Карл Уэбстер (№1) - Небеса подождут

– Ты схватила сумочку, а пушка была рядом.

– Больше никаких ошибок?

Джек остановился, снова оглянулся, чтобы убедиться, что не ошибся, и вдруг сказал:

– Господи боже!

Хейди оглянулась и увидела, что старикашка догоняет их, ковыляя изо всех сил; не доходя до лавки Крогера, он вытянул руку и начал стрелять из своего 44-го калибра, старенького "Миротворца". Хейди развернулась и побежала.

Джек зашел за припаркованную машину, достал кольт и выстрелил в старикашку. Он попал с тридцати футов.

К тому времени, как они добрались до машины, Хейди решила: с Джеком Белмонтом пора кончать. Если она его не бросит, то скоро заработает нервное расстройство.

* * *

Иногда Хейди думала: если Тедди Ритц не итальянец, кто же он? Она спросила Джонни, управляющего клубом, и тот ответил:

– Я итальянец, Лу Тесса итальянец, а Тедди – еврей.

Хейди передала его слова Джеку, и он ответил:

– Разве ты не знала, что он жид? Посмотри, какой у него носяра!

Джек всегда давал ей понять, что он умнее. Оскорблял и думал, что это смешно. Издевался, а она стояла и обливалась потом от страха. Хейди серьезно подумывала бросить его, но не знала, как это сделать. Сказать ему, что между ними все кончено, или не говорить? Он забрал деньги из банка, почти тысячу семьсот, и отнял у нее почти все, что она заработала в "Мишке Тедди". Если она надумает удрать из Канзас-Сити, можно его обчистить, забрать всю наличность, которую он хранит на кухне, в коробке из-под печенья. С другой стороны, Хейди нравилась ее работа, нравились чаевые, которые давали богачи; она понимала, что если время от времени с кем-нибудь переспит – тут, конечно, надо подходить с разбором, – то скоро сможет купить себе все, что захочет. И одежду, и даже собственную машину. Но если она останется в клубе, нечего и думать красть у Джека деньги; Джек знает, где ее найти. Все равно с ним пора кончать – с деньгами или без. Хейди подумала: если она заведет шуры-муры с Лу Тессой, ей будет легче порвать с Джеком.

Через четыре дня после ограбления банка к их дому подъехал "ла саль". Тедди Ритц и Лу Тесса решили ее проблему.

Вначале они сделали вид, будто просто заехали в гости. Джек предложил Тедди снять шляпу и пальто. Тедди отказался: нет, они ненадолго. Он сел на стул, обитый тканью в цветочек, из кармана его длинного приталенного пальто торчала сложенная газета. Тесса, одетый в длинное черное пальто, стоял у входной двери, скрестив руки на груди. Он напомнил Хейди распорядителя на похоронах, на которых она однажды присутствовала. Джек предложил Тедди выпить кофе или чего-нибудь покрепче. Тедди заявил, что не откажется от чашки горячего чая – на улице холодно. Хейди смерила Лу Тессу внимательным взглядом и, выйдя в кухню, зажгла газ под чайником. Когда она вернулась в гостиную, Тедди рассказывал Джеку, как замечательно Хейди обходится с клиентами.

– Джекки, с самой первой ночи она стала у нас одной из самых популярных девушек.

"Джекки"? Хейди ни разу не слышала, чтобы ее приятеля так называли.

– Верю, – кивнул Джек. – Она настоящая конфетка.

Тедди вытащил сигару и откусил кончик.

– Чем занимаешься?

– Да так, то одним, то другим.

Тедди закурил и выпустил кольцо дыма – не первоклассное, но вполне ничего. Глядя на Джека в упор, сказал:

– И как ты называешь банк в Северном К.-С?

Джек тоже следил за кольцом дыма, которое постепенно растворялось в воздухе. До него не сразу дошел смысл вопроса.

– Что?!

– Банк, который ты взял позавчера. Как ты его называешь – "одно" или "другое"? – Тедди подмигнул Хейди. – Притворяется, будто не понимает, о чем я.

