Истекая кровью, арабы поползли в панике назад в ущелье. Зеев Гильбоа кликнул своим пальмахникам и бросился вдогонку.
      Со своими сорока бойцами пастух преследовал по пятам несколько сот панически бежавших арабов. Он погнал их вверх на плато, но этим не ограничился, а продолжал гнаться за ними. Ари наблюдал за всем из бинокля.
      - Этот сумасшедший, - вскричал он, - попытается взять Форт-Эстер. Я приказал ему прекратить преследование у возвышенности.
      - Какая муха его укусила? - сквозь зубы буркнул Давид.
      - Пошли! - крикнул Ари. - Нужно остановить его во что бы то ни стало.
      Ари быстро дал команду Иордане организовать со своими ребятами сбор оружия, брошенного арабами, но не мешкать, а сразу вернуться в Ган-Дафну.
      Итак, его план удался. Правда, он истратил за какую-нибудь четверть часа почти все боеприпасы, зато почти половина людей Каси валялись мертвыми или ранеными.
      Когда Мухаммед Каси увидел, как его люди со всех ног мчатся назад в Форт-Эстер, в самой крепости тоже началась паника. Зеев Гильбоа оторвался от своих пальмахников метров на двадцать пять. Арабы открыли огонь по своим, пытаясь остановить пальмахников. Кое-кто из арабов успел добежать до крепости. Остальные, за которыми следом бежали пальмахники, не успели проскочить и подверглись орудийному обстрелу. Зеев миновал внешнее ограждение из колючей проволоки и находился уже всего в сорока метрах от форта.
      - Ложись! - крикнул он своим ребятам. Он и сам бросился на землю и давал очередь за очередью из своего автомата по форту, пока все пальмахники не залегли. Убедившись, однако, что ничего из его затеи не получится, он пополз назад. Град пуль понесся из крепости, и Зеева ранило. Он поднялся во весь рост и побежал. Опять в него попала пуля. На этот раз он упал на колючую проволоку и повис на ней.
      Пальмахники, окопавшись, готовились уже отправиться к нему на выручку, как к ним подползли Ари с Давидом.
      - Вон там Зеев, - доложили палмахники. - Он повис на колючей проволоке.
      Ари подполз к валуну и осторожно выглянул. Зеев лежал в ста метрах в открытом поле. Кое-где, правда, можно было укрыться за валунами, но вокруг Зеева место был совершенно открытое.
      Внезапно огонь прекратился и воцарилась тишина.
      Что такое? - недоуменно спросил Давид.
      - Они хотят воспользоваться Зеевом как приманкой. Они видят, что сам он не может двигаться, и ждут теперь, чтобы мы пошли к нему на выручку.
      Вот суки! Почему же они его не прикончат?
      - Неужели ты не понимаешь? Он потерял автомат. Они ждут теперь, чтоб мы либо подползли туда тоже, либо ушли и тогда они возьмут его живым. На нем они и хотят отыграться за все.
      - Господи боже мой! - вырвалось у Давида. Он вскочил на ноги, но Ари тут же схватил его и потащил назад.
      - Дайте-ка мне парочку гранат, - сказал Ари. - Ладно. Ты, Давид, отведи ребят назад в Ган-Дафну.
      - Неужели ты отправишься туда один, Ари? ...
      - Выполняй приказание, чорт возьми!
      Давид молча отвернулся и приказал ребятам отступить назад. Отползя прочь, Давид оглянулся и видел, как Ари осторожно пополз к Зееву.
      Арабы не отрывали глаз от Ари. Они знали, что кто-нибудь придет на выручку к Зееву. Теперь они решили подождать, пока он подползет ближе, ранят и его, затем подползет еще один... и еще один.
      Ари вскочил, понесся во весь опор, затем нырнул за обломок скалы. Арабы по-прежнему не стреляли.
      Затем он снова пополз и залег всего в двадцати метрах от Зеева.
      Ари решил, что арабы подождут, пока он не подползет вплотную к Зееву, и только тогда они откроют огонь.
