– Что происходит? – фыркнул он. – Неужели нельзя оставить артистов в покое? У нас через два дня выступление перед госпожой Эмеше, она просила подготовить романтический танец – историю встречи и разлуки… – Он сделал изящный жест, махнув расслабленной кистью.

Аббана с размаху ударила его ногой.

– Встать! – заорала она.

Софир повалился на землю. Он больно ударился виском о маленький камушек и расцарапал себе скулу.

Аббана наблюдала за ним с интересом. Этот человек осмелился высмеять ее. Еще тогда, в Изиохоне, когда Аббана и Гальен, растерянные, одинокие, пытались обрести себя и найти новых друзей. Они пришли в таверну «Тигровая крыса», где собирались артисты из труппы Лебоверы.

Между прочим, сам Лебовера их и пригласил! Теперь понятно – для чего. Жирный негодяй попросту хотел доставить своим питомцам развлечение. И те развлеклись на славу. Издевались над студентами, как умели, – а умели они очень хорошо.

Теперь настал черед Аббаны. Она долго ждала случая. И до чего же удачно все сложилось! Ей даже не пришлось ничего подстраивать. Ингалора сделала за Аббану большую часть работы. Аббане оставалось только наблюдать, делать выводы – и решительно действовать в нужный момент.

Софир лежал на земле молча. Он даже не вскрикнул, когда упал.

– Ты убила его! – заверещала Ингалора и, подпрыгнув, вцепилась Аббане в волосы.

Двое солдат подхватили танцовщицу, оторвали ее от растрепанной и исцарапанной женщины, потащили прочь. Ингалора вопила и отбивалась, и ее несколько раз ударили кулаком так, что она задохнулась.

Разумеется, Софир вовсе не был убит, хоть и больно ударился. Он был вполне здоров и даже в полном сознании. Когда солдат наклонился над ним и подхватил его под мышки, Софир негромко произнес:

– Ты весьма симпатичный мальчик. Тебе об этом уже говорили?

Солдат поперхнулся, но пленника не выпустил. Сказал зло:

– Замолчи. Тебе это не поможет.

– Если я замолчу, то это мне не поможет, – вздохнул Софир. – Так что, пожалуй, не стану я молчать. Вытри мне лицо, любезный. Хотя бы о такой малости я могу попросить?

Солдат не ответил.

Аббана резко крутанулась на каблуках и побежала вслед за солдатами, тащившими Ингалору. Ее светлые волосы взлетали над плечами, локти энергично двигались на бегу.

Солдат сказал Софиру:

– Пойдешь сам или сперва тебя поколотить?

– А если ты меня поколотишь, то понесешь потом на руках? – заинтересовался Софир. – Пожалуй, я готов выбрать второе.

Солдат покачался с пятки на носок и сказал обезоруживающе просто, как бы сдаваясь:

– Просто иди, хорошо?

– Хорошо, – согласился Софир, переставая закатывать глаза.

Он прошел несколько шагов и вдруг, метнувшись в сторону, нырнул в первую же открытую дверь. Подобной прыти от изнеженного ломаки не ожидал никто.

Солдат почему-то не закричал, не стал звать на помощь. Погнался за беглецом молча.

Почти сразу же выяснилось, что Софир знает замок Вейенто гораздо лучше, чем простой вояка. Актер успел изучить множество ходов и выходов, он исследовал каждый лаз, какой только встречал на пути. Так, на всякий случай. Правда, под «случаем» Софир разумел любовные приключения, которые предпочитал сохранять в тайне.

С поразительной ловкостью Софир вскарабкался на стену, там, где старая лестница развалилась и между двумя пролетами находился промежуток в полтора человеческих роста. Он прижался к стене и замер, стараясь дышать как можно тише.

Преследователь был уже близко. Он пробежал несколько шагов, остановился, поглядел по сторонам, высматривая, куда мог подеваться беглец. Одно углубление в стене вызвало подозрение солдата, и он заглянул туда Пусто.

Софир находился прямо над головой у солдата, распластавшись на камнях стены. Молодой человек проделывал этот трюк почти с той же ловкостью, с какой Ингалора недавно демонстрировала свой «танец» у герцогского окна.

Недоверчиво покачав головой, солдат прошел чуть дальше и заглянул еще в один темный лаз под лестницей. Софир сместился повыше, ухватился руками за верхний край обрушенного лестничного пролета.

