Под конец заговорили и о войне. Все были очень озабочены положением в Иерусалиме; только что сообщили, что отбита еще одна атака на Латрун. Один бог знает, сколько еще выдержит стотысячное население Иерусалима.
      К двум часам утра речь зашла о небольшой частной войне, которую израильтяне вели здесь против одного итальянского теплохода водоизмещением в четыре тысячи тонн. Теплоход звали "Везувием". Сирийцы загрузили его оружием, чтобы доставить в Тир. Все оружие было куплено в Европе: десять тысяч винтовок, не меньше миллиона патронов, тысяча пулеметов, столько же минометов и куча другого оружия.
      Еще месяц тому назад "Везувий" был готов к отплытию. Однако израильтяне пронюхали обо всем, и в ночь перед отплытием несколько смельчаков подплыли к теплоходу и подложили магнитные мины у бортов. Мины пробили три неплохих отверстия в теплоходе, но груз, вопреки ожиданиям, не взорвался. Теплоход хоть и погрузился глубже, но ко дну не пошел. С тех самых пор вокруг "Везувия" шла непрерывная игра в кошки-мышки.
      Полковник Фавзи, ответственный за этот груз стоимостью в миллионы и миллионы долларов, велел поднять теплоход, отбуксировать его в док и заделать отверстия. Он вызвал человек пятьдесят арабских студентов из Рима и Парижа и поручил им охрану судна. Одновременно с этим он уволил команду и заменил ее двенадцатью арабами. Только капитан и его два помощника были итальянцами: они служили в пароходной компании, которой принадлежал и сам теплоход. Капитан терпеть не мог надутого сирийского полковника и тайно обещал израильтянам свою помощь, взяв с них слово, что они не повредят снова его судно. И вот они узнали, что "Везувий" снова готов к отплытию.
      Израильтяне не могли допустить, чтобы этот груз доставили в Тир. Но как это сделать? Они обещали итальянским властям, а также капитану, что не взорвут судно в порту. А когда оно уйдет в море, израильский флот, состоящий всего лишь из трех корветов, не сумеет его отыскать.
      Вся эта история сильно подействовала на Барака Бен Канаана. Он не раз сталкивался с такими сложными задачами в прошлом и не раз решал такие задачи. Не может быть, чтобы он не придумал чего-нибудь и на этот раз. И Барак Бен Канаан принялся думать. К утру у него был готов во всех подробностях еще один фантастичный план.
      Два дня спустя "Везувий" поднял якорь и покинул порт. Накануне отплытия Фавзи из предосторожности освободил второго помощника капитана, итальянца, от обязанностей радиста. Израильтянам, однако, радиосвязь была ни к чему: им и без того был известен точный час отплытия. Не успело судно выйти из гавани, как итальянский таможенный катер подплыл к нему, сигналя что было мочи.
      Фавзи, который не понимал по-итальянски, поднялся в рубку и спросил у капитана, что это все значит.
      - А кто его знает? - ответил капитан, пожал плечами.
      - Алло, там на "Везувии"! - продолжал греметь мегафон. - Приготовьтесь к таможенному осмотру.
      Человек двадцать в форме итальянской таможни поднялись по лесенке на борт теплохода.
      - Будьте любезны, объясните, что это все значит! - гневно заорал Фавзи.
      Начальник команды, огромного роста мужчина с седеющей рыжей бородой, удивительно похожий на Барака Бен Канаана, выступил вперед и сказал Фавзи по-арабски:
      - У нас имеются сведения, что член экипажа судна подложил мину в одном из трюмов.
      - Этого не может быть! - вскричал Фавзи.
      - По имеющимся у нас сведениям, он был подкуплен евреями, - серьезно заявил великан. - Вам необходима немедленно отплыть подальше, прежде чем судно взорвется.
      Фавзи растерялся. Ему отнюдь не улыбалась перспектива взорваться вместе с "Везувием". С другой стороны, ему так же мало нравилась мысль отплыть подальше c этими странными итальянскими "таможенными инспекторами" на борту. Однако, не мог же он трусливо попросить их снять его с судна.