      Назад...! - крикнул Зеев. - Сейчас же назад!
      Ари осторожно выглянул из-за укрытия. Он теперь ясно видел Зеева. Кровь текла по его лицу и из живота. Он совершенно запутался в колючей проволоке. Ари посмотрел в сторону Форт-Эстер. Дула винтовок, направленных на Зеева, блестели на солнце.
      - Назад! снова крикнул Зеев. - У меня все кишки вывалились наружу. Мне осталось не больше десяти минут. Убирайся отсюда!
      Ари снял гранаты с пояса.
      - Послушай, Зеев. Я тебе подброшу парочку гранат, - крикнул он по-немецки. Ари поставил гранаты на предохранитель, так что взорваться они не могли. Он молниеносно приподнялся и бросил Зееву обе гранаты. Одна упала совсем рядом.
      Зеев достал гранату и прижал ее к раненому животу.
      - Она у меня, ... теперь убирайся!
      Ари во весь опор понесся вниз по склону. Арабы были захвачены врасплох. Они ждали, что он еще ближе подползет к Зееву. Когда они открыли огонь, Ари был уже в безопасности. Он продолжал свой путь в Ган-Дафну.
      Зеев Гильбоа остался один. Силы все больше и больше покидали его. Арабы подождали с полчаса, боясь подвоха, все еще надеясь, что кто-нибудь придет к Зееву на выручку. Они хотели взять его живым.
      Наконец ворота крепости открылись. Около тридцати арабов направились к раненому Зееву.
      Зеев сорвал предохранитель, прижал гранату к своей голове. Раздался взрыв.
      Ари услышал взрыв и остановился. Он весь побледнел, и его раненая нога согнулась. У него все внутренности переворачивало. Затем он пополз на четвереньках в Ган-Дафну.
      Ари уединился в командном бункере. Его лицо было мертвенно-бледное, и только желваки на лице свидетельствовали о том, что он жив. Его глубоко запавшие глаза недвижно уставились в пространство.
      Евреи потеряли убитыми двадцать четыре человека: одиннадцать пальмахников, три пальмахницы, шесть жителей селения и четверо детей. Еще двадцать два были ранены. Потери Мухаммеда Каси составили: четыреста восемнадцать человек убитых и сто семьдесят раненых.
      В руки евреев попало столько оружия, что вряд ли Мухаммед Каси отважится напасть на Ган-Дафну еще раз. Но Форт-Эстер по-прежнему был в руках арабов, и они продолжали контролировать дорогу, ведущую через Абу-Йешу.
      В бункер вошла Китти Фрэмонт. Она тоже, казалось, вот-вот свалится.
      - Раненых арабов всех доставили в Абу-Йешу, кроме тех, кого вы хотите подвергнуть допросу. Ари кивнул.
      - А как наши раненые?
      - Двое детей, кажется, в безнадежном состоянии. Остальные более или менее в порядке. Вот... я принесла вам немного коньяка, - сказала она.
      - Большое спасибо.
      Ари отпил глоток и погрузился в молчание.
      - Я принесла вам вещи Зеева Гильбоа. Их совсем немного всего... пара личных вещей.
      - Да, у кибуцника мало личных вещей. Все, в том числе и его жизнь, принадлежит не ему, - сказал он чуть иронически.
      - Я очень любила Зеева, - сказала Китти. - Еще прошлой ночью он говорил мне, как он тоскует по своим овцам, как он мечтает вернуться к ним. Так или иначе... его жена, я думаю, будет рада этим вещам. Кстати, она вот-вот должна снова родить.
      - Набитый дурак, этот ваш Зеев! - прошипел Ари. - Зачем он пошел к крепости?
      Ари взял в руки носовой платок, на котором лежало все богатство Зеева.
      - Лиора - хорошая девушка. Она - крепкая. Справится. - Ари бросил платок с вещами в керосиновую печку. - А мне вот заменить его будет трудно.
      Глаза у Китти сузились.
      - Неужели вас беспокоит только то, что... вам будет нелегко найти ему замену?