Хейди кивнула и настороженно хмыкнула. Она даже перестала строить глазки Тессе.

Тедди склонился набок, вытащил из кармана газету, свернутую на первой полосе, и бросил ее на кофейный столик. Хейди увидела заголовок: "Из банка унесли 5000 долларов!"

– Погодите минуту, – сказал Джек. – Вы думаете, я взял тот банк?

– Вместе с конфеткой, – кивнул Тедди.

Чайник на кухне засвистел.

Хейди приподнялась на стуле.

Тедди поднял руку, приказывая ей оставаться на месте.

– В банке она дважды называла тебя по имени. Когда предупредила, что управляющий нажал тревожную кнопку, и когда сказала, что уходит. – Он посмотрел на Хейди. – Управляющий говорит, тебе не терпелось поскорее смыться. Ну, иди, заваривай чай. Я не стану продолжать, пока ты не вернешься.

На пороге кухни Хейди услышала, как Джек воскликнул:

– С чего вы решили, будто это я? Мало ли на свете Джеков?

Тедди ответил:

– Слышал, что я обещал твоей подружке? Подождем, пока она не вернется, – и крикнул Хейди вслед: – Солнышко, какой у тебя чай? Откуда он?

– "Липтон", – ответила Хейди. – А откуда, понятия не имею.

Тедди подмигнул ей, и она скрылась, повторяя, что с ней все будет в порядке. Зато под Джеком земля горит.

* * *

Наконец Джек раскололся: да, они с Хейди взяли банк, но он думал, что все в порядке, он ведь уехал за пределы города. Тедди спросил:

– По-твоему, власть Тома кончается за рекой?

Джек ответил, что не подумал – все равно что мальчишка, которого поймали на краже конфет из кондитерской. Хейди нравилось, что с Тедди Ритцем Джек не задается. Тедди сидел на стуле и курил сигару. Перед тем как набрать дым, он окунул кончик сигары в чай, а потом сильно затянулся и выпустил облачко дыма.

– Джекки, – торжественно произнес он, – я согласен забыть о твоих подвигах в банке, ты у нас новичок. Но ты создал проблему, которую нужно решить.

– Какую проблему? – прищурился Джек.

– Первым делом положи свою пятерку в банк.

– Не было там пятерки!

– И выпиши чек на половину этой суммы, на две пятьсот.

Джек вцепился в подлокотники кресла.

– Говорю вам, не было там пяти кусков! Банкиры всегда врут газетчикам и завышают украденную сумму!

Тедди поднял руку:

– Ты выпишешь чек на две с половиной тысячи для Демократического клуба – никаких наличных, возможно, купюры меченые. Вот сколько стоит утихомирить полицию и шерифа и направить их по ложному следу. Ты убил семидесятивосьмилетнего охранника, который полвека провел на службе закона; все любили и уважали его. Его родственники получат сувенир на память.

– Какой позор! – сказала Хейди. – Джек даже посоветовал старику поискать другую работу.

Тедди смерил Джека тяжелым взглядом:

– Послезавтра в полдень я заеду за чеком, выписанным на имя Демократического клуба округа Джексон. После того я лично прослежу, чтобы ты сел в машину, убрался из Канзас-Сити и я больше никогда тебя не видел. Конфетка остается здесь.

Хейди так и подмывало спросить: на прежней работе? Она надеялась, что Тедди ею доволен.

Но Джек спросил:

– А иначе – что?

Тедди нахмурился:

– Что ты имеешь в виду, спрашивая: "А иначе – что?"

– Если я не выпишу чека, вы пристрелите мою конфетку?

Губы Тедди разъехались в улыбке. Он подался вперед и оглянулся на телохранителя, стоящего у двери.

– Слышал, что он сказал?

Тесса кивнул, слегка улыбнувшись:

– Слышал.

Тедди повернулся к Джеку:

– Ее – нет. Лу тебя пристрелит, болван!