Холеные ногти молодого человека ломались и пачкались, кожа мгновенно покрылась кровоточащими ссадинами. Софир, имевший обыкновение разражаться слезливыми жалобами по поводу малейшего неудобства, сейчас не обращал на это никакого внимания.

Как и большинство воспитанников Лебоверы, Софир пережил тяжелое детство. Он не любил вспоминать об этом. К актерскому ремеслу его приучали голодом и побоями, и, сбежав от своих приемных родителей, мальчик менее всего предполагал, что и впоследствии будет зарабатывать танцами и участием в спектаклях.

Он начал самостоятельную жизнь на улицах, предлагая свое тело за деньги. Лебовера стал его четвертым клиентом.

Утром, проснувшись в необъятной постели в спальне на чердаке «Тигровой крысы», Софир долго смотрел в низкий деревянный потолок. Лебоверы рядом не было, он поднялся гораздо раньше и уже куда-то ушел. Деньги для мальчика лежали на столе. Пять монеток в ряд. А рядом – маленький серебряный цветок с четырьмя лепестками: застежка для волос.

Не обращая внимания на деньги, Софир взял украшение, поднес к глазам. Вещица не слишком дорогая. Наверняка куплена где-нибудь на блошином рынке. Но в ней имелся определенный стиль. И, более того, она идеально подходила Софиру. Как будто ее создавали для него на заказ.

Мальчик сел на кровать скрестив ноги, положил застежку на колено. Он был странно взволнован. Лебовера оказался первым человеком, который постарался понять Софира, разгадать – какой он, какие вещи любит, к чему имеет склонность.

Софир заколол волосы и выбрался из спальни. Короткая, очень прочная лестница привела его в нижние помещения, и он очутился в большой комнате, которая некогда была харчевней – или, может быть, сочетала в себе харчевню и лавку, где можно приобрести готовую еду и припасы по недорогой цене.

Старые закопченные стены, рухлядь на посудных полках, вместо люстры – тележное колесо… И тем не менее во всех этих предметах мальчик ощущал некий единый стиль. А стиль означал благополучие, и Софир инстинктивно понимал это.

На стойке, предназначенной для харчевника, восседал жирный полуголый Лебовера, а перед ним на столе танцевали две юные девушки. Лебовера то орал, сотрясаясь брюхом: «Гениально!», то ревел: «Мерзавки, никуда не годится!» и принимался выделывать огромными ручищами разные нелепые жесты. Девушки останавливались, наблюдали за ним, а затем повторяли его движения и танец возобновлялся.

Софир вскочил на стол, вильнул костлявыми бедрами, втискиваясь между ними. Ему невыносимо было стоять в стороне и просто смотреть, как Лебовера и две танцовщицы из пустоты совместно выстраивают свой крохотный балет.

Лебовера начал хлопать в ладоши, отбивая ритм. Софир поднялся на пальцы, сделал несколько шагов, медленно опустился на спину, перевернулся, встал на руки, завел ноги за голову, выставив коленки. Глянул тревожно на Лебоверу и вдруг упал на стол – размяк, рассыпался. Танец развалился.

Лебовера встал, величественно колыхаясь жировыми складками, и проревел:

– Софир – так тебя зовут, да? Останься у меня хотя бы на время. Иди пока передохни и позавтракай. Если хочешь, конечно.

«Если хочешь, конечно». Обычная присказка Лебоверы. Хозяин не навязывал своего общества в постели, не требовал безоговорочной верности. Он только одного не простил бы: если бы участник представления вдруг отказался бы выступать. Подписался на дело – работай. Не хочешь – не подписывайся.

«Софир, я отправляю Ингалору в Вейенто, чтобы она пригляделась к его честолюбивому сиятельству. Ходят назойливые слухи о том, что герцог готовит покушение на наследника… Т-с, это тайна. Ингалора, думаю, справится, но мне хотелось бы, чтобы она поехала туда не одна. Может быть, ты будешь сопровождать ее? Если хочешь, конечно».

Софир видел, что Лебовера страшно озабочен. Хозяин «Тигровой крысы» любил своих танцовщиков так, как любил собственную душу. По большому счету они и были его душой: ведь им досталось не по кусочку Лебоверы, а весь Лебовера, целиком. Они не могли даже разделить его между собой, ибо он ухитрялся отдавать всего себя каждому из них.