      Ари встал и закурил сигарету.
      - Ну, такие ребята, как Зеев, на деревьях не растут.
      - Неужели вам действительно ничего на свете не дорого?
      - Вы вот что мне скажите, Китти. Что, по-вашему, сделал командир вашего мужа, когда он погиб у Гвадальканала? Он панихиду, что ли, по нему устроил?
      - Я думала, что здесь это не совсем то, Ари. Все-таки вы знали Зеева еще с детства. Эта девушка, его жена, она ведь из Яд-Эля. Она жила всего в двух дворах от вас.
      - Что же я, по-вашему, должен сделать?
      - Плакать, рыдать, жалеть бедную девушку!
      По лицу Ари прошла судорога и его губы задрожали. Однако он тут же совладал с собой.
      - Подумаешь, невидаль: человек пал в бою. Оставьте меня, пожалуйста, одного...
      Глава 7
      Осада Сафеда началась на следующий же день после принятия в ООН резолюции о разделе от 29 ноября 1947 года. Когда англичане оставили Сафед весной 1948 года, они, как и следовало ожидать, передали ключевые позиции в городе арабам: здание полиции, расположенное прямо над еврейской частью города, Акрополь, господствующий над всем городом и крепость Тагарта на горе Канаан за городом.
      Сафед имеет форму опрокинутого конуса. Еврейскую часть города составлял небольшой участок, занимающий не больше одной восьмой всей территории города. Арабы окружали еврейскую часть города буквально со всех сторон.
      У евреев было всего человек двести плохо обученных членов Хаганы. Однако, следуя традиции древних евреев, они отказались эвакуироваться и решили стоять до конца. Кабалисты Сафеда, которые меньше всего могли постоять за себя, были издавна излюбленным объектом нападений арабов. Арабская чернь и раньше устраивала погромы в Сафеде, и благочестивые евреи только и делали, что прятались. Теперь они твердо решили сопротивляться до последней капли крови. В еврейском квартале с его тесными и кривыми переулками царил необычайный душевный подъем.
      На следующий день после ухода англичан, Ари тайно откомандировал Иоава Яркони вместе с тридцатью парнями и двадцатью девушками из Пальмаха в еврейский квартал Сафеда. Им устроили восторженную встречу. Была как раз суббота, ребята Яркони сильно устали и проголодались за время похода по неприятельской территории. Впервые за много столетий кабалисты нарушили субботу и приготовили бойцам горячую пищу.
      Кавуки, стремясь обеспечить условия для превращения Сафеда во временную резиденцию Муфтия, приказал своим людям захватить еврейскую часть города. Арабы сделали несколько попыток, но каждый раз терпели поражение. Очень скоро они поняли, что еврейский квартал можно захватить только после упорных боев за каждую улицу, за каждый дом. Они решили прибегнуть к своей старой тактике осады и убийства из-за угла.
      Евреев возглавляли Ремез и Давид Яркони. Бригадный генерал Сатерлэнд переехал из своей виллы на горе Канаан в туристскую гостиницу Ремеза. Время от времени к нему обращались за советом, но он должен был признать, что евреи прекрасно справляются и без его помощи.
      Ремез поставил задачу расчистить первым долгом полосу между евреями и арабами, чтобы можно было вести огонь. Еврейский и арабский кварталы тесно примыкали друг к другу, и арабы могли запросто проникнуть в еврейский квартал и ударить по его обороне, и без того не слишком сильной.
      Евреям нужно было некоторое пространство, которое отделяло бы их силы от арабов. Яркони взял с собой небольшой отряд, ворвался в арабский квартал, захватил с десяток крайних домов, и из них открыл огонь по арабам. Затем он вернулся к себе. Когда потом вернулись и арабы, Яркони снова захватил те же дома и снова открыл оттуда огонь по арабам. Так повторялось несколько раз. Наконец арабы сами взорвали эти дома, чтобы евреи не пользовались ими в качестве огневых позиций. Именно этого и добивался Ремез: теперь между евреями и арабами было свободное пространство, обеспечивавшее лучшую видимость, а следовательно, и оборону.