      - Вы лучше постройте свою команду, - сказал бородатый. - Мы вмиг найдем виновного, и он уж признается нам, где именно он подложил мину.
      Команду немедленно вызвали на палубу и подвергли "допросу". Пока велся допрос, "Везувий" вышел из трехмильной зоны, а таможенный катер повернул обратно и Неаполь. Замаскированные агенты Алии Бет вытащили вдруг пистолеты и вмиг связали как Фавзи, так и всю его арабскую команду. Немного погодя, когда они вышли в открытое море, команду посадили в спасательную лодку дали компас и карту, на том их и отпустили. Полковник Фавзи посадили под арест в его каюте. Сами израильтяне возложили на себя обязанности судовой команды, и теплодоход поплыл полным курсом вперед.
      Тридцать шесть часов спустя к "Везувию" подплыли два корвета, над которыми развевался пиратский флаг - череп с костями. Корветы пришвартовались к бортам теплодохода, перенесли груз к себе в трюмы, забрали также команду, вывели из строя рацию на теплоходе и исчезли "Везувий" взял курс назад в Неаполь.
      Полковник Фавзи бесновался и исходил злостью. Он потребовал расследовать этот акт пиратства. Итальянская таможня, которую арабы обвиняли в том, что она представила евреям катер к форменную одежду, заявила, что им ничего об этом не известно. Каждый выезд катеров тщательно регистрируется, а в журнале ничего об этом происшествии нет, в чем легко убедиться. Арабская команда, верная арабскому обычаю никогда ни в чем не сознаваться лгала напропалую, и вскоре было двенадцать различных версий о случившемся.
      Итальянские власти заявили, что если и было пиратство, то они во всяком случае ничего об этом не знали, тем более что капитан судна и его два помощника показали под присягой, что арабская команда немедленно дезертировала, как только стало известно, что в трюмах находится оружие.
      Вскоре целая армия адвокатов до того запутала все дело, что не было никакой возможности добраться до фактов. Израильтяне в Неаполе завершили эту путаницу тем, что распустили слух, будто в самом деле это было еврейское судно, что увели его арабы и что Фавзи был еврейским агентом.
      Полковнику Фавзи оставалось только одно. Он симулировал самоубийство и исчез навсегда; вряд ли кто-нибудь пожалел об этом.
      Спустя два дня после перегрузки оружия с борта "Везувия" на борт двух корветов, корветы, на этот раз с развевающимся Маген-Давидом на мачтах, под всеобщее ликование доставили Барака Бен Канаана домой.
      Глава 11
      Ари Бен Канаан получил приказ явиться в Тель-Авив. Штаб был расположен в особняке в Рамат-Гане. Один его вид поразил Ари. Над особняком разведался флаг с Маген-Давидом, и всюду можно было видеть часовых, одетых в форму новой израильской армии. Органы безопасности проверяли личные удостоверения, прежде чем допустить кого-нибудь в здание штаба. Перед зданием стояло множество джипов и мотоциклов и всюду царило какое-то особое военное оживление.
      В здании безостановочно работал коммутатор. Ари повели через зал оперативных совещаний, где на стенах висели огромные карты, на которых флажками было отмечено положение на фронтах; через помещение связи, где целая батарея радиостанций переговаривалась с различными участками фронта и с населенными пунктами. Глядя на всю эту роскошь, Ари невольно подумал, как все это не похоже на бывший передвижной штаб Хаганы, где кроме стола ничего не было.
      Авидан, бывший командир Хаганы, официально подал в отставку, передав командование молодым военным, которые приобрели боевой опыт в рядах британской армии или, как Ари, в непрерывной борьбе с арабами. Он служил теперь связующим звеном между армией и Временным правительством и хотя он не занимал официальной должности, но он все еще пользовался огромным авторитетом как "отставной главнокомандующий".
      Авидан тепло поздоровался с Ари. Трудно было определить, устал Авидан или только что проснулся, огорчен он или доволен, так как у него было всегда одно и то же серьезное выражение лица. Когда они вошли в его кабинет, он распорядился ни под каким видом не мешать ему.