Разумеется, Софиру не хотелось покидать Изиохон с его теплым морем и бесконечной музыкой прибоя и отправляться в горы, к самому опасному из врагов ее величества. Разумеется, ему совершенно не по душе была идея путешествовать в компании со взбалмошной и непредсказуемой Ингалорой.

Софир сказал Лебовере: «Конечно хочу».

Беглец ухватился за край стены, подтянулся и перевалился на противоположную сторону. Здесь стена обрывалась в пропасть. Высоты Софир не боялся: лет с пяти он начал ходить по канату, а в шесть уже стоял на руках на веревке, протянутой между деревьями, на высоте в три-четыре человеческих роста.

Он поставил ногу на выступ между камнями и начал спускаться.

Аббана не скоро заметила отсутствие Софира. Ее внимание было полностью поглощено Ингалорой. Грудь Аббаны вздымалась, глаза блестели: молодая женщина предвкушала разговор с герцогом.

– Охраняйте ее, – приказала Аббана двоим из своих людей. – Смотрите, чтобы не удрала. Актерка – ловкая бестия. Не позволяйте ей говорить, не то она заморочит вам голову. Будет дергаться, сразу бейте! Потеряете бдительность – она вывернется из пут так, что вы и не поймете, как она это проделала. Вам все ясно?

Солдатам все было ясно, и Аббана отправилась разыскивать его сиятельство, дабы раскрыть ему глаза на чудовищный заговор.

Считая свое дело чрезвычайно важным, Аббана бесстрашно подошла к Вейенто, когда тот стоял с одним из своих приближенных и вполголоса обсуждал некое предприятие.

Аббана поспешно вытянулась в струну. Она успела расслышать:

– …Глупости. Кто посмеет утверждать, будто властители Ларра худородны? У Ларренса как раз созрела пара дочек, и я желаю…

– Ваше сиятельство! – громко произнесла Аббана, прежде чем подбежавшие слуги успели ей помешать.

Герцог с неудовольствием повернулся к сержанту:

– Что тебе?

Судя по его виду, он был недалек от распоряжения «вывести отсюда эту нахалку да хорошенько всыпать ей, покуда армейское начальство не проведало».

– Прошу меня простить, – продолжала Аббана, не опуская глаз, – но…

Она сделала паузу. Герцог чуть покраснел. Теперь он вообще не знал, как быть: прогневаться на дерзкую особу или все-таки выслушать ее. Вдруг у нее действительно имеется какое-то важное сообщение?

Солдаты зачастую ставили Вейенто в тупик. Аристократ, привыкший повелевать преданными слугами, Вейенто обращался с подчиненными тиранически. Самолично распоряжался, кого карать, кого миловать. Те, кто давно служил Вейенто, сносили это вполне достойно. Но многие из вояк, стоявших нынче на постое в замке, были наняты не Вейенто, а Ларренсом и воевали за плату; эти держались с некоторым вызовом.

А нахальный сержант, посмевший прервать беседу Вейенто с человеком, которого герцог намеревался отправить с брачным предложением к одной из дочерей Ларренса (тайна, тайна и еще раз тайна – особенно от госпожи Эмеше!), к тому же являлся женщиной. Подобная порода людей всегда выводила Вейенто из себя.

Аббана созерцала герцога задумчиво, как бы размышляя: стоит ли рассказывать ему о своем открытии.

Внешне Вейенто напоминал деревенского молотобойца: приземистая, широкая в кости фигура, выступающие надбровные дуги, крепкий подбородок с глубокой ямкой. Но нежная кожа на руках и безупречные манеры выдавали в нем подлинного аристократа.

– Ваше сиятельство, заговор! – выпалила наконец Аббана.

Брови герцога поползли вверх.

– Простите… э… сержант, – выдавил Вейенто, демонстративно уставившись на грудь Аббаны.

Аббана выпятила грудь еще больше; казалось, соски грозят порвать ткань и вырваться на волю.

– Заговор, – повторила она.

И метнула взгляд на спутника Вейенто. Тот опустил веки и с деланным безразличием отошел чуть в сторону.

