммет Лонг, – раз у вас есть индейская кровь, значит, вы с твоим папашей метисы – он больше, чем ты. – Все так же глядя на Карлоса, Эммет поднял рожок с мороженым и еще больше оттопырил мизинец. Карлос решил, что преступник хочет еще раз лизнуть мороженое, но тот кинул рожок через плечо, даже не оглянувшись. Ему было все равно, куда он упадет.

Рожок упал на пол, и почти сразу же в аптеку вошел Малыш Харджо со значком на рубахе песочного цвета и с револьвером на бедре. Карлос понял: ситуация изменилась. И хотя он по-прежнему волновался, ему чуть-чуть полегчало. Осмелев, он заявил Эммету Лонгу:

– Придется вам убрать за собой свое дерьмо.

Малыш так и не вытащил из кобуры свой револьвер 38-го калибра; он смотрел на мороженое, которое таяло на линолеуме. Тут мистер Диринг крикнул Малышу, что лекарство для его матери готово, и стал шутить насчет самогона, а Эммет Лонг развернулся от прилавка – в руке у него был кольт. Он открыл огонь – убил Малыша Харджо и потом, подойдя ближе, выстрелил в него еще раз.

Мистер Диринг все не появлялся. Джим Рэй Манкс подошел поближе посмотреть на Малыша. Эммет Лонг положил кольт на стеклянный прилавок, схватил деньги обеими руками и распихал банкноты по карманам. Только потом снова посмотрел на Карлоса:

– Ты что-то сказал? Когда вошел краснокожий, ты, помнится, что-то там умничал.

– За что вы его убили? – спросил Карлос, не сводя глаз с лежащего на полу Малыша.

– Я хочу знать, что ты мне говорил.

Налетчик явно никуда не спешил.

Карлос увидел, как он вытирает рот тыльной стороной ладони.

– Я сказал, что придется вам убрать за собой дерьмо. Мороженое – на полу!

– И все?

– Все.

Эммет Лонг продолжал смотреть на него.

– Будь у тебя пушка, ты бы небось пристрелил меня за то, что я обозвал тебя грязным латино. Да ведь это закон природы – раз в тебе нечистая кровь, значит, ты – латино. Я тут ни при чем, ясно? Да ты к тому же и полукровка-метис, не знаю, как тебя по-другому назвать. Но ты не расстраивайся. Если захочешь, ты сумеешь сойти за белого; вид у тебя подходящий. Называй себя Карл, и никто ни о чем не догадается!

Карлос с отцом жили в новом большом доме, Вирджил называл его "калифорнийским бунгало". Дом, окруженный пекановыми рощами, стоял в стороне от дороги. Спереди вдоль всего фасада шла открытая веранда, над большими окнами вздымалась крутая двускатная крыша. Дом построили два года назад на нефтяные деньги – на половине их владений пробурили скважины, из которых качали нефть. Остальная земля до сих пор была занята лугами и ореховыми рощами – свыше тысячи акров пекановых деревьев – вечная гордость Вирджила! После возвращения с Кубы отец все время прикупал землю. Он мог бы плюнуть на пеканы и спокойно жить на доходы от нефти, палец о палец не ударив до конца жизни. Но не тут-то было. Во время сбора урожая Вирджил вкалывал наравне с наемными рабочими, собирал орехи, сбивал их с веток камышовыми острогами. Уход за скотом поручил Карлосу. В разное время у них бывало пятьдесят – шестьдесят голов мясных коров гибридной породы брахман. Коровы паслись, нагуливали вес, а когда подходил срок, Карлос сгонял их в фургон и вез продавать. Всякий раз, когда Карлос приезжал в Талсу, какой-нибудь одиночка, искавший на свой страх и риск нефть, предлагал купить у него грузовик и фургон или пытался нанять его рабочим.

– Ты знаешь, что на нефти можно заработать больше, чем на мясных коровах? – спрашивал Карлос у отца.