      - Ну и лавочку вы себе тут завели, - сказал Ари.
      - Да, не то, что когда-то было, - согласился Авидан. - Я сам никак не могу привыкнуть. Бывает, я приезжаю сюда утром и меня не покидает чувство, что вот-вот нагрянут англичане и бросят нас всех в тюрьму.
      - Мы все были ошеломлены, когда узнали, что ты сам подал в отставку.
      - Для организации нашей молодой армии и для ведения такой большой войны требуются молодые силы. А я на старости лет буду заниматься политикой,
      - А как война идет? - спросил Ари.
      - Иерусалим... Латрун, вот наша беда. Мы вряд ли продержимся долго в Старом городе. Один бог знает, сколько продержится и Новый город, если только мы не пробьемся туда скоро. Впрочем... сам ты неплохо поработал на своем участке.
      - Нам повезло.
      - Это где же повезло? В Сафеде, что ли, или с великолепными ребятами в Ган-Дафне? Брось, Ари, скромничать. У нас, кстати, и в Бен-Шемене дети находятся в осаде... атаковать иракцы пока не смеют. Ари, Кавуки все еще в центральной Галилее. Надо разделаться с этим сукиным сыном. Из-за этого я тебя и вызвал. Мы собираемся расширить твой участок и поручить всю эту операцию тебе. Через парочку недель мы подкинем тебе еще один батальон, да оружие кое-какое.
      - А как ты себе представляешь все это? - спросил Ари.
      - Если мы займем Назарет, я думаю, все будет в порядке. Вся Галилея будет тогда в наших руках, все дороги, соединяющие западную часть с восточной.
      - А как же арабские деревни?
      - Большинство из них, как тебе известно, христианские. Они уже послали к нам делегации. Они потребовали от Кавуки убраться вон. Так или иначе, а воевать они не очень хотят.
      - Это хорошо.
      - Но прежде чем мы приступим к этой операции, нужно, чтобы ты полностью очистил свою территорию, Ари.
      - Форт-Эстер? - спросил Ари. Авидан кивнул.
      - Чтобы взять Форт-Эстер, мне нужна артиллерия. Я уже писал тебе об этом. По меньшей мере три или четыре Давидки.
      - А золотой тарелочки тебе не нужно?
      - Послушай, Авидан. У них там две деревни на границе, которые прикрывают подступы к Форт-Эстер. Без дальнобойного оружия я там ничего не сделаю.
      - Ладно, получишь. - Авидан резко поднялся и стал шагать взад-вперед по кабинету. На стене висела большая карта фронтов. Ари все время не покидало предчувствие, что Авидан вызвал его в Тель-Авив не только для того, чтобы обсудить с ним план операции. Теперь, видно, Авидан подбирался к главному.
      - Ари, - медленно начал лысый великан. - Тебе еще две недели тому назад приказали взять Абу-Йешу.
      - Вот, значит, для чего ты меня сюда вызвал.
      - Я думал, будет лучше, если мы с тобой переговорим обо всем, прежде чем этим займется генштаб.
      - Но ведь я тебе рапортовал, что, по-моему, Абу-Йеша не составляет для нас угрозы.
      - Это по-твоему. Мы придерживаемся другого мнения.
      - Как командующему тем участком фронта мне, я думаю, виднее.
      - Да перестань ты, Ари. Эта твоя Абу-Йеша - самая обыкновенная база Мухаммеда Каси. Через нее просачиваются диверсанты и она блокирует дорогу в Ган-Дафну.
      Ари застыл и отвел глаза в сторону,
      - Мы с тобой слишком хорошо знаем друг друга, чтобы уклоняться от прямого разговора.
      Ари помолчал еще с минуту, потом сказал:
      - Я дружу с арабами Абу-Йеши с тех пор, как себя помню. Мы вместе гуляли на свадьбах, мы вместе справляли похороны.
      Мы им построили дома, а они нам выделили землю, чтобы построить Ган-Дафну.