      Затем Ремез и Яркони прибегли к новой тактике. Яркони начал досаждать арабам круглые сутки. Каждый день три или четыре отряда пальмахников отправлялись в арабские кварталы. Они наносили внезапные удары, каждый раз в другом месте, и тут же уходили. Если арабы сосредоточивали свои силы в каком-нибудь месте, лазутчики сразу сообщали евреям, так что те всегда точно знали, где можно ударить и какие места нужно обходить стороной. Подобно маневрам ловкого боксера, эти удары, нанесенные среди бела дня, сбивали арабов с толку.
      Но что больше всего ввергало арабов в ужас, это были ночные операции Пальмаха.
      Яркони вырос в Марокко и хорошо знал противника. Арабы очень суеверны и очень боятся темноты. Яркони решил поэтому превратить ночь в своего союзника. Достаточно было пальмахникам взорвать несколько самодельных хлопушек - и арабское население впадало в панику.
      Ремез и Яркони знали, конечно, что все эти меры ничего не решают. Нанести противнику серьезный удар они были не в силах. Превосходство арабов в живой силе, в оружии, в позициях было подавляющим и мало-помалу изматывало евреев. Если какой-нибудь пальмахник или боец Хаганы выходил из строя, заменить его было некем. Не менее трудным было положение с продовольствием. А боеприпасов до того не хватало, что если кто-нибудь зря расходовал хотя бы одну пулю, его подвергали штрафу.
      Но несмотря на все это евреи не отступали ни на шаг и не падали духом. Их единственной связью с внешним миром был радиоприемник. Тем не менее в школах занятия шли как всегда, ежедневно выходила газетка, и верующие не пропускали ни одной молитвы в синагоге. На письмах - их выносили специальные посыльные наклеивались самодельные почтовые марки, которые не только имели хождение, но и пользовались глубоким уважением евреев всей Палестины.
      Осада продолжалась всю зиму и всю весну. Под конец Яркони, Сатерлэнду и Ремезу пришлось посмотреть горькой правде в лицо. Евреи потеряли пятьдесят лучших бойцов, у них осталось не больше дюжины мешков муки, а боеприпасов было от силы на пять дней. У Яркони не стало даже самодельных петард. Арабы чувствовали слабость противника и становились все наглее.
      - Я обещал Ари, что не буду морочить ему голову требованиями, но боюсь, что придется все-таки пойти в Эйн-Ор и поговорить с ним, - решил Яркони. Той же ночью он тайком выбрался из Сафеда и отправился к Ари в штаб.
      Иоав сделал обстоятельный доклад о положении в Сафеде. Он закончил следующими словами:
      - Мне очень не хотелось беспокоить тебя, Ари, но положение такое, что дня через три нам придется есть крыс.
      Ари буркнул. Стойкость Сафеда воодушевляла весь Ишув. Теперь этот город был не просто важной стратегической позицией, он стал символом неслыханного мужества.
      - Если мы удержим Сафед, мы нанесем сокрушительный удар по моральному состоянию арабов всей Галилеи.
      - Ари, каждый раз, когда надо израсходовать хотя бы один патрон, мы сначала устраиваем совещание.
      - У меня идея, - сказал Ари. - Пойдем.
      Ари распорядился, чтобы особый отряд доставил ночью кое-какое продовольствие в осажденный город, затем взял с собой Иоава на склад оружия. Там он показал марокканцу какую-то диковинную махину состряпанную из чугунного литья, гаек и болтов.
      Это еще что такое? - изумился Иоав.
      - Иоав, ты видишь перед собой "Давидку".
      - Давидку?
      - Да... маленького Давидку, плод еврейской смекалки.
      Иоав почесал подбородок. Если хорошенько присмотреться, то при желании можно было уловить какое-то сходство с пушкой, хоть и очень странной конструкции. Вообще же... ничего подобного нигде на свете не было; в этом Иоав не сомневался.
      - А что оно может делать?