– Вашу конфиденциальную беседу подслушали, – понизив голос, заговорила Аббана. – Шпионы, ваше сиятельство. Шпионы некоего Адобекка, конюшего ее величества королевы. Главного вашего врага и отъявленного заговорщика.

– Шпионы? – переспросил герцог. Он рассмеялся, Покровительственно потрепал Аббану по плечу. – Это невозможно, моя дорогая. Впервые слышу подобную чушь.

Аббана дернулась, как будто он ударил ее.

– Отнюдь! – тявкнула она. – Говорю же, вас подслушали.

– Кто? Когда? Какую беседу? Я решительно отказываюсь понимать, что именно вы имеете в виду, сержант…

Все еще посмеиваясь, герцог повернулся к своему прежнему собеседнику, явно намереваясь оставить Аббану одну.

Аббана выдернула из рукава записку Ингалоры.

– Прочтите, ваше сиятельство!

– Что это? – Герцог брезгливо взял записку, развернул.

Аббана с интересом наблюдала за ним. По мере того как содержимое письма становилось известно Вейенто, герцог мрачнел все больше и больше. По щекам и скулам его забегали пятна, брови сошлись на переносице. Сквозь редкие светлые волосы видно было, как заливается краской грядущая лысина герцога.

Наконец он уставился на Аббану.

– Вы читали письмо, сержант?

– Только самое начало.

Он сложил листок, вздохнул.

– Значит, читали… Ну конечно, как же могло быть иначе.

Аббана не дрогнула.

– Если бы я не прочла письмо, ваше сиятельство, я не поняла бы всей важности заговора.

– Где человек, написавший письмо?

– Она схвачена.

– Это женщина?

– Актерка, – с презрением ответила Аббана.

Она коротко свистнула, подавая сигнал. Растрепанную Ингалору подтащили к его сиятельству, бросили к его ногам и для верности придавили коленом, потому что танцовщица ни на миг не переставала отбиваться.

Герцог брезгливо поморщился и отступил на несколько шагов.

– Что это? Преступница? Почему она так выглядит? И почему она так себя ведет?

– Она только что поймана, ваше сиятельство, – сообщила Аббана.

– Приведите ее в надлежащий вид. Внушите ей правила хорошего тона. После этого я жду вас с ней у меня в кабинете. Наедине, – добавил герцог. – Довольно и того, что вам стало известно… лишнее. Дорогая моя, я ценю вашу преданность, но вы совершенно очевидно не подумали о том, что подвергаете себя риску.

– Я знаю, что в герцогстве Вейенто царит справедливость, – ответила Аббана.

Герцог криво ухмыльнулся.

– Вот именно, – пробормотал он.

Им пришлось изрядно повозиться с Ингалорой. Один из солдат, бывший некогда скотником, предложил:

– А если у них на скотном дворе попросить? Тут должен быть один подходящий микстур.

– Какой еще «микстур»? – нахмурилась Аббана.

Ингалора, связанная по рукам и ногам, дергалась на полу. Ее желтые волосы мгновенно измарались и свалялись, превратившись в войлочные космы, изо рта текла розоватая слюна, она накусала себе губы и охрипла от постоянного крика.

– А у нас был такой микстур, давали буйной скотине, когда везли забивать, – охотно пояснил солдат. – Вот и ей бы. Она бы хоть утихомирилась, что ли.

– А если она от этого зелья окончательно отупеет и не сможет внятно отвечать на вопросы его сиятельства? – задумалась Аббана.

– А ей и не придется ничего отвечать, – возразил солдат. – Все, что надо, его сиятельство уже знает. Ну, что она – мерзавка. Верно? Пусть кивнет – да или нет, – и дело готово.

– Иди спроси свой «микстур», -разрешила Аббана. И демонстративно вздохнула: – С кем приходится работать!

Она присела на корточки перед пленницей.

– Ну, – прошептала она, – вот ты и попалась! А какая была гордая, помнишь? Еще сделала вид, будто не узнаешь меня.

Лихорадочно блестящие глаза пленницы дрожали в орбитах, губы быстро шевелились: Ингалора не отвечала.

– Где Софир? – спросила Аббана. – Куда он сбежал?

Она тут же поняла, что совершила ошибку. Ингалора ничего не знала о бегстве Софира. Услышав о том, что ее приятель на свободе, пленница широко улыбнулась.