      - Я все это знаю, Ари. У нас таких сел - десятки. Но... мы ведь не в бирюльки играем, речь идет о том, быть нам или не быть. Мы не звали арабских армий, чтобы они на нас напали.
      - Но ведь я хорошо знаю этих людей, - вскричал Ари. - Они не враги нам. Они - обыкновенные крестьяне, которые хотят лишь, чтобы их оставили в покое.
      - Ари, - резко перебил его Авидан. - У нас немало арабских сел, у которых достало мужества оказать сопротивление Кавуки и арабским армиям. Жители Абу-Йеши решили иначе. Ты выдаешь желаемое за действительное, когда утверждаешь, что Абу-Йеша не враг нам. Надо с ней покончить...
      - Иди ты к черту! - сказал Ари и встал на ноги.
      - Не уходи, - спокойно сказал Авидан. - Пожалуйста, не уходи. - Этот рослый крестьянин теперь выглядел действительно усталым. Его плечи опустились - Тысячу раз мы просили палестинских арабов не соваться в эти дела. Никому не хочется прогонять их с насиженных мест. Те деревни, которые проявили лояльность, никто не трогает и трогать не собирается. Но по отношению к другим у нас просто нет иного выхода. Противник превратил их в склады оружия, в учебные полигоны, в базы, с которых совершаются нападения на наши автоколонны, и наши села обрекают на голодную смерть. В Иерусалиме голодает сто тысяч мирных жителей. Из-за кого? Все из-за них же. Мы обсуждали эту проблему неделями. У нас не из чего выбирать. Вопрос стоит так: либо убить, либо быть убитым.
      Ари подошел к окну и закурил сигарету. Он в тоске смотрел на улицу. Авидан был прав, и он это хорошо понимал. У арабов было из чего выбирать, в то время как нашим селам ничего другого не оставалось. Им оставалось только стоять насмерть... драться до последнего, не то зарежут.
      - Я, конечно, легко мог бы поставить другого вместо тебя, и тот другой, без колебаний возьмет Абу-Йешу. Но мне очень не хочется этого делать. Если ты действительно считаешь, что не можешь выполнить этого приказа, я советую тебе подать заявление с просьбой о переводе на другой участок фронта.
      - Зачем? Чтобы сделать то же с таким же селом только под другим названием?
      - Ари, не торопись с ответом... Я знавал тебя еще ребенком. Тебе еще пятнадцати лет не было, когда ты стал бойцом. У нас таких, как ты, немного. За все годы ты ни разу не отказался выполнить приказ.
      Ари обернулся. На его лице отражались горе и безысходная тоска. Он опустился в кресло.
      - Ладно, сделаю, раз иначе нельзя, - шепнул он.
      - Тогда свяжись со штабом, - сказал Авидан. Ари кивнул головой и направился к двери.
      - Кстати, тебя повысили в звании. Ты теперь полковник.
      Ари коротко и язвительно засмеялся.
      - Мне тоже нелегко, поверь мне. Очень и очень нелегко, - сказал Авидан на прощанье.
      Полковник Ари Бен Канаан, его заместитель и его адъютант, майоры Бен Ами и Иоав Яркони сидели и разрабатывали операцию Пурим, целью которой было взятие крепости Форт-Эстер, а также ликвидация базы в Абу-Йеше. Успешное проведение этой операции должно было окончательно обезопасить долину Хулы.
      Орудия, которые обещал Авидан, так и не прибыли, но Ари не особенно рассчитывал на них. Он перевез Давидку из Сафеда и приготовил штук пятьдесят снарядов.
      Без артиллерии не могло быть и речи о лобовой атаке на Форт-Эстер со стороны Ган-Дафны. Каси все еще располагал четырьмя сотнями людей в районе, он располагал и оружием получше, а главное, занимал гораздо более выгодную позицию. Ари знал также, что люди Каси окажут упорное сопротивление в обороне, под прикрытием бетонных стен.
      Ари имел теперь дело с тремя арабскими деревнями. Первой была Абу-Йеша, расположенная по дороге в Форт-Эстер. Высоко в горах, у самой ливанской границы еще две деревни прикрывали Форт-Эстер с флангов. В обеих деревнях окопались люди Мухаммеда Каси. Ари собирался напасть на Форт-Эстер сзади. Для этого ему нужно было обойти стороной эти две деревни.