      - Мне сказали, что его можно зарядить гранатами.
      - И оно стреляет?
      - Как будто.
      - А как?
      - Чорт его знает. Мы его еще не испытали. У меня есть только рапорт из Иерусалима: говорят, очень эффективное оружие.
      - Для кого эффективное: для нас или для арабов?
      - Вот что мы сделаем, Иоав. Я приберег эту штуку именно для такого экстренного случая. Возьми Давидку в Сафед.
      Иоав обошел диковинную штуку со всех сторон.
      - Господи, боже мой! Чем только нам не приходится воевать! - пробормотал он.
      Ночной отряд, который нес продовольствие в Сафед, доставил туда и Давидку вместе с тридцатью фунтами зарядов. Как только он вернулся в город, Иоав созвал командиров Хаганы и Пальмаха. Всю ночь они судили и рядили о том, как же все-таки действует эта пушка. Каждый из десяти присутствовавших высказывал догадки.
      Наконец кто-то предложил позвать генерала Сатерлэнда. Пошли в гостиницу, разбудили его среди ночи и сонного потащили в штаб. Он долго смотрел на Давидку, затем в сомнении покачал головой.
      - Только еврей мог придумать такую штуку, - сказал он наконец.
      - Говорят, в Иерусалиме эта штука действовала безотказно, - вставил Иоав.
      Сатерлэнд принялся нажимать на все рычаги, рукоятки и кнопки. Через час у них была какая-то схема, по которой эта пушка могла действовать, но могла и не действовать.
      На следующее утро Давидку доставили на специальную площадку и навели более или менее на здание полиции, находившееся в руках арабов; там же по соседству были арабские дома, в которых засели снайперы.
      Снаряды Давидки были не менее диковинны на вид, чем само орудие. Они имели форму дубинки: головка состояла из стального цилиндра, набитого динамитом и снабженного детонатором. Толстая рукоятка соответствовала диаметру дула. Предполагалось, что от выстрела рукоятка выбрасывается с такой силой, что весь снаряд долетает к цели. Сатерлэнду мерещилось, что снаряд полетит не дальше двух-трех метров и тут же над ними и взорвется.
      - Если эта головка просто выпадет из дула, - а я очень боюсь, что именно это и произойдет, - предупредил Сатерлэнд, - это запросто уничтожит все еврейское население Сафеда.
      - А может быть привязать длинную веревку, чтоб можно было дать выстрел с безопасного расстояния? - подсказал Ремез.
      - Я так и не понял, как эта штука наводится на цель, - вмешался Яркони.
      - Не думаю, чтобы какая бы то ни было наводка имела смысл, когда имеешь дело с таким чудовищем, - сказал Сатерлэнд. - Надо просто повернуть в нужное направление и молиться богу.
      Главный раввин и многие кабалисты со своими женами толпились тоже вокруг Давидки и вели продолжительные споры о том, наступил или еще не наступил день страшного Суда.
      Под конец главный раввин благословил орудие и помолился Богу, прося о милосердии, которое община вполне заслужила своим благочестием и богоугодными делами.
      - Ну, приступим, - хмуро сказал Ремез. Каббалисты поспешно отошли на безопасное расстояние. В дуло всыпали взрыватели, затем вставили длинную рукоятку одного из снарядов. Цилиндр с динамитом угрожающе торчал снаружи. К курку орудия привязали длинную веревку. Потом все спрятались и воцарилось гробовое молчание.
      - С богом - пли! - с дрожью в голосе скомандовал Яркони.
      Ремез дернул за веревку, и произошло невероятное: Давидка выстрелила!
      Рукоятка вырвалась из дула, и весь снаряд, кувыркаясь в воздухе, полетел вверх. Он уносился все дальше и дальше, и становился все меньше и меньше. Снаряд издавал странный вой, от которого кровь стыла в жилах. Снаряд упал на арабские дома неподалеку от здания полиции.
      Сатерлэнд стоял и смотрел, разинув рот.
      Усы Яркони встали дыбом.
      У Ремеза глаза вылезли из орбит.