Аббана попыталась исправить положение.

– А ты, никак, надеешься, что он придет вызволять тебя? Не предавайся глупым мечтам, от этого человек слабеет и раскисает. Ты меня понимаешь, верно? Не прикидывайся дурочкой. Я знаю, что понимаешь. Он просто сбежал. Бросил тебя. Чего ожидать от мужчины, который в постели предпочитает мужчин?

– Ну, не тебя же ему предпочитать, – неожиданно звучным и ровным голосом произнесла Ингалора. И снова засипела, безумно водя глазами из стороны в сторону.

– Ах ты!.. – Аббана вскочила и с силой ударила ее в бок ногой.

Ингалора покатилась по полу, стукнулась о стену, затихла.

Явился солдат с бутылкой в чумазом кулаке.

– Принес, – сообщил он, довольный.

– Держи ее, – распорядилась Аббана.

Она уселась возле головы пленницы, зажала ее между колен и всунула ей между зубами кинжал.

– Разжимаю! – крикнула она.

Солдат, выказывая немалую сноровку, влил Ингалоре в рот несколько глотков мутноватой желтой жидкости. Девушка не стала пить, большая часть пролилась на пол, но кое-что все-таки попало в горло. Ингалора мучительно закашлялась. Некоторое время ее тело содрогалось между колен Аббаны, а потом затихло.

Аббана подняла взгляд на солдата.

– Эй, она там не померла?

Он озабоченно покачал головой.

– Не, обычно не помирают. Может, поспит часок.

– Герцог ждет! – вскипела Аббана. – Какой еще часок? И кто ищет Софира? Кто-нибудь ищет Софира?

Оказалось, что Софира не ищет никто, даже тот солдат, который упустил его. Аббана махнула рукой:

– Оставим его на потом. Сейчас главное – подготовить нашу красотку для встречи с его сиятельством.

Они облили бесчувственную Ингалору водой, вытерли ей лицо, переодели в платье, которое нашли у нее в комнате.

Девушка спала. Ее разбудили десятком крепких пощечин, и она все еще ничего не соображала, когда солдаты втащили ее на третий этаж одной из башен и втолкнули в комнату, где ожидал Вейенто.

Герцог посмотрел на Аббану.

– Долго же вы провозились, – заметил он.

Ингалора пошатнулась и привалилась к Аббане.

– Она что, спит? – удивился герцог.

Аббана покачала головой:

– Она – актерка. Притворяется. Таково ее ремесло.

– Кто пригласил ее в замок? – спросил Вейенто.

Аббана отвела взгляд.

– Я не знаю этого, ваше сиятельство.

– Зато я знаю. – Герцог задумчиво постучал пальцами себя по колену. – Госпожа Эмеше.

– Госпожа Эмеше не могла предполагать…

– Разумеется, – оборвал Аббану Вейенто. – Разумеется, госпожа Эмеше ничего подобного предполагать не могла. Ее основная забота – доставлять мне удовольствие. И до последнего времени она прекрасно с этим справлялась. Да, до последнего времени…

Он вздохнул. Было совершенно очевидно, что предполагаемый брак с юной аристократкой не доставляет Вейенто ни малейшей радости. Впрочем, личные чувства его сиятельства Аббану никак не беспокоили.

– Буду ли я права, высказав предположение, что госпожа Эмеше… – начала было Аббана.

Герцог сделал быстрый жест:

– Оставим в покое госпожу Эмеше. Как тебе пришло в голову обыскать танцорку?

Аббана перевела хищный взгляд на Ингалору.

– О, я давно с ней познакомилась! Еще в те времена, когда не служила в армии. С первой же нашей встречи она показалась мне гнусной интриганкой. Разумеется, встретив ее вновь, я следила…

– Очень увлекательно, – сказал герцог. В его тоне мелькнуло одобрение. – Следует доверять инстинктам.

Подбодренная, Аббана сказала:

– Я видела, как она подслушивала. Она забралась по стене.

– По стене замка? Это невозможно!

Герцог с удивлением рассматривал покачивающуюся пленницу. Та отвечала мутными взорами и время от времени надувала на губах пузыри.

– Она танцовщица и акробатка, – возразила Аббана. – То, что кажется невероятным для обычных людей, для нее – ремесло. Способ заработка.