      Наступление на Форт-Эстер должно было вестись по плану тремя колоннами. Первую колонну возглавил сам Ари. Ночью они тайком пробрались в горы, следуя звериными тропами на север к ливанской границе. Они взяли с собой Давидку и снаряды. Целью похода была первая арабская деревня. Дорога туда была в высшей степени трудная и опасная. Надо было сделать большой крюк, чтобы пробраться к деревне с тыла, к тому же незамеченными. Крутой подъем, тьма вокруг, тяжелый груз - словом, поход предстоял нелегкий. Тридцать пять парней и пятнадцать девушек несли на себе снаряды. Еще пятьдесят человек прикрывали колонну.
      Нога Ари все еще болела, но он повел колонну форсированным маршем в гору. Им необходимо было добраться к цели еще до рассвета; в противном случае вся операция могла провалиться.
      В четыре часа утра они добрались до вершины. Люди изнемогали от усталости, однако ни о каком отдыхе не могло быть и речи; не замедляя шага, они пошли дальше в сторону деревни. Пришлось сделать большой крюк, там их встретил патруль дружественного бедуинского племени, который наблюдал за деревней. Бедуины доложили, что неприятельских сил нет поблизости.
      Ари и его отряд чуть ли не бегом добрались до развалин небольшой крепости времен крестоносцев, расположенной в трех с лишним километрах от деревни. Они из последних сил окопались среди развалин и с рассветом погрузились в дремоту, полумертвые от усталости. Они скрывались до самого вечера, а бедуины стояли на часах.
      Следующей ночью из Эйн-Ора вышли остальные две колонны. Майор Давид Бен Ами повел своих людей по уже знакомому обрыву вверх в Ган-Дафну. Он достиг села перед рассветом и залег со своими людьми в лесу.
      Последняя колонна, возглавляемая майором Иоавом Яркони, пошла по следам Ари, проделав тот же крюк по тропинкам в гору. Эта колонна передвигалась быстрее, так как у них не было с собой ни Давидки, ни снарядов. Зато им и путь предстоял длиннее, так как, дойдя до первой деревни, где залег Ари, они должны были обойти Форт-Эстер и пробраться ко второй деревне. Бедуины встретили и эту колонну на вершине горы и довели ее незамеченной к цели.
      К вечеру второго дня Ари послал бедуинского вождя в соседнюю деревню и предъявил жителям деревни ультиматум.
      Тем временем Ари и его люди выбрались из развалин и подошли вплотную к деревне. Мухтар деревни и человек восемьдесят наемников Мухаммеда Каси подумали, что их хотят взять хитростью: не может быть, что евреи сумелись взобраться незамеченными на гору. Бедуины вернулись к Ари и доложили, что арабы требуют доказательств. Пришлось Давидке дать два залпа.
      В деревне рухнули два десятка глиняных хижин. Теперь арабы убедились. Не успел отгреметь второй залп, как командиры диверсантов со всех ног бросились впереди своих людей стремглав к границе с Ливаном, а в самой деревне взвилось море белых тряпок. Ари действовал быстро. Он оставил небольшой отряд для охраны деревни, а с остальными людьми устремился ко второй деревне, где Яркони уже пошел в атаку.
      Не прошло и двадцати минут после прибытия Ари, не успел Давидка дать три залпа, как была взята и эта деревня, и еще сотня диверсантов пустились наутек к ливанской границе. Давидка снова отличился, сея панику и разрушение в рядах неприятеля. Обе деревни взяли с такой быстротой, что в Форт-Эстер не успели хватиться. Когда до них донеслись отзвуки пальбы, они думали, что эго их собственные люди балуются.