14

Карл с саквояжем в руке переступил порог клуба "Рено" на Двенадцатой улице. Оркестранты спускались со сцены. Особенно ярко смотрелись цветные парни в серых двубортных костюмах. Пианистка с красной шелковой повязкой на голове закрывала крышку инструмента. Карл обратился к бармену:

– Двойное и чуть-чуть воды! – потом спросил: – Неужели оркестр больше не будет играть? Сейчас всего половина первого ночи.

– Их сменят другие. – Бармен поставил перед Карлом стакан. – Каунт, Лестер, Бак Клейтон и, может, кто-нибудь еще присоединится.

– Как они? – поинтересовался Карл.

Бармен уже отвернулся, но цветной парень, сидевший за стойкой – со шрамом под левым глазом и дырой между передними зубами, – внимательно оглядел Карла, сжимающего ручку саквояжа.

– Только приехал, да? – спросил он. – Ты кто, свихнувшийся баптист?

– Нет, – ответил Карл. – Я свихнувшийся маршал. Ищу одну девушку, хотя здесь ее наверняка нет. Она светлее всех присутствующих.

Карл сел, не сняв ни плаща, ни шляпы. Его сосед, крепко сбитый парень, положил локти на стойку перед бутылкой "Фальстафа". Карл отпил глоток и вытащил сигареты. Сидевший рядом парень уже курил.

– Поехал я на Центральный вокзал, – сказал Карл. – Самое большое место, в котором я бывал, только собор больше. Все есть: и ресторанчик Харви, и книжный магазин, и дамская комната... Только вот потолки низковаты. По-моему, в таком месте потолок должен быть вышиной в сто футов, а иначе к чему столько места?

Парень рядом спросил:

– Ты что, не слыхал о Каунте Бейси?

Карл помолчал, потом ответил:

– Нет, не слыхал. А вот тебя я, кажется, где-то видел.

Парень устало покачал головой.

– Друг, – сказал он, – не пудри мне мозги. Меня в жизни не привлекали.

– Ты бывал в Талсе?

– Приходилось.

– Ты пианист, – вспомнил Карл. – Где я мог тебя видеть – в дансинге Кейна?

Лицо парня исказила страдальческая гримаса.

– Друг, я в таких сараях не выступаю. Я играл в "Ла-Джоан" с братьями Грей.

– Там-то я тебя и видел, – кивнул Карл. – Точно, "Ла-Джоан". Ты играл на пианино... Твоя фамилия Макшейн?

– Джей Макшан. Так ты был на моих выступлениях? Но не слыхал о Каунте Бейси?

– Может, и слыхал, только имени не запомнил, – ответил Карл. – Заинтересовался музыкой и купил несколько пластинок. Энди Керк...

– И его "Тучи радости".

– Чонси Даунс и его "Фуфло".

– У них есть туба.

– Джордж Ли с сестрой.

– Джулией. Кстати, они только что здесь отыграли.

– Да? Не знал, что это они.

– Хочешь, подойдем? Я тебя познакомлю.

– Да, я с удовольствием.

– И с Каунтом тоже. Он каждый раз сюда заходит, когда приезжает.

– Ты играешь с ним?

– Н-нет, у здешнего пианино свой хозяин. Я выступаю позже – на окраине, в одном клубе с девочками. Мы там просто дурью маемся, сидим и ждем, когда же взойдет солнце. В "Ла-Джоан" ты ничего подобного не слышал!

– Я был на выступлении Луи Армстронга в Оклахома-Сити и купил его пластинку. Привез домой, но мой отец послушал ее только один раз. Сказал, с него хватит.

– Живешь с отцом?

– Я живу в Талсе, а он – в Окмалджи. Навещаю его по выходным.

– Приятель, я родился в Маскоги и сбежал оттуда, как только перестал носить короткие штанишки. – Пианист по фамилии Макшан долго смотрел на Карла и наконец сказал: – Знаешь, а ведь и я тебя где-то видел. Твое фото было в газете?

– Несколько раз.

– Ты пристрелил какую-то знаменитость – кажется, налетчика, верно?

– Эммета Лонга...

– Точно, его! Несколько лет назад. Помню, я читал, что ты его знал и раньше.