      Старые кабалисты, молившиеся поодаль, остановились на полуслове и смотрели во все глаза.
      Затем раздался громовой взрыв и город задрожал до оснований. Казалось, разнесло по меньшей мере половину горы.
      После минутного молчания последовал новый взрыв - взрыв восторга, взаимных объятий, громких благословений и счастливого смеха.
      - Клянусь богом... - только и мог произнести Сатерлэнд. - Клянусь богом...!
      Пальмахники тут же образовали круг и сплясали хору вокруг Давидки.
      - Дадим еще один залп!
      Арабы хорошо слышали, как радуются евреи, и они так же хорошо знали, что именно вызвало эту радость. Один свист проносящегося по воздуху странного снаряда мог хоть кого напугать до смерти, а тем более его взрыв. Никто из арабов, ни палестинские, ни диверсанты, ничего подобного не ожидали и во сне. Каждый новый залп из маленького Давидки сеял смерть и разрушение. Арабы пришли в неописуемый ужас, а евреи отомстили наконец хотя бы частично за столетия мучений.
      Иоав Яркони передал Ари, что Давидка вверг арабов в панику. Ари счел момент подходящим и решил рискнуть. Он собрал по несколько человек из каждого села и сколотил две роты. Они пробрались ночью тайком в Сафед, захватив с собой еще снаряды для Давидки.
      Шшшш... бух!
      Чудовище, собранное на болтах, и его разрушительные снаряды буквально сносили город. Шшшш... бах!
      На третий день после прибытия Давидки в Сафед, разверзлись небеса и дождь полил как из ведра. Ари Бен Канаан воспользовался этим дождем, чтобы пустить самую крупную утку в этой войне, где утки и слухи служили немаловажным оружием. Он велел Ремезу собрать всех арабских агентов и провел с ними короткое совещание.
      - Вам, верно, уже известно, братья, - сказал он им по-арабски, - что у нас имеется секретное оружие. Я не могу говорить о нем подробнее, укажу лишь на то, что после каждого атомного взрыва идет дождь. Вы меня, конечно, понимаете.
      Через несколько минут среди арабов распространился слух, что Давидка новое секретное оружие. Еще через час все арабы Сафеда говорили лишь об одном: евреи обладают атомной бомбой!
      Шшшш... бах! Маленький Давидка, выпускал залп за залпом, дождь лил все сильнее, а с ним росла и паника. Не прошло и двух часов, и все дороги, ведущие из города были забиты бегущими арабами.
      Ари Бен Канаан повел своих триста бойцов в атаку. Атака была организована не слишком тщательно, и Хагане так и не удалось захватить Верхнюю крепость. Ари понес немалые потери, но арабское население города продолжало бежать.
      Три дня спустя, когда город почти полностью опустел, и многие диверсанты тоже дезертировали, Ари Бен Канаан, Ремез и Иоав Яркони развернули новую атаку на Акрополь, на этот раз гораздо более тщательно продуманную. Наступление вели сразу с трех сторон, и Верхняя крепость была взята.
      Теперь евреи и арабы поменялись местами: взяв Акрополь, евреи господствовали над зданием полиции. Теперь те, что десятками лет мучили, громили и убивали беспомощных кабалистов, должны были наступать. Но они предпочли бежать от ярости евреев. Здание полиции пало тоже, и Ари Бен Канаан тут же бросился за город к крепости Тагарта на горе Канаан, самой укрепленной позиции арабов. Каково же было его удивление, когда оказалось, что арабы бросили и эту крепость, которую почти невозможно было бы взять. Теперь, когда и крепость Тагарта была в руках евреев, бой за Сафед можно было считать законченным.
      Победа в Сафеде была чудом. С позиции, которую почти невозможно было отстоять, евреям удалось перейти в наступление и завоевать весь город, располагая всего лишь несколькими сотнями бойцов и странным орудием, носившим имя "Давидка".