Вирджил морщился:

– Работать на буровой и приходить домой, с ног до головы покрытым черной дрянью?! Неужели тебе такое нравится? Сынок, тех денег, которые у нас есть, мы и так не проживем.

Статус штата Оклахома получила в 1907 году. Карлосу был год. Тогда Талсу стали называть "нефтяной столицей мира". Однажды к Вирджилу приехал представитель компании "Тексас ойл", которая качала нефть на месторождении Гленн-Пул возле Талсы, и спросил его, не хочет ли тот разбогатеть.

– Вы не замечали, что вода в вашем ручье Дип-Форк имеет радужный оттенок? Знаете, что это значит? На вашей земле есть нефть.

Вирджил важно кивнул:

– Когда ручей разливается в половодье, вода выгоняет из пекановых рощ долгоносиков.

Против дополнительных доходов отец не возражал, он отдал в аренду "Тексас ойл" половину своих владений за одну восьмую часть акций плюс сто долларов в год за каждую действующую скважину. Пробурили разведочную скважину – на глубине четверть мили обнаружили нефть, – и из нее забил первый фонтан. Следующие несколько лет Вирджил стремительно богател на девять – двенадцать долларов ежедневно. "Тексас ойл" выразила желание арендовать все его земли, тысячу восемьсот акров, но Вирджил отказал. В отличие от представителей "Тексас ойл" он не испытывал восторга, представляя фонтаны нефти, бьющие среди пеканов.

Когда Карлос возвращался из очередной поездки, Вирджил обычно сидел на просторной веранде с бутылочкой мексиканского пива в руке. Сухой закон не был помехой: нефтяники регулярно снабжали Вирджила мексиканским пивом и американским бурбоном. Спиртное являлось частью сделки.

В ту ночь, когда Карлос стал свидетелем ограбления и убийства, он рассказал отцу все – включая то, о чем умолчал раньше: даже о мороженом на усах Эммета Лонга. Карлос очень волновался. Как отреагирует отец? Вдруг Малыша Харджо убили из-за него? Может, он мог бы помешать налетчикам?

– Не знаю, как бы ты им помешал, – покачал головой Вирджил. – И откуда у тебя вообще такие мысли? Но я тебя понимаю. Ты мучаешься потому, что все видел, и тебе кажется, будто ты мог предотвратить выстрел.

Вирджилу Уэбстеру было сорок семь лет. Он вдовел с 1906 года, после того как Грасиаплена умерла, родив ему Карлоса. Перед смертью жена попросила Вирджила найти ребенку кормилицу. Вирджил нашел Наркиссу Рейнкроу, шестнадцатилетнюю хорошенькую девушку из племени крик. Родичем девушки был знаменитый бандит Джонсон Рейнкроу, он наводил такой страх на полицию, что его пристрелили во сне. Поскольку незамужняя Наркисса сама только что родила мертвого ребенка, Вирджил ее нанял. К тому времени, как Карлос утратил интерес к кормилице, интерес к ней пробудился у Вирджила. Он стал спать с Наркиссой. Теперь кормилица считалась их экономкой. Она неплохо готовила. С годами немного раздалась, но красоты не утратила. Она охотно слушала рассказы Вирджила, почитала и высоко ценила его. Карлос любил Наркиссу; он часто расспрашивал ее о том, как жили индейцы и ее опасный родич, Джонсон Рейнкроу, но никогда не звал ее "мамой". Карлосу нравилось, что он наполовину кубинец; он мечтал, когда вырастет, носить панаму, чуть примяв поле с одной стороны.

В ту ночь они сидели с отцом на темной веранде. Карлос спросил:

– По-твоему, мне надо было что-то сделать?

– Что именно?

– Ну, крикнул бы Малышу, что они налетчики... Но нет... мне обязательно надо было сказать что-нибудь толковое Эммету Лонгу. Я взбесился и хотел отомстить.

– За то, что он отнял твое мороженое? – усмехнулся отец.

– За то, что он сказал.

– Что же тебя взбесило?

– Как – что?! Он обозвал меня грязным латино!