– Мне было пятнадцать, и я жил с отцом. Я зашел в аптеку за мороженым, а Эммет Лонг заглянул туда за сигаретами.

– Ты сразу узнал его?

– Я видел его портрет на плакатах "Особо опасные преступники". И тут входит индеец из племени крик, полицейский из резервации, по имени Малыш Харджо. Эммет Лонг два раза выстрелил в него – без повода, просто так. – Карл помолчал, потом продолжил: – До того как Малыш Харджо вошел, я ел мороженое... Эммет спросил: какое? Я ответил: персиковое. Он захотел попробовать, я протянул ему рожок. Он держал его на отлете, потому что мороженое начало таять. Потом откусил кусочек... Я увидел, что усы у него в мороженом.

Макшан улыбнулся:

– И вся эта муть засела у тебя в башке, верно? Он спер твое мороженое, и при следующей встрече ты его пристрелил.

– Он находился в федеральном розыске, – ответил Карл. – Вот почему я его выследил.

– Понимаю, – кивнул Макшан, – но интереснее считать, будто ты завалил его за то, что он спер у тебя мороженое. – Он посмотрел на Карла Уэбстера в упор и спросил: – Ты уверен, что не из-за этого?

Макшан рассказал о себе. Он никогда не брал уроки, начал играть в церкви, с братьями Грей. Выступал в Талсе, в Небраске, в Айове, приехал в Канзас-Сити и поступил в ночной клуб. Платили ему доллар с четвертью за ночь; отыграв смену, он переходил в другие клубы. Макшан назвал Джулию Ли лучшей пианисткой, она больше всех гребет, потому что знает песенки, которые нравятся всем, и играет на заказ. Вот и он выучил популярные мелодии – и не важно, нравятся они ему самому или нет; чтобы жить, надо зарабатывать. В общем, скоро он уже работал в лучших клубах и получал два пятьдесят за вечер и еще пять или шесть баксов из общего котла.

За разговором о музыке и клубах они выпили по паре коктейлей.

– Похоже, – заметил Карл, – ты успел поиграть во всех здешних заведениях.

– Почти, – кивнул Макшан. – Когда состарюсь, стану тапером в борделе.

Карл задумался:

– По-моему, девушку, которую я ищу, тянет к развлечениям – я имею в виду ночные клубы, а не бордели; возможно, она устроилась в один из них. Ты, случайно, не встречал рыжую девушку с очень белой кожей по имени Лули?

Карл произнес ее имя громко, во весь голос, не надеясь на удачу.

Но Макшан неожиданно ответил:

– Нет, зато я знаю рыжую девушку с очень белой кожей по имени Китти.

Она написала, что собирается сменить имя на Китти... Записка лежала у Карла в кармане.

* * *

– Привет, ребята! – говорила она джентльменам, сидящим за столиком. Казалось, она рада видеть их. – Я Китти. Что вам принести, ребята?

Несколько раз она оговаривалась, называла себя Лули, но клиентам было все равно; они с интересом пялились на мишку персикового цвета, который почти ничего не закрывал. Только один раз посетитель сказал: "Я думал, тебя зовут Китти!" – и ей пришлось сочинять: она называет себя вторым именем, потому что оно ей больше нравится, только она еще не привыкла. После того случая она всякий раз напоминала себе, как ее зовут, прежде чем подойти к столику.

Бдительным клиентом оказался репортер из "Канзас-Сити стар" – тот самый, который приезжал к ней домой в Саллисо еще до того, как она поехала в Талсу давать интервью писаке из "Настоящего детектива", а потом напрасно ждала, что Карл Уэбстер поведет ее на танцы. Тот репортер советовал: если она когда-нибудь приедет в Канзас-Сити, пусть поищет работу в ресторанчиках сети Фреда Харви. Там, уверял он, девушкам платят чаевые не за то, что им приходится раздеваться. Говорил, если она устроится в ночной клуб, ей придется работать полуголой. "Вот как?" – спросила тогда Лули. И репортер сообщил, что его любимый ночной клуб – "Мишка Тедди", бывший миллионерский особняк на углу Восемнадцатой и Центральной.