– Любопытно…

Вейенто пожевал губами, встал, приблизился к Ингалоре, взял ее за подбородок двумя пальцами. Она как раз надула очередной пузырь. Пузырь лопнул, крохотные брызги попали герцогу на лицо.

– Ты понимаешь, о чем здесь говорится? – спросил Вейенто у девушки.

Та удивленно смотрела на него, потом закатила глаза и начала оседать на пол.

Герцог выпустил ее, позволив ей упасть. Перешагнул через бесчувственное тело, подошел к окну. Некоторое время стоял к Аббане спиной. Он размышлял. Затем резко повернулся к сержанту:

– Ты понимаешь, что попала в весьма двусмысленное положение?

Аббана преданно моргала, не отвечая.

Герцог продолжал:

– Ты узнала нечто, о чем тебе знать не следовало.

– Я готова служить вашему сиятельству, – сказала Аббана.

– Это вызовет подозрения… К тому же я не перевербовываю людей. Тебе платит Ларренс, ты служишь Ларренсу. И так будет до конца нынешней кампании.

– Когда мы отгоним врага от Саканьяса, я вернусь к вашему сиятельству, – ровным тоном произнесла Аббана.

– Возможно, у меня найдется работа для тебя, – сказал герцог. – Более интересная и, главное, более перспективная. В конце концов, женщине с такими задатками, как у тебя, негоже всю жизнь оставаться в сержантах. Не так ли?

– Я получила очень хорошее, фундаментальное образование в Академии Коммарши, ваше сиятельство, – проговорила Аббана. – Я способна понять и оценить милости вашего сиятельства.

Она отсалютовала и вышла. Сердце Аббаны сильно билось в груди.

Разумеется, она помнила, как их товарища, Эгрея, обвели вокруг пальца. Пообещали хорошую работу, вынудили совершить убийство, а после выяснилось, что никакой хорошей работы вовсе не существует. Парня попросту использовали.

Что ж, нужно рискнуть. Ведь не все аристократы – негодяи, верно? Герцог производит впечатление человека, верного слову. И репутация у него соответствующая. Нужно будет все рассказать Гальену.

И тут Аббана вдруг сообразила, что отныне ее дороги с Гальеном могут разойтись навсегда. Гальена в замке нет: его вместе с десятком подчиненных ему солдат отправили с телегами в поселок, дабы он привез продовольствие для солдат. Операцию по захвату шпионки Аббана провела одна, единолично. Под собственную ответственность.

У нее перехватило дыхание. Теперь судьба Гальена полностью в ее руках. Если будет на то добрая воля Аббаны, она пригласит Гальена разделить ее успех, перейти после окончания кампании на службу к Вейенто. А если Гальен чем-нибудь Аббану прогневает, то… То бедный Гальен останется сержантом навсегда. В то время как Аббану ждет блестящее будущее.

Она несколько раз глубоко вдохнула, чтобы лучше усвоить эту мысль. Идея превосходства над старым товарищем стоила того, чтобы ею насладиться.

Затем девушка качнула головой. Разумеется, она не оставит Гальена. Она даже не станет подчеркивать, что именно ей он обязан своим счастьем. Зачем? Все и так будет очевидно.

А Ингалору повесят! И Софира, если его найдут, тоже.

Танцовщица проснулась среди ночи. На мгновение ей показалось, что она вернулась в детство, что она вновь та маленькая девочка, которая ночует под лодками и отказывается разговаривать с людьми. Она попробовала произнести несколько самых простых слов: «хочу», «Софир», «рыба», но у нее ничего не получилось. Язык распух и не ворочался во рту. Она попробовала мычать, однако голос не повиновался: она сорвала его, когда орала, сопротивляясь солдатам.

«Как все странно», – подумала Ингалора.

Она села, быстро провела по телу руками. На ней было какое-то незнакомое платье. Или знакомое? Она не могла понять. Во всяком случае, явно не то, которое она надевала утром.

Где же Софир? Что произошло?

Потом Ингалора догадалась: Аббана нашла письмо. Женщина-сержант догнала торговца и отобрала у него записку, адресованную господину Адобекку.

– О-о, – прошептала Ингалора, пугая себя собственным голосом и одновременно с тем наслаждаясь этим страхом. – Я умру-у…