– Тебя или твою маму?

– Нас обоих. А нас с тобой он назвал полукровками-метисами.

– И ты обиделся на это ничтожество? – удивился Вирджил. – Да он, наверное, не умеет ни читать, ни писать, потому ему и приходится грабить банки. Господи Боже, раскинь мозгами, парень! – Отец отпил большой глоток мексиканского пива и добавил: – Хотя я тебя понимаю... я понимаю, что ты чувствуешь.

– Как бы ты поступил на моем месте?

– Так же, как и ты, – никак, – пожал плечами Вирджил. – Хотя... тебя, наверное, интересует, как бы я поступил, если бы по-прежнему служил в морской пехоте? Я тебе скажу. Я бы размазал рожок с мороженым по его чертову носу!

Через три дня помощники шерифа обнаружили "паккард" Эммета Лонга на заднем дворе одной фермы возле Чекоты. Ферма принадлежала женщине по имени Кристал Ли Дэвидсон. Ее покойный муж, Байрон Дэвидсон по кличке Заика, был убит в перестрелке с федеральными маршалами, одно время он состоял в шайке Эммета Лонга. Помощники шерифа дождались маршалов: арест преступников, находящихся в федеральном розыске, – их прерогатива. На рассвете офицеры правопорядка проникли на ферму, скормили сторожевой собаке сосиску, вошли на цыпочках в спальню Кристал и скрутили Эммета Лонга – он не успел даже выхватить кольт из-под подушки. Джим Рэй Манкс выпрыгнул в окно, но получил заряд из двустволки по ногам. Обоих отвезли в Окмалджи и посадили под стражу до суда.

Карлос тогда сказал отцу:

– О боже, эти федеральные маршалы свое дело знают, верно? Особо опасный преступник, убийца – а ему приставили пушку к уху и вытащили из постели.

Карлос был уверен, что его вызовут свидетелем. Он не мог дождаться того дня, когда выступит в суде. Он признался отцу: во время дачи показаний ему хочется смотреть Эммету Лонгу в глаза и рассказывать, как хладнокровно тот убил человека. Вирджил посоветовал сыну не говорить больше того, что нужно. Карлос спросил, нужно ли упоминать о мороженом на усах Эммета Лонга.

– С чего бы это? – удивился Вирджил.

– Показать, что я ничего не упустил.

Вирджил улыбнулся:

– Знаешь, сколько раз позавчера ты рассказывал мне о мороженом у него на усах? По-моему, три или четыре.

– Жаль, что тебя там не было, – не согласился Карлос. – Представь себе: стоит налетчик, гроза всей округи, и даже не удосужился вытереть рот!

– Я бы умолчал о мороженом, – заметил Вирджил. – Он хладнокровно пристрелил представителя закона. Вот и все, что тебе нужно о нем помнить.

Прошел месяц, за ним другой. Карлос начал нервничать. Вирджил отправился выяснять, в чем дело. Когда отец вернулся, Наркисса накрывала к ужину, Карлос сидел тут же, за столом. Вирджил рассказал: суд задерживают из-за того, что Эммет Лонг наследил не только в их графстве – в соседних тоже. Всем не терпится наложить на Эммета Лонга руки. Дело передали в Восточный окружной суд, чтобы пострадавшие графства заявили свои претензии. Видимо, хотят устроить показательный процесс.

– Его честь попросил нашего обвинителя предложить Эммету Лонгу сделку. Пусть тот признается в непредумышленном убийстве второй степени с целью самообороны, ведь жертва была вооружена. Ему дадут от десяти до пятнадцати лет. Тогда делу конец, никакого процесса не будет. Другими словами, – продолжал Вирджил, – твоего Эммета Лонга отправят в Макалестер и выпустят лет через шесть.

– Не было никакой самообороны, – сказал Карлос. – Малыш даже не смотрел на него, когда тот его пристрелил...