      Высказывались всевозможные теории, велись нескончаемые споры о том, как эта победа оказалась возможной. Даже мнения кабалистов разделились. Рабби Хаим, раввин ашкеназим (европейских евреев), не сомневался, что здесь не обошлось без небесного вмешательства, как, впрочем, и было предсказано в книге Иова: "Когда будет чем наполнить утробу его. Он пошлет на него ярость гнева Своего, и одождит на него болезни в плоти его. Убежит ли он от оружия железного...".
      Рабби Меир, представитель сефарадим (восточного еврейства), тоже не сомневался в факте божественного вмешательства, но он ссылался на пророчество Иезекииля: "И содрогнутся от шума стены твои... Он будет входить в ворота твои, как входят в разбитый город... И памятники могущества твоего повергнет на землю...".
      Брус Сатерлэнд вернулся в свой дом на горе Канаан. Арабы опустошили его: они растоптали розовые клумбы и унесли все, что плохо лежало, даже дверные ручки. Сатерлэнд не особенно огорчался: это все поправимо. Он пошел с Яркони и Ремезом на заднюю террасу и они долго смотрели оттуда вниз на Сафед. Они выпили, конечно, немало коньяка и посмеялись еще того больше.
      Ни они, ни вообще никто еще не знал тогда, что бегство арабского населения Сафеда открыло новую трагическую главу в истории Палестины: это бегство положило начало проблеме палестинских беженцев.
      Где-то в Галилее ветхий "Биберейтор", экипаж которого состоял из добровольцев американцев и южноафриканцев, сбавил высоту и искал на земле два синих сигнала.
      Наконец летчик заметил сигналы и приземлился, что называется вслепую, если не считать сигналов нескольких карманных фонарей. Самолет сильно бросало из стороны в сторону, пока он не вырулил по кочкам посадочной дорожки. Когда самолет наконец остановился, летчик тут же выключил двигатель.
      На самолет сразу набросились толпы людей и вмиг его разгрузили. Это был первый транспорт современного оружия. Винтовки, пулеметы, минометы, огромное количество боеприпасов, наваленных в хвостовой и боковых частях и всюду, где только было свободное место - все было тут же выгружено из самолета.
      Разгрузив самолет, все оружие тут же погрузили на десяток грузовиков, и они умчались в разные стороны. В десятке кибуцов молодежь из "Гадны" немедленно принялась за чистку оружия, и его тут же переправили в населенные пункты, на которые наседали арабы. Самолет развернулся, с трудом оторвался от земли и полетел назад в Европу за новым грузом.
      Наутро явились британские войска. Арабы донесли, что они слышали, как где-то неподалеку приземлился самолет. Англичанам не удалось найти ни малейшего следа, и они приписали все необузданному воображению арабов.
      Когда прибыл четвертый, затем и пятый транспорт, евреи начали одерживать победы. Они взяли Тивериаду, город на берегу Генисаретского моря. Мощную Тагартову крепость "Гешер" тоже захватили евреи, и ряд атак со стороны иракских диверсантов отбили.
      После взятия Сафеда евреи развернули первое наступление более крупных масштабов, а именно, операцию "Железная метла", целью которой было очистить Галилею от вражеских селений. Операцию "Железная Метла" провели при помощи джипов, на которых были установлены пулеметы: машины врывались в деревни и уничтожали базы диверсантов одну за другой. Падение Сафеда нанесло сильный удар боевому духу арабов, и этот упадок духа в свою очередь благоприятно отразился на операции "Железная метла".
      Одержав ряд местных побед и сознавая, что они в силах организовать успешно наступление, бойцы Хаганы двинулись на Хайфу.
      Отряды Хаганы ринулись вниз с вершины Кармеля, нападая одновременно на четыре сильнейших арабских позиции. Арабские силы, состоявшие из палестинцев, сирийских, ливанских и иракских диверсантов, оказывали поначалу сильное сопротивление и успешно отбивали атаки. Англичане, которые все еще контролировали район порта, то и дело навязывали евреям прекращение огня, мешали наступлению и даже выбивали евреев из некоторых занятых ими после тяжелых боев позиций.