      На рассвете третьего дня Давид Бен Ами вышел со своей колонной из леса и устроил засаду на подступах к Абу-Йеше, где Мухаммед Каси разместил еще сотню своих людей. Когда Бен Ами отрезал путь возможным арабским подкреплениям, силы Ари и Яркони двинулись к Форт-Эстер с тыла. У Каси было не больше ста людей в крепости к моменту, когда Давидка открыл огонь по крепости: остальные были либо в Абу-Йеше, либо уже в Ливане. Залп за залпом снаряды с динамитом со свистом неслись по воздуху, обрушиваясь на бетонные стены крепости. Каждый последующий залп бил ближе к цели - по задним стальным воротам. Когда раздался двадцатый залп, ворота полетели в воздух, а следующие пять снарядов угодили уже во двор крепости.
      Ари Бен Канаан возглавил первую атаку. Они поползли на животах под пулеметным огнем и под оглушительными залпами Давидки к крепости.
      В сущности повреждения, нанесенные форту, были небольшие, но грохот и быстрота атаки совершенно сбили с толку Мухаммеда Каси и его горе-вояк. Ожидая подкрепления, они оборонялись кое-как. Но подкрепление могло прийти только из Абу-Йеши и оно попало прямехонько в западню, расставленную Давидом Бен Ами. Каси видел все в бинокль. Он был полностью отрезан. Евреи были уже у задних ворот. Над крепостью Форт-Эстер взвился белый флаг.
      Яркони взял с собой в крепость человек двадцать бойцов, разоружил арабов и погнал их в Ливан. Каси, теперь сильно присмиревший, и трое его офицеров были взяты под стражу, а над крепостью взвился флаг с Маген-Давидом. Ари повел остальных бойцов вниз к тому месту, где Давид устроил засаду. Они могли теперь приступить к последнему этапу операции и ликвидировать базу диверсантов в Абу-Йеше.
      Жители Абу-Йеши слышали и видели, что произошло. Они знали, что теперь очередь за их деревней. Ари послал к ним делегацию и велел передать, что им дают двадцать минут на то, чтобы оставить деревню. Если кто-нибудь останется, ответственность целиком и полностью ляжет на него самого.
      Со своего наблюдательного пункта он видел, как многие его старые друзья покидали село и направляясь к границе с Ливаном. У Ари сердце обливалось кровью. Прошло полчаса, затем и час.
      - Пора приступать к делу, - сказал Давид. - Подождем еще немного. Надо, чтобы ушли все. - Да вот уже полчаса, как никто больше не уходит. Кто хотел, тот уже давно ушел.
      Ари отвернулся и отошел. Давид последовал за ним.
      - Хочешь, я поведу людей в бой, - предложил он.
      - Хорошо, - шепнул Ари в ответ.
      Ари остался на возвышенности, когда Давид повел людей вниз к седловине, где приютилось село. Он сильно побледнел, когда раздались первые выстрелы. На подступах к селу Давид построил своих людей в шеренгу. Их встретил залп из пулеметов и винтовок. Евреи тут же бросились на землю и поползли на животах.
      Около ста жителей деревни, возглавляемые Тахой, решили сражаться. Создалось положение, которое почти не имело равного в этой войне: на этот раз евреи превосходили арабов как в живой силе, так и оружием. Они открыли по арабам сильный огонь из автоматов, а затем забросали передовые позиции арабов гранатами. Один арабский пулемет был выведен из строя, защитникам села пришлось отступить, и евреи проникли в деревню.
      Давид начал теперь драться за каждую улицу, за каждый дом. Пришлось разделиться на отряды поменьше; стреляли чуть ли не из каждого дома. Дело шло медленно, и кровь лилась ручьями. Это были не глиняные дома, а настоящие, каменные, а арабы, оставшиеся в селе, отчаянно дрались за каждый дом.
      Шел час за часом. Ари не шевелился на своем наблюдательном пункте. До его слуха доносились звуки выстрелов, взрывы гранат и даже крики людей.
      Арабы сдавали одну позицию за другой, так как неумолимое наступление евреев совершенно отрезало сражающиеся группы и отдельных арабов друг от друга. Наконец, евреям удалось загнать оставшихся в живых в один переулок на окраине деревни. Более семидесяти пяти арабов погибло в этом бою, где арабы с таким неслыханным упорством защищали свою деревню; ничего подобного за всю войну не происходило. Это был трагический бой: ни евреи его не хотели, ни арабы.