– Только не подходи близко к тому месту, если ты баптистка, – добавил он.

Когда Лули пришла искать работу, управляющий Джонни сказал:

– Ты девушка умная и должна понимать: желание клиента – закон. Если позволят себе лишнее, пока они тут в клубе, например, кто-нибудь тебя облапит, – терпи. А если кто после смены предложит тебе смотаться с ним в отель – как хочешь, это уже дело твое.

Ночью являлись молодые богатые клиенты – распаленные, возбужденные, полупьяные; с ними было трудно. Они хватали ее уже в холле, затаскивали в отдельные номера, даже в кабинет Джонни, и пыхтели, раздвигая ей ноги коленом. Все уговаривали ее уехать с ними.

– Паркер, прошу тебя, не надо! Если я не буду работать, меня уволят!

– Артур, я так устала, что засыпаю на ходу.

– Чип, мне неприятно говорить, но сегодня я упала с крыши.

Они приходили снова и снова. У всех были деньги, а некоторые были такими красавцами, что могли бы сниматься в кино. И все они были женаты.

– Чендлер, что скажет твоя жена? Ты придешь домой пропахший моими духами. – Ей было нелегко, но дело того стоило. На чаевые клиенты не скупились. Главной проблемой Китти был Тедди Ритц.

Она экономила на всем, чтобы подольше не тратить чек на пятьсот долларов, выданный ей Ассоциацией банкиров Оклахомы за то, что она застрелила Джо Янга. Большая часть из ста долларов, полученных от журнала "Настоящий детектив", пошла в уплату за бензин и квартиру на Западной Тридцать первой улице возле лютеранской больницы. Она пошла наниматься в клуб и обратилась к управляющему. Джонни оглядел ее с ног до головы и пообещал скоро перезвонить.

На следующий день к ней приехал сам Тедди Ритц с темноволосым молодым парнем, настоящим красавцем, хоть и смуглым, со шрамиками на лице, какие бывают у профессиональных боксеров. Она только что въехала в квартиру и разбирала вещи – чемодан и несколько коробок. Жуя резинку, Тедди прогулялся по всем комнатам. Вышел из ванной и заявил:

– Мне нравится, когда мои девушки чистоплотны, – потом обратился к молодому парню: – Ты когда-нибудь спал на раскладушке?

– А что это такое? – спросил парень с сильным акцентом.

Закончив осмотр квартиры, Тедди сел и обратился к Китти:

– Чем занималась раньше?

– Работала в книжном отделе универмага.

– Врешь. Не важно. Я нанял такую рыжую красотку не для работы на арифмометре. Стриптиз танцуешь?

– Я не умею.

Молодой красавчик с черными кудрями удивился:

– Не умеешь раздеваться?

Тедди Ритц смерил парня серьезным холодным взглядом, парень пожал плечами.

Тедди сидел вполоборота к старому письменному столу (квартира сдавалась вместе с мебелью). Не глядя, облокотился на столешницу и смахнул на пол договор о найме и чек от банковской ассоциации. Потом посмотрел на пол, нагнулся, поднял конверт, в котором лежал чек, не тронув договор.

– Что там? – спросил он.

– Награда, – улыбнулась Лули.

– За что?

Тедди выглядел так, что лучше было сказать ему правду, и она ответила:

– За то, что я застрелила налетчика.

Несколько минут он молча смотрел на нее.

– Хочешь сказать, что ты была в банке, когда туда вошел грабитель? – Он увидел, что она качает головой, сразу все понял и спросил: – Что ты делала в банке с пушкой? – Ей показалось, что он пришел в замешательство и нахмурился. – Ты пришла грабить банк, а потом застрелила своего сообщника?

– Хотите послушать, что произошло? – спросила Лули.

Она рассказала, как рецидивист Джо Янг угнал машину ее отчима и насильно держал ее в кемпинге. Когда домик окружила полиция, она была заперта там с опасным преступником. Тут она поняла, что Тедди ее не слушает. Он достал чек из конверта и перечитывал письмо от Ассоциации банкиров, в котором ей выражалась благодарность за смелый поступок. Тедди поднял голову:

– Что ты намерена с ним сделать?