– Ты не разбираешься в системе, – устало возразил Вирджил. – Сделка состоялась потому, что Малыш был индейцем. Будь он белым, Эммету Лонгу не миновать пожизненного заключения или электрического стула.

Когда Карлосу было пятнадцать лет, в его жизни произошло еще одно важное событие. Дело было в конце октября; день близился к вечеру, в саду сгущались сумерки. В тот день Карлос убил угонщика скота по имени Уолли Таруотер.

Вирджил подумал: это случилось из-за Эммета Лонга. На сей раз парень не сплоховал – отныне он всегда будет наготове.

Вирджил позвонил владельцу похоронного бюро. Тот явился вместе с шерифом. Вскоре прибыли и два федеральных маршала. На них были строгие черные костюмы, шляпы надвинуты на глаза. Вирджил понял: это люди серьезные. Маршалы начали допрос. Один из них оказался словоохотливым и объяснил, что Уолли Таруотер, который сейчас лежал на похоронных дрогах, был объявлен в розыск несколькими штатами за угон крупного рогатого скота с целью перепродажи. Он велел Карлосу рассказать своими словами, как все произошло.

Вирджил увидел, что его сын чуть раздвинул губы в улыбке, словно собирался переспросить: "Так, значит, собственными словами, да?" – и поспешно шепнул:

– Не говори больше того, что требуется. Эти люди хотят поскорее вернуться домой – к женам и детям.

История началась с того, что Наркисса изъявила желание приготовить рагу из кролика, а может, из белки – смотря что удастся добыть.

– Я решил, что уже поздно, – признался Карлос, – но взял дробовик и вышел в сад. Орехи уже созрели, листьев на деревьях мало, я отлично видел, что творится за рощей.

– Давай к делу, – опять сказал Вирджил. – Ты увидел того парня на лугу. Он угонял твоих коров.

– Лошадка под ним была быстрая, – согласился Карлос. – Сразу было видно, что ковбой свое дело знает. Я подошел ближе и стал следить за ним. Ну и ловко же он согнал моих коров гуртом – а сам даже не вспотел! Я вернулся домой, сменил дробовик на винчестер, потом побежал на конюшню, оседлал каурую – она и сейчас там. У того парня была гнедая.

– Ты вернулся за ружьем, даже не зная, кто он? – удивился словоохотливый маршал.

– Я понимал, что он мне не друг, раз угоняет моих коров. Он гнал их в низину речки Дип-Форк, к шоссе. Я пришпорил Сузи, растолкал коров, которые еще паслись на лугу, крикнул: "Могу я вам помочь?" – Карлос чуть заметно улыбнулся. – Он мне ответил: "Спасибо за предложение, но я уже закончил все дела". Я сказал: так и есть, и велел ему слезать с лошади. Он поскакал прочь. Я выстрелил разок поверх его головы, чтобы он вернулся. Не отставал от него, но держал дистанцию: ведь я не знал, что у него под макинтошем. Тут он увидел, что я еще молодой, и говорит: "Я сгоняю коров, которых купил у твоего папаши". Я объяснил, что коровами занимаюсь я, а папашино дело – орехи. Он засмеялся: "Господи Иисусе, кончай гоняться за мной, парень, возвращайся-ка ты лучше домой!" Распахнул макинтош, а под ним шестизарядный кольт. А впереди – осталось проскакать двести ярдов – фургон для скота с откинутым задним бортом, и рядом стоит человек.

– Ты разглядел его с такого расстояние? – переспросил маршал, который вел допрос.

– Раз он говорит, значит, разглядел, – ответил за сына Вирджил.

Карлос выждал, пока маршалы оглядят его с ног до головы, и продолжил:

– Ковбой поскакал дальше, я крикнул, чтобы он подождал. Он натянул поводья и оглянулся. Я объяснил, что перестану за ним гнаться, если он вернет моих коров, и предупредил: "Только попробуй двинуться дальше – пристрелю!"

– Неужели ты с ним так себя вел? – удивился маршал, который до этого задавал вопросы. – Сколько тебе лет?