      Последние восемь арабов окопались в крепком каменном доме мухтара, стоявшем у реки напротив мечети. Давид потребовал Давидку. Дом был разрушен вдребезги. Его защитники, в том числе и Taxa, погибли.
      Уже темнело, когда Давид поднялся на гору к Ари. Давид сильно устал.
      - Все кончено, - сказал он.
      Ари посмотрел на него невидящим взглядом и не произнес ни слова.
      - Их там было человек сто. Погибли все до единого. Наши потери... четырнадцать парней, три девушки. Есть и десяток с лишним раненых: их доставили в Ган-Дафну.
      Казалось, Ари ничего не слышит. Он пошел вниз, направляясь к деревне.
      - А что будет с их полями? - прошептал Ари. - А они сами... куда они теперь денутся...? Давид схватил Ари за руку.
      - Не ходи туда, Ари.
      Ари посмотрел вниз на плоские крыши домов. Теперь там было так тихо.
      - А дом у реки, ... - начал Ари вопросительно.
      - Его нет больше, - ответил Давид. - Ты можешь только вспоминать его, но не видеть.
      - Что же с ними будет теперь, со всеми? - упорствовал Ари. - Ведь они же мои друзья.
      - Мы ждем твоего приказа, Ари.
      Ари посмотрел на Давида, заморгал, покачал головой.
      - В таком случае я сам отдам приказ.
      - Нет, - прошептал Ари. - Я сам. - Он последний раз посмотрел на деревню. - Сравнять с землей Абу-Йешу, - сказал он.
      Глава 12
      Давид спал в объятиях Иорданы.
      Она крепко прижимала его голову к своей груди. Она не могла заснуть. Она лежала с широко раскрытыми глазами и смотрела в темноту.
      Ари дал ей отпуск, так что она и Давид могли съездить в Тель-Авив и провести там выходной. Послезавтра они снова расстанутся, и один бог знает, когда они увидятся вновь, если вообще увидятся. Иордана все время знала, что Давид добровольно возьмет на себя такую миссию. С тех самых пор, как началась осада Иерусалима, он ел себя поедом. Каждый раз она видела горе в его глазах.
      Он зашевелился во сне. Она нежно поцеловала его в лоб и провела рукой по его волосам. Он улыбнулся во сне и снова успокоился.
      Не принято, чтобы сабра говорила возлюбленному, что до смерти боится за него. Она должна улыбаться и подбадривать его, страх надо прятать глубоко в душе. А она была прямо больна от страха. Она прижималась к нему все теснее, и ей больше всего хотелось, чтобы эта ночь никогда не кончилась.
      Все началось в тот день, когда Ассамблея ООН приняла резолюцию о разделе Палестины. На следующий день Высший арабский комитет объявил всеобщую забастовку, которая выродилась в поджоги и грабежи в еврейских торговых кварталах Иерусалима. Пока арабы неистовствовали, англичане никаких мер не принимали.
      Тут же началась осада города. Абдель Кадар немедленно мобилизовал арабские деревни, расположенные вдоль шоссе, чтобы закрыть дорогу еврейским автоколоннам, идущим из Тель-Авива. Пока в коридоре шли непрерывные бои за перевалы, за Кастель и другие арабские деревни, евреи Иерусалима мерзли, голодали, страдали от жажды, и все это под непрерывным орудийным обстрелом Кавуки и Кадара. Горные отряды Пальмаха отчаянно дрались, чтобы держать дорогу открытой, а Ишув организовал огромные конвои, которые пытались пробить путь по Баб-эль-Ваду, буквально усеивая горы Иудеи обгоревшими грузовиками.
      В самом городе начали с бомб и засад, но вскоре это переросло в настоящую войну. Хагана обрушила огонь на территорию между гостиницей "Кинг Дэвид" и крепостной стеной старого города, где было засели диверсанты. Все эти развалины назвали потом Бевинградом.