– Хочу положить в банк.

– Солнышко, банки так ненадежны! Лучше я о нем позабочусь.

Лули скорчила гримаску:

– Ну, не знаю... – Как будто она могла возражать!

Тедди сунул чек в карман пальто:

– Неужели ты не доверяешь собственному боссу?

Ей стало бы легче, если бы молодой парень, похожий на бывшего боксера, в шутку заступился за нее: она, мол, уже большая и может сама позаботиться о своих деньгах. Но он молча пожал плечами.

* * *

В тот вечер Китти подавала коктейли трем молодым богачам за столиком в баре; она приносила по два коктейля зараз, чтобы клиенты не умерли от жажды. Улыбка словно примерзла к ее лицу.

Она ждала Тедди. Когда он придет, она подойдет к нему и потребует свои пятьсот долларов, потому что маме нужна операция, а денег у них нет, ведь прошлым летом из-за жары и ветра хлопок не уродился, как и у многих. А ей нужно позаботиться о том, чтобы маме сделали операцию.

Но Тедди скажет: "Врешь!"

Китти оглянулась в сторону холла – она уже все придумала, хотя боязно было врать гангстеру, – и тут увидела Карла Уэбстера.

Да, в холле действительно стоял Карл в расстегнутом плаще и шляпе, которую не мешало бы поправить, Карл со старым кожаным саквояжем. Он стоял рядом со знакомым пианистом, оба смотрели на нее и улыбались. Потом пианист взял у Карла саквояж и направился в гардероб, а Карл – к ней. Китти поняла, что по-прежнему улыбается, но в голове у нее звучало: "Господи, вы посмотрите на него!" Ей хотелось броситься к Карлу в объятия и признаться, как ей жаль, что она от него сбежала, уехала из Талсы; ей вспомнился рвущий душу блюз о возвращении в Талсу, который исполняла одна цветная девчонка.

Карл шел навстречу, на губах у него был только намек на улыбку, и он не сводил с нее глаз.

– Эй, кошечка! – окликнул ее один из богатеньких клиентов. – Обрати на меня внимание! Что тут у меня?

Другой спросил:

– Что это с ней?

А первый добавил:

– Вот, возьми, кошечка, да улыбнись и принеси нам орешков и коктейлей, если ты не занята.

Карл положил ей руки на плечи, она обняла его голыми руками за плащ, прижалась к нему, почувствовала, как ей в грудь уперся револьвер: его пиджак тоже был расстегнут. Они не сводили друг с друга глаз и улыбались, а потом начали целоваться, и ей нравилось, как от него пахло лосьоном и виски, но тут ее позвал клиент и все испортил.

– Эй, кошечка! – крикнул клиент. – Чем ты занимаешься с этим типом?

Они прекратили целоваться, но остались стоять, прижавшись друг к другу. Карл сказал:

– Значит, теперь тебя зовут кошечкой?

– Только они так меня называют.

Карл посмотрел на клиентов поверх ее плеча; рыжие волосы Лули были выпрямлены щипцами и тщательно расчесаны.

– Ребята, – обратился к ним Карл, – больше не зовите ее кошечкой. Ей это не нравится.

– Все в порядке, – шепнула она ему на ухо. – Просто они пьяны.

– Ты хочешь, чтобы тебя звали кошечкой и подзывали, как будто ты их вещь?

Она вовсе не думала о том, как клиенты к ней относятся, но ответила:

– Да нет, наверное. – Она понимала: ей вообще не следует работать здесь, терпеть, когда ее называют кошечкой, да и вообще где-нибудь работать, в том числе в Канзас-Сити; она знала, что он приехал за ней и она больше не одинока.

Парни, лениво развалившиеся за столиком, уставились на Карла, им было интересно, откуда он взялся и что о себе воображает.

– Эй, увалень, ты что задумал?

Карл отодвинул Лули в сторону, взял блюдо из рук одного из клиентов и вручил его Лули.