– Скоро шестнадцать, – гордо ответил Карлос. – Мой отец в таком же возрасте записался в морскую пехоту.

Тут впервые подал голос второй, молчаливый маршал.

– Значит, – сказал он, – Уолли Таруотер решил ускакать от тебя.

– Да, сэр. Я понял, что возвращать коров он не намерен – он был уже почти рядом с фургоном, – и застрелил его... Я хотел только ранить ворюгу в руку или ногу, – продолжал Карлос упавшим голосом, – целил в полу его желтого макинтоша... Надо было спешиться, а не стрелять с седла. Конечно, я не собирался убивать его. Второй тип запрыгнул в грузовик. Ему было наплевать на то, что его напарник валяется на земле. Он так рванул с места, что платформа отцепилась. Коров на ней не было. Тогда я выстрелил по капоту, чтобы остановить грузовик, тот тип выскочил и побежал к роще.

– Значит, ты стрелял... с двухсот ярдов? – удивился словоохотливый маршал, разглядывая винчестер, прислоненный к стволу пеканового дерева. – На твоем ружье нет оптического прицела?

– Неувязочка у вас с расстоянием, – вмешался Вирджил. – Отойдите подальше, поймайте живую змею и держите ее за хвост. Мой мальчик отстрелит ей голову.

– Верю, – кивнул молчаливый маршал.

Он достал из жилетного кармана визитную карточку и, зажав ее между пальцами, протянул Вирджилу.

– Мистер Уэбстер, – сказал он, – интересно, кем станет ваш сын через пять-шесть лет.

Вирджил повертел карточку в руке, передал ее Карлосу и на секунду встретился с сыном взглядом.

– Если хотите, спросите его сами. – Вирджил наблюдал за сыном. Карлос водил пальцем по выгравированной на карточке золотой звезде. На карточке значилось: "Р.А. (Боб) Макмахон". – Я предложил ему выбор: если он хочет посмотреть мир, пусть записывается в морскую пехоту. А если хочет остаться дома, придется ему выращивать орехи пекан. – Карлос зачарованно водил пальцем по выпуклой золотой звезде. – Один раз он обмолвился о том, что после школы станет нефтяником.

– Правда?

Вирджил и оба служителя закона несколько секунд ждали ответа. Наконец Карлос оторвался от карточки и поднял глаза на отца.

– Извините... вы – мне?

Позже Вирджил сидел в гостиной, читал газету. Он услышал, как Карлос спускается сверху, и сказал:

– На той неделе на ипподроме выступает Уилл Роджерс. Крутит лассо и попутно рассуждает о политике. Хочешь посмотреть? Он забавный.

– Да, наверное, – ответил Карлос, потом признался, что на душе у него скребут кошки.

Вирджил опустил газету, посмотрел на сына.

– Сегодня ты убил человека, – серьезно сказал он.

Вирджил вспомнил Кубу... Он сидел за перевернутой телегой и смотрел в прицел винтовки системы Крэга. "Скорее, скорее!" – мысленно торопил первого мчащегося к нему всадника. За его другом гнались трое. Надо было, чтобы друг поскорее убрался с линии огня. Тот как будто услышал его и хлестнул кобылу. Вирджил увидел первого из троих преследователей и выстрелил. Передернул затвор, заметил, как лошадь тяжело рухнула на всадника. Прицелился во второго – бум! – выбил его из седла. Передернул затвор, прицелился в третьего – тот мчался во весь опор и стрелял из револьвера. Храбрец скакал прямо на него; между ними оставалось двадцать ярдов. Вирджил выбил его из седла, и лошадь пронеслась мимо перевернутой телеги. В тот день он убил трех человек меньше чем за десять секунд.

Вирджил спросил Карлоса:

– Ты не говорил мне... Ты подходил к нему?

– Да, подошел и закрыл ему глаза.

Со своего третьего убитого Вирджил снял сапоги и переобулся в них, скинув с ног сандалии, которые носил в испанской тюрьме Морро.

– Посмотрел на него и задумался, да? – спросил он сына.