      Командир Хаганы в Иерусалиме сталкивался теперь с проблемами, которые выходили за пределы воинской тактики. На нем лежала ответственность за огромное население города, которое нужно было кормить и обеспечить всем необходимым во время осады. Положение осложнялось тем, что большая часть гражданского населения состояла из религиозных фанатиков, которые не только не хотели браться за оружие, но и мешали Хагане, пытавшейся защищать их.
      Еще в древнем Израиле перед защитниками Иерусалима стояли совершенно те же проблемы. Во время осады Иерусалима римлянами зелоты внесли раскол в ряды евреев, что ускорило падение Иерусалима. Правда, тогда они выдерживали осаду в течение трех лет, что вряд ли им удастся теперь.
      Итак, религиозные фанатики отказывались от борьбы, Маккавеи тоже сотрудничали с Хаганой только частично, а остальное время они вели собственную войну. Но даже тогда, когда они поддерживали Хагану, они тоже особенно не блистали. Горной бригаде Пальмаха приходилось вести непрерывные бои в горах Иудеи; бойцы прямо выбивались из сил, да и не очень стремились подчиняться приказам командира Хаганы в Иерусалиме. Все это вместе взятое создавало безвыходное положение, в котором командир Хаганы мало что мог сделать.
      Великолепный Иерусалим превратился в кровавое поле битвы. Египтяне нападали с юга, обстреливали его из орудий и закидывали бомбами с воздуха. Арабский легион окопался за священной крепостной стеной старого города. Потери исчислялись тысячами. Отвага и смекалка снова стали главными средствами обороны евреев. Опять пришлось прибегнуть к Давидке. Его перевозили с места на место, чтобы арабы подумали, будто у евреев много орудий.
      За пределами города дела обстояли не лучше. Когда Арабский легион занял Латрунскую крепость, он обещал, что насосная станция будет работать по-прежнему, и гражданское население не будет страдать от недостатка питьевой воды. Однако арабы тут же взорвали насосную станцию, и в Иерусалиме стало не хватать воды. Было известно, что где-то под городом должны существовать подземные водохранилища, которым две или даже три тысячи лет. Евреи нашли эти резервуары, в которых каким-то чудом сохранилась вода. Пока спешно прокладывали временный водопровод эти цистерны буквально спасли евреям жизнь.
      Так шли дни за днями, недели за неделями и месяц за месяцем. Иерусалим по-прежнему не сдавался. Бои шли за каждый дом. Мужчины, женщины и дети рвались в бой с таким презрением к смерти, что их, казалось, никогда не удастся сокрушить.
      У Давида Бен Ами сердце обливалось кровью при одной мысли о Иерусалиме. Он неотступно думал об осаде. Он открыл глаза.
      - Почему ты не спишь? - спросил он Иордану.
      - Высплюсь, когда ты уйдешь, - ответила она.
      Он поцеловал ее и сказал, что очень ее любит.
      - О, Давид... мой Давид!
      Ей хотелось попросить его отказаться от этого задания. Ей хотелось зарыдать и сказать ему, что если с ним что-нибудь случится, то ей незачем будет жить. Но она ничего этого не сказала, так как говорить так было нельзя. Один из его шести братьев погиб в кибуце Нирим, в бою с египтянами, а другой умирал от ран, полученных при попытке прорваться в Негбу. Третий брат, Нахум, маккавей, отправился в Старый город, где он и находился сейчас.
      Давид явственно слышал, как сильно бьется сердце Иорданы.
      - Давид, любовь моя! - шептала она.
      В Старом городе арабская чернь, ворвавшаяся вместе с Легионом, бросилась уничтожать синагоги и святые места; арабы грабили каждый еврейский дом, который попадал в их руки.
      Верующие, а также Хагана и Маккавеи, пытавшиеся защитить их, отступали все дальше назад, пока у них осталось всего два дома. Одним из них была знаменитая синагога Хурва. Пройдет еще несколько дней, и они будут окончательно выбиты из Старого города.
      Свет нового дня разбудил Иордану. Она потянулась в постели и, довольно мурлыча, протянула руку к Давиду. Его не было.