– Они орешков хотят.

Она смущенно сжала блюдо в руках.

– Так пойди и принеси.

Лули направилась к барной стойке, а Карл подошел к столику.

– Извините, если помешал, – сказал Карл, склоняясь над столом и кладя руки на столешницу; расстегнутые плащ и пиджак болтались по сторонам. – Так больше не зовите ее кошечкой, идет? – Он говорил спокойно. – А если назовете, я выкину вас, деточки, на улицу.

За столиком воцарилось молчание, он разглядывал ошеломленные лица. Клиенты были молодые парни, ровесники Карла. Он дал им время разглядеть свой револьвер в кобуре, понять, что он из себя представляет, и, если им хватит духу, что-нибудь ответить. Время вышло, Карл повернулся к Китти, которая принесла блюдо с арахисом.

– Готова спорить, – сказала она, – что я потеряла работу.

– Зачем она тебе? – Карл зачерпнул горсть орешков. – Ведь у тебя есть я.

* * *

Они прошли через служебный вход и оказались в комнатке, похожей на раздевалку для хористок: на кушетках румяна и тюбики с губной помадой, одежда на спинках стульев, дюжина плюшевых мишек свисает с вешалки на потолке, груда изорванных мишек в корзине для мусора и на полу вокруг нее. Карл заметил, что дверь ванной закрыта. Лули ушла переодеваться, сказала, что ей не терпится поскорее убраться отсюда.

– Они уверены, что имеют право делать с тобой все. Особенно богачи – лапают, когда и где хотят.

Вдруг Лули замолчала: У Тедди ее наградные деньги, черт их побери, она не может уйти без них!

– Зачем они ему?

– Понятия не имею.

– Тогда пойдем к нему и заберем их.

Карл направился к передничкам, развешанным от стены до стены.

– Я уже сочинила для него целую историю, – сказала Лули. – Придумала, будто маме нужна операция.

– Деньги твои – зачем что-то сочинять?

– Ты его не знаешь.

Карл раздвинул плюшевых мишек и посмотрел на другую половину комнаты.

– Я читал о нем в местном отделении Службы федеральных маршалов. Тедди заправляет всеми полицейскими участками округа Джексон. – Перешагнув через груды тряпья, Карл подошел к окну и выглянул на задний двор. Садик освещался фонарем над дверью черного хода. – У Тедди под командой четыреста молодцов, некоторые из них бывшие заключенные. Его телохранитель, Луиджи Тесса, сидел в Оклахоме.

Он вернулся к занавесу из мишек, раздвинул его. Лули спросила:

– Так его зовут Луиджи?

– Все называют его Лу. Он родом из шахтерского городка.

– Он что, был боксером?

– Да, но не слишком преуспел. Когда возродилась "Черная рука", он пошел туда работать, предлагал покровительство итальянцам, у которых были лавки или ресторанчики. Им говорили: везите тысячу или около того на заброшенную фабрику кирпичной компании, или однажды ночью ваша лавка сгорит. Тессу арестовали по обвинению в поджоге, он отсидел шесть лет в Ароке, на тюремной ферме. Когда вышел, сменил тактику. Теперь владельцу лавки говорят: плати, или однажды тебя пристрелят. За Тессой числятся два убийства.

– Раз они знают, где он, – удивилась Лули, – почему его не арестуют?

– Ты в Канзас-Сити, – напомнил Карл. – Ни один судья не подпишет приказ о его выдаче.

Они услышали, как кто-то спустил воду в туалете.

Оба повернули голову. Дверь ванной рывком распахнулась. Со своего места Лули видела, кто внутри. Она усмехнулась:

– Я не знала, что там кто-то есть. Ты развлекала старичков?

Девушка, которой Карл не видел, ответила:

– Знаешь, что самое трудное? Притворяться, будто тебе весело.

– И улыбаться, – кивнула Лули, – до сведения скул.

– Зато я заработала шестьдесят баксов. Неплохо, да? Пойду наверх, поработаю в бальной зале.

Она вышла в черных шелковых чулках и туфлях на высоком каблуке; непристегнутый мишка болтался сбоку.