      Арабы продолжали сопротивляться натиску евреев. И вдруг, когда бои достигли высшей точки, командующий силами арабов тайно собрал свой штаб и бежал. Понятно, что сопротивление арабов сильно ослабло и под конец совершенно прекратилось. Как только евреи двинулись в арабские кварталы, англичане снова объявили прекращение огня.
      В этот момент произошло нечто совершенно невероятное: арабы вдруг заявили, что все население желает покинуть город. Повторилось то, что произошло в Сафеде. Странно было видеть, как все арабы Хайфы направились на север к границе с Ливаном, и никто их не преследовал.
      Акко, чисто арабский город, битком набитый беженцами, попал в руки Хаганы после недолгого сопротивления, которое длилось всего лишь дня три. За Акко пришла очередь Яффы, где действовали Маккавеи. Они пошли в атаку, захватили древнейший порт мира, а арабское население Яффы тоже сбежало.
      В иерусалимском коридоре Абделю Кадару удалось выбить евреев из Кастеля, но Хагана и Палмах пошли в контратаку и снова заняли эту жизненно важную вершину. Кадар попытался выбить евреев еще раз, но погиб в этом бою. Гибель самого толкового арабского командира явилась новым ударом по боевому духу арабов.
      Приближался май 1948 года. У англичан осталось всего две недели для завершения эвакуации. Срок мандата истекал.
      На границах стояли наготове жаждущие реванша армии Сирии, Йемена, Ливана, Трансиордании, Египта, Саудовской Аравии и Ирака. Они ждали той минуты, когда они ринутся через границы и разобьют евреев вдребезги. Наступали решающие дни: посмеют ли евреи провозгласить независимость своего государства, или не посмеют?
      Глава 8
      В период между ноябрем 1947 и маем 1948 года Ишув показал всему миру удивительное зрелище: почти ничего не имея, он успешно выстоял против значительно превосходящих его сил. За эти месяцы евреи превратили Хагану из подпольной самообороны в ядро настоящей армии. Они обучили новых бойцов и офицеров, организовали военные курсы, штабы, тыловые части и транспорт словом, все то, что отличает настоящую боевую армию от партизанских отрядов.
      Военно-Воздушные Силы, состоявшие первоначально из нескольких "Пайперов", с которых сами пилоты сбрасывали гранаты, насчитывали теперь уже несколько самолетов типа "Спитфайр", а управляли ими бывшие летчики американских, британских и южно-африканских ВВС. Военно-морской флот, начавший с ветхих пароходов нелегальной иммиграции, располагал теперь несколькими корветами и торпедными катерами.
      Евреи с самого начала поняли значение организации, управления и разведки. Они с каждым днем приобретали все больше опыта, а победы вселяли в них уверенность в собственных силах. Они доказали, что в состоянии организовать и координировать достаточно широкие операции: снабжение Иерусалима, оборону ряда городов и другие боевые действия на местах.
      Они приняли вызов и вышли победителями. Но они знали, что до сих пор им приходилось вести войну не особенно крупных размеров против врага, который не слишком горел желанием воевать. У арабов не было ни настоящей организации, ни умелого руководства, а главное, они не могли вести длительную войну. Разгром арабов явился лишним доказательством, что на одних воинственных лозунгах далеко не уедешь, и что нужно нечто большее, чем ярость, чтобы побудить человека не жалеть крови и самой жизни.
      Авиатранспорты легкого оружия помогли Ишуву выстоять.. Однако, по мере того, как приближался решающий час становилось ясно, что этим же оружием придется воевать против настоящих армий, вооруженных танками, артиллерией и современной авиацией.
      Те кто думал, что угрозы арабских стран незачем принимать всерьез, очень скоро убедились в обратном, когда Арабский Легион Трансиордании нагло опрокинул всякое понятие о воинской чести. Британская администрация поручила Арабскому Легиону полицейские функции в Палестине. Эти "Британские полицейские силы" совершенно открыто начали действовать против отрезанных поселений группы Эцион, расположенных вдоль Вифлеемского шоссе.