– Ага. Интересно, почему он не поверил, что я буду стрелять?

– Он видел мальчика на лошади.

– Он знал, что за кражи его или подстрелят, или посадят, но все равно выбрал свой путь.

– И тебе совсем не было его жалко?

– Если бы он меня послушал, то не лежал бы мертвым.

В комнате стало тихо.

– Почему ты не подстрелил второго? – спросил Вирджил.

– В фургоне не было коров, – объяснил Карлос. – Иначе я и его мог бы подстрелить.

Вирджила озадачило спокойствие сына. Господи помилуй, ну и характер у парня!

2

В 1925 году, когда Джек Белмонт задумал шантажировать своего отца, ему было восемнадцать лет.

В тот год в Талсе открылся отель "Мэйо" – шестьсот номеров с ванными, и в каждой из крана течет ледяная вода. В "Мэйо" Джека знали и никогда не возражали, если он по пути заскакивал туда, чтобы купить виски у коридорного. Так выходило дороже, зато это было проще, чем связываться с бутлегерами. Он подъезжал в своем двухместном закрытом "форде", жал на клаксон, потом просил швейцара позвать Кайруса. Так звали цветного старика – коридорного. Иногда Джек входил в отель, болтался в холле или на террасе, слушал сплетни. Так он выяснил, где его папаша, Орис Белмонт, селит свою подружку, когда та приезжает в город. Именно подружкой сынок и собирался шантажировать старика.

Подружку звали Нэнси Полис; она жила в Сепульпе, городишке, выросшем "на нефти" возле месторождения Гленн-Пул, милях в десяти от Талсы.

Джек понял: скорее всего, отец навещает подружку в те дни, когда говорит дома, что едет на участок с ночевкой. По подсчетам сына, папаша сейчас стоил десять миллионов или около того: просто он не хранил все сбережения в банке. Отец вкладывал деньги в различные предприятия: нефтеперерабатывающий завод, автостоянку, нефтехранилище, нефтепровод. Если заниматься одной нефтью, можно стремительно разбогатеть, но можно и прогореть; вот почему Орис Белмонт предпочитал не складывать все яйца в одну корзину, а Джек не знал, сколько требовать с папаши за молчание.

Наконец, сын выбрал приемлемую для себя цифру и поехал домой. Вошел в отцовский кабинет, обставленный по вкусу Ориса: оленьи рога над камином, фотографии мужчин на фоне нефтяных фонтанов, миниатюрные копии буровых, сувенирные металлические вышки на полке камина и на стеллажах с книгами... Одной вышкой отец постоянно подпирал дверь. Джек подошел к большому столу тикового дерева, уселся в мягкое кожаное кресло напротив Ориса.

– Не хочу понапрасну отнимать у тебя время, – заявил спокойно и нагловато. – Мне нужно, чтобы ты держал меня на зарплате. Десять тысяч в месяц – и больше я тебя не побеспокою.

Ничего себе! Восемнадцатилетний сопляк – и такие речи!

Орис поставил авторучку в стакан и уставился на красивого и бесполезного мальчишку, который всегда слушался только мать.

– Ты ведь не собираешься работать, верно я понял?

– Буду приходить раз в месяц, за зарплатой, – кивнул Джек.

– Ясно. – Орис откинулся на спинку кресла. – Вымогаешь. Итак, я плачу тебе больше, чем получает президент Национального сберегательного банка... но за что?

– Мне известно, что у тебя есть подружка, – заявил Джек.

– Вот как? – удивленно вскинул брови отец.

– Нэнси Полис. Когда она приезжает в Талсу, ты селишь ее в "Мэйо". Сам всегда заходишь в отель сбоку, через парикмахерскую, и пропускаешь стаканчик, прежде чем подняться в ее номер. Я еще кое-что знаю о твоих забавах: ты и твои дружки-нефтяники кладут в писсуары глыбы льда и соревнуются, кто проделает в них самую глубокую дыру. Ты ни разу не выиграл.