– Хейди? – удивился Карл, появляясь из-за занавеса. – Похоже, дела у тебя идут неплохо.

Все было не так, как в придорожном борделе, – там появился Карл, и Хейди бросилась к нему, как к старому другу. Сейчас она была раздосадована:

– Вот черт! Как ты нас нашел?

– Ты знаешь ее? – удивилась Лули. – Он за мной пришел, – пояснила она, – а не за тобой. – Она была в этом уверена.

– Ты что, шутишь? – разозлилась Хейди. – Он ищет Джека, хочет забрать его в Оклахому.

– Клянусь, – сказал Карл Лули, – я приехал сюда из-за тебя. – Потом повернулся к Хейди и увидел, что она так и не пристегнула поясок с мишкой. – Но если Джек здесь, я бы не возражал повидаться с ним. Где вы остановились?

Хейди стояла расставив ноги, уперев руки в бедра.

– Так я тебе и сказала!

– Клянусь, ордера на арест у меня нет! – сказал Карл.

– Ты можешь его пристрелить. С чего вдруг ты сюда явился?

– Знакомый пианист, Макшан, сказал, что здесь работает девушка по имени Китти. Если не веришь, спроси у него.

Хейди напряженно смотрела на Карла, как будто решала, верить ему или нет. Потом изогнулась, застегнула пояс сзади, поправила чулок и снова посмотрела на Карла:

– Ты ведь все равно можешь забрать его в Оклахому – с ордером или без ордера, так?

– Ты что, хочешь, чтобы я его арестовал?

– Например, за то, что он угнал машину репортера.

– Да, могу.

– Так почему бы тебе его не забрать?

– У него неприятности?

– Тедди говорит, что Джек должен ему две тысячи пятьсот и обязан заплатить завтра. Джек ничего ему не должен и не заплатил бы, даже будь у него деньги.

– Почему он не сбежит?

– Машина не заводится.

– Угоните другую.

– Тедди пригрозил: как только Джек выйдет из дома, он покойник. Карл, ведь тебе только и нужно сделать вид, будто ты его арестовываешь и увозишь назад, в Оклахому.

– На нем столько всего... – Карл внимательно посмотрел на Хейди. – Ему светит большой срок.

– Все лучше, чем пуля в голову и гнить на дне реки.

– Наверное, за ним следят?

– Они хитрые и злые, – прикусила губу Хейди. – Обещай, что арестуешь его! Ну пожалуйста!

– Скажи правду, зачем тебе нужно, чтобы я его арестовал? Чтобы спасти его или чтобы избавиться от него?

– Какая разница? – Хейди пожала плечами. – Здесь работает Элоди, и Джек увивается за ней.

– Так она перестала заниматься проституцией?

– Из-за того репортера из "Настоящего детектива". Она написала ему; хочет узнать, любит ли он ее.

– Так они еще не переспали?

– Вряд ли.

– Запиши мне свой адрес.

Хейди взяла с кушетки сумочку и присела. Китти подошла к Карлу:

– Ты знаком со всеми шлюхами, да?

– Будь добрее, – посоветовал он.

Хейди передала ему свернутую записку:

– Постарайся успеть до полудня, хорошо? – Она открыла дверь, собираясь уходить, но обернулась на пороге. – Лу...

Лу Тесса в смокинге вошел в раздевалку и посмотрел на Карла. Потом повернулся к Хейди, стоящей на пороге, спросил:

– Чего ждешь, трамвая?

Хейди подмигнула Карлу, закатила глаза и вышла. Лули объяснила:

– Мы как раз говорили о тебе.

– Да? – удивился Тесса.

– Карл все мне о тебе рассказал.

Карл достал удостоверение и жетон. Жаль, что Лули расколола его. Он протянул руку.

– Я знаю, кто ты такой, – бросил Тесса, не ответив на рукопожатие, и Карл приготовился к худшему. – Тедди хочет тебя видеть, – сказал Тесса Китти, а потом снова повернулся к Карлу: – И тебя тоже, приятель.